Игорь АБРОСИМОВ
ОСОБЕННОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОГО АНТИСЕМИТИЗМА В СССР И ЕГО ПРОЯВЛЕНИЯ В КАДРОВОЙ И РЕПРЕССИВНОЙ ПОЛИТИКЕ ВЛАСТИ: 1939 – 1953 (Часть 2)
Продолжение – начало см. http://www.proza.ru/2009/07/19/696
V.
Послереволюционная действительность способствовала вовлечению в активную хозяйственную и культурную жизнь широких масс еврейского населения СССР, свободного отныне от ограничительных законов и правил. Исход евреев за пределы бывшей черты оседлости, который начался еще в годы Первой мировой и Гражданской войн, принял массовый характер.
По некоторым сведениям уже в начале 1920-ых годов в поисках работы и для получения образования в города за пределами бывшей черты оседлости переселилось около 1 млн. евреев. При этом, на большинство этих людей не распространялись преследования и дискриминационные меры, направляемые советской властью против так называемых «бывших» - широкого и пестрого контингента представителей различных классов и сословий – выходцев из семей дворян, духовенства, чиновников, офицеров, купцов, фабрикантов, профессоров, учителей гимназий и других «представителей эксплуататорских классов, их прислужников и лакеев». Советская власть могла рассчитывать на лояльность большинства евреев, желавших пойти к ней на службу, и не подозревать их в былых связях со старым режимом и, тем более, с Белым движением, которое отвергало всякое еврейское участие.
Необходимо также учитывать, что политика советской власти по отношению к кустарям и мелким торговцам, особенно в ходе стремительного свертывания НЭПа, и направленная на ликвидацию класса «мелкой буржуазии», также способствовала неуклонному росту присутствия евреев в государственных, хозяйственных и общественных организациях, на предприятиях, в учреждениях культуры, среди студентов высших учебных заведений. Сопровождавшее эти явления переселение евреев, многие из которых традиционно добывали средства к существованию именно в данной сфере, в крупные города и промышленные центры, ранее для них недоступные, привели к существенным демографическим сдвигам, появлению, в первую очередь в Москве, Ленинграде и Киеве, многочисленного еврейского населения.
Следует подчеркнуть, что борьба советской власти с частным хозяйством и его представителями не была борьбой против еврейского населения, как это пытаются представить некоторые исследователи. «Мелкую буржуазию» города и деревни ликвидировали как класс вне зависимости от национальной принадлежности. Но такая политика советской власти способствовала революционной модернизации еврейского социума, разрушению отношений, веками существовавших в нем, что способствовало активному включению еврейского населения в деятельность, ранее для него предельно ограниченную.
Данные процессы, вполне объяснимые объективными политическими, социальными и экономическими условиями, складывающимися в послереволюционное время, встречали резко негативное отношение как со стороны определенной части социальных низов, недовольных тем, что евреи якобы незаслуженно занимают лучшие рабочие места, а также широко присутствуют в государственных и общественных институтах, так и в среде «бывших», ущемленных революционными преобразованиями в своих правах и привилегиях. Все это не способствовало снижению уровня бытовой юдофобии в стране.
Интересно в этой связи обратиться к кадровому составу «ударного отряда партии» - чрезвычайным карательным органам революции, как бы олицетворявших новый режим. Если в иных структурах государственной власти и управления, даже в Красной Армии, оказывалось возможным использование под строгим контролем так называемых старых специалистов, то в структурах ВЧК, позднее ОГПУ, такая практика исключалась. С первых же дней своего существования «органы» столкнулись с проблемой квалифицированных кадров, преданных революционному делу и не запятнавших своих анкетных данных принадлежностью к «эксплуататорским классам». И, как следствие, национальный состав чекистских кадров оказывался соответствующим.
В 1922 г. среди ответственных работников аппарата ГПУ, насчитывающих примерно 350 лиц, на 54% русских и 1,4% украинцев (большинство украинцев, находившихся в России, идентифицировали себя с русскими) приходилось 20% латышей, 11,5% евреев, а также примерно 12,5% других «инородцев» (поляков, немцев, венгров), как называли их до революции, или «национальных меньшинств», как стали называть впоследствии. При этом в 1918 г., вскоре после начала своего функционирования, в аппарате ВЧК среди ответственных сотрудников, насчитывавших примерно 220 лиц, было 53% латышей, 8,6% поляков и 8,6% евреев, т. е. представительство «инородцев» было существенно выше.
Позднее, на фоне снижения роли и численности латышских кадров, которые по ряду причин теряли репутацию наиболее опытных в боевом отношении и преданных «рыцарей революции», процент сотрудников-евреев соответственно возрастал. В представлении многих граждан, даже не отличавшихся особыми националистическими предрассудками, такое положение воспринималось как «чужеземная опричнина». Правда первые послереволюционные годы многие делали упор на «латышское засилие». Впоследствии, и в наше время особенно, имея в виду некоторый относительный рост числа сотрудников-евреев в органах ВЧК – ОГПУ в конце двадцатых годов, речь пошла о «сионистском заговоре» против русского народа и «еврейском характере революции».
Власти опасались в складывающейся обстановке не столько конкретных проявлений антисемитизма, болезненных для еврейского населения, сколько видели в подобных настроениях и высказываниях замаскированную антисоветскую пропаганду и реальную опасность для устойчивости всей системы. В новых условиях, когда носители антисемитских настроений связывали «еврейский вопрос» с политикой советской власти, реальными могли стать прямые антисоветские действия, исходящие из этих кругов, особенно опасных в случае каких-либо кризисных явлений или общественно-политической нестабильности.
Именно по этой причине советское государство самым решительным образом боролось против проявлений антисемитской стихии как в общественном, так и в судебном порядке. Изменения с отношением официальных властей к «еврейскому вопросу» произошли далеко не сразу. Путь от решительной борьбы с антисемитскими проявлениями до терпимого к ним отношения, и далее, от первых, неявных симптомов официальной юдофобии до проведения государственной антисемитской политики занял более двух десятков лет существования советской власти.
VI.
Остановимся более подробно на положении евреев в связи с переходом от традиционного общества к современному общественному устройству в процессе модернизации. При этом следует иметь в виду, что подобный же вопрос о влиянии модернизационных изменений должен быть поставлен по отношению ко всем народам, населявшим территории бывшей Российской империи, в т.ч. и по отношению к русскому и другим славянским народам. И решаться в неразрывной связи, ибо связь эта уже предопределена исторически.
Известно, что советская догоняющая модернизация, связанная с индустриализацией и коллективизацией сельского хозяйства, формированием многонаселенных городских районов, проводилась по революционной модели и революционными методами. Она была сопряжена с радикальным преодолением устоев и традиций, с репрессиями против многочисленных групп населения, так или иначе недовольных либо потенциально способных по мнению властей этим переменам противостоять. Лишения и трудности испытывали при этом все народы страны, выходцы из самых разных слоев общества. Задачей советской модели модернизации было упрочение военно-политического статуса страны, а ее ядром - создание мощного военно-производственного комплекса, сильной армии и работающего на удовлетворение ее нужд современного народного хозяйства.
Однако, не следует забывать, что достижения модернизации не могли не породить глубоких социальных сдвигов, способствовали изменению всего уклада жизни страны, ее урбанизации, развитию образования и культуры. Без подобных перемен даже ограниченные сдвиги в народном хозяйстве были бы просто невозможны. Поэтому, испытывая трудности и лишения, страдая от репрессий, советский социум одновременно приобщался к достижениям современной развитой цивилизации, ранее недоступной большинству. Образование и возможности резкого повышения своего социального статуса стало доступно широким слоям населения, что обеспечивало с их стороны поддержку власти. Ошибаются те, кто считает, будто большевики удержались у руководства страной исключительно в результате насилия. Социальные изменения, связанные с модернизационными сдвигами, безусловно, сыграли здесь свою роль.
Изучение массовых репрессий сталинского режима не может исчерпываться сегодня только лишь простой констатацией преступлений «вождя народов» и его подручных. Возникает вопрос, почему стали возможны столь бесчеловечные акции, которые не встречали соответствующего ответа и противодействия со стороны властной элиты и народа? Довольно очевидно суждение, что террор, организуемый тоталитарной властью, находил поддержку среди тех слоев населения, которым социальное выдвижение на фоне репрессий и господствующей идеологии давало ощущение уверенности в себе и причастности к политическому творчеству, открывало перспективы, доселе им недоступные.
Структуры государства и общества наполнялись людьми, резко повысившими свой социальный статус и ставшими их опорой. С другой стороны, не следует сбрасывать со счетов и такого существенного и постоянно действующего фактора как социальная зависть, которая в стремлении свести счеты с более успешным конкурентом расширяла масштабы репрессий. Именно поэтому советская власть, как и всякая власть сформировавшаяся в результате революций, находила многочисленных сторонников, которые поддерживали ее во всех делах, в том числе кровавых и безнравственных с общечеловеческой точки зрения.
Следует еще раз подчеркнуть, что суровость и жестокость советского режима соседствовали с социальной направленностью его политики. Преобразования, происшедшие в стране, в условиях целенаправленной идеологической обработки привели широкие массы к осознанию того, какие преимущества они получили в результате произошедших революционных перемен. Что же касается личной свободы, узурпированной большевиками, то население ее никогда в своей истории и не знало, а поэтому не могло к ней стремиться. Данное обстоятельство во многом предопределило также победу Советского Союза в схватке с нацистской Германией. Представления планировщиков «блицкрига» о «колоссе на глиняных ногах», который немедленно рухнет под ударом вермахта, оказались, мягко говоря, завышенными. Страна выстояла не только благодаря железной хватке сталинского режима, готового заплатить за победу любую цену, но победила, опираясь на поддержку широких слоев населения.
Приведенные выше соображения показывают, что история СССР не сводится к истории ГУЛАГа, как это можно себе представить, исходя из соответствующим образом интерпретированных и бездумно используемых положений теории тоталитаризма. Поэтому наши знания должны углубляться путем комплексного изучения всех сторон жизни советского общества и государства. По мере проведения систематических исследований и накопления материала концептуальные взгляды историков усложняются, простые схемы трансформируются в сложные и многофакторные структуры.
Голые рассуждения и предположения на этот счет остаются такими же отвлеченными, как изложение основ тоталитарной теории. Для того, чтобы превратиться в историческое знание, а не представлять собою сухие умозрительные схемы, они должны подкрепляться рассмотрением всех доступных источников и введением в научный оборот источников, до сих пор неизвестных. Освобождаясь таким образом от предубеждений самого разного толка, подвергаясь постоянной ревизии, историческое знание становится по-настоящему современным и объективным.
Речь не идет и не может идти о каком-либо оправдании преступлений советского режима, попытках закрыть глаза на неприглядные стороны его функционирования, политически реабилитировать Сталина и его окружение. Такие обвинения звучат всякий раз при попытках глубоко разобраться в нашем недавнем прошлом и характерны, кстати, для последовательных приверженцев исследовательских установок тоталитарной теории, которые приравнивают своих критиков к апологетам сталинской власти. Навешивание подобных ярлыков можно сравнить разве что с безапеляционными вердиктами советских марксистско-ленинских идеологов, взятыми, правда, с обратным знаком.
Необходимо отметить, что от результатов исследования непростых проблем отечественной истории напрямую зависит успех в изучении истории советского еврейского народа. Как уже упоминалось, еврейское население, вовлеченное в модернизационные процессы, получило возможности социального развития, но, с другой стороны, столкнулось с волной бытовой юдофобии, объяснимой, в частности, широким присутствием своих представителей в органах власти и карательных органах, не вызывавших симпатий среди различных групп населения. Не меньшее распространение получила конкурентная юдофобия в экономической, научной и культурной сфере, связанная с резким повышением социального статуса людей, доселе лишенных многих прав и возможностей для самореализации.
Невозможно обойтись и без всесторонних и достаточно полных знаний о репрессиях и массовых преступлениях режима, жертвами которых становились люди всех национальностей, обойтись без анализа политических установок на этот счет, методов и условий их реализации. В результате такого анализа можно понять, каким способом большевистская власть, особенно в первые годы своего существования, была в состоянии успешно сдерживать всплески бытового антисемитизма. В 1936 году В.М.Молотов с трибуны очередного съезда Советов СССР в качестве директивного указания заявил, что «...еврейский народ...выдвинул и выдвигает все новых и новых замечательных, талантливейших руководителей и организаторов во всех отраслях строительства и защиты социализма». И такое заявление вряд ли кто в то время решился бы проигнорировать, даже косвенно противодействуя либо выражая самое осторожное несогласие.
С другой стороны, под влиянием сугубо прагматичных политических соображений, а также личной заинтересованности ряда своих лидеров и некоторых представителей партийной массы, власть оказалась способной резко ограничить позднее еврейскую общественную активность. И этому тоже никто не решился противодействовать. Тоталитарная репрессивная власть обладала в этом отношении уникальными возможностями.
Что касается проникновения бытовой юдофобии в партийные ряды, то оно, несмотря на идеологические табу и активное противодействие внутри самой партии, началось еще в двадцатые годы. Как и в других областях жизни, симпатии и антипатии с национальной окраской неизбежно формировались у некоторых коммунистов-интернационалистов в ходе конкурентного соперничества и прямой борьбы за власть и партийно-государственные посты. Позднее, в определенный исторический период, когда высшее руководство посчитало это политически полезным и необходимым, скрытая и преследуемая юдофобия партийцев-большевиков придала необходимый размах государственному антисемитизму.
Следует особо остановиться на одной из существенных особенностей модернизации, которая, безусловно, характеризует и советский ее вариант. Известно, что в ходе модернизационных процессов невольно и неизбежно должна удовлетворяться насущная потребность в появлении определенных индивидуальностей, формироваться в самых широких слоях населения т. н. нововременной тип личности. Для такой личности характерны чувство личной ответственности, высокая социальная активность, рациональное мышление, трудолюбие, установка на высокую самооценку.
При всей своей непоследовательности и ограниченности задач военно-политическим целями, и модернизационный рывок при Петре I, и модернизацию, начатую Александром II, нельзя представить без участия такого типа личности. Не была тут исключением и сталинская индустриализация, без чего страна не построила бы в короткие сроки мощные производственно-технологические комплексы и не создала промышленных образцов техники и вооружений. При этом, вызревание указанных индивидуальных черт, вызванное объективными потребностями общества, происходит, как правило, в «ядре культуры», на основе традиционных религиозно-этических ценностей и институтов.
Чрезвычайно важно осмыслить, как и с какими особенностями упомянутый нововременной тип формировался как в советском обществе в целом, в его основном, русском по происхождению сегменте, так и в процессе модернизации советско-еврейского социума. Представляется, что заметное место, которое заняли евреи во всех областях жизни советской страны, в решающей степени связано с чертами, сближавшими некоторые традиционные личностные установки, характерные для определенной части еврейского народа, с перечисленными выше особенностями нововременной личности.
Таким образом, прояснение чисто исторических вопросов при осмысливании их с помощью модернизационной парадигмы органично связывается с разрешением самых широких национально-социальных проблем. При этом могут быть прояснены и опровергнуты бытующие в определенных кругах представления об особых, по сравнению с другими народами, «генетических» способностях и преимуществах евреев. С другой стороны, может быть ясно показана абсурдность противоположных взглядов, развивающих мысль о злокозненной способности представителей этого народа добиваться собственной выгоды нечестными методами. Ведь обе названные крайности в суждениях представляют из себя плоды незрелого мировоззрения и воспаленного чувства националистической предвзятости.
VII.
Значительное снижение числа евреев в руководящих партийно-политических структурах, имевших место в годы «большого террора» 1936-1938 годов, нельзя отнести к проявлениям государственной антисемитской политики. Такой вывод, часто встречающийся у некоторых ангажированных исследователей и, особенно, публицистов, не подтверждается конкретным историческим материалом. Каток репрессий прошелся по партийным кадрам вне зависимости от их национального происхождения. Не миновал он и таких видных партийных, государственных и военных деятелей еврейского происхождения, занимавших посты различного уровня, как Я.С.Агранов, А.Д.Брускин, И.Я.Вейцер, Я.Б.Гамарник, А.З.Гилинский, Я.Н.Дробнис, И.А.Зеленский, Г.Е.Зиновьев, М.И.Калманович, Л.Б.Каменев, Г.Н.Каминский, И.М.Клейнер, Я.А.Лифшиц, Л.Е.Марьясин, И.А.Пятницкий, К.Б.Радек, А.П.Розенгольц, М.Л.Рухимович, Г.Я.Сокольников, Ю.М.Стеклов, Б.М.Таль, М.М.Хатаевич, Б.З.Шумяцкий, Г.Г.Ягода, И.Э.Якир, Я.А.Яковлев и многих других.
Если мы вновь обратимся к составу чекистских кадров, который всегда достаточно точно отражал национальную направленность государственной кадровой политики, то к началу 1940 г. в центральном аппарате НКВД СССР, насчитывавшем около 3700 сотрудников, на 91% русских, украинцев и белорусов приходилось 5% евреев при незначительном количестве (1% и менее) армян, грузин и татар и фактическом отсутствии латышей. Однако, уменьшение представительства евреев, особенно среди руководящего состава, не являлось результатом целенаправленной кадровой политики. Как и в других структурах государственного и партийного руководства, в том числе высших, выбор при назначении на ту или другую ответственную должность значительно расширился. Получили образование и приобрели опыт работы партийные кадры, выходцы из рабочих и крестьян, которые пользовались доверием власти. И, соответственно, на руководящих должностях появились представители национальности, составлявшей большинство населения страны.
Активное участие евреев в деятельности органов советской власти, в том числе карательных органов, в первые годы советской власти, рассмотренное в контексте реальной исторической действительности, не может объясняться как некий феномен и вызывать подозрения в «нерусском» характере Русской революции, а его относительное снижение к концу 1930-ых годов - как проявление государственного антисемитизма, вызванное целенаправленным действием власти.
По мнению большинства исследователей тяжелые времена, наступившие с середины 1930-ых годов для еврейской культуры, также не могут быть отнесены к проявлениям антисемитизма как такового. В эти годы началось наступление на культурные права национальных меньшинств и на позиции национальной культуры народов союзных и автономных республик. Обязательное изучение русского языка во всех национальных школах, сокращение числа таких школ, расширение выпуска газет и книг на русском языке за счет свертывания периодической печати на национальных языках, - все эти мероприятия, наряду с политическими обвинениями представителей национальных элит в «буржуазном национализме» с последующими репрессиями, призваны были по замыслам руководства сплотить национальности Советского Союза вокруг общесоюзного русского центра, привести к упрочению и консолидации власти в многонациональной стране.
На этом фоне происходило сокращение количества еврейских школ и свертывание подготовки учителей для них, что официально обосновывалось уменьшением количества учеников из-за желания родителей обучать своих детей в обычных школах. По этой же причине в 1936-1937 годах были закрыты практически все высшие и средние специальные учебные заведения, где велось обучение на идиш. Ограничениям подверглись и учреждения идишистской культуры, которые ранее поддерживались в противовес культуре ивритской, связываемой с неприемлемым для советской системы международным сионизмом. Позиции последнего в СССР были подорваны жесткими репрессивными мерами, поэтому необходимость в противовесах отпадала. Однако, от ярлыка «буржуазного национализма», широко распространенного на Украине, в Белоруссии, в республиках Средней Азии и Закавказья, деятели еврейской культуры до поры до времени были избавлены.
Положение качественно изменилось только к 1939 году. С большой долей достоверности именно с этим временем можно связать зарождение государственного антисемитизма в Советском Союзе, первоначально запущенного курсом руководства страны на сближение с нацистской Германией и подписанием с ней в августе 1939 года договора о ненападении – так называемого пакта Молотов - Риббентроп.
Создавая необходимые предварительные условия для советско-германского диалога, который был необходим для укрепления международных позиций СССР в обстановке надвигавшейся войны, Сталин освободил в мае 1939 года от обязанностей наркома иностранных дел СССР М.М.Литвинова. На этот пост был назначен председатель Совнаркома СССР В.М.Молотов. Такой шаг недвусмысленно демонстрировал смену внешнеполитического курса страны. Литвинов, как известно, тяготел к союзу с западными демократиями и являлся энергичным защитником идеи коллективной безопасности. К тому же, еврейское происхождение снятого с должности наркома должно было послужить дополнительным сигналом нацистским лидерам. Характерен отклик на снятие Литвинова со стороны У.Черчилля: «Еврей Литвинов ушел, и было устранено главное предубеждение Гитлера».
Кадровая политика, направляемая вождем народов, стала естественным двигателем, раскручивающим государственный антисемитизм в стране. По свидетельству Молотова, когда тот заступил на пост наркома, сменив Литвинова, Сталин дал ему четкое и однозначное личное указание: «Убери из наркомата евреев». Чистка в дипломатическом ведомстве проходила еще во времена «большого террора» и привела к арестам многих видных дипломатов, в том числе и евреев. Теперь под непосредственным руководством В.Г.Деканозова, доверенного лица Л.П.Берии, переведенного в НКИД СССР с поста начальника Иностранного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР и назначенного заместителем наркома иностранных дел, наряду с арестами, не носившими уже столь массового характера и не направленными исключительно на евреев, проводилось постепенное вытеснение их из системы этого наркомата и перемещение внутри ведомства на менее важные посты.
Так перед войной были арестованы заведующий Отделом печати НКИД Е.А.Гнедин, заведующий Вторым западным отделом Г.И.Вайнштейн и ряд других, отодвинуты на второй план такие видные советские дипломаты как полпред СССР в Германии, а затем во Франции Я.З.Суриц, а полпред СССР в Италии Б.Е.Штейн отправлен на преподавательскую работу в Высшую дипломатическую школу. При этом, несмотря на значительное число новых работников, пришедших на дипломатическую службу, среди них не было евреев, назначенных на сколько-нибудь ответственные должности. В качестве единственного и последнего по времени исключения может быть назван разве что С.А.Лозовский, которого Молотов знал по дореволюционной подпольной работе, ценил как грамотного и инициативного руководителя и в 1939 году взял себе в заместители.
Необходимо также отметить, что в 1939-1941 годах, в ходе массового выдвижения новых людей, призванных компенсировать потери «большого террора» и ликвидировать возникший кадровый голод, относительное количество руководителей-евреев в верхних эшелонах власти стало уменьшаться. Среди нового поколения руководителей евреев было совсем немного. Нельзя оставить без внимания и тот факт, что еще с лета 1938 года совершенно прекратился прием новых партийных функционеров-евреев в аппарат ЦК ВКП(б), а с конца того же года их стали под различными предлогами переводить на другие руководящие должности в центральных организациях. Очевидно стремление советского руководства таким способом не только создать благоприятный фон для советско-германского сближения, но и желание опровергнуть утверждения нацистской пропаганды об СССР как «иудейско-коммунистическом царстве».
VIII.
Взаимовлияние государственного антисемитизма и кадровой политики демонстрирует персональный состав высших партийных органов и характер его изменений. Для начала обратимся к составу руководящих органов ВКП(б), избранных в 1934 году на XVII съезде партии. Тогда среди членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов ЦРК (Центральной ревизионной комиссии) ВКП(б) в количестве 161 человека, представлявших собой высший слой партийной номенклатуры, до 20 процентов составляли евреи. В 1939 году в составе соответствующих органов, избранных XVIII съездом партии и насчитывавших 189 человек, процент евреев уменьшился почти до 10.
Однако, в данном случае трудно утверждать, что в марте 1939 года, когда окончательно согласовывались списки, за которые должны были проголосовать делегаты съезда, уже заработали механизмы выталкивания евреев из властных структур. Тем более, все члены предыдущего состава руководящих органов, уцелевшие в годы «большого террора», не носившего, как уже было упомянуто, антисемитской направленности, были включены и в новый состав. Исключением является разве что И.И.Шварц, переведенный на низовую хозяйственную работу и уже в силу этого обстоятельства потерявший право претендовать на столь высокое представительство
Но самое главное, что обращает на себя внимание, в 1939 году в партийном ареопаге из упомянутых 10 процентов более половины оказались вновь избранными, и это однозначно указывает на продолжавшееся продвижение евреев по кадровой лестнице руководящих структур. Что же касается уменьшения их относительного там присутствия, то причины тут могут быть самые разные.
В качестве одной из них может быть назван возросший образовательный уровень партийных кадров, вчерашних выходцев из рабочих и крестьян самых разных национальностей, в первую очередь русских и украинцев, составлявших подавляющее большинство населения страны. Данное обстоятельство способствовало выдвижению на руководящие посты, ставшими вакантными после разгула «большого террора», именно этой «разумной и грамотной рабочей силы», вполне готовой уже составить конкуренцию изначально принявшей революцию еврейской интеллигенции.
Картина изменилось сразу же после XVIII съезда ВКП(б) в связи с советско-германским сближением. На состоявшейся в феврале 1941 года XVIII Всесоюзной партконференции персональный состав ЦК и ЦРК был изменен, причем «представительство» евреев уменьшилось до 7 процентов за счет исключения из упомянутых высших партийных органов репрессированного первого секретаря ЦК КП(б) Туркмении Я.А.Чубина, а также снятых со своих постов с понижением в должности наркомов М.М.Литвинова, Н.М.Анцеловича и П.С.Жемчужиной. Вывели также из состава кандидатов в члены ЦК старого большевика Г.Д.Вейнберга, избранного кандидатом в члены ЦК еще в 1930, который в 1929-1937 годах работал секретарем ВЦСПС, но затем, не занимая руководящих постов, оставался в составе ЦК из уважения, вероятно, к его прошлым заслугам.
За исключением Литвинова, ни один из перечисленных деятелей не может быть причислен к непосредственным жертвам каких-либо антиеврейских акций, так как за рассматриваемый период были значительно понижены в должности либо даже репрессированы и, как следствие, выведены из состава ЦК и другие крупные руководители, вовсе не евреи.
Однако, настораживает другое. Несмотря на значительное обновление на партконференции состава высших органов ВКП(б), введение туда более трех десятков новых членов, ни одного партийно-государственного деятеля еврейского происхождения среди них не было. Вот тут уже прослеживается явная тенденция в кадровой политике, которая начала формироваться именно в период советско-германского сближения.
Продолжение следует - см. http://www.proza.ru/2009/07/20/538
Список литературы, использованной при написании работы, - см. в заключительной части очерка.