События, описанные в романе, реальны. Персонажи, слава Богу, ныне живут и здравствуют, поэтому имена и фамилии изменены. Автор
16 декабря 2005 г.
Усталого странника, выбравшего, наконец, тихую пристань покоя,
да потревожат только бури горькой сладости воспоминаний...
Глава 1. На ту сторону
Переполненный маршрутный автобус из Львова подъехал к государственной границе с Польшей. Водитель открыл двери. Меня чуть не смыло волной, стремглав, с диким воем хлынувшей к выходу, безумно-весёлой стаи львовских "челноков". //После великого развала большой и мощной многонациональной державы, названного пространным, обтекаемым и непонятным для запада словом "перестройка", каждый второй гражданин, средний обыватель, "ударился в коммерцию". С чьей-то лёгкой руки, быстро приклеилось к этой неутомимой гвардии, снующих то и дело за границу, меткое слово "челнок". Рынки быстро наполнились турецким и польским товарами. Неутомимый "челнок" ухитрялся обернуться туда и обратно раза четыре в месяц.//
Когда опасность быть раздавленной миновала, а звуки гама доносились только откуда-то снаружи, я оглянулась, – в автобусе осталась я и два серьёзных молодых человека. Они улыбнулись мне почти одновременно.
– Что нужно делать? – спросила я.
– Брать вещи и выходить. Таможенный контроль, – ответил молодой человек в очках.
Зимнее ноябрьское солнце уже скатилось за горизонт, а ночь ещё не успела окутать чернильной темнотой окрестности приграничной зоны. Пасмурное небо скрывало, высыпающиеся из бесконечности, первые вечерние звёзды.
Ярко освещённый таможенный зал ослепил на мгновение. К нескольким пропускным стойкам стояла очередь на контроль. Включив интуицию, я встала в "хвост" очереди к таможеннику-мужчине с широким полу-добродушным лицом. "Из нескольких зол нужно выбрать лучшее" – вспомнилась народная мудрость. Лёгкий гул голосов и напряжённое волнение висели в воздухе.
Дверь комнаты личного досмотра внезапно распахнулась, открывая полную драматизма картину: молодая женщина, с растрёпанными волосами и разгорячённым от возбуждения лицом, громко рыдала. В промежутках между всхлипованиями, сопровождавшимися бурным потоком чёрных слёз, она успевала что-то бессвязно выкрикивать безжалостной, похожей на хищную птицу, таможеннице, которую совсем не трогали столь бурные выплески эмоций её очередной (без сомнения) жертвы: она упоённо, с алчно горящими глазами, считала зелёные банкноты.
Я похолодела. Приближалась моя очередь.
– Не наша, – криво усмехнулся он, держа в руках мой паспорт. – Что везём?
– Только личные вещи.
– Открой, чемодан! Цель поездки? – добавил он требовательной резкости.
– В Варшаву, в гости, – промолвила я тоном, не скрывающим искреннего удивления вопросом.
Его опытная рука скользнула по вещам и проехалась по дну чемодана.
– Сколько денег с собой везёшь? – пробуравил меня насквозь его таможенный взгляд.
– Пятьсот долларов, как положено, – медленно произнесла я, как можно шире распахнув свои честные глаза, устремлённые в его переносицу.
– А если я поищу?.. – ухмыльнулся он, прищурившись.
– Ищите, ваше право, – протянула я, пытаясь изобразить полную раскованность и безразличие.
Впопыхах найденный ответ, попал в нужную цель. На этом кусочке нейтральной зоны, куда я лезла сама, чтобы вытерпеть последнее, как мне казалось, унижение, на пути прямо к свободе, действовали свои правила. Здесь ярче проявлялись, порождённые системой, звериные инстинкты. Ему явно льстило, заключённое в двух словах, безысходное признание неписанного закона: "что хочу,- то ворочу". Если даже его и посетила мысль обыскать меня, то он сразу же отказался от неё:
– Иди!
Я не спеша поправила вещи, впихнула, выскользнувшие откуда-то кружевные трусики и с трудом закрыла крышку непослушного кожаного чемодана. Сверлила мысль: "Только бы не передумал!".
Удалось ли мне, своим внешним спокойствием, усыпить его профессиональное чутьё, или он импульсивно принял решение, я не знаю. Бывшие советские таможенники, это псы-наркоманы, наркотиком в данном случае, является американский доллар. Конфискация денег на границе, это один из узаконенных грабежей простого бесправного гражданина.
После всех тягомотных процедур украинской и польской сторон, автобус, уже наполовину пустой, ехал в ночи по польским дорогам. Два серьёзных молодых человека, похожие на новоиспечённых бизнесменов, судя по всему, ехали в Варшаву. Сзади говорили по-польски. Язык, полный шипящих звуков, был мне почти непонятен. Я выхватывала только отдельные слова, но не суть разговора.
Во Львове купила небольшой русско-польский словарик. Обойдя несколько книжных магазинов, получала отрицательный ответ на вопрос о наличии искомого товара (к моему большому удивлению). Живущие в приграничных зонах, знают польский, иногда блестяще говорят на нём. Ни этим ли объяснялось отсутствие польских словарей в магазинах? У одного из прилавков интеллигентная женщина, со следами внутренней трагедии на бледном измождённом лице, предложила подождать несколько минут, – она принесёт из дома, здесь неподалёку. И действительно, минут через десять она появилась со словарём.
– Он почти новый, – сказала она с явным страхом, что я не куплю.
– Этого хватит? – Я протянула ей пять долларов. Её лицо отразило целую гамму чувств: страх, удивление, отчаяние, благодарность, желание получить предлагаемую сумму, – но её честность преодолела все эти чувства:
– Это же больше чем... в десять раз..., – жалобно пропищала она. Но я уже сунула ей свёрнутую вдвое купюру и медленно пошла, просматривая страницы, оглянулась, а она стояла в той же позе, удивлённо и обескуражено смотря мне вслед, зажав в руке магическую бумажку.
– Спасибо! – крикнула я. Но она даже не пошевелилась... и не ответила, наверное, оценив это, как милостыню.
"Как трагична и унизительна бедность", – подумала я.
Кромешная темень рассекалась фарами встречных машин. Возникали, приближались и оставались позади ночные огни придорожных населённых пунктов. Кутаясь в шубку, я пыталась вздремнуть, но сон не приходил. Сзади слышалась любовная возня и пьяное хихиканье польской парочки, пахло спиртным, доносилось позвякиванье бутылочного стекла и плеск разливаемой жидкости.
"Нужно подумать о чём-нибудь приятном, сосредоточиться и уснуть". Но ничего хорошего и приятного, я вспомнить не могла, а напротив, – в голову лезла в мельчайших подробностях грустная вереница последних событий.
Неожиданно для себя, я всё-таки погрузилась в густую пелену тяжёлого сна. Разбудил меня громкий пьяный смех, но уже серело беззвёздное небо. Автобус подъезжал к вокзалу польской столицы. Чемодан казался тяжёлым, одеревеневшие ноги, непослушны.
"Warszawa Zachodnia" – ярко горели красные буквы. Часы показывали четыре часа утра. Два серьёзных молодых человека, похожие на бизнесменов, шли в направлении здания вокзала. Я побрела за ними.
Выброшенная в ментальный вакуум по собственной воле, я словно пыталась схватить последний глоток чистого воздуха – ведь они были моими единственными знакомыми в этой чужой стране, – я хотела незаметно "приклеиться" к ним, чтобы добраться до какой-нибудь приличной гостиницы, а потом... А вот о том, что будет потом, думать совсем не хотелось.
Они сидели на скамейке в глубине зала, что-то ели и оживлённо беседовали. Рассматривая витрины ещё закрытых освещённых торговых павильонов, я шла по направлению к ним, поравнявшись, попыталась сыграть удивление:
– Вы тоже спрятались от холода?
– Да, автобусы ещё не ходят, не стоять же на улице.
– А когда начнут ходить?
– В пять часов. Вам какой нужен автобус?
– Я не знаю. Мне нужно в центр, в какой-нибудь приличный отель, – пролепетала я неуверенно.
Они переглянулись. Один из них всё-таки решился предложить мне сесть рядом.
В зале было сонно и безлюдно, если не считать странную жавшуюся друг к другу пару, очень похожую на наших "бомжей". Они прошли мимо, обнявшись так крепко, словно боясь потеряться в трёхмерном реальном пространстве, называемом миром, обдавая нас волной резкого запаха алкоголя и ещё чего-то нечистого.
– Получилось недоразумение. Нас обычно встречают коллеги, – этот был более приветлив и разговорчив, другой смотрел на меня косо и насуплено, как на конкурирующий элемент, нахально вторгшийся в его сферу влияния, – но мы приехали неожиданно.
– Вы тоже в гостиницу?
– Нет, мы, обычно, живем в замке. Коллеги из издательства, с которыми мы сотрудничаем, купили средневековый замок.
Я моментально представила большие каменные холодные залы мрачного, хранящего вековые тайны замка. Поёжилась:
– Не страшно?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, как что, средневековые замки хранят много тайн, а эти тайны, как известно, охраняются духами. Представьте себе, что дух какого-нибудь польского короля, явится вам в своём средневековом бархатном костюме и скажет леденящим шёпотом: "Вон отсюда, вассалы, это моя спальня!"
Они рассмеялись. Даже тот, другой, насупленный, слегка оттаял. Тонкая корочка льда постепенно превратилась в воду. Мы разговорились.
Яркие мигающие рекламы, освещённые витрины многочисленных ресторанов, кафе, магазинов, – притягивали взгляд, очаровывали и удивляли многообразием цветовой гаммы и смелого дизайна. С приближением рассвета гасли уличные фонари, Варшава просыпалась, рекламы блекли в дневном свете.
– Это одна из центральных улиц, а вот "приличный" отель, который мы рекомендуем, – сказал один из них, ставя мой чемодан на землю, – дальше вы сами. – И многозначительно добавил: – У вас всё получится.
– Большое спасибо, – ответила я, – желаю удачи.
Помахав мне, они исчезли за углом и я осталась одна в огромном городе чужой страны, с кожаным чемоданом в руке, посреди улицы, вдруг впервые ощутив лёгкий холодок страха, но быстро подавила его и с трудом открыв неподатливые двери, робко вошла в вестибюль.
Продолжение: http://www.proza.ru/2009/08/14/1091