Здесь английский вариант: http://www.proza.ru/2006/09/03-128
Решили мы этим летом отдохнуть в центре Германии, а именно - в Хартце, Бад Сакса. Мы; я - муж моей жены (я же - папа двух дочек-дошкольниц), эти самые дочки, и моя жена. В туристическом бюро, учтя наши запросы, нам посоветовали отдельный дом, на две половины, с большим садом и с детской площадкой. Как лучше ещё представить отдых на природе, отдохнуть от шумного Гамбурга, если не так? Решили - сделали. Хозяйка представилась Тина, ее семилетнюю дочь звали Катрин. Дом в две половины. Одна хозяйская, другая наша. Пока мы раскладывали вещи, а хозяйка показывала, где и что, дети наши уже вовсю играли с Катрин на детской площадке в саду. Оттуда раздавались смех и крик, они осваивали качели и горку. Катрин была девочкой до такой степени красивой, что невольно создавалось впечатление, что матери она не родная. Тина была длинной и худой, до такой степени, что платье на ней висело, как на вешалке. Даже моя жена заметила:
- У вас дочь такая красивая, вы бы её фотографию послали в киностудию, или в рекламные агентства, у неё, наверняка, большое будущее.
На это Тина лишь улыбнулась, и пожелала приятного вечера. Завтрак, обед и ужин входил в стоимость путёвки, за что мы были очень благодарны сервису, кушали мы в половине дома Тины. Тина готовила вкусно, блюда украшала с любовью, создавала приятную обстановку домашним уютом и всегда хорошим настроением.
Лицо узкое, глаза серые, причём один глаз косил, и зубы неровные, большие, выпирая вперёд, делали, особенно при улыбке, лицо ещё не привлекательней. Однажды, когда дети уже спали, мы позвали Тину к нам, чтоб не сидела одна, а пообщалась с нами. Слово за слово, мы рассказали о нас и жизни в Гамбурге, Тина без особой охоты, но всё же начала о себе рассказывать:
- В этом доме жила семья Хааг. В моей половине Ингрид, её муж и семилетний сын, в вашей половине мать мужа Ингрид. Тридцать лет назад меня, только что родившуюся, по-видимому в дороге, с перерезанной ножом пуповиной, и завернутую в одеяло, положили между порогами двух дверей этого дома. Теперь в этом месте стоит большая каменная ваза, где я выращиваю цветы. Нашла меня мать, и тут же позвонила в двери сына. Она рассудила так: раз подложили именно им под двери дитя, значит, надо девочку принять в семью и воспитать, как свою. Все, кроме Ингрид, были за то, чтоб меня взять в семью, да и Ингрид бы взяла, да уж больно я ей не понравилась:
- Да это же ребёнок наркоманов, наверняка! Нормальные родители разве выбросят ребёнка, как мусор под двери чужим людям?! Она даже бэби страшная - косая, а ведь это девочка! Потом ведь проблемы с внешностью будут, замуж не будут брать, а нам концерты станет выдавать! Да и вряд ли с головой будет всё в порядке, наследственность дурная, а вдруг гены больные? И.., и.., и ещё много а вдруг?
Когда приехала полиция, было уже всем ясно, что девочка у них жить не будет.
Меня привезли в Ганновер, в детскую больницу на обследование, это всегда так, найдёнышей сначала обследуют, а потом уже определяют в дом малюток. Дежурная врач, что принимала меня, недолго думая, написала в карте своё имя и фамилию – Тина Мюллер. Мою жизнь в доме малюток я не помню вообще, только иногда во сне вижу, что сижу перед деревянной решеткой, а через неё видны такие же решетки, по-видимому, это детские кроватки. Но детский дом в моём сознании и памяти сидит крепко. Меня там никто не любил, ни дети, ни воспитателя, ни учителя. Поэтому я старалась вести себя как можно тише, не выделяться, быть тише воды, ниже травы. Но я была на виду всегда, как посмешище, меня дразнили на ходу придуманными кличками, типа: страшила, кикимора, уродина. Я даже на них откликалась, человек ко всему привыкает. Лишь бы со мной играли, и со мной «играли», но им было весело, а мне душевно больно...
Особенно было тяжело по выходным, праздникам, во время каникул, многих детей разбирали погостить к себе их родственники, меня же никто не брал к себе. Маленьких детей усыновляли охотно, часто, но чем старше становился ребёнок, тем меньше оставалось надежд, что возьмут в семью. Я ещё в том возрасте знала, когда приходили в нашу группу выбирать на усыновление, что на мне даже взгляда никто не остановит.., я некрасивая... В нашем классе был очень красивый мальчик, его звали Петер, в него были влюблены все девочки, на него с умилением глядели учителя, и ему прощались все его проказы, ну не все, почти все... Он знал и, теперь уже я точно понимаю, видел, как я его сильно любила. Даже его издёвки надо мной - я для него существую!!! Петер же любил сам быть в центре внимания, и никак не задумывался, какой ценой для другого человека он этого внимания добился. Петер выдумывал издевательства всё более жестокие и изощрённые, не задумываясь даже над тем, что я могла погибнуть, или от отчаяния покончить с собой.
Когда я подходила к детям играть, они прекращали игру, даже если приходила глядеть футбол, и просили уйти: «Стропила, уйди, ты загораживаешь солнце; не вставай ночью в туалет, ты напоминаешь призрака, мы тебя боимся; ты поганку, Тина, съела, потому и окосела.» Расскажу всего один случай, а было их, подобных, почти каждый день. На территории детского дома было большое поле, каждому ребёнку этого детского дома был отдёлён отдельный участочек, 4-5 метров квадратных. Ребёнок мог там сажать всё, что ему хочется и ухаживать Как-то Петер попросил меня пойти между дорожек:
- Кобра, ну дальше чуть, ещё дальше... вот.., теперь стой и руки расставь...
Боже ты мой, меня просит САМ Петер, он меня просит об услуге, встать посередине этого поля и расставить руки, что тут такого? Ему так хочется!
И тут же раздался смех, а Петер смеялся громче всех, показывал пальцем в мою сторону и кричал: «Чучело огородное!!!» Я стояла так, с расставленными руками, ведь ОН меня попросил, ЕМУ весело.., как я могу Петеру отказать хоть в чём-то? А по моим щекам текли слёзы, вокруг бегали дети и все кричали: «Чучело огородное! Петер подошёл ко мне близко, поглядел в глаза и попросил: «Ради меня, постой так до вечера, я об этом уже давно мечтаю.., тут тебе и место – ворон пугать!» Дура.., какая же я была дура.., я обливалась слезами и стояла на том месте дотемна, даже не пошла на ужин – меня попросил САМ Петер!!! Эта кличка «Чучело огородное» прилепилась ко мне до самого ухода из детского дома.
После детского дома мне дали от города однокомнатную квартиру, где уже стояла мебель и было всё необходимое. Там умерла старушка, квартира которой отошла в собственность города за неимением родственников. Я нашла заварку и опустила в стакан пакетик, накипятила воды и залила в стакан кипяток. Чай уже остыл, но сладким так и не стал, моё терпение закончилось и я позвонила к соседям, открыла дверь молоденькая женщина с грудным ребёнком:
- Извините, вот уже чай остыл, но почему-то он несладкий... У нас в детском доме он всегда был сладкий!
- Девушка, а вы туда сахар положили?
- Нет.., а зачем сахар?
- Чтоб чай подсластить.
Вот так.., и бельё, оказывается, стирать надо, а не в кучу кидать и ждать, когда там будет стопочка чистого лежать. Но постепенно быстро всему научилась. Пришлось и деньги экономить, да и считать учиться, бумаги нужные вести, отвечать на деловые письма, т.е. добро пожаловать в жизнь за забором детского дома.
У меня была бумага, направление из детского дома, что меня обязаны взять на учёбу по профессии, которую я выберу сама. Везде мне отказывали, ссылаясь на полный комплект «приходите на следующий год». Муж той же моей молодой соседки, что работал в гимназии учителем физкультуры, устроил мыть после занятий классы гимназии и коридоры, и тому рада, чем ничего, сложа руки сидеть такой молоденькой. Конечно же, у меня была мечта, я мечтала когда-нибудь проснуться без косоглазия, с красивыми зубами и полненькой. Но.., мечтать не вредно... В это самое время, когда, вроде бы, моя жизнь стала налаживаться за забором детского дома, и объявилась эта самая женщина, что отказалась взять новорожденную в семью.
- Тина.., не знаю, виновата ли я перед тобой, перед моей семьёй, что не взяла тебя, ведь ты именно под наш порог была положена, не домом ближе, не домом дальше... Возможно, что это знамение, проверка нас всех, но я всю мою семью потеряла... Я чувствую, что это связано с тобой.., вина моя перед тобой, а расплатились мои близкие и родные люди. Я одна в большом доме, умру, хоть тебе достанется, поехали со мной в Бад Саска жить?
Так я стала жить с Ингрид в этом доме, в их половине, а половине дома сына никто не жил. Мать мужа умерла через два года, как меня нашли, у неё был сердечный приступ, в больнице определили, что инфаркт, вылечили и завтра уже должна была уйти домой, ночью умерла во сне от второго инфаркта. У мужа определили диабет, потом инсулин, отрезали ногу, за ней вторую, после он выпил очень много таблеток для сна и не проснулся. Сын вырос, получил профессию, женился на однокласснице, и когда она была беременной, они поехали в Австрию в горы отдыхать. Сошла лавина, которая снесла почти полпосёлка и сын со снохой и неродившимся ребёнком, оказались под толщей снега. Так Ингрид осталась одна. Рядом с домом построили свой храм Свидетели Иеговы, они усиленно пытались заманить Ингрид к себе, изучили с ней Библию, приглашали, и она ходила на их собрания, как интересующаяся, но их ряды не пополнила. Эти Свидетели Иеговы ей и подсказали, что на всё Божья воля, и если девочка была им положена у порога – отказали, поэтому именно так в семье трагически сложилось. Возможно, присутствие этой девочки и должно было поменять будущее всех в этой семье, их спасти.
Идею сдавать отдыхающим вторую пустующую половину дома, как апартаменты, высказала я.
- Нам веселей, заняты будем, и общение с людьми, а не тяжкие воспоминания, да походы лишь в магазин, в аптеку, на кладбище...
Порешили, сделали. Ингрид научила меня хорошо готовить, следить за чистотой, вести хозяйство, бумаги, расчёты, содержать порядок в обеих половинах дома. Дали наши данные во многие туристические агентства, и к нам поехали отдыхающие. В основном приезжали семейные, я любовалась на их отношения, на их детей и в тайне мечтала, что и у меня когда-нибудь будет ребёночек, если не сама рожу, так может быть на этом же месте найду новорожденного? Поставила эту каменную вазу, насыпала в неё землю, и посадила цветы, чтоб найти в цветах ребёночка, зимой кладу еловые ветки. Особенно тяжело и одиноко стало без Ингрид, её не стало в одну ночь.., пошла кровь носом ночью, ногами шла к машине скорой помощи, даже мне что-то пошутила, мол «без меня на танцы не ходи, вместе сходим», отвезли в больницу. Там ей стало хуже, в интенсивную палату, кома, умер мозг, отключили аппараты...
Вот тут я взвыла.., одна... Особенно тяжело зимой, когда отдыхающих нет, и я в таком большом доме совершенно одна, мне даже то, как меня дети в детском доме дразнили, показалось теперь невинной шалостью, и даже это вспоминалось с умилением. Как-то попросился на ночлег один мужчина, высокий, неописуемо красивый, прекрасно сложен. Он привёз жену на один из курортов в нашем городке, и решили они вместе провести завтрашний день, погулять по городку и ближайшем лесу. Нет.., Фолькер был на целую голову выше меня, а Петер в детском доме одинаковый со мной, этот был на столько красивей моей первой любви, что у меня даже мысль промелькнула: «Как я могла тому ТАК себя давать унижать? На каждого красавца найдётся красивей.» Тоска и любовь к тому, увидя этого мужчину, улетучилась неизвестно куда, будто я и не любила.
Фолькер появился в восемь вечера и показав его владения, я его тут же пригласила поужинать, но он отказался, ссылаясь на то, что они с женой только что покушали в одном уютном ресторане. Я ушла к себе, а у самой било в висках от одной мысли: «Вот бы от него ребёночка! Ведь только ночь, и он уедет, навсегда может быть вот так.., исчезнет из моей жизни и мой шанс иметь ребёночка потеряется. Никто ко мне никогда не приставал, не пытался познакомиться, не флиртовал, не хотел меня даже на минуты, никто... А от него дитё!!! Боже ты мой, да это же будет Богиня, если девочка, и Ангел, коли мальчик!» Я одела свое самое любимое платье, подкрасила чуть губы и позвонила к Фолькеру в дверь. Он уже был в спортивном костюме. Он открыл дверь, и в его глазах стоял вопрос, я всего лишь глянула ему в глаза и заплакала. Я стояла перед ним и рыдала, как тогда, на поле, тогда я «играла» чучело огородное, а сейчас женщина, которая пришла предлагать себя мужчине.., стыд то какой!!!
- Тина.., да что с вами, у вас что-то случилось? Проходите, или пойдёмте к вам, всё мне расскажете. Надеюсь, что я смогу вам помочь? Успокойтесь...
Он меня взял за локти, и пытался успокоить, гладил по руке, да кто и когда ко мне так прикасался? Ох.., меня никто не любил и не любит, Ингрид-то взяла со страху, внушив себе, что я – её рок... Меня выбросили, как мусор тут же, отделив ножом пуповину от матери.., а тут.., он гладит меня по руке, он меня приобнял и ведёт ко мне домой, поддерживая... Усадил на кухне на стул, дал выпить воды, засуетился, приготавливая кофе, а я сидела отрешённо и думала: - «Как я ему ЭТО скажу, что он подумает, как отреагирует?!» Он поставил передо мной чашку кофе, сел напротив и, пододвинув вазочку с кексами, начал разговор сам:
- «Тина.., я понял всё.., вы очень одиноки, хотите от меня родить ребёнка?»
Я поглядела ему в глаза и пошептала:
- «Да...»
- У меня два сына.., прекрасные парни, им шесть и девять лет, а где два, там и три не помеха. Вы обещаете мне, что моя жена ничего никогда не узнает?
- Она ничего никогда не узнает, мне нужен только ребёночек, я очень одинока... Очень...
Когда Фолькер меня раздевал, он это делал очень медленно и осторожно, мне хотелось как можно скорей выключить свет, чтоб не испугать его своей худобой, ведь кости торчат, груди, как у нормальных женщин, нет. Он вдруг сказал:
- Какая у тебя, Тина, кожа тонкая.., кожа младенца...
- А я этого не замечала...
- А волосы какие у тебя, Тина шелковистые, мягкие, тебе разве не завидовали женщины, гладя на твою стрижку?
- Нет, мне никто никогда об этом не говорил...
- Душа... Тина.., душа у тебя чистая, будто тебе и обид в жизни не было, такая ты бесхитростная.
- Меня подбросили между порогами этого дома, а воспитывалась в детском доме, где меня все ненавидели...
Уже, лёжа в постели, Фолькер меня поцеловал в губы, гладя рукой область, где должны бы быть, груди и живот прошептал:
- Забудь всё, Тина, прости всех, у тебя теперь будет дочь, она тебя будет любить, а ты её...
А утром Фолькер вышел на порог, увидел Тину, стоящую по середине сада с расставленными руками и спросил, улыбаясь:
- Йогой увлекаемся?
- Нет, я – чучело огородное, и хотела тебя так рассмешить, когда-то это было всем смешно в детском доме...
- Тина.., я никогда, к счастью, не жил в детском доме, и юмор детей – сирот мне не понятен.
А ещё Тина про Фолькера узнала, что он ветеринарный врач и уже пять лет, как директор Ганноверского зоопарка. Живёт прямо на территории своей работы, и жену зовут Ильза, с которой он в этом же зоопарке познакомился, она тогда работала кассиром при входе в зоопарк. А сейчас Ильза очень больна, борется с раком поджелудочной железы, решили сделать ей отдых, на курорте после второй по счёту химии терапии. Днём пришли на чашечку кофе они оба, Ильза была очень худа, от кофе отказалась – нельзя, выпила слабый чай.
Фолькер приезжал ко мне нечасто, примерно раз в месяц, но он очень радовался, не меньше чем я, что у меня округляется животик, и сама я посвежела, чуть поправилась, и любовался моим счастьем. Ильза поправилась, раковые клетки не исчезли, но процесс роста злокачественной опухоли врачам удалось остановить. Всего лишь на раз в полгода надо обследоваться, что всё в порядке, но работать Ильза больше не стала, ей нравилась роль домохозяйки. У меня родилась Катрин, Фолькеру я не сообщила, и когда он приехал ко мне, нас уже его ждало двое, я и наша доченька Катрин. Девочка родилась настолько красивая, что мне даже в роддоме одна акушерка сказала: «Пятнадцать лет роды принимаю, но такого красивого младенца вижу впервые!»
С рождением Катрин, Фолькер стал чаще появляться, и жить у нас пару дней, под предлогом, что он в командировке. Катрин считала Фолькера маминым другом, и никак не подозревала, что он её отец, хотя были они как две капли воды похожи. Позвонил Фолькер, сказал, что жена только что прошла очередной курс химиотерапии, и собирается снова ехать на курорт. Он решил переночевать у нас, а днем они с Ильзой планировали прогуляться по городку и в ближайшем лесу, как в прежние времена. Катрин уже исполнилось пять лет. Фолькер переживал, что жена может изъявить желание зайти ко мне, поэтому просил сделать так, чтобы Ильза не смогла увидеть дочку, ибо та была точной копией своего отца. Я тут же договорилась с сестрой Ингрид, что живёт недалеко:
- Пусть Катрин у тебя побудет день, и не пускай её домой, скажи, что мама уехала в Ганновер по делам, хорошо?
- Хорошо, пришли Катрин ко мне...
Пришли Ильза с Фолькером часам к четырём дня, попили кофе, поговорили и они все уже вышли на порог, перед нами стояла Катрин... Наступила тишина.., каждый думал о своём:
Фолькер – ужас...
Я – какие упрёки мне теперь придётся услышать и «проглотить», как же теперь меня Ильза будет проклинать, и теперь ей добавилась к физической боли душевная... Как мне умолить ее простить меня? И прощается ли такое?!
Ильза: - Зайдёмте в дом, нам есть ещё о чём поговорить.
Мы зашли, сели именно на те места, что только что каждый покинул, и Ильза начала разговор первой:
- Фолькер, я тебя знаю.., ты не смог отказать Тине в том, чтоб она была не одна. Тина.., я тебя прекрасно понимаю... Оба.., я давно догадывалась, что командировки называются «другая женщина». У вас дочь.., как её зовут?
Я ответила:
- Катрин.., ей уже пять лет...
- Тина, мне осталось жить недолго, я это знаю, второго и третьего шанса моя болезнь не даёт. У нас два сына, Оскару четырнадцать лет, Хайнрику одиннадцать. У нас прекрасные сыновья, и теперь у них есть красавица сестра Катрин. Это моё пожелание, и я хочу, чтоб вы оба его исполнили – после моей смерти жили все вместе.
На похоронах Ильзы я была тоже, но без Катрин, иначе бы все догадались обо всём, увидя Катрин. После похорон, примерно через полгода, Фолькер приехал со своими сыновьями во вторую половину, как бы отдохнуть в тех местах, где мама их отдыхала. Когда сыновья увидели Катрин, наступила тишина, и потом Оскар, тот которому только что исполнилось пятнадцать лет, поглядел на отца и сказал:
- Пап, неужели я с первого взгляда влюбился в свою сестру?
- Любить можешь.., но как брат сестру...
Все засмеялись, а Катрин отбежала в центр сада, и расставив там руки, крикнула:
- Я – чучело огородное, а вы – вороны, убегайте от меня, кого задену, тот окаменеет, а последний станет чучелом, ладно?
Мальчишки кинулись играть с Катрин в чучело, а мы с Фолькером вошли в дом.
- Ух.., - вздохнул Фолькер облегчённо, - я любую реакцию ожидал от своих сыновей, но такую!!!
Дорогие мои гости.., вы последние мои гости в этом доме... Мы с Катрин уже на чемоданах, Фолькер нас хотел забрать к нему жить, и вы тут как тут нарисовались, позвонили, что будете вот-вот. Оказывается, что в одном из туристических бюро в Гамбурге с компьютера нашу рекламу не убрали, вот вы и купили путёвки в несуществующий отель. Мы с Катрин опять всё разложили по местам, а Фолькер и сыновья, теперь уже наши, согласны нас подождать.
Фолькер время не терял.., он оплатил все операции Тине, ей в глазной клинике убрали косоглазие, в зубной вырвали уродливые, выпирающие зубы, что ТАК сильно портили внешность Тины. Зубы вставили ровненькие, беленькие, и улыбка стала очаровательной, да и само лицо сильно изменилось, Тина стала симпатичной женщиной, ухоженной, уверенной, нужной мужу и детям, любимой. Как-то она позвонила нам в Гамбург и, вспомнив, что я журналист, пригласила сделать репортаж о встрече выпускников детского дома, что будет в ресторане в городе Ганновер. Конечно же, я поехал туда, на встречу, вооружившись кинокамерой и фотоаппаратами. Остановился у Фолькера и Тины. Катрин, как моя жена и предполагала, до такой степени стала подростком ещё красивей, что уже снялась в нескольких рекламах, и были предложения работать манекенщицей, когда закончит школу. Оба сына поступили в университеты. И один из них нашёл в интернете объявление о том, что разыскиваются и приглашаются на встречу все воспитанники этого детского дома.
Тина сделала заказ на столик в шесть персон, решили быть там всей семьёй. Зная, сколько издёвок Тине пришлось пережить от детей, что росли с ней рядом, Фолькер очень и очень постарался. Причёску, маникюр, педикюр и макияж сделали Тине в студии красоты, где могут позволить себе услуги только очень богатые люди и знаменитости. Платье ей сшил лучший дизайнер одежды Германии, подобрал такой фасон, что полностью скрывал худобу Тины. Люди заполняли зал, подходили друг к другу, подбегали, обнимались, шутили, смеялись, что-то вспоминали. Многие стояли у дверей ресторана и встречали своих бывших друзей ещё там. Я приехал в ресторан раньше и стоял с видео камерой возле двери, подкатил белый лимузин, все остолбенели, ожидая, а кто же может выйти из вот такой люкс-машины? Вышел красавец Фолькер в шикарном чёрном костюме, он подал руку и оттуда вышла Тина, но её никто не узнал и кто-то даже тихо сказал: «Сара Коннор!» За ней вышли Катрин, Оскар, Хайнрик. Заработала моя камера, защёлкали фотоаппараты, кто-то снимал всех на телефоны, чтоб потом рассказать своим и похвастать - я видел САМУ...!!!
Прошли в зал, и там был ажиотаж, все, кто там был, по сравнению с тем шиком, что представляли из себя Тина, её муж и дети, потускнели на их фоне, стали серыми мышками, и ещё больше раздавшихся тёток начала выдавать их обрюзглость, а мужички в зале казались помятей, и в облике многих читалось – неудачник, что хотел много, получил мало. С этой пары не сводили глаз, и когда Тина встала, направилась к столикам своих ребят, девчат, тогда даже они её не узнали. Пришлось представиться ей, мол, я ваша Тина... И.., тут поднялся теперь уже бывший «красавец» Петер, как-то неудачно стал с нею заигрывать и делать комплименты, но всё- то у него – таксиста, получалось как-то, рядом с ТАКОЙ дамой, по- холопски, по-таксистски, не как тогда, во времена жизни детского дома. Тупо получалось... И заиграла музыка, и пригласил Петер Тину на танец, и такой уж он, возле этой красавицы, выглядел со своим уже пивным животиком и обрюзглым лицом некрасивым.., маааааленьким, ведь Тина в туфлях на высоком каблуке, а они ростом одинаковые. Весь зал стоял кругом завороженным тем, как эта красавица двигается, танцует, улыбается. Я услышал разговор двух мужчин из группы Тины:
«Петер, по сравнению с НЕЙ, чучело огородное...»
2009.