На поле бушевало сражение. Звенели скрещиваемые мечи, ржали взмыленные кони, царила сумятица, движение было беспорядочным, и лишь отряд копейщиков последовательно теснил ополченцев к реке, с лёгкостью отражая контратаки кавалерии. Каждый новый натиск конных, обрушенный на отряд в надежде спасти попавших в беду товарищей, разбивался об острые наконечники и слаженные действия воинов. Вот очередной всадник упал, пронзённый насквозь копьём, вот конные снова отступили, а острия пик уже опять направились в сторону рваных рядов загнанных в угол простолюдинов. Но из толпы обуянных отчаянием крестьян вдруг выскочил молодой сильный парень, наверное, сын кузнеца, отбросил свою рогатину в сторону и поднял с земли двуручный меч. Сражение длилось уже не один и час, но до сих пор было столь напряжённым, что ополченцы и не заметили, как отступили к месту недавнего разгрома их господ. Огромный двуручник пришёлся пареньку впору, ухватив его поудобнее, он ринулся прямо на хищно глядящие на него пики. Неумело размахивая мечом вокруг себя, сын кузнеца всё же ломал древки пик, приводя стройные ряды воинов в хаос. В их толпе образовался полукруг, усеянный деревянными обломками, в центре которого бешено вращал своим оружием отчаянный парень. Кавалеристы не преминули воспользоваться моментом и снова на полном ходу врезались во врага, на этот раз более удачно. Их победный клич разнёсся над всем полем, подхваченный спасёнными ополченцами и другими рассеянными воинами – ведь чаши весов поменялись местами, копейщики были рассеяны и теперь были лёгкой мишенью. Они убегали, пытаясь сохранить хотя бы видимость ровного строя, преследуемые конницей и простым людом, добивавшим тех, кого пощадил случай. Но молодой парень с двуручником в руках лежал на месте своего триумфа, пронзённый копьём, которое всё-таки умудрилось его достать.
Начался дождь. Могло показаться, что небеса оплакивают погибших, да только они скорее пытались не дать уйти выжившим, размывая землю под ногами бегущих, превращая её в тяжёлую вязкую грязь. Вот упала очередная капля, упала прямо на обращённое к облакам лицо мёртвого парня, всё ещё сжимавшего двуручный меч. Она омыла его лоб, стекла по виску к волосам, спрыгнула с грязных косм в лужу, что стремительно увеличивалась под телом, и понеслась, влекомая другими каплями. Дождь превратился в настоящий ливень, на поле уже не осталось живых или, по крайней мере, способных ходит людей – затухающая битва переместилась в перелесок. А капля плыла среди миллионов таких же, текла, сама прокладывая себе дорогу, вырывая желобки в земле, обходя со стороны более твёрдые участки и легко переливаясь по склонам. Смешиваясь с кровью убитых, ручеёк тёк по полю, пока не достиг огромной лужи у самого берега реки. Вот капля за каплей эта лужа наполнилась и перелилась через край, устремившись в реку…
Давно уже стемнело, и прибрежный кустарник отбрасывал в неровном свете луны зловещие тени на поверхность реки. Ветра не было, весь мир как будто замер в спокойной тишине ночи. Грязь и кровь давно растворились в потоке, оставшись где-то далеко позади, не оставив реке даже памяти о суровой битве… Где-то в гуще воды плыла капля, омывшая лицо молодого парня, обратившего вспять поток атакующих. Она помнила его, ведь и сама порой обращала вспять потоки себе подобных. Подвиги людей часто бывают смыты хаосом войн, забыты или даже не замечены. Так и капля, переполнившая чашу, или даже выведшая из берегов целое море остаётся незамеченной. Но это не делает человека и каплю менее важными, менее разрушительными или судьбоносными. За каждой каплей человеческой жизни стоит история, и только высшим силам доподлинно известно, насколько эта история важна. Не нам судить об этом.