Как Витек завязал
Витек любил выпить. Но, пить он не умел. Вернее, ему казалось, что умел, но на деле оказывалось иначе. Дело в том, что пока Витек себя осознавал во времени и в пространстве, он был душой компании и секс–символом, если в компании, конечно, были дамы, но потом вдруг резко наступал такой момент, после которого у Витька в голове появлялся, откуда ни возьмись, Бермудский треугольник, безжалостно сжирающий все, что происходило после. О чем и узнавал он со слов друзей – собутыльников только после полного отрезвления, суток, эдак так, через двое. Провалы в памяти, после чрезмерного усугубления, в общем, явление не такое уж и редкое, но тут дело обстояло серьезней, так как после каждого такого возлияния с провалом, Витек попадал в какую-нибудь неприятную историю, в какую по трезвости, ни в жизнь бы не попал. И самое обидное было то, что он совершенно не помнил, как это с ним такое могло произойти.
Витек казался со стороны целеустремленным молодым человеком, хотя сам он с трудом мог бы обрисовать цели, к которым стремился. Проще говоря, он плыл по течению, что вполне его устраивало. Учился он в Техническом Университете на факультете Газосварки, куда поступил одним махом, благо конкурс был невелик, всего пол человека на место. Да это было и не важно, специалистом по газосварочному оборудованию Витек становиться не собирался, главное в учебе на факультете было – наличие военной кафедры, что давало возможность легко и непринужденно закосить от армии. Еще Витек подрабатывал санитаром, и не где-нибудь, а в операционной отделения хирургии больницы скорой медицинской помощи, куда был пристроен по родственному, а проще говоря - по блату.
Перечислять все Витьковские залеты, явившиеся следствием известных провалов памяти смысла нет, но некоторые из них достойны того, чтобы о них вспомнить.
Самый первый раз положил начало неприятностям, с завидным постоянством преследовавших Витька и дальше. Дело было на выпускном вечере. Выпускался поток из трех восьмых классов “А”, “Б” и “В”. Витек окончил с горем пополам восьмой – “А” класс и, не смотря на недовольство педагогов, мечтающих сформировать один девятый класс из самых успевающих учеников, собирался продолжить балбесничать в вышеупомянутом классе и дальше, до десятого. До этого Витек еще никогда по-настоящему не пил. Пару раз, в подъезде соседнего дома, он с дворовыми пацанами дегустировал дешевый портвейн, было дело. Но, желающих принять участие в дегустации было много, а портвейна было мало, поэтому, кроме легкого головокружения и веселого языка, никаких последствий для Витьковского организма дальше не случалось. Тут же, сам бог велел, отпраздновать, как следует получение диплома о неоконченном среднем образовании. После всей ерунды с выдачей дипломов в торжественной обстановке, силами родителей в актовом зале был организован банкет, с последующей дискотекой. На каждом столе стояло по одной бутылке шампанского и, конечно, напиться с такого количества было не реально. Поэтому в складчину, тайком от родителей, учителей и девчонок, заранее была закуплена батарея водки, заботливо спрятанная на школьном чердаке среди хлама, сломанных парт и безногого спортивного инвентаря. Подергавшись, для приличия, под жутко фонивший голос солиста школьного ансамбля, исполнявшего нехитрый репертуар с несомненным шлягером “Мы желаем счастья вам”, ребята, бывшие в доле, по одному, незаметно исчезали из актового зала, не вызывая тем самым никаких подозрений у окружающих.
На чердаке было здорово, совсем не так, как в актовом зале. Скинув новые пиджаки, специально приобретенные по случаю выпускного, из которых были сооружены сидячие на полу места, бывшие восьмиклассники с видом знатоков, слюнявили модные сигареты, чокались припасенными заранее стаканами и вели мужской разговор, который, дабы не утомлять читателя, мы опускаем, потому как все разговоры джентльменов этого возраста похожи, как братья близнецы. Хочется упомянуть только о том, что имея джентльменский набор в виде водки, сигарет и даже, пардон, резиновых изделий, которые вряд ли кому из выпивающих пригодились, на так называемом столе не было закуски. Совсем. А так как тостов было много, и все они поражали оригинальностью и блеском остроумия, запасы водки стремительно и скоропостижно уменьшались. Витек, надо отметить, что с этого момента о происходившем далее он узнал от третьих лиц, был весел и смел, как никогда. И почему-то решив, что ненавистная им директриса, она же математичка, зажилила в своем кабинете закуску, Витек со своим закадычным другом, почти двоечником Саньком, решили эту закуску у нее из кабинета изъять. Выпив для храбрости по половинке двухсотграммового стакана, Витек и Саня, превозмогая морскую болезнь, обнаружившуюся, как только они встали на ноги, пошли атаковать директорский кабинет. Закуски, оставшиеся на чердаке выпускники, так и не дождались, потому как, попав на вражью территорию, Витька начало тошнить. Санек хотел было помочь другу и увести его на воздух, понимая где-то внутри, что директриса не сильно обрадуется, но его тоже вдруг подкосило и он присоединился к Витьку, живописно украшающему кабинет директора содержимым своего желудка.
Надо ли говорить, что, как Витек не оправдывался перед родителями, классной руководительницей и собственно директрисой, это действия не возымело. И он благополучно был отчислен из школы, не имея никакой возможности не то что учиться в модном девятом классе, но и переступать порога повернувшейся к нему спиной школы.
Пропуская несколько не менее интересных историй, остановимся на той, после которой Витек долго не пил, останавливаемый тяжелыми воспоминаниями не о самом питии, а о его последствиях.
Зная о том, что пить где либо, неважно где, кроме дома, чревато, Витек подготовился и пригласил домой друга и по совместительству однокурсника Леху. Но, Леха никогда не ходил в гости с пустыми руками, и тоже подготовился. Опустошив Витькины запасы, веселые и легкие на подъем одногрупники, решили просвежиться. Погода была хорошая, настроение тоже. Поймав кураж, Витек легко и красиво склеил на улице с двух симпатичных девочек, представившись студентом медицинского института из Ирландии. Надо заметить, что Витек до отчисления из школы, учился в английском классе, а потому, для не знающих английского вовсе, очень не дурно им владел. Леха же, с блеском исполнял роль переводчика. И, договорившись до того, что он, Витек, готов достать для понравившейся ему девушки star с неба - полез по водосточной трубе на козырек магазина “Адамас”, и свинтил оттуда огромный уличный прожектор, освещавший фасад этого самого “Адамаса”. Девушки, поняв, что пока чего не случилось, надо делать ноги, незаметно их сделали. И когда Витек спустился на землю, со звездой в виде прожектора под мышкой, то дарить ее уже было некому. Витек обиделся, но с фонарем расстаться не захотел, а потому, тащя его по очереди, несостоявшиеся ловеласы вернулись в квартиру и выпили оставшееся Лехино. Леха имел привычку всегда ночевать дома, и не поддавшись на уговоры Витька остаться – наотрез отказался. И не был бы Витек другом, если бы не пошел его провожать. Справедливости стоит заметить, что начиная с доставания звезд с неба, Витек, хоть и казался вполне нормальным, был уже во власти провала. Дойдя до остановки, героям нашим захотелось по малой нужде. Так как было поздно и темно, они решили не искать сомнительных подворотен, а облегчиться прямо здесь, за остановкой. И, надо же такому случиться, ведь ничто не предвещало беды, в самый момент расставания с лишней жидкостью, скопившейся в организме, как из-под земли выросли два мента и пригласили их пройти в стоявший неподалеку, ментовский джип “Козел”. Первый удар дубинкой по спине Витек получил, когда отказался прокатиться и обозвал непонравившегося ему сразу защитника правопорядка – козлом, второй удар пришелся по коленям после фразы “иди ты в жопу”. Дальше считать удары потеряло всякий смысл. Лехе повезло чуть больше. Неудачно отметелив его по ногам, менты выпустили его на следующий день, замяв дело, так как у Лехи обнаружилась трещина в кости, после чего он хромал еще несколько месяцев. А Витек отсидел пятнадцать суток, выполняя общественно полезные работы и мучаясь еще долго не проходившей болью в области почек. Когда, отбыв срок, он вернулся домой, то с удивлением обнаружил там, непонятно откуда взявшийся солидного размера прожектор, который весил килограмм тридцать, не меньше. После этого Витек не пил долго, пожалуй, недели две.
Работа санитара Витьку нравилась. Он был не простым санитаром, меняющим утки за лежачими больными, а санитаром в операционной, что поднимало его на несколько ступеней выше над носившими тот же титул, простыми палатными. Попав в среду медиков, Витек сразу же оценил удивительное чувство юмора, свойственное людям этой профессии, особенно хирургам, с которыми ему приходилось общаться по долгу службы. Врачи и медсестры были не чужды всего человеческого и, бывало, что выпивали даже во время дежурств, когда не было плановых операций и начальства. Витек, которому было дозволено присутствовать на некоторых несложных операциях, даже подумывал бросить свою газосварку и поступить в Медицинский. Ему казалось, что у него есть талант к этому делу, и скальпель в его пальцах смотрелся бы очень органично. Останавливало его только то, что учатся медики долго, а поступить в Медицинский - крайне не просто, даже почти невозможно. Однажды, наводя порядок в операционной, Витек и его напарница Танюша, никак не могли успокоиться, валяясь от смеха, вспоминая, как только что проводивший операцию по удалению аппендикса, хирург по прозвищу Хаттабыч, развел на чистосердечные признания девчушку лет шестнадцати, которую собственно и оперировал. Лицо девушки было отделено от всего остального тела специальной загородкой-ширмой, и, естественно, она не могла видеть, что за ней происходит. Наркоз еще не подействовал, и Хаттабыч, разговаривая с ней так, как будто бы уже сделал надрез, серьезным голосом констатировал:
- Так-так, вижу один раз, ага, вот еще и еще, всего пять раз ты была в половой связи с мужчиной. Ай-яй-яй!
Девушка покраснела, заволновалась, и чуть не плача, дрожащим голосом попросила:
-Только маме не говорите, пожалуйста.
Ржали все, и хирурги, и медсестры, и естественно, санитары.
В дверь просунулась голова медсестры Светы:
-Вить, ты как закончишь, зайди ко мне, ладно?
Витек, высунул голову из под операционного стола и утирая от слез глаза, просипел:
- Ага, зайду, только маме не говори, пожалуйста.
И опять скрылся под столом, не сумев сдержать новый приступ смеха.
Света исполняла обязанности старшей медсестры, бывшей в отпуске, и поэтому была серьезна и сосредоточенна. Когда-то, у них с Витьком намечался роман, но после того, как он, Витек, решил, выпив в подсобке спирта с санитаркой Леночкой, самостоятельно прооперировать больного пупочной грыжей, благо сие кощунство благополучно сорвалось, Света, дежурившая в ту смену, прекратила с Витьком всяческие контакты, так как получила от зав.отделением выговор и лишилась премии.
-Чо там, Свет? – Витек просунулся в сестринскую и попытался приобнять Свету за талию.
- Вить, кончай, - отрезала Светка, перебиравшая какие-то бумажки, - Вот.
И она протянула ему бланки, сданных им недавно анализов.
- И чо там?
-Ничего хорошего, - отрезала Света.
- То есть? - Витек напрягся, - расшифруй.
Вдруг Света, сменив гнев на милость, (он и не заметил, как у нее в глазах вспыхнул игривый огонек) очень по-человечески разъяснила Витьку, что ей его очень жалко, но у него в крови найден гепатит В, а это очень и очень серьезно, а проще говоря, кранты ему, Витьку. Он, хоть и носитель, но детей у него, скорее всего никогда не будет, и вообще, жить ему осталось не долго.
Витек помрачнел и впал в состояние транса. Никогда ничем, кроме насморка и растяжения мышц он не болел, поэтому приговор пригнул его к земле и наполнил глаза слезами. И, выкурив на лестнице сигарету, некурящий, в общем–то, Витек, поплелся в ординаторскую.
За столом расположился чистокровный араб Хаттабыч, и ел свиную отбивную, принесенную ему из столовой медсестрой Светой. Хаттабыч, или по паспорту Али, окончив институт, здраво поразмыслив, решил не возвращаться на родину, и остался. Здесь ему было хорошо и комфортно, никаких религиозных ограничений и прочей ерунды. Руки у Али были золотые, поэтому он пользовался уважением коллег и щедрой благодарностью вылеченных им больных.
Витек постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.
- А, Витек, здорово! Что не в настроении?
- Да, вот, - сказал Витек, чуть не плача и протянул Хаттабычу бланки с анализами, - Кирдык мне.
Али дожевал отбивную, вытер руки и взял Витькины бумажки. Просмотрев их тщательно и серьезно, он даже надел для этого очки, он помолчал, а потом сказал Витьку, доставая из кармана купюру.
- Магазин знаешь, где? Литр, самой дорогой. Понял?
Витек понял. Понял, что дело хреново и пошел за водкой в магазин за углом.
Как пьют мед. работники – это особая статья, сюжет для целого рассказа.
Хаттабыч закрыл ординаторскую на ключ изнутри, освободил стол от бумаг и, поставив на него две пол-литровые металлические кружки, разлил в них до краев бутылку ”Смирновской”.
- Пей.
Витек с ужасом посмотрел на Али.
- Пей, - повторил тот, и придвинул по столу кружку к Витьку.
Витек сглотнул и промямлил:
- Так мне ж до утра еще работать.
- Я тебя отпускаю. Пей.
И Витек выпил. После первого глотка ему хотелось поставить кружку на место, но на против сидел Хаттабыч и смотрел на него в упор, поэтому Витек выпил все. И, как ни странно, неприятные ощущения исчезли примерно на третьем глотке, и допил он водку легко, практически, как воду.
- Маладца, - констатировал Хаттабыч и выпил залпом свою кружку.
Разговор у них был долгий и серьезный, как у мужика с мужиком. Али объяснил Витьку, что такое есть гепатит, чем носитель отличается от больного, и что детей он иметь может, было бы желание. И много еще чего. Только Витек этого не помнил. Нет, он принимал участие в разговоре и даже не шатался, когда выходил из ординаторской, но Бермудский треугольник уже раскинул свои сети, ловя в них Витькову память.
Когда Витек вышел из здания больницы, небо было темным и зловещим. Начиналась гроза. Но, это его не остановило, и он побрел домой.
Совершенно не помня, как добрался до дома, мокрый до костей Витек прошел в свою комнату, которую делил с приехавшей на лето сестрой с четырехмесячной племянницей, и, не включая свет, разделся и лег.
Гроза была страшная. Вспышки молний освещали все небо, прорисовывая дома, видимые с их четвертого этажа до горизонта, то ли негативом, то ли жутким зловещим позитивом.
Чтобы лучше было понятно то, что произошло чуть позже, надо упомянуть, что все события происходили в родном городе Витька, крупном индустриальном центре. Недалеко за городом, в пределах области, находился небольшой городок, появившийся на свет не так давно, а собственно тогда, когда в нем была построена атомная электростанция, носящая доброе название ”Энергодар”, мирно служившая на благо людям.
Лето было в тот год жаркое и засушливое. Природа и люди истосковались по дождю, поэтому эту страшную грозу можно было назвать – долгожданной. Балконная дверь была открыта и, несмотря на грохот и разрывающие небо вспышки молний, закрывать ее не хотелось, так как с дождем комната наполнялась свежестью и прохладой. Около четырех часов утра, сестра Витька, Анжела, поднялась и приложила к груди спящую дочь, которая, не открывая глазенок, впилась в материнский сосок. Кровати их стояли друг напротив друга. Витек спал лицом к балкону, а Анжела сидела лицом к Витькиной кровати. Гром ударил близко – близко, казалось, он разорвался прямо над их балконом, и тут же молния осветила все небо долгой белой вспышкой. Витек резко сел в кровати и уставился в окно. Посидев так несколько секунд, он вдруг страшным глухим голосом приказал:
- Ложись!
Приказ был таким жутким и однозначным, что Анжела, повинуясь какому-то внутреннему инстинкту, плюхнулась на спину, как была, с присосавшейся к груди дочерью. Витек смотрел в окно и видел, как вдалеке, за горизонтом образовалась светящаяся точка, быстро превращающаяся в огромный огненный шар, который расширяясь, закрыл собою все небо. Потом он физически почувствовал, как от шара отделилась ударная волна и, выйдя за границы свечения, пошла вперед, расширяясь и сметая все на своем пути. Витек лег на кровать и сказал одно только слово:
- Пи..дец
И умер.
Анжела продолжала лежать. Она думала, что Витек еще что-нибудь скажет, объяснит, в чем собственно дело, но Витек молчал. Пролежав так минут пять, она тихонько поднялась, вздохнула и, переложив дочь на другую сторону, докормила ее второй грудью под мирное сопение брата.
На следующий день Витек, проснувшись рано, умылся и, позавтракав холодными котлетами, пошел в институт. Первый раз за все время, что он пил и проваливался в беспамятство, он помнил то, что было с ним ночью. Его подмывало спросить у кого – нибудь, не случилось ли чего в Энергодаре? Но, духа у него не хватило. Поэтому он купил в ларьке газету, и пока ехал домой в троллейбусе, проштудировал все колонки. Про “Энергодар” нигде не было ни слова. Придя домой, Витек молча похлебал борща, не поднимая глаз от тарелки. Сестра буравила его глазами, ожидая объяснений. Поняв, что их не избежать, он отодвинул тарелку и, собравшись с духом, выпалил:
- Я думал, Энергодар ...бнулся... Чуть не обосрался со страху.
- Меньше надо пить, - прокомментировала Анжела.
- Точно, - сказал Витек, - Вот это я “прогнал”!
С этого времени Витек завязал и больше не пил. Никогда. Ну, если только пиво.