Листок дневника. Пахнет медикаментами и удивлением. Слегка – неверием (выветриваеться).
Иногда чудеса происходят даже с теми, кто их творит. И я – живое тому доказательство.
Мы двигались колонной обратно в Город. Я сидел в кабине грузовика с медицинским оборудованием и упоенно читал очередной выпуск новостной газеты, откуда иногда зачитывал выдержки такому же истосковавшемуся по дому водителю.
— На этих выходных к нам приезжает «Пикник». Что это за группа, не знаешь?
— Русский рок. Советую сходить, очень интересная музыка.
— Отлично. Может, вместе и сходим?
— Не, у меня дежурство. Еще один рейд.
Я пожал плечами. Да, его ремесло было нужным и опасным – сколько их подрывалось на минах, сколько простреливали тонкие жестяные дверцы кабин – но без грузовиков в армии никуда.
Мы двигались вторыми, сразу после танка прикрытия. Неожиданно он остановился и навел на кого-то орудие. Из люка выпрыгнул командир и отбежал куда-то вперед, потом бегом бросился к нашей машине.
— Эдуардыч, у тебя все санитарное отделение скарбом забито?
— Нет, на всякий случай койка свободная оставлена.
— Тогда бегом сюда. Рыба, — обратился он ко мне, — бери аптечку, хватай с Эдуардычем носилки, руки потом помоешь. Там раненая, кажется, из вертолетчиков.
— Бегу!
Рыба – это, как вы уже догадались, я. Не знаю точно, почему мне дали такое прозвище – то ли из-за фамилии, то ли за шустрость, то ли еще почему. Фамилия по паспорту – Рыбов, Андрей Андреевич. Хирург.
Пока вытаскивал носилки, спиной чувствовал заинтересованные взгляды – редко бывает такое, чтобы колонна останавливалась по дороге домой. И вот – случилось.
Мы прибежали на место, подняв кучу пыли. Пилот – совсем еще юная девушка, наверняка первый год после училища – лежала в неестественной позе, с чуть ли не вывороченной грудной клеткой и явно сломанной ногой. Казалось, что она уже мертва, но нет – пульс и дыхание есть, а зрачки реагируют на свет.
Я послал командира танка за медсестрой и плазмой. Если сейчас ее не подлатать хоть немного, до города она не доберется. Мы с Эдуардычем аккуратно перенесли ее на носилки и уже думали отнести в грузовик, как до нас долетел крик механика-водителя:
— Быстрее! Сейчас рухнет! — Я поднял глаза и увидел останки вертолета, готовые вот-вот покатиться по склону горы прямо на нас.
— Отводи машину назад! Если будет обвал, вас снесет к чертям собачьим!
— Так точно!
Танк взревел и одновременно с нами дал задний ход. Когда прокатился обвал, мы были уже в грузовике. Пока я мыл руки, медсестра готовила пациентку – снимала одежду и промывала раны. Эдуардыч лихорадочна искал в ящиках плазму и инструменты – в аптечке был только скальпель, нитки и спирт.
— Она готова.
— Начали. Перчатки!
— Есть.
— Давай сюда плазму, и садись на аппараты. Следи за давлением и пульсом. — Водитель кивнул, взял несколько склянок с плазмой и пробрался внутрь грузовика к голове раненой, где стояла капельница. — Ну, понеслась!
Казалось, что вся колонна затаила дыхание. Даже дизеля машин, по уставу которые глушить было нельзя, стрекотали запредельно тихо. Я работал, ни на что не отвлекаясь. Ранение грудной клетки – дело весьма серьезное, а тут, кажеться, задето сердце. Но нет, хвала богам – сердце не тронуто! Даже сосуды не перебиты. Зато легкие разорваны ребрами – видимо, ракета попала в кабину спереди и вышибла броневой фонарь прямо ей на грудь. Час за часом, стежок за стежком… Я методично сшивал ее в одно целое. Потом поставить на место ребра, водитель принес железные скобы, чтобы их закрепить. Все, здесь закончено, можно зашивать!
— Лора, ты молодец. Эдуардыч, с меня бутылка. — Практически не переводя дыхание, пробормотал я. — Как давление?
— В пределах нормы. Состояние стабильное!
— Лорочка, попроси свободных людей сдать кровь, передай полковнику, что операция прошла успешно, но нужно часа четыре, прежде чем ее везти. Пусть объявит привал.
Ногу мы вправили быстро, перелом был закрытый с незначительным смещением. Потом конечно нужно будет сделать рентген, но я не ошибся, я знаю.
Эдуардыч принес из кабины сухпай и полную кружку воды из ближайшего источника. Я уселся возле койки, и, травя свой желудок, стал рассматривать личные вещи раненой. Начал, естественно, с жетона.
— Анастасия Ликанре, 20 лет, кровь АВ, полукровка-гном… А по виду и не скажешь, ростом явно в другого родителя, я думал, что эльф. Даже странно как-то… Золотое кольцо – ты замужем. Даже неудивительно… Ладно, отдыхай.
Сомневаюсь, что девушка меня услышала. Она мне нравилась; короткая стрижка, красивая фигурка, смазливое личико. Уши были довольно остренькие, а о гномском ее происхождении говорили разве что мозоли на руках – ни сами гномы, ни их потомки в работе перчаток не признавали. Надо будет расспросить ее, когда очнется.
Случилось это удивительно быстро. Распахнув свои изумительные карие глаза девушка попыталась встать, но я ее удержал:
— Не надо. Швы разойдутся.
— А… Извините. Я не понимаю, что произошло… Я летела встречать колонну, потом вспышка и…
— Тебя сбили. Правда кто – неизвестно, он скрылся.
— Он может напасть снова.
— Мы знаем, поэтому моторы и не глушим. Расслабься, ты в безопасности. Я прооперировал тебя, тебе придется пару недель полежать в госпитале, потом снова сможешь летать.
— Спасибо. Как вас зовут?
— Андрей. А тебя Анастасия. Я прочел на личном жетоне.
— Да, верно.
— Ты полугном?
— Да… Мама была из гномов. Погибла, когда мне было восемь. Отец очень переживал, он сильно любил ее.
— Ты больше похожа на отца.
— Да, меня даже в школе дразнили эльфогномом. — Слабо улыбнулась она. — А тебя как-нибудь дразнили?
— Только «рыбой». И сейчас прицепилось, можешь тоже звать меня так.
— А меня в учебке прозвали «молью». Мы упражнение, когда первый раз выполняли по точному зависанию, я все никак не могла выровняться, ну инструктор и крикнул на всю летную площадку: «Что ты вертишься, как моль?». Так и прицепилось.
— Понятно. Вот что, Моль. Я вижу, ты очнулась и вполне себе так бодро себя чувствуешь. Может, поедем?
— Конечно! Хочу поскорей добраться домой, папа наверное с ума сходит от беспокойства – я ведь должна была ему сообщить, когда встречу колонну.
— Так ты?!
— Дочь генерала Франциска Ликанре, командующего войсками спецподразделений северо-западного округа.
— Уф, бывает… Ладно, сообщишь ему по рации. — Я высунулся с платформы и крикнул в сторону кабины: — Эдуардыч! Дай мне рацию с волной радиомашины и скажи танкистам, чтоб трогались уже.
— Будет сделано!
Наскоро сунув мне в руки рацию, он поспешил вперед, к танку. Обвал был небольшой, танк просто разгреб его отвалом, открыв дорогу грузовикам.
— Радиомашина, это восьмая санитарная, как слышно?
— Слышно отлично, мы через две машины от вас. Что новенького?
— Уже трогаемся. Соедини меня со штабом спецвойск этого округа.
— Это по поводу той вертолетчицы? Соединяю. — Послышалось шипение, затем чей-то голос сказал: — Штаб спецвойск северо-запада на связи, в чем дело?
— Мне нужен лично генерал Ликанре! Тут его дочь в санитарной машине лежит, хочет поговорить с ним.
— Сейчас.
В рации повисло напряженное молчание. В этот момент грузовик тронулся и начал набирать скорость. Наконец в рации раздался звучный голос главнокомандующего:
— Генерал Ликанре слушает. В чем дело?
Но прежде, чем я успел что-либо ответить, Анастасия взяла у меня из рук рацию:
— Папа, это я. Меня сбили! Я сейчас направляюсь в город вместе с колонной медперсонала.
— Я вышлю за тобой вертолет. Он встретит вас на точке 2-б.
— Хорошо. До связи!
— До связи.
И рация умолкла. Анастасия откинулась обратно на койку и закрыла глаза. Я, упершись спиной в ящики, последовал ее примеру.
Грузовик мерно раскачивался, однообразно гудя двигателем, и я не заметил, как заснул. Проснулся же я от того, что кто-то ткнул меня в бок.
— Извини. — В грузовике был санитар и пилот вертолета, они вытаскивали носилки с Анастасией.
— Да ничего, все нормально. Я с вами.
— Хватай вещмешок.
Я дошел до кабины, взял свои вещи, попрощался с Эдуардычем и влез в санитарное отделение вертолета. Раненая уже лежала там, санитар сел рядом со мной и мы взлетели.
Горы весьма красивы сверху, но я любовался не ими, а ей. Она все больше и больше западала мне в душу – простая, открытая и красивая девчонка. Казалось, весь мир сошелся в ней, вся красота. Я смотрел на нее и не мог оторвать взгляд. Анастасия… Красивое имя.
Но мне нельзя ей этого говорить. Я не соблазняю женатых девушек.
Скоро мы приземлились в госпитале. Я вызвался быть сопровождающим врачом и сопроводил ее в палату. Ко мне подошли главный хирург и ее отец.
— А вы неплохо поработали, молодой человек. И это все в полевых условиях, в санитарной машине?
— Да, иначе она бы не выжила.
— Что ж, нам даже не придется за вами переделывать. Через пару недель ее можно будет выписывать, но летать она сможет лишь через месяца два.
— Хорошо доктор. — Кивнул главврачу генерал. — Если позволите, я хотел бы поговорить со спасителем своей дочери наедине.
— Конечно!
Я смотрел вслед удаляющемуся хирургу долго и упорно, не желая встречаться взглядом с генералом. Он провел меня в один из кабинетов, где не было никого.
— Знаешь, я был бы рад, если бы ты остался с ней.
— В смысле?
— Ну, на время лечения, а там…
— Вы серьезно? — Не поверил я. — Но ведь у нее же есть муж? Кольцо на пальце?
— Нет, это всего лишь бабушкино, отпугивает ненужных кавалеров. — Улыбнулся он. — Я прочел твое личное дело. Меня удивляет, что ты до сих пор не женат! Красавец, владеешь частной клиникой, пусть и небольшой. В чем же дело?
— Не встречал достойной.
— Вот даже как! — Хохотнул генерал. — Ну, а дочь моя тебе подойдет? Нормальных парней отваживает от себя постоянно.
— Скорее всего да, — улыбнулся я в ответ, — просто не вериться…
— Чудеса случаются. Ну, ступай к ней.
— Спасибо…
— И еще! — Я обернулся. — Ты мне, конечно, очень нравишься, но на людях не забывай, что я все-таки генерал, а ты только майор.
— Конечно!
— Все, ступай.
Я на ватных ногах вышел из кабинета и прошел в палату к Анастасии. Она спала, набиралась сил. Тихо гудели измерительные приборы, ровно и точно отсчитывая пульс спасенной мной жизни. Я до сих пор не верил в тот разговор.
— Рыба… — Я вздрогнул и посмотрел на нее, только проснувшуюся. — Ты будь рядо, ладно? Мне с тобой хорошо…
— Мне и приказали.
— Папа приказал?
— Да.
— Он давно к тебе присматривался, только думал, что я не знаю.
— А ты?
— А я на этот раз с ним полностью соглашусь. — Улыбнулась она, сжала мою ладонь и снова заснула. А я, как последний дурак, не мог поверить в свое собственное чудо…