Фрагмент из книги "Повесть о времени и о себе")
Чаще всего я дежурил на базе с Максимом Васильевичем Каркуновым, пожилым человеком небольшого роста, с бугристым, красным лицом, в очках с толстыми линзами и с исключительно громким голосом. Напевая только себе под нос, во время разогревания пищи к ужину, М.В. своим голосом напрочь перекрывал все телефонные звонки.Это , порой, имело последствия, когда звонили из отдела вневедомственной охраны района. Являясь инвалидом войны второй группы с сорок третьего года, он не приходил на дежурство без четвертинки. Одной из его особенностей, плавно вытекавшей из предыдущей, было неиссякаемое желание о чем-то рассказывать, и при этом не повторяясь. Если же он рассказывал анекдот, а это были те ещё старинные анекдоты-басни, то его окончание не всегда можно было узнать и на следующее дежурство. Обычно ближе к двеннадцати я укладывался спать в соседней комнате на лежаке, а М.В., стоя в дверном проеме, усыпляюще, не изменяя интонации, рассказывал неожиданно всплывшую в его памяти историю, уставившись в какую-нибудь точку на полу. Некоторые его повествования носили познавательный характер. Так, например, от него я узнал, что грыжа, извиняюсь, может выскочить и не при поднятии тяжестей: он её «заработал» в постели при выполнении супружеского долга. Уклониться от прослушивания этих рассказов было не возможно, главное, я его просил убавить громкость.
В одну из таких зимних ночей, а было это в рекордно холодную семьдесят девятого, я, уже не надеясь дождаться концовки, постепенно растворялся в перипетиях очередной его саги. Вдруг стук в окно. Постучали совсем тихо, но любой стук в неурочное время и совершенно неожиданно подобен выстрелу. Я вскочил. Редчайшее и нелогичное событие - беспокоить ночью сторожей. Должен, кстати, сказать, что не следует сразу высовываться наружу, это меня спасло как-то от серьезной травмы или больше того. Может быть, об этом ещё расскажу. Быстро выключив, тускло горевшую лампочку, я подошел к окну.
Замерзшее окно мешало видимости, но, прислонившись лбом к стеклу, и не успев до конца рассмотреть происходящее во дворе, я отдернул голову. В этом же месте кто-то с другой стороны окна смотрел к нам в комнату. «Что нужно?» - крикнул я, получив от внезапного соседства приличную дозу адреналина. «Помогите!» - еле слышно произнес из-за окна явно мужчина с незнакомым акцентом. Мы вышли с М.В. во двор. «Кто тут?» - полосонул в темноту своим голосом М.В., не щадя уже ушные перепонки возможного нарушителя порядка. В темноте кто-то зашевелился и, подпрыгивая, вышел на свет, падавший из дверей сторожки. Спрятав кисти рук в перчатках в рукава дубленки, пританцовывая на одной ноге по очереди, перед нами был покрытый инеем молодой мужчина в легком подпитии.
Незнакомец, согревшись, рассказал, что он с болгарского посольства, отдыхал в ресторане «Университетский», провожал женщину, заблудился и попал к нам на базу. Мы ему объяснили, как выбраться отсюда и попасть в посольство. Болгарин сказал, что он
наверняка отсюда не выберется и уж точно погибнет, мороз действительно был нешуточный, и попросил не брать греха на душу, а проводить его до посольства. Славянская дружба не предполагала даже вызов такси или еще какие-то существующие в этом случае цивилизованные формы передачи дипломатов в посольство. Я собрался, и мы двинулись в путь. Перед уходом я напомнил М.В. об его обещании. Накануне вечером у нас было профсоюзное собрание, где бригадир Валентина Васильевна сделала Каркунову последнее предупреждение по поводу употребления им спиртных напитков. М.В.отнесся к этому вполне серьёзно и, наверное, впервые ужинал, не открывая шкалик.
Попав в посольство, которое было от нас через овраги в тридцати минутах ходьбы, болгарин пригласил к себе и предложил выпить национальной водки «мастики». Я, услышав её запах, категорически отказался. Дипломат в знак благодарности за сопровождение презентовал мне несколько маленьких флакончиков с розовым маслом и бутылку «мастики», с чем я сразу отбыл.
Вернувшись, я вручил М.В. бутылку болгарской водки с пузырьком розового масла и лег спать.
На разворачивающиеся в дальнейшем события повлияли два взаимосвязанных
обстоятельства. Первое, это то, что презентом оказалась именно болгарская водка,второе, - полное отсутствие к этой водке уже какой-либо закуски. Когда я уснул, М.В., покрутив, видимо, в руках невиданную никогда прежде бутылку «мастики», открыл её, и налил себе, не удержавшись, полный дежурный стакан, полагая, что нерусский напиток не может быть крепким. Крепость его оказалась в 42 градуса, но что это значило для М.В.,легко принимавшего на грудь неразведенный спирт. Причина здесь была в другом, в непередаваемом запахе этой водки и привкусе (современное послевкусие - тогда еще не знали) от плохо знакомого аниса, которые наслаивались в сознании вместе с техническим термином «мастика», и создавали такой чудовищный коктейль, что человек, запросто подлечивавшийся политурой, выдержать это не смог. Его рвало всю ночь, и, похоже, впервые за последние тридцать шесть лет его инвалидности. Я в это время спал. Когда я встал он еще при мне выскакивал в предбанник нашей сторожки.
Со слезящимися глазами М.В. спросил у меня: «Это была выпивка?»
«Да, - ответил я ему,- для дипломатов».
«Как же они её пьют, с..?» - удивился М.В.
В этот момент в сторожку влетела наш бригадир, наверняка увидевшая на входе в
наше помещение замерзшие следы первого дня «воздержания» М.В. Валентина Васильевна была больше удивлена, чем возмущена. Неслыханная дерзость. И это после публичных обещаний. Пришлось ей все подробно рассказать и налить даже немного в стакан. М.В. для подтверждения своей «невиновности» показал свою нераспечатанную четвертинку, приобретенную еще до собрания. Валентина Васильевна поднесла стакан, понюхала и резко отставила в сторону.
«Что это такое?» - с отвращением спросила бригадир.
«Вот как раз то, что Саша принес!» - впервые за утро с удовлетворением в голосе и
с надеждой, что его поймут, произнес М.В.
«И это пьют?»- с недоумением спросила В.В.
«Пьют, может быть, столовыми ложками, - предположил я, -…а не стаканами». М.В. приподнял голову и невидящими глазами посмотрел вначале на бутылку, стоящую на столе, а затем на меня.
Высказанное мною предположение вывело ход мыслей нашей бригадирши мгновенно в экономическую плоскость, будучи женщиной хозяйственной, она подумала, значит, дорогое, если ложками пьют. Валентина Васильевна закрутила винтовую пробку на бутылке, и, с нашего молчаливого согласия, её конфисковала. Производственный инцидент был благополучно исчерпан.
21.07.09