Флеш-рояль

                (для "любителей" казино и не только - в качестве прообраза взят игорный мир г. Казани дореформенного периода)      


Пролог
               
Бордо 1890 г. отличалось вкусом необыкновенным; “вы почувствуете терпкий аромат луговых трав Франции”, - один из немногих случаев, когда реклама соответствовала качеству продукта. На то и цена. Но, впрочем, не в цене дело; если бы она была на порядок выше, Лиловый Император вряд ли поскупился.


- Изумительно, - прошептал Алый Адмирал, искренний последователь философского принципа “in vina veritas”, - бесподобно.
- Ты о вине или моей, с позволения сказать, затее? – осведомился Лиловый Император.
Играл Бетховен. Хорошее вино и изысканное пиршество, как искренне полагали друзья, немыслимо без тонкой музыки. Когда разговор заходил о чем-то не очень приятном или глубоко философском – это когда вино плавно перетекало в коньяк, что, впрочем, случалось довольно редко, - ставили Баха. Когда говорили о женщинах, играл разумеется Моцарт. Под настроение могли послушать и русские романсы, но не абы какие, а только литературные, желательно на стихи поэтов XIX-го столетия – например, “Пару гнедых” или “Выхожу один я на дорогу”; двадцатый век в поэзии, даже серебряный его взлет, оба не очень жаловали.
Бетховен, так уж повелось, способствовал разговору о деле.
- По моему, ты недавно перечитывал Агату Кристи или, того хуже, Джона Диксона Карра, - улыбаясь, заметил Алый Адмирал.
- Эллери Квина, старого доброго Эллери Квина, - сказал Лиловый Императов, и Адмирал вновь широко улыбнулся: полное собраний сочинений великого детективщика он подарил Императору на недавний юбилей.


- А давно ли ты, мой дорогой, читал криминальную сводку? – ехидно спросил Алый Адмирал.
- Вот, специально для тебя, принес последнюю, - в тон ему ответил Император, доставая из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок, - Цитирую: в поселке Залесный гражданка Н. убила топором мужа, нанесла, представь себе, пятнадцать ударов, каждый из которых сам по себе являлся смертельным.
- Надо же. Вот что значит – жить в век феминизма!
- Далее: двое наркоманов в притоне на Юго-Западе скончались от передозировки. Продолжать?
- Конечно! Еще, еще! – восклицал Алый Адмирал.
- Пожалуйста: студент Тартарской финансовой академии С. в результате пьяной драки выпал с восьмого этажа общежития. Отделался при этом переломом ключицы.
- Молодец, жить будет до ста лет! Я бы тоже не против променять перелом ключицы на индульгенцию от Всевышнего на долгую жизнь.
- Но ты ведь не будешь ради этого прыгать с восьмого этажа, - рассмеялся Император; вино медленно, приливами, плавно и ровно воздействовало на центральную нервную систему: никакого сравнения с действием водки, которую, в силу специфики работы, приходилось пить довольно часто. – А вот это сообщение специально для тебя, мой драгоценный: учащийся техникума П. изнасиловал соседскую собаку.
- Тьфу, - поперхнулся Алый Адмирал, - зачем такое-то читать под куропатку?
- Надеюсь, его догадаются отвезти сразу в дурдом, а не в СИЗО, - пробормотал Лиловый Император.
- Ну и что?!– вопросил Адмирал. – Твоя великолепная сводка свидетельствует лишь о том, что время изысканных схем осталось в далеком прошлом. Если оно вообще когда-либо имело место быть в действительности, а не в фантазии великих Агаты и Эллери.
- Не знаю, - чуть помолчав, добавил он, - Я не могу послать на риск своего человека, да еще столь перспективного.


- Риск минимален, - сказал Лиловый Император: сказать, что риска нет, он не мог; друг всегда остро чувствовал малейшую фальшь. – Действия участников схемы просчитываются с очень высокой вероятностью; их реакции на события весьма стереотипны.
Но Алый Адмирал все еще колебался.
- Ты мне веришь?
То был запрещенный прием. Лиловый Император мог аппелировать к разуму друга, и тот, в свою очередь, находил логичные аргументы. Но вопрос о доверии невольно, пусть слабо и косвенно, ставил под сомнение давнюю преданную дружбу – одну из немногих вещей, на которых держится хоть какая-то упорядоченность хаотичного, жестокого и бессмысленного мира.
- Ага! – наконец сказал Алый Адмирал, смакуя вино. – И ого!

                1

Жизненный распорядок Петра Андреича Круглова устоялся в последние два года после развода раз и навсегда. В двенадцать вставал, завтракал (или обедал?), к часу отправлялся в ТФА – он подгадал так, чтобы лекции и семинары ставили только на вторую половину дня – примерно до семи работал, в перерыве перехватывая что-нибудь в буфете Академии, затем плотно ужинал в кафе, где-нибудь в центре города, и к восьми-полдевятого был в казино. Там он находился до трех-четырех утра, иногда чуть раньше, редко позже, даже если карта не шла; знал, что засиживаться в игорном заведении до утра, а потом, не заехав домой, тащиться на работу  – хуже некуда. Один месяц в году, в августе, - ибо отпуск у Петра Андреича был всего месяц, а не два, как у большинства педагогов, - режим дня несколько изменялся: в полдень Круглов ездил на дачу, хотя ничего там давно уже не сажал, не полол и не убирал, а просто дышал свежим воздухом, но к вечеру неизменно возвращался на электричке в город.


Преподавательская деятельность Петру Андреичу нравилась. В Тартарской финансовой академии он читал курс земельного права, читал сухо и методично, терпеть не мог, как иные, заигрывать со студентами. Экзамены принимал строго, подчас даже излишне, но предмет его студиозусы знали от и до, не столько боясь, сколько уважая принципиального лектора. “Мы только потом, уже после окончания, когда юристами стали, поняли, как много вы нам дали”, - сказал Петру Андреичу один выпускник.


Пять лет назад ректор Академии Лихатов, недавно избранный на этот пост, вызвал его к себе.
- Я хочу предложить вам должность председателя приемной комиссии, - прямо сказал Лихатов. - Зная вашу честность и принципиальность, думаю, что справитесь идеально.
Репутация Петра Андреича была безукоризненной. Никто и помыслить не мог предложить ему взятку или попросить за родственника. На этой почве у Круглова часто случались конфликты с женой, ставшие впоследствии одной из причин развода, хотя и не самой главной.
“Ты меня со всеми подругами поссоришь!” – помнится, кричала жена. Действительно, к супруге Петра Андреича часто обращались знакомые и знакомые знакомых с совершенно невинными просьбами: “поддержать племянника, у него были пропуски, но ведь он так много болел”, “поставить зачет девочке, ведь она на восьмом месяце” и т.п. Иногда просьбы касались даже не самого Петра Андреича, а его коллег по кафедре, которых он, получается, должен быть просить за каких-то неизвестных оболтусов. Любая слезная просьба неизменно заканчивалась одной и той же фразой: “мы будем вам так признательны, мы уж вас отблагодарим”.


К Петру Андреичу и самому часто подходили коллеги, порой даже с соседнего факультета, то вымученно моля, то хитро, по-свойски, улыбаясь, прося “поставить” зачет или экзамен. В начале своей педагогической карьеры он иногда даже шел им навстречу (конечно, отказываясь от неизменного пакета с коньяком и конфетами), пока не узнал, что большинство просителей просто-напросто берут за свои хлопоты со студентов деньги. После этого Петр Андреич начал отказывать не скрывая презрения, и поток “ходоков” постепенно иссяк.
Но когда он согласился стать председателем приемной комиссии, просьбы появились вновь, качественно при этом изменившись - начали, как правило через жену, предлагать серьезные суммы за содействие в поступлении; несколько раз речь шла о новой иномарке, а однажды, - даже о содействии в получении беспроцентного кредита на покупку квартиры.


Коррупция в Академии, как, наверное, и большинстве более-менее крупных государственных вузов России, существовала в двух основных формах: взятки за поступление, зачеты и экзамены и так называемые “откаты” за освоение бюджетных и внебюджетных средств. О масштабах и схемах последних Петр Андреич мог только догадываться: скорее всего, сметы капитального строительства, ремонта и закупки оборудования для нужд Академии завышались даже не на проценты, а в разы, и речь шла о десятках миллионах рублей, использованных “нецелевым образом” ежегодно. По крайне мере, одна цифра была известна абсолютно достоверно – на зарплаты и премии преподавателям направлялось не более 20% заработанных вузом внебюджетных средств (денег, полученных от студентов, обучающихся на платной основе); все остальное будто бы растворялось в бездонных недрах совершенно туманной финансово-хозяйственной деятельности.


А вот с первым видом коррупции –  взятками при поступлении и в процессе обучения – ректор Лихатов, придя к власти, решил покончить раз и навсегда. В этой последовательной политике, как считал Петр Андреич, ректор был прав: в стратегической перспективе нормальный, некоррумпированный  вуз принесет гораздо больше бюджетных и внебюджетных денег, чем коррупционная “лавочка”, где может “одипломиться” любой желающий. Высокий престиж диплома ТФА стал, тем самым, главной целью деятельности ректората.
И начал Лихатов правильно: не откуда-нибудь, а с самой верхушки, с деканатов и собственно ректората. Он разогнал наиболее “взяткоемких” деканов и заведующих кафедрами, разрушив тем самым устоявшиеся годами коррупционные схемы, уволил прежнего председателя приемной комиссии и даже попробовал отказаться от святая святых – ректорского списка.
Ректорский список – это тайный перечень абитуриентов, которые должны поступить в вуз в любом случае, как бы те ни сдали экзамены или даже не явились на них вовсе. Точнее, сдать вступительные экзамены плохо персонажи из ректорского списка просто не могли по определению. Ректорский список формировался к началу вступительных экзаменов различными способами – часть лиц попадала туда за банальные взятки, данные родителями, сумевшими найти “ходы-выходы” на ректора; некоторых, своих действительных или мнимых родственников, могли протолкнуть деканы и заведующие кафедрами; наконец, был особенный разряд “священных коров” – дочек и сынков руководителей разного рода предприятий и государственных органов.


Ректорский список был не нужен Лихатову – он  зарабатывал другими, менее рискованными способами. В итоге, в кратчайший срок взятки за поступление в ТФА исчезли.
Конечно, Петру Андреичу пришлось очень сложно. Если Лихатов на время перед вступительными экзаменами просто уезжал в загранкомандировку, то Круглову спрятаться от натиска обезумевших от внезапного изменения “правил игры” родителей было некуда.


Даже в “Калигуле” к нему как-то подошел Гена-собака, старейший из казиношных покеристов:
- Слышь, Профессор, - так почему-то звали Петра Андреича в казино, хотя был он всего лишь доцентом, - отойдем на минутку.
Петр Андреич неохотно оторвался от покерного стола: такие моменты были крайне неприятны. Скорее всего, Гена снова будет просить “соточку взаймы”, а Круглов никому не давал в долг принципиально.
- Профессор, я по делу, - зашептал Гена, - у хозяина “Калигулы”, ну у Змея, ты ж его знаешь, племянница в этом году к вам поступает. Посодействуй, а? Он в долгу не останется, сам понимаешь.
Выражение лица Гены-собаки было при этом какое-то особенно лукаво-хитрое. Мол, ты берешь, а кто не берет, не мы такие, жизнь такая, давай поможем друг другу, - говорил его взгляд. Подобное выражение Петр Андреич не раз видел на лицах жениных подруг, сумевших таки пробиться к нему с “конфиденциальным” разговором. Впрочем, очень быстро оно сменялось растерянностью. “Он что, у тебя совсем дурак? – случайно услышал слова одной из подруг, уходившей ни с чем, сказанные жене. – Элементарных вещей не понимает?”.
- Готовьте документы, сдавайте экзамены, - отвечал всем Петр Андреич, - если не наберете проходной балл, поступайте на платное отделение.
Он, действительно, не понимал, почему так много желающих дать взятку, когда можно просто заплатить деньги за учебу официально: на платной основе в Академию брали почти всех, только вступительные сдай без двоек. Со взяткой дешевле, что ли? 


Наконец, когда однажды к нему в кабинет завалился какой-то поддатый придурок, уныло почесывающий у себя между ног, Петр Андреич не выдержал.
- Ты, что ли, комиссия? – поинтересовался придурок. – Сколько берешь?
- Договоримся, - твердо ответил Петр Андреич и, озираясь, полушепотом добавил, - ну, не здесь же, не сейчас, вы понимаете…
Когда придурок ушел, позвонил в милицию. Голубчика  взяли с поличным, судили и дали три года условно. Но поток желающих “договориться” резко иссяк.
Правда, с одной категорией абитуриентов все равно приходилось мириться. Ну, не мог же, действительно, Лихатов отказать в поступлении, скажем, сыну местного министра финансов – тот просто звонил ректору и даже не просил, а констатировал необходимость зачисления своего чада. Отказа  он бы просто  не понял, и в самом худшем случае Академия могла своевременно не получить финансирование из бюджета.
Лихатов посовещался с Петром Андреичем, и была придумана следующая изящная схема. Сынки министров и прочих высокопоставленных деятелей – благо, их было не так много; совсем уж особенные дети типа внуков президента Мамаева уезжали учиться в Москву или за границу - зачислялись в вуз на платной основе. Но потом Академия с них деньги не требовала. А поскольку студенты, обучающиеся на бюджетной и коммерческой основе, были перемешаны, учились в одних группах, то оные “священные коровы” могли даже и не знать как именно они обучаются de ure. Интересно, что с течением времени сыновья и дочери сильных мира всего начинали учиться вполне нормально; во всяком случае, никаких скандалов с их отчислением за неуспеваемость в последние годы Петр Андреич припомнить не мог.


Жизнь в Академии постепенно наладилась. Самые ярые коррупционеры ушли сами. Многие преподаватели стали зарабатывать на грантах. Руководство изменило систему оплаты труда, ориентируясь на личные результаты конкретного сотрудника, и Петр Андреич стал получать, в общем-то, неплохие деньги.
Все было бы совсем хорошо, если бы не страсть, болезненная тяга к игре. Только в последнее время Петр Андреич начал признаваться самому себе что болен.
… Он прекрасно помнил как попал в казино впервые.




                2

История игорного бизнеса Тартарска берет свое начало в 1993 г. – именно тогда в городе открылось первое казино. Разумеется, играли и раньше. До революции дворяне и богатые купцы испытывали фортуну в салонах, в позднесоветское время процветали преферанс и очко на пляжах и катранах. Но в старые времена игорные страсти затрагивали лишь малую часть населения, да и бизнесом тогдашнюю организацию игр назвать было никак нельзя.


Первые тартарские казино были мало похожи на современные, организованные по западному образцу, сверкающие чистотой заведения с вышколенным персоналом и высококлассным сервисом. В середине 90-ых казино открывались в подвалах и полуподвалах, часто на окраине города, напоминая скорее притоны. В мрачных, сырых помещениях стояли несколько столов; парни в спортивных костюмах проигрывали за ночь баснословные деньги, добытые рэкетом или разбоем; тут же скучали дешевые девки, готовые скрасить досуг отчаянных пацанов. Более-менее приличный человек в такого рода заведениях сразу начинал чувствовать себя неуютно.


Но уже тогда появились первые адвансеры – интеллектуалы, как правило математики, пытавшиеся зарабатывать в казино деньги. Менеджмент игорных заведений еще был непрофессиональным, формировался, как правило, из доверенных лиц хозяев казино – обычно тех же бандитов, - и не умел  вычислять “счетчиков” и иных системщиков, представляющих определенную финансовую угрозу. Да и последние по мере возможности пытались маскироваться под обычных пьяных игроков-обалдуев, которым просто часто везет.


Говорят, что первым тартарским адвансером был некто Саша Полевой – молодой человек ничем не примечательного, даже чуть глуповатого вида. Прежде чем впервые прийти в казино с серьезной суммой денег, он, тогда еще студент, досконально изучил математику покера и блэк-джека - карточных казиношных игр, и разработал статистически оптимальные стратегии, дающие ему, в долгосрочной, разумеется, перспективе математическое преимущество над казино. Именно в середине и конце девяностых, в период стихийного развития игорного бизнеса, Саша Полевой заработал начальный капитал, позволивший ему впоследствии стать известным на всю Россию профессиональным игроком.


Игорный бизнес Тартарска конца девяностых – начала нулевых годов неразрывно связан с личностью некоего Змея. Вынырнувший откуда-то из городских окраин, из темного бизнеса по крышеванию мелких торговцев, чудом избежав и пули, и зоны, Змей начал легализоваться, стремительно завоевывая собственную нишу в сложном мире тартарского бизнеса. Одним из первых он освоил правила взаимоотношения предпринимателей и власти; доход от собственной торговой сети не выводил, как иные, за рубеж, а вкладывал, в том числе в сельское хозяйство республики и благотворительные акции. За последнее он был удостоен доброго слова от самого Мамая: вот, мол, бизнесмен новой формации, на которого и прочим было бы не стыдно равняться.


Первое свое казино – “Калигулу” – остававшееся по сей день самым большим в Тартарске – Змей открыл в крупнейшем торгово-развлекательном центре. Постепенно, разными способами, он захватил в свои руки еще восемь наиболее известных казино.
Два из них Змей на руку с Сашей Полевым просто выиграл в карты, “шпиля” по крупным ставкам и строго придерживаясь формализованной математической стратегии игры. Хозяева казино-конкурентов не могли позволить не пустить играть столь уважаемого человека, как Змей, и поплатились за то собственным бизнесом – через некоторое время у них просто кончились деньги. В итоге, сочли за лучшее к взаимной выгоде передать собственность казино Змею в счет уплаты долга.
Одно крупное казино Змей выиграл в рулетку – игру абсолютно математически невыгодную.
Дело было так. Змей подкупил дневного охранника казино – а то заведение работало только ночью – и тайно заменил колесо на рулетке на другое, немного перекошенное в сторону одного из секторов. После чего хватило пары ночей крупной игры, чтобы казино вылетело в трубу и осталось должно Змею крупную сумму.
Не обошлось, правда, и без криминала. Одно казино, принадлежавшее несговорчивым представителям армянской диаспоры, пришлось поджечь, на другое – натравить налоговиков. Так или иначе, но в нулевые годы Змей оказался почти монопольным хозяином казиношного сегмента игорного бизнеса Тартарска.
Почти – потому что существовали еще три административных казино, работавших по принципу закрытых клубов, вход игрокам с улицы в которые был невозможен. В этих полуказино-полуклубах играли по баснословным ставкам крупные чиновники, директора предприятий и прочий бомонд. Принадлежали заведения племянникам Президента Мамаева, и на их бизнес Змей, естественно, покуситься не мог.


Параллельно с переделом собственности на казино в городе появились первые игровые автоматы, рассчитанные на менее взыскательную и обеспеченную публику. Салоны игровых автоматов медленно, но неотвратимо вытесняли с привычных мест маленькие магазинчики, кафе, даже аптеки. Об их рентабельности можно было только догадываться.


А потом вдруг откуда ни возьмись возникли “ромашки”.
О, “ромашка”! Гениальное изобретение неведомого кулибина! Где еще, как не в России, могло возникнуть такое чудо – идешь с работы, кинешь в железную щель пятак, и выиграешь на него тысячу, а то и все пять. Ну а если и проиграешь, так пять рублей ведь не деньги, их не жалко отдать за радость азарта, за взрыв адреналина, за возможность поймать завистливые взгляды собратьев по игре. И какой неизвестный шутник впервые придумал назвать довольно уродливую шестиугольную железную бандуру именем робкого полевого цветка – извечного сопутника наивных гаданий юных девиц!
“Ромашки” быстро заняли самые ходовые места – близ магазинов, остановок общественного транспорта и рынков. На рынках их водились целые поля – стояли в ряд десятки “ромашек”, окруженные самыми что ни на есть типичными игроками – пенсионерами, подростками и алкоголиками. Встречались среди них, разумеется, и свои знатоки игры, бывалые люди, которые всегда подскажут под каким углом нужно правильно кинуть пятак и как при этом пнуть по “ромашке”, чтобы получить выигрыш покрупнее. Проигрывали при этом, разумеется, все, кто раньше, кто позже, но это не мешало множиться слухам про некую старуху с Васильева, выигравшую с пятака пять тысяч, и пятнадцатилетнего пацана, купившего на стабильный доход от “ромашек” подержанную “десятку”.


Петр Андреич читал в каком-то журнале статью психолога, доказывающего, что чем примитивнее игра, тем быстрее развивается привыкание к ней и сложнее исцеление. В этом смысле наименее опасной для психики является, скажем, игра на спортивном тотализаторе или в сложные разновидности клубного покера. Быстрее же всего люди, особенно с не вполне устойчивой психикой, привыкали именно к игровым аппаратам и “ромашкам”. Петр Андреич сам не раз, гуляя по городу, наблюдал совершенно отрешенные лица стариков и старух, бросающих в чрево “ромашки” последние рубли.


Государство поначалу не вмешивалось в развитие игорного бизнеса, лишь вяло запрещая размещать салоны и “ромашки” близ школ и учреждений культуры. Но однажды чаша терпения жен и родителей игроманов оказалась переполнена.
В один день в Тартарске случились два ЧП. Покончила с собой пенсионерка, бывшая завуч средней школы, проигравшая в “ромашку” только что полученную пенсию. На другом конце города в салоне впавший в бешенство от катастрофического “нефарта” игрок расстрелял из бог весть где взятого пистолета охрану и клиентов – двое были убиты, еще пятеро ранены.
Телевидение и газеты разом, будто очнувшись, взвыли. Народ вышел на пикет, требуя от властей немедленных действий.
Но, возможно, что и эти события не срезонировали, если бы на той же неделе Президент России не дал поручение Думе разработать закон о поэтапном переводе всего игорного бизнеса страны в специальные резервации. На это глава Тартарского края Ш.М. Мамаев отреагировать не мог – одной из неизменных “фишек” его политики было постоянное, пусть не всегда удачное, опережение федеральных инициатив на уровне региона – и мигом издал указ о запрете всего игорного бизнеса.
Однако владельцы казино и игровых салонов проявили изрядную изобретательность и способность к мимикрии. Бывшие казино преобразовались в покерные клубы, салоны игровых автоматов – в Интернет-кафе, а “ромашки” – в автоматы по продаже лотерейных билетов. Разумеется, преобразовались исключительно de ure. Одновременно Змей, не сам, конечно, а через знакомых владельцев игровых салонов, подал иск в федеральный суд о признании указа Мамаева недействительным.
Власть поняла, что с игорным бизнесом надо договариваться. Достигли компромисса: отменили запрет казино, справедливо решив, что абсолютному большинству населения они ничем не мешают, игровым автоматам разрешили работать только при казино, а “ромашки” искоренили вовсе. При этом было оговорено, что в новообразованные игровые центры не будут пускать подростков и, негласно, пенсионеров.


Выиграл в результате всех описанных пертурбаций опять-таки Змей. Будучи практически монопольным владельцем сети городских казино, он назначил владельцам игровых автоматов баснословную арендную плату - те, скрипнув зубами, согласились. Змей же вместе с тем и следил, чтоб репортажи о кражах и драках, неизменно сопутствующих любой игре, сколь бы благородной по форме она не была, не связывались в сознании населения именно с игровыми центрами – договориться об этом с пресс-службой МВД и телевизионщиками было несложно.
Итак, игорный мир Тартарка успокоился или, если угодно, вошел в цивилизованное русло. И в центре этого мира сверкало тысячами огней роскошное казино “Калигула”.

                3

Петр Андреич прекрасно помнил как попал в казино впервые.


Выпускники его кафедры, защитив диплом, пригласили на маленькое празднество в ресторан. Петр Андреич по привычке вежливо отказался, но на этот раз настояла жена: “Ну, это же не взятка, в конце-то концов! Люди ведь обидятся!”.
Ресторан, а точнее полуресторан - полуночной клуб, был выполнен в форме старинного амфитеатра. Поначалу Петру Андреичу не очень понравилось – громкая музыка и стриптиз (едва отбился от полуголой девицы, пытавшейся, к восторгу бывших студиозусов, сесть к нему на колени) были “не его” развлечениями. Но потом, под хороший коньяк и восторженные тосты выпускников, он немного размяк, а когда очаровательная синеглазая красавица низким голосом исполнила несколько городских романсов, и вовсе почувствовал себя превосходно. Потому на предложение одного из дипломников “заглянуть на минутку в казино” Петр Андреич согласно кивнул – в конце концов, жизнь на то и дана человеку, чтобы попробовать в ней всего понемножку.


Казино “Калигула” удивило сначала своим названием – какому невеже или, напротив, изощренному шутнику пришла в голову мысль назвать игорное заведение именем одного из самых страшных римских императоров, любителя кровавых оргий и изысканных извращений, - а после и сервисом. Милая девушка – хостесс – встретила их у входа, проводила в почти пустой зал предлагая на выбор стандартное меню игр: рулетка, покер, блэк-джек.
Зал сверкал чистотой, всюду – на стенах, даже на потолке, красовались зеркала в позолоченных оправах. Крупье в неизменных красных жилетках были предельно точны и корректны; впрочем, молодые спутники Петра Андреича сразу засмотрелись на ножки девиц, сидящих на высоких стульях рядом с дилерами (как потом, выяснилось их называли инспекторами, призванными следить за правильностью действий крупье) – прелестные ножки будто специально были выставлены напоказ. Меж игорных столов ходили женщины в строгих черных костюмах – пит-боссы.
Карточные игры Петр Андреич не очень любил с детства и присел за рулетку. Тут же появилась хорошенькая официантка, предложившая выпить и закусить: “все за счет заведения” – Петр Андреич, чувствуя приятный шум в голове – следствие не только коньяка, но и, по всей видимости, азарта - заказал кофе.
Поставил десять долларов (ставки в казино обычно номинировались именно в американской валюте) на третью дюжину – выиграл двадцать. Улыбаясь, оставил все тридцать лежать на рулеточном столе – вновь выпала вторая дюжина, и выиграл уже шестьдесят. Затем, разменяв фишки на цвет, начал ставить на сикслайны и колонки. “Да вы прирожденный игрок, Петр Андреич”, - шутили выпускники, быстро проигравшиеся в покер. “Ничего, ничего, зато вам в любви непременно повезет”, - в том им отвечал Круглов.
В итоге, за пару часов Петр Андреич выиграл 500 долларов – сумму, почти эквивалентную его месячной зарплате в Академии. На радостях купил в киоске букет роз, подарил жене – та, уже успевшая отвыкнуть от такого рода внимания, была поражена и польщена.
В следующий раз Петр Андреич зашел в “Калигулу”, получив зарплату. В тот вечер казино было полно: шум, сигаретный дым, радостные крики; играли по повышенным ставкам, оказывается был день розыгрыша автомобиля, которые, как потом узнал Круглов, проходили в крупных казино города регулярно – правда, ему в них не везло ни разу.
На сей раз фортуна оказалась совсем неблагосклонной – Петр Андреич проигрался вчистую, съездил домой и, ничего не отвечая на вопросы жены, взял заначку. Вернулся только под утро, с красными глазами, но довольный: удалось отбиться. Карта не лошадь – к утру повезет, услышал он много позже, уже начав играть в покер, казиношную присказку.


Однако больше пытать удачу вслепую не хотелось. И тут, как назло, по телевизору показали новый американский фильм про молодых, веселых парней, уверенно обыгрывающих казино Лас-Вегаса в блэк-джек и называющих себя “счетчиками”.
В Интернете на запрос “счетчик” после множества рекламных ссылок на фирмы, производящие оборудование для ЖКХ, наконец нашлось: “Счетчик – профессиональный игрок в блэк-джек, добивающийся в долгосрочной перспективе математического преимущества над казино за счет использования правильных алгоритмов игры (базовой стратегии) и увеличивающий ставку по мере выхода из шаффла (колоды) мелких карт”.
Данное определение, впрочем, еще больше запутало, и Петр Андреич решил обратиться к профессионалам. В Интернете среди сайтов, предлагающих помощь начинающим адвансерам – игрокам, имеющим математическое преимущество над казино – наибольшей популярностью, как оказалось, пользовался oasispoker.ru. Петру Андреичу понравился системный, почти научный стиль изложения авторов сайта. Более того, оказалось, что владелец электронного ресурса по имени Саша Полевой живет в одном с Кругловым городе. Это было, разумеется, добрым знаком.


Списались по и-мэйлу, договорились о встрече.
Саша Полевой оказался невысоким плотным брюнетом лет тридцати. Простоватое лицо будто бы застыло в неизменной глуповатой улыбке, глаза спрятались под толстыми стеклами очков с роговой оправой. Глядя на этого субъекта, никто бы не мог и предположить, что за несколько лет он заработал почти миллион долларов, системно, в том числе пользуясь полушулерскими приемами, обыгрывая казино по всей России и ближнему зарубежью.
Ныне Полевой, впрочем, от дел отошел – слишком уж примелькалась его физиономия в игорном мире. Скромно жил на ренту с капитала, время от времени по мелочи играя на бирже, да делясь опытом с начинающими игроками. Разумеется, небезвозмездно.
- Неужели у казино можно действительно в течение длительного времени выигрывать? – поинтересовался у профессионала Петр Андреич.
- Только не в рулетку, - улыбнулся Полевой, - Преимущество казино над игроком в рулетку всегда составляет 2,7%. Это на самом деле очень много. Как бы вы ни делали ставки, рано или поздно проиграете все – это лишь вопрос времени. Но, кажется, вас интересовал блэк-джек.
Правила блэк-джека Петр Андреич уже в общем виде освоил. Крупье замешивает шесть 52-карточных колод, кладет их в специальный пластмассовый “каблук”, именуемый шаффлом, после чего раздает игроку две карты, себе одну, причем валеты, дамы и короли оцениваются в 10 очков, туз в один или одиннадцать – по желанию играющего. Основная цель игры – набрать больше очков, чем у дилера, не перебрав при этом двадцати одного.
- Играть нужно по базовой стратегии, меняя ее в зависимости от счета карт, - объяснил Полевой. – Счет карт – это основа основ. Есть специальные системы, которые я вам могу продать; одна из наиболее простых называется Hi-Low, или “больше-меньше”.
- Цена вопроса? – сразу спросил Петр Андреич.
Хитрые глазки Полевого хищно блеснули:
- Всего сто пятьдесят долларов.


Базовую стратегию и счет карт Петр Андреич освоил быстро. Но что удивительно – пока играл дома, на специальном компьютерном тренажере, стабильно выигрывал. Как только приходил в казино, почти всегда оставался в минусе; огорчался, пил бесплатную водку или коньяк и проигрывал еще больше.
Был и один приятный, пусть не в материальном, но в моральном плане, инцидент. Заглянув случайно в одно из мелких казино в спальном районе Тартарска, Петр Андреич стал привычно играть по базовой стратегии. Через некоторое время охранник, детина с каменным выражением лица, вежливо отвел его в угол:
- Извините, но вам играть в нашем заведении запрещено.
- Почему? – искренне удивился Петр Андреич, уже успевший привыкнуть к тому, что в казино к нему относятся как к желанному гостю.
- Таково решение менеджмента казино, - бесстрастно ответил детина.
“Боятся”, - выйдя на улицу, подумал Петр Андреич. Настроение в последующие несколько дней было преотменное.
Проигрыши, однако, продолжались, несмотря на попытки строгого следования математике игры. Более того, Петр Андреич иногда замечал, что подчас, немного выпив, и начав играть не по базовой стратегии, а по интуиции, он оказывался, пусть на короткий период, но в плюсе. Странно, все чаще думалось ему, как же тогда математика и все эти истории про счетчиков?


Однажды, перебрав свою норму, Круглов проиграл в “Калигуле” все свои деньги – зарплату и квартальную премию. Чувствуя какой-то странный, почти болезненный зуд, он ринулся домой. Жена встретила его долгим многозначительным взглядом, но ничего не сказала – в последние несколько месяцев они почти не разговаривали.
Дома денег тоже не было. Петр Андреич схватил обручальное кольцо, старинное, с бриллиантом, кинулся в круглосуточный ломбард, и вновь рванул в “Калигулу”, благо то работало круглосуточно.
На сей раз карта пошла. Утром, пьяный, едва стоящий на ногах, но счастливый, вернулся домой, позвонил на работу, сказавшись больным, и отключился.
Но поспать удалось недолго.
- Сволочь, сволочь, сволочь! – совершенно спокойно громко повторяла жена, тряся его за плечо. – Мне Зинка говорила, у нее дочь в казино официанткой… а я не верила.
В руке она держала расписку из ломбарда, верно выпавшую из кармана.
- А я выкуплю, сейчас, сейчас, - виновато улыбаясь, пытался встать Петр Андреич.
В тот же день жена с дочкой ушли к теще. Еще через неделю пришло официальное письмо о разводе.
После раздела имущества Петр Андреич переехал в однокомнатную хрущевку на самой окраине. В казино он начал ходить каждую ночь.

                4

Алексей Морозов не любил собственное имя, а уменьшительно-ласкательное от него – Леша – в особенности; от него будто веяло какой-то плюшевостью. Алекс – и точка, так называл он себя, а в сетевых форумах и чатах именовался и вовсе Alexxx. Три икса, как известно, означают жесткое порно.


Слово “крупье” ему, как впрочем и многим коллегам по работе, не нравилось тоже. Гораздо круче звучит “крупер”. Крупер, он же дилер, он же исполнитель – впрочем, последнего наименования, как считал Алекс, могли быть удостоены лишь избранные, самые лучшие, каковых в “Калигуле” было всего трое из почти семидесяти дилеров. Кроме самого Алекса, еще Радмир - Карлсон и Оля – Дюймовочка.


Дружная команда круперов жила весело. Молодые, полные вздорной энергии, после ночной смены они часто шли пить дешевое пиво, а потом отправлялись на лекции. Случались и романы. Старожилы “Калигулы” рассказывали, как однажды под утро, когда все игроки разошлись, а дилера дремали в стаффе (это такая специальная комната для крупье, где есть телевизор, курилка и туалет), красивый менеджер Дима занимался с одной дилершей не особо тяжелого поведения любовью прямо на покерном столе.


Алекс и сам пару раз “крутил” с девчонками из стаффа. Высокий, широкоплечий и загорелый, с длинными черными, как вороное крыло, волосами, - во время работы стильно собирал их в хвост, - он нравился девушкам. Голос у Алекса был низкий, с модуляциями – такой в гламурных журналах называют сексапильным, и свой шарм он научился использовать на все сто. Оба романа кончились мирно, ко взаимному удовольствию; даже продолжали вместе работать.


Алекс был одним из старожилов “Калигулы”, работал уже более трех лет, вырос от стажера до дилера первой категории. Технику всех игр освоил в совершенстве.
Иерархия в казино была такая: в самом низу стажеры – на этой должности юноши и девушки работали, как правило, не более месяца (а перед тем, как выйти к игрокам, еще несколько месяцев тренировались в стаффе). Потом многие уходили, не выдержав режима и психологических нюансов работы, но те, кто оставался, как правило, оставались надолго.
Дилера делились на несколько категорий. Самые низшие, например, могли работать только на покере. Круперы первой категории – универсалы – легко вели любую игру. В зависимости от категорий несколько различалась и зарплата. Впрочем, ее давали каждому строго в конвертах - Алекс только спустя некоторое время, лично пообщавшись со Змеем, понял почему.


Непосредственно во время игры дилерами руководили пит-боссы, строго следяющие за соблюдением правил как игроками, так и крупье. Над пит-боссами и дилерами стояли менеджеры; они составляли расписание смен, принимали решение по занесению игроков в “черные списки”, корректировали правила игр. Были еще камермены (люди, следящие за игрой из специальной комнаты, оснащенной видеооборудованием; с дилерами они почти не пересекались), официантки, кассиры, девушки-хостесс, встречавшие игроков на входе. И над всем этим генеральный менеджер, он же хозяин “Калигулы” Змей – он и только он имел право контроля над финансовыми потоками.
Ах, да, были еще, конечно, охранники – без них в казино никак нельзя. Среди охранников выделялся Паша, огромный бритый громила, бывший спецназовец, давний друг Змея.


Правила игр Алекс освоил быстро; правда, поначалу нахватал несколько штрафов, но куда же без них. Штрафовали дилеров за многое: за то, что явился на работу небритым, за то, что задремал в кресле инспектора, за невежливый ответ игроку, но главное – за ошибки во время игры. Был случай, когда девочка-стажер переплатила игроку в вип-зале 1000 долларов. Сразу заметила свою ошибку, попросила деньги вернуть, но игрок, не будь дурак, не согласился. Девушка в истерику, но делать нечего - несколько месяцев потом работала бесплатно, возмещая ущерб казино.
С игроками нельзя было здороваться за руку, разговаривать на любые, кроме правил игры, темы. Все это было разумно - администрация всячески пыталась воспрепятствовать возможному сговору крупье с игроком. Рассказывали случай про одного дилера, работавшего в бандитском казино в девяностые: его заподозрили в сговоре с известным профи из Москвы. К игроку владельцы казино – крутые ребята – подкатить не смогли, а вот с крупье разобрались по полной – отрезали ножовкой кисти рук. Как потом оказалось, зря – никакого сговора не было, крупная покерная комбинация пришла игроку случайно.


Игроки в “Калигуле” делились на постоянных и случайных, приходивших из ресторана или стрип-бара. Почти у всех постоянных были клички.
Особенно выделялся Гена-собака, толстый старый еврей, всю жизнь промышляющий игрой. Собратья по игре шутили, что первым словом, которое произнес маленький Гена было не “мама”, а “каре”. В студенческие годы он, рассказывали, начал профессионально играть в преферанс, потом обувал лохов на пляжах и катранах, но в другие города, особенно в Москву и на юг, промышлять не ездил – с тамошними шулерами тягаться не мог. С появлением казино нашел себе новую нишу, проводя в них практически круглые сутки.
Гена-собака был одним из немногих игроков, находящихся постоянно пусть в небольшом, но все-таки плюсе. Имел он, верно, какой-то особый нюх на карты – отсюда и прозвище. При этом “черных карт” в казино он не имел, везде был желанным гостем, хотя вообще-то “плюсовых” игроков не любили.
Причин благожелательного отношения менеджмента к дяде Гене было несколько. Во-первых, он вел грамотную балансовую политику, часто разменивая в кассе выигрыш через других игроков – как правило, “кормильцев” казино, имеющих огромный минусовой баланс. В итоге, истинный результат его игры было крайне сложно отследить. Во-вторых, Гена, самый авторитетный покерист города, периодически поставлял в казино “новую кровь” - начинающих игроков, бывших “автоматчиков” или рулеточников, которые, не зная тонкостей игры, были самыми желанными клиентами. В-третьих, он участвовал в “договорняках” с казино при розыгрыше автомобилей.


Был Жора-калитка, взбалмошный азербайджанец, владелец сети мини-кафе “Шаурма”. История его прозвища такова. Однажды Жора поставил на покерный стол последние 50 долларов. Любой игрок верит в спасительный “синдром последней фишки” – каждому проигравшемуся напоследок должно обязательно повезти. И Жоре повезло – пришел флеш с раздачи.
Жора радовался, как младенец, умолял девушку крупье: “Моя красавица! Сладкий персик! Дай игру, ну, пожалуйста, дай игру, озолочу!”. И “красавица” вняла его молитвам, открыла у себя игру – фулл-хаус, “убив” тем самым Жорину покерную комбинацию.
Трагизму последующей сцены мог бы позавидовать Шекспир.
- Я тебя е.. л! – иступленно орал Жора. – Я твой мать е.. л! Я твой отец е.. л! Да я калитка е.. л, через который весь твой родственник ходил!
После этого минут пять ни дилера, ни игроки не могли прийти в себя. Кличка закрепилась сразу же и на века.


Были толстяк по кличке “Член”. Как-то, напившись, поведал дилерам главную драму своей жизни: он, знаете ли, видит свой член только в зеркале, и никак иначе.


Был Вован, местный депутат и бандит, вечно пьяный и небритый, гуляющий в вип-зале в компании таких же, похожих один на другого, “реальных пацанов”, словно прилетевших к нам на машине времени из начала 90-ых. Намедни Вован, проигравшись вдрызг, в ответ на слова девушки-дилера “господа, делайте ставки” расстегнул ширинку и вывалил на рулетку свое достоинство.
- Че? Видишь, с.. а?
Оля-дюймовочка, однако, не растерялась.
- Извините, ставка меньше минимального предела, - невозмутимо ответила она.
На следующую ночь круперы отомстили уроду. Алекс тайком пронес в стафф слабительное, а друган Ромка вовремя отвлек официантку, которая несла Вовану и его дружкам бесплатное разливное пиво. Конечно, если бы менеджмент прознал о проделке, могли бы не только штраф наложить, а и уволить, но уж больно весело было наблюдать, как вся честная компания каждые пять минут мчится в сортир.


Местную кунсткамеру достойно завершал милый дедуля по прозвищу Достоевский. Приходил в казино он в одной и той же соломенной шляпе, какие сейчас, наверно, увидишь только в фильмах про сталинские годы, мило здоровался и просил дилеров подробно объяснить правила игр. И так каждый вечер, а то и по несколько раз. Непонятно было, в маразме он или так изощренно издевается, но послать дедулю было никак нельзя – получишь штраф. В общем, достал он всех страшно, за что и получил прозвище, совпавшее с фамилией мрачного русского классика.


 Встречались, впрочем, и нормальные постоянные игроки – например, Профессор и Саренда. Профессор преподавал в том же вузе, где учился Алекс; правда по учебе, до самого последнего времени, сталкиваться с ним не приходилось. Саренда был интеллигентным мужчиной средних лет, вечно являвшимся в “Калигулу” в одном и том же мятом свитере. Считал себя великим игроком в блэк-джек, алгоритмистом, о чем часто любил поговорить, в том числе и с дилерами. Однако практикой его способности не подтверждались – почти всегда делая на джеке саренду (отказ от игры за половину ставки) он, соответственно, стабильно проигрывал. Впрочем, и при крупном проигрыше самые страшные слова, которые слышали от Саренды дилера были: “Право же, какое невезение”.


Акклиматизировался к казино Алекс быстро. А вот некоторые девушки, даже со стажем, до сих пор болезненно реагировали на оскорбления и мат. “Не воспринимайте их как людей, - давал психологическую настройку менеджер Дима, - смотрите на игроков как на забавных зверушек, которые вас кормят”. И правда, экая смелость и доблесть – обматерить дилера, который не может тебе никак ответить.
Алекс в ответ на оскорбления обычно только улыбался.  Он видел, что подобная реакция еще больше злит “зверушек” и наслаждался этим.


... Новая, более захватывающая жизнь в казино началась, когда однажды после смены его, Радмира-Карлсона и Олю вызвал к себе сам  Змей.
- Короче, так. Мне сказали, что вы трое – самые толковые дилера, - Змея Алекс видел редко; тот обычно не снисходил до общения с простыми сотрудниками “Калигулы”.
Оказалось даже интересно поглядеть вблизи на живую легенду игорного бизнеса. Змей был высоким, чуть седоватым мужчиной лет сорока пяти. Сразу приковывали внимание его руки, точнее не руки даже, а огромные загорелые лапы, усеянные татуировками.
- Хотите зарабатывать за смену в два раза больше? – бесстрастно спросил Змей, ловко вертя пальцами карточную колоду.
Кто же не хочет?
- Но надо уметь держать язык за зубами. Иначе…
Что именно “иначе” Змей уточнять не стал. И так было ясно.
- Сейчас я покажу, как исполняется вольт.


                5

Окончательно разочаровавшись в блэк-джеке, Петр Андреич вновь позвонил Полевому.
- Сейчас довольно плохие правила, - объяснил Полевой при встрече, - не то что в 90-ые. Преимущество игрока над казино в блэк-джеке составляет всего полпроцента. Вам просто не повезло, а для того чтобы  отыграться могут понадобиться годы.
Помолчав, Полевой предложил:
- Вам лучше начать играть в покер. Там преимущество игрока достигает 2%, а это уже немало. Конечно, вам желательно иметь более-менее крупный игровой банк, чтобы выдержать витки дисперсии.
Оптимальную стратегию для игры в покер Полевой продал за триста долларов. Умолчал, правда, о том, что свой капитал он заработал не только и не столько на правильной стратегии, сколько на применении полушулерского приема – командной игры в покер с использованием запрещенного в казино скрытого обмена информацией между игроками, играющими “на лапу”.


История с покером точь-в-точь повторила эпопею с блэк-джеком, разве что проигрыши стали крупнее. По мелким ставкам он почти всегда оставался в небольшом плюсе, но стоило перейти в вип-зал и начать играть по 50 долларов в антэ, как проигрыш оказывался неизбежен. “Подождите, - успокаивал Полевой по телефону, - это негативная дисперсия, наберитесь терпения”.
Но Петр Андреич не мог долго ждать. Деньги кончились. Он занял три тысячи долларов у брата, еще тысячу у коллег по кафедре, и спустил все за одну ночь отчаянной битвы в “Калигуле”.
Вдобавок ко всему Петр Андреич начал пить, сначала чуть-чуть, по сто-двести грамм за ночь, а дальше - больше, иногда после водки переходил на коньяк, а к утру переключался на пиво. С постоянными игроками он по-прежнему не общался, подсознательно возводил психологическую стену между собой – полупрофессионалом – и ими – больными людьми.


Как ни странно, при всем при том он умудрялся почти не пропускать занятия в институте и даже худо-бедно руководил приемной комиссией. Времена для вуза наступали непонятные, всюду шептались о том, что приемные экзамены могут отметить и перейти к экспериментальному внедрению ЕГЭ. Петра Андреича, впрочем, все это мало волновало.


Как-то, бесцельно бродя по улицам Тартарска, он забрел в книжный магазин. Профессиональные книги его давно не интересовали, дополнять лекционный курс не было сил – ни физических, ни моральных - потому ноги сами понесли в отдел литературы художественной. Купил “Игрока” Достоевского, биографию самого Федора Михайловича, словарь-справочник, посвященный азартным играм и зачем-то “Выигрыши” Хулио Кортасара, хотя последние и не имели к казино ни малейшего отношения.
В последнее время ему стало казаться, что страсть к игре, пусть и подкрепленная математикой, есть некий новый жизненный этап, этап перехода от мира реального к жизни мистической, ирреальной, сводящейся к комбинациям карт. Он хотел найти подтверждение своим странным, почти анормальным мыслям в литературе: как-то вернувшись из “Калигулы”, не мог заснуть, кинулся к Пушкину, перечитал “Пиковую даму”. Совершенно по-иному, чем в далекие школьные годы, увиделся Герман – человек, поставивший на одну карту самое жизнь. “А ведь он тоже пытался стать адвансером, - усмехнулся Петр Андреич, - пытался обмануть простой случай, пятьдесят на пятьдесят, узнав у старухи заветный алгоритм”.
“Игрок” его разочаровал; впрочем, нервный стиль мастера он никогда не любил, уважая лишь экранизации. А вот биография самого Достоевского заворожила. Тот, оказывается, играл почти десять лет, клянча деньги у любимых женщин, пытался изобрести беспроигрышную систему для рулетки, но так и не смог (в то время, верно, была еще не известна теория вероятностей?), причем, как и Петр Андреич, в игре никак не мог остановиться, бился до конца и чаще всего оставлял все.
“Не важно когда останавливаться и уходить на математически выгодной для вас игре, - вспомнились слова Полевого, - чем дольше вы играете, тем выше шанс выйти на ожидаемые плюс 2% с оборота”. Почему-то это казалось ему спорным. Действительно, ведь не только математика властвует над игрой, но и мистика, некая неведомая сила, манящая в казино. Природу этой силы Петр Андреич пытался и не мог понять.
“Игра – один из видов человеческой деятельности, наряду с учебой, трудом и работой”, - было писано в словаре. И далее: “Лудомания - болезненная страсть к игре. С позиций психиатрии зависимость от игры еще в меньшей степени поддается эффективному лечению, чем алкоголизм и наркомания”.
Но больше всего, как ни странно, порадовали именно “Выигрыши” Кортасара. Основной вывод, который Петр Андреич сделал из романа классика латиноамериканской литературы, был предельно прост: любой выигрыш и проигрыш в нашей жизни (а значит и в казино, ведь и оно часть жизни) сугубо относителен; проигрывая в одном, мы неизбежно выигрываем в другом, хотя бы в познании мира и опыте. Главное – двигаться вперед, не сдаваться, и кривая жизни выведет на новый виток, черная полоса неизбежно сменится белой.


Окрыленный этой мыслью, Петр Андреич взял в банке 10 000 долларов сроком на год. Деньги дали без вопросов – в кои-то веки должность председателя приемной комиссии ведущего вуза края сыграла на руку. Суммы, впрочем, хватило, ровно на две недели еженощных посещений “Калигулы”.
В июне он дал себе зарок: больше в казино ни ногой. Полностью погрузился в работу, но каждый раз, проходя мимо “Калигулы”, чувствовал нестерпимый зуд и до крови впивался ногтями в ладони, заставляя себя идти дальше. Но с течением времени желание игры, как ни странно, не пропадало, а лишь усиливалось, мозг постоянно сверлила одна и та же назойливая мысль: зайди туда, ненадолго, они дадут поиграть и в долг.
Дома как-то случайно открыл биографию Достоевского и сразу наткнулся на строки из письма к Аполлинарии Сусловой, знаменитой его любовнице, строки, непосредственно следовавшие за просьбой о 150 гульденах, на которые Федор Михайлович, верно, хотел отыграться: “Теперь-то уж совсем не понимаю, что со мной будет”. Как точно эти слова отражали его собственное теперешнее состояние!
… А в самом конце июня, когда кафедра уже разошлась на отпуск, и он один сидел в кабинете, бесцельно перебирая какие-то бумажки, зашел высокий красивый студент, крупье из “Калигулы”. Петр Андреич даже помнил его имя, написанное у каждого дилера на бейджике – Алексей.

                6

С Профессором Алекс впервые столкнулся на зимней сессии, сдавая экзамен по земельному праву. Профессор оказался нормальным мужиком, вида не подал что знает Алекса не только по учебе. Поставил заслуженную четверку, невзирая на пропуски лекций и семинаров, неизбежные у любого крупера.


Алекс зашел к Профессору на кафедру. Говорили, что тот проигрался вчистую, в “Калигуле” его не видели уже несколько недель. Глядя на изможденное лицо Круглова, Алекс окончательно убедился в верности своего решения. Главное теперь – правильно построить разговор.
- Здравствуйте.
- А… - Профессор оторвался от бумаг. – Алексей… м-м… Морозов, если не ошибаюсь? Добрый день. Но у вас, кажется,  не было моего предмета в этом семестре.
- Я не по учебе, - сказал юноша, - Я хочу предложить вам обыграть казино.
- Не понимаю…, - в голове все еще крутились строчки из приказов Министерства образования, касаемые приемных экзаменов; в последнее время с одной темы на другую он быстро переключиться не мог.
- Я раздам вам флеш-рояль, - голос Алекса был тверд, - Вы будете играть по тысяче долларов в антэ. Страховка не нужна. Выигрыш – двести тысяч долларов – делим пополам.
Петр Андреич долго смотрел в красивые синие глаза юноши; тот не отвел взгляд.
- Вон отсюда, немедленно! – хотел сказать спокойно, но голос все же сорвался на крик. – Вон!!
Алекс стоял и улыбался.
- Да как вы… Как вы посмели! – Петра Андреича прорвало, слова вырывались из груди сами, истеричные, гневные. – Почему? Как вы подумали, что я… что именно я? Что я могу согласиться на такое?! Бред! Бред! Во-о-он!!!


В выражении лица Алекса не изменилось ровным счетом ничего. Казино, как ничто иное, закаляет выдержку.
- Дайте пять минут, и я уйду, - наконец сказал он, - сыграем в покер? Пару раздач?
Петр Андреич застыл с открытым ртом.
Алекс достал из барсетки покерную колоду, совсем новую, распечатал, разложил карты, перевернул, быстрыми, профессиональными движениями начал замешивать. Круглов завороженно следил за давно знакомыми манипуляциями, чувствовал как подступает знакомая приятная дрожь.


Алекс кончил замешивать карты, сровнял колоду.
- С вашего позволения, - он взял со стола линейку, - за отсутствием срезки. Срежьте, пожалуйста.
Петр Андреич срезал колоду, примерно посредине. Алекс начал сдавать.
- Предположим, что вы играете на один бокс.
Петр Андреич поднял карты: дама пик, дама треф, валет треф, семь бубен, двойка черв. Неплохая комбинация: старшая пара против восьмерки на вскрышке у дилера.
- Забиваетесь? – спросил Алекс. Круглов кивнул.
- У меня пара тузов, - улыбнулся Алекс и только потом перевернул свои карты: туз пик, туз черв, семерка черв, двойка треф, тройка пик. - Старшая пара, вы проиграли.
Петр Андреич еще ничего не понимал.
- Повторим еще раз, пусть теперь вы играете на два бокса, - продолжал Алекс, повторяя процедуру: замес, срезка, раздача. На вскрышке оказалась четверка.
На одной руке Петра Андреича была пара девяток, на другой - пара дам. Надо забиваться, если верить купленным у Саши Полевого стратегиям.
- У меня опять два туза, - сказал Алекс, еще не переворачивая карты, - верите?
Два туза оказались на месте. Оба бокса Круглова проиграли.
- Если бы выиграли по 50 долларов в бокс, проигрыш составил 450 долларов. За пять минут.
- Шулерство? – наконец понял Петр Андреич.
- Это называется вольт, то есть передергивание колоды. Смотрите еще раз, внимательно, следите за руками. Я изначально заряжаю два туза в колоду, вы делаете срезку, а я…. – колода на какое-то мгновение скрылась за рукой юноши. - Вы даже не замечаете, а у меня два туза.
- И часто… часто вы так делаете? – пробормотал ошарашенный Петр Андреич.
- Примерно каждую седьмую сдачу, - ответил Алексей, - если делать чаще, могут заметить. Если реже, “гусь” может соскочить. Говорят, что целесообразность вольта считал сам Полевой.
- Полевой… - горько усмехнулся злой иронии судьбы Круглов.
- Понимаете, нас заставляют, - Алекс улыбнулся широкой виноватой улыбкой, которой – он это знал точно - нельзя не поверить. Ее часто приходилось использовать, говоря девушке, планы на которую ограничивались грядущей ночью, о вечной любви.
- Я понимаю, - Петр Андреич постепенно приходил в себя. – А… а блэк-джек?
- На блэк-джеке свои штучки, - с готовностью ответил Алекс, - когда вы отлучаетесь, например в туалет, из шаффла убирается определенное количество десяток. Даже счетчику в таком случае выиграть почти невозможно.


Образовалась долгая пауза. Слышно было, как поют беззаботные птички за окном – счастливые, не подозревающие, что их смерть, верно, придет с первым снегом. А может как раз подозревающие, и именно потому столь радостные.
Петр Андреич вспомнил о четырнадцати тысячах долларов долга.
- Что именно вы предлагаете?  - наконец произнес он.
- Но вы должны сразу согласиться, заранее, - Алекс тщательно подбирал слова, - до того как я изложу весь план. 


    План оказался прост.
- Вам нужно найти три тысячи долларов. До завтра, - завершил юноша, - Точнее до послезавтра, до трех утра.
- Все так быстро… - пробормотал Круглов, - может быть, попозже?
- А зачем тянуть? – сказал Алекс.
Действительно, незачем.
- Я постараюсь… То есть нет, точно найду деньги, конечно же.
- Тогда до свидания. Вот мой телефон.
Алекс вновь улыбнулся и пошел к двери.
- Постойте, - сказал Петр Андреич, - спасибо вам, уже спасибо… за то что вы решились сказать… Но я не вполне понимаю… Почему вы? И почему именно я?
Алекс, казалось, задумался:
- Случайный человек, выигравший крупную сумму, сразу вызовет подозрение. Игроманы доверия не внушают, могут кинуть. – ответил он. -  Я колебался между вами, Достоевским и Сарендой. Но Саренда трусоват, да и никто не поверит, что он может себе позволить играть по тысяче в антэ. Достоевский… ему я тоже не верю. Вот и все. А почему я.. ну это наверно не нужно объяснять.
Действительно, подумал Петр Андреич, обмануть людей, заставляющих тебя стать мошенником, - это, пожалуй, почти что благое дело.
Уже закрывая дверь, Алекс добавил:
- Петр Андреич, — и не забудьте купить часы.

                7

Константин Сергеевич Феофилактов, более известный в компании бутылкоискателей Больничного садика под прозвищем Котя, проснулся в превосходном расположении духа. Во-первых, намедни он ограничился чекушкой, вследствие чего наутро практически отсутствовала абститенция. Во-вторых, вчера он таскался к черту на рога, в дальний пригород, к одной древней бабке, вдове университетского профессора, у которой всего за сто рублей сторговал третий том “Истории Византии” 1967 г. издания. Им-то он и наслаждался ночью, да так зачитался, что бежать во двор дабы догнаться не было никакого удовольствия.
Наконец, в-третьих, Котя с вожделением предвкушал как загонит сегодня оный раритет букинисту не менее чем за пятьсот рубликов. Ну, никак не менее. А после - сразу к собратьям. И гулять! Гуля-а-ать!


   “Белая стрекоза любви, стрекоза пути”, - мяукал Котя, жаря яичницу. Вот ведь хрень! Привязалась намедни в маршрутке дурацкая мелодия, хоть вовсе не езди в общественном транспорте. Что ж, видно, вечерком придется поставить пластичночку с “Травиатой” или “Тоской” для промывания, так сказать, сознания.
Версий происхождения прозвища Константина Сергеевича было две. В соответствии с первой юный Константин, напившись всусмерть, попал в отделение милиции и на вопрос о собственном имени только и смог выговорить: “ко… тя…”. Документов при нем не оказалось, но дежурный милиционер, простая добрая душа, поверил на слово. И пришла затем на ВМК универа бумага об аморальном поведении студента Коти Феофилактова. Его, как водится, пропесочили на комитете комсомола, но ругали не сильно, а так, по привычке. В то время всколыхнулась новая волна борьбы с диссидентством в студенческой среде – вот тех песочили за будь здоров; а пьяницы и дебоширы они что? конечно, тоже нехорошо, но все же идейно близкие элементы.
Вторая версия – на ней настаивал сам Котя – была более возвышенной. Говорил, что зовут его в честь Константина Рылеева, знаменитого декабриста, поэта пушкинской поры, недооцененного ни современниками, ни потомками. А того, как известно, бабушка называла строго на французский манер Kote.
“Белая стрекоза любви! Стрекоза, лети-и-и!” – напевал Котя ахинею, направляясь в сторону букинистического. С любовью тоже, впрочем, не все было просто. Плотских желаний Котя не испытывал уже очень давно, зато с возрастом воспылал страстью к Данте, Достоевскому и Ахматовой. Кто сказал, что любовь к хорошей книге менее возвышенна, нежели любовь к женщине? Полная чушь! Любовь к поэзии может быть столь же страстной и притом не отягощенной мелкими ссорами, дурацкими придирками или, скажем, незапланированной беременностью.


Букинист отвалил за “Историю Византии” целых восемьсот рубликов, что превзошло самые смелые Котины ожидания. Конечно, сам он загонит раритет в Москве какому-нибудь библиофилу за пару сотен баксов, ну да и черт с ним.
Восемьсот рублей по нынешним временам для Коти было сказочное богатство. В иные недели, бывало, ни на книжном рынке, ни по объявлениям в газете не попадалось стоящих книг – а в конъюнктуре Котя разбирался превосходно – и приходилось возвращаться к столь ненавистному бутылкоискательству, а в самые черные времена даже опускаться до употребления “Малютки” – известной любому “лишнему человеку” жидкости для чистки ванн.
Котя прикупил три баллона “Жигулевского” и не спеша, вразвалочку двинул в сторону Больничного садика, к корешам, друзьям – братанам, “лишним людям” Тартарска.
Термин “лишние люди”, позаимствованный, кажется, у того же Федора Михайловича, казался Коте не только более эстетичным, чем ментовские выражения “бомж” и “бич”, но и гораздо более точным. Во-первых, бомжами из обитателей помойки возле Больничного сада были далеко не все – у Коти, например, была в собственности однокомнатная хрущоба, за которую, правда, давно не плачено, но то уже дело десятое. Слово же “бич” – бывший интеллигентный человек, придуманное каким-то советским уродом-чиновником – и вовсе является тафтологией. Интеллигент, по глубокому убеждению Коти, не может быть бывшим; если ты уж стал интеллигентом, это навсегда, и не важно, живешь ты во дворце или на свалке – в конце концов, материальные ценности есть для любого интеллигента самая последняя вещь.


Недавно Котя прочитал блистательный роман С. Витицкого (псевдоним великого Бориса Натановича) “Бессильные мира сего”. Основная идея романа, к которой посредством философских изысканий пришел и сам Котя – интеллигенция, как социальная прослойка, не нужна нынешнему времени; она в полной мере проявила себя в 70-80-ые и ныне может быть отправлена на свалку истории. В самом что ни на есть прямом смысле.
Так получилось, что среди обитателей Больничного садика не было ни одного бывшего работяги или колхозника. Все сплошь с высшим образованием и любовью к чтению и философии. Впрочем, философичность вовсе не предполагает слабость и пассивную созерцательность; “лишние люди” стояли друг за друга горой и могли дать яростный отпор обитателям иных близлежащих территорий, куда как менее просвещенным.


Был среди них бывший инженер, обманутый риэлторами. Был архитектор, выгнанный из дому родными детьми. Был, наконец, учитель музыки, которого судили за педофилию: родители-алкаши мальчика, между прочим очень одаренного, хотели нагреть руки, заставив сына лжесвидетельствовать на следствии. За несколько лет зоны бывший учитель прошел все круги ада; не придумано еще таких слов, которые могли бы передать его страдания. Потому все прочие жалостливые истории он ныне воспринимал со снисходительной горькой улыбкой, на которую, верно, способен лишь тот, кто достиг самого дна.
По сравнению с собратьями судьба Коти сложилась относительно благополучно. Школа с медалью, ВМК – с красным дипломом, перспективная работа в НИИ автоматизации систем управления и молодая красивая жена – все это было когда-то и исчезло в миг. Котя, как и многие, пал жертвой жестокого перехода от социалистического способа производства к капитализму.
Разогнали НИИ, куда-то делась жена, Котя сам не заметил, как из трехкомнатной родительской квартиры в центре Тартарска переехал в хрущобу на окраине. Последующие несколько лет в начале 90-ых слились в один день: жуткое похмелье, прерываемое редкими мгновениями злого пьяного веселья. Очнулся уже в 96-ом, на больничной койке с инфарктом. Пить стал с тех пор гораздо меньше, ибо хотелось еще пожить хотя бы для того чтобы насладиться литературой, философией, да и просто общением с настоящими людьми.


Всех людей Котя делил, следуя принципу о том, что подлинная философская система должна быть предельно простой, лишь на две группы: настоящие и ненастоящие. В основе дифференциации – отношение к деньгам, и ничто более. Для настоящих людей деньги есть одно из многих средств общения с миром, важное, но не главное. Ненастоящие же превратились всего лишь в придаток разноцветных купюр; все бытие их есть суть рабство пред златым тельцом.
Обитатели Больничного садика были высшей кастой настоящих людей. Полное, хроническое отсутствие денег плюс любовь к Розанову и Кафке – вот истинный идеал человека!


Но пообщаться с “настоящими людьми” на сей раз Коте не удалось. Едва успел подойти к помойке, едва успели братия возрадоваться “Жигулевскому”, как, откуда не возьмись, вынырнул незнакомец. Лет тридцати, круглолицый, с бородкой. Ни на “лишнего человека”, ни на мента в штатском, ни даже на студента расположенной рядом Медакадемии он похож не был.
Незнакомец оглядел честную компанию, призадумался о чем-то, видимо, важном и вдруг позвал Котю:
- Эй, мужик, иди-ка сюда!
Братия напряглись: не быть ли потасовке. Но Котя успокоил их жестом: если что, позову.
- Хочешь заработать сто баксов? – полушепотом спросил бородач.
- Ну… - недоверчиво протянул Котя. Если потребуется украсть что-либо, или там оформить фиктивный кредит, бородатый хрен отправится по известному всей Руси-матушке адресу.
- Сегодня вечером ты пойдешь в казино “Калигула”, - бородач быстро объяснил что именно нужно делать. - Ну, по рукам?
Котя призадумался. Просьба не очень вписывалась в этическую парадигму его мировоззрения. С другой стороны, в казино он никогда не был, а помереть, так и не увидев что так привлекало там Федора Михайловича, было бы обидно.
- Идет! Где деньги?
- Полтинник получишь сейчас, полтинник здесь же в пять утра, завтра. Все запомнил? По времени должно быть четко. Да, и оденься поприличней. Самое главное – запомни этого человека, не перепутай.


Бородач показал фотокарточку. Таких персонажей Котя в избытке видел на Колхозном рынке; они и впрямь были все на одно лицо.
- Запомнил, - наконец сказал он.
То была скопированная из базы данных “Калигулы” фотография Жоры-калитки.

                8

“Калигулой” – центральным звеном принадлежавшей ему игорной империи – Змей управлял лично. Не то чтобы он никому не доверял – в прочих восьми казино работали профессиональные менеджеры, приглашенные из Москвы. Дело в было в другом: Змей был сам зависим от казино, но то была в своем роде игровая зависимость, вывернутая наизнанку.
Вечером Змей прошелся по полупустому еще центральному залу. Самое крупное казино в городе – двадцать столов (тринадцать покерных, три блэк-джека, четыре рулетки), не считая вип-зала, отгороженного красной бархатной ширмой – было и самым роскошным. Люстры, зеркала, удобные кожаные диваны и кресла, на потолке искрящееся всеми цветами радуги мозаичное изображение карты мира, в глубинах которого замаскированы мощные камеры, пристально следящие за каждым игровым столом.


А вот с названием заведения, как оказалось потом, вышла промашка. “Калигулой” казино назвал еще прежний владелец, вынужденный уступить его Змею почти за бесценок. Какими причинами тот руководствовался, называя заведение именем, как потом объяснили Змею, какого-то древнего царя, извращенца и педераста, - бог весть. Но менять привычный бренд было нельзя – так сказал Змею толковый специалист по маркетингу. Ладно, кто его сейчас помнит, этого педераста, а слово само по себе звучное, красивое.


- Все в порядке? – тихо спросил Змей у охранника Паши, огромного гориллоподобного великана, старого, преданного друга. Тот молча кивнул, улыбнувшись.
Игроков в зале было еще совсем немного – основной наплыв обычно случался к полуночи: несколько парней гоняли по мелочи в покер, Саренда, как обычно, долбился в блэк-джек, Профессор сидел за рулеточным столом. Последнее казалось странным: Профессор считался довольно неплохим покеристом, обыграть которого можно было только применяя особые приемы.


К шулерству у Змея было двоякое отношение. Против товарища или знакомого он бы никогда “исполнять” не позволил. С другой стороны, нельзя же, на самом деле, отдавать какому-то залетному командировочному десятку-другую баксов только потому, что тому прет карта в вип-зале. Или опять же делиться бабками с каким-нибудь адвансером типа Профессора.


Пит-босс Марина – невзрачная женщина лет сорока – кивнула Змею. Марина считалась самым опытным пит-боссом, обычно следила за игрой в вип-зале. Именно она подавала дилерам, умеющим исполнять вольт, тайный знак  о начале игры с “заряженной” колодой; иногда об этом ей говорил менеджер смены, иногда звонил сам Змей – прочие работники казино были не в курсе.


Гена-собака, чуть склонившись, заискивающе поздоровался со Змеем за руку. К этому старому еврею, известнейшему из местных игроманов, у него было странное, противоречивое отношение – смесь легкого презрения и смутной благодарности. Гена был незаменимым для казино человеком при организации разного рода розыгрышей автомобилей – одной из главных приманок для лохов. Розыгрыши проводились в “Калигуле” ежеквартально, и Гена стабильно в них побеждал, примерно каждые два раза из трех. Никто, разумеется, машины ему не отдавал – “собака” ограничивался 10% ее стоимости – двумя-тремя тысячами долларов. Это была разумная, взаимовыгодная сделка. Если бы машину выиграл неизвестный подставной игрок, могли начаться ненужные разговоры, чреватые оттоком клиентов. Гену-собаку же знал всякий, а на вопрос о том, куда деваются многочисленные машины, он заученно отвечал: “Продал, долги раздал”, чем вызывал, как ни странно, еще большее доверие у игроманов – мол, раз даже “собака” в долгах, то нам-то, сирым, сам бог велел.


Ну, правда, усмехнулся Змей, не отдавать же новенький “Крайслер” какому-нибудь случайному игроку или адвансеру типа Профессора или Достоевского, - так и разориться недолго. Так что союз с дядей Геной будет расти и крепнуть.
Помимо прочего, только генеральный менеджер – Змей – мог решить положительно вопрос об игре в долг. Не раз, бывало, к нему в кабинет, унижаясь и заискивая, заходил некогда состоятельный человек, клянча пару тысяч долларов – умоляет, лебезит, а у самого руки дрожат: так хочется кинуться к покерному столу и сделать ставку. Подобными сценами Змей наслаждался. Решал вопрос, правда, почти всегда положительно, давал, конечно, не пару тысяч, а долларов пятьсот-семьсот максимум.


Долги отдавались почти всегда вовремя. А если нет, Змей прибирал к рукам имущество или бизнес игрока – последний обычно оценивался существенно ниже его реальной рыночной стоимости. Так, бизнес-империя Змея обросла цветочным магазином, двумя пунктами видеопроката и даже небольшой страховой компанией.
Змей вновь остановил взгляд на бледном, со впавшими глазами, лице Профессора. Да, опускается наш “счетчик”, опускается, как и все прочие. Сначала играют достойно, по крупным ставкам, а не пройдет и полугода, как начинают фишки у соседей воровать, десять долларов в долг клянчить. Ну и так далее.


Змей и сам иногда играл в московских казино, играл по-крупному, сильно, проигрыш воспринимал с достоинством. Видел как казино, будто лакмусовая бумажка, проявляет истинную природу людей. Звериную, надо сказать, природу. Он вспомнил, как недавно один интеллигентнейшего вида депутат, ответственный в Думе за развитие культуры – это Змею знающие люди объяснили потом – проиграв триста долларов, швырнул в девушку-крупье пепельницей. У той случилось сотрясение мозга, но дело, как у нас принято, спустили на тормозах.
Вдруг вспомнилось, с какой ненавистью произносил слово “интеллигенция” батяня, обычный работяга из промзоны – не было у него ругательства злее.      
Змей не так давно услышал где-то зацепившую его фразу: “Интеллигентность – лишь тонкая позолота, скрывающая звериную сущность”. Вот-вот, тонкая – у кого размером в три сотни баксов, у кого еще дешевле. А Профессор, сука, еще и строит из себя невесть что.
Несколько недель назад к Змею подошел партнер по бизнесу, владелец ресторана:
- Слышь, у тебя вроде председатель приемной комиссии ТФА играет. Мои-то одиннадцатый класс заканчивают, - у того было двое сыновей-близнецов. – Посодействуй, а? За мной не заржавеет.
У Змея и самого племянница-выпускница хотела поступать в финансовую Академию. Сам общаться с Профессором он конечно не стал, подослал Гену-собаку. И нарвался на жесткий отказ. Кобенится, сука, подумал тогда Змей, брезгует меня что ли; кто же ему, падле, поверит, что не берет; кто не берет, тот в казино не ходит.
Тонкая позолота, скрывающая звериную сущность, повторил про себя Змей. А эти интеллигенты даже и не звери, а так, зверушки, трусливые и жалкие. Типа шакалов или скунсов.
               

                9

- Сто тысяч рублей. Вот, - ректор Лихатов отсчитал двадцать пятитысячных банкнот. – Отдашь как сможешь. Для тебя, Петр Андреич, я всегда рад.
Круглов поблагодарил и начал прощаться. Все получилось гораздо быстрее и проще, чем представлялось. Уж не разрабатывает ли ректор подобную сумму примерно за день, промелькнула никогда ранее не посещавшая мыслишка.
- Постой-ка, Петр Андреич, - окликнул его, уже стоявшего в дверях ректорского кабинета, Лихатов. – А ты, я слыхал, в казино стал захаживать?
- Не, ну я… то есть… пару раз, случайно, - замялся Петр Андреич.
- Смотри, не злоупотребляй, слухи нехорошие ходят, - перешел ректор на серьезный тон и тут же вновь повеселел. – А то давай, после экзаменов… возьмем Пигошкина и ко мне на дачу. И в преферанс, как студентами играли, а? По рублику за вист?
Петр Андреич заставил себя улыбнуться.


В универмаге “Детский мир” он купил большие аляповатые механические часы китайского производства. В казино не было настенных часов, как и окон – клиент должен забывать о времени. Не разрешалось носить часы и крупье, а Алекс должен был знать время с точностью до минуты.


До вечера Петр Андреич прогулялся по городскому парку, посидел на скамеечках, посмотрел на довольных мамаш с малышами и скучающих пенсионеров. Подивился тому, как уже почти разучился радоваться обыденной красоте бытия.


В “Калигуле” Круглов сразу разменял в кассе 3400 долларов, поймал удивленный взгляд кассирши – обычно он играл на гораздо меньшие суммы – сел за рулетку и начал гонять минимальной ставкой. Не позволил себе ни капли спиртного, только кофе.


Ближе к полуночи казино стало полно разношерстной пьяненькой публики. Золотая молодежь весело играла в покер. Расфуфуренные девицы с “папиками” в обнимку кидали сотки на тьер или оффалайнс, повизгивая и подпрыгивая при каждом выигрыше. Меж столов важно ходил Гена-собака, давая время от времени покеристам ценные советы и удостаиваясь иногда  благодарности в виде пяти-десяти долларов. Шумный азербайджанец, Жора-калитка, играл на рулетке по крупному, громко и по-своему красиво матерясь. То тут, то там мелькала огромная фигура охранника Паши, одним своим видом успокаивающая потенциальных дебоширов.


Петр Андреич заглянул в вип-зал. Рулеточный стол был пуст, а за покерным расположилась известная компания: широкоплечий мужик лет сорока Вован с удивительно тупым выражением круглого лица сотоварищи. Петр Андреич слышал, что этот дегенерат недавно защитил кандидатскую у них в вузе.
Примерно в час ночи из вип-зала послышались звон и громкая ругань. Через несколько секунд выскочил Вован, матерясь разменял фишки в кассе и отчалил. Высокая женщина в строгом черном костюме – пит-босс Марина – поставила на один из свободных крайних покерных столов в основном зале заведения табличку с надписью “вип-стол”. Это означало, что ставки на данном столе от 50 долларов и выше, максимально возможная выплата – 200 000 долларов, а присесть за стол новые игроки могут только с согласия уже играющих.
Ровно в два, как и было условлено, Петр Андреич присел за вип-стол, начал играть по 50 долларов в антэ.  Карта, как назло, не шла: два раза крупье “убил” его старшую пару тройней, а пришедший с раздачи стрит, напротив, не оплатил – у дилера не было игры.
В 2.40 – а крупье менялись каждые двадцать минут - место дилера занял Алексей. На стуле инспектора пристроился толстый, похожий на олимпийскому мишку парень и практически сразу задремал.


- Еще кофе, пожалуйста, - попросил Петр Андреич официантку.
Он чувствовал как на лбу оголтело пульсирует какая-то тонкая жилка. Голова ныла то ли от огромного количества выпитого кофе, то ли от волнения. Руки подергивались.


Алексей не спеша замешивал колоду.


Пит-босс Марина неотрывно следила за игрой.


Часы показывали 2.55.
               
                10

Ночная смена дилеров работала с шести вечера до шести утра. Алекс пришел не как обычно, через отдельный вход для персонала, а через ресторан и зал игровых автоматов. Это вообще-то запрещалось – игроки не должны были нигде пересекаться с дилерами – но менеджеры смотрели на такого рода нарушение сквозь пальцы, даже не штрафовали.


В игровом зале еще никого не было, лишь лениво терла пол уборщица тетя Маня. Видеокамеры в пересменку тоже отключались. Алекс прошел мимо стола, который обычно использовался для вип-игры, быстро сунул руку в карман джинсов. Достал колоду карт, полностью идентичную тем, которые использовались для игры в покер в “Калигуле”. Незаметно, ловким движением прикрепил колоду скотчем к тыльной стороне стола, по центру, ближе к месту, где стоят дилера. Затем быстрым шагом направился в стафф.
- Извините, автобус, задержался, - протараторил Алекс.
- Зато хоть побрился, - улыбнулась пит-босс Марина. Штрафы за небритость во время работы он получал регулярно. 


Марина представляла главную проблему. Мать-одиночка, растившая двоих маленьких детей, она относилась к работе крайне ответственно, профессионально, прекрасно понимая, что нигде, кроме казино, не имея высшего образования и опыта, таких денег не заработать. В “Калигуле” Марина работала с самого основания, почти пятнадцать лет, начав девочкой-стажером и постепенно выслужившись до пит-босса. Менеджеры всегда ставили ее следить за теми столами, где шла крупная игра.


Следовательно, было нужно, во-первых, перенести игру из вип-зала на стол в обычном зале, именно тот, где была заготовлена “заряженная” под флеш-рояль колода, и, во-вторых, отвлечь внимание Марины хотя бы на несколько секунд.
Около часа ночи Алекс отвел в сторону другана Ромку, невысокого невзрачного парнишку с некрасивым птичьим выражением лица – тот должен был заступать в качестве дилера на вип-стол.
- Ромка, ты мне друг? – Алекс вновь “включил” свою фирменную улыбку. – Можешь помочь?
Ответ был не нужен. Алекс знал, что Ромка в него влюблен. Глагол “влюблен” здесь уместен, причем без всяких пошлых нюансов. Ромка ловил каждое слово, каждый взгляд своего старшего друга – Алекс был для него не просто авторитетом, а кумиром. Любую просьбу друга Ромка воспринимал как сказочный подарок.
- Но зачем? – выслушав Алекса, удивился Ромка.
- Тише! Потом объясню, после смены.


В вип-зале играл Вован. Неизменные кореша, чьих интеллектуальных способностей не хватало даже для освоения правил покера, лакая пиво и громко ржа, наблюдали за игрой.
- Да, ты че, б…, не веришь? – весело кричал Вован, карта ему сегодня явно шла. – Я доцент, б… буду, доцент!
- Такой как из “Джентельменов удачи”? – мило улыбаясь, поинтересовалась Марина.
- Не, настоящий, е.. ты! – Вован сотрясался от хохота. – Я, б…, кандидат экономических наук! Хочешь, диплом привезу?
- Нет, спасибо, мы верим, верим, - кивала Марина.
В этот момент Ромка неуклюже потянулся за срезкой и задел локтем бокал вовановского пива.
- Сука, б… ! – взревел “доцент”, вся его разноцветная “гавайская” рубаха была мокрой. – Урою !!!
- Успокойтесь, Владимир Николаевич! Крупье будет строго наказан, - не растерялась Марина и, обернувшись к Ромке, прошипела. – Три штрафа.
Но Вован, видимо, не особо горевал: выигрыш есть выигрыш. “В сауну!” – скомандовал он корешам и покинул поле боя. Вип-покер перенесли на обычный стол.
В начале второго в казино появился субъект, нанятый Вадимом – с тем Алекс учился вместе на юрфаке. Вадим по просьбе Алекса выполнил функцию статиста, не зная сути операции.


Субъекта Алекс узнал сразу: жидкие, прилизанные волосенки, испитое, но не без оттенка былого интеллекта лицо, старинный серый пиджак. Субъект первым делом заинтересовался баром и начал о чем-то сосредоточенно беседовать с официанткой. В запланированной операции ему отводилась хотя и второстепенная, но важная роль.
- Смотри, смотри! – потянул Алекса за рукав Ромка; они вместе стояли за блэк-джековским столом. – Этого мужика я знаю! Он бутылки собирает в сквере возле Медакадемии! Б…, куда катимся, уже бомжи играют!   


В два часа за вип-стол сел Профессор. Алекс видел, что тот нервничает и, волнуясь, проигрывает. Только бы все за час не спустил.


В два сорок Алекс встал дилером за вип-стол. Инспектором сел Радмир-Карлсон, неплохой в общем-то и толковый парень, даже овладевший искусством вольта, но типичная и неисправимая “сова”: после полуночи его глаза неуклонно слипались, и никакие штрафы, и никакие дозы крепкого чая или кофе не могли вывести из дремотного состояния. Что ж, отлично, одной парой лишних глаз меньше.


Марина внимательно следила за игрой. “Сука, отвернись хоть на секунду! – молил Алекс. – Ну давай же, давай!”.


“Бомж” стоял около рулеточного стола, что-то говорил Жоре-калитке.


Часы на руке Профессора показывали 2.57.
               



                11

К походу в казино Котя подготовился основательно. Надел свой лучший костюм производства фабрики “Большевичка”; помнится, маменька купила его на выпускной вечер в незабвенной памяти 77-ом годе. Помылся и побрился, а вот одеколоном брызгаться не стал, не любил он этих излишеств. Напоследок, перед выходом, насладился арией Германа из “Пиковой дамы”; душа требовала не меньшей подготовки, нежели тело.
К друзьям из Больничного садика заглянул буквально на минутку. Те грелись у костерка: июньская ночь выдалась прохладной. Котя позволил себе всего одну рюмашку беленькой, для храбрости, да и ту закусил жвачкой.


“Казино, казино, казино, это музыка, песни, вино, это слезы растраченных лет и фортуны счастливый билет”, - напевал Котя старую песню Добрынина, двигаясь в направлении “Калигулы”. Что у нас там еще поют про игру? Ах, да, милая Любовь Успенская: “Га-а-аспада, ставки сделаны! Господа, ставки поздно менять! Что нам жизнь – деньги медные! Мы поставим на белое, жребий скажет кому умирать!” Ну, это если и про рулетку, то не про казиношную, а про русскую.


Охранник у входа в казино, здоровенный детина в черном костюме, посмотрел на нового визитера с недоумением.
- Эй, ты куда? – в голосе охранника не было ни грамма вежливости.
- В казино, играть, - вежливо ответил Котя.
Охранник оглядел его внимательно, с ног до головы и, видимо не отыскав к чему придраться, сказал:
- Вход пятьдесят баксов, игровыми фишками. Есть у тебя?
- Обижаете, - Котя разменял деньги бородача на фишки и вновь обернулся к охраннику. – А вы, молодой человек, учитесь вежливости, в жизни пригодится.
Тот ничего не ответил, только часто заморгал. Долдон, тебя бы на завод, молотком махать, а не культурное заведение охранять, подумал Котя.
По пути в казино заглянул в ресторан, чуток поглазел на стриптиз, затем прошелся по рядам игровых автоматов. Люди, игравшие в автоматы, показались странными: большинство лиц не выражало никаких эмоций, пальцы нервно били по клавишам, на экранах мелькали бесконечные вишенки, шарики, башенки. Скука, да и только.



В самом казино было веселее. Часть игроков сидела за столами, сосредоточенно уставившись в карты, иные бегали от стола к столу, что-то обсуждая на каком-то своем, понятном только игровым, языке, споря и радуясь. Древний старичок в соломенной шляпке о чем-то вежливо интересовался у крупье.
- Чего изволите-с? – из ниоткуда возникла миленькая официантка. Котя оторопел: со словоерсами к нему ни разу в жизни никто не обращался.
- А.. что можете предложить?
- Водочка, пиво, коньяк, холодные закуски.
- А водочка в какую цену? – Котя ожидал услышать нечто запредельное.
- Для игроков бесплатно-с. Какую предпочитаете: “Русский кристалл”, “Столичная особая”, “Парламент”, “Мамаевская оригинальная”?
Про такие сорта Котя даже не слыхивал. Казино определенно начинало ему нравиться все больше и больше.


- Костян! Феофилактов! Ты ли?
Котя обернулся. За рукав дергал небритый полноватый тип в свитере. Физиономия казалось смутно знакомой, была она откуда-то из прошлой, давно и прочно забытой Котей, жизни.
- Костян! Не узнал, что ли? Да мы ж вместе с тобой в НИИ работали, в восьмидесятые, помнишь?
Точно! Как же его зовут? В соседнем отделе сидел, кажется.
А старинный знакомец уже тянул за карточный стол.
- Костян! Ты во что будешь играть? Не решил еще? В блэк-джек давай! Я только в него и рублюсь. Если математически играть, поднимешь! Главное – вовремя саренду сделать! А у меня невезение, представляешь, просто катастрофическое!
- Значит, женщины будут любить страстно, - заметил Котя.
- О! А ты все такой же! Шутник! Помнишь, как мы с тобой! Спирт из пробирок, а? Я потом три дня блевал!
Таких подробностей Котя не помнил. Водочка уже приятно растеклась по телу. Дело делом, а что если и вправду сыграть? Блэк-джек, это ведь…
- Это как очко что ли? – спросил Котя.
- Точно! – кричал знакомец, бывший уже изрядно навеселе. – Меняй фишки, играй, новичкам везет!


Котя поставил фишки по пять долларов на два соседних бокса. Выиграл, еще поставил, еще выиграл. Стратегия игры нащупывалась интуитивно. Против мелких карт дилера надо стоять, а против крупных, стало быть, тянуть еще карту.
За полчаса Котя выиграл двести пятьдесят долларов. С водочки перешел на пиво; где еще попробуешь “Богемское светлое” бесплатно – в общем, коммунизм, да и только.
Знакомец, делавший каждую сдачу саренду и постепенно проигрывавший, следил за Котиной игрой с нескрываемым восхищением:
- Костян! Да ты порвешь их! Играешь, конечно, не по науке, но какой фарт! Займешь сотку, если что?


Без четверти три. Пора было приступать к делу. Того азера, фотографию которого показывал бородач, Котя приметил сразу. Он сидел за рулеткой, громко и страстно крича:
- Карасавица моя! Сахарная! Персик! Рахат-лукум! Ну, дай третью дюжину, озолочу!
А через минуту:
- Сука! Чтоб тебя замуж никто не взял! Чтоб у тебя муж козел был! Чтоб ты поросенок родила!
Ну и все в том же духе. Настроение азера по имени Жора кардинально менялось с каждым поворотом рулеточного колеса.
Бородач сказал: нужно устроить драку. Но как? Для Коти, убежденного “толстовца” было немыслимо ударить незнакомого человека, вот просто так, ни за что. Значит, сказал он себе, нужно чтобы он сам тебя ударил.
Котя тихонько толкнул азера в плечо.
- Эй, ти что, слюшай! – Жора обернулся. – Садись, играй, всем места хватит!!
- Ненавижу азербайджанцев!! – громко сказал Котя.
Жора, увлеченный игрой, никак не реагировал.
- Вые… шься! Вые.. ся в морге будем ! – вспомнил Котя какое-то старинное ругательство.
- Ну, ти что! Садись, играй! Хочешь выпить? Выпьем давай! – Жора был весел.
Черт побери! Было уже без двух минут три, а бородач говорил, что крайний срок – без пяти.


Котя тяжело вздохнул и вылил на голову Жоры полный бокал “Богемского светлого”.

                12

Хакер проник в локальную сеть “Калигулы” в два часа пятьдесят пять минут.


Камермен Боря вяло наблюдал за игрой в покер. По своему многолетнему опыту знал, что ничего особенного случиться не может, особенно если играют постоянные “пациенты”. А если что, запись всегда можно перемотать назад.


Внезапно вместо привычной картинки на экране появилось изображение пышногрудой блондинки. Абсолютно голой.
- Эй! – Боря толкнул соседа. – Что за хрень?
У того на экране было то же самое. Боря забарабанил по клавиатуре компьютера: никакой реакции.
- Черт! Звони менеджеру! Быстро!


Менеджер смены Дима появился в операторской через несколько секунд. Сориентировался мгновенно, набрал мобильный Змея:
- У нас ЧП! Останавливать игру?
- Не надо, пусть играют, - после недолгой паузы сказал Змей. – Я скоро буду.
Обнаженная красотка обольстительно улыбалась.

                13

Жора медленно обернулся. Пиво стекало по голове, шее, белой рубашке, брюкам. Жора открыл и закрыл рот, наверное впервые в жизни потеряв дар речи. Локоть его нервно дернулся, подвинув стоящий рядом стек синих фишек на крайний номер рулеточного стола.
- Последние ставки, - невозмутимо сказал дилер.
- Ты…. Ты!! – Жора начал приподниматься, хватая ртом воздух.
Котя зажмурил глаза, приготовившись к неизбежному.
- Тридцать четыре красное. Георгий Ахметович, ваш выигрыш три тысячи пятьсот долларов, - медленно произнес крупье.
Жора-калитка схватил Котю за плечи, начал бешено трясти, потом полез целоваться:
- А-а-а!! Брат !! Ты мой брат !!! Навек !! Лей пиво !! Еще !! Сколько хочешь!!
- Простите, вы наступили мне на ногу, - взвизгнул Котин знакомец из НИИ.
Жора не оборачиваясь с размаху врезал ему в шею:
- Саренда! Сука!
Тот еле удержался на ногах, однако не сплоховал и вцепился ногтями в Жорину рубашку. Откуда-то слева в дерущихся полетела пепельница. Мигом набежали любители острых ощущений – кто посмотреть, а кто и поучаствовать. Охранник Паша, скалясь, двигался в толпе, расшвыривая людей в разные стороны легкими взмахами огромных рук. Крупье, в полном соответствии с инструкцией, продолжали раздавать карты.
И над всем этим звенел дрожащий старческий голос:
- Девушка, объясни-ка мне правила игры в рулетку!

                14

Марина наконец отвернулась от покерного стола.


Алекс быстрым, резким движением сунул колоду куда-то под стол, и через мгновение у него в руках оказалась другая.
- Подрежьте, пожалуйста, - невозмутимо сказал он.


Петр Андреич сдвинул колоду. На сей раз, всмотревшись, он заметил как крупье быстро и ловко передернул карты. Это, стало быть, и есть вольт.
Петр Андреич взял фишку номиналом в тысячу долларов, поставил в антэ.
- Вы не ошиблись? – резко спросила Марина. – Ставите тысячу долларов?
Петр Андреич сумел только кивнуть; слова застревали в горле.


Алекс раздал карты. Круглов поднял свои, аккуратно расправил. Десять треф, Валет треф, Дама треф, Король треф и Туз треф. Флэш-рояль. Самая старшая комбинация из покерного ряда. Если верить Саше Полевому, выпадает случайно один раз примерно на пятьсот тысяч раздач; многим игрокам ни разу в жизни не улыбается такая удача.


Петр Андреич пересчитал фишки: после неудачного часа игры у него оставалось 1600 долларов, а чтобы забиться нужны были две. Круглов нервно обернулся.
Сзади, прямо у него за спиной, чуть покачиваясь из стороны в сторону, стоял Гена-собака; затихающая потасовка в другом конце зала его, казалось, не интересовала вовсе.
- Слушай… дай четыреста баксов, - запинаясь, попросил Петр Андреич; в долг в казино он просил впервые, - сразу отдам.
- Каре что ли? – деловито поинтересовался Гена и, порывшись в кармане клетчатой рубашки, извлек четыре стодолларовые фишки, - держи.


Поймав быстрый взгляд Алекса, Петр Андреич закрыл ставку.


Алекс открыл свои карты: две семерки, две десятки, туз пик. Комбинация “две пары”, затем перевернул карты Петра Андреича.


- Е- мае, - выдохнул внезапно проснувшийся Радмир-Карлсон.
На лбу Марины проступили бисеринки пота. Гена-собака схватился за сердце.


И грянул гром, и разверзлись небеса, и звезды пали на землю, и океан поглотил сушу… Флеш-рояль! По тысяче долларов в антэ! “Калигулу” потряс дикий рев зависти и радости. Радости за то, что хоть кому-то удалось победить коварного монстра, высасывающего день за днем, ночь за ночью, всю душу, коверкающего жизни, превращающего человека в придаток карточной колоды. Ура Профессору !
- Молодец, молодец! И не страховал! – хлопали по плечам, кричали откуда-то сбоку. – Все или ничего… Красавчик! Дай десять долларов на фарт!
Алекс, округлив глаза, отсчитывал из флота фишки. Петр Андреич радостно кивал, жал кому-то руки, давал в долг. Всего раздал долларов пятьсот, даже не помнил кому, было не жалко.
Сгребя руками выигрыш, он, все еще дрожа, двинулся к кассе казино. На кассе висела табличка “Технический перерыв”.




                15

Когда Котя вышел из казино, уже светало. Робкое солнце бросало первые лучи на дома, тротуары, редкие деревья, отражалось в зеркалах зданий. Из подворотни, рядом с казино, выскочила ободранная шавка, злобно гавкнула, вильнула хвостом. Ты тоже что ли играла, поинтересовался Котя. И ведь все спустила поди.
Медленным шагом, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик – вчерашняя ересь про “стрекозу любви” наконец отпустила - он направился в сторону Больничного садика.
Триста долларов Котя так и не разменял; фишки позвякивали в кармане. “Приди лучше завтра, дарагой, - научил его Жора, - сегодня крупный выигрыш, в кассе денег нет”. И сунул свою визитку: приходи, говорит, угощу шаурмой, куда там до моей шаурмы этому ресторану.


Странное все же существо человек, рассуждал Котя. Он чувствовал неумолимое приближение экзистенциального настроения, когда не просто тянет пофилософствовать, а рождаются мысли по настоящему оригинальные, по новому освещающие привычные грани жизни – такое настроение было  самым любимым.
Жора ведь хам, абсолютный хам, а при разговоре с интеллигентным человеком становится и сам как бы интеллигентом. Прав был Лотман, Юрий Михайлович, земля ему пухом, интеллигентность всегда сильнее хамства. Просто хамство виднее, потому что агрессивнее. Воистину так!


От посещения казино у  Коти было двойственное ощущение. С одной стороны, можно весело поиграть, хотя он и не понимал, как можно делать это каждую ночь – скука овладела им уже на второй час раздачи карт. Весело было и посмотреть за тем, как азарт меняет человеческую натуру.


А вот “настоящих” людей он в “Калигуле” так и не увидел. Игроки, разные, радостные, азартные, злобные, - все в равной и немалой мере были рабами собственных фишек. Эта зависимость была заметнее, чем в обыденной жизни; казино, будто лакмусовая бумажка, безошибочно проявляла ее. И даже крупье… Вряд ли и они были “настоящими”. И впрямь, может ли “настоящий” человек по двенадцать часов в сутки механически раздавать карты или бросать шарик и оставаться при этом человеком, не превратиться в автомат? Сомнительно это.


И все же Котя был счастлив. Его познание мира, такого сложного и бесконечно многообразного, несомненно обогатилось. Правда, так и неясно было, что же так влекло в казино великого Федора Михайловича. Или, быть может, в те времена и сами казино были другими?
Котя с размаху швырнул казиношные фишки в фонтан у Больничного садика: то-то удивятся лазающие там в жару пацаны.
- Какой чудесный мир оставил нам творец! – воскликнул он и, напевая арию Германа, растворился в предутреннем тумане.

                16

Пиво было прохладное, чуть прокисшее, а вот креветки отменные, с зеленью и лимоном.


Сегодня угощал Алекс. Ромка видел, что с другом что-то происходит, что-то явно связанное с сегодняшней сменой в казино, во всех смыслах необычной.
Крупные выигрыши игроков бывали не раз, но двести тысяч долларов за одну раздачу – даже близкой суммы Ромка припомнить не мог. Сразу после профессорского флеш-рояля казино закрыли: игроков попросили покинуть заведение, а смену дилеров распустили пораньше. Это тоже казалось странным, но Ромка особо не заморачивался; в конце концов, несколько лишних часов можно посвятить распитию пива и прочим приятным вещам.
- Расскажи, Алекс, ну расскажи, - просил Ромка, - зачем я пиво разлил в вип-зале, ты ж обещал? И этот флеш-рояль…


Алекс смотрел на девушек, сидевших за стойкой бара. Смотрел профессиональным, раздевающим взглядом ловеласа.
- Познакомимся? – улыбнулся Алекс.
- Ты что, - охнул Ромка, - это ж профессионалки. Пятьдесят долларов в час, не меньше.
- Пофиг, - пожал плечами Алекс, заказывая еще пиво.
- Расскажи, ну расскажи, - канючил Ромка, - я же не отстану, ты меня знаешь.


Алекс внимательно посмотрел на друга: у того в казино была репутация болтуна и пустозвона. Вздохнул:
- Хорошо. Слушай.

                17

Двести тысяч долларов Змей привез в “Калигулу” лично; в кассе крупные суммы обычно не хранились. После выплаты выигрыша уединился в кабинете, по очереди вызвал менеджера смены Диму, Марину, камерменов. Молча слушал, лишь один раз хмуро бросив:
- Сисадмина уволить. Немедленно.


Голова еще болела после сауны. Змей планировал осенью избираться от Тартарского края в Совет Федерации. Он прекрасно понимал, что после определенного уровня бизнесмен уже не может не интересоваться политикой. Если торгуешь семечками на базаре, вполне можешь быть аполитичен, а если остаешься вне политики ворочая миллионами, то политика сама рано или поздно схватит тебя за жопу.


Казиношник, игрок, бывший бандит, он до определенного момента был персоной нон-грата в местной элите. Пришлось заняться благотворительностью да проспонсировать малость “Великую Россию”; только после этого дождался своего рода входного билета – благосклонного отзыва президента Мамаева.
Вот и сегодня вынужден был париться с одним козлом – местным министром, партийной шишкой среднего пошиба. Кроме как в сауне, зло ухмылялся Змей, эти уроды нигде не умеют дела делать; и ведь даже не боятся возможной видеозаписи, видимо, времена “людей, похожих на генпрокурора ” канули безвозвратно. И вот этот министр, сморчок сморчком, сначала выжрал поллитра водки, а потом от души развлекся с тремя девками. Да еще попросил в номер наручники и плеть; посмотрим, какой счет выставит знакомый сутенер.


- Разрешите, - в кабинет, чуть кланяясь, заглядывал Гена-собака, старый верный холоп.
- Ну… - угрюмо молвил Змей.
- Я по поводу флэш-рояля. Который профессор не страховал. Минутку внимания.
Змей прошел за Геной в пустой казиношный зал.
- Обратите внимание, - Гена подошел в вип-столу, нагнулся, усмехнулся. – Вот. Я что-то похожее видел в Ялте, в девяносто пятом.
К тыльной стороне стола скотчем была приклеена колода карт.

                18

Петр Андреич проснулся далеко заполдень, потянулся, не сразу вспомнил что было накануне. Потом улыбнулся, припомнив как стоял, страшась что ему не заплатят, у кассы, как дрожали руки и прошибал холодный пот.


Выплатили. Все до рубля. Идеально! Все прошло идеально! Сегодня рассчитаться с Алексеем, побыстрее закончить дела в институте и уехать. Уехать куда подальше, в глушь, к сестре в Елабугу, чтоб не видеть никого и не думать ни о чем. Рыбачить, ходить в лес по грибы, может быть наконец сесть за монографию.               


Петр Андреич заглянул в холодильник; дома не было ни крошки. Собрался, направился в булочную. Но тут же ринулся обратно в квартиру, испугавшись: а вдруг воры, бывают же такие вещи, закон подлости называется а если по научному, то закон Мерфи. Оторвал крышку у давно не работающего “Панасоника”, сунул туда пакет с новенькими хрустящими купюрами, приладил крышку на место: вроде незаметно.


Июньский день выдался под стать настроению, ясный и пригожий. Петр Андреич заглянул в булочную, потом не выдержал, забежал в кафе, махнул 50 “Арарата”. Стало совсем хорошо. “Вот ведь как, - думалось ему, - едва ли не впервые в жизни пошел на обман, и никаких угрызнений, ну ни грамма”. И тут же вновь испугался – вдруг воры, вдруг следили за ним от казино, вдруг уже в квартире – кинулся домой.               
Встреча с Алексеем была назначена в восемь вечера, в центре. Времени еще было полно, и Петр Андреич сел за статью, давно задуманную, про то как местные богатеи незаконно “прихватизируют” земельные участки близ речки Тартарки. Писалось легко, споро, будто и не было у него трехлетнего перерыва в научной работе.
Перед поездкой махнул еще полтинничек, заказал такси, отсчитал половину денег: все честно. Ехал по городу, любуясь улицами, скверами, прохожими, будто бы видел все это впервые. “К черту казино, - подумал он, - хватит, все к черту”.


Алексей стоял около большой черной машины; Петр Андреич никогда не разбирался в моделях иномарок.
- Ну, здравствуйте, - улыбнулся Круглов и протянул руку.
Алексей никак не отреагировал на приветливый жест. Стоял, глядя будто бы куда-то мимо Петра Андреича.


Дверь черной машины приоткрылась.
- Ну, садитесь, Профессор, - тихо сказал Змей.
Ноги подкосились; не чувствуя тела, Петр Андреич рухнул на заднее сиденье лимузина; слева сидел Змей, справа – Паша, охранник из “Калигулы”. Алексей сел спереди, движения его были какими-то ватными; такие бывают, когда кинопленку показывают в замедленном темпе.
- Деньги, - так же спокойно произнес Змей; Петр Андреич  вяло протянул пакет. – Здесь все?
Петр Андреич молчал. Паша легонько двинул локтем, и низ живота пронзила острая боль.
- Повторяю, - глаза Змея сверкнули, - здесь все?
- Половина, - выдохнул Круглов.
- Ясно. Данилыч, - кивнул Змей шоферу, - давай сначала на Петрозаводскую, 12.
Как приехали к дому, как поднялся с Пашей под ручку в квартиру, достал остатки денег, Петр Андреич помнил смутно. Страха не было, только какая-то болезненная вялость, да мир вокруг померк, стал унылым и серым.


… Когда подъехали к озеру, совсем стемнело. Петр Андреич то проваливался в полусон-полубред, то пытался взять себя в руки. Змей с Пашей беседовали весело о чем-то своем, травили анекдоты. Но когда машина остановилась, замолчали.
- Погуляй, Данилыч, - мрачно сказал Змей старичку-шоферу; тот мгновенно исчез.
Петр Андреич выбрался из машины. Эти места были ему незнакомы. Шумели молодые ели. В лазурной глади озера отражалась луна. Как ни странно, в этот поздний час откуда-то из дальней дали доносились смутные звуки: плеск воды, звон гитары, девичий смех – видно, гуляла не знающая забот молодежь.


Алексей упал на колени, стал целовать Змею ноги, потом ботинки, жалобно, нечленораздельно скуля. Ничего в нем, казалось, уже не было от того красавца Алекса, пришедшего на кафедру вчера (только вчера!):
- Это он... он заставил…я не хотел… не хотел… все он, - дрожащая рука показывала на Петра Андреича.
- Сука, - с удовлетворением, смачно сказал Паша, - у своих ведь крысил, гаденыш.
Змей внезапно, с размаху ударил кулаком в лицо Алексея: тот охнул, выплюнул кровь вперемешку с осколками зубов. Упал, съежился в траве, пытаясь закрыться руками от ударов – Змей бил ногами по животу.
- Хватит с него, - поморщившись, сказал Паша, - кончай.


В руке Змея блеснул черный пистолет. Глаза Петра Андреича сами собой закрылись, ноги уже не держали вовсе; он рухнул в траву. Выстрел, потом еще один… Смерти он уже не боялся; с ужасом ждал предшествующей ей адской боли.
- Закопай его где-нибудь, - слышался откуда-то будто бы издалека голос Змея.
- Не, лучше в озеро, камень на шею, - деловито возразил Паша.
Где-то вдали, на другом краю озера, словно издеваясь, весело звенела гитара. “На станции Панки живут лесбиянки, а я приезжаю в Панки на пьянки”, - старательно выводил юношеский голос.
- Вставай-ка, Профессор, - Паша поднял его, прислонил к березе. -Выпить не хочешь?
- Короче, так. Материальный ущерб ты возместил. – мрачно изрек Змей. – Но остался моральный. Поживи еще, поработаешь на меня.
Змей порылся в кармане черной рубашки, достал мятый листок.
- Тут три фамилии, для начала. Они должны поступить в ТФА. Завтра позвонишь мне, скажешь что и как. Ты понял? Не слышу – ты понял?
Живот вновь пронзила острая боль.
- Да…, - выдавил Петр Андреич.


Паша довольно улыбался. Молодец хозяин, красиво поступил. Что толку кончать этот мешок говна, только руки пачкать. Да и все эти поступления – для Змея мелочь, решили бы вопрос без Профессора. Но так лучше: вышло по-пацановски, чтоб другим не повадно было у казино воровать.
- Не бзди, Профессор, - почти добродушно сказал Паша, - проиграл – плати.
- Скажи Данилычу, пусть отвезет его в город, - заметил Змей.
- Не порешил бы себя, - шепнул на ухо охранник.
- Не, - громко хохотнул Змей, - обосрется. Знаю я такую породу. Интеллигенция! – сплюнул он сквозь зубы.


… Петр Андреич очнулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. “Милок, ты что? Скорую может тебе, того?” – он увидел лицо старенькой бабушки, доброе и ласковое, в сеточке глубоких морщин. Было светло, где-то совсем недалеко заливался трелью петух. Над ним высилась покореженная громада троллейбусной остановки.
- Спасибо, спасибо, все в порядке - тихо ответил Петр Андреич.
Решение родилось в нем сразу. Единственное возможное решение.

                19

- Я вынужден сообщить вам, господа, пренеприятнейшее известие, - весело поздоровался ректор Лихатов с членами Ученого совета Академии, - хоть я и не Гоголь.


Петр Андреич, аккуратно причесанный, в новом черном костюме, сидел в первом ряду актового зала. Он был совершенно спокоен, смотрел на ректора и даже в нужных местах, как было принято, кивал или улыбался. Правда, довольную физиономию Лихатова, похожего на упитанного кота из советского мультфильма про попугая Кешу, он не видел.


Он раньше думал, что это гипербола, преувеличение. Что писатели для красного словца пишут: мол, одна и та же картина может стоять у человека, находящегося в состоянии сильного душевного потрясения, перед глазами постоянно.
Нет, это было правдой. Все время, где бы ни находился – а он пообедал в столовой, провел заседание приемной комиссии и вот наконец слушал внеплановое выступление Лихатова – перед глазами стояло лицо Алексея. И не то, что было в последний предсмертный миг, искаженное ужасом, в крови и осколках зубов, а веселое, умное лицо молодого человека, привыкшего нравиться девушкам, любить друзей, учиться и мечтать.


- Есть три всем известные русские буквы, - Лихатов был в игривом расположении духа, - но не те, о которых вы подумали, уважаемые коллеги. Хотя очень похожие! ЕГЭ ! Вот… только что пришла телеграмма из министерства. Наш вуз с этого года включен в эксперимент по ЕГЭ. Так-то! Будем принимать абитуриентов вслепую.
Профессура оживленно загудела. Петр Андреич горько улыбнулся: в последний раз судьба зло усмехнулась над ним. А, может, напротив, дала хоть в чем-то остаться  честным. Так или иначе, это уже не имело никакого значения.


После института Петр Андреич зашел в любимое кафе, насладился стейком, выпил положенные пятьдесят армянского. Попросил у официанта ручку и лист бумаги, что-то долго и старательно писал, закончил письмо словами: “Прошу никого не винить”, поставил дату, спрятал бумагу во внутренний карман пиджака; не потеряется.


Прошелся по городу, раскланялся, улыбаясь со знакомыми студентками – те, беззаботные, щебеча, куда-то спешили, хотя куда можно спешить в восемнадцать лет; выпил поллитровую разливного пива – оно легло на коньяк ровным слоем, и стало совсем хорошо. Проходя мимо “Калигулы”, глянул краем глаза, заметил на двери табличку “закрыто”. Снова улыбнулся и направился прямиком к городскому мосту.


Новый городской мост над речкой Тартаркой был одной из достопримечательностей города. Широкий, увенчанный огромной стальной буковой “М”, он был введен в действие совсем недавно, на семьдесят пятый день рождения Президента Мамаева. И сразу стал излюбленным местом самоубийц: сначала прыгнул вниз сектант из “Свидетелей Иеговы”; потом влюбленная юная парочка – их последнее фото: застывшие над бездной, слившиеся в поцелуе тела (снимал неизвестный “доброжелатель”) потом разошлось по всему миру; наконец сбежавший из местной психиатрической клиники пациент.
Петр Андреич дошел до середины моста, зачем-то перекрестился, хотя в Бога не веровал и в церковь никогда не ходил, перелез через перила. Сзади слышался ровный шум машин, внизу чернела река.
Петр Андреич набрал домашний номер тещи.
- Але, кто там! Але! – удивительно: трубку сразу взяла дочка.
И тут же взволнованный голос жены:
- Кто это? Почему вы молчите?! – и после короткой паузы. – Петя, ты? Это ты, Петя?


Чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, Петр Андреич отключил телефон. Ну, хватит… Все... Он зажмурил глаза, ноги напряглись.


На плечо легла чья-то сильная рука.
- Что же вы, - сказал незнакомый и, как ни странно, довольно веселый голос, - не портьте нашему краю демографическую статистику, Петр Андреевич.
Круглов резко обернулся. Сзади стоял человек лет пятидесяти в сером плаще и черной стильной шляпе. Этого человека Петр Андреич никогда не видел.
 - Перелезайте-ка через перила, осторожненько, - молвил незнакомец, - и садитесь ко мне в машину.
- Кто вы? – тихо спросил Петр Андреич. Машина, роскошный красный мерседес, стояла тут же.
- А вы герой, - заметил незнакомец, садясь рядом на кожаное сиденье, - вот, выпейте, полегчает. Это чай, с травами, очень полезно для нервной системы.


Машина медленно двигалась по мосту.


- Понимаете, - произнес незнакомец; произнес доверительно, так, будто они давно ведут светскую беседу на отвлеченные темы, - ваша ошибка в том, что казино вы приняли за реальную жизнь. А казино – это всего лишь модель жизни, причем крайне упрощенная. В казино все определено: либо выигрыш, либо проигрыш, и третьего не дано. А в реальности иначе: мы часто не знаем, выиграли или проиграли. Жизнь требует гораздо более сложных решений, чем типовые ситуации покера или блэк-джека. Потому-то люди, испугавшись реальности, и бегут в примитивный мир азартных игр. А в итоге оказывается, что бегут от себя, а проблемы никуда не исчезают. Интересно, я заметил… Наиболее жестко казино “расправляется” с такими тонкими, чувствительными натурами, как вы, Петр Андреич. Понимаете, о чем я?


Петр Андреич молчал.
- Вы же не игроман в привычном смысле этого слова, - продолжал незнакомец, - вас не устраивала реальность, и вы попробовали самореализоваться в этом внешне привлекательном иллюзорном мире. У вас ничего не получилось, да и получиться не могло.
- Куда мы едем? – вдруг испуганно спросил Петр Андреич, схватив собеседника за локоть.
- К жене, конечно же, - вновь улыбнулся тот, - вас ждет жена…

                20

Настроение у Ромки было превосходное. Еще бы! Влюбился – впервые в жизни и, как казалось сегодня, на целую жизнь… Всю ночь ему снилась Надежда.
Девушки, стоявшие в тот вечер у бара, оказались вовсе не проститутками. Просто подружки, зашедшие отдохнуть, выпить по бокалу вина и, быть может, познакомиться. Сталина и Надежда.
“Как, как? – сначала не понял Ромка. – Галина?”. “Сталина, - улыбнувшись, ответила пышногрудая блондинка. – Папаша был помешан на Сталине, вот, в пику перестроечным настроениям, и назвал”. “А мне нравится”, - Алекс, не теряя времени, обнял девушку за талию, и парочка, веселясь, скрылась в неизвестном направлении.


А Ромка пошел в общежитие к Надежде. Ничего у них не было – то есть ничего в привычном смысле слова – а на самом деле было все. Был долгий, глубокий разговор до утра, был пронзительный взгляд глаза в глаза, был прощальный поцелуй и обещание встретиться вновь. “Завтра вечером я уезжаю, - просто сказала Надя, - в Белоруссию. Хочешь, поехали со мной”.


Вот так все бывает просто, думал Ромка, покупая новые джинсы и рубашку; вчера еще не было ничего, а сегодня перед тобой целая Вселенная. И глупости, что нету денег, что в Тартарске у тебя учеба, работа и друг Алекс. Завтра, наверное, будет стук колес, чай в железных подстаканниках и долгий взгляд глаза в глаза.
В студенческом кафе Ромка заказал пельмени, двойную порцию, как обычно. Хотел взять пивка, но передумал: сколько можно пьянствовать, в конце-то концов. Надо позвонить в “Калигулу”, подумал он, сказать что ухожу в отпуск.
- Закурить есть? – за плечо дернул здоровый небритый парень, одиноко употреблявший водочку за соседним столиком; в нос противно ударила смесь перегара, пота и чеснока.
- Извини, - добродушно сказал Ромка, - не курю.
Парень хмыкнул, недобро глянул и подлил еще из графина.
Из кафе Ромка, спеша, сел на трамвай; нужно было успеть переодеться в общаге, звякнуть Алексу, попросить в долг немного, а потом на вокзал, за билетами.


Внезапно почувствовав спиной чей-то пристальный взгляд, он резко обернулся. Сзади сидел давешний небритый парень -  поймав взгляд Ромки,  равнодушно уставился в окно.
Он набрал телефон Алекса; тот вновь был недоступен. Где он, раздраженно думал Ромка, не сутки же развлекается с этой Сталиной.
Радостно затрещал телефон – номера знакомых девушек Ромка запоминал в виде разных веселеньких мелодий. Ага, Оля-дюймовочка.
- Как дела? Ты на работе?
- Ромка, Ромка, - Оля, всхлипывая, задыхаясь, - ты не знаешь, где Алекс? Говорят… говорят… Ты не знаешь?
Вот ведь бабы!
- Объясни толком что случилось!
- Говорят, что Алекса убили, - наконец выдохнула Оля. И отключилась.


Ромка вышел из трамвая. Медленно, дворами побрел в сторону общаги.
Нет, что за бред, не может быть. С флеш-роялем все прошло отлично, Алекс сам сказал. А он, Ромка, никому ведь ни слова, даже Наде… И сам Алекс не мог.

Мысли путались. Ромка остановился, вновь набирая номер Оли.
- Закурить, говорю, нет?
Парень возник внезапно, выскочил из темного переулка. А ведь он совсем трезвый, мелькнула мысль.
Ромка, как завороженный, смотрел на длинное узкое лезвие ножа.
Неужели все?
 
                Эпилог
               
                1

Старые друзья встретились вновь. На сей раз приступили сразу к коньяку: нужно было снять напряжение, накопившееся за последние двое суток. Алый Адмирал даже лично наблюдал мизансцену в “Калигуле”, пил кофе за стойкой бара.
- Наполеон, настоящий Наполеон, - приговаривал Лиловый Император, разливая густую коричневую жидкость по граненым рюмкам из топаза. – Ну что же, финита ля комедия. Мир праху игорного бизнеса!
- То, что не удалось Мамаю, удалось нам, - улыбнулся Алый Адмирал. – Начинаешь чувствовать себя всемогущим.
- А ты еще сомневался, - сразу откликнулся друг.


Они стали называть себя так в шутку очень давно. Еще будучи студентами, прочитали в оригинале изящный рассказ почти напрочь забытого ныне Роберта У. Чамберса “Лиловый император”, восхитившись чудными прозвищами его героев, происходившими из названий экзотических бабочек. И их ничуть не смущало, что в рассказе Алый Адмирал погибал от руки Лилового Императора.


Сейчас Лиловый Император, генерал МВД, и Алый Адмирал, начальник аналитического управления местного ФСБ, встречались нечасто, раз в несколько месяцев. Но каждая встреча неизменно превращалась в изысканное пиршество тела и души – благородные напитки, явства, достойные высокой оценки самого привередливого гурмана, классическая музыка и, разумеется, общение. Когда же удавалось параллельно провернуть некоторую комбинацию, было и вовсе превосходно.


Сегодня играл Гайдн. Насладиться им можно было только по завершении очередной удачной операции – таков был негласный договор. 
- Змей все подписал? – осведомился Алый Адмирал.
- Молча, - кивнул Император, - даже не досмотрел пленочку до конца. Он умеет проигрывать – этого не отнять. По сути, для него проигрыш не так уж велик. Без игорного бизнеса Змей не разорится, а любой скандал может помешать стать сенатором; и без того у него хватает недоброжелателей в высших кругах.
Все площади казино Тартарска Змей уступил подконтрольным Лиловому Императору фирмам за плату ровно в один рубль.
- А игровые автоматы? – вновь спросил Адмирал.
- С ними у Змея были кабальные договора аренды – он мог изменять любые существенные условия в одностороннем порядке. Вот он их все досрочно и прервал, без объяснения, так сказать, причин. Так что все по плану, мой дорогой – с игорным бизнесом в крае покончено.
Это было не совсем так. Продолжали работать несколько закрытых административных казино, подконтрольных племянникам президента Мамаева – Лиловый Император умолчал, что они также являлись тайными бенефициантами проведенной операции.
- С любыми попытками возродить игорный бизнес нелегально мы будем нещадно бороться, - твердо закончил Император, - сил на это хватит.


Алый Адмирал приступил к жареной в яблоках куропатке.
- Вот ведь всюду говорят, что монополия – это плохо, - на него начало накатывать философическое настроение. – А в нашем случае оказалось очень даже хорошо. Победа над одним монополистом – Змеем – оказалась более простой, нежели борьба, которую раньше вело государство с многочисленными разрозненными владельцами игровых автоматов и казино…
Они выпили снова. Помолчали.
- И все же… все же риск был, - продолжил Адмирал.
- Ну вот ты опять, мой драгоценный! – развел руками Император. – Алекс, твой Алекс, оказался на высоте. И где ты его взял?
- Он сам пришел к нам, еще будучи первокурсником, - улыбнулся Адмирал; сдавать своих агентов в ФСБ было, конечно же, не принято, но не рассекретив Алекса перед Императором, невозможно было проработать всю схему. – Видимо, его кумирами являются сильные мира сего – тоже бывшие чекисты, о которых я умолчу… Он регулярно писал отчеты о том, что происходит в “Калигуле”, а операция с флеш-роялем стала его итоговым экзаменом, пропуском в братство, если хочешь. Так что и не думай его переманить! Закончит юрфак - сделает у нас блестящую карьеру…
- Да, он идеально сыграл на стереотипном мышлении Змея, - задумчиво продолжил Лиловый Император. – Пришел к нему, сказал, что Профессор предложил “кинуть” казино. Змей одобрил игру, благо он был зол на Профессора, а потом повел себя, как повел бы любой типаж в 90-ые – разобрался с “кидалами” лично. Остальное было делом техники.
- Да, твои люди сработали на удивление гладко…
- Ну так… - Император, довольный, развел руками.  Он не стал уточнять, что Данилыч, личный водитель Змея, давно был на крючке; сын попался с наркотиками, помогли отмазать, в общем, обычное дело. На сей раз Данилычу всего и нужно было, что не замечать машину с оперативниками, проследившими за Змеем до пригородного озера.
- И все же Алекс продолжает оставаться в опасности, - Алый Адмирал вновь разлил коньяк.
- В минимальной. Змей не знает, откуда именно утекла информация. Кроме того, я сказал, что мое ведомство “пасет” его уже давно – а тут надо же, повезло, попалась такая аппетитная сцена. И потом – извини за цинизм – если, упаси Господь, с Алексом что и случится, мгновенно выплывет пленка, на которой Змей его лично калечит и убивает.


Лиловый Император достал из кейса пухлую пачку купюр.
- Вот, кстати, и твоя доля.
- Моя и Алекса, - улыбаясь, поправил Адмирал, - мальчику придется долго ходить к стоматологу. А что Профессор?
Лиловый Император расхохотался:
- Чуть не прыгнул с моста! Ладно я подоспел вовремя… Сейчас сидит с женой… Сначала, встретившись, долго молчали, потом начали говорить… Трудно им будет конечно, но все ж лучше, чем…


Император не договорил, изящно перевернул пластинку на проигрывателе и зажмурил глаза; никакая суета земная не должна мешать высшему наслаждению. С делами, в конце концов, на сегодня было покончено.
- Слу-у-ушай, - протянул Алый Адмирал, - а не сыграть ли нам в покер? Тет-а-тет, а?

                2

Сначала во тьме появился голос.
- А я в магазин пошел… ну, за пивом. Можно же вечером позволить себе пиво, - голос будто бы извинялся, - А тут вы идете… А за вами этот, с ножом.. Ну и я вот… пожертвовал бутылкой.


Ромка открыл глаза. Над ним склонился смутно знакомый мужик. Где же он его раньше видел? Небритый любитель курения лежал рядышком: из раны на голове текла кровь, тут же валялись осколки стекла.
- Вот ведь как бывает, - продолжал сокрушаться мужик, - вчера бокал пива вылил, сегодня бутылку похерил… Может это знак, а? Как вы думаете? Может, бросать пора?


Это ж “бомж”, с радостью вспомнил Ромка, вчерашний “бомж” из “Калигулы”.
- Позвольте представиться, Константин Сергеевич, - “бомж” шутливо приподнял мятую шляпу, - можно просто “Котя”. А я вас сразу узнал.
- Роман, - пробормотал юноша, с трудом поднимаясь с земли. Вроде цел, никаких ран.
- Такое бывает, - словно откликнулся на его мысли Котя, - на фоне душевного потрясения. Ну пойдемте же скорее отсюда, не то очнется.. Господь уберег от убийства… Зайдемте ко мне, вам посидеть немного надо, здесь за углом.


Однокомнатная квартира Коти была буквально завалена книгами - такой концентрации самой разнообразной литературы Ромка не видел никогда.
Он пил чай, постепенно приходя в себя.
- А вы читали когда-нибудь переписку Чехова? – воскликнул вдруг Котя. – Удивительная вещь… Почему-то в школе письмам гениев не уделяется должного внимания. А зря!
Значит, с Алексом что-то случилось, думалось Ромке, или не случилось, сейчас выяснять уже некогда. И этот парень с ножом – или простой грабитель, или… Ромка напечатал смс-ку Надежде “Встречаемся на вокзале в восемь, еду с тобой. Рома”. И пошел к черту этот Тартарский край, со всеми его казино! В Белоруссии тоже хорошие люди живут!
А Константин Сергеевич Феофилактов громко, выразительно читал вслух избранные места из переписки Антона Павловича Чехова со Львом Николаевичем Толстым. Читал так, будто не было на свете вещи важнее. 

Июль 2009 г.