Алексу и Кэти, с благодарностью
Всё в мире что-нибудь значит.
– Баха, что за дрянь тут!
– Амир, не трогай! Сейчас разгребу.
– Антон, это все вещи?
– Не на Луну собрался.
– Ладно, недостающее сообразим… Ну, всё, садись, поехали.
– Как долетел?
– Хорошо. Почти.
– Что значит?..
– У нас пошёл снег, я лёгонько оделся. Околел как собака.
– Отогреешься.
– Отогрелся. Сорок есть?
– Будет больше.
– Хорошо-то как…
– Скучал по Ташкенту?
– Есть маленько.
– Почему один?
– Я, говорит, твоими азиями сыта по горло. Даже провожать не поехала.
– Как была дурой, – так и осталась… Извини.
– Всё в допуске. Привык… Куда едем?
– В Чирчик.
– Далеко?
– Минут сорок не спеша.
– Водоём есть?
– Ну, не водоём. Речка.
– Искупаться бы…
– Не горячись. Вода очень холодная. Купаться поедем на Бургулюк. У меня там дача.
– Баха это Бахрат?
– Бахрам… Баха, за Дамиром заедем?
– Он дома?
– Ты с ним работаешь, – тебе видней.
– Обойдётся. Вечером появится сам.
– Как скажешь… Дамира помнишь?
– Смутно.
– Вторая рота.
– Я говорю, – смутно.
– Он тебя помнит… Это что такое!
– Нитроглицерин.
– Давно?..
– Года три.
– Не надо было уходить.
– А сам?
– Что сам?
– Тоже ушёл.
– Тоха, мне сколько лет! Училище, плюс боевые. Всё, долг Родине отдал.
– А Дамир?
– Он в армию из-за меня пошёл. И на гражданку тоже.
– Долго за тобой ходить будет?
– Уже не ходит. В октябре дочка родилась.
– Ты женился?
– Так неплохо. Девок немеряно, только успевай.
– …Оторвут тебе голову, Амир.
– Пусть попробуют. А ты не встревай, лучше на дорогу смотри… Как у тебя с Настей?
– Хреново.
– Не развелись ещё?
– К этому идёт.
– Сколько сынам?
– Коле восемь, Петьке скоро шесть.
– Счастливый папаша.
– Не очень.
– Мамино воспитание?
– Недовоспитание.
– Понятно… Баха, притормози, куплю сигарет … Антон, куришь?
– Трубку.
– Ну ты силён! Может и мне трубочку прикупить…
– А есть где?
– Надо поискать. «Народные промыслы» знаешь?
– Кстати про «Народные промыслы». Я шурину обещал пчак* привезти.
– Устроим… Одна минута!..
– Хорошо обосновался… Кондиционер…
– Не то что вы в своём Ленинграде.
– На Питер бочку не кати!
– Шучу я, шучу… Ну всё, добрались… Баха, во сколько ждать?
– Может, дадим человеку отдохнуть с дороги?
– Обойдётся. Я ещё на танцы потащу.
– Начинается… дурак старый.
– Ну ты-то у нас дурак молодой. С нами пойдёшь?
– Разводиться пока не собираюсь… Часа через четыре приедем с женой.
– Тогда не прощаемся.
– Держи пять.
– В пять.
– Выпить хочешь?
– Сухого. Или кефира.
– Пойдём на кухню, посидим на теневой… Сейчас фрукты сполосну.
– Амир, не надо из холодильника.
– Ты сказал, майор… Как добрался?
– Ты о чём?..
– Ладно, перейдём к делу.
– Твои друзья в курсе?
– Без них никуда. Ну, и брат, само собой. Дамир тебе понравится. Толковый мужик. Правда не разговаривали полгода. Ну, знаешь, – два взрослых татарина под одной крышей…
– Отец развести не мог?
– Батя умер в восьмидесятом.
– Соболезную.
– Спасибо… Ну, за встречу!.. То есть за женщин.
– Правильно Бахрам сказал.
– Да что ты старого узбека слушаешь! Много понимает.
– Баха старый?..
– Ну… сороковник. А чего удивляешься? У него жена вообще как девочка выглядит, а уже трое сыновей!
– Здоров, нечего сказать.
– А то!.. Ты бы видел, как любят друг друга… Аж завидки берут.
– Женись.
– Где такую найти… Кругом… а-а, не хочу об этом… Наливай ещё.
– Так что там про танцы?
– Интересно стало? Баху не слушай. Что он может понимать! Только мы, татары, понимаем, ну и русские немного.
– Да брось ты, все мы разные.
– Про себя что ли? Да какой ты русский! Посмотри в зеркало.
– Сменим тему.
– А не хочу. Кстати, я тут слушок пустил, что ко мне из Ленинграда приезжает сослуживец. Старые фото показывал.
– С какой целью!
– Вдвоём гулять веселее.
– Нам будет до веселья?
– Было бы желание… Есть тут одна евреечка, Соня, у неё аж слюнки текли.
– Еврейки не было…
– Нормально. Губы раскатай посильней, – за еврея сойдёшь.
– Не сойду.
– Ладно, потом разберёмся.
– Когда выдвигаемся?
– Вечера прохладные, без куртки или свитера нечего и выползать. Май холодный был, дождливый. Зато урожаи будут хорошие… Числа пятнадцатого-двадцатого, наверно. Как ночью станет до тридцати – самое время.
– Видно судьба с твоей Соней знакомиться.
– Имей в виду, – девка с норовом, грубить нельзя.
– Амир!..
– Это к слову… Интеллигенция питерская… Сейчас карты принесу.
– …Ничего себе… Откуда?
– При связях можно достать всё.
– Здорово… Ты посмотри, даже тропы!..
– Это ещё ничего. Тебе повезло, что мы с Бобом и Бахой по тем местам ходили. Но карта не помешает.
– Кто это Боб?
– Ким, кореец. Робертом зовут.
– …А это что такое?
– Не знаю. На армейских там вообще ничего не отмечено.
– Кажется, нам туда.
– Ох, опять приключений с тобой искать… Туда – значит туда… Как тебе вообще в голову такой бред мог прийти!
– Не знаю. Стукнуло что-то. Начинал с семейных фотографий. Потом… В год смерти бабушки мы с мамой часто бывали у неё дома. Она знала, что скоро умрёт. Ну, мама отсутствием любопытства не страдает. И пока я по двору носился да голубей гонял, они говорили и говорили. Бабушка… рассказывала про свою жизнь, про отца, про его отчима… Старым евреем его…
– Зачем замуж выходила!
– Дед погиб в финскую, а Исаак вернулся – боевой офицер, на груди бронежилет из орденов да медалей. Красив был, говорят.
– Исаак?
– Ну да.
– А твой отец?..
– Ефимович.
– Может Хаимович?
– Нет, он из обрусевших немцев.
– Понятно… Женихов недобор. Особенно для вдов.
– Правильно понимаешь… Подробности опущу, а схема такая… Отец родился в двадцать седьмом, значит, бабушке было девятнадцать. Так?
– Тебе видней.
– Так… Однажды она проговорилась, что Жорка, то есть мой отец, был у неё пятым ребёнком, – первые четверо – кто умер во младенчестве, кто родился мёртвым.
– Чего-то не срастается.
– Мама то же самое сказала. А потом они как-то и не вспоминали… В день рождения отца она умерла… Да, ещё! Про день рождения! Тут вообще непонятки. В паспорте у него стоит двадцать пятое октября. Ну, в метрики тогда часто ставили дату регистрации, особо не задумывались. Ладно, поехали дальше… Бабушка говорила, что родила Жорку в августе… Следишь?
– Наливаю.
– И говорила, что тогда цвела гречиха.
– А когда она цветёт?
– Не знаю, ни разу не видел. Но точно не в августе. Короче, – нехорошо так говорить об умерших предках, но бабка завралась. Точнее, – правду говорить не хотела, а запоминать свои выдумки уже не было сил… А дальше пошло-поехало. Фотоальбом, батины сослуживцы… Я даже доктора нашёл, который отправлял отца на инвалидность.
– А про Китай?
– Я уже сомневаюсь, что он там служил. Пошёл в армию перед самым окончанием Отечественной, на японском фронте не был. Потом остался на сверхсрочку… Матери так говорил. Однако хорошо знает… знал Среднюю Азию. В основном Тянь-Шань. Но и на Памире бывал. Это теперь могу сказать точно.
– Вот и ты по стопам отца.
– В позапрошлом году я восстановился в училище и во время абитуры познакомился с одним профессором. Показал свои работы, он заинтересовался и предложил работу. Нужно было сваять бюст одного партийного деятеля, безвременно, так сказать, туда ему и дорога. Деньги хорошие, и я, не раздумывая, рванул на псковщину.
– Антон, подремать не желаешь?
– Нет, завалюсь часов в десять, чтоб новый режим установить быстрей.
– Да кто ж тебе, болезный, даст! Гости приедут!
– Досиживать будете без меня, лягу вовремя. И встану тоже. Кто рано встаёт, тому Бог даёт.
– Ты ж в Него не веришь!
– А вдруг Он есть? Уж лучше верить на всякий случай.
– А как быть со службой? Сколько на твоих руках…
– Он меня простит. Потому что на руках есть, а совесть чистая.
– Ладно, человек с чистой совестью, что там во Пскове?
– В Порхове. Есть такой старинный город. Вода там, правда, препоганая, но привыкнуть можно… Познакомился с местным жителем, а он за мной ходит как привязанный. Я ему, – ты чего, мол! И рассказал он, как в тридцатом цыгане украли его младшего брата. Так я очень на него похож. Вот, собственно, и всё на эту тему.
– И отец твой продолжал мутить свою биографию дальше.
– Вот именно. Так я вышел на полувоенную часть под названием «Экспедиция».
– Думаешь, – отыщем следы там?
– Надеюсь.
– Слабо верится. В Питере ведь ничего не смог узнать…
– Помнишь, я рассказывал про милиционера, который служил с отцом, и помог мне уйти в армию?
– Что-то припоминаю. Давно было.
– Они служили с пятьдесят первого до шестидесятого года. И вместе ушли в милицию.
– Как это?.. служили в армии? Ты же говорил, что отец демобилизовался!..
– Ну подумай сам, – где они могли служить после дембеля до милиции!
– Страшновато вслух произносить.
– Вот так, брат. Ещё помню, что отец часто ездил в командировки, и надолго. Даже в Ленинграде не всегда ночевал дома. Я вообще не понимаю, как они с матерью меня родить успели.
– На сегодня с меня хватит. Давай сходим на базар, надо мясо купить для плова, вина домашнего.
– У тебя холодильник забит!
– Это для утоления жажды. А там одна апашка такой наливает мускат! Пальчики оближешь. Собирайся. Заодно и Сонечку покажу. Говорю тебе, – не пожалеешь.
*пчак – узб.нож
продолжение http://www.proza.ru/2009/07/14/547