Улица в дымовой завесе от горящих покрышек заканчивалась тупиком.
Я вскочил на широкую балюстраду, чтобы, перемахнув через неостриженные кусты,
скрыться от этой безумной толпы. Поскорее убраться отсюда!
Кругом черные. Черные бегут. Черные орут, их гортанные крики наполняют дворы и улицы, отражаются эхом от закопченных стен. Огонь, дым, вонь, осколки витрин,
помятые машины с паутинами разбитых стекол и оторванными лючками бензобаков.
Белые колонны особняков исписаны непонятной вязью!
Справа крик. Я оглянулся. Четверо черноголовых погромщиков приближаются, у одного в руке длинный мясной нож, у других дубины из разломанных скамеек.
Прямо подо мной, уже в тупике, женщина, нет, молоденькая девушка, в изодранной одежде, оголенные руки в синяках или копоти, босые ноги в крови, кровоподтеки на лице, длинные темные волосы спутаны. Она не кричит, просто скулит, как загнанная в угол дичь, глаза как у собаки, брови вздернуты, складки на лбу, дорожки от слез блестят на грязных щеках, все лицо - гримаса ужаса и мольба о помощи.
Ее руки тянутся ко мне.
Я, присев на колено, наклоняюсь к ней, хватаю мокрую холодную ладонь, рву что есть силы и вытягиваю ее на балюстраду, сталкиваю в кусты. Молодчики, добежав до стены, с угрожающим карканьем ринулись обратно, на лестницу, ведущую на мост, один попытался достать меня, но маленький рост ему не позволил, только штакетина от лавки переломилась о каменный борт.
Я спрыгнул вниз, прямо на него, и одним ударом в висок вырубил. Но те трое уже вернулись. Один из них, самый длинный, кинулся ко мне с выставленным вперед ножом.
Я махнул ногой, но не попал по руке.
Такой боли я еще не чувствовал, она пронзила меня от печенки до мозгов. Я оказался лицом к лицу с ним. Я его узнал. За одну секунду я вспомнил учебку, потом часть, где он был коком. Он всегда накладывал мне побольше баранины с пловом, а я рисовал ему кальки в альбом.
- Разумбет, ты!
Его почти черное, как у негра, лицо исказила догадка, черные глаза прищурились, приоткрытый рот ощерился выбитыми верхними резцами.
- Художни-и-ик!Ты…эээ!
Я смотрел на него в упор и больше ничего не мог сказать.
Его взгляд упал ниже, туда, где торчала рукоятка ножа.
Я почему-то решил, что лучше нож не трогать, так кровь не льет.
Глаза узбека снова встретились с моими, они говорили: ”Сейчас,…эээ…я все исправлю!”
- Нет! Не трогай нож!
Поздно, он выдернул лезвие вместе с остатком моего сознания.
................................................
Это был сон. Узбек, почему я вспомнил тебя через столько лет?
2009 г.