Девы выходили, боязливо потупясь, с напряженными спинами и
неловкими движениями. Стоило, однако, царевне притопнуть каблучком, чтобы девицы заучено, как преображенцы на смотру, подняли головы с замысловатыми прическами, и зрелище показалось гостям веселее. У Петра Алексеевича задрожал от сдерживаемого смеха подбородок. Зашептались с Алексашкой, оба рассмеялись, громко раскатисто, обидно. У обоих в глазах молодое удалое озорство. Наталья Алексеевна разулыбалась – ко двору пришлась шутка ее.
- Подожди, Петруша, это еще не все. Девицы у меня еще и танцам обученные.
- Ну-ну, - коротко поощрил Петр.
Протянул руку первой попавшейся долговязой девице, встал в фигуру.
- Всем танцевать! – велел.
Все засуетились, выбирая дам. Меншиков впился сощуренными глазами в государеву спутницу – то была его сестра Анна. Не глядя, ухватил девчонку, что стояла ближе всех. Из-за занавеса раздалась музыка. Наталья стояла в стороночке и грызла платочек.
Партнерша мешала ему наблюдать за сестрой и государем. На нее бы он и не обратил особого внимания, но та, как колода, тяжело двигалась, путалась под ногами, явно боясь его. Он решил ее обаять ее улыбкой, скосил окаянные глазища, растянул губы, блеснул зубами. Девчонка сделала движение высвободиться – не тут-то было! Рука его, чуть касавшаяся в танце ее пальцев, холодных и отчаянно дрожавших, резко схватила ее за запястье. На него испуганно смотрели светло-карие, орехового оттенка глаза Даши Арсеньевой.
И не диво, что сразу не узнал: вместо косы - волосы, взбитые в прическу, две букли лежат по плечам. А плечи!.. Да, плечи. И еще там, над корсажем… И все это у боярышни Дашеньки, а не у девки с Кукуя. Он как со стороны увидел себя, стоящим, балван балван, держа ее за запястье, когда пора уже было менять фигуру и партнершу. Замешательство это не ускользнуло от цепкого взгляда царевны. Она сдвинула бровки, вперяя в Дашу суровый взгляд.
Меншиков очаровательно улыбнулся Наталье Алексеевне, ничего, мол, с первого- то раза! Кто бабке не внуку, царю кто не виноват, а? Встал в новую фигуру, нашел глазами Анну, потом герра Питера. Те тоже поменяли партнеров.
6.
Даша готова была провалиться, сделаться малой и незаметной мышкой, пропасть, рассыпаться в пыль. Накануне Варвара предупреждала, чтобы она не была дура дурой, чтобы улыбалась приветливо, а то и заговорила с кавалером. Петр Алексеевич бойких любит. Да и иные некоторые… (На некоторых она взяла себе в привычку намекать, скверная»!) Вон, одна такая бойкая доулыбалась уже. За Колычова сговорили поспешно.
Даша и готова была поулыбаться, раз так Наталья Алексеевна велит. Но… Ах! Боялась она его, вот как боялась! У нее запястья заныли, когда из всех кавалеров именно он достался ей вперворядь. И он тут же за запястье ее и ухватил. Наташа заметила, сраму-то!
А Варька с лавки улыбается, скалит зубки, мерцают ее зеленоватые глаза. А этот усмехается, хищно ноздри раздувает, играет окаянными зенками! Полно, девонька, у страха-то глаза велики. Такой ли он дикий, звероподобный? Какой он, вон Маняша да Анятка расскажут. «Да мне и дела нет, какой он!»
Только боязно очень.
«Когда ж пытке этой минуветной конец-то настанет?»
Опять пары меняются.
- Вы, Дарья Михайловна, с последней встречи нашей очень похорошеть изволили, - пропел над самым ее ухом бархатистый голос.
Он был хорош, надо сознаться. И родинка эта над бровью, удивленно-насмешливо выгнутой, и глаза холодно-синие, чуть прищуренные, глядевшие поверх Дарьиной головы, и ямочка на подбородке. И камзол жемчужно - голубого цвета и букли парика, кружева. Варвара с удовольствием его разглядывала. Ох, уж будь она на сестрицыном месте!..
Петр Алексеевич закончил танец с той же долговязой, худенькой, длинноносенькой, остроморденькой с синими глазами. Взял девку за острый подбородок, бесцеремонно разглядывая:
- Где-то я это все уже видел, - оглянулся на Александра. – Сестра?
Тот был уже рядом.
- Сестра Анна, мин херц.
- Ты, как в полк пришел, таким вот и гляделся, только без фижмов с корсетами. Да и под ими у девки совсем другое!..
Теперь была очередь Кикину со товарищами посмеяться. Лешка Головин заливался.
- Впрочем, ей, как и тебе, корсет не больно-то надобен. Жердина - она жердина и есть, - хрипло расхохотался Петр, будто сам не был долговязым.
Алексашка потемнел лицом, угрожающе зыркнул на Анну, не угодившую, как видно Питеру, скрипнул зубами, не в силах слушать общий смех, а особо – хихиканье «дедушки» - Александрушки.
- Ишь, ишь, - весело сказал Петр Алексеевич, - раскалился, сейчас пар из ушей повалит, - хлопнул по плечу. – Не серчай, - сказал другим тоном и - к Анне, - молодец, бойко танцуешь, быстро переняла сие ученье. Налету все схватываешь, а в этом тоже на брата походишь.
- Благодарствую, герр Питер, - лукаво потупилась Анка, присела в книксене.
Петр усмехнулся, потрепал за щеку.
- Ну, спасибо, сестрица! – Обернулся к Наталье, та сияла, как солнышко. – Уважила, распотешила. Шутка твоя хитра получилась, как бы ей в нешуточное дело выйти.
- Рада я, свет – мой – Петенька, что трудишки мои тебе угодными показались. Только и это еще не все. Подойди к окошку, радость-братец.
Во дворе шли последние приготовления к фейерверку «малому» или «домашнему», как сказала Наталья Алексеевна.
- Ну, сестра, - обернулся от окна Петр. – Друг-сестра! – Обнял крепко, глаза светились благодарностью. – Так! Без меня не начинать. Все за мной.
Все повскакивали со своих мест, не зная устали после танцев, ибо никому не хотелось отставать от государя. Да вот поспеть-то за ним было непросто. Девицы бестолково сбились в кучу, хлопали ресницами.
- А вы чего стоите? – Ехидно уже от дверей сказала Варвара, - велено же было, всем во двор. Не так ли, царевна-матушка?
Во дворе поднималась вдохновенная этакая суета. Здесь и там в темноте загорались факелы веселыми прыгающими огоньками. Хриплый голос государя отдавал последние распоряжения.
Даша бочком, бочком, было, собралась подальше отойти в тень крылечка, но Варвара цепко ухватила ее за рукав.
- Ох, уж и злишь ты меня, сестрица! – выговорила девчонка сквозь зубы. – Что ты как дете малое?
- Не кричи на меня, Варварушка, - робко улыбнулась Даша младшей сестре. – Недужится мне.
- Трусость – вот недуг твой, – резко оборвала ее Варвара.
- Ну, можно ли этак? – попробовала упрекнуть старшая сестра Варварушку, та только фыркнула. – Не трушу я.
- А вот трусишь.
- А вот и нет.
- А вот и да!
Слуги понесли подносы с кубками. Бывший уже на ногах Моисеич потянулся за выпивкой.
- Нет, нет, кир Аникита. Это у нас учнется по обычаю, - остановил его Петр. – Натальюшка, вели девицам поднести гостям в поздравление с праздничком по кубку вина. Да с поцелуем.
- Добре, - поддержал Зотов. – Девки молодые – слаще меду!
Девицы стыдливо заахали.
- А коли не трусишь, - едко прищурилась в свете факелов Варвара, выхватила у одного из слуг поднос, втулила его Дарье в руки, - иди, целуйся!
- Не пойду, - тихо прошептала Даша, бледнея.
- Кто тебя спрашивать-то будет, вон, Наталья Алексеевна смотрит. Иди.