Дипломатия земледельцев и скотоводов
Несколько тысяч лет назад производящее хозяйство стало уверенно закрепляться севернее Черного моря и Каспия. Это и эпоха формирования первых государств, когда разнообразные дипломатические контакты становились неизбежными. На картах украинских исследователей очевидны переборы, но стремление искать корни догосударственных консолидаций европеоидов хотя бы в мезолите отчасти справедливо. Гиперборея находит отражение в индоарийском эпосе. http://ru.wikipedia.org/wiki/Гиперборея, http://www.shaping.ru/yperboreia.org/default.asp http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111130.htm
По традиции «Махабхараты» и «Ригведы» на севере находилась страна Хариварша, местопребывание Рудры-Хары - «Столпника, носящего светлые косы», «святого властелина Хари-Нараяны, бесконечного Пуруши, пресветлого вечного Вишну, камышеволосого, русобородого, всех существ Предка». Именно на севере обитал бог богатства Кубера, здесь помещались «семь риши» - сыновья бога-творца Брахмы, которые почитались как семь Праджапати - «владык существ», праотцов, прапредков, воплощавшихся в семи звездах Большой Медведицы. И, наконец, на севере находился «чистый, прекрасный, кроткий желанный мир», где «возрождаются добродетельные люди», и вообще, «северная часть земли всех других прекрасней, чище», а «день богов» - это путь солнца на север.
Алексей Виноградов и Светлана Жарникова в работе « Восточная Европа как прародина индоевропейцев» http://www.cultinfo.ru/fulltext/////1/001/001/073/j4.htm
отметили вероятность отражения в индоевропейском эпосе многих даже неолитических реалий на землях будущей России.
В описании криниц пятысячелетней давности говорится, например - о реке Пандье, текущей недалеко от Варуны, притока Синдху (Дона). Но река Панда и сегодня впадает в крупнейший приток Дона — реку Ворону. Описывая путь паломников, Махабхарата сообщает: "Вон Джала и Упаджала, в Ямуну впадающие реки". Есть ли ныне где нибудь текущие рядом реки Джала("джала" — река на санскрите) и Упа-джала? Есть. Это река Жала (Таруса) и река Упа, впадающие рядом в Оку. Именно в Махабхарате впервые упомянута текущая на запад от верховьев Ганги (Волги) река Саданапру (Великий Данапр) — Днепр.
Но если сохранились названия рек, если сохранился язык населения, то, наверное, должны сохранится и сами народы? И, действительно, они есть. Так, в Махабхарате говорится, что к северу от страны Пандьи, лежащей на берегах Варуны, находится страна Мартьев. Но именно к северу от Панды и Вороны по берегам Мокши и Суры лежит земля Мордвы(Мортвы средневековья) — народа говорящего на финно-угорском языке с огромным количеством русских, иранских и санскритских слов.
Страна между Ямуной, Синдхом, Упаджалой и Парой назывлась А-Ванти. Именно так — Вантит (А-Вантит) называли землю Вятичей между Окой, Доном, Упой и Парой арабские путешественники и византийские хроники.
Махабхарата и Ригведа упоминают народ Куру и Курукшетру. Курукшетра — дословно "Курское поле", и именно в центре его стоит город Курск, куда "Слово о полку Игореве" помещает курян — знатных воинов.
Союзником кауравов в великой войне с пандавами был народ саувиров живших в стране Синдху. Но именно так — саувирами называли вплоть до 15 века русских-северян, откуда родом был герой "Слова о полку Игореве" князь Игорь Святославович. Упоминается этот народ — саувиры и Птолемеем во 2 в. н. э.
Ригведа сообщает о воинственном народе Криви. Но латыши и литовцы так и называют всех русских — "криви", по имени соседнего с ними русского этноса кривичей, чьими городами были и Смоленск, и Полоцк, и Псков, и нынешние Тарту и Рига.
Говоря о истории Восточной Европы, археологи и историки в целом период с 10 по 3 тыс. до н. э. не особенно детализируют. Это мезолит-неолит, с их археологическими культурами. Но археологическая культура в известном смысле абстрактна, а ведь здесь жили реальные люди, которые рождались и умирали, любили и страдали, воевали и роднились, и как-то оценивали себя, свою жизнь, сами называли себя какими-то конкретными именами. То далекое от нас прошлое было для них настоящим. И именно древнеарийские источники дают возможность пролить свет на некоторые темные страницы этих семи тысячелетий (с 10 по 3 тыс. до н. э. ).
В одном из сказаний Махабхараты рассказывается: "Мы слыхали, что когда Самварана, сын Ракши, правил землею, для подданых наступили великие бедствия. И тогда от всякого рода бедствий разрушилось царство, пораженное голодом и смертью, засухой и болезнями. А войска врагов разбивали потомков Бхараты. И, приводя в сотрясение землю своими силами, состоящими из четырех родов войск, царь панчалов быстро прошел через всю страну, покоряя её. И с десятью армиями он победил в битве того.
Тогда царь Самварана вместе с супругой, советниками, сыновьями и родственниками бежал в великом страхе. И стал жить у великой реки Синдху (Дона) в роще, расположенной близ горы и омываемой рекою. Так потомки Бхараты жили долгое время, расположившись в крепости. И когда они прожили там целых тысячу лет, потомков Бхараты посетил великий мудрец Васиштха. И когда он прожил там восьмой год, сам царь обратился к нему: " Будь нашим домашним жрецом, ибо мы стремимся царства. " И Васиштха дал свое согласие потомкам Бхараты. Далее нам известно, что он назначил потомка Пуру царем-самодержцем над всеми кшатриями (воинами), по всей земле. И тот вновь вступил в обладание столицей, которая ранее была обитаема Бхаратой и заставил всех царей платить ему дань. Могущественный владыка страны Аджамидха, овладев всей землей, совершил затем жертвоприношения ".
Были войны – были и соглашения.
Так рассказывает Махабхарата о делах давно минувших дней. Но когда же и где это происходило? Царствование Самварана относится, по принятой в Махабхарате хронологии, к 6, 4 тыс. до н. э. Затем, после разгрома и изгнания, народ Самвараны живет в бассейне р. Дона в крепости Аджамидха целых тысячу лет, вплоть до 5, 4 тыс. до н. э. Все это тысячелетие на их родных землях господствует другой народ-завоеватели и пришельцы панчалы. Но после 5, 4 тыс. до н. э. кауравы отвоевывают у панчалов свою родину и вновь живут на ней.
Казалось бы, правдивость этого древнего предания невозможно в наши дни ни подтвердить ни опровергнуть. Но вот что сообщает нам современная археологическая наука. Л. В. Кольцов пишет: " Одним из крупных культурных проявлений в мезолите Волго-Окского междуречья была бутовская культура. Обращает на себя внимание локализация описанных памятников бутовской культуры в западной части Волго-Окского междуречья. Абсолютная хронология ранних этапов бутовской культуры определяется рамками от середины 8 тысячелетия до н. э. до второй половины 7 тысячелетия до н. э " ( т. е. перед нами время правления царя Самвараны — 6400 г до н. э). "
Во второй половине 7 тысячелетия до н. э. в Волго-Окское междуречье вторгается другая группа мезолитического населения, которая распологается в этом регионе, в его западной части, оставив археологическую культуру, которую мы называем иеневской. С появлением пришельцев население бутовской культуры вначале отходит на восток и юг региона. Под давлением иеневской культуры бутовское население распалось, вероятно, на несколько изолированных групп. Часть их, видимо, даже покинула Волго-Окский бассейн, свидетельством чему являются факты появления типично бутовских элементов в других соседних регионах. Таковы памятники с бутовскими элементами в бассейне Сухоны или Боровичская стоянка в Новгородской обл. " Что касается вытеснивших бутовцев иеневцев, то происхождение их представляется археологам "не вполне ясным". Они отмечают, что: "По-видимому где-то во второй половине бореального периода (6, 5 тыс. до н. э. ) часть населения Верхнего Поднепровья двинулась на северо-восток и заселила часть Волго-Окского междуречья, потеснив бутовские племена. "Но "замкнутость иеневского населения, отсутствие мирных контактов с окружающими его культурами привели в конечном счете к упадку культуры и обратному его вытеснению окрепшими к концу существования "иеневцев" "бутовцами". Таким образом в конце 6 тыс. до. н. э. "позднебутовское население снова начинает "реконкисту" — повторный захват своей исконной территории".
Итак, "иеневская культура, находившаяся во враждебных отношениях с бутовской и потерявшая связь с "материнской" территорией, по-видимому, постепенно выродилась, что привело в дальнейшем к облегчению движения "бутовцев" обратно на запад и ассимиляции ими остатков "иеневцев". Во всяком случае в ранненеолитической верхневолжской культуре, сформировавшейся в регионе в 5 тысячелетии до н. э. , мы уже практически не находим элементов иеневской культуры. Бутовские же элементы резко доминируют".
При сравнении текста эпоса и данных археологии поражает совпадение и хронологии всего события, и отдельных его эпизодов. И возникает закономерный вопрос: не скрываются ли за "бутовцами" потомки Пуру-пауравы, а за "иеневцами" — их враги панчалы?
Тем более, что как не странно, но над этими событиями время оказалось не властно. И сегодня у истоков Дона (у реки Донец), рядом с городами Кимовском и Епифанью, на холме стоит крошечная деревушка, сохранившая свое древнее название — Аджамки. Может быть, когда-нибудь археологи найдут здесь руины древней крепости царя Самвараны — Аджамидхи.
Но в таком случае можно предположить, что до наших дней дощли названия и других поселений древних арьев. И это так.
Так на слиянии рек Упы и Плавы стоит город Крапивна. Но в одной из книг Махабхараты рассказывается о городе Упаплаве — столице народа матсьев, проживавшего в царстве Вираты. А слово "вирата" на санскрите и значит — "лубяное растение, крапива".
Самым великим из семи священных городов древних арьев был город Варанаси — центр учености и столица царства Каши, то есть "сияющего". Эпос утверждает, что Варанаси основан в глубочайшей древности, при внуке прапредка людей Ману, спасшегося от потопа. По астрономической хронологии Махабхараты Варанаси как столица существовал уже за 12 тысяч 300 лет до наших дней. Название его производят или от слова "варана", что значит "лесной слон" (мамонт), или от наименования рек Вараны и Аси, на которых и стоял этот город, или возможно, что оно происходит и от сочетания "вара-нас", что означает "круг (крепость) наш".
Но есть ли сегодня город с таким названием на реке Варане? Если посмотреть на берега реки Вороны, то мы там такого города не увидим. Однако вспомним, что вплоть до 18 века нынешняя река Воронеж называлась Великой Вороной, была судоходной и даже полноводнее верхнего Дона. На этой реке сегодня стоит крупнейший город юга России — Воронеж. О том когда он основан у нас нет никаких точных данных. Воронеж упоминается и под 1177 годом, и в 1237 году. Считается, что крепость Воронежа была востановлена в 1586 году. В 17-18 веках город был деревянным, однако еще в 1702 году в его черте имелись руины каких-то каменных строений, называвшимися местными жителями "казарскими". Сейчас на территории Воронежа насчитывается по меньшей мере четыре древнерусских городища. Есть и памятники предшествующих эпох. Но мог ли Воронеж быть древним Варанаси?
На этот вопрос следует ответить положительно. Во-первых, само название Воронеж более близко к древнеарийскому Варанаси (Варанаши), нежели современное индийское Бен-Арес (город Ареса), тем более что в 16 веке крепость называли Воронец.
Во-вторых древнеарийский эпос указывает в районе Варанаси ряд географических объектов, отсутствующих в Индии. Помимо реки Вараны (Великой Вороны) возле Варанаси текли реки Аси, Кавери, Дева. Но у самого Воронежа и сейчас текут реки Усмань, Каверье, Девица. Не далеко от Варанаси находились водоем Вай-дурья ("дурья"—гора) и горы Дева-сабха ("сабха"— сопка). Но и сейчас в Воронежской и Липецкой областях течет река Бай-гора, а холмы южнее Воронежа, у рек Сосны и Дона зовутся Девогорье.
В одной из книг Махабхараты говорится о Варанаси как о городе в области Видеха. Но эпическая страна Видеха со столицей Митхилой располагалась в краю семи устьев Ганги (Волги) и тысячи лотосовых озер и как считали санскритские комментаторы никакого отношения к царству Каши не имела. (Кстати и сейчас в дельте Волги растет множество лотосов, а в 5-6 тысяч лет назад уровень Каспийского моря был ниже современного на 20 метров и делта Волги смыкалась с дельтами Терека и Урала в один огромный озерный край).
Это кажущееся противоречие объясняется просто. У Воронежа в Дон впадает река Ведуга, по имени которой, судя по всему, и была названа область Видеха.
Рядом с городом Варанаси, как свидетельствует Махабхарата, был расположен город Хастин, ставший столицей арьев после битвы на Курукшетре (Курском поле) в 3102 году до нашей эры. И что же? Рядом с Воронежем расположено село Костенки (в 17 в — город), знаменитое своими археологическими памятниками, древнейшие из которых относятся к 30 тыс. до н. э. Культурные слои этого селения идут из глубокой древности до наших дней без перерыва, что свидетельствует о приемственности культуры и населения.
Так что, мы думаем, можно утверждать, что Воронеж и Варанаси, как Костенки и Хасти — одно и тоже.
На реке Воронеж находится и другой крупный город юга России — Липецк. Этого названия нет в Махабхарате. Зато есть город Матхура (Матура), также один из семи священных городов древних арьев. Он распологался на Курукшетре (Курском поле) к востоку от Ямуны (Оки). Но и сейчас в реку Воронеж у Липецка впадает река Матыра. Эпос говорит о том, что для захвата города Матуры Кришне необходимо было вначале овладеть пятью возвышенностями в его окрестностях. Но и сегодня, как и много тысяч лет тому назад, пять холмов к северу от Липецка продолжают господствовать над долиной.
Вполне возможно, что многочисленные сведения по этногенезу, сохраненные Махабхаратой, помогут археологам в индентификации тех археологических культур Восточной Европы, которые носят пока свои условные археологические названия. Так по Махабхарате в 6, 5 тыс до н. э. "все эти панчалы произошли от Духшанты и Парамештхина". Таким образом подтверждается возникновение племени или народа, названного археологами "иеневцами", непосредственно перед их вторжением на территорию Волго-Окского междуречья, т. к. Духшанта непосредственно предшевствовал Самваране.
Когда-то Гаврила Романович Державин писал:
"Река времён в своем стремленьи уносит все дела людей"
Мы же столкнулись с удивительным парадоксом, когда реальные реки словно остановили поток времени, вернув в наш мир и тех людей, что когда-то жили по берегам этих рек, и их дела. Вернули нам нашу Память.
(Вариант Жарникова С.В. Реки — хранилища памяти
Глава из книги: Н.Р. Гусева, «Русский север - прародина индо-славов», подготовлена кандидатом исторических наук С.В. Жарниковой)
Кому вернули – кому нет (и никогда не вернут), это вопрос мировоззренческий. Но при тщательном изучении эпоса первые дипломатические шаги выявляются неизбежно.
http://rivne-surenzh.com.ua/images/additional/map3.jpg
http://rivne-surenzh.com.ua/images/additional/map6.jpg
http://rivne-surenzh.com.ua/images/additional/map2
Уже говорилось, что добротный археолог В.А. Дергачев (Интернет, Sтратум, 2000 г.)опубликовал работу «ДВА ЭТЮДА В ЗАЩИТУ МИГРАЦИОННОЙ КОНЦЕПЦИИ. К проблеме взаимодействия раннескотоводческих и древнеземледельческих обществ энеолита – ранней бронзы Восточной и Юго-Восточной Европы». Понятно, что вскоре она в Интернете исчезла.
Автор отметил явный пересмотр традиционных точек зрения на неолит-энеолит Восточной Европы времен достижения Великой Скифией господства в Европе и Азии около 3 – 4 тыс. до н.э..
Вопрос о неоднократном последовательном проникновении восточноевропейских скотоводов в среду древнеземледельческих цивилизаций «Старой Европы» впервые наиболее полно был сформулирован еще во второй половине 50-х годов ухошедшего столетия М.Гимбутас (1956; 1961). В последующих десятилетиях первоначальная концепция М.Гимбутас неоднократно модифицировалась, но на протяжении 70-х годов (1973a,b; 1977; 1979) и вплоть до последних работ (1994) эта исследовательница последовательно и настойчиво отстаивала идею о трехкратности отмеченного процесса — концепция трех волн. http://ru.wikipedia.org/wiki/Курганная_гипотеза
Согласно М.Гимбутас, эти волны выступают как составляющие элементы единого, последовательно разворачивающегося во времени и пространстве процесса. Исходное звено этого процесса автор видела в носителях курганного обряда — памятниках типа Бережневки (Волжской Аратты по Ю.Шилову) , которые генетически связывались с Хвалынской и предшествующей последней Самарской культурами Лесостепного Поволжья. Украинские националистические школы этого сопоставления Россия-Украина не терпят.
На протяжении 4400-4300 гг. до н.э. носители Бережневских памятников из волжско-прикаспийских степей распространяются на юг — в Предкавказье и на запад — в Нижнее Поднепровье, предопределяя формирование ряда промежуточных культурных образований (Средний Стог II), которые, или вместе с которыми, затем глубоко вклиниваются в ареал древнеземледельческих цивилизаций.
Согласно М.Гимбутас, первая миграционная волна уже более 6 тысяч лет назад имела характер массового военного вторжения с катастрофическими последствиями для раннеземледельческих цивилизаций, сопровождаясь, с одной стороны, полным разрушением культуры Гумельница-Караново VI-Варна, а с другой — существенными преобразованиями культуры Кукутень-Триполье, продолжившей, однако, свое дальнейшее развитие (Gimbutas 1994: 21 и след.). То есть трипольцы признали себя частью Великой Скифии.
Эта волна выступает реальной основой версии позднеантичных историков Рима (Помпей Трог, Юстин и др.) о начале 1500-летнего господства скифов в Европе и Азии за 2800 лет до основания Рима (т.е. около 3553 г. до н.э.).
Вторая волна, по М.Гимбутас (1973а; 1994, 49 и след.), приходится на период 3500-3300 гг. до н.э. Носителями процесса вновь выступают пастушеские племена с курганным обрядом погребения, но акцент здесь определенно делается на активность кавказского импульса: Куро-Аракскую культуру Закавказья и культуру Майкоп Северного Кавказа. Следствием разворачивания этой волны, по М.Гимбутас, было распространение в южной и западной Европе технологии мышьяковистых бронз (Gimbutas 1973b); формирование культуры типа Нижней Михайловки, а в ареале древнеземледельческих культур — полным переоформлением остаточных культурных явлений с традициями раннего земледелия и образованием комплексов типа Усатово, и далее — культуры Езеро и Баден-Вучедольского блока, когда Восток Европы явно диктовал волю Западу. Кура-аракская культура активна и в Азии, что подтверждает тезис о 1500-летнем господстве.
Наконец, третья волна — 3100-2900 гг. до н.э. связывается с носителями позднеямной культуры, массовая миграция которых сопровождается окончательным переоформлением Карпато-Подунавья и Балкан, содействует формированию культур воронковидных сосудов и культуры шаровидных амфор и тем самым завершается многовековой процесс индоевропеизации обществ Европейского континента (Gimbutas 1994: 89 и след.), отчасти представленный и на нынешнем Северо-Западе России (эпический след – Повесть о Словене и Русе).
Отношение разнопрофильных специалистов к концепциям М.Гимбутас было различным — от крайне положительного до крайне отрицательного. И все же бесспорным остается одно: благодаря оригинальности, многолетнему и плодотворному творчеству и, что показательно, последовательности в убеждениях, взгляды этого автора на протяжении почти полувека буквально довлели над каждым из специалистов-преисториков, обратившихся к рассматриваемой тематике, вынуждая их гласно или негласно определить собственную научную позицию по каждому из обозначенных, а точнее говоря, по заданным М.Гимбутас параметрам исследования; соотнести, сопоставить, соизмерить собственные оценки и интерпретации с мнением М.Гимбутас. По оценке В.А. Дергачева, полномасштабный анализ научного творчества М.Гимбутас, — дело будущего.
Как следует из подсчетов, на период Прекукутень-Триполье А приходится 176 памятников или 8,72% от всей выборки; на период Кукутень А-Триполье В1 — 679 или 33,66%; на период Кукутень АВ-Триполье В 2 — 375 или 17,69%; на период Кукутень В-Триполье С1 — 547 или 27,11% и на период Хородиштя-Фолтешть-Триполье С2 — 258 или 12,769%.
Если следовать хронологической последовательности эволюции рассматриваемой культуры на основании численности ее памятников, совершенно очевидно обнаруживается, что ее максимальный пик развития падает на период Кукутень А-Триполье В1 — 33,66% памятников, вслед за которым она определенно испытывает какие-то кризисные явления, обнаруживающиеся в резком, фактически двойном, уменьшении численности ее памятников в период Кукутень АВ-Триполье В2 — 17,69%. Затем, на этапе Кукутень В2-Триполье С1 эта культура демонстрирует прогрессирующее развитие, проявившееся в росте численности поселений — 27,11% с последующим постепенным угасанием на финальном периоде — 12,79%. Две свежие работы: специальная статья киевских коллег Н.Б.Бурдо и М.Ю.Видейко (1998) и раздел монографии К.-М.Манту (Мantu 1998, 93 и след.). К сожалению, хотя радиокарбонный метод — детище точного естествознания, конечные результаты абсолютного датирования и у упомянутых, и у иных авторов весьма различны. Важные для дальнейших сопоставлений данные суммированы (таблица 1)
Таблица 1
Число городов-укреплений в регионе Дунай – Днепр 5 – 3 тыс. до н.э.
Археологический период у Днепра Время существования; усредненный вариант Число памятников в регионе Дунай - Днепр Число укрепленных из них («труднодоступных») Число имеющих «защитные» топонимы
Прекукутень-Триполье А 4,5 – 4 тыс. до н.э. 176 (8,72% выборки) 2 (4) 5
Кукутень А-Триполье В1 4 – 3,5 тыс. до н.э. 679 40 (47) 90
Кукутень АВ-Триполье В2 3,5 – 3,2 тыс. до н.э. 375 8 (9) 27
Кукутень В-Триполье С1 3,2 – 3,0 тыс. до н.э. 547 12 (27) 56
Триполья С2 3,0 – 2,6 тыс. до н.э. 258 28 (42) 66
В период Кукутень А-Триполье В1 наивысшая плотность поселений (пусть даже как бы спрессованных во времени) определенно приходится на Прикарпатскую зону — верховья Олта, бассейн Сирета, Правобережье Прута и, в меньшей степени, среднее течение Днестра. И эти зоны, «как бы сейчас выразился любой националист» (слова археолога), являются исконной территорией формирования и разворачивания трипольской (более земледельческой) культуры в предшествующем раннем периоде. Но для периода Кукутень АВ-Триполье В2 наивысшая плотность поселений явно смещается к северу и приходится, главным образом, на междуречье среднего и верхнего течения Прута и Днестра и, отчасти, Побужья. В то время как верховья Олта, Посеретье и правобережье среднего Прута, т.е. исконные земли, фактически остаются полупустыми.
По мнению специалистов, периоды демонстрируют процесс расселения носителей этой культуры на север и северо-восток, что соответствует памяти о направлениях миграции словено-русов в Повести о Словене и Русе. Из наблюдаемых резких смещений общего массива и плотности населения из Прикарпатской зоны в междуречье верховьев Прута и среднее Поднестровье делается вывод, что это было не столько эволюционное расселение, а скорее массовое переселение.
В последующий период ситуация как бы реанимируется. Несмотря на продолжающееся расселение носителей культуры в Среднее Поднепровье, заметно возрастает плотность поселений в Южном Побужье и, что показательно, в бассейне Сирета и на Правобережье Прута. То есть в той самой зоне, которая в предшествующем периоде выглядит полупустой. Но хотя эта культура продолжает распространяться в новые районы (Северо-Западное Причерноморье, Волынь, Киевское Заднепровье), общая численность памятников-селений явно падает, рассредоточившись отдельными, относительно изолированными компактными группами .
Качественные сдвиги определенно носят кризисный характер. Они выражаются в заметном уменьшении численности поселений (при равных условиях сопоставления), а во втором — в очевидном массовом смещении эпицентра плотности памятников из исходной для культуры зоны к северу. Хотя уже в последующем периоде (Кукутень В-Триполье С1) эта культура вновь демонстрирует прогрессирующее развитие — рост численности поселений; возрастание их численности и плотности во временно опустевшей зоне Прикарпатья.
Согласно М.Гимбутас, главная причина гибели культуры Гумельница-Караново VI-Варна и временного кризиса культуры Кукутень-Триполье была степная инвазия (проникновение), носящая характер военного вторжения. Поэтому археологи обращаются к поискам средств войны, а для начала — средствам защиты поселений. И ныне хорошо известно почти каждому студенту-будущему археологу - древнейшие фортификационные сооружения Восточной Европы связаны именно с культурой Кукутень-Триполье, хотя вероятны и новые открытия.
Первые Кукутень-Трипольские поселения с искусственными фортификациями были зафиксированы Ф.Ласло (Сф.Георге, Ариушд) еще в начале ХХ века, но эти открытия остались незамеченными (L;szl; 1993: 33 и след.). В настоящее время поселения с фортификационными сооружениями зарегистрированы для всех периодов этой культуры и во всех основных регионах ее распространения, что и отмечено таблицей (в публикациях специалистов подробностей много больше).
Данные о фортифицированных поселениях первоначально складывались из результатов археологических раскопок. Однако на протяжении 60-80-х гг. выяснилось, что многие из фортификаций (рвы, валы) вполне отчетливо прослеживаются на современном рельефе. Из личной полевой практики и В.А. Дергачев, и многие другие специалисты знают, что в отдельных случаях перепады высот рвов и валов, даже поселений периода Триполье В1 иногда достигают двух-четырех метров. Проблеме искусственно и/или естественно укрепленных поселений этой культуры посвящена достаточно обширная литература. Вот лишь некоторые из работ: (Шмаглий 1960; Збенович 1975; Florescu 1966; Мarinescu-B;lcu 1976; Маркевич 1981; L;szl; 1993 и др.).
Дергачев зарегистрировал 90 относительно достоверных случаев искусственно защищенных трипольских поселений. На ранний период культуры приходится два случая (2,2%); на период Кукутень А-Триполье В1 — 40 случаев (44,9%); на период Кукутень АВ-Триполье В2 — 8 случаев (8,9%); на период Кукутень В-Триполье С1 — 12 случаев (13,3%) и на финальный период 28 случаев (31%). Зарегистрировано и 105 предположительных случаев. Сравнивая эти данные, можно заметить, что, при некоторых различиях в количественном отношении, их значения почти совпадают как по горизонтали, так и по вертикали (при составлении многих таблиц и графиков). Иными словами, они обнаруживают единую тенденцию (это отчасти показывает и иллюстрация: рис. 1)
Рис.1.(см. выше) План, реконструкции жилищ и фрагменты керамики наибольшего
протогорода «поднепровской Араты» (по определению Ю.Шилова) периода ее расцвета. Трипольское поселение до 400 га с. Тальянки Тальновского р-на Черкасской обл.
Реконструкции П. Л. Корниенко.
В случае многослойности памятника каждый из его слоев принят за отдельный памятник. И каждый из таких памятников вбирает в себя качество (фортифицированность или предположительная укрепленность), которое в реальности относится к предшествующему или последующему во времени культурному слою. И такие случаи известны. Скажем, искусственно защищенное поселение Кукутень-Бэичень включает несколько культурных слоев. Но документально установлено, что фортификационные сооружения относятся к горизонту Кукутень А. В период Кукутень АВ поселение продолжает существовать, но слой носит спорадический характер, а в период Кукутень
Фортификационные сооружения застраиваются, и поселение развивается и за пределами этих сооружений (Monah, Cuco; 1985: 82-84). С учетом этих оговорок, надо сохранить качество (фортифицированность) для поселения периода Кукутень А, но изъять его у поселения периода Кукутень АВ, а тем более у поселения периода Кукутень В. И хотя таких случаев, со сходными оговорками, немного, но они есть (Тырпешть, Траян — Дялул Фынтынилор, Подурь, Бодешть-Фрумушика и др.).
Эти корректировки, правда, не влияют на общую тенденцию.
Очевидна редкость фортификационных сооружений для раннего периода культуры — два поселения (Тырпешть, Траян — Дялул Вией). Причем, учитывая незначительную глубину и/или ширину зафиксированных на этих поселениях рвов, исследовавшая их С.Маринеску-Былку (Marinescu-B;lcu 1974: 21) склонна считать их сооружениями хозяйственного значения (ограды от диких животных), а не как средство военной защиты. Под вопросом остается наличие искусственных сооружений на предположительно защищенных румыно-молдавских поселениях Бэдень, Пятра Шоймулуй-Калу, Костиша, Подурь, Вэлень , так как все они многослойны, и, вероятнее всего, присваемые этим памятникам качества относятся к более поздним культурным горизонтам.
Что скрывается за наблюдаемыми для периодов Кукутень А-Триполье В1 и периода Хородиштя-Фолтешть — Триполье С2 резким возрастанием численности искусственно защищенных поселений? Есть вопрос о возможных внутренних социальных причинах, а именно, обострение социальных отношений. Но специалистам известно, что повсеместное распространение искусственно защищенных поселений в финальных периодах культуры вызвано, с одной стороны, угрозой степной инвазии со стороны носителей ямной культуры, а с другой, со стороны носителей культуры шаровидных амфор, которые, в конечном счете, преодолев носителей трипольской культуры, разделили ее ареал почти поровну.
Известно, что трипольская культура в северных районах (лесная зона от Карпат до Киевского Поднепровья) непосредственно сменяется около 2800 г. до н.э. культурой шаровидных амфор (ее связывают с индоевропейцами Прибалтики), а в степной и лесостепной зоне (опять таки от Карпат до Днепра) — позднеямной культурой степных скотоводов (Дергачев 1999: 205, 206. Рис.25, 26). В последнем случае речь идет о третьей волне степной инвазии (по М.Гимбутас), которая, как ранее отмечалось, никем не оспаривается. Следовательно — инвазия. Но это и время (по данным позднесредневековых списков Повести о Словенске Великом) исхода скифских князей Словена и Руса на север из региона трипольской культуры.
Если подобный взрыв численности искусственно укрепленных поселений финального Триполья объясняется угрозой и инвазией инокультурных обществ, то почему не менее значимый по количественному проявлению взрыв численности фортифицированных поселений периода Кукутень А-Триполье В1 нельзя объяснить теми же обстоятельствами? Иначе говоря, следуя принципу «по аналогии», напрашивающееся объяснение ситуации однозначное — инвазия. И в таком случае получается, что идея М.Гимбутас о первой волне степных скотоводов вполне подтверждается.
За исключением финального периода, фортифицированные поселения с незначительными различиями приходятся, главным образом, на западную часть ареала культурных периодов — на Прикарпатскую зону и Правобережье Прута, включая на севере его верховья с выходом на Поднестровье. За редкими единичными случаями, фортифицированные или предположительно укрепленные поселения отсутствуют в Среднем Поднестровье, и тем более, для периода Кукутень В-Триполье С1, в Поднепровье, хотя число памятников в этих регионах значительно.
Учитывая пространственное распределение укрепленных или предположительно укрепленных поселений, назревает один принципиальный вывод. Многочисленность искусственно фортифицированных поселений не может быть объяснена за счет внутренних социальных противоречий. Ибо, если бы таковые и были присущи трипольскому обществу, то в большей или меньшей степени они должны были проявиться на всем протяжении его ареала. Следовательно, широкое распространение фортификационных сооружений могло возникнуть из потребности защиты от какого-то внешнего фактора, чьей-то угрозы. Причем, эта угроза, если учитывать локализацию фортифицированных памятников, определенно сильно выражена именно в юго-западной, Прикарпатской, части ареала — на границе со степью, и практически не просматривается в северной — лесостепной части ареала — в Днестровско-Бугском и Днепровском междуречьях.
Период Кукутень А-Триполье В1 около 3,5 тыс. до н.э. являет резкое повсеместное распространение в Прикарпатской зоне, характеризующейся наивысшей плотностью памятников , многочисленных фортифицированных поселений. Учитывая соотношение укрепленных и неукрепленных поселений , создается впечатление , что в этой зоне общество буквально находилось на осадном положении. По данным римских историков, период связан в достижением скифами господства в Европе и Азии за 2800 лет до основания Рима.
Период Кукутень АВ-Триполье В2 — резкое сокращение численности памятников, смещение наибольшей их плотности к северу и опустошение южных районов Прикарпатской зоны при одновременном резком сокращении численности укрепленных поселений. Так после каких-то катаклизмов, приведших к смещению эпецентра плотности памятников к северу, одновременно снимается и осадное положение или военная угроза.
Период Кукутень В-Триполье С1 — повсеместное возрастание плотности памятников и в восточной, и в западной, включительно ранее отчасти опустевших, зонах, и все это при относительно низкой численности укрепленных поселений .Такое соотношение может быть объяснено лишь общей стабилизацией ситуации, приведшей к очередному пику развития этой культуры в данном периоде. Обращает на себя внимание расположение фортификационных памятников как бы дугой — с севера, с верховьев Прута, на юг, вдоль предгорий Восточных Карпат до верховьев Олта.
Если напомнить, что именно в точках концентрации этих укрепленных поселений проходят основные межгорные дороги, соединяющие Прикарпатскую зону с Центральной Трансильванией. Там же, в верховьях Олта, Бистрицы и р.Молдова находятся крупнейшие залежи меди (Дергачев 1999: 170-171). Там же, в верховьях Сирета находятся крупнейшие залежи поваренной соли (Monah 1991). Так что такая линия укреплений кажется вполне логичной.
Наконец, финальный период культуры, когда одновременно наблюдается общее сокращение численности поселений, концентрирующихся в междуречье верховьев Прута и Днестра и на Волыни, и одновременно резкое возрастание в этих зонах численности фортифицированных поселений . И никто не оспаривает, что в первом случае (Карпато-Поднестровье) это период угрозы и проникновения ямной скотоводческой культуры. А на севере — Волынь — это период угрозы и проникновения носителей центрально-европейской культуры шаровидных амфор. Полное спокойствие наблюдается только в Киевском Поднепровье, где, несмотря на значительное число памятников, известно лишь одно искусственно укрепленное поселение (Казаровичи).
Дергачев при оценке пространственно-временного анализа фортифицированных поселений рекомендует обратиться еще к качественно совершенно независимому источнику – топонимам, что суммируют память народов.
В процессе отбора фортифицированных или предположительно укрепленных поселений еще в 80-х гг ХХ века — на стадии разработки темы контактности Карпато-Поднестровья — археологом было замечено, что эти памятники зачастую сопровождаются топонимами, также означающими укрепленные местности. Учитывая полную автономность топонимии по отношению к археологическим источникам, было решено полностью и самостоятельно проанализировать и этот параметр.
Для этой цели из общей выборки памятников культуры Прекукутень-Кукутень-Триполье (2017) были отобраны все памятники, сопровождающиеся значимыми, с точки зрения исследователя, топонимами. И все выбранные топонимы подразделяются на две большие группы.
Первая группа — топонимы, обозначающие естественно отгороженные, трудно-доступные места. В частности, румынские обозначения: Chisc/Pisc; Corhan/Gorgan/Movila; Cap de Deal/Coada Dealului; M;gura; Dоmb; St;nca; Culme; Pod, Ruptura и др. или древнеславянские, включая украинские обозначения: Остров, Замка (запруда), Скала, Гора, Холм, Риф, Щовб, Горб, Гряда, Товдры, Клин и др.
Вторая группа — топонимы, обозначающие искусственно укрепленные места. К примеру, венгерское — Vбra; румынское — Cetate/Cet;;uie, La ;an;uri и, главным образом, топонимы древнеславянского происхождения: Horodi;te/Городище, Замок/Замчище, Мисто/Мистичко и пр.
Археологу удалось выбрать 244 памятника с подобными топонимами, которые представляют все периоды рассматриваемой культуры на всем протяжении их ареала. Они распределяются от периода к периоду приблизительно в тех же пропорциях, что и ранее рассмотренные фортифицированные и/или предположительно фортифицированные поселения. Обращает на себя внимание частая взаимовстречаемость этих качеств, т.е. выделенных топонимов с фортифицированностью или предположительно фортифицированными поселениями . Так, для периода Прекукутень-Триполье А из 5 поселений с выделенными топонимами 4 — укреплены или предположительно укреплены; для периода Кукутень А-Триполье В1 — из 90 поселений со значимыми топонимами 47 — укреплены или предположительно укреплены; для периода Кукутень АВ-Триполье В2 — соответственно из 27 поселений с топонимами 9 — укреплены; для пе- риода Кукутень В-Триполье С1 на 56 топонимов приходится 26 укрепленных поселений и для финального периода на 66 топонимов приходится 42 действительно укрепленных или предположительно укрепленных поселения.
Отмеченное совпадение этих абсолютно автономных по своей природе источников и их взаимное относительно пропорциональное распределение во времени от периода к периоду культуры позволило сформулировать два принципиально важных вывода. Во-первых, топонимия совершенно самостоятельно и независимо от археологических источников отражает те же реальные исторические процессы, что и ранее рассматриваемые качества — укрепленность или предположительную укрепленность поселений. Во-вторых, все ранее сказанное о проявлении или тенденциях, обнаруживающихся в хронологическом анализе фортифицированных или предположительно фортифицированных поселений, в равной степени относится и к топонимам, ибо отражает один и тот же историко-культурный процесс. То есть хотя бы несколько тысячелетий топонимы в данном регионе хранят помять об исторических реалиях.
Испытали ли носители рассматриваемой культуры в период Кукутень А-Триполье В1 какое-то военное нашествие или инвазию? Ответ напрашивается однозначный — да, испытали. Это нашествие отражено в резком (по сравнению с ранним периодом ) повсеместном распространении в указанный период естественно или искусственно укрепленных поселений — один укрепленный памятник из каждых шести.
Это нашествие, или инвазия, коснулось, в первую очередь и главным образом, Карпато-Попрутья, т.е. исторический эпицентр многовекового развития этой культуры . Направленное на эту зону, нашествие очевидно и вызвало резкое смещение населения или, вероятно, переселение части населения на север и северо-восток в менее опасные зоны, что отчетливо прослеживается в смещении плотности памятников на этапе перехода от периода Кукутень А-Триполье В1 к периоду Кукутень АВ-Триполье В2 .
Итак, испытало ли трипольское общество и культура военное нашествие на этапах периода Кукутень А-Триполье В1? Следуя двум автономным взаимокоррелирующим категориям источников — топонимики и данным археологии о фортифицированности поселений этой культуры — ответ для исследователя однозначный — да, испытало. И в этом случае мнение М.Гимбутас по этому вопросу верно.
Одно из подтверждений военной инвазии степных племен М.Гимбутас и другие специалисты видели в широком распространении в ареалах древнеземледельческих цивилизаций Карпато-Подунавья специфичного для степной зоны оружия, как-то: треугольных наконечников стрел, удлиненных ножевидных пластин, подтреугольных топоров с суживающимся закругленным основанием и пр. Особое внимание на эти формы изделий уделили в своей работе Я.Лихчардус и М.Лихардус-Иттен, составившие для некоторых из них карту их распространения в ареале культуры Гумельница-Караново VI-Варна и отчасти для культуры Кукутень-Триполье (Lichardus, Lichardus-Itten1993: 39, Abb.13).
Отбор материалов самим Дергачевым осуществлялся по всем основным, наиболее полно раскопанным памятникам, а в остальном — по принципу случайной выборки. Научное условие — репрезентативность выборки по каждому из периодов культуры с охватом всех ее территориальных подразделений.
Для памятников раннего периода культуры Прекукутень-Триполье А свойственны наконечники стрел в форме подромбовидных микролитов, на которые впервые обратил внимание В.И.Маркевич (1974: 32, Рис.1,1-19).
Период Прекукутень-Триполье А — практически полное отсутствие наконечников стрел. На каждый учтенный памятник в среднем приходится 1,36 наконечника . А между тем, в эту выборку включены многие почти или полностью раскопанные памятники, каждый из которых дал по несколько сот (Александровка 1, Гребенюков Яр, Окопы, Путинешть I, Тыргу-Фрумос, Траян-Дялул Вией), а в ряде случаев — от одной до более четырех тысяч (Ленковцы, Лука Врублевецкая, Флорешть I, Бернашовка) кремневых изделий .
Период Кукутень А-Триполье В1 — резкое количественное возрастание численности наконечников стрел, составляющих в среднем на один памятник по 10,85 единиц, или около 60% от всей выборки .
Период Кукутень АВ-Триполье В2 — относительно резкое сокращение численности наконечников стрел, составляющих в среднем 7,17 единиц на каждый памятник или 21,65% от всей выборки .
Период Кукутень В-Триполье С1 и период Хородиштя-Фолтешть-Триполье С2 — постепенное последовательное уменьшение численности наконечников стрел.
При резком разрастании естественно и искусственно укрепленных поселений в поздний период культуры одновременно наблюдается заметное сокращение численности наконечников стрел . Нет ли здесь какого-то методического противоречия? Дергачев считает, что нет, если учесть несколько важных обстоятельств.
Период Кукутень А-Триполье В1 — это один из ранних этапов эпохи энеолита. Период Хородиштя-Фолтешть-Триполье С2 — это ранний период эпохи бронзы. Ученые имеют дело с культурами и обществами двух различных исторических эпох, что предполагает качественные отличия не только по набору орудий труда, но и по средствам и тактике ведения войны.
Основные, базовые элементы фортифицированных поселений как средства защиты носят общеисторический характер. Единожды возникнув в эпоху энеолита, они без существенных изменений практиковались почти до наших дней. Конечно, различной была толщина или высота стен, разнообразными - техника и технология их сооружения, различным оказывалось внутреннее обустройство, но на протяжении всей истории они неминуемо включали в себя такие базовые элементы, как естественно укрепленное место (высотное или окруженное петляющей рекой и пр.); глубокий ров или вал, отделяющие естественно укрепленное место от открытой, доступной местности; стены из частокола или камня, защищающие отгороженное место с отдельных опасных сторон или по всему периметру.
Это бы и помнить апологетам средневековых «древнерусских городов».
Иное дело средства ведения войны, которые постоянно совершенствовались по мере совершенствования самого комплекса орудийного производства. Применительно к началу «господства скифов в Европе и Азии», можно сослаться на целый набор новых видов оружия, в массе появившегося в позднем периоде Триполья. Имеются в виду боевые, вне сомнения, топоры из рогов оленя с тщательно отделанной поверхностью, с имитацией литейного шва, костяные кинжалы, десятками (многими десятками) встречающиеся на каждом из укрепленных поселений (при единичности кремневых наконечников стрел) позднего Триполья (Маркевич 1981: 90 и след.). Подтверждением тому является и относительно широкое внедрение в этот период металлических (медные или из мышьяковистой бронзы) кинжалов, сполна представленных на памятниках Софиевского или Усатовского типов.
Для периода Прекукутенть-Триполье А характерны редкие находки наконечников, разбросанные по всему ареалу , — орудия охоты мирного периода.
Период Кукутень А-Триполье В1 — местонахождения с многочисленными экземплярами, концентрирующимися по всей восточной периферии ареала (обращенной к степному пространству) и, в особенности, в Карпато-Прутской зоне, т.е. в зоне наибольшей концентрации естественно и искусственно укрепленных поселений . Каков вывод? Состояние войны, угроза со стороны степей, наконечники стрел — уже одно из главных средств войны.
Период Кукутень АВ,В-Триполье В2,С1 — относительно редкие местонахождения с малым числом наконечников, относительно равномерно разбросанных по всему ареалу — мирная ситуация, наконечники — орудия охоты.
Финальный период культуры — редкие местонахождения с малым числом экземпляров, но в зонах сосредоточения естественно и искусственно укрепленных поселений. И вновь военная ситуация, наконечники стрел — одно из орудий войны.
Правомерно ли такое утверждение, ведь зачастую они трактуются, главным образом, как орудия охоты? Этого мнения, в частности, придерживается и один из ведущих специалистов-трасологов Г.Ф.Коробкова (1987: 173 и след.). Можно ли проверить это положение? Можно.
Элементарная логика подсказывает, что в случае, если наконечники стрел выступали, главным образом, в качестве орудия охоты, то резкие количественные колебания этих изделий обязательно должны отразиться в колебаниях численности остатков дикой палеофауны — объекта охоты. Благо, таких определений ученые имеют достаточно.
Сравнив среднестатистические данные о численности дикой палеофауны по периодам с процентным соотношением численности наконечников стрел, можно сделать ряд выводов. Количественное распределение наконечников стрел и количественное распределение дикой палеофауны демонстрируют две противоположные тенденции. Особенно это наглядно на уровне первых трех периодов, когда резкое увеличение численности наконечников стрел на переходе от периода Прекукутень-Триполье А к периоду Кукутень А-Триполье В1 сопровождается заметным резким сокращением численности костей дикой фауны. Эти различия хорошо просматриваются и на переходе от периода Кукутень А-Триполье В1 к периоду Кукутень АВ-Триполье В2, когда продолжающееся медленное сокращение численности костей дикой фауны совпадает с одновременным резким сокращением численности наконечников стрел.
Из выявленных соотношений этих двух качеств с необходимостью напрашивается один единственный вывод — резкое увеличение численности наконечников стрел в период Кукутень А-Триполье В никак не связано с изменениями хозяйственной деятельности носителей этой культуры. Единственно возможное альтернативное объяснение — наконечники стрел, по крайней мере, для рассматриваемого периода, выступают в качестве оружия или иными словами — орудием войны.
Дергачев проанализировал четыре относительно автономных вида источников — общий фонд памятников, фортифицированные поселения, топонимику и наконечники стрел. Следуя пространственно-временному анализу каждой из этих категорий и всех вместе взятых, выявляется, что, действительно, в период Кукутень А — Триполье В эта культура и ее носители, во первых, испытали на себе какое-то сотрясение, приведшее к временному кризису культуры на последующем этапе (период Кукутень АВ-Триполье В2) ее развития, и во-вторых, это сотрясение сопряжено с каким-то нашествием со стороны, и, в-третьих, последствия этого разрушительного нашествия более всего прослеживаются на южной (низовья Сирета и Прута ) или юго-восточной периферии культуры , т.е. в зоне, обращенной к степям Восточной Европы. И главное, по отдельности или в сумме, все эти данные подтверждают идею М.Гимбутас об испытаниях, выпавших на долю носителей культуры в рассматриваемый период.
Предложенный анализ можно продолжить и применительно ко многим из категорий орудийного комплекса и комплекса оружия (включительно металлических); и применительно к символике боевого оружия (глиняные модели боевых топоров); и применительно к керамике, в частности, керамике с примесью ракушки; и применительно к погребальному обряду — так называемые культовые захоронения; и применительно к культовой антропоморфной пластике, в частности мужских статуэток и символике мужского начала — фаллосы; и применительно к украшениям (подвески из раковин Unio, роговые подвески с ушком — так называемые псалии, и многие другие). Иначе говоря, речь идет обо всех основных категориях археологических источников, отражающих материальную, духовную и социальную жизнь носителей культуры Прекукутень-Кукутень-Триполье как комплексного индикатора исторических процессов в энеолите Восточной Европы времен «начала господства скифов».
Рис. 3.(Интернет) Период расселения трипольцев около 5 тысяч лет назад.
А(а) — 1—6-я ступени позднего периода культуры Триполье-Ку-кутени; б — 7—11-я ступени позднего периода культуры Триполье-Кукутени; в — памятники культуры Триполье-Кукутени (ступень не уточнена); г — отдельные трипольские наход¬ки; д — группа памятников культуры Триполье-Кукутени; е — памятники культуры воронковидных кубков; ж — груп¬па памятников культуры воронковидных кубков; з — волынский вариант культуры шаровидных амфор; и — подольский вариант культуры шаровидных амфор; к — группа памятников культуры Чернавода (Энеолит СССР. М.:Наука, 1982. С.215).
И если продолжить углубленный анализ всех этих категорий, то обнаруживаются те же тенденции, те же закономерности, что и проанализированные выше категории. Ибо потрясения и последствия этого военного нашествия были столь значительными, что они, действительно, отразились на всем облике этой культуры, материализовавшись во всех и каждой из присущих ей категорий археологических источников.
Очевидно, что культура периода Кукутень А-Триполье В1, действительно, испытала на себе какое-то потрясение (анализ общей динамики развития культуры) и что это потрясение определенно вызвано каким-то внешним нашествием (анализ фортификационных поселений, топонимики и наконечников стрел) и что как будто бы эта угроза исходит со стороны степной зоны (все категории). Следуя логике, можно определиться с вопросом, кто же были носители этой внешней угрозы, носители войны.
В качестве «визитной карточки» непрошеных гостей Дергачев назвал следующие основные категории или разновидности материалов.
1. Оружие в целом как самостоятельная категория со всеми ее составляющими, которое изготовлялось в степных и лесостепных зонах Восточной Европы еще на раннем этапе энеолита (Мариупольская культурно-историческая общность с ее Каменной Могилой-архивом энеолита Северного Причерноморья), и большинство конкретных типов которого распространяются в ареале культуры Кукутень А-Триполье В1 вместе с инвазией степных племен или же воспринимаются раннеземледельческой культурой в целях самозащиты.
Вот лишь некоторые из них - достаточно стандартные наконечники стрел или дротиков удлиненно-треугольной формы с прямым основанием; длинные кремневые ножи-пластины; топоры подтреугольной формы с закругленным обушком; каменные булавы — крестовидные — мариупольского типа — , но возможны и иные формы; дротики с прорезными костяными наконечниками с кремневыми вставками типа Дереевки или Джурджулешть и иные.
2. Идущие со времен Сунгири скипетры (схематические и реалистические), которые, несмотря на их количественное преобладание в раннеземледельческом ареале, включительно Кукутень А-Триполье В1, вне сомнения, происхождением связаны со степной зоной, ибо они символизируют лошадь, причем взнузданную верховую лошадь.
3. Визитной карточкой степных или лесостепных восточноевропейских племен сама по себе является керамика с примесью ракушки, которая впервые появляется в период Кукутень А-Триполье В1, а затем внедряется в керамический комплекс последующих этапов развития этой культуры. Можно оспаривать конкретные истоки этой керамики — среднестоговские или скелянские (по Ю.Я.Рассамакину), но они оттуда — восточноевропейские, степные или лесостепные.
4. Погребения в вытянутом положении, появившиеся «неожиданно» в период Кукутень А-Триполье В1 (Скынтея) и встречающиеся впоследствии на более поздних этапах (Траян, Незвиско, могильник Чапаевка), и которые по антропологическим данным обнаруживают сходство с восточноевропейскими днепро-донецкими или мариупольскими материалами.
5. Антропоморфные мужские статуэтки и фаллосы, которые появляются в самом конце раннего периода культуры, в массе — в период Кукутень А-Триполье В, а затем встречаются и на последующих этапах и, которые определенно символизируют мужское начало или патриархальные отношения, изначально свойственные степным скотоводческим обществам (хотя подобное известно со времен позднего палеолита Русской равнины).
6. Специфичные украшения из раковин Unio — тип Мариуполь, Деча Мурешулуй, которые не следует путать со сходными подвесками, свойственными культурам энеолита или ранней бронзы Венгрии или Польши.
7. Возможно, со временем в этот список можно будет включить и ранние свидетельства колесного транспорта (Пурикань и др.), о которых в последней из посвященных этой теме статье почему-то ничего не сказано (Bakker и др. 1999).
По Дергачеву, если отбросить последний пункт, данных для утверждения, что военная инвазия связана со степными скотоводами Восточной Европы остается предостаточно. Надо ученым всегда спросить только огромный археологический материал, и он главное им ответит. И, по сути, получится, что М.Гимбутас во многом была права. К тому же, протогорода на территории будущей средневековой Гардарики (Руси) явно были за несколько тысяч лет до существования самой Новгород-Киевской Руси. И в той или иной форме это отразили даже топонимы.
К статье Дергачева приложена списком обильная научная литература, которая в данном случае опускается.
Так есть ли археологические следы начала господства скифов в Европе и Азии с 4 тыс. до н.э., свидетельства существования городов столь далекой поры в Восточной Европе ?!
Решать Вам, уважаемые читатели. http://proza.ru/2008/08/27/149
Тертэри письмо Подунавья 6 – 5 тыс. до н.э. является одним из свидетельств сложных событий той поры.
http://www.russika.ru/t.php?t=2505
Например, один из знаков - вариант «трехконечие на кресте» будет затем неоднократно повторяться вплоть до знаков Рюриковичей и подсвечников новгородского герба.
Тертэри письмо - вариант европейской протописьменности 8 - 6 тысяч лет назад, развивавшейся в округах Среднего и Нижнего Подунавья (земель исхода славян, например, и по русским летописям).
Переводов культовой таблички 5 тыс. до н.э. становится все больше. И все имеют право на жизнь. Более признаваем перевод на шумерском. По наиболее популярной трактовке, написано следующее: NUN KA. SHA. UGULA. PI. IDIM KARA. 1. (Перевод - "Четырьмя правительницами лика бога Шауэ старейшина разума глубокого сожжен один").
Автор данной энциклопедической статьи допускает вероятность иного перевода. Ро-Би с Ут-Ра до Вече-Ра, Дар (Бог) Об-Ра-дует.
Три копья на подставке - часть особого ритуала жителей нижнего Полунавья, описанного Геродотом в культе Замолксиса (см.) у гетов. Одновременно знак мог означать и застолье у Замолксиса, на которое он приглашал самых приближенных. Чтение сверху-вниз (при вариациях против часовой стрелки справа-налево) нередко встречается в древних письменах (логика умеющим так читать знаки была понятна).
Подобные таблички (напоминающие грузила небольших сетей), но чаще без знаков, обнаружены в ряде мест праславянского Подунавья. Например, в Лепенском Вире (Сербия). Рядом бусы и браслеты, которые носили красавицы Лепена около 7 тысяч лет назад.
Табличка обнаружилась в Трансильвании, в маленьком румынском поселке Тэртерии севернее Дуная. В 1965 году немецкий шумеролог Адам Фалькенштеин предположил, что письменность возникла в Тэртерии под влиянием Шумера. Ему возразил М.С. Худ, доказывая, что тэртерийские таблички вообще не имеют никакого отношения к письменности. По заданию доктора исторических наук Т.С. Пассек вопрос о пребывании шумеров в Трансильвании расследовал молодой археолог В. Титов. К единому мнению о сущности тэртерийской загадки так и не пришли. А. Кифишин, проанализировав накопленный материал, сделал выводы: таблички - осколок широко распространенной системы письменности местного происхождения; текст одной таблички перечисляет шесть древних тотемов, совпадающих со "списком" из шумерского города Джемдет-Насра, а также с печатью из захоронения, относящегося к венгерской культуре Кереш; знаки на табличке следует читать по кругу против часовой стрелки (во второй половине - вероятнее по часовой); содержание надписи (если, действительно, ее прочитать по-шумерски) подтверждается находкой в той же Тэртерии расчлененного трупа мужчины; имя местного бога Шауэ (Замо…) идентично шумерскому богу Усму (Усну…).
Замо… со временем выводит к Замолксису, упоминаемому Геродотом.
Табличка переведена Кифишиным так: "В княжение сороковое для уст бога Шауэ старейшина по ритуалу сожжен. Это десятый" (см.: другие переводы). Умер лугаль, как звали шумеры своих владык.
Километрах в двадцати от Тэртерии находился холм Турдаш. В нем было погребено древнее поселение земледельцев периода неолита. Холм раскапывали еще с конца Х1Х века. Внимание археологов привлекали пиктографические знаки, но их сочли за простые клейма владельцев сосудов. Ручей, изменив свое русло, почти смыл Турдаш. В 1961 году археологи появились уже на холме Тэртерии. Под самым нижним слоем холма была обнаружена яма, заполненная золой. На дне - статуэтки древних богов, браслет из морских раковин и три маленькие глинянные таблички, покрытые пиктографическими знаками. Рядом расчлененные и обгоревшие кости взрослого человека.
Таблички вызвали наибольший интерес. Выяснилось, они сделаны из местной глины. Знаки наносились только с одной стороны. Техника письма оказалась очень проста: рисунчатые знаки процарапывались острым предметом на сырой глине, затем табличку обжигали. Первые земледельческие поселения появились на Балканах еще в VI тысячелетии до н.э., а через тысячу лет земледелием занимались уже на всей территории Юго-Восточной и Центральной Европы. Сначала земледельцы обитали в землянках, обрабатывали землю каменными орудиями. Основной посевной культурой был ячмень. Постепенно внешний вид поселения менялся. К концу V тысячелетия до н.э. появляются первые глинобитные дома. Дома возводились очень просто: ставился каркас из деревянных столбов, к нему прилаживали стены, сплетенные из тонких прутьев, которые потом обмазывали глиной. Обогревались жилища сводчатыми печами. Когда же он ветшал, его сносили, выравнивали место и строили новый. Таким образом, древний поселок постепенно рос ввысь. Шли столетия, и постепенно земледельцы стали осваивать топоры и другие орудия, сделанные из меди.
Древние обитатели Балкан, как ранее свидерцы, оказали заметное влияние на культуру Малой Азии. Особенно хорошо прослеживается с ней связь культуры Турдаш-Винчи по пиктографическим знакам на керамике. Знаки, иногда полностью идентичные винчанским, были найдены в легендарной Трое (в слоях начала III тысячелетия до н.э.). Тогда же они появляются и в других районах Малой Азии. Отдаленные отголоски письменности Винчи содержит в себе пиктографическая письменность древнего Крита. Нельзя не согласиться с и с предложением археолога В. Титова о том, что примитивная письменность в эгейских странах уходит своими корнями на Балканы IV тысячелетия до н.э., а вовсе не возникла под влиянием далекого Двуречья, как раньше полагали некоторые исследователи. Тэртери письмо - одно из неопровержимых свидетельств европейского знакового письма задолго до шумеров.
Где дипломатия ?!
В житейских мудрости и хитрости наших пращуров-земляков, которые выживали в столь сложных условиях времен «неолитической революции». Характер и формы дипломатии были тесно связаны с характером и формами государств данной эпохи. Дипломатические сношения велись от лица царей (басилевсов Скифии) и руководились ими. Дипломатия стремилась к заключению оборонительных и наступательных союзов. О значении дипломатии в античную эпоху можно судить по словам, приписываемым Ганнибалу: «Могущество Рима (да и любой державы, включая и Скифию) состоит не в его военной мощи, а в его способности разъединять противников». В.А. Зорин “Основы дипломатической службы”. М., 1964 г.