Михаил. 1. О том, с чего все началось

Игорь Дедушкин
 Часть первая: Клятва.

1. О том, с чего всё началось.

Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой.
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму.
И глубоко впечатленье
В память врезалось ему.

-     Хрен с ним, буду спать.
   Но не засыпалось.
   Арман Рясник ворочался с боку на бок уже часа два. Ему не давал покоя сон, привидившийся этой ночью.
   Отряд Армана стоял лагерем на островке в устье Андры. Со дня на день здесь должен был пройти караван купеческих судов из Вига. Так писал Арману вижский бургомистр, по сходной цене сообщавший пиратам кое - какие сведения. Этот караван и подстерегали морские разбойники, но в ту ночь их капитану приснился сон.
   Однажды после успешного набега Арман привел команду в пиратский вертоград Клишков – городок без стен и без бургомистра, стоящий на безымянном острове. Атаман собирался дать своим людям неделю на отдых, но в первую же ночь ему привиделось пламя, охватывающее и пожирающее город. Назавтра Арман увел свою банду прочь из разбойничьей обители, а еще через день туда нагрянули солдаты и купеческие наемники. Всех в городе, кто мало-мальски походил на пирата – хоть бы даже рожей не вышел – кого вздернули, кого тут же заковали и увезли на материк. Остальных тоже вывезли партиями и расселили в разных городах.
   С тех пор капитан стал верить в вещие сны, потому - то и не мог теперь успокоиться.
   Наконец Арман решился. Он выбрался из - под покрывал, нацепил ремень с мечом и кинжалом, одел плащ, намотал на ноги портянки, натянул сапоги и спрыгнул с борта ладьи, стоявшей на катках, на ровный как тротуар каменный берег.
   Пираты спали вповалку в ладьях, в палатках или просто на земле, подстелив под себя всякое тряпье и как сумев, прикрывшись от комаров. Посреди лагеря, рядом с едва тлеющими углями вчерашнего костра сидел часовой и смотрел на капитана сквозь опухшие веки глазами – вишенками.
- Спал, скотина? - спросил Арман.
- Как можно! Глаз не сомкнул.
- Брешешь, вижу, что спал. Вон и костёр потух.
-          Так светло уже.
- Сейчас пну тебе по роже, обезьяна, тогда будет тебе светло! Давай поднимай всех. Брича и Симена сюда. Бегом, после получишь своё!
   "Зачем, атаман? Почему так рано? Глянь на реку, там тишь да гладь, никого, нет еще купцов. Дай же поспать еще! Смотри, Лауксар - утренняя луна, только вышел из зенита, солнце, и то, хоть и послало вперед себя зарю, но само еще не думает подниматься. Зачем же подниматься нам, спали бы да спали!" Эх, бесполезно спорить с капитаном: не то, чтобы он упрям, но он знает, чего хочет и приказов своих не отменяет.
     К Арману подошел Брич - первый помощник. Бывшая гроза дорог Леджинского уезда Кападдокии.
-   Тревога, атаман? - спросил он.
-   Нет. Сейчас все скажу. За Сименом отправь еще раз. И пусть быстрее поднимаются.
        Вскоре весь лагерь был на ногах. Пираты с заспанными рожами  столпились вокруг костра, чуть не валясь с ног, пошатываясь, и решительно ничего не понимая.
-   Слушай меня! - все обернулись на голос капитана.
      Рядом с Арманом стоял Симен – его единственный сын. Симену не было еще четырех лет, когда к Арману, молодому в ту пору рыцарю, приехал доверенный воеводы, с монахами ордена Святого Онуфрия. Чиновник зачитал перед Арманом королевскую грамоту. Арман только схоронил почившего отца, и оказалось что наследство ему досталось неожиданное.
-   Всего же – подводил итог государев человек- по шести распискам надлежит уплатить заемных и ростовых - золотом -  семьдесят и две пятых червонца; либо серебром - семьдесят тысяч четыреста дукатов безотлагательно.
Семьдесят червонцев! Таких денег отродясь не то, что не имел, а в глаза не видывал Арман. На пять червонцев рыцарь снаряжался на войну, еще на пять снаряжал оруженосца, двух конных и семь пеших ратников! Даже если перепороть до смерти всех мужиков в фамильном имении, все равно не выбить из них податей за десятки лет вперед! Впору было хвататься за голову, но Арман сохранил спокойствие.
Была, конечно, еще возможность – отправиться в столицу, поклониться до земли королю Халаку, напомнить ему о верной службе и Армана, и сородичей, о древности и знатности фамилии… Но как раз они – древность и знатность – не позволили. Предки Армана не кланялись предкам Халака.
-     Что делать! - сказал Арман, подписывая бумагу - Имение и замок ваши. Скажи, святой отец, примет ли меня ваш орден под свое лоно смиренным иноком, чтобы остаток дней моих я мог провести в служении Владыке-Вседержителю и младшим богам?
-     О, господин!  - ответил монах - Этим вы окажете честь нашему ордену!
-    Тогда предоставьте мне ненадолго ладью, из числа ваших монастырских, чтобы добраться мне на ней до святых мест, приложиться к мощам великомученика Онуфрия, и там принять постриг от ваших братьев.
-     Думаю, владыка ордена вам не откажет.
Владыка не отказал. Через неделю в замок Армана приехал принимать имение монастырский приказчик на той самой обещанной ладье. Вечером Арман собрал на сход крестьян своей деревни и сказал:
-     Мужики! Нынче последний день я ваш господин! С завтрашнего дня и замок мой, и земля, и вы все перейдете в монастырское владение. Знаете ли, что это значит?
      Мужики молчали и не являли даже следа воодушевления - знаем, мол. Чего, мол, не знать. Арман продолжал:
-    Отец мой покойный шкуру с вас спускал, а монастырские приказчики все семь шкур спустят! Отец последнюю копейку отбирал, а монастырские собаки жадные и без порток оставят! Отцу вы в пояс кланялись да шапки ломали, а жрецам да настоятелям башмаки будете целовать, в пыли перед ними валяться!
      Мужики! Я не хозяин вам больше, и велеть не могу, да и был бы хозяин - не повелел бы души свои погубить, но кто хочет - оставайтесь жить под монастырем, а нет - айда со мной. Будем жить жизнью тяжелой, опасной, грешной,  зато вольной! Никому кланяться не будем, кроме Всевышнего, Голтуса - владыки морей да Кристины - владычицы четырех ветров!
      Вскоре Арман вышел в открытое море с двумя десятками своих бывших крепостных, только путь их лежал вовсе не к святым местам. Туда отправилась только красавица-жена Армана, а сына он взял с собой.
      С тех пор минуло ни много ни мало, двадцать лет. Отряд ходил уже на трех ладьях и насчитывал более сотни головорезов, отъявленных и не совсем, а их атаман не доставал теменем  своему сыну даже до носа. Симен – рослый красавец и силач – даже в бурю мог один управиться с ладьей, быка ударом кулачища опрокидывал наземь. В абордаже всегда первым перемахивал через неприятельский борт, ревя по-звериному: «На дно! На дно! По золото! На дно!», - и сам укладывал секирой всякого, кто не слушался.
     Выкрик "По золото" означал, что разбойникам нужна не жизнь корабельщиков, а только груз, и что сдавшиеся без сопротивления будут отпущены на все четыре стороны, а если пиратам приглянется и судно, то всех пассажиров целыми и невредимыми доставят на ближайший берег. Но когда Арман атаковал корабль под флагом одного из монашеских орденов, то вся команда горланила хором: "По головы! По головы!" Поэтому капитан и носил свое прозвище - Рясник.
     Было дело, Арману посчастливилось взять в плен сразу восьмерых священослужителей. Два дня их преследовали, свища, гремя в кормовые барабаны и вопя свой угрожающий клич. Наконец достали корму кошками и взяли на абордаж. Монахов и связывать не стали - к чему, не стали связывать, не улетят поди, так и расставили вдоль борта к морю лицом.
И только Арман собрался вершить суд да расправу, как из одной шеренги гребцов, на скамьях ожидавших решения своей доли, вывалился в серединный проход широченный каторжанин, распластался  на палубе и заревел:
-   Атаман! Атаман! Пожалей, атаман, не убивай! Кому хочешь шею для тебя сверну, не убивай только! Возьми в банду, не пожалеешь! На куски за тебя резать буду, атаман!
-   Не трогать. – распорядился Арман – Ты, толстый! Как звать?
-   Брич я. Родства не помню, а сам из лесников… два месяца здесь вялюсь…
-   Вижу, что еще не отощал. Расковать его. Покажи, как лесничил!
Пираты освободили Брича от оков. Тот вооружился цепью, которой только что был прикреплен к скамье, прошел по палубе и взмахнул колком восемь раз – никто и не пискнул. И так деловито, привычно так по-свойски Брич проделал это, словно не восемь человек лишил жизни, а восемь колодок разрубил на  полешки.
-   Молодец. Пойдешь в банду, всех за тебя помилую.
Многие из пиратов уже тогда сообразили, что стоять Бричу по левую руку. Так и сталось.
 Сейчас Симен, Брич и все остальные, ждали когда капитан объяснит, к чему весь этот аврал в такую рань.
 -   Сворачивайтесь, спускайте ладьи на воду. Мы уходим.
 Спросонья пираты соображали туговато, да и новый приказ капитана показался им несколько неожиданным.
-   Я не оговорился. Уходим сейчас же. Брич, проследи. Да, еще, - добавил он помошнику - пускай Степан будет в нашей ладье. Он спал сегодня на посту, потолкуешь с ним. Но не перестарайся. Вечером он должен стоять на ногах.
Несмотря на невысокий рост капитана и его худобу трудно бывало позавидовать попавшемуся ему под руку. Но Арман очень не любил бить своих подчиненных в наказание и обычно доверял эту процедуру Бричу.
Арман влез в свою ладью, которую пираты скатывали к воде. Потом в лодку поднялись Симен и кормщик.
 -   Куда держим путь? - спросил Армана рулевой.
-   Вверх по Андре. К Аккас-реке и дальше по ней.
-   Почему туда? - спросил Симен.
-   Думаю, мы найдем там кое-что… поважнее, что ли, того, что взяли бы тут.
-   Почему ты так думаешь?
-   Об этом после. И по пути насадить двадцать багров на короткие древки.
        На реке было тихо, и звуки от всплесков сорока весел далеко разносились по ней. Пираты будут грести все утро, весь день, и только к вечеру достигнут своей цели. Всю дорогу Арман не проронит почти ни слова, лишь даст несколько указаний кормчему.
Потом случится то, за что Арман проклянет себя, а затем и поплатится жизнью. И очень многие поплатятся своими жизнями. Пока же все только начиналось.