Зина

Татьяна Алейникова
В  середине июня позвонила подруга и сказала: «Нет больше нашей Зины». На следующий день её хоронили. С утра моросил мелкий дождь. Я  ехала с букетом темно-бордовых роз, и не верила, что она уже не  встретит, как бывало, у порога. Зашли во двор, и тут-то по-настоящему осознала,  какое горе пришло в этот дом. О смерти Зина заговорила неожиданно, год назад,  за праздничным столом. Встречались редко.
На юбилей её заглянули со своим угощением. Знали, что сдала резко, видеть почти перестала. Подарили глюкометр,  диабетом болела давно. Как потом узнала, ладу ему дать не смогли, и врач не помогла разобраться, а может, неисправный попался, кто теперь разберет.  В  день рождения  всегда её навещали. Ждала очень, встречала с ясной,  детской какой-то улыбкой. Худенькая, почти бестелесная,  радовалась, как ребенок. Вот и в тот раз рюмку подняла, пригубила да и обронила негромко:«Хоронить меня, девкя,  придетя, я и денег дам, чтоб пришли». Муж вышел  перед этим  из комнаты, вот и поспешила выпалить заветное. Почему-то важно ей было знать, что придем. Обижалась очень, многие забыли её. Как-то сказала в сердцах:«Всем была нужна, как на рыбе работала, а теперь вот только вы и остались у меня». Подруга  познакомила с ней лет пятнадцать назад. Они  вместе  когда-то работали на одном предприятии.  Работа  тяжелой была, не женской,  но они её и за работу не считали. Обе из села, одна в одиннадцать лет  трудиться начала, вторая -в доярках лет с пятнадцати. Подруга с юности в город перебралась, работу на кирпичном заводе в Киеве и общежитие вспоминает, как самые счастливые годы жизни. Зина  дояркой отпахала, пока руки не стало сводить судорогой. Работали с мужем в колхозе, копили деньги, отказывая себе во всем. Сначала сыновьям дом в городе прикупили.  Хлопцы загуляли, попивать, да девок водить стали. К сорока годам только решились с мужем в город переехать. Устроилась в цех рыбу солить, да коптить. В резиновых сапогах по колено в рассоле  до пенсии доработала. Городскую жизнь считала праздничной и легкой после  колхоза и фермы. А что огорода  почти  полгектара  в деревне, так разве ж это работа.  Придет с ночной смены,  машину подрядят с товарками,  и в поле. Землю обрабатывали, сажали картофель, даром, что работы и в городе хватало поверх головы. Одна другой помогали, да еще и соседок прихватывали на прополку  да копку.  Полдеревни   на окраинной улице города  поселилось, считай родня. Мужья у обеих  подруг болезненные попались,  за тяпку и лопату не брались. Воду в чайнике из родника приносили, да подгоняли подуставших  женщин. Вот и вся их работа. Зина до последнего  за  свое подворье в селе держалась, оставила, когда уж сил не стало не то, что обрабатывать, а ездить туда. Все это она  мне рассказывала, да так ярко и сочно, что поневоле сама на её язык перешла. Как –то записала  её рассказ на диктофон,  с той поры частенько кассету  ставлю. Было  в этой малограмотной женщине такое  искреннее, естественное  природное начало, что трогало до глубины души. А как  радовалась вниманию, каким-то безделицам, что ей приносила. Крестик ли серебряный, иконку с электрической подсветкой, подруга ещё и торт ей пекла свой фирменный. Редко вот только Зине праздники такие выпадали. За матерью ухаживала, за братом больным, мужа с того света вытаскивала после операции. Мать потом похоронила, за ней  сына,  брата,   сестру, дочь  племянницы, не пересчитать гробов и смертей, нелепых и трагических. Судьба  распоряжается по-своему, не спрашивая. Одному чертоги золотые, другому –горя полную чашу - не вычерпать. Но столько мужества, терпения и достоинства было в этой женщине, что стыдно было показать ей свою слабость. Ни слезинки не уронила никогда, только темнели глаза, и печальней становился взгляд. В марте виделись последний раз. Едва встала с постели, лежала, свернувшись калачиком. Вышла проводить, не дождалась, когда отойдем, сгорбилась и, не оглядываясь, ушла во двор. И вот снова мы  у её дома. Толпятся  во дворе незнакомые люди, тихо переговариваются, поглядывают на часы. Батюшка по мобильнику  с кем-то раздраженно переговаривается. Мне пояснили, что задерживается похоронная команда, которую он же и рекомендовал. Но поразило другое. Собака их, дворняга, всегда встречавшая нас оглушительным, захлебывающимся лаем, молча лежала перед  конурой, положив  морду на лапы и глядя на нас огромными, тоскливыми глазами.  Поймав мой взгляд, муж Зины негромко сказал: «Второй день так лежит, как  Зину на «скорой» увезли. Утром повыла чуть-чуть и замолкла. Не ест, только смотрит».  Не знаю, почему все время мысленно возвращаюсь к судьбе этой женщины. В её образе для меня  воплотилась та реальная Россия, живущая многотрудной, на грани выживания, жизнью, которую люди благополучные как бы не замечают.  Один век сменился другим,  а в жизни простых людей,  распрямляющих натруженные спины только перед концом,  мало что  изменилось.  Безропотно принимают они все, что посылает жизнь, даже в свой последний миг  на этом свете не веря, что кто-то им поможет. Так и Зина, садилась в «скорую» со словами: «Да кому мы  нужны». Не первая «скорая» побывала здесь, да вот только ни лекарства нужного, ни кардиографа  у медиков не оказалось. Только что довезти до больницы успели. Вот и вся помощь. Теперь  твоя  кроткая  голубиная  душа, Зина, обрела вечный покой,  а на  разросшемся  семейном погосте добавился еще один крест с табличкой З.Т.Русинова. 
 На фото  Они тоже осиротели