11. Дантесовская дуэль как реальность заговора

                Дантесо-пушкинская дуэль
                как реальность заговора
                (Заметка)
               Заметка составлена, мною, не только из отрывков, из моих поисковых книг, но и из отрывков развернувшейся полемики авторов Проза ру, через рекомендации, со мною как с автором нескольких исследовательских книг по творчеству и биографии А.С. Пушкина.
               В заметке затрагиваются дискуссии, которые вели современники поэта, - и пушкинисты как прошлого, так и настоящего времени! - как о взаимной влюбленности Дантеса и Н.Н. Пушкиной; о тайном сожительстве Пушкина с Александриной Гончаровой; о тайном соперничестве Дантеса, с поэтом,  насчет Александрины Гончаровой;  о «голубизне» как Геккерна, так и самого Дантеса; о тайном соперничестве царя Николая I, с Пушкиным, насчет внучки Кутузова, графини Д.Ф. Фикельмон; о плохих семейственных отношениях Пушкиных-Гончаровых, и так далее, - которые П. Щеголев в книге «Дуэль и смерть Пушкина» и оформил в концепцию возникновения пушкинской дуэли именно из-за «плохих семейных причин и обстоятельств Пушкиных-Гончаровых»! - так и версии современных авторов по многим вопросам уже огромной пушкинианы, главная цель, которых: дальнейшее чернение,  как Пушкина, так и всех трех сестер Гончаровых; обеление и уже, даже, восхваление Дантеса; чтобы Пушкин был потерян, для русской общественности, именно как Великий поэт и как идеал служения Родине, да и просто в обогащении многих лиц, -  и враждебных, России, кругов! - именно на имени и славе нашего Великого поэта. 
              Тема хотя и сложная именно в своем многообразии (смотрите только что изложенное, выше), но вызвана, к жизни, как заговором, царя Николая I, именно против Пушкина и, естественно, очень искусным управлением, им, именно сплетнями великосветского Петербурга того времени,  так и, - тоже только что указанным, выше! - стремлением как вполне определенных лиц (Лиц, которые прямо добивались за счет вполне определенных публикаций, славы, обогащения, сенсации и прочее), -  и вполне определенных враждебных, России, кругов! – чернения не только всех трех сестер Гончаровых, но и, - в первую очередь, разумеется! – чернения чести, достоинства и славы А.С. Пушкина.
              Здесь помимо только что указанных, выше, сплетен и другой грязи вокруг сестер Гончаровых и Пушкина, - и даже, вокруг барона Геккерна с Дантесом! -  следует указать, что так называемой «дантесоведение» начало развиваться, в Западной Европе, гораздо быстрее и  интенсивнее, чем пушкиноведение в России, которое было прямо-таки заморожено в нашем государстве - практически до смерти в 1855 году царя-тирана и царя-деспота. 
               Не менее важным в этом деле является и то обстоятельство, что мы по настоящее время понимаем слово «демократия» - в очень искаженном виде. Понимаем, если говорить именно о Пушкине, что можно писать, о нем, что угодно! А, при таком образе мышления мы весьма скоро станем не только самым циничным обществом, но и станем, тоже весьма скоро, обществом – вообще без идеалов. Другими словами, станем не обществом, а стадом, которое буквально все станет воспринимать как истину и именно как свободу Слова. И которым, именно по только что приведенным обстоятельствам, будет легко руководить. Кстати, такой дремучей  «демократии», как у нас, по настоящее время не существует как в Западной Европе, так и в США. Она, в только что названных государствах, существует не в виде сплошной «чернухи», - как у нас! – а в виде более изощренной лжи: в Истину  весьма искусно добавляются «ложки» лжи, из-за чего Истина и перестает быть таковой.
               И ещё одно, что следует обязательно выделить именно перед раскрытием содержания предлагаемой, вам, заметки. Тема, затронутая нами выше, не относится – к так называемым «вечным темам». Пушкиноведение уже к настоящему времени – достаточно зрелая наука. Поэтому необходимо именно за счет этой науки убедить людей не в том, что пишут только что указанные, выше, авторы, а в том, что же происходило – в реальности. Да и «труды» только что указанных, выше, лиц должны оцениваться по реальным событиям, а не по измышлениям лиц, их придумавших. И, тогда, засоренность мозгов людей разными сплетнями и грязью, которые вылились в большом количестве именно на имя Пушкина, исчезнут – сами собой.
               Ну и, в заключение введения, выделю, что я далек от мысли, что именно через содержание этой заметки избавлю, многих, от специально внесенных, в их сознание, заблуждений насчет Пушкина. Это произойдет – не так уж и скоро. Ибо и сознание уже слишком засорено разными «сенсациями», и само пушкиноведение ещё не достаточно активно в своей деятельности и – в доказательности.
               Кстати, и мои отрывки из книг – тоже ещё далеки от совершенства.  Через них я только пытаюсь именно показать, читателю, поднимаемую тему, а не полностью раскрыть, перед читателем, её содержание.

                Первый блок
                (из эссе № 3 «Пушкин – бичеватель царей)

               Краткое пояснение.
               Чуть ли не впервые показывается, читателю, темы травли, Н.Н. Пушкиной, - и остальных её двух сестер! – после выхода Н.Н. Гончаровой замуж за поэта в 1831 году.
 
               Вот хотя бы небольшой отрывок из названной, выше, книги:
               «Второе. В личностном плане – через компрометацию, травлю, чернение.
               В начале – Н.Н. Пушкиной!
               Травля, её:
        - практически со дня свадьбы 18-го февраля 1831 года. А Николай I начинает оказывать давление на поэта, - через подвластный, ему, петербургский свет! - и со стороны его «второй половины». Начинает оказывать давление на Пушкина практически ещё с Царского Села, как отмечает сам П. Щеголев, именно как царствующий ловелас.
        -  в 1832 году. Николай I  начинает оказывать давление на поэта, - через подвластный, ему, петербургский свет! - и со стороны так называемой, у пушкинистов, «недалекости её ума».
        -  в последнем квартале 1833 года. Царь уже травит Н.Н. Пушкину, и с целью развития своего заговора против Пушкина. 
        -  в первом квартале 1834 года; в 1835 году. Травля жены поэта уже идет, у царя Николая I,  в соответствии с целями и задачами николаевского заговора против Пушкина. А Дантес уже признается барону Геккурну, в письмах, что «безумно влюблен» в жену поэта. В 1835 году и петербургский свет начинает «гудеть» о взаимной влюбленности Дантеса и жены поэта, которая исходит – именно из николаевского двора.
        - беспрецедентная, - и злобная! – травля,  её, через сплетни и специальные действия Дантеса, Идалии Полетики, Геккерна, девицы М.К. Мердер, С.Н. Карамзиной (Отпетые петербургские сплетницы.), П. Вяземского с супругою, и других, - круг лиц, по сплетням, был  достаточно большим! – в 1836-ом (Конец 1835 года вызвал, из-за злобной травли Н.Н. Пушкиной в петербургском свете, три немотивированных дуэльных вызова, поэта: графу В. Соллогубу, Хлюстину и князю Репнину в феврале 1836 года) и в 1837-ом годах. Через которую (травлю жены поэта.) Пушкина, собственно, и «повели» - к дуэли 1837 года.
                Бесчисленные компании, по её травле, чернению и компрометации, в последующие, - после убийства, поэта, на дуэли! – годы и десятилетия её жизни. Главные задачи, и цели,  которых были: именно в показательности, - и доказательности! – её вины в гибели своего мужа. И, разумеется, в косвенном чернении – самого Пушкина (Травли 1832 –37 годов имели и задачу нервировать, постоянно держать в напряжении, и самого Пушкина, всегда, во все годы, остро переживающего: за положение своей жены в обществе; за сплетни о ней; и  т.д.);
                Потом, и в компрометации, чернении и травле её сестер, Екатерины, и Александрины. Которые тоже продолжались, практически, до конца их  жизней. И травли, которые тоже имели задачу, - и цель! – по косвенному чернению и Пушкина. Это, кстати, главное ядро николаевских чернений Пушкина. Которое и сейчас используются, некоторыми «пушкинистами» (итальянкой Сереной Витале, «писателем» Александром Зинуховым, - часть дискуссий, с ним, будет введена в одну их работ нашего книжного цикла! – и другими.), именно для компрометации и чернении поэта. Уже в это время царем выделяется, - через названные, выше, лица! - тайное сожительство, поэта, с Александриной Гончаровой; Екатерину Гончарову травят её согласием выхода замуж за Дантеса.
                Выделим, здесь, и весьма неблаговидную роль самих пушкинистов прошлого. Пушкинистов, которые, - взяв, на «вооружение», не объективную версию П. Щеголева (Взяв то, что специально “подбрасывалось” Николаем I и соучастниками его заговора.)! – практически до наших дней продолжили не только травлю всех трех сестер Гончаровых, К.К. Канзаса, секунданта поэта, но и,  через это, чернение самого Пушкина и его чести, достоинства и имени.
                Особо же выделим, что именно через только что изложенное Николай I добился преобладания, в русском обществе, именно своей версии о возникновении дантесо-пушкинской дуэли. Версии,  которую П. Щеголев, не разобравшись, и взял за основу всех причин, условий и обстоятельств гибели Пушкина, дав, им, и вполне определенное название – «плохие семейственные отношения  Пушкиных-Гончаровых». Через свою версию Николай I добился, кстати, и самого сокрытия,  своего заговора, от общественности. Так что, в этом отношении, он достиг, цели, и здесь.
                Не блестящими оказались, в этом отношении, и лермонтоведы. Лермонтоведы, которые тоже не смогли доказать, общественности, прямую вину царя Николая I, - и его сообщников! -  в убийстве, поэта, на специально организованной им, для этого, дуэли, 13-15 июля 1841 года. Приуроченной царем, как вы уже знаете, к дате казни им, 13-го июля 1826 года, пятерых декабристов-руководителей.
                А это, кстати, Михаила Павлович и Бенкендорф, Нессельроде и старший и младший  Васильчиковы (А именно к графине Васильчиковой был прислан, заговорщиками, диплом-пасквиль, Пушкину, от 4-го ноября 1834 года.  Более подробно, об этом, в последующих работах нашего книжного цикла.),  А.А. Столыпин-Монго и Н.С. Мартынов. И - Эрнест Барант, давший, кстати, свои пистолеты, Дантесу: на его дуэль с Пушкиным. Его пистолеты были, тоже, кстати, более совершенными, чем пистолеты Лепаже. Пистолеты, немецкого оружейника Ульбрихта, которые Эрнест Барант купил в Дрездене, - при проезде, его, из Франции в Петербург! – были пистонного типа. В то время как дуэльный пистолет Лепаже был – с кремнево-пороховым запалом на оружейной полке. 
                И, тоже, кстати, А.А. Столыпин дал, Н.С. Мартынову, еще более совершенные пистолеты. С винтовой нарезкой ствола. Что увеличивало не только дальнобойность пистолета, то есть увеличивало его убойную силу, но и увеличивало, - что тоже немаловажно именно для дуэлей! – точность стрельбы по противнику. Более подробно, об этом, в моих дальнейших книгах. А на дуэли Эрнеста Баранта, с Лермонтовым, царь вновь использовал те же пистолеты, что и в дантесо-пушкинской дуэли 1837 года. Что вновь говорит, нам, об его неистовой ненависти: как к Пушкину, так и, потом, к Лермонтову.
                Кстати, только что выданные сведения о пистолетах, - и их использование, заговорщиками, в указанных дуэлях! – еще совершенно свежие. Чуть ли не до последнего времени считалось, к примеру, что в дантесо-пушкинской дуэли, 1837 года, использовались, оппонентами, пистолеты Лепаже.
                В итоге же получается не только печальная, но и весьма неприглядная картина: восхищаясь, - и искренне почитая поэтический гений наших Великих поэтов! - многие пушкинисты, - и лермонтоведы! – еще стоят, до настоящих дней, на позициях П. Щеголева или на позиции случайности возникновения второй лермонтовской дуэли. Невольно, или вольно, - не редко! -  очерняя наших Великих поэтов, возводя ложь – в ранг Истины. Или возводя свои весьма неприглядные предположения, - зачастую не только неверные, но и – не объективные! – на наших Величайших поэтов.
                Который (П. Щеголев), кстати, стал уже отказываться, от неё, в конце своей жизни, постепенно переходя к версии прямой вины, Николая I, в убийстве Пушкина. Вот, в качестве примера-факта, хотя бы два предложения из его предисловия к третьему изданию его книги:
                «Текст исследования не подвергся изменениям, но новые материалы, и новые возможности их разработки, побудили меня к пересмотру истории дуэли. Результатом пересмотра явился новый взгляд на возникновение дуэли и новое освещение темной роли Николая I в истории последних месяцев жизни Пушкина».
 Вот, пожалуй, коротко, и всё о компрометации, - и чернении! – Пушкина и Лермонтова, в заговорах. В последующих наших книгах мы значительно дополним только что обозначенную, здесь, тему.

                Второй блок
                (из книги «Заговор против Пушкина»)

                Адресаты пасквиля
                Еще больше странностей мы наблюдаем, к примеру, если прочитать анализы и выводы,  пушкинистов прошлого, по получению, экземпляров пасквиля (Тираж его, по подсчетам П. Щеголева, «около десяти штук».), вполне определенными адресатами.  Этот вопрос занимал, кстати, и поэта, и -  его современников. Которые даже собрали, потом, так называемые «дуэльные сборники», ходившие, по России того времени, в тайных списках. Но должного освещения он, у них, так и не получил.
                А получил свое развитие, - уже, разумеется, в одежде плохой «семейственности»! -  только, практически, в советское время, да и то – с весьма и весьма большими перерывами во времени. Так Анна Ахматова, - кстати, дуэльной историей поэта живо интересовались многие русские поэты и писатели, в том числе и М. Булгаков, даже создавший, что-то сценическое, именно на эту тему! – впервые выделила, к примеру, что экземпляры пасквиля получили - только друзья поэта. «Оттого-то все дипломы были посланы друзьям Пушкина, а не врагам, которые, естественно, не могли увещевать поэта», констатирует, этот момент, комментатор книги П. Щеголева, пушкинист Я. Левкович.
                Значительно позднее развила, этот вопрос, и С.Л. Абрамович. Указав при этом, что экземпляры пасквиля получили - только члены «тесного карамзинского кружка» и что Дантес – «тоже был вхож в этот круг». Вот как нам, все это, поясняет - все тот же пушкинист Я. Левкович, давший самые современные, с точки зрения достижения пушкинианы, пояснения к четвертому изданию книги П. Щеголева:
                «С. Абрамович уточнила наблюдения Ахматовой – приведя свидетельство В. Соллогуба, отметившего, что «письма были получены всеми членами тесного карамзинского кружка». И, далее: «С карамзинским салоном был тесно связан и Дантес» (Заметим, специально «друживший» -  именно с братьями Карамзиными.).
                На мой же взгляд, этот вопрос должен выглядеть - совершенно по-другому. Начнем, в начале, именно с только что выделенных, выше, выводов пушкинистов. Ахматова, конечно, не права. Ибо об искренних друзьях поэта, кроме как об Е.М. Хитрово, специально выделенной, Дантесом, через посылку, именно ей, пасквиля, здесь вообще, наверное, говорить не следует. А следует говорить именно о каждом адресате, сделав попытку, при этом, понять, почему пасквиль был послан, заговорщиками, именно ему.
                Не совсем права, разумеется, и С. Абрамович, выделяя - именно «тесный карамзинский кружок». Тесным он, как раз, и не был. Взять хотя бы Васильчикову, которую, к «тесному карамзинскому кружку»,  можно отнести - разве что через то обстоятельство, что она была в почете - даже у самого…царя.  Надо же -  додуматься до такого. А Васильчиковы ведь приняли участие и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Через старшего Васильчикова и через младшего  Васильчикова. Здесь надо говорить, на мой взгляд, не о тесноте «карамзинского кружка», а о салонах: почему заговорщиками был выбран салон именно - Е.А  Карамзиной.
                С позиции же наличия заговора против поэта, Дантес заблаговременно, - и специально! – вошел -  в круг друзей братьев Карамзиных. Как он специально, - и тоже заблаговременно! - вошел, если вы помните по изложенному вам, выше, материалу, и в дом поэта.
                Чтобы можно было вращаться (А, следовательно, и незаметно контролировать, и вести свою тайную подрывную деятельность, как против поэта, так и против всех трех сестер Гончаровых; – комментарий В.Б.):
             - и в салоне Е.А. Карамзиной;
             - и в салоне Мещерских (Екатерина Николаевна  Мещерская –  замужняя дочь Е.А. Карамзиной.);
             - и, разумеется, в салоне Вяземских. Куда (В названные салоны.) Пушкин наиболее часто и приходил - именно с тремя сестрами Гончаровыми.
                Уже специально выделим, здесь, что роль, только что названных, салонов, - в организации,  заговорщиками, сплетен вокруг Пушкина и сестер Гончаровых, начатых ими, по тайной указке царя, еще, если судить по переписке Дантеса, с Геккерном, с января 1836 года! -  несоизмеримо возрастет - именно в активной стадии николаевского заговора против Пушкина.
А два последних салона (Мещерских и Вяземских) будут напрямую использованы заговорщиками, как вы уже знаете, 24-го и 25-го января 1837 года, для дальнейшей компрометации жены поэта, Дантесом, с целью, чтобы именно со стороны Пушкина последовал, - или вновь возник! - именно дуэльный конфликт. Чего они, собственно, и добились: через написание и отправку,  поэтом, «ругательного письма» к барону Геккерну.
                Однако продолжим разговор именно о пасквиле, так как и он, в общем-то, необходим именно для более ясного понимания, нами, всех изгибов, подробностей, нюансов и хитросплетений активной, - и уже заключительной! -  стадии заговора, царя, против Великого поэта. Продолжим, несмотря даже на то, что и эта глава несет уже, по сложности материала в ней, весьма и весьма существенную нагрузку.
                Для этого, в начале, обозначим круг лиц, получивших пасквиль, выявленных, нам, именно пушкинистами прошлого. Пушкинист Я. Левкович пишет, что «кроме указанных Щеголевым Вяземского и Виельгорского, Васильчиковой и Е.М. Хитрово, аналогичные письма получили Карамзины и К.О. Россет».  В итоге пока получается, если учесть и Пушкина, семь, или восемь,  дипломов, три из которых получили женщины (Остальные адресаты пока нам, к сожалению, неизвестны, хотя П. Шеголев уверенно говорит - именно о десятке пасквилей.): Хитрово, Васильчикова и, скорее всего, Е.А. Карамзина.
                В связи с тем, что, в начале, современники Пушкина (да и сам поэт!) - а, потом, и пушкинисты! - выдвинули предположение, что пасквиль исходил - от барона Геккерна, собравшего, вокруг себя, великосветских шалопаев типа князей П. Долгорукова и Гагарина Ивана, уже можно конкретнее сказать и почему пасквиль был послан – вполне определенным лицам.   
                Конкретно, но, конечно, с вполне определенной долей предположений. Кстати, Пушкин, при взаимодействии, его, с графом Соллогубом, выделяет, еще раз подчеркнем, именно старшего Геккерна.  Выделяет, как вы помните, через фразу: «Вы мне теперь старичка подавайте»; - смотрите книгу П. Щеголева.  И, тоже, кстати, моя версия посылки пасквиля – только от Дантеса. Барон Геккерн  мог быть, и исключен, Дантесом, с целью, чтобы он не догадался, что все содержание пасквиля идет, у Дантеса,  свыше, то есть идет, у него, от Нессельроде. И, следовательно, от самого царя.
                В общем плане, он, пасквиль, был послан, заговорщиками, для того, чтобы объединить их, только что указанные выше персоналии, в некий круг вокруг поэта и трех сестер Гончаровых.
                Через что:
         - и, - в какой-то мере, разумеется! - изолировался сам Пушкин, с тремя сестрами Гончаровыми, находясь, в то же самое время, - именно из-за посылки пасквиля! – на виду у всего великосветского Петербурга;
         - и, что не менее важно, в какой-то степени замаскировывались отдельные персоналии этого круга, которые, в будущем, будут выполнять, у заговорщиков, вполне определенные роли, задачи и функции.
                Например, именно через это были замаскированы: П. Вяземский с супругою; С.Н. Карамзина, еще раз выделим, отпетая сплетница не только «тесного карамзинского кружка», но и - вообще Петербурга; уже выделенный вам, выше, граф В.А. Соллогуб (О нем мы продолжим разговор - чуть ниже!). Что гарантировало, им, более успешное выполнение, ими, именно возложенных на них, царем, - через Нессельроде, разумеется! - задач и функций.
                Например:
         - П. Вяземский, как вы уже знаете, - и еще увидите по последней главе нашей книги! - будет выполнять, в заговоре, не только мелкие задачи царя, - типа указанных вам, выше, «без четверти три», фиксирующей, еще раз напомним вам, мгновение кончины поэта! – но и функции, - и задачи! -  «мстящего камергера». Задачи, тоже позаимствованные, царем, именно из пушкинской повести. 
         - С.Н. Карамзина, старая дева, функцию отпетой сплетницы, о чем, кстати, наверное, и подозревать не будет. Она, еще раз выделим, с 1802 года рождения. Будет выполнять, кстати, такую же роль и в заговоре царя против М.Ю. Лермонтова.
- граф В.А. Соллогуб – функцию именно секунданта поэта в фальшивом ноябрьском дуэльном инциденте.
                Здесь царь именно через персоналии, получивших пасквиль, прикрыл целый ряд, необходимых и нужных ему, людей - именно для завершающей стадии своего заговора против Пушкина. Эта николаевская хитрость очень похожа, по своему содержанию и исполнению, на три, в начале февраля 1836 года, спровоцированных, заговорщиками, дуэльных инцидента поэта, с помощью которых заговорщики и ввели тогда, в жизнь Пушкина, именно графа В.А. Соллогуба. И здесь почерк преступления – один и тот же, что вновь указывает, нам, именно на наличие заговора, царя, против Пушкина.
                Сильно различаются между собой, с точки зрения наличия заговора против поэта, и сами перечисленные вам, выше, лица. Это, в точном значении этого слова, еще раз выделим, не совсем «тесный карамзинский кружок». Более того, совсем не тесный кружок. Чего стоит, к примеру, только один Дантес, тоже являющимся членом этого «кружка». Однако продолжим разговор именно по Я. Левковичу.
                Кроме, разумеется, Е.М. Хитрово. Она не относилась не только к «кружку», но и ко многим лицам этого «кружка». К кружку не относится, разумеется, и Васильчикова, родная тетка графа В.А. Соллогуба. Не был слишком близок к Васильчиковой, кстати, и сам Пушкин. Кстати, Дантес ввел её, в свой «реестр» получателей пасквиля, еще раз выделим: и из-за прикрытия Вяземских, Васильчиковой и С.Н. Карамзиной; и из-за своей лютой ненависти к Е.М. Хитрово. Ненависти, вызванной, к жизни, враждебным отношением, к нему, этой дамы.
                Дамы, почувствовавшей, услышавшей и увидевшей, скорее всего на балах того времени, именно враждебность кавалергарда к поэту; и для удара, Дантеса, именно по Е.М. Хитрово, так как здесь совсем не исключено, что Дантес, проинформированный высшим своим руководителем, - графом Нессельроде! - прекрасно знал, что она по-настоящему, и глубоко, любит поэта.
                Так что Васильчикова выполняет здесь, еще раз выделим, именно роль прикрытия графа В.А. Соллогуба. Кроме того, ее муж, старший Васильчиков, будет задействован царем, как вы уже знаете, и в заговоре против М.Ю. Лермонтова. Послав на Кавказ уже, разумеется, не Соллогуба, а своего сына, Васильчикова-младшего. Младшего Васильчикова, который, вместе с Н.С. Мартыновым, А.А. Столыпиным, примет, самой активное участие, в организации, - и проведении! -  пятигорской дуэли, против поэта, именно в качестве секунданта.
                К. Россет, следующий получатель пасквиля, будет введен заговорщиками, в дантесовский «реестр», скорее всего, потому, что его брат, Аркадий Россет, будет серьезно дружить - с Александриной Гончаровой, которую заговорщики сделают, через сплетни, как вы уже знаете, тайной сожительницей поэта.
                Он введен, заговорщиками, для возникновения, через их наигрязнейшие сплетни, напряженности между поэтом и братьями Россет. Ну и он введен, разумеется, для маскировки П. Вяземского, С.Н. Карамзиной, которых все считали,  в Петербурге, именно друзьями поэта. Это, кстати, тоже очень важное обстоятельство, искусно использованное заговорщиками. И, разумеется, графа В.А. Соллогубом.
                Это, то есть маскировка именно их, еще раз выделим, одна из наиважнейших задач, решаемая, - и разрешенная, к сожалению, конечно! - заговорщиками именно через тщательно продуманный, ими, перечень адресатов пасквиля.
                Кстати, именно через этот их мерзкий и подлый акт  у Александрины - так ничего и не свяжется  с А. Россетом. А это уже – слом судьбы не только Н.Н. Пушкиной, Е. Гончаровой, но и – Александрины. О П. Вяземском, Карамзиных, Васильчиковой, как получателей пасквиля, вы уже узнали из только что изложенного вам,  выше, материала. Кстати, о Васильчиковой мы надеемся поговорить - и чуть ниже. О «тесном же карамзинском кружке» можно, уже,  однозначно сказать примерно следующее: его, как такового, не существовало.
                А теперь давайте подводить, уже, и итоги. А они – просто плачевные для поэта. Задачи же, которые решали заговорщики в ноябрьских событиях 1836 года – весьма многообразны. И все – важные. И, в общем-то, все они были успешно разрешены николаевскими сообщниками.
Именно в это время они, в связи:
         - с состоявшимся свиданием-провокацией Дантеса, с Н.Н. Пушкиной;
         - с получением, Пушкиным, пасквиля;
         - вызовом, его, Дантеса;
         - неожиданным, для всех, объявлением, Геккернами, о женитьбе, Дантеса,  на Е. Гончаровой;
         - через муссирование, ими, грязных сплетен в свете, и т.д., масштабно, - и энергично! - провели компанию - именно по дискредитации и очернению Пушкина и всех трех сестер Гончаровых.
                «Предотвратили», так сказать, дуэль, которую они, в это время, вовсе еще и не собирались проводить. Вновь (После февральских событий 1836 года.) выставив при этом, Пушкина, именно как неисправимого дуэлянта, «бросающегося на каждого встречного и поперечного». И, разумеется, как «бешеного ревнивца».
                Отсекли они поэта, как вы уже знаете, и от его замысла вывести, обоих Геккернов, на «чистую воду»:
         - или, как вы уже тоже знаете, через «обозрение общественностью», то есть – через николаевское правительство (Неотправленное поэтом письмо, к Бенкендорфу, от 21 ноября 1836 года.);
         - или же – через «обозрение через дуэль» («Ругательное письмо» поэта, к Геккерну, датируемое, некоторыми пушкинистами, 17-21 ноября 1836 года.).
                Практически изолировали они, Пушкина того времени, как вы уже тоже знаете, и от контакта, его, именно со своим, верным ему, окружением. А это будет уже иметь следствие для настоящей, то есть именно для январской, дуэли. В событиях 23-го–27-го января 1837 года он, наученный именно ноябрьскими событиями, уже будет искать себе секунданта не в среде своего тогдашнего ближайшего окружения, а именно, если можно так выразиться, на стороне.
                Здесь заговорщики заблаговременно создали, если тоже можно так выразиться, задел по выходу, поэта, именно на К.К. Данзаса, его лицейского однокурсника. Отсекли заговорщики поэта, еще раз выделим, и от варианта царского правительства. Однако мы все же немного увлеклись. Поэтому вновь вернемся - именно к графу В.А. Соллогубу. Разговор, о котором, у нас - еще не закончен.

                Вновь – граф
                Итак, вновь граф Соллогуб. А он хотя и «пробился» в секунданты поэта, но действовал, в ноябрьских событиях 1836 года, - и весьма целеустремленно (Уже особо выделим это!)! – не в интересах Пушкина. Вот пушкинские фразы о нем, тоже взятые, нами, из огромной пушкинианы, первую из которых мы, вам, уже приводили в начале нашего разговора о пушкинских секундантах: «Вы были более секундантом Дантеса, чем моим».
                Или слова поэта, Соллогубу, при «героическом поступке» Дантеса: «Не хотите быть моим секундантом? Я возьму другого секунданта». Назовем «героический поступок» Дантеса, так, для себя. Мы, кстати, не считаем его трусом, как это всегда подчеркивали, и подчеркивают до настоящего времени, пушкинисты-щеголевцы. «Героический же поступок Дантеса», это написание им, - после окончания пушкинской отсрочки от дуэли, данной поэтом, как вы уже знаете из пушкинианы, барону Геккерну! – поэту письма.
                Письма, фактически содержавшим принятие, кавалергардом,  немотивированного вызова поэтом Дантеса, 4-го ноября 1836 года, на дуэль. Здесь Дантесом выставляется, кстати, не столько его геройство, как именно его благородство, что тоже пойдет «на руку» - именно обоим Геккернам. Или, если говорить в целом, именно заговорщикам! 
                Кстати, здесь и современные пушкинисты, не говоря уж о пушкинистах прошлого времени, объясняют, это, примерно так: «По всей вероятности он (Пушкин; - разрядка В.Б) опасался, что Соллогуб будет недостаточно твердо отстаивать его интересы, так как после первого разговора с Дантесом Соллогуб надеялся переубедить Пушкина».
                Мы же с позиций только что изложенных, выше: условий, событий, черт, штрихов, подробностей и обстоятельств, которые до последнего момента были, вам, еще неизвестны, уже с однозначностью выделим, что граф Соллогуб незаметно вел дело не к дуэли, а именно от неё.
                Пояснения В.Б.
          1. К словам «с позиций» - то есть именно с позиции наличия николаевского заговора против поэта. И, разумеется, с позиции расширенных знаний именно о николаевском заговоре.
          2. К слову «незаметно» добавить - но настойчиво и целеустремленно. И прикрываясь страстным желанием В.А. Жуковского, Е.И. Загряжской, - и других! - предотвратить дуэль. Он «работал» в ноябрьских событиях у заговорщиков, если можно так выразиться, именно под этим флагом. 
          3. К словам «вел дело не к дуэли» добавить – Дуэль, которую,  заговорщики, еще даже и не собирались организовывать и, тем более, проводить. Это – главная особенность ноябрьских событий, которая, собственно, и уложила почти всех пушкинистов, если выражаться образно, именно «на обе  лопатки».
                Другими словами, в это время он, совместно с Дантесом и с д Аршиаком, с Геккерном и с П. Вяземским с его супругою, вел дело к тому, чтобы Пушкин не дуэлировал, с Дантесом, именно в ноябре 1836 года. Здесь не исключен уже, как вы увидите несколько позднее, - например, по дневнику А.И. Тургенева! -  и этот вариант. Вел, Пушкина, именно к отсечению от ноябрьской дуэли.  Дуэли, являющейся, в то время, важной ложью заговора. Ложью, только что хоть как-то, но, всё же, уже выделенной, вам, выше.
                Вел граф через свою деятельность (в это же время!), - через не защиту интересов Пушкина, которая внешне выглядела - как искреннее желание, Соллогуба, предотвратить именно дуэль! – все ноябрьское дело к тому, чтобы именно отсечь, Пушкина, от его ближайшего мужского окружения. От контакта его, в будущем, - то есть в январских событиях 1837 года! - именно со своим, верным, ему, окружением. Чтобы в январских событиях заговорщики вывели, его, именно на К.К. Данзаса.
                Что тоже являлось, как вы только что узнали из изложенного вам, выше, материала, одной из задач,  заговорщиков, в ноябрьских, 1836 года, событиях. Главной же тайной задачей графа было, - при выходе его в секунданты поэта, на которые он, как вы помните, буквально сам напросился у поэта! – уловить момент, - и дать сигнал наверх! - чтобы Пушкин - не воспользовался первым, или вторым, своим способом выведения, обоих Геккернов, на «чистую воду». Это, еще раз выделим, одна из наиглавнейших задач, заговорщиков, в ноябрьских событиях 1836 года. И разрешил или выполнил, её, именно граф В.А. Соллогуб.
                А пушкинисты долгое время (До 1972 года, кстати.) считали, что аудиенция поэту, 23-го ноября 1836 года, создалась через цепь: «Пушкин – Бенкендорф – царь». Считали – по письму поэта к Бенкендорфу от 21-го ноября 1836 года. Приводить его содержание мы, здесь, не будем. Прочитайте, его,  самостоятельно (Поэт, именно через письмо к Бенкендорфу - «на царя»! - собирался, как вы уже знаете, вывести, обоих Геккернов, именно на «чистую воду», то есть на оценку их деятельности не только правительством и царем, но и - общественностью Петербурга.). А вот само это обстоятельство выделим -  именно через пушкиниану. 
                Вот что мы читаем об этом, к примеру, в комментарии пушкиниста Я. Левковича к книге П. Щеголева (Даем его, вам, в сокращенном виде, указав заодно, в выдержке, и само колебание щеголевской концепции в среде самих пушкинистов.):
«Концепция дуэли, предложенная Щеголевым, долгое время была незыблемой. Концепция стала колебаться с появлением новых документальных свидетельств.
                Важный для истории дуэли документ нашел он сам вскоре после выхода книги. Это запись в камер-фурьерском журнале об аудиенции, которая была дана Пушкину царем 23 ноября 1836 года – через два дня после того, как Пушкин написал Бенкендорфу (Конечно же, для передачи царю!) о пасквиле и о событиях, происшедших в его доме. Известно было, что, умирая, Пушкин попросил у царя прощения за нарушенное слово. Запись об аудиенции, казалось, легко создавала цепь событий: письмо к Бенкендорфу 21 ноября, вызов во дворец, беседа с царем 23-го ноября, обещание, данное царю, ничего не предпринимать без него, и просьба о прощении (На смертном одре; - пояснение В.Б.). Так представлялись события до 1972 года, когда был обнаружен и опубликован архив секретаря Бенкендорфа, П.И. Миллера».
                На самом же деле «организовал» аудиенцию 23-го ноября, через нажим на В.А. Жуковского, именно граф В.А. Соллогуб. Вот как это выглядит: как по продолжению комментария Я. Левковича, только что изложенного, вам, выше, так и по книге П. Щеголева, включившим, в третье издание её, и воспоминание об этих событиях самого Соллогуба.
                По Я.Левковичу: «У Миллера хранился подлинник письма Пушкина к Бенкендорфу. Из пометы на письме стало совершенно очевидным, что письмо это не было отправлено по назначению и попало в руки Бенкендорфа только после смерти поэта – 11-го февраля (Вероятно, через «посмертный обыск» бумаг поэта; - комментарий В.Б.). Логически стройная цепь распалась. Пришлось по-новому располагать звенья. Свидание с царем состоялось, но начальным звеном было не письмо к Бенкендорфу, а письмо к Геккерну; Пушкин написал его в этот же день, 21 ноября, и в этот же день, 21 ноября, прочитал его Соллогубу. Встревоженный Соллогуб сразу же обратился к Жуковскому, а Жуковский, стремясь избежать беды, - к царю. Выстроилась новая цепь фактов: письмо к Геккерну – Соллогуб – Жуковский – царь – аудиенция».
                Дополнить комментарий, пушкиниста Я. Левковича, можно и следующим пояснением к книге П. Щеголева тем же пушкинистом: «В настоящее время известен подлинник письма поэта к Бенкендорфу, хранившийся у потомков секретаря Бенкендорфа и почитателя Пушкина, лицеиста шестого выпуска П.И. Миллера. У верхнего края первой страницы письма находится карандашная запись Миллера: «Найдено в бумагах А.С. Пушкина и доставлено Бенкендорфу 11 февраля 1837 года». Этот факт Миллер еще раз подтверждает в записке, посвященной истории гибели Пушкина: «Письмо к Бенкендорфу он (Пушкин) не послал, а оно найдено было в его бумагах после смерти, переписанное и вложенное в конверт для отправки». Показав письмо Бенкендорфу, Миллер оставил его себе «на память», и вскоре после смерти Пушкина оно, в числе других документов, стало распространяться в списках в так называемых «дуэльных сборниках».
                Комментарии В.Б.
         1. Миллер, кстати, спас поэта от неприятности, как следует из той же пушкинианы, и в 1834 году. Так что и описываемый, здесь, поступок, его, достоверен - и по этому обстоятельству. 
         2. И здесь Миллер, - секретарь самого шефа жандармов! – постарался тайно помочь, русской общественности, понять причины гибели поэта на дуэли. Жаль, что русская общественность не поняла и этот его порыв.
                Теперь по книге П. Щеголева. Вот что мы там находим, например, именно по письму поэта к барону Геккерну от 21 ноября 1836 года, переданного Щеголевым через воспоминания именно графа Соллогуба:
                «Тут он прочитал мне всем известное письмо к голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью. Он был до того страшен, что только тогда я понял, что он действительно африканского происхождения. Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти? Я промолчал невольно, и так как это было в субботу (приемный день князя Одоевского), то поехал к князю Одоевскому.
                Там я нашел Жуковского и рассказал ему про то, что слышал. Жуковский испугался и обещал остановить посылку письма. Действительно, это ему удалось; через несколько дней он объявил мне у Карамзиных, что дело он уладил, и письмо послано не будет. Пушкин точно не отослал письма, но сберег его у себя на всякий случай!».
                Когда граф Соллогуб писал свои воспоминания о поединке Пушкина, документы по истории дуэли были опубликованы Аммосовым в 1863 году по оригиналам, принадлежавшим К.К. Данзасу; среди этих документов было напечатано впервые ходившее до тех пор в списках известное письмо Пушкина к барону Геккерну от 26 января 1837 года. Граф Соллогуб утверждает, что это письмо – то же самое, которое Пушкин прочел ему в ноябре месяце»; и т.д. (Смотрите книгу, П. Щеголева, самостоятельно.).
                Далее, вам, все уже известно из изложенного вам, выше, материала по «открытой» части николаевского заговора. Царь Николай I, через аудиенцию 23-го ноября 1836 года, практически перекроет, Пушкину, использование, им, как первого (Письмо поэта к Бенкендорфу.), так и второго (Его ноябрьского «ругательного письма» к Геккерну.) его способа вывода, обоих Геккернов, именно на «чистую воду». Взяв с него слово «ничего не предпринимать (против Геккернов; - дополнение В.Б.) без него». Через что и решит - одну из наиглавнейших задач ноябрьских событий, только что выделенных, вам, выше.
                Как видите уже и сами, и здесь реальный ход событий николаевского заговора,  против поэта, все равно шел не по руслу догадок и предположений пушкинистов. Он шел - именно по сценарию, - и плану! – царя.
                Остается только выделить вам, раз уж мы выделили перед вами, выше, именно воспоминание о выделяемых, здесь, событиях графа Соллогуба, что он и в своих воспоминаниях – не искренен. Хорошо владея словом, он весьма искусно прячет в слова (Или в свои воспоминания, что, пожалуй, точнее.) - именно свою тайную неприязнь к поэту.
                Примеры? Пожалуйста. Очень красиво описывая внешний портрет Н.Н. Пушкиной, из которого следует и его, - как и у Дантеса! – юношеская восторженность и, следовательно, влюбленность в жену поэта, он не забывает, однако, упомянуть - именно о бешеной ревности поэта. Ревности, якобы приведшей, - именно его, Соллогуба! - к дуэльному инциденту с поэтом. В то время как он был, по его описанию, сама восторженная невинность. Кстати, красота жены поэта тоже оказалась, у заговорщиков, очень хорошим козырем, если говорить образно, в их «игре» с поэтом.
                Описывая, как поэт читал, ему, письмо к Геккерну, не забывает, - уже красочно описать, нам! -  именно «африканское происхождение» нашего Великого поэта. Вновь связанное, у него,  именно с «бешеной ревностью» поэта («Что я мог возразить против такой сокрушительной страсти?»; – это, ведь,  тоже его слова.). Вспомните и об его фразе: «Бросался на каждого встречного и поперечного».  Она приведена, нами, почти в начале раздела. Фразы, из которой вновь следует - именно «бешеная ревность поэта».
                Воспоминание пишет, - и опубликовывает! - тогда, когда выступил, через Аммосова, именно второй секундант поэта, К.К. Данзас, решившийся, в виду всё больше складывающейся, не в пользу Пушкина,  обстановки, опубликовать и свои воспоминания. И, разумеется, имеющиеся у него документы и материалы. Другими словами, он и здесь идет - против Пушкина. Выставляя, при этом, себя - именно первым секундантом поэта. И, разумеется, секундантом, предотвратившим - именно ноябрьскую, 1836 года, дуэль поэта с Дантесом. И так далее.
                В заключение же разговора о графе, - для автора этих строк, кстати, очень тяжелым и трудным разговором в виду самой огромности и сложности выделяемого, здесь, материала! - выделим и само его очень мощное, по тому времени, прикрытие. Через что, собственно, и объясняется его, графа В.А. Соллогуба, появление как в февральских, так и, особенно, в ноябрьских дуэльных событиях 1836 года.
Мать его, Софья Ивановна Соллогуб, была очень дружна (Если не сказать большего, так как в   Баден-Бадене именно 1837 года она была - с братом царя.) с Михаилом Павловичем, тоже весьма известным царственным ловеласом. Был там, кстати, и Дантес с Геккерном.
                Вот как нам, - этот факт! - описывает сам П. Щеголев, черпая свои знания, в свою очередь, из дневника князя Одоевского: «А вот и еще одно неизвестное в литературе и заслуживающее всяческого доверия свидетельство об отношении к Дантесу и Пушкину государева брата великого князя Михаила Павловича. Это свидетельство принадлежит князю Одоевскому и извлечено из его дневника: «Встретивши Дантеса (убившего Пушкина) в Бадене, который, как богатый человек и барон, весело прогуливался со шляпой набекрень, Михаил Павлович три дня был расстроен. Когда графиня Соллогуб-мать, которую он очень любил, спросила о причине его расстройства – он отвечал: «Кого я видел? Дантеса!» - «Воспоминание о Пушкине вас встревожило?» - «О нет! Туда ему и дорога!» - так что же?» - «Да сам Дантес! бедный! – подумайте, ведь он солдат!».
                Так что граф В.А. Соллогуб попал и в февральские дуэльные инциденты, - и в секунданты к поэту в ноябре 1836года! - вовсе не случайно. Как не случайно и появление, -  в качестве получателя пасквиля! - Александры Ивановны Васильчиковой, сестры Софьи Ивановны Соллогуб и родной тетки графа В.А. Соллогуба. Через что, как вы уже знаете, молодой граф и вышел на поэта. Здесь пушкинистами весьма плохо проработан, кстати, и извечный вопрос всех следователей и исследователей: «Кто есть кто?».
                Остается только выделить, что граф Соллогуб, сделав свое черное дело, моментально вышел из поля зрения Пушкина. Его, уже в декабре 1836 года,  заговорщики срочно отозвали из Петербурга - под видом службы в городе Тверь! - что тоже свидетельствует, нам, что он и «внедрялся» в жизнь поэта – по заданию заговорщиков, и «уходил», - от поэта! – тоже по тайной указке царя.
                Следствие же и суд, по дантесо-пушкинской дуэли, тоже, как и Дантеса, совершенно не затронули графа. Хотя он и участник, еще раз выделим, не одного, а, даже, целых двух дуэльных инцидентов. Вот такова еще одна линия, или даже панорамная сторона, обширнейшего николаевского заговора против Пушкина. В следующем разделе главы мы попытаемся, - к сожалению, тоже почти схематично! – показать, вам, и саму развязку николаевского заговора против поэта.

                Глава четвертая
                Развязка заказной дуэли

                Первый раздел
                Геккерны. Свадьба Дантеса
                Хотя написано о ней, пожалуй, больше всего, пушкинисты и здесь – не объективны. Они,  вооруженные так называемыми «свидетельствами»  современников поэта, собственно и собрали – только эти «свидетельства». А современники поэта, которые, если не распускали сплетни о Пушкине, - а петербургский свет именно в это время «гудел» на пушкинскую тему! – то, во всех случаях, тоже воспринимали, «пушкинскую тему», только по её внешним признакам и обстоятельствам.
                Вооружились пушкинисты прошлого времени и неоднократно уже упоминаемой нами, выше, так называемой «концепцией» П. Щеголева о возникновении дантесо-пушкинской дуэли - по плохим «семейственным причинам и обстоятельствам Пушкиных-Гончаровых». И, потому, они тоже не добрались, по настоящее время, до её  подспудного, или реального, хода. Кстати, заметим, что мы, в книге, называем её, в отличие от пушкинистов прошлого времени, именно как дантесо-пушкинскую, а не пушкинскую, дуэль.
                Вопрос – действительно большой (Если не самый большой во всей огромной, сейчас, пушкиниане.). Но, к сожалению, конечно, мы его способны в предлагаемом вам, сейчас, разделе – только обозначить. Да и то – почти схематично. И - по самой наипростейшей схеме. Начнем, пожалуй, со следующей немаловажной особенности этого периода николаевского заговора.
                Геккерны (оба!) после 23-го ноября действительно несколько поубавили, - разумеется, по прямой, но тайной, указке царя! – тон по отношению к Пушкину и ко всем трем сестрам Гончаровым. Это – реальный факт, если проследить или, точнее, сделать анализ писем и воспоминаний современников поэта.
                Это, если выразиться, здесь, образно, как бы зловещее затишье перед бурей, имеющее, в николаевском заговоре против Пушкина, и вполне определенные задачи и цели:
         - усыпить бдительность поэта;
         - чтобы ноябрьский, - заранее фальшивый! - дуэльный инцидент, в котором выиграли, как вы уже знаете, заговорщики (Например, немалую заслугу в предотвращении дуэли приписал, себе, именно Геккерн-старший.), не слишком крепко связался, в памяти петербургского света, с будущим январским инцидентом;
- чтобы вновь выставить Пушкина,  перед петербургским светом,  в январских событиях -  именно как «бешеного ревнивца» и «неисправимого дуэлянта»; и прочее.
                Однако вновь вернемся именно к Геккернам. А они, продолжая давно спланированный и тщательно продуманный фарс, стали - как бы готовиться и к свадьбе. А как бы - потому, что действительно – как бы готовились к ней. Подпуская при этом в свет, через тихий свой «шелест», - то есть - тоже через сплетни! – своё неудовольствие - именно предстоящей свадьбой.  И, разумеется, самой невестой, демонстративно показывая, на балах и раутах того времени, - в то же время! – любовь Дантеса - именно к Е. Гончаровой. Через что петербургский свет, практически до венчания, так и не верил в свадьбу. И не верил он, разумеется, в саму любовь Дантеса к Е. Гончаровой. Но свадьба была, в заговоре, обязательной. Потому и произошла, у заговорщиков, заблаговременно. Другими словами состоялась – 10-го января 1837 года. 
                И свадьба, через которую, царь-«сценарист» воплотил в жизнь, как вы уже знаете, ещё один  сценический фрагмент. Фрагмент, уже известный, вам, по предыдущему нашему материалу: «Венчание Дантеса, и Екатерины  Гончаровой, в церкви «Святой Екатерины». Что означало у царя, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, посмертное «венчание» Петра III, и Екатерины II, в придворной церкви, устроенное, - в общем-то, разгневанным на свою мать за её надругательство над Петром третьим! – воцарившемся, после смерти Екатерины II, Павлом I. Тоже «позаимствованным» Николаем I, как вы уже знаете, из таенной пушкинской «Пиковой дамы».
                Весьма характерен, кстати, и список лиц, участвовавших в свадьбе и при венчании. Это, по сути дела, чуть ли не полный список самых активных участников николаевского заговора. Среди которых царем, уже незаметно для окружающих, выдвигаются и новые лица, типа графа Г.А. Строганова, который потом и станет, у царя, - через свою добровольность! – распорядителем похорон поэта.
                Чтобы войти, - потом! - именно в опекунский совет над осиротевшей семьей Пушкина. И, именно через это,  совместно с царем не только выдать замуж,  жену поэта, именно за П.П. Ланского, но и, - разумеется, тоже совместно с царем! - именно тайно чернить, жену поэта, до самой, практически, её смерти. И сделать всё это, разумеется, через просто стремительную, -  и блестящую, к тому же! - карьеру П.П.  Ланского, устроенную, разумеется, только царем. Явно намекая петербургскому свету, через только что выделенные, перед вами,  обстоятельства, - то есть именно через блестящую карьеру второго мужа Натальи Николаевны! – на тайную любовную связь,  жены поэта, именно уже с императором Николаем I.
                Граф Строганов подаст, кстати, и весьма дельный «совет», барону Геккерну (О дуэлировании, с Пушкиным, не им, а именно Дантесом.), - отмеченный, в пушкиниане, через письмо барона Геккерна к барону Верстолку от 11-го февраля 1837 года: «Однако я не хотел опереться только на мое личное мнение и посоветовался с графом Строгановым, моим другом. Так как он согласился со мною, то я показал письмо сыну, и вызов господину Пушкину был послан»! – через что и выступит, в николаевском заговоре против Пушкина, именно тайным представителем царя. Видите, как всё, здесь, точно продумано и – взаимосвязано.
                Список же лиц, присутствовавших на дантесовской свадьбе, следующий (Даем вам, его, по книги самого П. Щеголева.): «Свидетелями при бракосочетании расписались: барон Геккерн, граф Г.А. Строганов, ротмистр кавалергардского полка Бетанкур (Один из многочисленных любовников Идалии Полетики; - пояснение В.Б.), виконт д Аршиак (Дантес «привязал» его, к себе, и этой свадьбой, чтобы, - в намечаемых, заговорщиками, январских событиях! - он тоже участвовал как секундант кавалергарда. И, разумеется, как секретарь французского посольства, с которым Николай I, в то время как вы уже знаете, явно не дружил. Здесь уже царем выдвигается ярко обозначившийся, в заговоре, французский след, - тоже исходящий, у царя, из исторического произведения пушкинской «Пиковой дамы». И отчетливо выдвигается сама его, - и немцев! - враждебная политика по отношению именно к  Франции; – комментарий и пояснение В.Б.), поручик Гусарского полка Иван Гончаров и полковник кавалергардского полка Александр Полетика». Муж Идалии Полетики; – пояснение В.Б.
                Здесь Николай I собрал «поручика» (Дантес!), «ротмистра» (Бетанкур!), «полковника» и «Александра I» (Через Александра Полетику; – пояснение В.Б.) в единый ряд, что тоже – сценично. На свадьбе же посаженными отцом и матерью были:
        - со стороны невесты: граф и графиня (Юлия Павловна!) Строгановы;
        - со стороны жениха: Геккерн и графиня М.Д. Нессельроде. Как видите уже и сами, список заговорщиков – почти полный. Однако продолжим разговор о механизме (Или ходе, что ли!) именно развязки николаевского заговора.
                А Дантес и в это время, если представлялся, разумеется, случай, - а их было, в обычную серию осенне-зимних балов, сколько угодно: например, у тех же Карамзиных, Мещерских; или, тоже, к примеру, у Вяземских на новогоднем вечере, о котором княгиня В. Вяземская поделилась воспоминаниями с замечательным пушкинистом П.И. Бартеневым:   
                «Накануне Нового года у Вяземских был большой вечер. В качестве жениха Геккерн явился с невестою. Отказывать ему от дому не было уже повода. Пушкин с женою был тут же, и француз продолжал быть возле неё» (Дальше читайте воспоминание В. Вяземской – самостоятельно)! – не упускал момента хотя бы издали, но, всё же, бросать, на Н.Н. Пушкину,  «долгие и нежные взгляды».
                Изображая, тем самым, перед светом, - который только и следил, кстати, именно за этим! – не только свою влюбленность, в жену поэта, но и, если уже учесть и предыдущие события, о которых вы уже все знаете, неоднократно выделенную нами, выше, именно «взаимовлюбленность». Через что слухи и сплетни о ней, в свете, естественно, не только не прекращались, но и – подогревались.
                Любить, как говорят, не запретишь. Здесь всё делалось, разумеется, по тайной указке царя. И, потому, ни о какой влюбленности и, тем более, «взаимовлюбленности», здесь - и речи быть не может. Хотя именно по только что выделенному, перед вами, поведению Дантеса, на названных  вечерах и балах, все выглядело, - со стороны петербургских кумушек! – примерно так, как нам трактовали,  в прошлом, именно современники поэта. Да и пушкинисты прошлого времени. Обозначив и этот немаловажный штрих, в николаевской развязке заговора, пока, на время, оставим Дантеса.

                Второй раздел
                Другие люди
                А выделим, что на смену обоим Геккернам, после 23-го ноября 1836 года, вышли, как это было задумано заранее, - и как это бывает - именно в придворных интригах, заговорах и в заказных убийствах!  - совершенно другие лица и, разумеется, обстоятельства, исходящие из них, то есть из их интриг.
                Обстоятельства, эти, вам уже названы. Теперь через салоны Е.А. Карамзиной, Мещерских, Вяземских, грязные сплетни о Пушкине, - и всех трех сестрах Гончаровых! - и стали испускаться – именно в петербургский свет. Испускаться, разумеется, через действующих, там, персон. Особенно П. Вяземским, его женой, княгиней Верой, и С.Н. Карамзиной.
Так что он, свет, не остался без своей пищи (злословия и сплетен!) и в этот период заговора.  Продолжал он «гудеть» о Пушкине, и обо всех трех сестрах Гончаровых, по день николаевской дуэли, то есть дуэли Дантеса, с поэтом, 27-го января 1837 года.
                Это – тоже одна из наиглавнейших особенностей николаевского заговора на завершающем его этапе, этапе развязки его. Развязки, с помощью которой, собственно, уже и взводился, на боевой спуск, сам механизм событий 23-29 января 1837 года.  А свидетельствуют нам, об этом, письма С.Н. Карамзиной к брату Андрею. Последнее письмо было написано, ею, как вы уже знаете, как раз в день дуэли.
                Разумеется, есть и другие свидетельства. Но мы их, как и только что обозначенные, выше, письма С.Н. Карамзиной к брату, здесь - приводить не будем. Если желаете с ними познакомиться, берите соответствующие книги и труды по пушкиниане, и вы убедитесь, что мы и здесь – правы. Мы же, в качестве уже фактов, выделим, всего лишь, несколько небольших выдержек из писем современников поэта. Выдержек, освещающих психологическое и эмоциональное состояние Пушкина в этот период времени. И выдержек, которые вы, надеюсь, дочитаете, до конца, самостоятельно.
                Письмо С.Н. Карамзиной от 29-го декабря 1836 года: «Я продолжаю сплетни и начинаю с темы Дантеса: она была бы неисчерпаемой, если бы я принялась пересказывать тебе всё, что говорят» (Далее читайте письмо – самостоятельно!).
Письмо А.Н. Карамзина от 16-го января 1837 года: «Неделю назад сыграли мы свадьбу барона Геккерна с Гончаровой» (Далее читайте письмо – самостоятельно.).
                Письмо С.Н. Карамзиной от 27-го января 1837 года: «В воскресение (24-го января) у Катрин (Мещерской; - пояснение В.Б.) было большое собрание без танцев: Пушкины, Геккерны (которые продолжают разыгрывать свою сентиментальную комедию к удовольствию общества). Пушкин скрежет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра. Натали опускает глаза и краснеет под жарким и долгим взглядом своего зятя. Это начинает становиться чем-то большим обыкновенной безнравственности.  Катрин направляет на них свой ревнивый лорнет. А чтобы ни одной из них не оставаться без своей роли, в драме, Александрина по всем правилам кокетничает с Пушкиным». Далее дочитывайте письмо – самостоятельно. 
                Как видите уже и сами, именно по этому направлению, - направлению сплетен и травли! – Николаем I тайно и взводиться, постепенно, механизм январской, 1837 года, дуэли. Это, еще раз выделим, наиглавнейшая особенность после ноябрьских событий. Через сплетни Пушкина уже «ведут» - именно к январской, 1837 года, дуэли. Названная особенность имеет, кстати, и частности (Некоторые из них мы попытаемся раскрыть, вам, чуть ниже.).

                Третий раздел
                Любовная позиция
                Здесь же выделим, что не забыл Николай I, в это время, и так называемую «любовную линию», уже обозначенную, нами, выше. Сейчас наступило время дать, вам, её настоящее значение. Это, по сути дела, даже не «линия», - хотя в заговоре она идет, у царя,  именно через вполне определенные штрихи-эпизоды! – а – «позиция».
                Её нам выделил, в биографической «Пиковой даме», - как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам! - А.С. Пушкин. Выделил через острейшие сатирические выпады - против Александра I. И – через выделение его, там, рогоносцем (Смотрите, об этом, выше, то есть в наших предыдущих книгах.). А смысл, её, примерно в следующем, если учесть, разумеется, весьма отчетливое выделение поэтом, в той же повести,  своего любовного романа с внучкой Кутузова.
                Чета Фикельмон, где граф – рогоносец, в центре. Её окружают: с одной стороны: «влюбленный друг» Д.Ф. Фикельмон, 1823 года, император Александр I; с другой стороны: любовник, 1832 года, Д.Ф. Фикельмон, Пушкин. Это, по сути дела, тоже острейший сатирический выпад, поэта, против своего «любимейшего», как вы уже тоже знаете, императора.
                Так вот, Николай I, каким-то образом узнавший и об этом выпаде поэта, - скорее всего, из второго черновика пушкинской «Пиковой дамы»! - в своем заговоре и создал обозначенную,  выше, «любовную линию». Линию, означающую у него, как вы уже тоже знаете, и личную месть, поэту,  за своё поражение относительно Д.Ф. Фикельмон. Смотрите, об этом, выше.
                Например, в нашей первой книги. И создал, по сути дела, тоже «любовную позицию», «позаимствованную», им, именно из пушкинской повести. Она, любовная позиция, практически, идентична -  изложенной, вам, выше и в наших предыдущих книгах.
                Главный же смысл, её, примерно в следующем. Чета Пушкиных, где поэт – рогоносец, в центре. Её окружают, с одной стороны, «влюбленный друг» Н.Н. Пушкиной, император Николай I. А царь все четыре года заговора и, даже, - как вы уже знаете! – далее,  демонстративно выставлял, себя, именно другом Н.Н. Пушкиной. С другой стороны – любовник Н.Н. Пушкиной, 1836 года, Дантес. Вот почему Дантес именно в 1836 году стал испускать, в свет, сплетни не только о его «взаимовлюбленности» с женой поэта, но и - о тайном сожительстве с ней.
                Но сплетни всё же есть – только сплетни. Поэтому еще с 1836 года, - и, особенно, сразу же после убийства, поэта, на дуэли! – в петербургском свете стали усиленно муссироваться тайные слухи и о том, что Дантес – это, всего лишь, прикрытие. А за всем этим стоит, - как наиболее мощная и влиятельная фигура! – именно император Николай I, тоже известный, всему петербургскому свету, ловелас.
                А свидетельствует нам, об этом, хотя бы граф Соллогуб, со своими устными рассказами - именно о тайной связи, жены поэта, с царем, записанными, как вы уже тоже знаете, Иваницким. Намекнул нам, на это, и сам П. Щеголев, рассматривая, в своей книге, именно только что выделенные перед вами, выше, тайные толки петербургского света.
                Окончательно же эти толки оформил, - в сенсационную версию! - так называемый харьковский «историк» и «пушкинист», А. Зинухов, через свой «историко-пушкиноведческий» роман «Медовый месяц императора». Его версию мы попытаемся рассмотреть - уже в следующей нашей книге. Здесь же завершим разговор - именно о только что выделенной нами, выше, «любовной линии» и - «любовной позиции». А финал её, в николаевском заговоре против поэта, вам, в общем-то, уже известен.
                Именно царь, через княгиню Салтыкову, как вы уже знаете из изложенного вам, выше,  материала, в самом прямом смысле поставил, Пушкина, на колени. В мастерской знаменитого художника К.П. Брюллова. Другими словами, он и здесь, то есть почти в самом конце своего заговора против поэта, не забыл о своих сценических фрагментах, вкрапливая их, с упорством маньяка, именно в жизнь поэта.
                А это свидетельствует нам, в свою очередь, именно о бешеной ненависти императора, к Пушкину, которая вылилась у него, -  в длительном заговоре против поэта! - именно в сценичность. Дав, в конце концов, не только причудливость самого николаевского заговора, но и – уникальность его. И вот, собственно, именно через сценические фрагменты и эпизоды и удалось, наконец, - то есть через 170 лет! – вскрыть его.

                Четвертый раздел
                Вяземские. Дневник Тургенева
                Новые же действующие лица, этого периода, это, помимо С.Н. Карамзиной (Здесь мы уже коротко касаемся обозначенных вам, выше, частностей.), сам Петр Вяземский со своей женой. И, если продолжить разговор именно о Софье Карамзиной, других петербургских сплетниц типа девицы М.К. Мердер. Она неоднократно выделена, пушкинистами прошлого, в качестве, кстати, именно свидетельницы разгорающейся любви Дантеса, к жене поэта. В таком же качестве выступает, у них, и С.Н. Карамзина. И, тоже, разумеется, Идалии Полетики  и – другие петербургские кумушки!
                Именно с этого момента, то есть после царской аудиенции Пушкину, 23-го ноября 1836 года, он, Петр Вяземский, начинает действовать, в николаевском заговоре, всё активнее. А, практически, и раньше: с осени этого же года! Смотрите об этом, у нас, выше.
                Начнет, разумеется, со сплетен, - и своих «шуток»! - о Пушкине и о трех сестрах Гончаровых. И настолько активно, что это - сразу же броситься в глаза А.И. Тургеневу, который, к этому времени, тоже появиться в Петербурге. Вот в его дневнике, через его конфликт с женой князя, с княгиней Верой Вяземской, - бросившейся на защиту своего мужа от Тургенева! - мы, собственно, и отслеживаем именно активизацию князя П. Вяземского в заговоре против Пушкина.
                Вот хотя бы несколько выдержек из его дневника. Выдержек,  являющимися, практически, фактами его, П. Вяземского, тайной подрывной деятельности против А.С. Пушкина. П. Вяземского, который, к тому же, весьма искусно управлял и страшной сплетницей «тесного карамзинского кружка», С.Н. Карамзиной, в общем-то, весьма недальновидной, если не недалекой, дамой.
                Кстати, фиксирует сплетни и «шутки» П. Вяземского, насчет Пушкина, - и трех сестер Гончаровых! - и весьма наблюдательная, - именно как сплетница! - С.Н. Карамзина. Фиксирует - именно через свои письма к брату Андрею. И, тоже, кстати, П. Щеголев привел нам его, то есть дневник А.И. Тургенева, чуть ли не с 23-го ноября 1836 года. Другими словами, уже 25-го ноября 1836 года (Первая дневниковая запись Тургенева.) Александр Иванович впервые упоминает - именно о Вяземском.
                А впервые он выделяет грязные сплетни П. Вяземского, о Пушкине, 1-го декабря 1836 года: «Пушкины. Вранье Вяземского – досадно». Далее уже идет - целый конфликт, его, с княгиней Верой Вяземской. Приведем, для примера, - и уже в качестве фактов! – еще несколько его дневниковых записей, где, - выделяемый, здесь, конфликт! -  уже отчетливо виден.
      7 декабря. «У княгини Вяземской: опять объяснение».
      19 декабря. «Вечер у кн. Мещерской (Карамзиной). О Пушкине; все нападают на него (Пушкина; - пояснение В.Б.) за жену, я заступился. Комплименты С.Н. Карамзиной моей любезности».
      22 декабря.  «Пушкины. Утешенный (?) Вяземский».
30 декабря. «Оттуда к Вяземскому и к Карамзиным, где Пушкины. Веневитов обо мне Вяземскому».
8 января. «Получил письмо от Булгакова от 5 января, о жестах князя Вяземского. Вечер у Карамзиных, Мещерских».
      11 января. «С Вяземским к Люцероду, там один после другого отстранялись от меня».
      12 января. «Оттуда к князю Вяземскому. С ним там молодые» (Дантес с Е. Гончаровой; - пояснение В.Б.).
      19 января. «У князя Вяземском – о Пушкиных, Гончаровой, Дантесе. Кончил вечер у княгини Мещерской».
      24 января. «К княгине Мещерской. Едва вошел, как повздорил опять с княгиней Вяземской. Взбалмошная! Разговор о Пушкиной». И, далее: «Жуковский на свадьбе Блудовой. Ошибкой я сказал: «Шевичева посаженным отцом» - (А она с бородою!), а Вяземский промолвил: «А Вигель посаженной матерью» - а он! Какая (истлело; - пояснение П.Щеголева!) невоспитанная скотина!».
                Как видите уже и сами, конфликт А.И. Тургенева, с княгиней Верой Вяземским (И с самим П. Вяземским.), - и сплетни Вяземского о Пушкиных, Александрине Гончаровой, Дантесе и Е. Гончаровой! –  здесь налицо.
                Дальнейшее, - о тайной деятельности Вяземских против Пушкина! - вы узнаете по нашей заключительной книге. Вот такова наипростейшая схема действий, николаевских сообщников, до 23-го января 1837 года (Силы царя хотя и рассосредоточены, здесь, по отдельным лицам, но именно они и ведут, сообща, разумеется, поэта к дуэли 27-го января 1837 года.).

                Пятый раздел
                Завершение заказной дуэли

                1. Бал у Воронцовых-Дашковых
                Стремительное же завершение развязки царь, Николай I, делает, - как вы уже знаете, в общем, разумеется, по пушкиниане и (Уже в некоторой конкретике) по изложенному вам, выше,  материалу! - через салон Воронцовых-Дашковых, где на большом бале, 23-го января 1837 года, собирается -  чуть ли не весь великосветский Петербург.
                Что, несомненно, и использовали,  заговорщики:
        - и в качестве повторной провокации (Типа посылки Пушкину, пасквиля,  4-го ноября 1836 года.), поэта, на дуэльный инцидент;
        - и, безусловно, для дальнейшей компрометации, - и чернению! -  поэта и трех сестер Гончаровых. Здесь мы наблюдаем, кстати, и реализацию, царем, исторического аспекта заговора.  Аспекта, специально выделенного, царем-«сценаристом», через взятие им, в качестве места своего главного удара по поэту,  именно салон Воронцовых-Дашковых.  Смотрите более подробно, об этом, в наших предыдущих книгах. И чернения в дальнейшем, разумеется, через салоны Мещерских и Вяземских. Салоны, которые Пушкины-Гончаровы посещали, как вы уже тоже знаете, наиболее часто.
 
                2. «Тесный карамзинский кружок»
                Здесь царем использован, кстати, именно «тесный карамзинский кружок». Кружок,  выдвинутый пушкинистами, как вы уже знаете из вышеизложенного, - через получателей диплома-пасквиля от 4-го ноября 1836 года! - в дружественную взаимосвязь, поэта, с ним. Что, разумеется, неверно. И имеющий у царя, может быть, тоже исторический аспект. А именно, что Пушкин, по своим историческим произведениям, был связан - со знаменитым историком Н.М. Карамзиным. И первый удар, по поэту, нанесет - именно Дантес. Наипростейшая схема, завершения развязки, выглядит примерно следующим образом.
                Большой бал, 23-го января 1837 года, у Воронцовых-Дашковых. Удар Дантеса по Пушкину, - то есть: по его имени, чести, славе и достоинству! -  можно выразить, хотя бы, через следующее предложение. Через предложение, взятое, нами,  у самого П.  Щеголева. Который интерпретирует его, бал, конечно, по-своему: «Бал у Воронцовых, где, говорят, Геккерн (Дантес; - пояснение В.Б.) был сильно занят г-жой Пушкиной, еще увеличил его (Пушкина; - пояснение В.Б) раздражение».
                Кстати, здесь П. Щеголев  цитирует письмо П. Вяземского к Михаилу Павловичу, от 14 февраля 1837 года. Где сломленный, как вы уже знаете, П. Вяземский, - именно через это письмо! - уже стремиться «отрапортовать»,- своему протеже! - о гибели поэта. Пушкинисты же прошлого записывают, названное письмо Вяземского, в положительный актив князя, по-прежнему считая, его, другом Пушкина.
                Затем царем наносится удар, по поэту, - уже специально - через «тесный карамзинский   кружок»! -  на большом собрании без танцев, у Мещерских,  24-го января.  Мы специально исподволь ввели вам, его словесное изображение, совсем недавно: через письмо С.Н. Карамзиной, старой девы и отпетой сплетницы, от 27-го января 1837 года.
                Вновь прочтите отрывок из него, данный нами, вам, выше, и вы сами услышите, что говорилось, тогда, на «большом собрании без танцев» у Мещерских о Пушкине и обо всех трех сестрах Гончаровых. Там Пушкина, - и всех трех сестер Гончаровых! - попросту говоря, просто травили. Дантес же, своим разнузданным поведением по отношению к жене поэта, доливал, как говорят, масла в огонь. И, ни в коем случае, не по-щеголевски, то есть типа: «И Дантеса, и Наталью Николаевну, вновь непреодолимо потянуло друг к другу».
                Кстати, тоже не по-щеголевски, - то есть, тоже ближе к реальности! – описывает, отношение Н.Н. Пушкиной,  к Дантесу, - разумеется, после 4-го ноября 1836 года! – и дочь её, знаменитая  А.П. Арапова, в своих, уже известных вам, воспоминаниях. Здесь у Араповой, кстати, явная ошибка во времени, связанная с тем, что она считала, что свидание-провокация Дантеса, с его матерью, состоялась в январе 1837 года.
                Вот, хотя бы, одно предложение из них. Предложение, тоже взятое, нами, у самого П. Щеголева. И предложение, уже прямо показывающее, нам, что жена поэта остерегалась - именно Дантеса: «Геккерн, окончательно разочарованный в своих надеждах, так как при редких встречах в свете Наталья Николаевна избегала, как огня, всякой возможности разговоров, хорошо проученная их последствиями…».

                3. Софья Карамзина
                Пожалуй, здесь же уже наступило время и полностью развенчать, перед вами, именно С.Н. Карамзину, «проходившую», у пушкинистов прошлого, именно в качестве друга поэта и всех трех сестер Гончаровых, что, собственно, просто нелепо - именно из-за её «длинного языка».
                А она, в реальности, если не первая, то, в общем-то, одна из самых «сильнейших» сплетниц петербургского света, нанесшей авторитету Пушкина, - и менталитету всех трех сестер Гончаровых! - непоправимый урон - именно в петербургском свете того времени. Её, просто неистовое, сплетничество обо всём и вся, - в том числе, разумеется, и о Пушкине, и о «Пушкинском Трио»! – просто очевидно из её писем, часть которых мы,  вам, уже специально привели выше.
                Но особенно характерно, в этом отношении, - то есть именно в отношении её характеристики именно как отпетой петербургской сплетницы! – её письмо, к брату Андрею, от 12-го января 1837 года. Через которое видно, что Е.И. Загряжская, - зная, её, именно как отпетую сплетницу! - просто выставила  её, за дверь, при одевании, Е. Гончаровой, в платье невесты.
                Вот как это описывает, совсем не стесняясь брата, сама С. Карамзина (Письмо дается, нами,  в сильно сокращенном виде.):
                «Итак, свадьба Дантеса состоялась в воскресение; я присутствовала при одевании мадемуазель Гончаровой, но когда эти дамы сказали, что я еду  вместе с ними в церковь, то злая тетушка Загряжская устроила мне сцену. Из самых лучших побуждений, как говорят, опасаясь излишнего любопытства, тетка излила на меня всю желчь, накопившуюся у нее за целую неделю от нескромных выражений участия; кажется, что в доме ее боятся, никто не подал голоса в мою пользу, чтобы, по крайней мере, сказать, что они сами меня пригласили; я начала было защищаться от этого неожиданного нападения, в конце концов, чувствуя, что мой голос начинает дрожать, и глаза наполняются слезами досады, убежала.
                Ты согласишься, что, помимо доставленной мне неприятности, я должна была еще испытать большое разочарование: невозможно было сделать наблюдения и рассказать тебе о том, как выглядели участники этой таинственной драмы в заключительной сцене эпилога. Александр говорит, что все прошло наилучшим образом, но ты ведь знаешь, что он по природе своей не наблюдателен».
                А до этого, то есть в письме от 9-го января 1837 года, она сообщает, в письме своему брату, и другие сплетни о Пушкине и сестрах Гончаровых, которые она, из-за своего «длинного языка», тоже весьма интенсивно разносит - именно по великосветскому Петербургу.
                Вот пример-факт из названного, нами, её письма: «…а Пушкин проиграет несколько пари, потому что он, изволите ли видеть, бился об заклад, что эта свадьба – один обман и никогда не состоятся. Все это по-прежнему странно и необъяснимо. Дантес не мог почувствовать увлечения, и вид у него совсем не влюбленный. Катрин, во всяком случае, более счастлива, чем он». К тому же, тайно, но весьма искусно и целеустремленно, руководит, С. Карамзиной, именно П. Вяземский. Однако вернемся к ударам  заговорщиков именно по Пушкину.

                4. Ссора на лестнице
                Следующий удар по поэту, - а это делалось для того, чтобы поэт использовал именно последний, оставшийся у него, способ вывода, Геккернов, на «чистую воду». Другими словами, использовал своё «ругательное письмо» к Геккерну, о существовании которого заговорщики, скорее всего, знали:
- хотя бы от того же графа В.А. Соллогуба еще по ноябрьским событиям (Как все здесь начинает точно сходиться!);
- или же даже, - через Нессельроде! - от самого царя! -  нанесет - именно барон Геккерн.
                Как наиболее вероятный, - по имеющейся, у заговорщиков, информации о намерениях поэта! - адресат получения «ругательного письма» от поэта. Он нагло к Пушкину, в его дом на Мойке, 25-го января. Другими словами, он явился, к поэту, на следующий день после вечера у Мещерских. И явился, к нему, через день от бала у Воронцовых. Еще раз выделим, что это был вечер и бал, на котором именно Дантес - «отличался от прочих» своим разнузданным поведением по отношению к жене поэта. Как всё, здесь, взаимосвязано у заговорщиков!
                Взаимосвязано:
         - и потому, что поэт, с Геккернами, в общем-то, уже не контактировал (Реально, находился с ними, с обоими, в состоянии конфликта.);
         - и потому, что явился Геккерн-старший, к поэту - с каким-то своим несуразным (то есть совершенно не соответствующим: как обстановке, так и положению, в каком оказались, после 23-го и 24-го января, как Пушкин, так и сестры Гончаровы!) предложением о нормальных «сношениях между семьями». Сношения, которое, естественно, и закончилось  так называемой, пушкинистами,  «ссорой на лестнице».
                И, кстати, должны были так закончиться, через специально разыгранное, Геккерном, наглое и вызывающее поведение, его, перед поэтом!
                Еще раз выделим, что Геккерн появился, перед поэтом, только потому, что заговорщики знали о «ругательном письме», поэта, именно к нему. Здесь уже можно понять, кстати, и конкретную причину переработки, поэтом, «ругательного письма» к Геккерну от 21-го ноября 1836 года  в  письмо от 25-го января 1837 года: это именно наглое поведение, перед поэтом, самого барона Геккерна 25-го января 1837 года.
                Разгневанный поэт,  именно после «ссоры на лестнице» с Геккерном, то есть в этот же день, и переработал указанное, выше, письмо в свое январское «ругательное письмо» к мерзавцу.
                Её фиксирует нам, кстати, В.А. Жуковский в своих конспективных (наикратчайших) заметках. Вот как, она, выглядит по книге П. Щеголева: «В понедельник, - то есть именно 25-го января (пояснение В.Б.)! – приезд Геккерна и ссора на лестнице».
                Другими словами, Геккерн именно через свой приезд и ссору с Пушкиным, на лестнице (Вероятно – пушкинской квартиры на Мойке.) и выводит его, - психологически, разумеется! – именно на новое  «ругательное письмо» к себе. Ещё раз выделим, через приезд, который был вызван к жизни, еще раз выделим, именно знанием, заговорщиками, существования и содержания «ругательного письма» поэта, к Геккерну,  от 21-го ноября 1836 года.
                Ибо у поэта, - кроме «ругательного письма» как способа  вывода мерзавцев на «чистую воду»! - больше, собственно, - при самом попустительстве царем, обоих Геккернов! – ничего и не осталось. Здесь всё - тоже очень тщательно продумано заговорщиками. Ещё раз выделим, способа дуэльного, - и – не совсем уж дуэльного! - как вы уже знаете из изложенного вам, выше, материала.
                Пушкинисты же о выделяемой, здесь, «ссоре на лестнице» напопридумывали, - исходя из щеголевской концепции! – бог знает что. Приводя, в качестве своей правоты, и «ругательное письмо» поэта, к Геккерну, от 26 января (Так, оно, датируется у них; – пояснение В.Б).
                Налегая, при этом,  на следующие пушкинские строки из него: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».
                «Произошло недавно» они трактуют, до настоящих дней, именно как «ссору на лестнице» Пушкина, с Геккерном, 25-го января 1837 года. Смотрите, к примеру, пояснение, Я. Левковича,  именно ссоры на лестнице, данное, им, к книге П. Щеголева.
                Мы же, чтобы не быть голословным и в этом,  дадим и небольшую выдержку из только что указанного пояснения: «Объяснение этой ссоры находим в «оскорбительном» письме Пушкина. Пушкин начинает его словами: «Барон! Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно».
                Но, - почти точно такие же строки! – имеются, у поэта, и в его «ругательном письме», к Геккерну, от 21-го ноября 1836 года: «Барон, прежде всего, позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно». Так что они,  в своих предположениях, неправы.
                Единственно, что можно хоть как-то принять из их предположений, это то, что именно ссора на лестнице и именно с бароном Геккерном, - которого Пушкин выделил еще в ноябрьских событиях 1836 года как претендента в авторы пасквиля! – «очевидна и была последней вспышкой гнева Пушкина, вызвавшей его оскорбительное письмо к Геккерну». А, кстати, не «еще одной попыткой Геккерна сгладить отношения, снять со своего дома оттенок неблагопристойности» и прочее, - смотрите, к примеру, примечание пушкиниста Я. Левковича к книге П.Щеголева! – при самом, названном выше, наглом поведении Дантеса на бале у Воронцовых и на вечере  в доме Мещерских.
                Кстати, правильно, у пушкиниста Я. Левковича, и предположение, что, «скорее всего, в этот день, 25 января, Пушкин и начал переделывать свое ноябрьское письмо к Геккерну, а вечером того же дня, опережая события, сказал В.Ф. Вяземской, что письмо уже послано» (Об этом поподробнее – чуть ниже.).
                Верно потому, что Пушкин, на удар барона Геккерна, по нему, - то есть его наглым и вызывающим поведением на лестнице 25-го января 1837 года! – ответил - именно ударом, если можно так выразиться. На что, собственно, заговорщики, еще раз выделим здесь, и рассчитывали (Рассчитывали и через травлю его, - и всех трех сестер Гончаровых! - в декабре 1836 года, - и в январе 1837 года! - именно через сплетни великосветского Петербурга.).
                Так что Пушкина, - уже 25-го января 1837 года! -  заговорщики «подвели» - именно к оскорбительному письму к Геккерну. Это – чуть ли не главное во всех декабрьских и январских событиях. Все же остальное, то есть придуманное пушкинистами, ложно. Далее события развивались, уже, ещё стремительнее, так как подступала, уже, давно назначенная царем, как вы уже знаете, дата 27-го января 1837 года.

                5. Четвертый и пятый нажимы на Пушкина
               На вечере именно у Вяземских (Которых поэт считает своими друзьями и имеет очень доверительные отношения с каждым из них.  А они, как вы уже знаете из изложенного вам, выше,  материала о них, - и еще убедитесь по следующей работе! - уже выступают против Пушкина, находясь, уже, именно в стане заговорщиков.) производится четвертый, по счету от 23-го января, психологический нажим на поэта: Дантес продолжает вести себя, нагло и вызывающе, и на вечере у них.
               Нагло и вызывающе для того, чтобы именно «додавить», Пушкина, до посылки им, Геккерну, оскорбительного письма (Или, - как и в случае с пасквилем 4-го ноября 1836 года! - «додавить», его,  до вызова им, на дуэль, Дантеса. Здесь, как вы понимаете уже и сами, и первое, - и второе! - их - вполне устраивает.). Его, Дантеса, цель, здесь, просто очевидна.
               Не пассивны на вечере и сами Вяземские. Именно княгиня В. Вяземская пытается выведать, у поэта, что он предполагает предпринять - против разнузданного поведения обоих Геккернов. И добивается в этом, разумеется (Это, кстати, уже пятый психологический нажим, на Пушкина, со стороны заговорщиков!), - по причине доверительности, к ней, поэта и самого угнетенного состояния Пушкина в эти дни! – успеха.
               Пушкин, действительно опережая события, сознается ей (В действительности же она – просто вытягивает из поэта, - пользуясь положением именно доверительницы и старого друга! – необходимую, ей, информацию о письме поэта, к Геккерну. Информацию, которую, надо предполагать, незамедлительно и передаст здесь же, на вечере, Дантесу.) в том, что оскорбительное письмо, к Геккерну,  уже написано им.
               Вот как, всё это, выглядит даже по книги П. Щеголева, точнее, по примечаниям, к ней, того же пушкиниста Я. Левковича: «Основным аргументом его (Б.В. Казанского; - пояснение В.Б) было свидетельство В. Вяземской, написавшей, вскоре после смерти Пушкина, о вечере, бывшем у нее  25 января, на котором присутствовали Пушкины, Геккерны и А.Н. Гончарова.   
               Вяземская пишет: «С понедельника, 25-го числа, когда все семейство (Пушкины, Дантес с женой и А.Н. Гончарова) провели у нас вечер, мы были добычей самых живых мучений (Здесь она подстраивается - именно под С.Н. Карамзину; – комментарий В.Б.). Было бы вернее сказать, что мы находились в беспокойстве в продолжение двух месяцев, но это значило бы начать очень рано.
               Смотря на Жоржа Дантеса, Пушкин сказал мне: «Что меня забавляет, это то, что этот господин веселится, не предчувствуя, что ожидает его по возвращению домой». – «Что же именно? – сказала я. - Вы ему написали?». Он сделал утвердительный знак и прибавил: «Его отцу». – «Как, письмо уже послано?» - Он сделал тот же знак. -  Я сказала: «Сегодня?» - Он потер руки, опять кивая головою. На следующий день, во вторник, они искали друг друга, объяснились. Дуэль с сыном была назначена на завтра».

                6. Допрос Пушкина
               На наш взгляд, именно княгиня Вера Вяземская, прикрывая себя, - тоже, как и граф В.А. Соллогуб при его рассказе об оскорбительном письме поэта, к Геккерну, от 21 ноября 1836 года (Смотрите об этом – выше!)! – сама подошла к Пушкину. И начала выводить, его, именно на разговор о Дантесе, нагло «веселящегося» - где-то рядом.
               И, «запустив» Пушкина эмоционально, стала выспрашивать, у него, именно о письмах. Свидетельство тому –  её фразы именно о письмах.
               Примеры? Пожалуйста! Первая её фраза: «Что же именно? Вы ему написали?». Вторая её фраза: «Как, письмо уже послано?». Третья её фраза: «Сегодня?». Как видите уже, наверное, и сами, она применила к поэту, если можно так выразиться, почти профессиональный допрос.
               А, другими словами, именно через конкретные свои вопросы к нему, - а откуда ей бы знать, к примеру, об оскорбительном письме поэта, к Геккерну, от 21 ноября 1836 года! – и выудила, у поэта, так необходимую, заговорщикам, информацию о намерениях поэта. О его намерений по наглым и вызывающим действиям, обоих Геккернов, именно  в только что указанные вам, выше, дни.
               Я считаю, что именно через княгиню В. Вяземскую заговорщики и узнали, 25-го января 1837 года, то есть именно на вечере у Вяземских, о намерении, поэта, послать «ругательное письмо» - именно к барону Геккерну. Однако продолжим разговор именно о пояснениях Левковича.
               А пушкинист Я. Левкович продолжает, далее, так: «Эту дату, по свежим следам рассказов В. Вяземской, подтверждает и С.Н. Карамзина. Рассказывая о неосторожной Н.Н. Пушкиной, которая не побоялась встретиться с Дантесом в воскресение у Мещерских, а в понедельник у Вяземских, она добавляет следующее. Уезжая от них, Пушкин сказал тетушке: «Он не знает, что его ожидает дома.  То было письмо к Геккерну, оскорбительное сверх всякой меры». Не побоялся, кстати, - если быть объективным и в этом вопросе! – Пушкин, а не жена поэта.
               Мы же, по примечаниям Я. Левковича, добавим, всего лишь, следующее. Они, то есть именно «свидетельства», очень пристрастны. И они построены, великосветскими кумушками, именно на сплетнической основе.  Они, особенно «свидетельства С. Карамзиной, поразительно похожи с такими же, - по своей главной сути и по своей основе! - «наблюдениями-свидетельствами» девицы М.К. Мердер. «Вдруг», - то есть когда в свете уже очень «созрели» сплетни Дантеса, Идалии Полетики и николаевского двора о «взаимовлюбленности» бравого кавалергарда и жены поэта! – разглядевшей, что Н.Н. Пушкина и Дантес – «безумно влюблены друг в друга». 
               А всего лучше, - да и объективнее всего! – обратить, в «свидетельстве» С. Карамзиной, на следующую её фразу. На фразу, идущую в петербургский свет, кстати, - как мы, уже не раз, подчеркивали выше! - именно от царя Николая I: «То было письмо к Геккерну, оскорбительное сверх всякой меры». Ибо именно с «подачи» царя и была запущена, в свет, идея, или мысль, об - «оскорбительности сверх всякой меры» письма Пушкина,  к Геккерну. 
               И здесь мы видим – именно «николаевские уши». Кстати, мысли или идеи, построенной царем, в заговоре, как вы уже тоже знаете, на сверхчувствительном истолковании, обоими Геккернами, их чести и достоинства. Чести, благородства и достоинства, которых у обоих, как свидетельствует, нам,  все тот же петербургский свет, - да и вся их жизнь в целом, да и сам Николай первый! -  как раз и не было - именно у них. Это – с одной стороны.
               С другой стороны, поэт, посылая именно оскорбительное письмо к Гекерну, отчетливо понимал, что само оно хотя и носит именно оскорбительный характер, но, всё же, из-за его сугубо частного обращения к барону, может быть - и не картельным. Вот здесь поэт всё же, на мой взгляд, и «переиграл» -  именно Геккернов. Потому, собственно, царь и пустил, в петербургский свет, именно мысль об «оскорбительности сверх всякой меры». Что такая отпетая сплетница, - как С. Карамзина! -  моментально и уловила - именно в многоголосном реве «свинского Петербурга» (Здесь мы воспользовались фразой поэта, выражающей - его отношение именно к николаевскому чиновничьему Петербургу»).
               Заканчивая же разговор о 23-25 числах января 1837 года, еще раз выделим следующее. Что именно таким, - а не каким-то другим! – образом заговорщики и вывели, поэта, на его оскорбительное письмо к барону. Письмо, правильно датируемое, пушкинистом Б.В. Казанским, 25-го января. Так как Пушкин написал его, то есть создал заново, - основываясь на тексте ноябрьского,  не отосланного, письма к Геккерну! – скорее всего именно под впечатлением ссоры его, с Геккерном, на лестнице. 
               Другими словами, сразу же после ссоры, то есть именно 25-го января. Поставив, под ним, дату 26-го января, то есть дату именно отправки его, Геккерну,  утром 26-го января. И действительно отправил его, к Геккерну,  утром 26-го января. И вывели поэта, уже, - то есть прямо и непосредственно! - именно к дуэли. Вывели к дуэли, уже давно задуманной, - и продуманной, до мелочей! - Николаем I и - его высшими  соучастниками. И вывели к дуэли, тайно заказной, царем, именно на 27-го января 1837 года.
 
                Шестой раздел
                События c 25-го января и
                по первую половину 27-го января
                (Общее пояснение событий)
               События, c 25-го января и по первую половину 27-го января (До момента выход, Пушкина, из дома в час дня.), достаточно полно, и уже с достоверностью объективности, изложены: как у самого П.Щеголева, в его книги «Дуэль и смерть Пушкина»; так и в примечаниях к ней, данных пушкинистом Я. Левковичем. 
               В которых, кстати, уточняются, - и даже отчетливо фиксируются, по времени! - многие моменты и события этих двух дней. И показываются при этом, что не менее важно, мнения, - и взгляды тех, или других, исследователей на то, или иное, событие. И, нередко, сопоставляются  взгляды и мнение, самого П. Щеголева, - по тому или иному событию! - с мнениями и взглядами, - на то, или иное, событие дантесо-пушкинской дуэли! - уже современных пушкинистов.
               Которые, то есть современные  пушкинисты, без учета, ими, самого наличия николаевского заговора, против поэта, все равно далеко еще не уходят, в своих исследованиях, и в выводах, от П. Щеголева. Их, так сказать, «родоначальника». Поэтому, при желании, вы можете познакомиться, с интересным материалом, по указанной, вам, книги. Желательно – по четвертому её изданию.
               Мы же попытаемся, - со своей стороны, так сказать! - представить вам, хотя бы кратко, общие контуры, - обозначенных вам, выше, событий! - именно с точки зрения наличия николаевского заговора против Пушкина.
               В том числе объясняются читателю, кстати, почему возникает расхождение показаний К.К. Данзаса, на следствии и на суде, с реальным ходом вовлечения его, заговорщиками, в дуэльную историю поэта. С историей, прямо связанной с придуманной Пушкиным, - и им самим! – версией.  Версией случайного вовлечения его, в дуэльный поединок поэта, которой К.К. Данзас придерживался, - для облегчения своей участи! - при возникновении николаевского следствия и суда над ним как над секундантом поэта.
               И, тоже, кстати, П.Щеголевым достаточно точно воспроизводятся, - и, даже, хронометрируются! - и многие моменты, события и обстоятельства уже и самого дуэльного процесса. Например: отъезд Пушкина, с Данзасом, к месту дуэли, от кондитерской лавки Вольфа, около четырех часов пополудни; подъезд их, к месту дуэли, в половине пятого вечера; производство выстрела, Дантесом, без четверти пять вечера; привоз Данзасом,  раненного Пушкина, на его квартиру на Мойке, в шесть часов вечера; и так далее. Начнем, пожалуй, со следующего.

                1. Как действовали заговорщики
               Получив ожидаемое оскорбительное письмо поэта, к барону Геккерну, они начали действовать примерно следующим образом. Они, уже прекрасно зная, что поэт будет искать себе, секунданта, именно на стороне, моментально, в отличие от ноябрьских событий 1836 года, - где главная «карта» у них была, как вы уже тоже знаете, именно затягивание ноябрьской дуэли! – начали действовать в основном по двум направлениям.
               Кстати, именно с этого момента квартира Геккернов превращается - в оперативный штаб заговорщиков против поэта.  А искать секунданта на стороне, это, кстати, не искать, его, в среде своего тогдашнего ближайшего мужского окружения.
               А будет искать секунданта, на стороне, по причине, например: отъезда, С.А. Соболевского, за границу, а графа В.А. Соллогуба – к месту службы. И, разумеется, по самим ноябрьским, 1836 года, событиям, в которых, всё ближайшее окружение поэта, всеми силами стремилось предотвратить ноябрьскую дуэль.
               Предотвратить дуэль, которую заговорщики, ещё раз выделим, даже и не планировали организовать. Это был самый настоящий фарс, или блеф, с их стороны, имеющий, как вы уже знаете по изложенному вам, выше, материалу, многоцелевое назначение. Примерная суть, обозначенных направлений, заключена в следующем.
               Первое направление. Предполагая, что поэт, кроме оскорбительного письма к Геккерну, все же может обратиться и к царю, или придумать еще какой-то другой способ огласки, их, именно как мерзавцев, они и стали действовать - именно в интересах своих замыслов. Аудиенция, 23-го ноября 1836 года, ведь уже состоялась. И они были прекрасно осведомлены, о ней, через Нессельроде. В частности, были осведомлены, что царь Николай I взял, с поэта, слово «ничего не предпринимать без него». Отражение, этого, мы находим, как в ответном письме барона Геккерна, к Пушкину: «Мне остается только сказать, что д Аршиак едет к вам, чтобы условиться о месте встречи с бароном Геккерном (Дантесом; - пояснение В.Б.); прибавлю при этом, что эта встреча должна состояться без всякой отсрочки», так и в записках д Аршиака к поэту.
                Особенно, в этом отношении, характерна его последняя записка: «Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию». К примеру, огласку, их, через письмо к Бенкендорфу, которое Пушкин, кстати, хранил, а не выбросил!
                Кстати, Пушкин, оценив повторную активизацию Дантеса, понял, что царь не предпринял, по отношению к обоим Геккернам, никаких мер и действий. А ведь мог предпринять!  И, согласно с этим своим выводом, решился, уже нарушая слово, данное царю, - о котором будет помнить, кстати, даже  будучи уже смертельно раненым (Смотрите, об этом, выше.)! – именно на дуэльную огласку обоих Геккернов. Другими словами, решился на огласку, - их неблаговидных действий по отношению к себе, и ко всем трем сестрам Гончаровым! - именно через дуэль.
                Так что и здесь всё – взаимосвязано как у поэта, так и, к сожалению, конечно, у заговорщиков. А они моментально, то есть уже в послеобеденные часы, посылают к поэту, через д Аршиака, ответное письмо барона Геккерна (И вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль.), к Пушкину, через что уже и запускают, весь созданный ими процесс, именно к дуэли.
Другими словами, именно через только что выделенный, перед вами, вызов Дантеса, Пушкин, - как человек чести и слова! – оказался, уже, полностью в их руках. Это – наиглавнейшая особенность конца первой, - и начала второй! - частей рассматриваемых здесь, нами, событий.
                Особенность, с воплощением которой в жизнь, заговорщиками, они и сделали, - уже саму дуэль! – неотвратимой.
Именно через вызов Пушкина на дуэль, Дантесом - и через ответное письмо Гекккерна, к поэту! - заговорщики вновь, как и в ноябрьских событиях 1836 года, переиграли поэта. Видимо все же, может быть и подспудно, ожидаемой им, - через свое «ругательное письмо» к Геккерну! - повторной волынки, или увиливания, Геккернов от дуэли, при самом не вызове их, Пушкиным, на дуэль.
                Так как «ругательное письмо» - это, всё же, не вызов. О нем можно было Геккернам, к примеру, и промолчать. Или сделать вид, что оно: не посылалось поэтом; не было получено, ими. Оно ведь носило у поэта, в отличие от пасквиля, - присланного, заговорщиками, не только Пушкину, но и -  его друзьям! - частный характер. Это – тоже подробность выделяемой, здесь, особенности борьбы, поэта, с заговорщиками. Или, что - точнее, с обоими Геккернами.

                2. Появление д Аршиака у Пушкина
               К этому направлению следует отнести очень важное, для свершения дуэли, событие: появление д Аршиака, у Пушкина, 26-го января. П. Щеголев, исходя из записки поэта к Тургеневу от 26-го января: «Не могу отлучиться. Жду вас до пяти часов», фиксирует визит  д Аршиака к поэту (С письмом Геккерна, к Пушкину, и письменным вызовом, Дантесом, Пушкина на дуэль.) – «перед вечером» («Таким образом, посещение Аршиаком можно отнести по времени перед вечером»).
               Мы же относим это посещение, по времени, разумеется, не позднее окончания работы оружейного магазина Куракина, в котором поэт, заплатив деньги, заказал пистолеты «как у господина д Аршиака» (Из воспоминаний К.К Данзаса, записанных и опубликованных Амосовым.). Кстати, выделяет, примерно это же, и сам П. Щеголев: «Пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д Аршиака».
               Еще раз выделим, что это – чрезвычайно важный момент не только во всех событиях 26-го января, но и, что особенно важно, 27-го января. И не только потому, что он, визит д Аршиака,  тоже делал дуэль – уже неизбежной, а и потому, что хотя и косвенно, но, всё же, вскрывает,  нам, почему Пушкин был смертельно ранен на дуэли - именно в живот, в его нижнюю часть.
               Однако начнем, все-таки, не с пояснения только что сказанного выше, а с указа на то, что у Пушкина другого времени, - кроме как обозначенного нами, выше! - на заказ-покупку пистолетов, «подобных пистолетам д Аршиака», просто не было, уже: ни 26-го января, ни, тем более, 27-го января. Ну а сейчас попытаемся объяснить, вам, то, что мы только что обозначили вам, выше.

                3. На каких пистолетах –  стрелялись
               Начнем с того, что долгое время считалось, - практически уже по наше время! – что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на пистолетах Лепаже, то есть на пистолетах с кремневым запалом пороха на пороховой полке (Так называемые кремневые пистолеты.).
               Однако она произошла - на пистолетах дрезденского оружейника Ульбрихта, которые были, по сравнению с кремневыми пистолетами, более совершенным оружием. Уже, собственно, оружием современного, нам, типа: пистолетами с пистонным запалом пороха в гильзе.
               А, до крайности скупой и расчетливый Данте взял названные пистолеты, на время проведения дуэли, у сына французского посла в Петербурге, у Эрнеста Баранта. У Эрнеста Баранта, который, проезжая Дрезден, и купил их, там. Пистолеты эти будут использованы потом, царем, как вы уже знаете по нашим предыдущим книгам, и в дуэли Эрнеста Баранта с М.Ю. Лермонтовым. А, отсюда, возникает множество вопросов именно по дантесо-пушкинской дуэли.
               И, в первую очередь, когда, - или в какое время! - Дантес позаимствовал, их, у Эрнеста Баранта? Можно пока предположить, что он взял их, у сына посла и писателя, еще задолго до январской дуэли. И не только хорошо пристрелял их, но и сделал множество боевых тренировок – именно в движении, - с выстрелом - именно на четвертом своем шаге! - и, разумеется, в неподвижно «стоявшую», на огневом рубеже, мишень противника.
               Пушкинская манера дуэлировать: быстро подходить к огневому рубежу и, - стоя, там, неподвижно! - ждать, там, выстрела противника, была заговорщикам, безусловно, известна хотя бы из выделенных нами, выше, нескольких досье на поэта, заведенных на него, тайным политическим сыском, еще при Александре I. И, не исключено, оттренировал себя, - за это время! - так, что мог попасть, практически, в любую часть тела своего противника.
               Это – первое, что можно сказать именно по поведению, Дантеса, на январской дуэли 1837 года. Дуэли, отраженной К.К. Данзасом. Дантес, начав движение, к огневому рубежу, значительно позднее Пушкина;  именно на четвертом шаге и произвел, свой выстрел, в, - уже стоявшего неподвижно, у огневого рубежа! – поэта.
               Вот как, всё это, выглядит - у самого П. Щеголева, составившим, описание её, с выверенных, - д Аршиаком и Данзасом! - записей: «Они шли друг на друга грудью. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес сделал четыре шага. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес».

                4. «Взвести друг на друга курок 
                И целить в ляжку иль в висок»
               Не менее важно и второе соображение по ней. Николай I, да и все его ближайшее окружение, не хуже Пушкина знали и о двух способах «наказания» на дуэли, противника, именно пулей. Знали о способах, которые поэт выделил, кстати, в одной из строф, описывающей дуэль хладнокровного Онегина, с поэтом Ленским: «Взвести друг на друга курок И целить в ляжку иль в висок».
               В «ляжку», то есть в нижнюю часть тела (Где находится мужское достоинство.), обычно целились для того, чтобы опозорить, своего оппонента, именно по мужской части. А целились, в названную часть тела оппонента, потому, что дуэль возникала - именно из-за женщины, с которой, оппоненты, как-то были связаны (Обычно через соперничество - именно из-за женщин!).
              Вот этот способ расправы, над Пушкиным, Николай I и заказал, скорее всего, именно стрелку Дантесу, метко стреляющему не только в лёт, по голубям, но и в движении, - или на ходу! – по неподвижной, или движущейся, мишени.
              А заказал потому, что Пушкин, в своей потаенной «Пиковой даме», оскорбил, по мужской части, не только Александра I, но и - самого Николая I (Смотрите об этом,  более подробно, в первой нашей книги.).
              Кстати, именно через только выделенный заказ, царь Николай I доводил до конца, или до своего логического завершения, и не раз уже выделенную нами, выше, «любовную линию», - с «любовной позицией» (Смотрите, об этом, выше.)! -  своей личной мести поэту. Что, согласитесь, тоже немаловажный мотив для свершения, именно им,  дантесо-пушкинской дуэли.

                5. Как убили М.Ю. Лермонтова
              И, тоже, кстати, М.Ю. Лермонтова, во второй дуэли в Пятигорске, - где женщина - уже не значилась! - убьют именно по способу - «в висок». Меткий стрелок Н.С. Мартынов убьёт поэта, через долгое прицеливание по нему, кстати, тоже стоящего, как и Пушкин в свое время, неподвижно у барьера, - да еще и с поднятым, им, пистолетом дулом вверх! – наповал. Что означает в дуэлях, кстати, что он: или вообще не будет стрелять по противнику. Или же выстрелит, потом, вверх, но есть «на воздух». 
              А свидетельство тому, то есть долгому прицеливанию Н.С. Мартынова, в Лермонтова, фраза Столыпина: «Стреляйте! Иначе я разведу вас!». Фраза, больше относящаяся, разумеется, именно к Мартынову, чем к Лермонтову. К поэту, стоявшему, у барьера, неподвижно с поднятым, вверх дулом, пистолетом.
              Убьёт, кстати, из пистолета еще более совершенного, чем пистолет Ульбрихта (Винтовая нарезка ствола, дающая вращение пули, из-за чего увеличивается не только дальнобойность пистолета, но и точность стрельбы из него.). Кстати, эти пистолеты дал, для дуэли в Пятигорске, А.А. Столыпин. След их затерялся, тоже, кстати, в Ставропольском крае перед Великой Отечественной войной.

                6. Третья особенность дуэли
              Не менее важна и третья особенность дантесо-пушкинской дуэли, распадающаяся на несколько,  составляющих её, частей. Пушкин стрелял, на дуэли, из только что купленных, - то есть еще абсолютно не пристрелянных, им! - пистолетов. Стрелял поэт, практически, из совершенно незнакомого, ему, оружия, так как раньше стрелял - только из кремневых пистолетов.
              Уже только две эти особенности значительно увеличивают вероятность - его промаха по противнику. Кроме того, тренировался, в стрельбе из пистолетов, - по сравнению с Дантесом, который, как служащий кавалергард (Да, еще, и конный.), стрелял,  из всех видов оружия, очень часто! - практически – очень редко. А это – тоже не в пользу поэта.
              Рассчитывали заговорщики, разумеется, и - именно на первый выстрел Дантеса. После которого (то есть, например, ранения поэта.) Пушкин мог даже, находясь в болевом шоке, и не сделать выстрела по противнику. Или же сделать, его, но - с еще большей вероятностью промаха по Дантесу.
              Вполне могли быть, при подлом характере Николая I, и другие «сюрпризы» поэту на выделяемой, здесь, дуэли. Но все они сейчас, несмотря на изощренность исследователей в своих предположениях и догадках (Особенно, в этом отношении, поражает «пушкинист» А. Зинухов со своим романом «Медовый месяц императора», «посадивший» - даже снайпера на крышу комендантской дачи.), выглядят, пока, неубедительно. Поэтому о них, мы, и не будем говорить.
              Более же убедительным выглядит следующее предположение, на котором я, собственно, не настаиваю, а просто высказываю, своё мнение, о дантесо-пушкинской дуэли именно с учетом наличия николаевского заговора против Пушкина.
В интригах и в заговорах, в заказных убийствах, идущих еще, как говорят, с египетских пирамид, - и интенсивно происходящих в наше жуткое время! - нередко убивают, чтобы спрятать «концы в воду», и самих исполнителей убийств. Примеров тому, в человеческой истории, превеликое множество.
              Так вот, Николай I, заказав Дантесу прострелить живот, Пушкину, мог рассчитывать и на то, что раненый Пушкин, имеющий железную волю, все же произведет - свой ответный выстрел по противнику. Через что, разумеется, он мог - и убить Дантеса. Через что  убивался, поэтом, именно основной исполнитель заказанной, Николаем I, дуэли. И в этом виден, кстати, именно николаевский почерк. 
              И поэт - действительно произвел свой ответный выстрел по Дантесу. Жаль только, что пуля, отрекашетировав, - как описывают современники поэта и исследователи январской дуэли исходя из материалов военного суда и воспоминания Данзаса, единственного свидетеля дантесо-пушкинской дуэли, оставившего свои письменные показания, по дуэли, еще при присутствии д Аршиака в Петербурге! - от пуговицы мундира Дантеса, задела - только мягкие ткани руки кавалергарда.  Серьезно его, в общем-то, даже и не ранив.
              А при присутствии Аршиака – особенно важно, так как, произошла, в то время, именно сверка материала, по дуэли, обоими секундантами.
              Однако здесь риск, у Дантеса, - из-за вполне определенного заказа Николая первого! – был. Заказ: прострелить - именно живот поэту, то есть оскопить, его, именно с помощью пули. И, ещё раз выделим, вполне определенный. Так Николай I мог, вполне возможно, избавится, на дуэли, не только от Пушкина, но и - от Дантеса.
              От Дантеса как непосредственного организатора и исполнителя не только многих, - как вы, наверное, убедились из изложенного вам, выше, материала! - актов николаевского заговора против поэта, но и - самой дуэли.
              А косвенно подтверждает, видимо не совсем учтенный, Дантесом, замысел царя, и обращение кавалергарда, после свершения дуэли, к секунданту поэта, к К.К. Данзасу, с предложением скрыть его, Дантеса, участие в дуэли.  Участие, которое, Константин Карлович, решительно отверг.
              Вот как это обстоятельство выглядит, у П. Щеголева, в его книги: «но решительно отверг другое, - сделанное ему Дантесом, - предложение скрыть его участие в дуэли». Скрыть для того, чтобы вообще уйти, как вы понимаете, от ответственности за свершение не только дуэли, но и, по сути дела, хладнокровного расстрела русского Гения.

                7. Второе направление действий заговорщиков
              Второе направление деятельности заговорщиков наикратчайшее выглядит - примерно следующим образом. Начнем, пожалуй, с главного.  А главной его особенностью является то, что, после получения, заговорщиками, «ругательного письма» поэта,  к Геккерну-старшему, с их стороны сразу же и начались интенсивные, - и мощные! - психологические нажимы, на Пушкина. 
               Нажима со стороны, в начале, Геккерна и Дантеса. Это ответное письмо Геккерна, к Пушкину. И, разумеется, вызов, Дантесом,  поэта на дуэль. Так и, потом, - то есть до выхода поэта из дома в час дня 27-го января! – со стороны секунданта Дантеса, виконта д Аршиака. Принуждаемого, Дантесом, постоянно «нажимать» - именно на поэта!

                8. Второй секундант Пушкина
               Цель их, действий заговорщиков, здесь, совершенно проста. И, безусловно, очевидна: через только что обозначенные, перед вами, нажимы на поэта, Пушкина «выводили» - именно на Данзаса. У которого понятия: о чести, - и о человеческом достоинстве! - были - примерно такими же, как и у Пушкина. И, в связи с этим, он практически моментально встал, рядом с поэтом, в качестве его секунданта.
               Что и позволило, заговорщикам, провести дуэль - именно в заказанный, царем, день, день 27-го января 1837 года. Резервным был для Николая I, - как вы, наверное, догадываетесь уже и сами! - день, или очередная годовщина, смерти Петра Великого, а именно: 28-ое января 1837 года. Кстати, даже П. Щеголев, скорее всего, случайно или неосознанно, но все же говорит, о пушкинском секунданте, положительно. И говорит, о нем, именно нашими словами: «Пушкин вспомнил о Данзасе и послал за ним».  Смотрите, его книгу, самостоятельно.
               Да, Пушкина, выводили, через «нажимы» на него, именно на Константина Карловича Данзаса. Которого царь специально держал в Петербурге, после ранения, в инженерной команде. И с которым Дантес, - еще раз выделим! - специально познакомился, - еще в 1834 году! -  в ресторации Дюма (Смотрите, об этом, выше.).
               Кстати, царь, точно таким же образом, то есть через тайную подставу, - она,  в николаевском заговоре, играет, кстати, исключительно важную роль! - использует кристально чистого, преданного Родине и храброго человека, каким был К.К. Данзас, и во второй лермонтовской дуэли. Его объективную характеристику смотрите, самостоятельно, в книге П. Щеголева. Использует, его, в дуэли - в качестве  непосредственного, или прямого, начальника М.Ю. Лермонтова в Тенгинском пехотном полку.
               Куда он переведет, поэта, через свое распоряжение-приказ, и до службы, в котором, Лермонтов, - из-за убийства,  его, на дуэли в Пятигорске! - так и не добрался. Это, кстати, тоже весьма заметный штрих николаевского заговора, но, уже, именно против М.Ю. Лермонтова, которого и лермонтоведы, почему-то, не замечают -  до настоящих дней.
               Потом царь, видя, как травят Данзаса после дантесо-пушкинской дуэли 1837 года, - травят за его излишнее благородство, а то и за тайное соучастие, его, в названной дуэли, которую он сам, то есть царь, тайно и организовал! -  обеспечит Данзасу, как говорит П. Щеголев – «вечному подполковнику», рост - до «генерал-майора».
               А травят, кстати, именно через его, царя, тайное управление мнением петербургского света через уже известные, вам, его ведущие салоны: типа салона г-жи Нессельроде. Кстати, за несколько лет до выхода, его, в отставку. Через что, то есть через свое нарочитое, или показное, благоволение к нему,  вновь подогреет, разумеется, слухи, и толки, о нем - именно как о соучастнике убийства Пушкина.
               И здесь мы наблюдаем, как и в случае с П.П. Ланским, кстати, - смотрите об его блестящей карьере – выше, и в книге П. Щеголева! - именно «черные дела» царя-интригана. В генах которого, видимо, были прямо-таки заложены - «екатерининские свойства». К примеру: подлости и заговоры, интриги и обман, подкупы и отравления, убийства и чернения, и прочее.

                10. Нажимы на Пушкина
               Нажимы же на поэта, - на то, чтобы он нашел, себе, секунданта! - осуществлял, под прямым руководством Дантеса, виконт д Аршиак: через свой визит к Пушкину; и, разумеется, через свои записки к поэту.
               Здесь выделяется, кстати, то обстоятельство, что Пушкин, несмотря даже на ноябрьский дуэльный инцидент, к январской дуэли был совершенно не подготовлен, то есть даже, может быть, и не предвидел её. Может быть, виной этому и была, как раз, аудиенция, поэту,  23-го ноября 1836 года. Ведь Пушкин поверил,  тогда, и обещанию царя принять, с его стороны, все необходимые меры по обузданию Геккернов. Это, то есть неподготовленность, его, к дуэли, видна, и по самому ходу дуэльной истории.  Видна, к примеру, по срочной покупке им, в магазине Куракина, дуэльных пистолетов.

                Первый нажим
               Все они подробно описаны - у П. Щеголева (Объяснены нам, разумеется, без учета наличия заговора против Пушкина. Да и нумерация, этих нажимов, Щеголевым не ведется.). При желании вы можете с ними познакомиться по его книги. Мы же приведем вам, здесь, только их (Нажимов, заговорщиков, на поэта.) последовательность.
               Первый нажим, на поэта, д Аршиак начал с записки на визитной карточке, в которой просил поэта принять, его, для разговора о дуэли, и её условиях. Время, место, оружие, и так далее. И, разумеется, о секунданте поэта.
               Вот как, всё это, выглядит в интерпретации самого П. Щеголева, интерпретации, кстати, объективной: «Д Аршиак запросил Пушкина записочкой на визитной карточке: «Прошу г. Пушкина сделать мне честь сообщить,  может ли он меня принять, и если он не может сейчас, то в каком часу это будет возможно».
 
                Второй нажим
               Второй нажим – это именно его визит к поэту. По Щеголеву – «перед вечером». Кстати, д Аршиак мог явиться, к поэту, именно с пистолетами Эрнеста Баранта. Цель: чтобы именно показать их,  Пушкину; чтобы поэт мог заказать, себе, именно такие пистолеты.
               Здесь он передаст, кстати, и ответное письмо Геккерна, к поэту, и сам письменный вызов, Дантесом, Пушкина на дуэль. Передаст, в общем, важные бумаги, которые поэт, по П. Щеголеву, даже не стал читать: «Князь Вяземский сообщает следующую подробность этого посещения: «Д Аршиак принес ответ. Пушкин его не читал, но принял вызов, который был ему сделан от имени сына».
               После он сообщил поэту, через записку, что «будет ждать секунданта поэта: у себя – до 11-ти часов вечера, а после того часа – на балу у графини Разумовской» (Там произойдет, кстати, через разговор поэта, с секундантом Дантеса, третий нажим на него. Разумеется, со стороны заговорщиков.). И, тоже, кстати, скорее всего, именно после визита д Аршиака, к поэту на дом, Пушкин и поспешил в оружейный магазин Куракина.
               Где и заказал, себе, пару дуэльных пистолетов, скорее всего, лично описанных, ему, именно виконтом д Аршиаком. Другими словами, именно до пяти часов вечера, - или сразу же после пяти часов! - поэт и заказал, в магазине Куракина, дуэльные пистолеты. Другого времени, здесь, уже просто нет.
               Вот как, второй нажим на поэта, выглядит по книге П.Щеголева: «В тот же день д Аршиак сообщил Пушкину, что он будет ждать секунданта его, Пушкина, до 11 часов вечера у себя на дому, а после этого часа – на балу у графини Разумовской».

                Третий нажим
               Третий аршиаковский нажим, это разговор его, с поэтом, на балу, 26-го января, у графини Разумовской. На балу, на котором, кстати, держит тайный контроль, над поэтом, и князь П. Вяземский. Щеголев описывает это обстоятельство, в своей книге, разумеется, без учета, им, наличия николаевского заговора против поэта: «Здесь он имел разговор с Аршиаком. Кто-то обратил внимание князя Вяземского на Пушкина и Аршиака. «Пойдите, посмотрите, Пушкин о чем-то объясняется с Аршиаком, тут что-то недоброе», - сказали Вяземскому. Вяземский направился в сторону Пушкина и  Аршиака, но при его приближении разговор прекратился».
               Выделим здесь уже и небольшое расхождение с самим П. Щеголевым. Вера Вяземская зафиксировала, в своих записках, её разговор, с поэтом, об его, поэта,  «ругательном письме» к Геккерну-старшему у нее на вечере 25-го января. Смотрите, об это, выше.
               Следовательно, П. Вяземский, как её  муж, уже просто не мог ничего не знать об этом разговоре и о пушкинском письме к Геккерну. А ведет себя, на балу у графини Разумовской, - уже зная, что Аршиак был секундантом, у Дантеса, в ноябрьском дуэльном инциденте! – до странности, если мягко говорить, вяло.
               И здесь, в общем-то, попахивает, - если говорить прямо! - именно заговором против поэта, одним из участников, которого, был уже именно П. Вяземский. Однако продолжим разговор именно о поиске, поэтом, секунданта.
               А для Пушкина находка, им, секунданта оказалась – проблемой. После разговора, его, с Аршиаком, на балу у графини Разумовской, поэт вынужден был обратиться с просьбой, - быть его секундантом! - к Артуру Медженису, состоявшем при английском посольстве, «которого Пушкин обожал за честный нрав» (Смотрите книгу П. Щеголева.). Получил, по утру 27-го января, через письмо англичанина, отказ.
               «Таким образом, - заключает П. Щеголев, - в течение дня 26-го января Пушкин не успел найти секунданта». А всё это тоже говорит о том, что Пушкин, и, в общем, и - в частности, не был подготовлен к январской дуэли, и уж, тем более, не искал смерти.

                Четвертый нажим
               Поэтому, скорее всего, именно утром 27-го января (Это уже практически доказано пушкинистами прошлого.) Пушкин, перебирая своих знакомых, находящихся, тогда, в Петербурге, вспоминает - о своем лицейском однокурснике. И, вспомнив о нем, немедленно посылает, за ним, своего слугу с запиской.
               Об этой записки упоминает, кстати, единственная племянница Данзаса, говоря, в своих воспоминаниях, что, - названная, выше! - записка долгое время хранилась - у её дяди (У Данзаса; - пояснение В.Б).
               Д Аршиак же поутру, то есть уже 27-го января, посылает следующую записку к поэту практически с теми же требованиями, а именно: найти секунданта (Очередной или, по нашему счету, уже четвертый нажим заговорщиков на Пушкина.). Вот как, все это, выглядит по книге П. Щеголева:
               «В начале 10-го часа Пушкин получил записку от Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина. «Я ожидаю, - писал Аршиак, - сегодня же утром ответа на мою записку, которую я имел честь послать к вам вчера вечером. Мне необходимо переговорить с секундантом, которого вы выберете, притом в возможно скором времени. До полудня я буду дома; надеюсь еще до этого времени увидеться с тем, кого вам будет угодно прислать ко мне».
               Пушкин получает её, - по П. Щеголеву, еще раз выделим! - в начале 10-го часа утра: «В начале 10-го часа получил записку от  Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина».
               По ответной записке, поэта, к  Аршиаку, - датируемым П. Щеголевым «около 10 часов утра» 27-го января 1837 года: «Я вовсе не желаю, чтобы праздные петербургские языки вмешивались в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами» (Далее читайте письмо поэта, по книги П. Щеголева, самостоятельно.), - видно, что поэт еще не нашел себе секунданта.
               Другими словами, К.К. Данзас - еще не приехал на его зов. Но, после «обеда в 11 часов», к дому поэта подъезжает - именно К.К. Данзас. Пушкин - всё объясняет ему. И, после  разговора с ним, отправляет, его, в оружейный магазин Куракина за заказанными им, 26-го января, дуэльными пистолетами.  Договорившись встретиться с ним, в условленном  месте, после часу дня.
               Вот как все это выглядит, - и выглядит уже почти с объективной достоверностью! – по книге только что указанного, выше, автора, взявшего, свое описание событий, с записок В.А. Жуковского:
               «С 11 часов обед. Ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни. – Потом увидел в окно Данзаса, в дверях встретил радостно. – Вошли в кабинет, запер дверь. – Через несколько минут послал за пистолетами». По зову Пушкина или случайно (такое предположение чересчур диковинно!) Данзас приехал, и радость Пушкина, что разрешился основной вопрос, который мучил его все утро, как больной зуб, была велика, бросалась в глаза – «Данзаса встретил радостно в дверях». Когда Данзас вошел в кабинет, Пушкин запер двери: он хотел сохранить в тайне разговор с Данзасом и то поручение, которое он давал ему. Объяснился с ним и послал за пистолетами, которые были заказаны им, и закуплены,  раньше. После объяснения Данзас уехал; если он приехал по зову Пушкина, не зная, в чем дело, то естественно предположить, что ему надо было дать некоторое время для подготовки, - может быть, даже чисто внешней. Он уехал, конечно, условившись с Пушкиным встретиться в определенном месте. Какое поручение получил Данзас от Пушкина?  Он должен был быть секундантом при дуэли, которая должна была произойти в тот же день, без всяких отсрочек и промедлений, должен был вместе с Аршиаком решить вопрос преимущественно о месте, - не о времени: время – самой ближайшее. Данзас согласился с предложениями Пушкина, и после его отъезда Пушкин стал готовиться к последнему в своей жизни поединку: начал одеваться; вымылся весь, надел чистое белье, приказал подать бекешу, вышел было в бекеше на лестницу, но вернулся и велел подать в кабинет большую шубу и пошел пешком до извозчика. Было ровно час, когда он вышел из дому».
               Однако продолжим разговор - именно о психологических нажимах, заговорщиков, на поэта  в выделенные нами, выше, дни, то есть именно 26 и 27 января 1837 года, чтобы, собственно, уже логически и завершить, его, перед вами.
Пятый нажим
               Аршиак, - и стоявшие, за ним, заговорщики! - еще не зная, разумеется, что поэт - уже нашел, себе, секунданта, после обеда вновь пишет поэту записку уже с угрожающими требованиями. Краткую суть, которой, мы - уже изложили выше.
               Вот хотя бы несколько строк из нее, подтверждающих не только выделенный, выше, очередной нажим,  заговорщиков, на поэта, но и только что выделенное, вам, выше: 
               «Оскорбивши честь барона Жоржа Геккерна, Вы обязаны дать ему удовлетворение. Вы обязаны найти своего секунданта. Речи не может быть о том, чтобы Вам его доставили. Готовый со своей стороны явиться в условленное место, барон Жорж Геккерн настаивает на том, чтобы Вы соблюдали узаконенные формы. Всякое промедление будет рассматриваемо им как отказ в том удовлетворении, которое Вы обещали ему дать, и как намерение оглаской этого дела помешать его окончанию».
               Заметим здесь, что заговорщики настаивают, - на секунданте именно со стороны поэта! – несколько не по-щеголевски. Дело здесь в том, что, - и так искусственно созданная, заговорщиками,  дантесо-пушкинская дуэль! – могла стать вообще неубедительной, в глазах современников поэта, через поставку секунданта - именно с их стороны. Что, заговорщики, не могли, естественно, допустить.
               Пушкин эту записку, естественно, уже не застанет, так как выйдет из дому, как вы уже знаете, в час дня. Но это - тоже, еще раз подчеркнем, именно нажим, заговорщиков, на поэта, с помощью которых, - то есть специально выделенных вам, выше, нажимов на поэта! – его и заставили вспомнить - именно о своем лицейском однокурснике, о К.К. Данзасе.
               Рассматривать же далее, события 27-го января, - и саму дантесо-пушкинскую, тайно заказанную именно Николаем I, дуэль! - мы, здесь, уже не будем. Не будем потому, что она,  - то есть её главные особенности! – уже довольно-таки подробно рассмотрена, нами, выше. И потому, что о ней, - с достаточной достоверностью! - написано, уже, и у самого П. Щеголева.
               Остановимся, только, ещё на одном событии. На событии, выделенном – только некоторыми пушкинистами. Вот как оно выглядит у замечательного пушкиниста К.П. Лихостского в его брошюре «Александр Сергеевич Пушкин»: «Несмотря на то, что события развивались молниеносно, слух о предстоящей дуэли дошел до ряда лиц из светских кругов, дошли они и до шефа жандармов. 
               Данзас впоследствии рассказывал: «На стороне барона Геккерна и Дантеса был, между прочим, и покойный граф Бенкендорф, не любивший Пушкина.  Одним только этим нерасположением можно объяснить, что дуэль Пушкина не была остановлена полицией. Жандармы были посланы в  Екатерингоф, будто бы по ошибке, думая, что должна была происходить там, а она была за Черной речкой около Комендантской дичи…».   
               Примечание автора к этой заметки: «Екатерингоф и Комендантская дача в противоположных концах Петербурга».
А важно это событие, - выделенное, кстати, не только К. Лихостским! -  примерно следующим.
               Здесь мы собираемся, - как вы догадываетесь уже и сами! – уточнить только что выделенное, выше, событие. Бенкендорф, разумеется, знал о дуэли. И зная, о ней, послал, жандармов, в противоположную, от места дуэли, сторону. И, - что, здесь, тоже важно! - послал, жандармов, именно  в Екатерингоф. Что – тоже показательно именно для заговора.
               А в Екатерингоф для того, чтобы тоже как-то подольстить – царю-деспоту. Как видите уже и сами, и здесь высшие сообщники, царя-убийцы, прямо  «подыгрывают» - царю-деспоту.
               Здесь же заметим, что в некоторых моментах и сам царь действует, в заговоре против Пушкина, чуть ли не на пролом. К этому можно отнести, к примеру, именно перевоз тела поэта, - по тайному указанию царя, в придворную Конюшенную церковь. Напрямую и напролом потому, что Н.Н. Пушкина уже подготовила, к этому времени, пригласительные билеты для отпевания, поэта, в Исаакиевском соборе.
               Вот, в качестве факта, хотя бы следующая выдержка из книги того же К. Лихостского: «По принятым обычаям перед похоронами было назначено отпевание (траурная церковная служба). Отпечатаны были уже и карточки-приглашения:
               «Н.Н. Пушкина, с душевным прискорбием извещая о кончине супруга её, Двора Его Императорского Величества камер-юнкера А.С. Пушкина,  последовавшей в 29 день января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор, состоящий в Адмиралтействе, 1-го февраля в 11 часов пополудни». «Исаакиевский собор тогда временно помещался в Адмиралтейской церкви, так как теперешнее здание его только строилось»; - пояснение К. Лихостского. Как видите уже и сами, и здесь царь – весьма бесцеремонен.

                Третий блок
                (из книги  «О надругательствах
                над Пушкиным и Лермонтовым»)

                Красота Пушкина
                Хотя разговор, о захоронении Пушкина, уже, практически, завершен нами, всё же вполне определенную часть, - наверное, двух  последних  разделов главы! - мы посвятим несколько другой теме. Например: возникшим, ещё у исследователей прошлого времени, вопросам именно по надгробному памятнику поэту в Святогорском монастыре.
                Или: вдруг возникшему, уже в наше время, вопросу о том, кто же захоронен  в названном, выше, монастыре! Другими словами, посвятим именно николаевскому надгробному памятнику в Святогорском  монастыре. И, в связи с этим,  наикратчайшим ответам на книгу, о Пушкине,  Александра Зинухова “Медовый месяц императора”. Теме, в которой, только что названный, выше, автор, не только весьма беззастенчиво подтасовывает, но и прямо фальсифицирует, при этом, факты! И, к тому же, напрямую обливает Пушкина, и его жену, несусветной грязью!
                Естественно, усиленно помогает ему сейчас, в этом неприглядном деле, и так называемая желтая пресса, тоже, - не раз, уже! -  совершавшая  попытки «соскоблить позолоту с памятника Пушкину». Так, в свое время, предлагала нам, как вы уже знаете, итальянка Серена Витале перед опубликованием, ею, полной переписки Дантеса с Геккерном! 
                А желтая пресса – это, к примеру,  газеты: “Секретные материалы”, № 3, 7, 8, 2002 года; “Совершенно секретно” № 1, 2003 года; “Московский комсомолец”, № 29, 2002 года, которую русский народ почему-то назвал, - наверное, за враждебность ко всему русскому! - “Масонским  комсомольцем”, и другие. Начнем, раз уж  мы  начали именно с памятника Пушкину в Москве, именно с названного памятника поэту.
                Мы согласны, что он, может быть, и не передает, - полно! - реальный облик поэта. Для памятника, тем более художественного, это - не обязательно! Обязательно, чтобы он передавал - замысел скульптора! А передает он его, замысел, - в  котором скульптор стремился  передать - именно духовный  красоту поэта! -  не то что превосходно, а просто - изумительно! На памятник Пушкину, в Москве, можно смотреть - часами (Что, некоторые люди, и делают!)!
                Так как в нем сильно - именно духовное обаяние Пушкина, воплощенное,  скульптором, в бронзу. И он - один из лучших памятников поэту в России! Кстати, памятник создан - на народные деньги, что тоже свидетельствует, нам, о любви, русского народа, к своему Великому поэту!
                И, тоже, кстати,  тот же скульптор создал, в Пятигорске, и памятник М.Ю. Лермонтову! Так что, всё, здесь,  правильно и сделано, как говорят, с душой!
                Второе. Духовную красоту Пушкина, наиболее ярко и проявившуюся, кстати, именно в его неравном поединке с николаевским деспотическим режимом, подметил не только обозначенный, выше,  скульптор! Её подметили и многие другие скульпторы  и  художники! И не только они! Но и многие писатели и поэты! И, разумеется, многие простые люди! Потому и собрали деньги, на памятник поэту,  именно в Москве!
                Так духовную красоту поэта точно выразил, нам, и В.А. Жуковский, смотревший, на лицо поэта, после его смерти: «Никогда на лице его не видел я выражение такой глубокой, величественной и торжественной мысли. Она, конечно, проскакивала в нем и прежде. Но в этой чистоте обнаружилась только тогда, когда всё земное отделилось от него с прикосновением смерти. Таков был конец нашего Пушкина. Мне хотелось вглядеться  в прекрасное лицо его. К счастью, я  вовремя вспомнил, что необходимо с него снять маску. Это и было исполнено немедленно».
                Третье. Следует напомнить, тому же Зинухову, объявившим себя, на всю Россию, историком,  что в Пушкина, - несмотря  на его “смесь обезьяны с тигром” (Так поэт однажды в шутку назвал себя! Но не в шутку его стали примерно так “величать”, в своих грязных сплетнях о нем, хотя бы тот же Вяземский со своей  С. Карамзиной, прямо выделяющей, к примеру:
                “Пушкин скрежет зубами и принимает свое всегдашнее выражение тигра”!)! - влюблялись, и самые первые красавицы того времени: графиня  Е.К. Воронцова, А.П. Керн, графиня Д.Ф. Фикельмон, Н.Н. Гончарова, его жена, и другие! Кстати, можно только догадываться, какую Историю Зинухов,  создавал, нам, в прошлом, то есть, в советские времена!  Наверное, и - скорее всего, сплошную фальсификацию! А именно женщины - не только всемирно признанные: но и - непревзойденные никем, знатоки красоты, но и - невероятные ценители её! Да и “исполнители” - тоже!
                Так что всё, что пишет Зинухов, о памятнике  и о самом Пушкине, это специально возведенная им, на поэта, - под видом сенсационной версии о поэте и, разумеется, о “Медовом месяце императора”, грязь и клевета! Этот миф, кстати, не нов! Еще В.А. Соллогуб начал, видимо по заданию самого царя, как вы уже знаете, создавать его! А за это и до суда, ведь,  недалеко! И, собственно, только именно за это, - а не за его предположения и догадки, - мы его и критикуем сейчас.
                Несколько строк дадим и по его описанию пушкинской дуэли. А он, рассчитав, что дуэль произошла в 17 часов 15 минут  (Что до него уже сделали, причем многократно, даже пушкинисты 19-го века!), делает упор, при своем описании дуэли, что в этот день уже наступила полная темнота, или ночь! А ночь ему понадобилась для того, чтобы посадить, на крышу Комендантской дачи, снайпера, который прицельно и ранит поэта!  Потому - и К.К. Данзаса, секунданта поэта и его верного друга, вновь втопчет - в несусветную грязь! Бедный Данзас!
                Сколько он  претерпел, - еще при своей жизни! - от подобных Зинухову, - но только николаевских! - борзописцев! А, между прочим, и здесь версия Зинухова - не нова, и уж, тем более, не сенсационна!
                Десятилетия два-три  тому назад, мы, что-то подобное, читали, тоже в газетах, и о пятигорской лермонтовской  дуэли 1841 года! Где тоже снайпер, спрятавшийся, на этот раз, в кустах, прицельно убил, - наповал! - М.Ю. Лермонтова! Не оттуда ли идет версия и  у господина  Зинухова, попытавшегося  оглушить, нас, именно свежестью своей мысли да сенсационностью! Однако вернемся именно к его 17 часам 15 минутам.
                Здесь у него сразу две, -  по сути  дела, совершенно не прикрытые, ни чем! - фальсификации, если не - три! Первая из них, это то, что он темноту определяет не по петербургскому времени, а, скорее всего, именно по харьковскому! Или он, его, с луны, что ли, берет! Кстати, не говорю, здесь,  по киевскому времени, которое может обидеть - некоторых украинцев. Некоторых украинцев, очень ревностно относящихся, сейчас, даже к тому, чтобы украинское время не совпадало - именно с московским временем! Да, дожили мы, однако!
                Вот упрятывая  именно свою тайную неприязнь к  поэту, - как в свое время это сделал Михаил Булгаков, создавая роман “Мастер и  Маргарита” и объявляя, через свой интересный и, в общем-то, красивый роман, Москву - “городом Дьявола”! - то же самое сделал  и  А. Зинухов. Прикрыв свою явную неприязнь, к Пушкину, именно “сенсационной” версией, версией о “Медовом месяце императора”!
                Второе. Определяет начало захода солнца не по дате 8-го февраля, а по дате - 27-ое января, которая идет значительно раньше 8-го февраля! С учетом, разумеется, именно харьковского времени, которое - на один час раньше московского времени (Кстати, сегодняшнее московское зимнее время полностью совпадает со временем пушкинской эпохи!). И, тогда, заход солнца, у него, действительно определяется - в 16 часов 47 минут! Тогда как на широте Москвы он будет в 16 часов 51 минуту, а на широте Петербурга -  в 16 часов 55 минут.
                Сумерки же в Петербурге в это время длятся (Конец сумерек, это когда Солнце “закатывается” за Землю, то есть за горизонт,  более семи с половиной градусов!) - около 25 минут, в то время как в южных широтах они (сумерки!), практически, чуть ли не отсутствуют! Даже по этому расчету, произведенному  именно по “харьковскому времени”, первый выстрел, на дантесо-пушкинской дуэли, произошел еще в сумерках, а не в полной темноте, как он утверждает!
                Если же произвести расчет захода солнца по дате 8-ое февраля, соответствующей дате 27-го января  по старому календарному стилю (Разница в днях между датами, или календарными стилями, равна 13 дням, что уже существенно прибавляет, нам, именно светлое время суток, так как дни “идут”, - уже - к “лету”!), то расчеты, Зинухова, становятся сплошь фальсификациями, так как даже по широте Харькова (И по харьковскому времени!) в этот день время  захода солнца происходит  в 17 часов 07 минут, а на широте Москвы - в 17 часов 11 минут, а на широте Петербурга - в 17 часов 15 минут.
                Да плюс еще увеличение, в Петербурге, длительности сумерек. Сумерек, которые “идут” уже, неумолимо, к “белым ночам”! Вот вам еще одна ничем не прикрытая, кроме голого утверждения самого А. Зинухова, фальсификация! Так что  ему,  в этом отношении, не повезло именно со снайпером на крыше Комендантской дачи! У которого не было тогда,  то есть в ту эпоху, даже оптического прицела! Прицел снайпера, в то время, просто еще не существовал!
                Кстати, современники поэта не поднимали эту тему - из-за её очевидности! И  К.К. Данзас привез, смертельно раненого Дантесом, - а не снайпером! - Пушкина, “в шесть часов вечера”, еще даже в светлое время. Даже на широте гораздо южнее Харькова, например, в Крыму, отстоящего, от Харькова, на восемьсот верст южнее, ночь начинается, в день 8-ое февраля, в 16 часов 57 минут или, по московскому времени, в 17 часов 57 минут! 
                Кстати, «шесть часов вечера» фиксирует, нам, и знаток дантесо-пушкинской дуэли П. Щеголев в своей книге «Дуэль и смерть Пушкина»: «В шесть часов вечера карета с Данзасом и Пушкиным подъехала к дому князя Волконского на Мойке».
                Неоднократно исследован этот вопрос, как мы уже указали выше, и пушкинистами. Вот что пишет, к примеру, о выстреле Дантеса, пушкинист Е. Драбкина в своем эссе, опираясь именно на только что обозначенные, выше, исследования:
                «А дальше - покрытая снегом поляна, предзакатное зимнее солнце, выстрел Дантеса…». Как видите, она даже солнце - выделяет! “Хронометраж” же дуэли, то есть её основных событий, дан, нами, выше. "Хронометраж", по которому (Если учесть подъезд дуэлянтов к Комендантской даче в 16 часов 30 минут, по московскому времени, разумеется!) дуэль, - то есть первый выстрел, выстрел Дантеса! - происходит - еще раньше!
                Невозможен снайпер на крыше Комендантской дачи и по описанию П. Щеголевым выбора, секундантами, места дуэли. А оно было выбрано, секундантами, так чтобы поединок не был виден -  со стороны дороги. Следовательно, лес закрывал – и Комендантскую дачу! Вот хотя бы несколько предложений из книги П. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина»:
                «Подъехали они к Комендантской даче в 4.30 одновременно. …пошли в сторону от дороги». «Весьма сильный ветер принудил нас искать прикрытия в небольшом сосновом леску (свидетельство Аршиака)». Данзас вышел из саней и, сговорясь с Аршиаком, отправился с ним отыскивать удобное для дуэли место. Они нашли такое саженях в полутораста от Комендантской дачи: большой крупный и густой кустарник окружал здесь площадку и мог скрывать от глаз оставленных на дороге извозчиков то, что на ней происходило (позднейший рассказ Дантеса)».
                Итак, площадка была «сокрыта от глаз» извозчиков, находящихся на дороге (А они подъехали, как видно из выше изложенного материала, к самой Комендантской дачи!) и, следовательно, от снайпера, если он уже находился на крыше Комендантской дачи! Кроме того, обратите уже внимание, что площадка была найдена, секундантами, за сто пятьдесят метров от этой дачи! А такое большое расстояние, - да плюс крупный и густой кустарник! – делали невозможным - именно выстрела снайпера! Так что и здесь, у А. Зинухова, всё сфальсифицировано!
                Остается только выделить, что и после свершения смертельного ранения Пушкина Дантес попытался скрыть свое участие в дуэли. А это в свою очередь  свидетельствует, нам, что заговорщики имели в виду – и этот вариант  развязки дантесо-пушкинской (более точно, заказанной Николаем I дуэли). Вот как это выделил сам П. Щеголев в своей книги: «…но решительно отверг другое, сделанное ему Дантесом, - предложение скрыть его участие в дуэли». Как видите уже и сами, и здесь четко прослеживаются черты и признаки ниолаевского заговора против поэта.

                Второй раздел
                Медовый месяц императора
                Теперь, хотя бы тоже коротко, о самом “Медовом месяце императора”. Месяцем, описываемым, прямо-таки с наслаждением, названным, выше, “историком”. Здесь, он, вообще уже банален, так как трех сестер Гончаровых, в том числе и Н.Н. Пушкину, как только уж не обливали грязью, в течение последних двух веков, и что только не писали о них, и о самом Пушкине!   
                Через искусную “подачу”,  царем Николаем  I, “плохих  семейственных  причини, обстоятельств и отношений  Пушкиных-Гончаровых”, которую (“подачу”!) мы раскрываем  вам, через факты, чуть ли не на всем протяжении всей нашей книги!
                Создали, здесь, столько лжи, - и прямой клеветы! - что, наверное, сам царь Николай  I чувствует себя, на том свете, младенцем перед её создателями! И, разумеется, хлопает, там, себе в ладоши от радости, что его добровольные рабы  так рьяно обливают  грязью и клеветою - как всех трех сестер Гончаровых, так и самого Пушкина!
                Хлопает хотя бы потому, что дочь-то, от царя,  у Н.Н. Пушкиной - всё же уже была! Это - знаменитая А.П. Арапова, урожденная Ланская, и сама негласно считающая, себя,  дочерью императора! Стоит только Н.Н. Пушкиной выйти замуж, так сразу же и появляется - медовый месяц императора! Да не смешите вы людей, ради бога, хотя бы своими, явно “притянутыми за уши”, нелепицами!
                Теперь, хотя бы коротко, о самом расчете Зинухова, - который, кстати, и “близко в ногах не стоял” (Как говорят!)! - о беременности  жены  поэта  последней дочерью, Натальей! Да, Пушкин действительно, с 7-го сентября и примерно не позднее 11-го октября 1835 года, был в Михайловском!
                Начнем с того, что жена поэта родила нормально выношенного ребенка. Родила, Наталью, 23-го мая 1836 года. Тогда, даже по расчету от 7-го сентября, она  должна была забеременеть - в конце августа 1835 года (23-го августа, если брать нормальную беременность женщины - девять месяцев!).
                А, по расчету от 11-го октября, - последний день “медового месяца императора”! - должна родить дочь Наталью - 23-го июля 1836 года! Видите, и  здесь ничего не сходиться  у нашего харьковского “историка”!
                Если же она забеременела в сентябре (От императора, по Зинухову!), то получается - восьмимесячный ребенок, который должен родиться, из-за переворачивания плода в это время, мертвым! Это - первое.
                Второе. Ну и что, что Пушкин был, на месяц, в Михайловском! Он часто был и в других поездках! И - в весьма длительных! И Наталья Николаевна на полгода убывала,  в 1834 году, в Полотняный завод! Так что, тогда - все дети не от него, что ли! И здесь, как видите,  сплошная фальсификация!
                Третье. Даже самый заклятый враг Пушкина, Идалия Полетика, не сделала и намека на такое предположение, какое “смело” сделал - наш харьковский “историк”! А она - не упустила бы своей возможности! А в письме к Е. Гончаровой от 18/30 июля 1839 года она пишет о детях уже мертвого поэта, когда Н.Н. Пушкина только что вернулась в Петербург, только следующее: “Дети милы, особенно мальчики, они похожи на нее, но старшая дочь - вылитый отец, это очень жаль”.
                Как видите уже и сами, даже Идалия Полетика не выдвинула никакой версии о происхождении детей у А.С. Пушкина! А вот названный, выше, “историк” не только выдвинул, но и облил, с ног до головы, грязью, - и клеветой! - не только жену поэта, но и - самого Пушкина! 
                Спрашивается, до какого времени  мы  будем терпеть подобные оскорбления, чернение и самую настоящую клевету! Или нам удобнее, сбросив Пушкина с пьедестала, порождать массу “отморозков”. И -  самых настоящих ублюдков!  Отморозков, которые уже сейчас, при  безверии и ограблении всего русского народа, - и нашем жутком времени! - плодятся - как мухи! И, уже, угрожают самой безопасности, как страны, так и нации в целом! Вот на этом мы пока критику книги, А. Зинухова, и закончим, вновь  возвратясь, к ней, уже по вопросу: “Кто захоронен в Святогорском монастыре?”, вновь поставленным, нам, именно А. Зинуховым!

                Четвертый блок
                (Дискуссия с авторами Проза ру)
                Приведем пример всего лишь с одним автором, скрывающимся под псевдонимом Вова-пескоструйщик.

                I
                Вот что у него намешано, в голове, именно желтой прессой.
                Рецензия на "Заговор против Пушкина". Владимир Блеклов» (Владимир Блеклов) 
                Наталия Гончарова за 4 года, с 1832 по 1836, родила Пушкину 4 детей, но в интимной жизни она была Хотя фригидной, то есть импотенткой. Пушкин описывает это, с поэтической откровенностью во многих своих виршах.
        - Так, с игривостью и легкостью гения, Пушкин описывает свою жену в постели. Потом он любил повторять: воопламенять не вопламенимое.
        - Причиной дуэли Пушкина послужило ухаживание Дантеса за его женой,где эта глупая и холодная красавица вела себя очень неразумно.
                В результате Пушкину прислали анонимный диплом "Ордена рогоносцев". Но последующие расследования показали, что этот "диплом" был написан рукой князя Петра Владимировича Долгорукова. Это был 20-летний хромоногий педераст, мать которого умерла при его родах и который хвастался, что он из рода Рюриковичей. Он принадлежал к кружку педерастов вокруг голландского посланника Геккерена, который играл в этом деле роль злого гения
        - Богатый барон Геккерен в возрасте 45 лет усыновил 24-летнего нищего барона Дантеса, у которого в то время был еще жив его родной отец.
               Старый трюк - старый педераст усыновляет молодого педераста. В общем, Пушкина затравила и убила шайка педерастов - Геккерен, Дантес, Долгоруков и Ко.
        - Но как же педермот Дантес ухаживал за женой Пушкина? И почему она флиртовала с ним? Судя по всему, Наталия Гончарова принадлежала к тем 47% замужних женщин из статистики д-ра Виттельса, которые более или менее заражены гомосексом. Скажем, что это не настоящие лесбиянки, а виттельянки. И этих виттельянок инстинктивно, подсознательно тянет к таким же мужчинам из статистики д-ра Кинси (37%), к кинсианцам.
        - Наш инакомыслящий диссидент Синявский-Терц, которого мы выбросили по израильской визе, но который вместо Израиля присосался в Париже, накатал там похабную книжку "Прогулки с Пушкиным", где этот идиотик - кстати, такой же косоглазый, как жена Пушкина и ее сестра, - разбирая взаимоотношения Наталии Гончаровой с Дантесом, нахально спрашивает: "Дала или не дала?"
                Но ведь она была фригидная импотентка. И вопрос здесь надо ставить иначе. И этот вопрос в одинаковой мере относится и к косоглазому Синявскому, в писаниях которого даже некоторые западные специалисты, например, американский профессор русской литературы Эдвард Браун, не видят ничего, кроме импотенции, психических болезней и половых извращений.  Подумайте-ка над этим вопросом сами.
        - Адвокаты дьявола сейчас же начнут возражать: "Но какой же Дантес педераст, если он женился на сестре жены Пушкина Екатерине?" Очень просто: кинсианец женился на виттельянке. Ведь если одна сестра "такая", то и другие сестры, как правило, тоже не лучше.
        - А какие результаты этого? Позже, когда они жили в Париже, дочь Дантеса и Екатерины Леония-Шарлотта сошла с ума на почве загробной любви к своему дяде Пушкину и умерла душевнобольной. Ее комната была превращена в молельню, где перед аналоем висел большой портрет Пушкина, а на стенах были другие портреты ее мертвого дяди. Дочь Дантеса молилась перед портретом своего дяди, а с отцом она не разговаривала, называя его убийцей Пушкина.
        - Разберем еще некоторые побочные детали. Известно, что Пушкин немножко сожительствовал с сестрой своей жены - косоглазой Александрой, которая как бы утешала его в неудачах его семейной жизни. Но что же получается?
                Жена Пушкина Наталия флиртовала с педермотом Дантесом. Ее сестра Александра спит с Пушкиным. А затем третья сестра Екатерина выходит замуж за того же Дантеса. Что за странная каша? Как у Достоевского! Но эта каша хорошо знакома психоаналитикам: это означает, что все три сестрички гомосексуальны и их тянет друг к дружке. А общий мужчина служит им как бы психологическим мостом".
                Пример весьма красноречив, сам по себе, именно мощным воздействием, на сознание людей, нашей и западной  «желтой прессы». Зарабатывающей деньги - именно на имени Пушкина.
                Кстати, инсинуациями  этого автора возмутился даже  Николай Иванович Кирсанов. Вот его возмущение именно по высказыванием автора Вовы-пескоструйника: «Вова, в твоей голове много мешанины. Судишь ты весьма поверхностно, по дилетантски. Зайди ко мне на страницу и почитай "Вдоль дороги все не так". Может быть, мнение твое о Наталье и Дантесе изменятся». С уважением НИК.

                II
                А вот сентенции, названного автора, и по дуэли, на которые уже я, как автор книг о Пушкине, попытался ответить. Вот что он пишет именно по дуэли:
                «Еще одна маленькая загадка. Раненный Пушкин стрелял по Дантесу с расстояния в 10 шагов, то есть около 8 метров. Пушкин считался хорошим стрелком - и дистанция убийственная. Но Дантес, как это ни странно, отделался только испугом и царапиной. Это объясняли тем, что пуля Пушкина попала в пуговицу мундира Дантеса, и это спасло его.
        - Но в 1938 году, вскоре после выхода книги Щеголева, инженер М. З. Комар проделал следующий расчет: зная диаметр пули, начальную скорость и пробивную силу при дистанции в 10 шагов, он пришел к выводу, что пуговица здесь не помогла бы. Из материалов военно-следственной комиссии после дуэли известно, что Дантес не только не представил судьям спасительную пуговицу, но не мог даже толком объяснить, в какую именно пуговицу пуля попала.
        - Расчеты М. З. Комара представляют в новом свете и нахальную усмешку Дантеса во время дуэли, и очень странное поведение его приемного отца барона Луи Геккерена перед дуэлью, когда он униженно, чуть не на коленях упрашивал Пушкина отсрочить поединок на две недели. Писатель В. В. Вересаев высказывает предположение, что за это время Геккерен раздобыл для своего миньона нательную кольчугу, которая и была той "пуговицей", которая спасла Дантесу его подлую жизнь.
       - Затем расчеты М. З. Комара повторил судебный медик В. Сафонов. И он тоже пришел к выводу, что, судя по характеру скрытого перелома ребра у Дантеса, его спасла не "пуговица", а кольчуга под мундиром. Но по уголовным законам того времени это означало не дуэль, а преднамеренное убийство. Теперь же, оглядываясь назад, это может только служить историческим примером хитрости и подлости педерастов Геккерена и Дантеса. И той компашки, включая педермота князя Долгорукова, которая затравила Пушкина».
                Вова-Пескоструйщик   04.06.2009 10:38
 
                А вот что я, ему, ответил именно по дантесо-пушкинской дуэли:
                «Я в "лихие 90-ые годы" работал, чтобы прокормить семью, на пескоструйке. Отвратительный снаряд, в общем-то. Специальное и целенаправленное чернение Пушкина и трех сестер Гончаровых начал ещё, по прямой указке Николая I, петербургский свет. Прямо чернили поэта и сестер Гончаровых, по той же указке, и оба Геккерна, и Идалия Полетика со всем своим семейством.
                Пасквиль хотя и написан (по предположению некоторых исследователей) рукою П.В. Долгорукова, был сочинен самим царем (он - высший руководитель заговора против Пушкина) с графом Нессельроде (именно он непосредственно руководил и Геккернами, и Полетикой , и петербургским светом). Дантес его только озвучил, то есть продиктовал, И. Гагарину и П. Долгорукому. Кстати, и сами Геккерны, - как именно голубые! - специально подобраны царем и графом Нессельроде. И именно для усиления чернения поэта и трех сестер.
                Многократно усилили специальное чернение Пушкина и трех сестер Гончаровых и возникшие, потом, пушкинисты. Особенно П. Щеголев со своей знаменитой книгой "Дуэль и смерть Пушкина".
                Ещё больше начинают специально чернить, названных лиц, так называемые современный пушкинисты. Чернить - именно через желтые СМИ. Что вы подробно и описали в своей рецензии. Это - первое.
                Второе. В первой книге (За что убили Пушкина), состоящей из трех эссе (Смотрите их на Проза ру), я прямо-таки в деталях показал, что поэта убили именно за его современную Историю России. За Историю, в которой он показал, что Екатерина II и все её потомки от Павла I,по Александра I и Николая первого, Самозванцы! Именно за этот показ и был организован, царем Николаем I, четырехгодичный заговор против поэта с его смертельным ранением, - на специально заказанной, царем, дуэли! - метким стрелком Дантесом. Этот николаевский заговор я начал раскрывать ещё с первой книги. Специально же раскрыл, его, в книге "Заговор против Пушкина".
                Принимаете вы моё доказательство, или нет, это, уже, ваше дело. Но я открыл обществу не только Пушкина-историка, но и николаевский заговор против него. Да и против Лермонтова - тоже. Через что и встал на защиту чести, славы и достоинства не только Пушкина, но и Лермонтова. Да и очистил от николаевской грязи и клеветы - всех трех сестер. Гончаровых.
                Владимир Блеклов   06.07.2009 12:07
 
                Кстати, забыл сказать, что с материалом, изложенным вами: об убойной силе пули; о том, что Дантес запутался, от какой же пуговицы отрекашетировала пуля Пушкина; о сломанном ребре Дантеса, я - полностью согласен. И не только потому, что все эти обстоятельства прямо усиливают мою версию николаевского заговора против Пушкина.
                Согласен и потому, что я, тоже исследующий заказанную, Николаем I, дуэль чрезвычайно меткого стрелка, - каким был Дантес (Он занял в своё время, во Франции, первое место по стрельбе по летающим голубям.)! - с поэтом, сразу же выделил, что он: и стрелял именно первым и на ходу, в движении (на четвертом своем шаге), в то время как Пушкин, подойдя к барьеру, уже стоял неподвижно у этого барьера; и, по записи князя Вяземского, выделенную в книге самого П. Щеголева, обратил внимание на то, что на вопрос поэта к Аршиаку "Он убит?", Аршиак ответил: "Нет, он ранен в руку и в грудь". На этот ответ, секунданта Дантеса, исследователи почему-то - совершенно не отреагировали!
                А отсюда получается следующая картина. Пуля поэта, попав в кольчугу Дантеса и сломав ему ребро, отрекашетировала от кольчуги и ранила, при своем рекашете от кольчуги, руку убийцы Пушкина. Так что преднамеренное убийство поэта, здесь, налицо! И это вновь подтверждает мою версию о николаевском заговоре против Пушкина.
                Кстати, Дантес, если бы пушкинская пуля отрекашетировала, от пуговицы, в его руку, закрутился бы, волчком, от невыносимой и острой боли. А он упал и даже лежал неподвижно, - то есть в огромном болевом шоковом! - именно из-за того, что пушкинская пуля, попав в кольчугу убийцы, сломала ему ребро. И здесь у меня - всё сходится!
                И последнее. Я так и не понял, критиковали ли вы меня. Если критиковали, то очень непоследовательно и - не с долей логики. Всё. С уважением...
                Владимир Блеклов   07.07.2009 15:55

                ХХХ
                И ещё одно, чуть было не пропущенное нами. А главный смысл, его, примерно в следующем. Пушкин производит сатирическую «панихиду», по Екатерине II, именно 27-го января 1833 года, а «приход» «привидения-Екатерины», - к Германну-Павлу первому! – именно 28-го января 1833 года, то есть именно в очередную годовщину смерти Петра Великого!
                И всё  только  что выделенное, перед вами, царь Николай I отразит – именно в своем заговоре против поэта. Другими словами, пушкинисты не поймут, здесь,  именно Пушкина!  А вот царь, изверг, поймет, его, даже здесь! Он  назначит  дуэль Дантеса, с нашим Великим поэтом, именно на 27-ое января 1837 года. Сохранив при этом, как вы уже знаете, даже четырехгодичный интервал завершающего участка «царственной линии» пушкинской «Пиковой дамы». Назначит, чтобы поэт  умер, от ранения: или 27-го января 1837 года; или же – 28-го января, то есть именно в очередную годовщину смерти Петра Великого!
                Кстати, Дантес будет и стрелять у него, в заказной дуэли, по-особому. Николай I практически скопирует, её, с дуэли поэта Владимира Ленского с Евгением Онегиным. Где главными у него будут следующие строки поэта: «Взвести друг на друга курок И целить в ляжку иль в висок» (Смотрите XII строфу шестой главы  пушкинского «Евгения Онегина».)! Через эти строки поэт выделяет нам, кстати, два способа «наказания», оппонента, пулей.
                Если дуэль производится из-за соблазнения (или оскорбления), оппонентом, дамы противника, то, - чтобы оскопить оппонента, соблазнившего (или оскорбившего!) даму, именно пулей, то есть ославить его как скопца! – выбирают именно способ стрельбу «в ляжку». При оскорблении же, оппонентом, чести и достоинства противника, целят, тогда, «в висок»!
                Вот  царь и заказал Дантесу, - из-за  победы, Пушкина, над сердцем  графини Д.Ф. Фикельмон! – именно первый способ стрельбы. Поэт  будет ранен Дантесом, - на дуэли 27-го января 1837 года! - именно в нижнюю часть живота. Поэта же Лермонтова он убьет, - из-за оскорбления им, себя, лермонтовским стихотворением «На смерть поэта»!  - через долгое прицеливание Н.С. Мартынова, именно по второму способу, то есть «в висок». Лермонтов будет убит, Мартыновым, наповал.
                И ещё несколько заметок, раз уж мы  заговорили о знаменитых дуэлях. Первая  заметка имеет,  у нас, примерно следующее смысловое содержание. Граф Бенкендорф, прекрасно знавший о дуэли Дантеса, с Пушкиным, демонстративно послал полицейский наряд, - что, кстати, тоже показательно именно для интриг! - в противоположную, дуэли, сторону города.
                Послал жандармский наряд, как известно по пушкиниане, не по дороге на Петергоф, а по дороге на Екатерингоф. Что и отразили – некоторые современники тех событий. В частности, отразил Оттон Блом, датский  посол, в своей  депеше о дуэли и смерти Пушкина (Смотрите его депешу, в книге П. Щеголева “Дуэль и смерть Пушкина”, самостоятельно.).
                Во второй заметки, основанной на современной пушкиниане,  говорится о пистолетах. Так, к примеру, долгое время считалось, что дуэль Дантеса, с Пушкиным, произошла на кремниевых пистолетах с запалом – на пороховой полке, то есть произошла на пистолетах оружейника Липаже. Эти пистолеты иногда показывают, нам, даже по телевидению.
                Пример-факт, тому, телепередача на НТВ “Главный  герой” от 18-го марта, 2007 года, с приездом в Москву, - к очередной  дате свершения  метким наёмным стрелком, Дантесом, заказной дуэли с поэтом А.С. Пушкиным! -  правнука  Дантеса, где вновь были показаны, нам, именно кремнивые пистолеты Липаже.
                Кстати, правнук наемного убийцы приехал в Москву, - к названной, выше, дате, - чтобы помириться - с потомками поэта. Что у него, к счастью, не получилось. Потомки Пушкина, собравшись в музее Пушкина, на Арбате, категорически и твердо отказали, ему, не только в примирении, но и - во встречи с ними. Правда, один из потомков поэта всё же распил бутылку шампанского,  с потомком Дантеса, - наверное, по недомыслию своему! - прямо перед памятником А.С. Пушкина в Москве.
                Сравнительно недавно выяснилось, что Дантес, - взяв взаймы, у Эрнеста  Баранта, пистолеты дрезденского оружейника! – заставил  и поэта  купить – такие же. На что П. Щеголев, как это ни странно, не обратил никакого внимания. Хотя, собственно, саму  покупку поэтом, дуэльных пистолетов, и фиксирует в своей знаменитой книге. Поясняющий, книгу П. Щеголева, пример уже современного, нам, пушкиниста Я. Левковича:
                “Наняв парные сани, он заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, которые были уже отобраны Пушкиным заранее; пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д Аршиака. Уложив их в сани, Данзас поехал  к Вольфу, где Пушкин уже ожидал его”.
                А следовало бы - обратить внимание! Ибо поэт иногда тренировался в стрельбе в своем Михайловском, как нам известно, по пушкиниане прошлого,  только на пистолетах Липаже. Таким образом, поэта буквально заставили, - и, обратите внимание, непосредственно перед дуэлью! - купить пистолеты дрезденного оружейника.
                А это – уже пистолеты современного, нам, типа, то есть с пистоном  в патроне (в гильзе). Причем, поехал  он,  на  дуэль,  с совершенно не пристрелянными, им, пистолетами. И, следовательно, произвел выстрел  там, по Дантесу, практически из незнакомого, ему, вида оружья.
                В то время как Дантес, ещё неизвестно когда взявший, у Баранта, пистолеты, - предположительно взявший  их, у Баранта, заблаговременно! - мог не только пристрелять, их, но и, - практически  каждый  день! - тренироваться в стрельбе из более совершенного оружия.
                Кстати, в современной пушкиниане уже есть предположение, - правда, весьма, пока, робкое! - что в первой лермонтовской дуэли тоже участвовали пистолеты - именно Эрнеста Баранта. Другими словами, царь собирался убить и Лермонтова  теми же, - что и Пушкина! - пистолетами. А робкие, наверное,  потому, что у Лермонтова - кончик шпаги сломался! Что может быть - не счастливой, для Лермонтова, случайностью, в тщательно продуманной, заговорщиками, мерой.
                Мерой, ведущей - именно  к  убийству поэта. Ведь Эрнест Барант, благодаря именно этой  мере, и смог спокойно произвести прицельный выстрел по поэту. А Лермонтов, как известно из его объяснительного письма, выстрелил, чтобы не продолжать именно дуэльный поединок, “наверх”, то есть в воздух. За что, его, всё равно - засудили!
                А Баранта - оставили на свободе! Как, собственно, и Дантеса после убийства, им, Пушкина! Ибо выслали, его, во Францию! Таким  образом, заказанные, царем  Николаем  I, дуэли  тщательно готовилась и со стороны выбора, заговорщиками, более совершенного оружия.
                Кстати,  Н.С. Мартынов  убьет,  М.Ю. Лермонтова, ещё  более совершенным  оружьем: пистолетом  с винтовой  нарезкой ствола. Что позволяло, уже, вести более точные выстрелы по противнику и во много раз  увеличивало – убойную силу пули.
                Следы дуэльных пистолетов  Столыпина-Монго затерялись, как нам известно, уже из современной  пушкинианы (Смотрите, к примеру, работу И.Л Андроникова “Лермонтов. Исследование и находки”, М. 1964 г),  где-то в Ставропольском  крае  перед  началом ВОВ.
                Конец