Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте.
«Скажи, зачем, Начальнег Мира,
Твой ладен курицца бин серой?..».
В. Пелевин. «Empire V».
«…Тьфу!...
То есть, превосходно.
А вы ноктюрн сыграть смогли бы
На флейте водосточных труб?...
Не знаю, как насчёт флейт и труб, а вот на струнах человеческих переживаний – запросто. И чем переживания ужаснее, тем наш ноктюрн звучнее.
Вся техника нашей работы сводится к манипулированию иллюзиями. Дьявол ничего не создаёт – как подчёркивают и наши оппоненты, и мы сами. Термин «иллюзия» означает «искажённое восприятие реальности» - УЖЕ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ реальности!
Я отчего-то разволновалась и никак не могла сосредоточиться. Детали мозаики готовы были сложиться в цельную, завершённую картину. Достаточно лишь подтолкнуть их в нужном направлении, лишь правильно рассчитать усилия и вектор действия. Я не могла понять, что же привело меня в столь странный трепет. Ощущение ли собственного могущества? О, да, в том числе и это. Я чётко осознавала, что располагаю необходимой силой, чтобы привести судьбы обоих клиентов в наиболее плачевное (с их, человеческой, точки зрения) состояние. Ощущение ли хрупкости существ, волею Провидения… хм, нет, не так: мудрым решениям Шефа вверенных моему контролю? Безусловно. Давно ли я сама была щепкой, которую бесцеремонно швыряет от берега к берегу бурный поток? И вот я уже сама – тот поток, что распоряжается щепками; тот шторм, что крушит Армады.
Успех настолько близок, что даже не верится. Я привыкла сталкиваться с препятствиями в достижении целей. А здесь не просматривается ни одного мало-мальски существенного препятствия. Лишь шахматная доска, пара фигурок и просчитанная последовательность ходов, чтобы разыграть учебный этюд. Не партия с опасным противником, не слепое метание в чужой игре, а простой учебный этюд с полностью прогнозируемым финалом. И я – игрок! Не пешка, не ферзь даже – а тот, кто передвигает их по полю в запланированном направлении.
Князь мира сего. Так вот какое содержание кроется за этим странным словосочетанием!
Чтобы справиться с нахлынувшими переживаниями, я завернула в кабачок, попавшийся по дороге. Кувшин доброго вина и жареная курица призваны были настроить меня на более умиротворённый лад. Кабатчик низко поклонился, подавая заказ, и изобразил на лице почтительную улыбку. Должно быть, признал на мне наряд, шитый для коллекции герцогини Бургундской.
Итак. (После второго стакана мысли упорядочились). Девчонка. С девчонкой всё ещё лучше, чем я могла себе предположить. Обесчещена. Беременна. Позор для родителей. (Родители ещё не знают, но можно спрогнозировать их реакцию). Обуза для любовника, который поспешит избавиться от её общества, как только узнает о её «интересном» положении. Не нужна в своём нынешнем состоянии никому, включая саму себя. Не найдётся сейчас ни одного добропорядочного гражданина, кто откажет себе в удовольствии швырнуть в неё метафорический камень упрёка, упиваясь чувством собственного морального превосходства.
Занятный нюанс: плод, находящийся в её утробе, до сих пор не имеет собственной души. Это всего лишь быстро растущий, вполне здоровый физический организм. Обычно душа вливается в эмбрион вскоре после зачатия, иногда даже присутствует рядом с будущей матерью накануне, подталкивая её к беременности. Существенно реже зародыш обретает душу в более поздние сроки. Но в любом случае, если к возрасту четырёх месяцев с момента зачатия плод не получает собственной души, он неизбежно погибает. И у матери случается выкидыш. Этому, зародившемуся во чреве моей подопечной, уже около трёх месяцев. Стало быть, в ближайший месяц судьба его должна окончательно решиться. Интересно, какие планы строит на него Администрация? Когда мне передавали двоих клиентов, о третьем речи не шло.
Стало быть, что мы имеем? Приличная девочка из хорошей семьи. Дворянской семьи. Тихая, скромная, застенчивая. Умная и добродетельная… Хм. Одно с другим плохо сочетается. Почему-то на практике всё время оказывается, что чем человек умнее, тем труднее ему придерживаться добродетельной стези. Лучше отбросим оба последних эпитета. Скажем так: идеалистка, романтичная и мечтательная. И вот, эта идеалистка сталкивается с самой что ни на есть прозой жизни. Результат? Идеалы разбиты, грёзы втоптаны в грязь, мечты издохли в жутких конвульсиях. Впереди – безрадостное существование в роли презренной парии.
Именно в данный момент любое дальнейшее развитие событий, которое она способна себе вообразить, представляется ей неприемлемым. Её положение несёт на себе тяжкий оттиск безысходности. Из состояния безысходности люди очень легко впадают в отчаяние. А пребывая в отчаянии – окончательно утрачивают способность рассуждать здраво (каковой способностью и раньше-то мало пользовались, иначе не оказались бы в столь печальной ситуации).
Попробуем сгустить краски. Коль скоро лейтмотивом для этюда мы (ну, ладно, я!) избрали Предательство, к нему и обратимся.
…Наивная и романтичная девица попадает в лапы к начинающему ловеласу.
Грезя о благородном рыцаре, она избирает себе возлюбленного, наделённого – с её точки зрения – наибольшим количеством добродетелей. Да он практически стоит на одной ступеньке с Господом, ибо каждый день транслирует Божью благодать в сердца доверившейся ему паствы!
О, да! Он умеет обращаться с человеческими сердцами. Скрывая эгоизм и расчетливость за маской простодушной доброжелательности, он легко может расположить к себе любого! Или любую. (Я саркастически усмехаюсь). Он завоёвывает симпатию людей, вызывая доверие. Незаменимое качество для ловкого манипулятора! Для него существуют лишь собственные интересы, и он идёт на всё, чтобы их реализовать. (Моя правая кисть непроизвольно сжимается в кулак. Вот мерзавец! Да как же я раньше сама не догадалась?!).
Девочка влюбляется в него без памяти. Едва ли не боготворит. Она готова вручить ему и душу, и тело; следовать за ним в качестве тени или служанки; выполнить любое его желание, дабы заслужить благосклонность.
Да, а что делать? Сердцу не прикажешь. Миром правит любовь, и любовь - та самая сила, которая…
/Ох, я сбиваюсь с мысли. Кажется, предыдущая тема несчастного Виктора Готье шла намного легче. Но то был персональный сценарий для него, а Мари с её страданиями нужно проработать отдельно. Что со мной? Уж не усталость ли накопилась к вечеру первого рабочего дня? Приходится подкрепиться стаканом вина, чтобы прояснить голову. Кто сказал, что жизнь дьявола легка и приятна? Так и спиться недолго…/
…Вы только вдумайтесь, почтеннейшие! Ведь для Мари это – первая в жизни любовь. Мне ли (Дьяволу ли!) рассказывать вам, каким потрясением оборачивается для юной души такое переживание? Каждый, кто испытал, согласится со мной: первая любовь представляется тем самым чувством, которое неизбежно проследует с человеком сквозь всю его жизнь, до самой смерти. Никто не верит, что за первой любовью (этим переворотом основ мироздания!) может когда-нибудь воспоследовать вторая. Десятая. Пятидесятая…
«Только он!» - выстукивает сердце. «Только с ним!» - пульсирует в мозгу. «Либо с ним – либо ни с кем и никогда! И лучше уж навеки остаться старой девой, чем принадлежать другому мужчине».
И разве девушка, окрылённая этим чувством, станет внимать доводам рассудка?
«...И открылась в сердце дверца,
А когда нам шепчет сердце,
Мы не боремся, не ждем…».
Что ей оставалось делать? Страдать! Ибо возлюбленный представлялся ей сколь прекрасным, столь и недосягаемым.
/…Я вновь наклоняю сосуд с вином над кружкой. Откуда такой дробный стук? Да это же моя рука, держащая кувшин, ходит ходуном! И посуда бьётся краями. Однако, из кувшина злорадно изливается лишь одна последняя капля. А где всё остальное? Испарилось?! Или мне подали неполный? Безобразие! Эй, человек! Да где ж ты, чёрт тебя раздери?! Вина! За всё плачу золотом!
Судя по тому, как забегал трактирщик, я произнесла это вслух. Ладно, пускай…/
…А что же он, соблазнитель? Коварный тип, волчище в овечьей шкуре? А тут всё очень просто. Поначалу он вовсе не замечал бедняжку. И совсем не из благочестивой воздержанности. Его вниманием целиком владели иные заботы. Он занимался упрочением собственного положения в обществе. Создавал репутацию. Обзаводился полезными связями. Обретал знания, необходимые для успешного карьерного рывка. И что же? Благодаря природным дарованиям, каковых отнюдь не лишён, он-таки получил всё перечисленное. А заработанная репутация уже сама начала работать ему во благо.
И вот тут у него появилось время, чтобы подвести первые жизненные итоги. И некоторая порция свободного либидо, как сказал бы старина Фрейд. (Кстати, кто это? Знакомая фамилия…). Наш благополучный клирик осознал, что в жизни есть место не только трудам, но и наслаждениям. И пожелал вкусить наиболее прекрасные из них. (В самом деле, мужику за четверть века перевалило – самый расцвет сил, пора бы уже…).
Да… И к этому вопросу он также - как и ко всему прочему в своей жизни – подошёл с позиций трезвого расчёта. Окинув оценивающим взором своё окружение, лицемерный пастырь не мог не заметить обращённых к нему прекрасных девичьих глаз, исполненных стыдливой страсти. (Стыдливой страсти? Такое бывает? Допустим, что да…). Он восхитился красотой Мари и возжелал сорвать сей нежный цветок. Однако, прежде, чем начать действовать, он – опять-таки, весьма предусмотрительно – ещё и уточнил справедливость своих догадок, обратившись к знакомому демону…
/…Вот подлец, а! Да он с демонами должен вести непримиримый бой, а не услугами их пользоваться! Богомерзкий еретик! Уж не колдун ли он?! Нутром чую, без колдовства здесь не обошлось. Да ведь он, пожалуй, и прежде-то демонов не именем Господним изгонял, а колдовством своим, хитро вымудренным…
Ой, мамочки, вот когда вся правда о человеке всплывает! Даже как-то страшно будет рядом с ним находиться. А ведь я ему так верила!.../
…Итак. Девица – трепетная лань, бессильная перед охватившей её страстью. И он – змей-искуситель, готовый воспользоваться её доверчивостью. Он, наконец, выказывает ей свой интерес. Демонстрирует притворные сомнения, якобы отражающие его духовные колебания. Девица окончательно теряет голову, тронутая разыгранным спектаклем. И он заполучает её в свои объятья.
И вновь…
/Ах, нет сил продолжать, в горле пересохло… Стоило бы смягчить его вином… Эй, человек, что за кислятину ты мне подал? Да ты знаешь, холоп, КТО перед тобой?! Ужель в твоей грёбаной дыре не найдётся пойла поприличнее?!!
Пока трактирщик бегает за новой порцией вина, я медленно остываю. И что на меня накатило? Вино, на самом деле, точно такое же, как в первый раз. Так что же изменилось? Я, что ли?
Зато надо видеть, какое подобострастие написано на физиономии трактирщика, когда он почтительно подносит мне запотевшую бутыль из погребов. Вот странный народ – люди. Пока обходишься с ними по-человечески, они держат тебя за скотину. Но стоит применить к ним самим скотское обращение – и окажут тебе уважение, достойное человека. Никогда не смогу понять их до конца…/
…И вновь, прежде чем кинуться в пучину разврата, наш порочный духовник обращается за помощью к знакомому демону, чтобы обеспечить себе максимальный комфорт. Даже не заплатил демону, зараза…
/Нет, люди добрые, да что же это делается?! Недаром всё прогрессивное человечество давно твердит о моральном разложении духовенства! Духовная гниль поразила всю католическую церковь, начиная с папского двора, о непотребствах которого ходят легенды, и заканчивая рядовыми служителями! Доколе мы, честные граждане, будем терпеть их произвол?! Их выспренние речи несут в себе лживый опиум для народа, в то время как дела – воплощают все мыслимые грехи и пороки!...
Стоп. А чего это трактирщик смотрит на меня такими большими круглыми глазами? Вон и парочка служителей Господних в белых рясах за дальним столиком прекратили жевать и уставились в мою сторону. Один даже взялся что-то записывать в длинный свиток. Должно быть, их поразила оригинальность моих идей. Я что, опять говорила вслух, сама с собой? Дурной признак: значит, напиваюсь. Ну и что?! Благородная дама имеет право нажраться в хлам в паршивом кабаке за свои наличные! За наличные, щедро выделенные мудрой Администрацией на представительские расходы… Пшёл прочь, холоп! Иди, работай!.../
Так вот… (Ах, как же трудно работать… Руки совсем не слушаются, проливаю половину вина на стол… А, ерунда, подадут ещё!...). Знает только рожь высокая, как поладили они… Ну, не совсем рожь, а скорее чей-то чужой диван. А возможно, даже ковёр…
Мари оказалась на редкость удобной любовницей. Она прекрасно понимала, что не имеет ни малейших прав на мужчину, с которым свела её судьба. Она не требовала для себя ничего. Она нуждалась лишь в его любви, как нуждается растение в солнечном свете. А он? Он пользовался всем, что она могла ему предоставить.
И, наконец, случилось то самое, что неизбежно случается меж молодыми и здоровыми мужчиной и женщиной, вступившими в плотскую связь. Она зачала. Не сразу она догадалась об этом. Но через пару месяцев факт беременности сделался для неё очевидным.
Бедная женщина. Не жена, не наложница даже, а так – тайное приключение, мимолётное развлечение. Блудница, покрывшая себя позором. Да, выносить и родить дитя в наше время – далеко не всегда благо. И новая, едва затеплившаяся жизнь сулит породившим её не радость, а сплошные страдания. Это ли не дьявольский сарказм над Божественным замыслом?! Так Противник мстит Творцу за собственное вечное чувство неполноценности.
Каким же образом развиваются дальнейшие события?
Мари пребывает в полнейшем смятении. Она уже не может наслаждаться своим романом, ибо её снедают страх и тревога. Но в то же время она не смеет рассказать о случившемся любовнику, поскольку боится, что он рассердится и не захочет больше её видеть. (Надо сказать, опасения её отнюдь не беспочвенны). В итоге, она начинает избегать встреч с ним, от чего сама страдает ещё сильней, а он – испытывает смутные подозрения. Нет, более того: он возмущён! Привыкнув к регулярным любовным утехам, он вдруг оказался полностью их лишён, а это состояние – не из приятных. Он не желает проигрывать! Виктор не понимает мотивов поведения Мари и, в силу собственной испорченности, начинает думать, что она изменила ему, завела новый роман. А ведь он уже привык считать её своей собственностью! Его самолюбию льстило, что столь красивая женщина принадлежит именно ему, причём совершенно бесплатно. И её внезапную отчуждённость он воспринимает как личное оскорбление.
В конце концов, меж ними происходит откровенный разговор. Виктор ли улучил момент, чтобы остаться с Мари наедине? Или она сама, не выдержав гнёта переживаний, набралась решимости для объяснений? Или вмешался грамотный искуситель, сумевший подстроить их встречу без свидетелей?
Как бы то ни было, но женщина рассказывает возлюбленному о своей беременности.
Какой реакции она ждёт? Сколь ни велико её чувство вины, но в глубине души она надеется встретить со стороны своего мужчины сочувствие, поддержку, намерение вместе справляться с выпавшими на их долю трудностями. Ведь они любят друг друга! И удовольствие от тех деяний, что привели к зачатию ребёнка, получали оба, вместе! Разве не должны любящие разделять не только радость, но и заботы? Тем более, что беременность сделала её особо ранимой. В конце концов, ей откровенно страшно!
Какую реакцию она получает? Убийственный холод упрёка и отчуждения. Так режет сталь клинка, проникая в сердце. «Ты рушишь всю мою жизнь! – бросает ей мужчина. – Я не готов принять на себя эти заботы. Ты же сама всё прекрасно понимаешь. У меня – другая стезя». Он не просто гонит её от себя. Гораздо хуже! Он вновь манипулирует её чувствами, искусно перекладывая на неё одну всю ответственность за сложившуюся ситуацию.
Беременная любовница из приятного развлечения разом превращается в досадную обузу. Виктор не намерен обременять себя хлопотами о незаконном потомстве. Плод находится во чреве женщины, и она сама должна решать, что ей с ним делать.
А ему, мужчине, некогда тратить время на всякую ерунду. Ведь он должен продолжать своё высокое Служение! Он занимается слишком важными делами, исполняя свою миссию пред Богом и людьми. Да и карьерные интересы никак не подразумевают интрижку с далеко зашедшими последствиями…
К тому же… За те две недели, что он подозревал Мари в измене и жаждал мести, в поле его зрения уже появилась другая женщина.
…Да. Другая Женщина. Этот персонаж совершенно необходим, чтобы красиво разыграть трагический сценарий. Она подобна молнии, рассекающей мирный небосвод. Чёрная молния на безмятежно-лазоревом небе… Даже если бы её не было, её стоило бы выдумать.
Какова же она, сия загадочная незнакомка, блистательная и безжалостная? Она умна, но и достаточно мудра, чтобы не кичиться своим интеллектом там, где его не способны оценить по достоинству. Она интеллигентна и образованна, но достаточно хорошо знакома с изнанкой жизни, чтобы оставаться реалисткой в любых обстоятельствах. Она изящна и наделена тонким вкусом, но не изнеженна. Она лишена моральных предрассудков, но не развратна. Она обладает страстной натурой и тонкой чувствительностью. Её сердце способно испытывать безграничную нежность, а тело готово даровать избраннику любые вообразимые наслаждения. Она – совершенство среди людей!...
…Да тьфу! Ну что за день сегодня?! Мало того, что я пьяна, так ещё и впадаю в истерику. Не могу больше! Хватит с меня, хватит! Сколько можно посылать эту сногсшибательную женщину к чертям собачьим, обратно в Ад, где почему-то ей единственно и отведено место? Не дождётесь! Я лучше сразу сама туда пойду, с гордо поднятой головой и строевым шагом! Лучше вечным огнём полыхать в нашей старой доброй Геенне (хм, а она уже кажется вовсе не такой ужасной!), чем жить женщиной среди людей. Пиявкой быть медицинской в банке – и то комфортнее!
Нет, жалкие созданья, интеллигентная и чувственная не достанется никому из вас!
А рушить судьбы моих клиентов отправится совсем другая особа. Пусть это будет… Ну, скажем, какой-нибудь характерный типаж. Например, рыжая стерва с раскосыми глазами убеждённой блудницы и пышным бюстом, магнетически притягивающим лапы и взоры любого человеческого самца! Да, идея неплоха: в этой девке есть то, чего недостаёт рафинированной Мари. Некая животная сила, помесь страсти и агрессии, безусловно пробуждающая в мужчинах древние инстинкты. Они бросаются к ней бездумно, повинуясь велениям собственной глубинной природы. И Виктор не станет исключением.
Другой вопрос: где я возьму такую персону? Решим по ходу дела. Если не найду настоящую, опять придётся всё делать самой. Благо, мне теперь доступен любой внешний облик, нужно лишь как следует потренироваться. А вдруг я настолько войду в образ, что Виктор бездумно бросится? Нет, между нами всё кончено, я профессионал и при исполнении.
Итак. Мари беременна и отвергнута. Бывший любовник не обращает на неё более внимания. Во всём произошедшем она винит лишь себя и жестокую Судьбу. ('Anagkh!). Что остаётся тебе, женщина?! Вещь, в полной мере использованная, а затем выброшенная на свалку истории за ненадобностью? Игрушка, утратившая прелесть новизны?! Деталь интерьера, переставшая удовлетворять запросам хозяина? Существо, обречённое всю жизнь оставаться бесправным приложением к властителю жизни – самцу рода человеческого?...
Скорее всего, её удел – провести остаток дней в каком-нибудь глухом монастыре, замаливая грехи молодости. А чадо обречено будет вырасти в убогом приюте, лишённое не только родительской ласки, но и малейшего представления о том, что за люди дали ему жизнь. Одно лишь знание дано будет ему, чаду, слишком рано. Знание о том, что оно – досадное недоразумение природы! - вообще не должно было появляться на свет.
Таким представляется будущее, своё и ребёнка, самой Мари. И вот, когда её сердце и так уже готово разорваться от стыда и тоски, она получает новый удар.
Тщась унять душевную боль, в предвечерний час отправляется она на прогулку в старый добрый парк, где проводила лучшие мгновения ещё во времена детства. Медленно бредёт по знакомым тропинкам, рассеянно поглядывая по сторонам, ненадолго освободившись от тяжких мыслей. Путь её ведёт к той самой скамье, где познала она первый поцелуй любимого… (Вот тут главное мне не сорваться, потому что момент очень ответственный). Она погружается в светлые воспоминания о счастливых днях их взаимного чувства…
/…И где опять мой носовой платок?! А, чёрт, я его так и не купила, а старый – безвозвратно сгинул, как наивность юности. Усиленно шмыгаю носом, тру глаза рукавом. Эй, человек! Подай ещё вина, что ли… Ик…/
Вот она, та самая скамья. Но что это? Знакомый силуэт человека, сидящего на ней. Нет, не один – два силуэта! Мужчина и женщина. Любимый и… Другая. О чём они говорят? Почему Другая так звонко смеётся? Почему на лицах обоих светятся обращённые друг к другу особенные улыбки? Ведь раньше именно эта улыбка предназначалась только Мари, ей одной! Как странно видеть эту сцену со стороны, оставаясь простым наблюдателем, но никак не участником. «Как больно, милая, как странно – сроднясь в земле, сплетясь ветвями, - как больно, милая, как странно раздваиваться под пилой…». А парочка на скамейке уже не разговаривает. Ибо уста их смыкаются в страстном поцелуе, а руки тянутся друг к другу, смыкая объятья.
/…Вот тут я сейчас подумала, что парк – довольно людное место, и не гоже Виктору, при его-то предусмотрительности, назначать там свидания всем подряд своим любовницам. Для разнообразия всю сцену можно перенести в какое-нибудь совершенно иное место. Например, под городской мост! Там точно никто не ходит, кроме бродячих собак и городских бомжей. И вполне романтично. Река, размеренное движение волн, сырой камень, влажный песок… Тайная жизнь – под носом ничего не подозревающих горожан. Точнее, под их ногами, топающими по мосту. А Мари – отправилась прогуляться вдоль воды по берегу… Суть от этого не меняется./
Мир плывёт перед глазами ошеломлённой Мари. Она не верит, не хочет верить, но факты, открывшиеся взору, не оставляют места для сомнений! Некоторое время она не может сдвинуться с места. Так и стоит: растерявшись, не зная, как же прекратить этот кошмар - то ли немедленно убить их обоих, то ли разом оборвать мучения одной-единственной неудачницы, то есть себя самой. А что? Мост рядом, и глубина под ним изрядная.
Её, застывшую поодаль, метрах в семи, парочка не замечает. Как и весь окружающий мир, Мари в этот миг для них не существует. Они видят и слышат только друг друга, продолжая обмениваться знаками взаимной симпатии.
Не в силах больше наблюдать отвратительное зрелище, Мари разворачивается и идёт домой. Она словно в бреду. Давешние призраки помешательства, пугавшие её с раннего детства, выплывают из кладовых ума, исполненные новых сил.
«Предательство, предательство,
Предательство, предательство -
Души незаживающий ожог.
Рыдать устал, рыдать устал,
Рыдать устал, рыдать устал,
Рыдать устал над мёртвыми рожок...».
Мари не хочет больше жить. Но и не хочет оставлять на земле в живых предателя, обошедшегося с нею, словно с дешёвой вещью. Разбившего её сердце, сгубившего её душу, сломавшего её судьбу. Прежде, чем она уйдёт в мир теней, он должен понести заслуженное наказание.
Мир замкнулся в кольцо. Нет больше ни прошлого, ни будущего, как нет и смысла продолжать этот бесконечный, бездумный, безумный бег в колесе. И вот нетвёрдая рука отчаявшейся грешницы тянется к перу, перо – к бумаге… И рождаются строки: «Спешу довести до сведения Святейшей Инквизиции, что пресвитер Виктор Готье, колдун и чернокнижник, силою, полученною от дьявола, околдовывает молодых и привлекательных женщин, дабы использовать их для удовлетворения собственной непомерной похоти…».
А что? Всё сходится. Изгонял бесов силою князя бесовского. Мари сама видела и слышала, как он вёл разговоры с одним из демонов. Вот, стало быть, и договорился. А даже если дьявол тут вовсе ни при чём – какая разница! Приговор один: умри, предатель!
Собаке – собачья смерть!
Немножко грубо звучит, да? Но наиболее точно отображает переживания оскорблённого достоинства.
Уж я-то знаю…
Стоп. Откуда взялась я? Меня в сценарии вообще не должно быть. Я – режиссёр, я незримо присутствую за кадром, расставляя свет и декорации.
Кто я, в конце концов: искуситель или хвост собачий?! И личные чувства не имеют никакого отношения к выполнению ответственного задания. Да у меня их вовсе нет! Есть только вечные «интересы дела». И пара кружек прокисшего вина.
…Дальнейший ход событий более чем предсказуем.
Арест. Дознание. Допросы и пытки. Приговор. Публичная казнь, бессмысленная и беспощадная. Ну, само собой – позор, общественное порицание, нечеловеческие мучения… Раскалённые клещи впиваются в бренную плоть… Ту самую плоть, из-за влечений которой и покатились по наклонной судьбы главных героев…
/Ик… Так, вино точно несвежее. Меня уже мутит. Всего лишь после третьего кувшина. Или не третьего? А, не помню, неважно…/
И вот тут прорисовывается самый интересный момент. Самый тонкий, самый изящный. На Мари внезапно нисходит прозрение. В то утро, когда измученного узника волокут на казнь, на центральную площадь (как она у них называется? Гревская? Или это не у них, а в каких-то других краях? Или это название попадалось мне вообще не в реальной местности, а в одной из фламмелевых книжек? Хоть убейте, не вспомню, да и не принципиально это…). В то утро, когда узника волокут на казнь, на потеху взбудораженной публике. Разве можно узнать в этом искорёженном существе прежнего сокрушителя дамских сердец?! Где лоск, где гонор, где амбиции, где гордыня? Сломлен, раздавлен, унижен. Червь, по которому проехалось тележное колесо! (ох, что-то мне совсем худо… пора на воздух…).
Итак, Мари видит его – и что же она чувствует? Удовлетворение ли от сполна свершившейся мести? Восторг ли от восторжествовавшей справедливости? Находит ли она хоть каплю радости от заслуженных страданий предателя?!
Нет! Именно в этот миг с её глаз и рассудка как будто спадает пелена. (Ну, вы понимаете, чья задача – сначала навесить пелену, а потом своевременно её сдёрнуть. К вашим услугам!). Мари понимает, что как бы он с ней ни обошёлся, она по-прежнему продолжает любить только его, всей душою, всем сердцем, всем разумением своим. И каждая толика его страданий стократной мукой отзывается в ней.
Сказать, что она потрясена, значит не сказать ничего. В человеческом языке не хватает слов, чтобы охарактеризовать тот кошмар, в который она оказывается повергнута.
И пока на площади полыхает костёр, распространяя сладковатый аромат горелого человеческого мяса… Мари выбегает на мост, что соединяет периферию города с центральным островом. И, с трудом отыскав прогал меж постройками, в последнем порыве, вобравшем все остатки её душевных сил, бросается навстречу ленивым плоским волнам, монотонно катящимся на запад.
Да, именно так. Одного принял огонь (опаляющий и очищающий, освящающий всего человека, превращая его в горстку безгрешного пепла! О, что за едкая ирония судьбы! Ибо каким судом судите, таким будете судимы, и какою мерою мерите, такою и вам отмерят... Впрочем, последние слова, кажется, не мои…). Другую в то же время приняла вода. Вместе с матерью гибнет и нерождённое дитя. Самоубийство вкупе с детоубийством – двойной грех! Двойная прибыль в наш бюджет. Двойной "выхлоп" от проекта.
Красивый финал.
Чётко выдержана структура работы с клиентом. Начальству обязательно понравится.
/Эй, господин трактирщик! Принесите счёт, пожалуйста. Ой, что это я? В смысле, так: тащи щёт, паскуда, я покидаю твою грёбаную харчевню!... Скорей бы на воздух…/
…Как выяснилось, у физического организма есть одно интересное свойство. Он способен вместить в себя довольно много алкоголя, пребывая в сидячем положении, и при этом не будет чувствовать себя особо опьяневшим. Но стоит ему после длительного продуктивного застолья подняться на ноги… Как весь запасённый где-то хмель моментально ударяет именно в мозг. Как бы прыжком выскакивая из засады. Забавный казус, не правда ли?...
…Когда, через некоторое время, я снова начала осознавать себя как отдельную интегрированную личность, оказалось, что я лежу в смутно знакомой постели, а сквозь задёрнутые шторы пробивается нечто, подозрительно похожее на дневной свет. Дневной свет, даже изрядно приглушённый, моментально резанул по глазам с такой силой, что череп едва не раскололся на части.
- Лежи уж, - ворчливо повелел голос, показавшийся не менее знакомым, чем постель. – Я тебе уже говорил, что ты слишком много пьёшь?
- Я работаю! – выдавила я, почти членораздельно, чему сама немало удивилась.
- Не болтай, - строго сказал Фламмель.
- Работа вредная, - упрямо возразила я.
В теле ломило каждую частицу, каждый клочок, словно его накануне долго били ногами, обутыми в сапоги, или переехали гигантским тележным колесом. Возможно, переехали многократно. В голове пульсировал ком боли, живо отзывающийся на малейшее шевеление, даже просто на удары моего же сердца. Вот, наверное, так же чувствует себя узник после сеанса общения с палачом… Странные люди: пыток боятся, а пить до беспамятства не боятся, хотя результат примерно одинаков…
- Неча на зеркало пенять, коли рожа крива, - хмуро бросил Фламмель загадочную фразу.
Стоит ли говорить, что на работу в тот день я так и не вышла…».