Полулюбовь.
Все началось обычным вечером, а может и самым необыкновенным. В ту самую секунду началась моя жизнь.
Черные лаковые штиблеты безвозвратно вязли в мокрых опавших листьях. Плащ продувало насквозь и казалось, будто только обмотанная шарфом шея препятствует полному обморожению и обветриванию. Ветер размазывал слезы вместе с тушью по щекам. Автобуса не было уже час. Сзади послышались осторожные шаги и кто-то обнял меня за плечи.
Кажется, это было 10 октября…
Сегодня с утра все как всегда пошло наперекосяк:
- утренний поцелуй мужа в щеку обернулся возгласами о потерянных снах;
- яичница с модным беконом и заварной кофе капитулировали и пригорели, чем снова были вызваны вопли о никудышности моей натуры;
- блеск для губ оставил жирное пятно на рубашке(муж услужливо поцокал языком );
- на улице началась первоклассная осень, а пальто продолжало находиться в химчистке;
-работа не сулила ничего доброго и приятного.
В общем, порадовали только штиблеты- моя единственная Любовь. Они как всегда с готовностью обняли мои стопы и понесли их в пучину еще одного одинакового дня.
Кстати, я - Даша, и моя самая главная слабость – это слабость.
В офис удалось добраться быстро и практически не промокнув. В отделе сотрудницы попивали ароматный кофе.
- Привет, Дашка, тебя шеф просил к себе. – бросила как-то через плечо Оля, перебирая при этом в пальцах длинные бусы.
- Спасибо, Олечка, я сейчас же пойду…
За дубовой дверью сидел человек, которого я боялась пожалуй больше всего на свете. Тихонько постучав, вошла в просторный кабинет, который сразу как-то превращал своим шиком зашедшего в букашку.
- Троицкая, я смотрю ты совсем не дорожишь своей работой! Вчера ты позволила себе нахамить очень уважаемому клиенту. Как ты это объяснишь? – начальник смотрел надменно и совершенно точно ничего хорошего не думал.
- Андрей Филиппович, я только сказала что не могу говорить громче… У меня голос такой… Знаете… Тихий…
Шеф хлопнул по столу каким-то глянцевым изданием и заорал:
- Да плевать мне какой там у тебя голос! В рупор говори или работу другую ищи, даже лучше ищи, а то из-за тебя тонкоголосой фирма урон понесет! Испытательного срока тебе – неделя! Не справишься – «До свидания!»
Мне думалось что небо обрушилось… Куда же я без работы?! Слезы душили и предательски капали на пол, пока я бежала к туалету.
- Смотри-ка, Троицкая опять воет, нежная наша! – ну вот, и разговоров в курилке будет на весь день. А может и вправду уйти? В груди обосновался горячий ком. Как пережить этот день? Как выйти к этим красоткам в таком заревано-опухшем виде? Проплакав еще полчаса, под звонкий смех доброжелательниц я все-таки принялась за работу. Кроме звонков пришлось перебирать уйму бумаг. Я задержалась на два часа.
Улица стала окончательно темной и хмурой. Дождь хлестал по асфальту, листьям и моему тонкому плащу. Ветер бросался на деревья и срывая листву гнал ее куда-то. Автобус задерживался, а может и вовсе уже не ходил. Звонить мужу и просить его забрать не хотелось настолько, что более приятной была мысль о холодно-голодной смерти в пустом темном квартале.
Раздался тихий стук шагов сзади и чьи-то тонкие руки обхватили меня за плечи и стало… спокойно.
Я осторожно повернула голову, вдыхая нежный аромат духов, - меня обнимала девушка в шали повязанной на голове как у француженок.
- Тебя подвезти? – у нее был довольно низкий голос.
- Да – почему-то ответила я.
Девушка улыбнулась и повлекла меня за собой. За остановкой стоял аккуратно припаркованный «жучок».
В машине было тепло и пахло все теми же нежными духами. Уютно урчавший мотор добавлял сонливости.
- Ох, ненавижу я эту сырость! Платок намокнет, тушь потечет – кошмар!!!
Девушка разматывала шаль, у нее оказалась короткая асимметричная стрижка с ярко-красными прядями. Она небрежно закинула промокшую тряпку на заднее сидение и улыбнулась. У нее была чудная улыбка – ровные белые зубы, аккуратно подкрашенные губы красиво очерченные, видимо, от природы. В ее больших глазах бегали смешливые огоньки.
- Кстати, я – Лана.
- Даша – я улыбнулась еще замерзшими скулами.
- Ну, что, Дашик, поедем пить горячий шоколад?
- Ага! – и я кивнула совсем как Пятачок в старом мультике.
Лана усмехнулась и ловко вырулила на дорогу. Навстречу нам, из-за угла выехал запоздавший автобус, но я радовалась что так и не дождалась его.
Согревшись я все же не надолго задремала, а когда проснулась, моя спасительница уже парковала машинку как можно ближе к входу в кофейню с пафосным названием «Гринвич».
- Кофе здесь отвратительный, а вот горячий шоколад и «гляссе» очень даже ничего. Ну как, выспалась?
- Да, спасибо, я совсем не собиралась спать… Просто весь день такой… Знаешь, вымоталась.
- Ничего, потом расскажешь. Ну, двинули?
Мы вышли из машины и в пару прыжков через лужи оказались на крылечке заведения, от которого, даже через закрытые двери и плотно задернутые портьеры, тянуло подогретыми кофейными зернами и, совсем немного, ванилью.
Внутри горел рассеянный свет, помещение было неправильной формы, и создавалось впечатление какой-то аморфности стен, за счет легких драпировок. Столики расположены далеко друг от друга и разделены органзой, вместо стульев уютные кресла.
Лана кивнула поджидающей нас официантке и взяв меня за руку потянула по бесконечным коридорам из ткани к дальнему столику, на котором стоял матовый шар-ночник.
- Это мое любимое место, из-за светильника, конечно, я облазила все магазины, но такого не нашла. А эти – она кивнула в сторону стойки – не признаются, где купили, и продавать не хотят…
- А я- неудачница! – почему-то сказала я.
Подошла официантка и Лана попросила ее два горячих шоколада и по пятьдесят грамм коньяку или рома, чтоб не простыть.
- В смеси с кофейным запахом – алкоголя никто не почувствует- объяснила она мне – а вот с неудачами ты поподробнее!
И ту меня понесло, я говорила и говорила, принесли заказ, мы выпили, повторили заказ, а я все говорила.
- Я всегда очень хотела замуж, понимаешь?- она кивнула неопределенно – ну там, носки стирать, завтрак в постель, чай с лимоном в кабинет, шарф и «звездочку» зимой, новый гель для бритья на 23 февраля. Чтоб все как у людей, ну, у большинства. Детей в школу по пути на работу, потом домой их после «продленки» - принесли очередной ром, я опрокинула его в себя и продолжила – но судьба- то идеями моими и желаниями никогда не интересовалась… Хранила я себя, хранила для «принца на белом коне», а в итоге залетела в первый раз в жизни и замуж… - Я вдруг замолчали и осознала собственную ничтожность, снова принесли ром.
Мы выпили. У Ланы блестели глаза чертовским азартом.
- Ну поняли мы что муж не выдался у тебя, а ребенок-то как?
- Нет его… - я посмотрела ей в глаза и поняла что ей и вправду интересно.- Там много чего произошло, в общем, не сохранили беременность. А больше мне уже и не хотелось.
Горячий напиток был именно таким каким представлялся мне по названию, будто растопили плитку шоколада и вылили в чашку – он такой тягучий, сладкий и радостный. С каждым глотком мне становилось легче и все переживания этого дня, месяца, года отходили на сто первый план. А на первых сотнях планов была кофейня и Лана, ну штиблеты, конечно же.
Еще полчаса мы все пытались выведать происхождение светильника, и потерпев неудачу отправились по домам на такси. Было за полночь.
Так началось 11 октября.
Ночь прошла как одно мгновение, к работе я была совершенно не готова. Мысли по-тихоньку сливались в невоспроизводимое месиво, голова гудела, во рту стоял отдаленный привкус рома. Похмелье… Бр-р…
Под холодным душем стало чуть легче, но счастье длилось не долго. Муж с криками о том как он опаздывает стал тарабанить в дверь. Пришлось мигом одеться и бежать на работу, пока не начался фиеричный скандал с разрыванием дорогих рубашек на груди.
В транспорте удалось немного поспать. Офис встретил меня безмолвной тишиной - вчера удалось-таки переделать всю работу не только за себя, но и за красотку Олечку. Теперь же все скорбно молчали- прицепится было не к чему.
Кое-как сверив утренние документы, я задремала за внушительной горой папок, стоящей на моем столе.
Из мира Морфея меня выдернула трель мобильного телефона.
- Да.- мне показалось или я и правда еле прошипела это слово.
- Дашик, ты что там делаешь?- голос Ланы оказался на удивление бодрым и звонким.
- Работаю… вроде – ответила я.
- Бросай, выходи на остановку, я тебя жду.
- Ммм? – пока я вопросительно мычала, девушка уже бросила трубку.
Я что-то пробормотала Оле о слабом желудке и выбежала на улицу.
Солнце светило так ярко, что было больно смотреть. Воздух все таки был довольно-таки прохладным, да и вчерашние лужи продолжали стоять на тротуарах и дорогах – теперь разве высохнет…
Красный нисан отдыхал на обочине, около него облокотившись на капот стояла Лана. На ней было короткое фиолетовое пальтишко, узкие черные брючки, виниловые ботильоны на высокой шпильке. Ее образ завершала черная с орнаментом шаль, повязанная на голове и крупные солнечные очки. Она подставляла лицо солнышку и улыбалась все той же очаровательной улыбкой.
- Привет! – она замахала рукой в виниловой перчатке. – Как начался день?
- Ужасно – честно призналась я.
- Садись, поедем за позитивом! – и она снова засмеялась.
Мы сели в машинку и Лана бодро стартанула с места. На нее было приятно смотреть, она вела авто с улыбкой, на большой скорости, казалось, что вокруг больше ничего не существует. Только пустая полуденная улица работающего города. Только тихое урчание мотора, непринужденная улыбка, адресованная всему миру, и легкий запах нежных духов.
- Будем смотреть современное искусство! – объявила Лана, припарковывая машину напротив входа в массивное здание, больше напоминающее театр.
Внутри оказалось прохладно и просторно, мраморные колонны подпирали высоченный потолок, звук каблуков взлетал высоко и, возвращался, накрывая более низкими тонами. Тяжелая, застывшая на вдохе лестница уходила в верхние ярусы сооружения. Вправо был маленький проход к деревянным, вспомогательным ступеням в подвал. Туда мы и отправились. Под зданием оказалось еще прохладнее и даже сыро. Лана толкнула старую облупившуюся краской дверь и гордым шагом вошла в большой зал, служивший, наверное, гардеробной. Полы были деревянными с вылезшими досками, на стенах не хватало кусков обоев. По все комнате были расставлены трухлявые мольберты. А на них… были прикреплены огромные фотографии. Нельзя было четко уловить настроение всей выставки. Лана улыбнулась через плечо и замедлила шаг, перед первой же работой.
На снимке красовался желтый клиновый лист на мокром отливе чьего-то окна, в самом сердце листа блестела отражением серых небес капля дождя. По сути, было понятно что все тело листа влажное, но именно эта слеза подчеркивала окончание столь яркой и быстротечной жизни. Глядя, в душу этой работы виделась: горечь утраты, затемненный ливнем парк, разорванные ветром деревья, облюбованные стихией тяжелые небеса. И человека, открывшего окно лишь на несколько минут, чтобы передать атмосферу старого сквера, лица блудного сына одного из его кленов, а после, потеряв всяческий интерес - хладнокровно притворившего створку и плотно задернувшего штору.
Лана еле заметно поежилась рассматривая эту картину. И, обхватив себя руками, двинулась дальше.
Следующий мольберт отправлял меня в далекие горные страны. Серпантинная неширокая дорога убегала к вершине какой-то величавой возвышенности. Цвета были чуточку приглушены рассеянным вблизи и более молочным дальше туманом. Зелень чуть тусклая, асфальт чуть влажный, небо мутное, вид неокончен из-за пелены тумана. Дорога в никуда.
Мы переходили от мольберта к мольберту, и нас все дальше уносило в мир снов и путешествий неизвестного автора.
Была черно-белая работа старого города. На брусчатке у бордюра были рассыпаны лепестки роз, оставленные утренней свадьбой, а по другой стороне улицы медленно уходила вдаль старушка в потрепанном оренбургском платке. В этом платке в сочетании со свежими лепестками и мокрыми камнями дороги было больше тоски, чем в рассказах О'Генри.
Следом стояла фотография чуть пробивавшейся зеленой травы сквозь обгоревшую землю и куски черного пластика. Жажда жить.
Венчал всю экспозицию снимок у незаправленной постели, цвета были немного размыты, на полу покоилась смятая простыня, у подножия были разбросаны какие то вещи, поверхность кровати, сколько ее было видно, была пуста. На переднем плане величаво стояла пара красных туфель на высокой шпильке, они стояли не ровно, один из них, и вовсе, лежал на боку, но в их четкости и реальности не было никаких сомнений.
Лана улыбнулась снова той самой яркой улыбкой. Только глаза чуть подернулись грустью, она прикоснулась пальцами к поверхности снимка и сказала:
- За тебя, Серж. – повернулась ко мне – он был моим другом, только я всегда была против этой работы, слишком она вычурная. – помолчала секунду натягивая перчатку и продолжила – он умер, неделю назад.
После чего развернулась и бодро пошла на улицу. Звук ее каблуков громом опускался в это подвальное помещение. Выставка стала для меня чем-то уже объяснимо и понятно мистическим. Как будто тот самый Серж пытался сказать, окунающемуся в его работы человеку: «Спеши жить…».
Цветная карусель снимков стала его наследием, той составляющей его жизни, что будет бессмертна, пока есть такие люди, кто помнит.
Я осторожно поднималась по деревянным ступеням, снова попадая в мир величия огромного мраморного холла. Тяжелое впечатление нельзя было назвать позитивом ни при каких условиях. Но задумываясь о том, что для Ланы этот человек был близок, я понимала что ей должно быть тяжелее, намного… Мои штиблеты не создавали резонансного звука в этих могущественных стенах. Тяжелая дверь выпустила меня в мир свежего воздуха и яркого света, на секунду я даже прищурилась, дверь захлопнулась, словно здание не желало впускать тепло этого дня.
На противоположной стороне улицы стоял небольшой вагончик, в котором продавали хот-доги. Там я и увидела свою новую подругу. Она весело щебетала с продавцом и поваром в одном лице. Потом он протянул ей два аппетитных огромных хот-дога. Лана поблагодарила его и повернулась в мою сторону:
- Давай ко мне! Перекусим на скамейке – крикнула она и снова рассмеялась. Я перебежала дорогу и выхватила свою порцию.
- Откуда ты узнала что я их люблю? – спросила я быстро пережевывая кусок булки.
- Их любят все. Даже те кто никогда не пробовал. – она снова одела очки, но продолжала подставлять личико солнцу. – Такая магия есть у фаст-фуда. Вредно, но нравится до безумия.
Небольшая площадка со скамейками заканчивалась обрывом и озером уровнем чуть ниже. Зимой в нем наверное плавали лебеди. А сейчас просто играло бликами солнышко на легкой ряби и мелких волнах.
- Дашик, а бери-ка отпуск! Устроим тебе замечательный отдых! – она все еще жевала остатки булки.
- Отпу-уск – протянула я.- Даже не знаю, а что будем делать? Уезжать куда-то у меня нет денег.
- А мы и не будем, вот, к примеру, сегодня, мы попали на замечательную выставку, а я уверена на сто процентов, что ты никогда тут не бывала, не только на выставках, а и вообще.
Спорить было бесполезно, в этом городе я живу не так давно, и половины его не видела и не знала. Причем, наверное, большей половины.
Предложение казалось счастливым билетом, и хотелось принять его как можно быстрее.
- Да, я наверное, позвоню сегодня начальнице и попрошу за свой счет. – я сама не верила что произношу эти слова.
- Ну, вот и отлично! Завтра поедем… А вообще я тебе не скажу куда, чтобы было интереснее. Жди звонка! – она бегло поцеловала меня в щеку и испарилась, ну просто быстро убежала к машине и уехала, как всегда резко двигаясь с места.
Салфетка все еще пахла хлебобулочными изделиями и немного сосиской, озеро все также играло бликами и отправляло их в окна далеких жилых домов. Я прищурилась и продолжая теребить в пальцах салфетку, подставила личико солнцу, совсем как Лана. Так я просидела до самого вечера, и чувствуя себя счастливым человеком, отправилась домой.
А завтра было уже двенадцатое октября…
Этого дня я ждала с нетерпением, мне казалось, что приключений и впечатлений будет в сотни раз больше чем за предыдущие два дня. Утром я проводила мужа на работу, мне даже удалось расцеловать его на прощание. Его лояльность объяснялась удачным завтраком и отсутствием очереди в душ.
Я включила радио на полную и приплясывая проделывала генеральную уборку, раз отпуск то можно позволить себе не только некоторые вольности, но и сделать что-нибудь полезное. В динамике раздался бодрый голос ди-джея, которых никто не любит слушать. Но вроде бы без них никуда.
«Гороскоп на 12 октября я расскажу вам через полчаса, а пока об именинниках, сегодня свои именины празднуют девушки с редким именем Мелания, спешите поздравить их и помните что Мелания – имя, пришедшее из древнегреческого языка, означает «темная», «черная», «мрачная». Носящим это имя свойственна завидная сила воли и умение руководить.» - динамик продолжал бубнить про Федора и Авдотью, а я уже подумала что Мелания – это и есть Лана. И надо, конечно же, позвонить ей и поздравить.
В ответ на набор номера трубка презрительно молчала и спустя некоторое время начинала отчаянно пиликать со словами «нет ответа». В первый час я думала, что она еще спит, потом думала, что возможно у нее совещание, и она отключила мобильный. В конце концов, это не мое дело, где она. Настроение понемногу падало.
Через три часа на звонки стали отвечать длинные гудки. И еще через минут десять, трубка ожила:
- Да – ответил совершенно незнакомый мужской голос.
- Эээ, я наверное не туда попала, мне нужна Лана.
- Она не может подойти, сегодня лучше ей больше не звонить – ответил он толи угрожающе толи предостерегающе.
- Хорошо. Простите…
- До свидания – рявкнул он и отключился.
Стало совсем не по себе, может у нее там роман, а я со своими глупостями. Чтобы сбить неприятное впечатление, я быстро начистила лаковых любимцев, и побежала в салон красоты, который располагался как раз на пути к остановке. Расслабится на честно сэкономленные средства, никому не мешает. Телефон я отключила, чтоб он не мешал отдыху и не напоминал о неприятном разговоре. Массаж, маникюр, на большее не хватало ни фантазии, ни смелости. В отличном настроении я вернулась домой, уже ближе к вечеру, во всяком случае по моим ощущениям наступал промозглый вечер. Приготовила мужу шикарный ужин, в компании все того же радио и веселого ди-джея. От безделья перемерила пару старых платьев и назначила одно из них домашним, чтоб не ходить в халате.
Успела заснуть. И проснулась ночью от щелчка дверного замка. Муж ввалился в комнату изрядно пьяным, в мятом костюме, но если бы он не назвал меня Светой, все конечно же не осталось бы в памяти так мерзко.
Где-то далеко, кажется в другом измерении, часы пробили час ночи…
Значит, начинался новый день, тринадцатое октября.
В пять утра я тихо вы шла на балкон. Вдали, за горизонтом, занимался рассвет, и хоть день, наверное, будет опять дождливым, было приятно узнать что солнце все-таки не забывает хоть рано утром порадовать нас своими лучиками. Нежно-розовое небо не полностью видимое из-за высотных домов, переливалось и меняло оттенки, словно примеряя более красивый, для сегодняшнего дня. Еще минут пятнадцать, а может пять, и магия рассвета спадет и солнце станет неуверенно желтым, а небо скинет оттенки розового и красного и превратится в голубое, а где-то в серое. И так каждый день, с яркости в безмолвную тоску серости. Грустно. Даже кофе какой-то невкусный.
Надо уйти из дома, чтобы переждать сборы мужа на работу. Видеть его категорически не хотелось. Что-то еще незримое, но важное, ушло. Пропало. Как будто лопнул воздушный шарик где-то внутри. Хлоп. И стало пусто. Грустно.
У подъезда статно прогуливался дворовой пес. Увидев меня, он подбежал и стал радостно бить хвостом по всем попадающимся поверхностям: стене, перилам, моим ногам. Потом он принес мне палку, с очевидным расчетом, что я поиграю с ним. Но вскоре, ему надоело бегать за моими недалекими бросками, в пределах слышимости появилась стая собак из соседнего двора, и он понесся к ним.
Утро было прекрасным и свежим. Из глубины двора, там, где была арка к дороге, донеслось довольное урчание двигателя. Из-за деревьев и детской площадки выскользнул блестящий красный «жучок». Обиженно зашипели покрышки об асфальт, машинка остановилась аккуратно напротив моего подъезда.
Лана.
Из уютного салона, пахнущего нежными духами, вынырнула девушка в длинном бежевом вязаном кардигане. В плотной трикотажной водолазке, проглядывавшей из выреза. В коричневых вельветовых узких брючках. В высоких замшевых бежевых сапогах и в неизменном невообразимом платке, повязанном на голове.
Лана.
Она улыбнулась как всегда весело и задорно. И я сказала:
- С прошедшими именинами!
- У меня были именины?- удивилась она.
- Ага, я вчера слышала по радио, звонила поздравить.
- Не будем об этом- на какое-то мгновение ее лицо стало непроницаемым и я поняла что не стоит говорить о вчерашнем дне.
- Почему тебе не спится?- спросила я.
- А тебе? – она засмеялась и продолжила – Садись, у нас вчера был вынужденный перерыв в твоем отпуске, пора наверстать! – в этот миг она стала прежней Ланой, той самой веселой подругой.
Я критически окинула себя взглядом: мягкий домашний костюм с зайчонком в области живота, и в кроссовках.
- Я так не поеду! – заявила я.
- Поехали, кроме меня никто тебя не увидит, главное чтобы уютно было, а кроссовки даже кстати! – она подмигнула и стала садиться в машину.
- Что ты задумала? – крикнула я ей вслед и побежала садиться следом.
Подруга с озорством, как только я захлопнула дверцу, тронулась с места, и мы понеслись по утренним улицам, в неизвестные мне районы. Через минут двадцать жилые дома закончились, их место заняли лесопосадки, ровные сделанные руками студентов на далекой летней практике.
- Где ты берешь шали? Я их тут никогда не видела. – сказала я глядя на платок обвязанный вокруг головы.
- Ох, это целая история, грустная причем. – и она деланно расстроилась. – Здесь невозможно купить таких вещей, в которые мне хотелось и я привыкла одеваться. В том числе и шалей… Раньше я сама ездила во Францию, там можно шикарно провести время, кстати. – Лана подмигнула и улыбнулась воспоминаниям. – А теперь вещи мне привозят друзья, зная о моих пристрастиях, не надо гадать по поводу статуэток и брелков, просто покупают мне платки и шали. И здорово экономят мои сбережения! – с этими словами она резко свернула в глубину леса, на узкую темную в тени деревьев, дорожку.
- Мы почти приехали! – сообщила моя спутница. И остановилась. – Выходи!
Я вышла во влажную и чуть туманную гущу леса. Лана взяла меня за руку, и потянула за собой. В несколько шагов мы обошли машину, и подруга распахнула передо мной дверь водителя.
- Сегодня я научу тебя водить машину! – провозгласила она с сияющей улыбкой.
- Я боюсь! Ты что? Твоя машина стоит целое состояние, по моим меркам.
- Садись-садись. – она обежала и села на пассажирское сидение.
- Ну, поехали! – и Лана с усердием и какой-то даже отточенностью стала объяснять мне что где находится, куда надо нажимать, и зачем. Она была превосходным учителем, но мне казалось, что я ужасный ученик.
«Жучок» фыркал и рычал на меня, не желая продвигаться вперед, его трясло как в лихорадке, иногда он даже отчаянно ревел – в такие моменты Лана, осторожно поглаживала по приборной доске и успокаивала «своего любимца».
Прошла кажется целая вечность, когда у меня наконец-то стали получатся более или менее ровные заезды. Лана радостно хлопала в ладоши, и назначила мне экзамен: проехать между деревьями и развернутся под наиболее понравившейся ей березой. Мы вместе с «любимцем» отчаянно пыхтели, и сдали на пятерку!
- Устала? А то давай повезешь нас в кафешку!
- В кафешку нам никак нельзя! Я же в домашней одежде! – запротестовала я.
- Хорошо, поедем, переоденешься.- И Лана села за руль своего ниссана и повезла нас широкой светлой дорогой навстречу ранним огням вечернего города.
Я быстро переоделась, и мы поехали в шикарную пиццерию. Подруга приучала меня к вкусным салатикам и пицце, непременно с несколькими сортами сыра.
- Сыр – самое вкусное, это то, что делает пиццу пиццей – говорила она. Спорить с ней в таких вопросах было невозможно, тем более что она оказывалась права.
После вкусного ужина, Лана повезла меня, кататься, по своему особому маршруту. Особый маршрут носил нас по всему городу, выводил на объездные, и там девушка выжимала из «жучка» немыслимую скорость. Огни придорожных фонарей сливались в единое размазанное пятно.
- Открой окно, потрогай воздух – посоветовала мне она.
За окном и впрямь можно было потрогать ветер, его силу и свежесть. Ночь. Скорость. Лана.
И словно в этот вечер мы взяли бешенный ритм, в котором прошли оставшиеся 10 дней моего отпуска, а потом и рабочая неделя. Все проносилось и сливалось в такое пятно, как свет фонарей на дороге, цвета соединялись и переливались. Поездки, пикники на полянах, походы по магазинам, посещение различных ресторанчиков – все это образовывалось в большой раздувающийся воздушный шар. На этом шаре я и прилетела в тот самый важный в моей жизни день. 29 октября.
Я нежилась в постели до последнего – так приятен был выходной, чем дольше пролежу, тем скорее приедет Лана – она обещала нечто особенное. Даже не берусь загадывать что именно.
Совершенно необходимо было сходить в салон красоты и сменить прическу. Захотелось чего-нибудь этакого, экстравагантного.
Муж умотал в очередную командировку в чужую постель. Собственно очень радостно что не ходит и не нудит.
На завтрак я выпила чашку растворимого горячего шоколада – не идеал конечно, но концепция похожа, с маленьким круассаном. Ох и приучила меня Лана к таким маленьким радостям. Правда все это хранилось в сумочке дабы не доставлять мужу новых поводов для насмешек.
Перекусив я одела классическое платье с белым воротником, чулки в сеточку, бессменные штиблеты и пальто. Подхватила сумку и понеслась в салон «Водолей».
Улыбчивые сотрудницы колдовали надо мной часа три, и я уже было начала скучать, как вдруг они объявили что я могу любоваться результатом.
Из зеркала на меня смотрела совсем незнакомая девушка с коротким каре невообразимой черно-белой окраски, но эта прически великолепно подходила к моему чечеточному стилю. Я чуть было не расцеловала мастериц, как увидела через стекло витрины Лану с огромной коробкой. Я расплатилась, еще раз поблагодарила всех и выбежала на улицу в расстегнутом пальто.
- Ну что, понравилось? – она обняла меня как всегда и протянула коробку – я же говорила здесь лучшие мастера, работают долго, но результат оправдывает все! – и она тряхнула копной огненных прядей. – Разворачивай, Дашик, чего ждешь?
- Я немного опешила от количества перемен, да и ты никогда не делала мне подарков. – ответила я и открыла коробку, в ней была… шляпа! Самая настоящая классическая черная шляпа.
- Кажется теперь твой образ будет дополнен, надевай и поехали, нас уже ждут. – Глаза Ланы как всегда смеялись; мы сели в машину и понеслись в сторону старого города – там остались еще дореволюционные дома с высокими потолками, брусчатка на дорогах ставни на окнах и веревки для сушки белья во дворах.
Нисан припарковали в одном из самых захудалых двориков.
- Зачем мы тут? Это какой то привет из прошлого…
- Сейчас увидишь, здесь больше современности , чем ты думаешь, и кстати, - она подмигнула- не выбирай тапочки.
- Что? – не поняла я.
- Все идем, нас ждут!
Чуть щелкнула сигнализация и Лана взяла меня за руку и повела к подъезду. От дома тянуло тяжелой каменной прохладой и каким-то безжизненным величием. На крыльце даже хотелось поклонится этому почтенному старцу, которым мне представлялось это строение.
- Впечатлилась? Внутри интереснее! – подруга все также тянула меня. Ступени вниз, в погреб, были выше современных, пока я смотрела под ноги мы дошли до такой же старой выкрашенной когда-то белой краской двери без опознавательных знаков и табличек.
Лана постучала три раза и толкнула дверь. Из прихожей на нас обрушилась лавина музыки и красного света. Навстречу вышел молодой человек в смешных очках.
- О, Лана, рад видеть, мы думали ты забыла о нас – он протянул руку к шкафу и вытянул оттуда пару красных замшевых туфель на высокой шпильке – Прости, слегка запылились.
- Да ничего, главное что никому не отдали – усмехнулась она и переобулась.
- А вам, мисс? Тапочки? Кроссовки? Сапоги? Туфли? Сандалии? Или может – он наклонился к моему уху и прошептал как секрет – ботфорты?
- Да, ботфорты… - это слово так приятно отдавалось в голове.
Молодой человек выудил из шкафа виниловые ботфорты на высоком каблуке и сообщил:
- Ближайший год у нас только в них, ну а если пожелаете и дальше. Обувайтесь – он улыбнулся, слегка поклонился нам и исчез в глубине квартиры.
- Это закрытый клуб, здесь есть только те, кто стоял у его истоков, ну или был приведен сюда, как ты сегодня. – Подруга взглянула на меня и рассмеялась:
- Да не переживай ты! Тут не пьют кровь и не убивают младенцев! А обувь – местная фишка, ее в самом начале придумал Зураб.
- Кто такой Зураб – на автомате спросила я.
- Ну, прежде всего это не имя, а скорее ник. Он – хозяин этого заведения, кажется, это квартира его дедушки…
Мы вошли в большой зал: освещение было все также красным, справа была огромная стойка, слева располагалось несколько столов, в центре – танцпол, на котором выплясывал парень в розовых с бубонами тапочках. В глубине зала возвышалась арка, а за ней виднелись ступеньки. Бармен пригласил нас присесть.
- Что будете пить? Спросил он скорее у Ланы, нежели у меня.
Подруга повернулась ко мне оценивающим взглядом ощупала меня, улыбнулась и ответила:
- Нам два для новобранцев.
- Хорошее начало – подмигнул он.
- Скорее конец – ответила Лана и на секунду будто замерла.
Бармен долго смешивал напитки, переливал, выливал и скоро я совсем забыла что откуда взялось, он отмерял какие-то порошки и специи, хмурился и в конце концов поставил перед нами два бокала с разноцветными слоями напитка на поверхности которого плавал и оседал красный порошок.
- Приятного вечера. – сказал он и потерял к нам всяческий интерес. Лана пристально вгляделась в бокал чуть потрясла его, кивнула и сказала:
- Пей залпом, тебе понравится. И ничего не бойся, ну за тебя! – и она опрокинула в себя бокал.
- За тебя… - эхом повторила я и залпом выпила обжигающую сладкую жидкость.
Через секунду я почувствовала что сливаюсь с музыкой и всем этим клубом в целом. Танцпол и волны транса захлестывали и манили меня, но Лана не пустила меня.
- Ты нужна мне, пойдем – и она снова взяла меня за руку. Ее ладонь была теплой и всеобъемлющей, я окуналась в это тепло и выныривала на следующем шаге. Музыка выталкивала вверх и я летела ныряя в тепло.
За аркой на ступенях свет был темнее, а транс тише. Где-то наверху был шум воды, она разбивалась о камни, в тумане я увидела комнату из черного мрамора с ванными, душевыми и просто потоками воды по полу. Мне захотелось потрогать воду и слиться с ней во что-то единое, как вдруг Лана прижала меня к стене и поцеловала. Все. Мир для меня кончился. Я перенеслась в другое измерение, где в вязкой жидкости я плыла в темноте, и с каждой волной отдаленной музыки я тонула все глубже, но там было светлее. Мне хотелось дотянутся до света, там где-то внутри в пустоте, за вязким пленом. Все мешало плыть, тело не слушалось. Вокруг был шелест странных растянутых голосов. И вдруг шар света матовый, словно ночник прыгнул мне в ладонь и от него стало невыносимо жарко, будто теперь я стала светильником и буду светить. Тонкие ниточки тока пробежали по каждой клетке моего тела – светлячка и я погасла.
Я очнулась в ванне с уже холодной водой. Голова раскалывалась, тело ломило от усталости. Во рту была горечь черного шоколада.
На полу валялась мокрая одежда и две пары обуви: красные замшевые туфли и черные ботфорты.
Должно быть сегодня уже 30 октября.
С трудом помню как добралась домой, клуб утром оказался совершенно пуст. Я только аккуратно подставила к шкафу обувь. И снова окунулась в туман. Он сжигал меня изнутри, размазывал по заднему сидению такси. В голове то и дело вспыхивали картинки, которые разрывали мое понятие правильного мира.
Прошел год? Час? Миг?
Я прижималась щекой к мохнатому пледу на кровати в спальне. От покрывала невыносимо воняло мужниными духами, его кожей, шампунем и еще целым веером запахов, все это вызывало резкую тошноту. Как только я закрывала глаза то видела Лану она странно улыбалась и прикрывала глаза. Я звонила ей в течении трех часов, но трубка противно пиликала и говорила что ответа нет. Иногда мне удавалось забыться, тогда боль была не такой сильной.
Вот моя свадьба и тупые крики «Горько!» - плед оказался асфальтом об который я изорвала ладони, пытаясь отползти от видения.
Вот первый скандал и слезы в ванной – как же я ненавижу его подумалось мне.
Вот бессмысленные подарки в страшных бантах и три розы без обертки – я чуть не упала с кровати, сталкивая подушки на пол.
Вот первая встреча с Ланой и дождь – плед снова стал мягким, можно утонуть в его ворсе.
Скорость и улицы большого города, хвойный лес вперемешку с березами, дворцы и картины, горячая вода и не менее горячие поцелуи… Лана, Лана, ЛАНА!!!
- Да!- сквозь сон я услышала ее голос в трубке, видимо я все еще нажимала на кнопку вызова.
- Лана! Лана, я люблю тебя! – сказала и поняла что плачу. Плотные французские шали, тонкие сигареты, разноцветный напиток и красный порошок перечеркнули мою жизнь. Прошлую, ту в которой я не любила. Ту, в которой я не жила.
- Слышишь, Лана? Я люблю… - всхлипывала я.
Собеседница жадно потянула воздух, как будто только отошла от истерики, или вот-вот в нее впадет и заговорила слабым голосом:
- Как же я тебя ждала… Люблю тебя… А теперь слушай и не перебивай, больше не звони, ты все поймешь позже. Тебе сообщат. – она перевела дыханье и закончила: - Свяжутся, да… Спасибо, что полюбила меня. Все не зря.
И в трубке наступила тишина. Такая, которой впору бояться, забирающая туда, в массивные камни старых построек, где вечно молчат все недосказанные слова.
Я провалилась в тревожный и долгий сон. Телефон настойчиво твердил, что номер не обслуживается – на фоне снов я все же пыталась вернуть назад голос Ланы. Сквозь забытье плакала и билась головой об кровать. Мне виделся пустынный пляж и дом, где когда-то жил дедушка Зураба… Я лежала в холодном песке, слышала голоса в секунду оживших древних камней, и кто-то из воды бросал в меня мертвых медуз.
Так я проспала сутки, а может и двое, не знаю, было ли сегодня первое или второе ноября. Едва-едва мне удалось встать, стало ясно, что пора обрывать связь по той самой линии, прочерченной красным порошком.
Чашка чая из пакетика, Прохладный душ для бодрости, брючный костюм, сумка и в офис.
В метро я даже успела накраситься, хотелось перестать быть серой мышью.
Красотки-сотрудницы удивились при виде меня. Но как им не хотелось разглядеть во мне что-то напоминающее о моей усталости или слабости – не смогли. Плевать.
Я бесцеремонно поддела ногой дубовую дверь кабинета шефа.
- Троицкая? – он немало удивился.
- Андрей Филлипович, я вот что сказать хотела, - произнесла я неожиданно четким твердым голосом. – Вы вместе со своими наманикюренными красотками и уважаемыми клиентами, катитесь-ка к черту!
Я подхватила с его стола увесистый глянцевый журнал, на поверку оказавшийся «Большегрудыми красотками», недобро усмехнулась и бросила перед его носом на стол. Развернулась на каблуках и, пнув дверь, вышла к удивленной публике. Я совершенно не собиралась опускаться до разговора с ними.
На улице легкие наполнил свежий осенний воздух. Из сумки раздалась мелодичная трель мобильника, на экране переливалась надпись «Номер не определен».
- Да, я вас слушаю!
- Даша? – спросил приятный, чем-то знакомый мужской голос.
- Да. Что вам нужно?
- Это Зураб, слышала обо мне?
- Даже бывала у вас. – улыбнулась я.
- Давай на «ты», у меня к тебе разговор есть… По поводу… Видишь ли… лана умерла вчера вечером. Все у меня собираются, и ты приезжай по скорей. Слышишь?
- Да.
- Забрать тебя?
- Нет, я буду через полчаса.
- Жду. – сказал он и отключился.
Небо рухнуло и осыпалось осколками в глаза и сердце. Черта красного порошка… Такси… В старый город… Скорее…
Осколки взрывались белой болью. Я стояла на тонкой линии. Слезы размачивали сухую смесь под ногами. Я медленно шла, балансируя на узком бордюре, который делала сама. Порошок позади меня становился бетоном и образовывал витиеватое слово «Лана». В этой пустоте я взрывалась и собиралась вновь.
Брусчатка… Старый дом, одетый в скорбные влажные гнилые листья. Во дворике припаркован ярко-красный Ниссан… Высокие ступени, перед ними на колени, беззвучный вопрос никому. 24 ступени вниз, на дно, туда где помнят. Поцелуй в дверь, где столько раз касались костяшки пальцев Ланы. Стук сердца… Стук в дверь…
Раз… Два… Три…
Толкаю дверь и падаю в прихожую без чувств. На той стороне сознания темно. По стенам развешены фотографии счастливых моментов вместе. Неоштукатуренный кирпич сияет надписями эмалевой краской: «Я скучаю по тебе, Лана». В пыли на деревянном полу потрепанная шляпа со следами ее прикосновений.
Я открыла глаза в том самом большом зале. Там сидели человек десять. Напротив меня Зураб. Музыка молчала, а свет был по прежнему красным.
- Как это случилось, Зураб? – хрипло спросила я.
- Она оставила тебе письмо. Думаю, ей ты поверишь больше, чем мне. – он достал из кармана пиджака красный конверт.
– Похороны завтра… Мы все, - он повел рукой в сторону сидящих. – остаемся здесь, и будем рады, если ты присоединишься.
Только сейчас я заметила на стойке, в свете единственного белого фонаря, на бархатной подушке пару красных замшевых туфель на высокой шпильке. Зураб проследил мой взгляд и сказал:
- Она была моей подругой с детства. И эти туфли были ее мечтой. Когда я сделал этот клуб, их я купил первыми.
Его глаза наполнились слезами. Бармен разносил стопки с ромом и каждому на стол ставил непочатую бутылку того же напитка.
- За Лану! Будем пить до утра или до смерти… За тебя! – громкой и четко произнес Зураб.
Я выпила, взяла конверт, и ушла за арку вверх, в ванную. Только там мне казалось достойным читать последнее письмо той, что научила жить. От конверта невесомо пахло ее духами. Я осторожно вскрыла его. Внутри, кроме письма, было что-то еще, но я решила читать. Почерк был разборчивым и сильным, как и сама Лана.
«Дашик!
Я бы хотела написать тебе, что это все шутка, и я сейчас выбегу из зала с криком «Ура!», но к сожалению, я начала умирать задолго до нашей встречи. С моей стороны это нечестно было тебе не сказать… Знаешь, хотелось принести тебе счастье, и окунуться в него с головой. Забыть о том, что нельзя. Любить и стать любимой. Я не стану утомлять тебя громоздкими диагнозами, главное что я вынесла из всех вердиктов врачей – это то, что мне нельзя жить. Не буду об этом, если захочешь, Зураб расскажет тебе. Кстати, он поможет тебе в любой ситуации. Обращайся, если что-то понадобится. И вот еще что, я оставляю тебе свой любимый жучок. Прокатись по нашему маршруту на нашей скорости, за меня. Тебе это поможет. Хочу писать и писать, но слабею. Целую нежно, Лана.
Ты – моя единственная Любовь.»
Я лежала на холодном черном мраморе. Понимала, что жизнь началась с почти удавшейся любви. Из конверта, который я уронила, вывалились ключи от машины, с брелком в виде сердечка. Я сжимала брелок и листочек. Совсем недавно мне казалось, будто плакать я уже не смогу. Я рыдала на мокром полу, когда через час за мной пришел Зураб, поднял на руки, отнес в зал и до утра отпаивал ромом и горячим шоколадом.
3 ноября.
Похороны запечатлелись в памяти на западный манер, с красивыми словами в тесном кругу. Под конец церемонии я все же подошла к гробу. Лана была все также прекрасна, только слишком бледна. Даже огненные пряди, кажется, выцвели. Неверной рукой я провела по ее лицу, волосам, ладоням. Я знала, что за спиной стоит Зураб, готовый поймать меня, если я упаду в обморок или потеряю контроль. Я наклонилась и поцеловала безжизненные губы, и прошептала ей тихо: «За тебя, любимая». Слезы катились по лицу, когда все простились и церемония погребения продолжилась. Я в последний раз посмотрела ей вслед.
- Зураб, я поеду, у меня дела. Вечером к тебе приеду. Жди.
Я сжала еще раз его руку и побежала к машине.
- Прости, родная, но я немного изменю наш маршрут.
В бардачке лежали документы, которые срочно надо было отвезти в суд. Я выжимала газ в пол и неслась сквозь город.
В суде было пусто. Меня ждали. Я гордо прошла мимо подавленного мужа и бросила судье заявление, заверенное у нотариуса.
- Можно ли поскорее? – спросила я, - Очень спешу.
- Минут пять вас устроит? – спросила судья.
- Вполне.
Муж подошел и стал пристраивать руку мне талию. Я развернулась, сбросила его ладонь и сказала:
- Знаешь, что, дорогой, пошел к черту! Видеть и знать тебя не желаю! Свои вещи можешь забрать до вечера, пока меня не будет дома.
Судья поставила какие-то пометки и сказала:
- Все готово, вы свободны.
- Спасибо. – ответила я ей. Вышла из здания, поцеловала брелок-сердечко и прошептала: - Для тебя, любимая.
Я села в машину и помчалась по нашему маршруту с нашей скоростью.
А вечером надо к Зурабу.
Вместо послесловия. Несколько лет спустя. 1 ноября.
- Ты достал? – спросила я в третий раз, не веря своим ушам.
- Да, достал, у них там ремонт, они его просто так отдали.
- Ну ты его там поставь только к вечеру, хорошо? Там розетки нет… Ну придумаешь что-нибудь!
- Да придумаю-придумаю! Ты не переживай и приезжай скорее все-таки, а то ты уже неделю не была…
- Приеду через два часа, жди! – я закрыла телефончик и повернулась к сидящим за столом людям:
- Простите, был важный разговор – улыбнулась я – так я немного не понимаю в какой именно части города вы хотите открыть мой магазин?
- Видите ли, Дарья Алексеевна, в новом городе всего-то пара ваших мастерских, а все остальное сосредоточено в старом… Может стоит перенести хоть один выставочный салон?
- Исключено. Открыть новый, я пожалуй, соглашусь, но небольшой. Классическая французская одежда ассоциируется с классическими улицами и коваными фонарями, со старыми домами, тяжелыми люстрами и деревянными ставнями – я перевела взгляд на стену, где висел портрет самой прекрасной девушки на свете с огненными прядями в волосах. – По крайней мере у меня ассоциируется. А в данном случае – это первостепенно.
И вообще мне пора бежать. Завтра меня не будет, так что Оленька, не забудьте партию шалей в центр отправить. До свидания!
Я быстро выбежала из здания собственного офиса. Оглянулась на вывеску из витиеватых букв «ДЛ». Вздохнула и щелкнула брелком сигнализации, любимый жучок подмигнул. С готовностью заурчал мотор старого друга, в котором все еще тянуло легким ароматом духов.
К еще одному старому знакомому я добралась за пять минут. Дом сиял на солнце вчерашними каплями дождя.
Ступени. Тишина. Прохлада.
Раз. Два. Три.
В прихожей образовался Мишель в смешных очках:
- Как всегда, мадмуазель Даша?
- Конечно, сколько раз говорила тебе, не сменю их никогда. И не называй меня так!- засмеялась я переобуваясь в высокие виниловые ботфорты.
В зале уже подсобрался народ, музыка молчала, в углу возился Зураб. Я подошла и увидела как он расставляет на столике портрет Ланы, ее красные туфли и матовый шар-ночник.
- Думала не поверю пока сама не увижу… Достал-таки! – я обняла доброго друга.
- Всем ром! – скомандовал Зураб. Наполнились стаканчики и гости опрокинули в себя их содержимое. А я взяла бутылку и поднялась в ванную, у меня там был свой уголок памяти Лане. Тихонько присела на мрамор под стеной и глядя на фотографию любимой над той самой ванной в которой когда-то познала ее любовь, налила себе рома. Перед тем как выпить я все же сказала, растирая слезы:
- Лана, Лана, ЛАНА – ты моя единственная Любовь…