СОЛНЦЕ СКВОЗЬ ЛИСТЬЯ
Из выступления японской журналистки Хироко Танака в Новосибирском государственном университете 16 февраля 2007 г. (фрагмент стенограммы)
«Я никогда не думала, что японская поэзия музыкальна. Наоборот, я, ревностно любящая русскую поэзию, давно решила, что японский народ не музыкален, даже в стихах не нуждается в ритме. Евгений Евгеньевич, как настоящий музыкант, слышит и чувствует то, что нам, обыкновенным людям, не дано слышать и чувствовать.
… Я, как японка, очень благодарна Евгению Евгеньевичу Федорову за его внимание и любовь к японской поэзии, за то, что он мне открыл горизонт связи японской поэзии с русской музыкальной культурой».
РЕЦЕНЗИЯ КАНДИДАТА ФИЛОСОФСКИХ НАУК Н.П.КОЛЯДЕНКО НА ПУБЛИКАЦИЮ СБОРНИКА СТИХОВ Е.Е. ФЕДОРОВА ТРИ ВОРОБЬЯ
INTRODUCTIO
Автор помещённых в поэтическом сборнике японских трёхстиший-хокку Е. Фёдоров – по профессии музыкант-гобоист, долгие годы игравший в симфоническом оркестре Новосибирской филармонии. Музыка, которой он посвятил всю свою жизнь, обернулась для него иной своей гранью – музыкальностью поэтического творчества, после того как Е. Фёдоров неожиданно для себя «заболел» стихами Мацуо Басё, Кабаяси Исса, Нередко Бусона. Возможно, способствовали этому встречи с японской музыкальной культурой: поездки в Страну Восходящего солнца, общение с сотрудниками общества «Сибирь – Хоккайдо», членом которого он является.
И, по-видимому, неслучайно в течение многих лет в исполнительском репертуаре музыканта сохраняется пьеса слепого японского композитора Miyagi Michio «Весна на море» для бамбуковой флейты и японского национального инструмента кото. Партию бамбуковой флейты Е. Фёдоров переложил для альтового гобоя (английского рожка). Это сочинение он играл с многими исполнителями на кото, в том числе с известной японской исполнительницей Юкико Такагаки.
Музыкальность же хокку Е. Фёдорова проявляется не только в том, что во многих из них сквозят реалии музыкального быта – струны кото, напевы гобоя, пьеса Равеля, маэстро-дирижёр или артисты оркестра. Значительно более существенной является установка автора на глубинную музыкальность, изнутри программирующую структуру и логику трёхстиший. Стремление выявить в каждом стихе свой, присущий только ему, внутренний ритм, восприятие речевых слогов как долей музыкального такта, желание окрасить хокку индивидуальной тональностью, темпом, ритмом, – все эти качества органичны для поэтически-музыкального мышления.
Результатом стал цикл трёхстиший, фиксирующих мимолётные импрессионистические мгновения, создающих эмоциональный эффект музыкальной недосказанности и увлекающих читателя от каждодневной суеты в сферу возвышающего душу искусства.
Н. П. Коляденко, кандидат философских наук.
Е. Федоров
СОЛНЦЕ СКВОЗЬ ЛИСТЬЯ
Стихи из «Сюиты в тональности японской хoккy»
Запах фиалки,
Запах ушедшей любимой
Сумрак хранит.
*
Пыльный лопух
Смотрится в зеркало лужи.
Вижу себя.
*
Пенными туфлями
Шаркает море по гальке.
В сердце покой.
*
Листья осины
Врут мне о чём-то, волнуясь.
Верить нельзя.
*
Пьесу Равеля
Слушают грустные птицы.
Дождь моросит.
*
Так равнодушна
Льдина безмолвной луны!
Я ей не нужен
*
Высшие тайны
Знать никому не дано.
Может, не нужно?
*
Ветер уносит
Клочья измятых газет,
Судьбы людские.
*
Лживы слова.
Верить лишь музыке можно.
Ей доверяю.
*
Лунные слезы
Падают с тёмного неба
Светлой струёй.
*
Тембр и цвет
В музыке неотделимы.
Слушаю краски.
*
Пошлость в театре
Жмётся к большому искусству.
Хочется рядом.
*
Как сохранить
Личное виденье жизни?
Только в искусстве!
*
Скоро зима.
В мокром осеннем снегу
Чавкают туфли.
*
Ветер в экстазе.
Песне его вдохновенной
Хлопают листья.
*
Солнце сквозь листья
Светлые пятна бросает
В воду реки.
*
Жду в темноте.
Громко молчит телефон.
Вспомнишь ли ты?
*
Слушайте Баха!
В фуге органной токкаты –
Код мирозданья.
*
Ветер осенний
Сдёрнул с берёзки наряд.
Деревце ропщет.
*
Хрупкой и сильной
Женщину создал господь.
Это загадка.
*
Три воробья
Весело плещутся в луже.
Солнцу смешно.
*
В Саппоро дождь.
Капают грустью с небес
Звоны кото.
*
Годы как версты
В карте дорожной судьбы.
Жду пересадки
*
В сумраке ночи
Месяц плывет по реке,
Тайны скрывая.
*
Тихо вокруг.
Сердцем пою я беззвучно
Песню без слов.
*
К старости понял:
Самое ценное в жизни –
Это друзья.
Е.Е. Федоров
О некоторых особенностях японской поэзии и о русских подражаниях xokky»
Я не решаюсь называть свои трехстишия хокку (это было бы не скромно), я именую их русскими «стихами в тональности хокку».
Японская поэзия удивительно музыкальна, каждая ее строчка околдовывает своеобразной мелодией, наделена особым ритмическим узором.
Музыкант, читающий трехстишия японских поэтов классиков, слышит в сердце музыку, которая то льется протяжно, как вечерний колокол в полях, то упорно ведет по лесным тропам на вершину Фудзи, то приглашает полюбоваться цветущей вишней. Порой, когда я читаю строчки Мацуо Басе или Кобаяси Исса, в моей душе звучат прекрасные мелодии, а когда слушаю волнующую меня музыку, нашептываю любимые японские трехстишия.
Разве нет музыки в строчках, созданных гениальным японским поэтом начала XIX века Кобаяси Исса?
«Вот выплыла луна,
И самый мелкий кустик
На праздник приглашен».
(перевод В.Н. Марковой)
Эти залитые лунным светом кусты я вижу, когда слушаю музыку К. Дебюсси и пьесу японского композитора Мьякки Миччио «Весна на море» для гобоя и японского национального инструмента кото. Музыку М. Миччио мне посчастливилось исполнять на гобое в Новосибирске и Саппоро совместно с известным японским музыкантом Юсико Такагаки.
А вот импрессионистическое трехстишие другого японского поэта – Такан Кито:
«Идешь по облакам
И вдруг на горной тропке
Сквозь дождь – вишневый цвет!».
(перевод В.Н. Марковой)
Пейзажная лирика поэта XVII века Мацуо Басе словно пропитана музыкой:
«Колокол смолк вдалеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет».
(перевод В.Н. Марковой)
Музыкальные ассоциации носят индивидуальный характер. Вероятно, у каждого свои. Читая хокку «Колокол смолк вдалеке…», я почему-то слышу внутренним слухом пьесу для фортепиано А.П. Бородина «В монастыре» из «Маленькой сюиты». Почему это происходит, не знаю.
Слушая «Три симфонических эскиза» К. Дебюсси «La Meer», я в некоторые моменты вспоминаю необыкновенно красивую xokky Мацуо Басе:
«Сумрак над морем.
Лишь крики диких уток вдали
Смутно белеют».
(перевод В.Н. Марковой)
Нужно быть великим поэтом, чтобы в крике уток «услышать» нечто белеющее.
Многие русские поэты и русская литературная критика, говоря об особенностях японской поэзии, главное внимание уделяют форме японских трехстиший. Подсчитывая количество слогов, ревностно следя, как слоги распределяются по строчкам, они иногда отодвигают на задний план самое ценное – музыку стиха, его содержание.
Между тем, главное в жанре хокку -- не число слогов, а, по выражению известного музыкального критика А.Н. Серова, «великая мудрость простоты», умение многое выразить малым количеством слов, соблюдение принципа «большое в малом».
Талантливый поэт мыслит и чувствует в ритме создаваемых им стихотворных строчек. Ему не приходится ничего подсчитывать, нужный ритм живет в его сердце и сам рвется наружу. Если «душа воспаряется в небо», калькулятор неуместен.
На мой взгляд, в переводе японской хокку на другие языки обязательное соблюдение принципа «5-7-5» не столь важно, на первый план выходят заложенные в поэзии мысль, чувство и красота. Когда в стихотворении присутствуют эти необходимые качества, мы можем даже не заметить нарушения принципа «5-7-5» в распределении слогов.
«В зарослях сорной травы,
Смотрите, какие прекрасные
Бабочки родились!»
(Перевод В.Н. Марковой)
Читая эти строки великого японского поэта Кобаяси Исса, я представляю себе прекрасных бабочек над сорной травой, и вместе с автором любуюсь красотой мира. В этот момент совсем не хочется заниматься подсчетами слогов.
Распределение слогов по схеме 5–7–5 хорошо ужилось в иероглифическом письме, но в русском переводе эта схема не всегда естественна, а иногда даже наносит ущерб музыке стиха.
В некоторых случаях, создавая трехстишия на русском языке, я распределяю не обычные слоги, а т. н. «сильные слоги» (икты), и располагаю их по схеме: 2–3–2. Иногда такое стихосложение позволяет полнее выявить музыкальность, свойственную японской поэзии. Читатель, рефлекторно выделяя ударные доли поэтических строчек, становится не только слушателем трехстишия, но и музыкантом, иллюстрирующим стихи в звуках.
Японские xokky настолько музыкальны, что порой их русский перевод хочется отразить на нотной бумаге. И тогда, глядя на русскую «партитуру» трехстишия, мы убеждаемся, что предложенная мною схема распределения слогов еще более повышает выразительность ударных долей музыкального такта.
В классическом японском стихосложении размер первой строчки зачастую совпадает с размером третьей строчки. Это не только дисциплинирует стих, но и придает ему особый поэтический аромат:
«Лишь вершину Фудзи
Под собой не погребли
Молодые листья».
(Еса Бусон . Перевод В.Н. Марковой)
Сочиняя стихи в тональности xokky, я, по мере сил, стараюсь использовать тот же поэтический прием:
Лунные слезы
Падают с темного неба
Светлой струей.
(Евгений Федоров)
В переводах многих японских классиков метр второй строчки трехстишия не совпадает с метром крайних строк, так, например, случается, что крайние строчки переведены на русский язык ямбом, а средняя – хореем, или наоборот.
Привожу прекрасное трехстишие гениального М. Басе в переводе В.Н. Марковой:
На голой ветке
Ворон сидит одиноко
Осенний вечер!
(Перевод В.Н. Марковой)
В прежние годы, находясь под влиянием великих японских поэтов прошлых столетий, я допускал метрическую пестроту, но теперь стараюсь придерживаться единого метра для всего стиха.
У самого неба
Спящая лодка застыла
На тихой воде На горизонте
Дремлет рыбацкая лодка
Небом укрыта
(Е. Федоров, 2005) (Е. Федоров, 2007)
Некоторые любители японской поэзии полагают, что в xokky необходимо акцентировать третью строчку стиха, подвести ее к неожиданной смысловой кульминации.
Такой поэтический прием, безусловно, выразителен и часто желателен, однако он вовсе не является обязательным. Стихи, как и музыка, очень разнообразны по форме и содержанию, и требовать от поэтов обязательных правил, исполняемых повсеместно, о чем бы они ни писали, – дело бесполезное. Вспомним, как гениально великий Мацуо Басе воссоздал в форме xokky спокойный вечерний пейзаж в уже цитируемом мною стихотворении «Колокол смолк вдалеке…». Здесь классику японской поэзии не понадобилась ни кульминация, ни неожиданный поворот содержания.
В моих стихах превалируют четыре темы: любование природой, описание психологического состояния, размышления о судьбе человеке и искусства, самоирония.
Зарисовка пейзажа и описание психологического состояния присутствуют в японской поэзии почти повсеместно. Размышление о судьбе человека и искусстве встречаются несколько реже. А самоиронию в сборниках японских поэтов я не встречал вовсе (может быть, из-за невнимательного чтения).
Надеюсь, что читатель с пониманием отнесется к моим попыткам использовать некоторые приемы японского национального стихосложения. Дело не только в выборе формы трехстишия, не только в стремлении к лапидарности, речь идет прежде всего о темах и о музыкальности.
Размышляя о японской xokky, главное, что необходимо знать, – японские трезвучия нельзя читать залпом, одно за другим, перебегая глазами от строчки к строчке. Каждый раз нужно выдержать паузу, войти в предлагаемое автором психологическое состояние, домыслить то, о чем сказано вскользь, лишь намеком. Об этом я писал в одном из своих стихотворений:
Прочти не спеша,
И, будто струна под смычком
Откликнись на стих.
Связь японской поэзии с русской музыкальной культурой будет крепнуть, сохраняя свои национальные традиции. Задача в том, чтобы в старинном японском трехстишие найти и поддержать ростки новых преобразований формы, которые помогут в русском переводе еще полнее выразить необыкновенную музыкальность японской поэзии.
Сведения о Е.Е. Федорове
Заслуженный артист РФ, профессор Евгений Евгеньевич Федоров окончил в 1956 году Ленинградскую консерваторию по классу гобоя. Около 50 лет работал в Новосибирском филармоническом оркестре, из них 25 лет был концертмейстером группы гобоев. В течение 34 лет преподавал в Новосибирской государственной консерватории (академии) им. М.И. Глинки. Первым в Сибири стал исполнять сочинения для альтового гобоя (английского рожка), сделал несколько переложений для этого инструмента.
Е.Е. Федоров автор ряда книг и статей по вопросам методики обучения игре на духовых музыкальных инструментах. У студентов духовых отделений музыкальных учебных заведений большим спросом пользуется его учебное пособие и сборник статей «Записки музыканта» .
В сборнике «Записки музыканта» шесть статей.
В статье «Профессия – артист оркестра» исследуются некоторые проблемы психологии труда оркестрового музыканта.
В статье «Воспоминания» (1944-1970) Е.Е. Федоров рассказывает о своем жизненном и творческом пути, о становлении Новосибирского филармонического оркестра.
Статья «Несколько слов об английском рожке» исследует генезис этого музыкального инструмента и его выразительные возможности.
В специальной статье изучается проблема психологической подготовки музыканта к концертному выступлению.
Статья «Формирование методических взглядов в истории преподавания игры на духовых инструментах» изучает поэтапное совершенствование методики.
В статье «Интуиция в музыкально-исполнительской деятельности» предпринята попытка определить понятие «музыкально-исполнительская интуиция» и описать ее детерминанты.
Стихи в духе японской xokky Е.Е. Федоров начал писать с 2000 года. Он создал сборники стихов: «Три воробья» , «Бездонное небо» и «Напевы трехстиший»5. Ряд трехстиший Е.Е. Федоров включил в книгу «Ветер судьбы»6, куда, кроме стихов, вошли мемуары и статьи по вопросам музыкального исполнительства.
Со стихами Е.Е. Федорова можно ознакомиться в общественно-художественных журналах «Новосибирск»7, в Пушкинском альманахе8, в альманахе «Тайна исповеди»9. Трехстишия Е.Е. Федорова публикуются в Интернет-журнале Literra websib.ru/literature/authors.htm?14.
В настоящее время Евгений Евгеньевич живет в Благовещенске.
Е.Е. Федоров ветеран ВОВ, награжден почетным знаком «Житель блокадного Ленинграда».