Сально-сусальная сказка
1. От чужих нажитков не нажить пожитков.
Давным-давно, когда деревья были большие, воду пили прямо из крана, а трава была зелёная и цепляла, жила-была маленькая муха. Жила она в Копотне, в полном говне, но была счастлива, потому что весь её древний род вышел из навоза. Друзья звали её Доместикой, а враги дразнили – Целкатухес, ибо никто в мире не смог добиться её благосклонности сзади.
Все насекомые мечтали пустить Мухин тыл на общак, но она не пошла по рукам, а пошла по полю и нашла денежку. Ну почти нашла, ведь даже в те давние времена денежка дуром нигде не валялась.
Просто однажды Доместика вышла в поле, села опорожниться и заметила на краю нивы Паука. Она очень испугалась, ведь он был в форме настоящего полковника, а вокруг никого не было. Муха спряталась под ракитовым кустом и увидала, как служивый роет землю в чистом поле грязными лапами. Он только что получил добрый гешефт от торгов списанным военным имуществом и не хотел его светить своей Паучихи. Полкан взял левый лавандос и в землю закопал, а сверху написал «Заминировано».
Глупая Муха в минах ничего не понимала, но когда воин удалился, она, не будь дурой, выкопала кейс с купюрами. Оберегая чужие нервы, добрая душа зачеркнула губнушкой дезу на табличке и приписала «Мин нет опробовала Муха».
Вернувшись при деньгах в город, она облюбовала себе домик в Коломне. Двукрылая втридорога приобрела просторную малогаборитку в Хрущобе и решила отпраздновать новоселье по-взрослому. В шаговой доступности она купила выпивон и закусон, и созвала друзей и товарищей.
На халяву налетела целая туча всяких насекомых. Все паразиты явились без презентов и лишь одна пчёлка Апи прибыла не с пустыми лапками. Она подарила Доместики баночку липового мёда, богатого на фруктозу и сахарозу. Расцеловав Муху, словно любовницу, пчёлка зажужжала:
– Классно выглядишь милашка! А почто в наш улей рыло не кажешь? Бери завтра жопу в крылья и порхай к нам. Я тебя угощу свежей хлебиной и представлю всему высшему свету.
– Спасибо! Непременно загляну, – обещала красавица из простой вежливости. Она всегда облетала пчелиный рой за километр, чуя угрозу, исходящую из улья. Интуиция её не подводила, так как общага, забитая прокоммунистическими трудоголиками, представляла реальную опасность для слабого пола.
Отлетав смену, трудовые пчёлы мечтали поиметь сладкую жирную жигалку, или хоть какую-нибудь залётную кровососку. На худой конец они были рады и седалищу товарища, но опасались репрессий. Секс в улье официально упразднили, разрешив любить одну матку, а за мужеложство и иные выкрутасы карали по всей строгости.
Пролетариям приходилось довольствоваться мастурбацией по очереди. Они с завистью разглядывали экзотические фотографии в гламурном журналом. Там, у бассейна с лазурной водой, три изумрудные мухи предавались анальным и оральным играм с африканским качком ЦЦ с гигантским хоботом.
Замызганный глянец много лет ходил по натруженным лапкам рабочего класса. Но удовлетворяясь коллективно, каждый работяга мечтал об индивидуальном светлом будущем, где был бы Главным Вождём. Днём он бы наблюдал за соблюдением товарищами трудовой повинности, вечером делил по справедливости плоды труда, а ночью ласкал радужные брюшки своего личного гарема из лупоглазых красавиц.
Трутни сильней тружеников хотели проткнуть Доместику своей любовью. В социальных сетях они заваливали её чувственными письмами с предложением руки и сердца и фоткой чужого хобота. Некоторые, правда, присылали и свой, но увеличив придаток фотошопом раз в пять. Распутные тунеядцы посвящали ей стихи из морского Хорея и танковой Хайки:
– О красотка Целкотухес
Разреши отдраить тухес,
Встал как мачта такелаж,
Дай корму на абордаж.
Колодец на заднем дворе
Влечёт непознанной глубиной.
Твёрд мой тростник, словно меч самурая.
Уподобляя Муху белоснежному лайнеру и живительному источнику, хитрые бездельники прикрывали свою похоть философией:
– О прекрасная Доместика яви нам девственную красоту своей кормы! Ведь ты рожденная из навоза в него и уйдёшь, а мы вознесём тебя к медовым блаженствам, ибо наш подлунный мир создан для стяжания услад.
Заведующая роем тоже положила на Мухе глаз и не раз присылала ей приглашения:
– Госпожа Доместика, ждём Вас на бал с фуршетом и фейерверком до утра.
Пчелиная Матка страдала бешенством матки и была ярой поборницей групповых оргий. Злоупотребляя медовухой и маточным молочком, она на всех банкетах вставала перед гостями на шведский стол красным раком.
Как и все Верховный куратор улья, двуглавый Мэдвэд, хотел испытать целомудренный тухес Целкатухес на прочность. Пчелы считали его путным управленцем, позабыв о его службе в охранке. Одна его голова была путёвая и хорошо соображала, а другая – деревянная. Через порученцев он многократно спускал красавице деловые предложения:
– Мол, кое-кто, путный, из власть имущих озолотит Муху дефицитной узой и медвяной росой всего за одну ночку.
Но принципиальная двукрылая блюла тыл и отказывалась от блуда даже за хорошее вознаграждение.
2. Кошмар от комарика
Насекомые гуляли в полный рост, от пуза и на широкую лапу. Дым стоял коромыслом, водка текла рекой, а пиво – по усам, минуя жвалы и мандибулы.
Никто не ожидал, что в разгар застолья прилетит вдруг паук в голубом вертолёте и бесплатно покажет спектакль. На шоу он вырядился в камуфляж, тельник и голубой берет с краповыми крапинками. Начальство величало его по паспарту Терафоз Арханбек, друзья в казарме служебной погонялой – Полкан, а враги звали за глаза: Сапог.
Он был старый и страшный, как эта сказка, но имел такой же добрый конец. Злодей взял муху за шкирку и поволок в уголок совмещённого санузла. Гипнотизируя пленницу стальными буравчиками, он зловеще зашипел:
– Вычислил я тебя, сука муха. Это ты мой схрон грабанула. Верни, падла, бабки, не то крылышки пообрываю и изнасилую при всех честных букашках, а потом продам термитам в сексуальное рабство.
Целкатухес обмерла и онемела от страха. Муховор ухмыльнулся, нащупал её мягкое заднее место и запустил внутрь сразу все восемь щупальцев. Лишившись чести и чувств, бедняга превратилась в рядовую муху Вульгариус. Вскоре она от боли пришла в себя, а от возбуждения завопила в рифму:
– Дорогие гости, помогите!
Паука-злодея приструните,
Или хоть в ментуру
Мухой позвоните.
Я поила вас и кормила вас,
Не покиньте же меня
В столь не добрый час!
Но дармоеды даже пискнуть не смели. Они знали, что у Полкана связи в высших чиновничьих сферах, под которыми ходит низкий и близкий мир криминала.
Не желая иметь цорес на свой тухес, все букашечки разбежались по углам и попрятались по щелям. Улетела даже пчёлка, потому что брезговала касаться чего-либо после грязного паука. Похотливые тараканы заползли за унитаз и оттуда наблюдали за насилием с вожделением. И лишь один дерзкий навозный Жук храбро встал за товарищем Терафозовым в очередь.
Дальнейшие события воспел поэт:
– Вдруг откуда не возьмись,
Маленький комарик,
А под глазом у него
Синенький фонарик.
Синяк Комару Эдику поставил один Кузнец, прискакавший из командировки, как снег на голову. Застукав на своей Кузнечихи кровососа, он украсил его синяком и оторвал мошонку. Хорошо, что добрый доктор Айболит бесплатно пришил Эдику новые металлические импланты, взяв деньги только за хвалёную криворожскую сталь.
После этого случая Комар стал ежедневно качать жало тяжёлой гирей и лёгкими анаболиками. Комплексуя от своего малого роста, он был очень упёртым по-жизни. Вскоре качок уже свирепо размахивал перед всем роем огромным хоботом и бряцал железными, как у Феликса, яйцами.
Залетев на праздничный огонёк, он исполнил в воздухе несколько фигур высшего пилотажа и пискнул:
– Это я – Эдичка! Наше вам с хоботом!
Красуясь пируэтами, Комар выставил на показ развитую конечность, а потом слёту проткнул ей левый глаз паука. Бывший насильник застонал и, рухнув на все двенадцать колен, принялся молить о пощаде. Из оставшегося в гордом одиночестве ока хлынули слёзы. Но воин-победитель был неумолим. Он вывернул наизнанку последнюю зеницу и лихо насадил её на зад новоиспечённого инвалида.
Тут из всех щелей разом повылезали блошки, букашки, да козявочки и стали хором славить молодца-удальца - победителя. Они были не в силах сдержать радость, что хапуге пауку, наконец-то, глаз на жопу натянули.
Коллеги подранка воспринимали всё по другому: превосходящие силы залётного киллера коварно налетели сзади из засады и насадили око на гузно боевому офицеру. В их кругах поминание заднего места считалось не к добру.
Трепеща крылами от восторга и ужаса, она бросилась обнимать и целовать своего спасителя. На радости, Доместика забыла прикрыть наготу. От перенесённого позора её зад покраснел, как коммунист выпивший ведро красненького, и стал ещё более обаятельным и привлекательным.
Так же как все, как все Эдик был ослеплён аппетитной попкой и захотел сблизиться с ней накоротке. Он глянул на накрытый стол и в комарином мозгу созрел коварный план: как одним выстрелом убить двух зайцев без лицензии. То есть грохнуть пару косых в одном флаконе и на шару выпить, закусить и овладеть красавицей без штампа в паспорте. Залихватски тряхнув хоботом, хитрец признался Мухе в любви до гроба и предложил выходить за него замуж, не отходя от кассы.
Чуткая женская душа почуяла подвох, но после утраты тыловой девственности, терять уже было нечего. Скрепя сердцем она согласилась.
3. Широкой свадьбе – неба мало.
Чтобы свадьба была не хуже, чем у других, позвали музыкантов. Вместе с оркестром на халяву просочилась добрая половина улья во главе с Маткой и целый рой разных паразитов. Большеглазая Ктырь поднесла ему букетик полыни и томно провела жалом по губам. Триумфатор ущипнул её по-свойски, но далее не пошёл, передав цветы хозяйке.
Насекомые выпили и от избытка чувств поздравляли жениха и невесту наперегонки. Чуя ветер перемен, они выкинули пару устаревших букв из Мухиной клички и стали называть её просто: Цекатуха.
Уховёртки и Земляные Черви от сохи пустились в пляс, а острые на язычок Гниды заголосили наперебой задорные частушки:
- Муха девочкой была,
С целочкой на попе!
Наклонилась раз она,
А Кризис встал в Европе.
Опы! Опы! Плева на две жопы!
Муха – денежку нашла,
Пир горой устроила,
И гостям всем не спеша,
Глазки попой строила.
Опа! Опа! Съешь кабан укропа!
Тут Полкаша – молоток,
Хобот из бамбука,
Ей по самый вороток
Засадил без звука.
Опа! Опа! Не болит ли попа?
Муха только хрюкнула
Про вазелин с аптекою,
А целку уж пропукала,
Теперь пусть кукарекает.
Опа! Опа! Не будь – Пенелопа!
Была муха – Целкатухес,
Зад от всех – хорОнила,
Теперь стала Цокотухой,
Гузно – проворонила!
Опа! Опа! Будет нашей попа!
Комар жало обнажил,
И Полкашку тяпнул,
Глаз на жопу насадил,
Паук мухой крякнул.
Опа! Опа! Оккупанту – жопа!
Эдик Мухе дал калым:
Подорожник с мятою,
И в сожительницы взял –
С задницей помятою.
Опа! Опа! Слава идиотам!
Муха, раз двоим дала,
Не корчь инвалидку,
Отворяй теперь сама,
Всем свою калитку.
Опа! Опа! Мы тебя нон-стопом!
Принесём по пятачку,
Но дай к корме причалится,
И жучку и червячку,
И гниде с каракатицей.
Опа! Опа! Выкуси Европа!*
*Коренная поэзия ясно показывают, как наш добросердечный народ души в Мухе не чает. Он желал сделать её народным достоянием, чтобы любить красотку ещё крепче. Эндемики прославляют фольклором подвиг героя Комара, участливо флиртуя и слегка подтрунивая над Доместикой по-доброму. Они с большевицкой прямотой предлагают ей материальную поддержку и патриотически оберегают её от притязаний Евросоюза. Сын Левенсона, Корней, подслушал, как гуляли насекомые и издал свою версию «Мухиной свадьбы» с бессмертными иллюстрациями Конашевича. – Прим. лит. критика во втором колене Гаврилины Виссарионовны Полосатой (Белинско-Чернышевской в девичестве).
Свадьба удалась на славу. Гости веселились, играли в буриме и загадывали шарады, а потом бросились танцевать.
Сороконожке отдавили ножки, а Богомол зажёг рок и раздавил Клопа. Шелкопряд и Наездник уползли в туалет с двумя Гусеницами и Улиткой. Они хотели устроить групповуху, но только вовремя подоспевший Палочник показал им, что такое настоящее свингерство.
Глядя на них Рак велел Сверчку знать свой шесток и поставил его своим име-нем. Шмель овладел Оводом, а Сидячебрюхий Пилильщик – Термитом-трансвеститом. Черная Вдова и Мертвая Голова по очереди ласкали Муравьиного Льва, а Стрекоза и Сколопендра сквиртали от Медведки.
Какая-то Гнида спёрла у пьяного Скорпиона жало прямо из жопы. Дрозофилы по обкурке наехали на Блоху и сняли с неё сапожки от Левши. Моль залётную от всей души стошнило на бригаду Мурашей. Рогатый Жук приревновал ночную Бабочку к Клещу, а Саранча и Цикада не поделили Кузнечика.
Трудовые пчёлы сцепились с Трутнями за очередь к Матке, а пока они спорили, к ней присосался Москит. Пчёлы наехали на него, но за брата со стороны жениха впряглись Шмель и Оса. Начались разборки. Слово за слово, жалом по столу.
За раздавленного Клопа вступился Трубковерт, а ограбленная Блоха свистнула на подмогу – полчища Вшей и Клещей. А хмельному Махаону, было вообще всё равно с кем махаться. И понеслась месиловка…
Долгоносику разбили шнобель, Кузнечику – всю морду и скрипку, а Мухе – кучу посуды. В общем, славно время провели.
Отгуляв медовый месяц, насекомые сдали пустые бутылки. На вырученные деньги они похмелялись ещё две недели, а потом заложили Мухину хату и гуляли до самых холодов.
Когда выпал первый снег и кончились средства, гости стали расползаться. Первым соскочил Комар. За спиной сожительницы, он склеил стройную и фасонистую Стрекозу. Егоза, была моложе мухи, рисовала себе глаза в пол лица и кусалась вовремя оргазма. Сладкая парочка упорхнула на Юг, сняв со спящей Цокотухи последнюю ночнушку.
В канун Рождества от Мухи уполз последний Таракан и вломились менты с судебными приставами. Бедняга залилась горючими слезами. Добрые служивые пожалели её по очереди, и не стали сдавать на мухобойню. Выдворив двукрылую из дома, они свезли её в тёмный лес и отпустили подобру-поздорову.
Деревенея от холода, Муха-горюха до ночи блуждала по чаще. В темноте она вышла к речке и провалилась в прорубь. Но тут сказке не конец, потому что в реке жила чудо-рыба Елец.
4. Теремок с джакузи.
Только Рыба открыла пасть, чтобы проглотить Муху, как та потребовала исполнить её последнее желание:
– Не жуй меня медленно, а проглоти, пожалуйста, быстро и безболезненно, но сначала выслушай историю моей жизни.
Хладнокровная не посмела нарушить традицию в святочную ночь и стала слушать злоключения насекомого. Сопереживая, она всплакнула, а когда представила себе проникновение в Муху сразу восьми щупалец, у неё даже спёрло жаберное дыхание.
К концу истории, о потере хаты и последнего Таракана, вода в реке стала солёной, как в море, умерщвленном евреями.
Чувственная Рыбина пожалела глупую Двукрылую и не стала её кушать. Гордясь своей добротой, она одарила муху смекалкой и денежкой. Прощаясь, волшебница-таки не удержалась и, вильнув хвостом, шлепнула, любя, по тугой попке. Цекатуха мухой вылетела из проруби и полетела, не чуя под собой лапок от счастья.
Возрожденная к жизни членистоногая взяла курс на огни большого города. Враждебный Урбан встретил её пальбой фейерверков и иллюминацией. Ёлочные огни – слепили, а искры бенгальских – жгли крылья и она едва не разбилась при посадке.
Поимев смекалку, Цокотуха не стала пропивать денежку со всякими букашками и козявками. Как все умники, она решила купить на отшибе недвижимость за дёшево и жить с ренты.
Для подбора терема мудрая Муха привлекла целый пентакль риэлторов: один – белый, другой – серый, два – весёлых голубых и чёрный. Серый посредник был ещё и красным, а афророссиянин – зачат во время Олимпийских игр в Лужниках на последнем ряду сектора Е.
Разномастные маклера не сумели нахлобучить Муху, потому что не смогли договориться друг с другом. Серо-красный сразу подрался с Белым, а Голубые поначалу спелись с Чёрным, а потом на смерть поссорились. Сопровождая сделку, они стучали друг на друга почём зря и мудрая Муха вырезала всех своих агентов по-умному. Кинув их, она приобрела трёхэтажный теремок по себестоимости, как добросовестный покупатель.
Поумнев, Цокотуха решила праздновать новоселье без гостей, вдвоём с фотографией своей кумирши. Открыв игристое Цимлянское, она только собралась чокнуться с портретом на стене Есении Общак, как в теремке нарисовался Эдик. Он долго пищал прощенья и ещё дольше жаловался на подлую стерву Стрекозу. Очкастая сука бросила бедного Комара-героя и перекочевала в койку к зажиточному Жуку.
Муха простила своего засранца по доброте душевной, но полусладкого винца не налила: не по Эдьки шапка пенного шампанского. Став умной, она за право проживания и удовлетворения женских нужд, возложила, на Комара обязанности мажордома.
Вслед за ним прибежала Мышка и спрашивает:
– Кто в тереме живет?
– Я, Муха-умнуха, да, Комар-пискун. А ты кто?
– Я Мышка-норушка-погрызушка пятого разряда.
– Ступай к нам жить – домработницей. Мы тебе предоставим красный угол в тёплом полуподвале. Оконце там на солнечную сторонку во второй половине дня. Хватит быть норушкой! Поживи достойно, как мышь с большой буквы. А за это прогрызёшь нам во дворе колодец, а у соседей амбары и будешь таскать зёрнышки, да печь мне ржаные лепёшки.
Норушка согласилась не думая, и стали они втроем жить-поживать. Муха к Мыхе своего Пискуна не ревновала, потому, что та была серая, как ментовской прикид и работала от зари, до заката.
Долго ли, коротко ли, но Погрызуха выработала глубокий колодец и Муха подрядил бригаду евромолдаван на евроремонт. Гастарбайтеры провели в терем евроводопровод и подключили его к еврованне из европластмассы.
Умная хозяйка велела домоправителю не платить мигрантам, а прогнать, пригрозив им жалом и милицией. Комар так и сделал, но по доброте душевной, всё же дал на дорожку жменю клецок одной молдавахе за красивые глаза и проявленную гибкость. Евроремонтники вернулись домой в Дубоссары пустыми. С расстройства, они перестали кочевать и начали вести осёдлый образ жизни, разводя виноград и заезжих туристов.
А к терему прискакала Лягушка и осведомилась:
– Кто в евротереме живет?
– Я, Муха-умнуха и Комар-пискун, да Мышка-норушка. А ты кто?
– Я, Лягушка-квакушка-факушка.
– Ступай к нам жить! Будешь нам утром – прачкой, днём – горничной, вечерам шлягеры квакать а по ночам По профессии.
Ляга – до ушей отвага, выторговала себе утром кофе, коньяк вечером, а днём перекуры каждые полчаса и согласилась с правом без лимитного пользования хозяйского джакузи.
Зажили они вчетвером. Лягушка сделает постирушку, разведёт для Мухини пенку в ванне, да и для своего болота тонизирующих веществ выкроет. Хозяйки ляжет в джакузи и, подражая любимой Есении, мастурбирует, комару на зависть, себе на здоровье. А Лягушка-душка, нежно увлажняет её греческой губкой с гелем и серенады квакает.
Потом прибежал Зайчик и спрашивает:
– Кто в тереме живет?
– Я, Муха-умнуха, Комар-пискун и Мышка-норушка, да Лягушка-квакушка. А ты кто?
– Я Зайка-подай-ка, с детства кривоног, по горкам скок.
– Ступай к нам жить, будешь служить курьером, а в свободное время улучшать нам настроение.
Стали они жить впятером. Заяц по магазинам лётает, счета оплачивает, да свежие журналы вовремя доставляет. Сдачу не присваивает, чаевых не клянчит. А домой вернётся и дрожит в своём закутке, и только ждёт, чтоб его поскорей пнули. Муха мимо пройдёт, по щекам хлестанёт, и комар с мыхой пенделя от души отвесят. А у Ляги вообще чёрный пояс по боллбастингу. Она так косого по яйцам ногой лягнёт, что он потом всегда полчаса без сознания кончает. И у всех весь день настроение прекрасное. Хороший Косой работник!
Тут на теремок вышел Волк-зубами щёлк и интересуется:
– Чей домок-теремок? Кто в нём живет? Кто крышует?
– Мой теремок! Я – Муха-умнуха, а со мной живут Комар-пискун, Мышка-норушка, Лягушка-квакушка, да Зайка-подай-ка. Живём по честноку, без защиты. А ты кто?
– Я Волк-зубами щёлк. Пацан амбал, пять сроков мотал. По-жизни лётаю, по фени ботаю.
– Ступай к нам жить, будешь нашей – крышей.
Стали они жить вшестером. Серый сутками не хуже ВОХРы вахту несёт за харчи и каптёрку. Только какая Вша иль Моль залётная к терему приблизится, а он уже тут, как тут. Лютый Волчара гоняет всех почище пса дворового.
А тут на ловца и лиса бежит, да и спрашивает:
– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет? Не сдаётся ли жилплощадь?
– Мой домок. Я, Муха-умнуха, а в тереме со мной прислуга живёт: Комар-метр дю-пале, Мышка-стряпушка-уберушка, да душка Лягушка-квакушка на все лапки – мастеруш-ка. Она и постирушка, и клавиатурная сопранушка, а за доплатушку бишлюшка-факушка. Да ещё Зайка-подайка, всем постояльцам настроение улучшает, и Волк-зубами щёлк – хоромы и притеремную территорию охраняет. А ты кто?
– Я Лиса-краса, рыжие волоса.
– Ступай к нам жить, сестрица-голубушка. У нас как раз только вчера апарта-менты люкс освободились. Вид на сказочный лес, меблировка по последнему писку. Сам Царь Зверей жил, но его срочно в Африку вызвали. На эти шикарные просторы уже Чёрная Пантера метит, но я задаток пока не брала. Не хочу этих черных в отчий дом пускать.
Так что ты, сестра, не думай больше часа, а то Багира душит. Будет тебе у нас и стол шведский и беде с джакузи и эротическим массажем. А, уж как Зайку с утра пнёшь, так роскошное настроение до вечера держится. Полный пансион, короче и цена приемлемая. Предоплата всего за полгода, а сервис семи звёздный!
Патрикеевна прикинула, что от добра, добра не ищут. Немного сторговав, она заплатила вперёд за квартал и заселилась.
Зажили они вместе великолепной семёркой. Персонал свои обязанности туго знает, у Мухини не забалуешь! У хитрой Лисы от клиентов отбоя нет, потому что она замечательно сочетала цену и качество. Дела у неё в гору идут и квартплату рыжая краля всегда вовремя вносит. Не жизнь, а малина с мёдом и клубничкой.
Хотя накладки, конечно, были. Живём-то, не на облаке. Комар с Волком как-то четушку квакнули и Квакушку трахнули. Эдик имел к ней старые счёты и, налив глаз кровной местью, лютовал особо глумливо. Распоясавшийся в конец молодец устроил бедной земноводной такую садо-мазо экзекуцию, ни в сказке сказать, ни пером описать. Только что лягушачью кожу не снял, хотя точка G вылезла наружу. Но Жаба всё же исхитрилась и соскочила, усыпив эротичным кваканьем бдительность подельников.
Обозлённые беспредельщики пошли до кучи по пьяному делу в разнос: семь бед – один ответ. Начистив Косому морду, они принудили его вступить с ними в предосудительную связь по очереди, а потом и одновременную.
За пьянку и аморалку товарищ Цокотуха наказала собутыльников, повелев им неделю, драить сортир зубными щётками без перерыва на обед. Все заходящие по нужде в отхожее место, дивились его блеску и восклицали:
– Молодцы – безобразники! Мышка-норушка – отдыхает!
Но даже в такой чистоте жизнь берёт своё. В сказочном саду меж кустов ежевики и крыжовника стали прорастать сорняки.
5. Сладкий запах свободы.
Все соседи завидовали и ненавидели Мухину кибуцу и её грядки на гумне с голландской гидропоникой. Особо гадкая Моль, живущая по соседству в строительном вагончике. По ночам она залезала на гумно и жрала, сколько могла, а что не могла, то надгрызала.
Мухиня приказала Волку пустить седой бабочки красного петуха, а заодно и всем соседям, чтоб солнце не заслоняли. Оставшись без крова, они стукнули на Цокотуху в налоговую. Оттуда прилетел Шарон Давидович Шмель, но мудрая Муха договорилась с пузаном полюбовно. Неудовлетворенные односельчане накатала телегу в улей.
Для пчёл Цокотухина задница и теремок были, как мёдом намазанные. Они сразу налетели тучей и, придя в возбуждение, зажужжали хором:
– Это кто, да на какие деньги себе такие трёхэтажные еврохоромы отгрохал? Да ещё в нашей общественной лесопарковой зоне отдыха… Где правоустанавливающие документы и финансовая отчётность? Кто в евротеремке проживает без регистрации?
Презрев приличия, они начали заглядывать в окна и в карман к Мухи. Но тут выскочил Волк – зубами щёлк и межведомственную комиссию, как ветром сдуло.
Оставшиеся в живых пчёлы наябедничали куратору. За услуги Мэдвэд снял с улья пенки с прополисом и впрягся. Он буром попёр на терем и заревел так, что в доме вылетели все стекла, а у Волка началась острая диарея:
– Чей домок-теремок? Кто в тереме живет?
– Мой теремок, а я, Муха-умнуха. Со мной помощники по хозяйству живут и охрана вневедомственная. У всех паспорта с регистрацией, миграционные карты и медицинские сертификаты имеются. Все документы чин-чинарём, с четкой гербовой печатью и не просрочены. А ты кто?
– Я вам пригнетыш, – зло ответил двухголовый мутант. Он сел на теремок и раздавил его вместе со всеми животинками.
Спаслись лишь Муха да Комар. Лишившись тёплого места дворецкого, он всерьёз осерчал. Не смотря на превосходящую силу противника, Эдик запищал ура с грубыми ругательствами и бросился в лобовую атаку, рассекая жалом воздух. Да где там! Мэдвэд имел жалонепроницаемую шкуру, а комариный писк даже не слышал.
Так и остался бесстрашный комарик – не соло нахлебавшись. С каждым днём в округе становилось всё холоднее и холоднее. Райские теплокровные птички упорхнули на юга и кровососу становилось всё трудней и трудней добывать себе пропитание.
В родных пенатах. остались одни облезлые воробьи, прозванные за прожорливость и скаредность жидами. С голодухи Эдичка подлетел к одной такой птичке с длинным крючковатым клювом. Расправив крылья и обнажив хобот, он охмурил пугалу и вступил с ней в отношения. Комар оформил их на бумаге и, отбыв с официальной супругой на землю обетованную, кошерно зажил на приличном пособии.
Мэдвэд взял в плен Цокотуху и отнёс в свою берлогу. Всю зимнюю спячку она без отдыха подавала зверю свежий воздух, работая на него – вентилятором. Дабы он лучше слышал, что про него болтают, Муха чистила ему уши, махая в них крылами, и щекотала ноздри, чтоб хозяин чихал на всё.
Весной эксплуататор снёс Цокотуху с обвислыми крыльями в улей и отдал за бочку мёда в сексуальное рабство. Первой ей завладела пчелиная Матка, которая потчевала её обножкой и заставляла лизать свои яйца, откладывая их тысячами. Когда та ей наскучила, она спустила потрёпанную красавицу своим прихвостням.
Трутни дважды в день угощали Муху пергой и пользовали почём зря и в хвост, и в гриву. Когда она совсем потеряла привлекательность, они сбагрили её рабочим пчёлам за кило мёда в сотах. Таким образом в сказке стёрлась грань между руководством, средним звеном и пролетарием.
В отличие от высшего общества, рабочий класс кормил Муху всего один раз в день крошечной пайкой пчелиного подмора. Зато люмпены имели её посменно и бес-прерывно, так что бедняжка в конец поизносилась. Её дивная услада стерлась в чёрную дыру, а точка G превратилась в многоточие. Отработанный материал выкинули из улья на улицу, без пособия.
Цокотухе ничего не оставалось делать, как вернуться в свою родную кучу. Правда пока она странствовала, весь её навоз, богатый витаминами и минералами, растащили. Чтобы скрыть следы кражи, хитрые воры нагадили на месте преступления. Но Муха не заметила и живёт себе припеваючи в чужом низкокалорийном дерьме.
Мухе кризис – не беда, раз в Кремле горит звезда. Звезда красненьким блистает, вождь под ней лежит – не тает, на спине себе лежит и петюкать не велит. На развалах теремка процветает лебеда, а вокруг на диво, поднялась крапива. Колодец иссяк, и вода отошла, а рыба – Елец за моря уплыла. В лесу в сеть попался последний Писец и сказке пришёл наконец-то конец.
Автор благодарен за помощь К. Чуковскому и продвинутой части русского народа.
© Copyright: Клавдия Кнопассер, Капотня - Колломна - Завидово, декабрь 2008 г.