Дневник Смита-3

Валерий Галицких
Иллюстрация к новелле из открытых источников:
Apocalypse Now, 1979.

«14» июля 2009 г.
–  Кто-то совершает ограбление века, кто-то – культовый мотоциклизм, драму «отрыв» (taking off),  а кто-то – одиночный марш-бросок в бассейнах рек Лены, Оби, на побережье Охотского моря. Поэтому не могу сказать пока, где живу. (На Ниолсе, на холодных ручьях, почти что в бреду, любовном и литературном).
Ты сама душа и приятность, Регина. Ты такая завлекательная! Уж и не знаю, чтобы я с тобой сделал.. останься мы с тобой наедине, где-нибудь в уютном и комфортабельном зимовье, за тысячи километров, глаза в глаза,  в окружении.. и в сопровождении волчьей стаи – ты мой Вьетнам, мое пространство и мечта. Целую тебя нежно и завлекательно... с головы до ног, всю и без остатка!

–  Ты находишь меня завлекательной? Спасибо! Мне нравится сравнение с Вьетнамом и мечтой! А помнишь, Вьетнам раньше назывался Индокитай. И фильм был еще такой французский замечательный с Катрин Денев. Пусть я буду Индокитай!
–  Как здорово про Индокитай! Это более чем класс! Я на вершине!
Мне нужно над этим не то что крепко подумать, а осмотреться, послушать, прислушаться... Эмоционально, а уже и текстологически, – я там, с работами, двумя охотничьими ножами, факелами, ни на что не похожей интерпретацией мира. Как ты мне нравишься!
Я весь в черном, обтянутый грубым Харлеем и джинсой. А женщины, тем более любимой, у Смита (*Джона Смита) нет. Поэтому никто меня ласково не называет, не шепчет... нет ласковых рук, стана, округлостей коленок... нет ничего.
–  Приятных сновидений.
–  Хорошо. Так таинственно. Ну держись, бэйби.
–  Звучит заманчиво.

«15» июля 2009 г.
Я слышу жесткие резкие аккорды. Я в тяжелой черной экипировке. Это жизнь сталкера, это рок-опера, магистраль, магический реализм. Каждый шаг как постановка и жизненный порыв.
Здесь, в текстах, столько же ритма, сколько и метафизики. Злобный militant. Железа и крови! Жестче, жестче! В музыке и текстах нужна высокая скорость. Злобная militant тяжелая линия.
Мы с тобой сердце и душа страны. Как остаться свирепым и гордым? Белые волки уходят на север – туда, в готику темнохвойного леса, пересекая замкнутые тропы на территории врагов, порождая новые, огромные круги волчьих магистралей на площади в тысячи квадратных километров.
Я категорически заявляю: в новые тексты войдёт только всё самое волнующее и драматичное. Для укрепления морали требуются «пытки», по-настоящему злые идеи. Это как удар головой в лицо – мастерски, сокрушительно и вовремя. Манифест и повод к размышлению. Динамичный и ураганный натиск как лейтмотив работы. Триумф воли – единственное требование, с которым можно согласиться.

«17» июля 2009 г.
Дело не только в динамике, стремительности, но и композиции. Композиция – коварная вещь.  Когда взахлест жизнь и кино, литература и жизнь, медведи-людоеды и любовь, красота и опасность и даже (?) смерть (без сожаления) – да, Регина, это для меня жизнь, это кино, это вестерн.
Какое красивое получилось сочетание: романтизма – особенной морали (этой редкостной свободы над самим собой) – готической музыки леса – притягательности волчьих маршрутов.
Говорят, чтобы сбылась мечта, ее нужно нарисовать. Может быть – через литературу светлых состояний? Высоту морали? Без преступного, дезинформационного воздействия на умонастроения? Этого нельзя сделать, не изменив строй личности.
Да, вот еще что.
В тайгу в «ожесточенно» черных рубашках, в бункере – в белых, неглаженных. Ты мила...

«20» июля 2009 г.
Мне многое что не нравится. Поэтому снова пора. И мне нужна волчица! Главный дьявол века – это женщина. «Дерзости, черного плаща на вас нет!» – вот что должна думать настоящая.
Гипотетичный прорыв 21 века – это бросок от линии заброшенной гайно-кайской железной дороги в северном направлении до воркутинской магистрали. Затем описать как побег. «Это мой личный взгляд на вестерн» (Клинт Иствуд о «Непрощенном»/Unforgiven, 1992). Так текст владеет миром, так текст романизирует жизнь. Помнишь, в «Егерском прикладе» Вольф, умирая на руках у Бормана и, не желая сострадания, говорит: «Без сожаления, без сожаления». Я думаю, что тебе нужен настоящий рейнджер и дерзатель.
– Болот много?
– Думаю, что более чем... Медведи бурые – медведи черные – медведи-отарки (Don’t shoot, don’t shoot! – Не стреляйте, не стреляйте! /Север Гансовский «День гнева») – мошкара – выруба – отравленная вода. На подступах обозленная солдатня, патрули, собаки... В общем, полный сталкерский набор и опасных сюжетов.
– Великолепная идея!

– ... Так что тебе, западному человеку, надо искать все-таки блондинку.
– Да, я Запад. Белый Дикий Запад. «Прорваться в Мексику!». Живи мы с тобой во времена золотой лихорадки, мы бы поехали туда, в Калифорнию. И только потом – в Боливию. А уж затем – в Австралию, крошка.
И еще. Помнишь, что говорил Буч (Пол Ньюмен) Сандансу Киду (Роберт Рэдфорд) за несколько секунд до прорыва?
 
– Когда мы прорвемся к своим лошадкам, прорвемся к стойлу... ты только не забудь... Соглашайся.
– Что?
– Австралия! Вот что нам нужно. Мы уедем в Австралию! Там говорят на английском, мы уже не будем иностранцами! Лошади, пляжи!
– К черту Австралию! К черту пляжи!  Врешь ты все, – отвечает тяжелораненый Санданс. – А что там? – вдруг заинтересовался Кид. – Банки или girls? (игра слов).
– Если будет первое, то будет и второе, – с улыбкой отвечает Буч, перевязывая друга.
– Ну хорошо, – наконец-то согласился упрямый, сложный Санданс, – хорошо, Австралия.

... Бросок из убежища на площадь, окруженную сотнями боливийских солдат.
Стоп-кадр. Слышим за кадром рефрен: Fire! Fire!

***

События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором.