Крестьянин Вощев жил на окраине нашего села один - жена померла, а сын уехал. Да и то: всё больше пил, чем жил; деньги где находил, не знаю.
При нем давно жила гнедая худосочная кобылка. Раньше молодой Вощев, бывало, запряжет её и — в райцентр. Автобусы тогда редко ходили. В последние годы она всё больше скучала. Соседи заносили ей чего пожевать, потому как Вощев и сам существовал впроголодь, неправдами на водку наскребая.
Звать ее никак не звали. Натурально, безымянное существо. Оттого и пошло прозвание — Безымянка. Ночью обыкновенно явится к ней Вощев, лежмя обустроится, скажет "Здравствуй" и смотрит в глаза, а она — на него вопрошающе, сказать словно хочет, да не может.
Друг с дружкой породнились мужичок и кляча, так и живали. И не радостно, может, да как-то живали, и слава Богу. "День кончился, новый начался", - Вощев разумел по утрам.
Новый однажды не настал - забулдыга уснул подле Безымянки, проговорив с ней ночь, и не проснулся. На третий день соседи нашли труп, но лошаденки уже не было - ушла жить сама по себе и искать, чего найдется.
Миновав село, кляча вышла через бревенчатый мосток в поля. Попыталась порезвиться, да не было радости. Потому, прошагав день по степям, улеглась она ночью в высоком ковыле спать. Над ней в зиявшей дыре торчал космос - стояло чернильное новолуние.
Но не дремалось, Безымянка встала и поплелась дальше. Упершись в шоссе, она мучительно вскарабкивалась по щебенистой насыпи. Совсем неосвещенная в этом участке дорога пустовала. Кобыла вышла посерёд ее и, задумавшись, встала: спереди и сзади, слева и справа было чёрно, куда идти дальше она не знала, разве что гроздья звезд сверху звали куда-то. Печально.
Ощутив на миг толчок в правый бок Безымянка мясом прошла через железки, разворотив при этом половину салона. Она и водитель, мой друг Василий, были беззвучно мертвы. Я же сидел справа и смотрел.