Беседы с бесом. Акт 5

Олег Игрунов
 
                Акт 5
/Келья. За столом, положив локти и голову на стопку тетрадей, спит человек.  Входит монах. Человек вздрагивает и, тут же проснувшись, виновато вскакивает. /
Монах:  День добрый. Отдохнули? Вы, видимо, пришли издалека?
Посетитель:  Простите, святой отец. Вы долго отсутствовали. Я ожидал, пока случайно не сморило.
Монах:  В монастыре есть удобные покои для паломников.  А здесь…
Посетитель:  Простите, а где вы отдыхаете? Я видел там у входа обожжённые обломки кровати…
Монах:  Да, я разобрал ее.  Теперь сплю на стуле. Вы, кажется, уже опробовали…
Посетитель:  Не слишком, признаться, удобно. Вы, видимо, приняли меня за паломника, а я … по делу.
Монах:  Да? Интересно.
Посетитель:  Я из сыскного агентства. Вот моя карточка. / Протягивает документ/.
Монах  /не глядя /:  Я в этом не очень разбираюсь. Так вы  детектив?
Детектив:  Ну, можно и так сказать. Мы разыскиваем одну гражданку. Вы принимали ее в среду.
Монах:  Нет.
Детектив:  Простите?!
Монах:  Не принимал.  Ни в среду, ни в четверг... год с лишним, никого не принимал. Я последнее время не исповедую.
Детектив:  Но как же?..
Монах:  Я поставил в известность настоятеля. Он возражал, но…. Так что, простите, я не принимаю. Только рукописи и переводы…. Простите.
Детектив:  Вот как?
Монах – Совершенно однозначно. Так что это ошибка. Вас, должно быть, неверно информировали.
Детектив:  Сомневаюсь. Дело в том, что она ехала специально к вам.
Монах:  Возможно. Возможно, она и приехала. Но в монастыре ей, конечно же, объяснили, что я не исповедую. Странно, что вы не поговорили с настоятелем?
Детектив:  Поговорил.
Монах:  Вот.
Детектив:  Игумен рассказал, что действительно гражданке сообщили о вашем уходе от исповедальных дел, но она настаивала и даже угрожала голодовкой, после чего и была допущена. К вам направили послушника с извещением, а следом и саму гражданку.
Монах:  Странно. Очень странно…. Однако никакой посетительницы не было. Разрешите, я присяду, а то несколько устал от прогулки. Не очень-то, конечно, гостеприимно…
Детектив / посторонившись /:  Да-да, конечно, садитесь. Однако?..
Монах:  Уверяю вас, что несмотря на преклонный возраст, я заметил бы и тешу себя надеждой, запомнил, появившуюся незнакомку, даже если бы и  категорически ей отказал, чего, конечно же, делать не стал бы, раз уж она была столь решительно настроена. Кстати, вы упомянули послушника, направленного сюда игуменом. Так вот: его тоже не было. У меня есть свой послушник: приставлен по возрасту. Он отпросился в деревню. Должен был вернуться вчера еще, но задержался. Так вот: в среду он был и, когда вернётся, сможет подтвердить, что никаких посетителей здесь не было. Надеюсь свидетельство…
Детектив:  Мы ищем его.
Монах  / вскакивая /:  Что?
Детектив:  Ну да. Точнее местные органы ищут. Он пропал и в деревне не появлялся.
Монах:  Как пропал? Как не?.. Значит, с ним  что-то случилось. Конечно. Его же искать надо. А вы? Вы здесь спите. Гражданок каких-то мифических разыскиваете. Как же так? Вы же, так сказать, сотрудник? / Подступает к детективу /.
Детектив, / чуть отстранившись /: Повторяю: его ищут. Ищут квалифицированные, компетентные органы. А я, кстати, вовсе не сотрудник. Даже если бы я и попытался заняться поисками мальчика, никто не позволил бы мне этого. Я  простой служащий сыскного агентства, нанятый частным лицом для поиска пропавшей гражданки.
Монах:  Не было здесь никакой пропавшей гражданки. А вот отрок малый  был. И он-то действительно пропал. Так что, извините…. / Направляется к выходу. /
Детектив:  Что вы собираетесь делать?
Монах:  Как что? Пойду по тропе в деревню. Может, он оступился где….
Детектив:  Тропу и окрестности уже прочёсывают. Так что, не добавляйте работы поисковикам.
Монах,  / резко обернувшись /:  Как это понимать?
Детектив: Не хотелось бы искать и вас.
Монах:  Я догадался. Но что это значит?
Детектив:  Присядьте, пожалуйста.
Монах:  Вы намекаете, что я могу скрыться, как и мой послушник? Вы меня подозреваете?
Детектив:  Всё-таки присядьте.
Монах:  Я присяду, когда сочту нужным. Я старик, но в маразм и детство еще не впал, так что извольте разговаривать как с нормальным, взрослым человеком. Так на что вы намекаете?
Детектив:  Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто вы действительно выглядите усталым. А разговор предстоит долгий.
Монах:  Да?
Детектив:  Видите ли, ожидая вас, я…. Нет, но право же, я не могу так вести беседу. Вас буквально шатает от усталости. Ну, не сочтите за моральное давление: присядьте, пожалуйста.
Монах:  Хорошо / садится /: И, что приключилось в мое отсутствие?
Детектив:  Я, извините, конечно, просто что бы убить время принялся листать вот эти тетради.
Монах:  Вот как?
Детектив: В своем дневнике вы совершенно точно описали визит пропавшей гражданки.
Монах:  Какая глупость!
Детектив:  Почему?
Монах:  Да потому что прямо среди повседневных записей я располагал совершенно независящие от них литературные опусы: стихи, рассказы, пьесы, эссе, переводы.…  Тут, естественно, далеко не все. В нише масса другой писанины (в тетрадях и, как я предпочитаю в последнее время на свитках) в основном литературного содержания. В частности там находятся наброски драмы о Каине. С ним, как впрочем и с пропавшей, я никогда не встречался.
Детектив:  Святой отец, при всём уважении, если можно без юродства. Я, извините, тоже взрослый человек и, между прочим, профессионал.
Монах:  Да? И как же профессионал не заметил, что записям этим не один десяток лет? Впрочем, если  для этого нужна экспертиза – пожалуйста.
Детектив:  Заметил. И бумага пожухлая, и чернила выцветшие. Заметил, конечно. Однако… тетрадь обгорела, словно её пытались сжечь и, возможно, ветхость – последствия термического воздействия.
Монах:  Ну, так проведите полноценную экспертизу.
Детектив:  Незачем. Видите ли, факты…
Монах:  Обойдитесь без театральных эффектов.
Детектив:  А? Хорошо. Трудно, а точнее невозможно представить, что, описывая исповедь неизвестной дамы, созданной вашим воображением десятки лет назад, вы столь точно отразите события ее биографии.
Монах:  Ну-ну. Продолжение, как я понимаю, следует.
Детектив:  Простите?
Монах, / открывая тетрадь /:  Покажите, о какой собственно вещи идёт речь?
Детектив,  / перегнувшись над монахом, листает тетрадь и показывает /: Вот! Вот этот, как вы говорите, литературный опус, хотя он ничем не отличается от прочих окружающих его  повествований о повседневной жизни.
Монах / читает, отговариваясь /: Разве не заметно, что эта самая повседневная жизнь вовсе не является жизнью монаха, а значит проживалась очень давно.
Детектив:  В ваших записях совершенно отсутстствует последовательность. Складывается впечатление, что, когда вы желали что-либо записать, то хватали первую попавшуюся тетрадь,  лишь бы нашлось свободное место.
Монах:  Это действительно пьеса. Точнее какая-то часть ее….. Без начала и конца, да к тому же в черновом варианте. И что, эта ваша гражданка тоже проститутка?
Детектив: Если бы только это? Давайте попытаемся найти различия. Очень занимательно. Скажите, сколько у вашей дамы, я имею в виду литературного персонажа, детей?
Монах, / выискивая глазами место /:  Предпочёл бы иное занятие и для себя, и уж тем более для профессионала сыска. В этих обстоятельствах…
Детектив:  Я же сказал: вашего послушника, ищут.
Монах:  Вот! Нашёл! Два мальчика.
Детектив:  Представьте и у пропавшей гражданки тоже. Бывает? Ну, а что муж ее сидел дважды, кстати, и по сию пору отбывает срок, тоже совпадение? Допустим. Действительно, кто у нас не сидел?
Монах:  Не паясничайте! За что он сидит?
Детектив:  Вот! В самую точку! Прямо в яблочко! Впрочем, незачем спрашивать у меня. Просто прочтите. Ваш литературный изыск  документально точен. Удивительный всё же, у вас талант. Чье ещё воображение столь полно и детально вплетается в реальность?!
Монах:  Я не прикасался к этой тетради тридцать лет. Во всяком случае до совсем недавних пор. Проводите экспертизу!
Детектив:  Насколько недавних?
Монах:  В эту пятницу. Позавчера. Но я всё одно ничего не писал. Так прочёл кое-что.
Детектив:  Просто прочли? Интересно. И тут же попытались спалить? Разумно. Когда же еще успеть за тридцать-то лет?
Монах:  Как бы подозрительно не выглядели эти записи, как бы чётко не излагали вы противоречия в моих словах, я настаиваю на них.
Детектив:  Правда?
Монах:  Всё просто. Ни вчера, ни позавчера, ни в среду никакой гражданки здесь не было. А наброски эти я действительно делал очень давно.
Детектив:  Извините, святой отец, но это совершенно неразумный метод защиты. Это абсурд.
Монах:  Именно так, правда, по совершенно иному поводу выразился Тертуллиан.
Детектив: Как?
Монах:  Верую, ибо это абсурдно!
Детектив:  А-а?.. Ну да…. Вот вы о чем? И во что же я должен поверить? В чудесное вознесение отправившейся к вам гражданки прямо на небеси?
Монах:  Что до поверить, то ничего, кроме веры в Господа нашего Иисуса Христа, я посоветовать не могу. Если же по существу, то вы, похоже, обвиняете меня уже не в сокрытии информации, а в убийстве. Так?
Детектив:  Не так! Я вообще вас ни в чем не обвиняю. Нет у меня для этого ни полномочий, ни, к слову сказать, желания. Я просто выполняю свою работу. Просто веду поиск потерявшегося человека. Вам ли не понять волнения родственников? Тут каждый,  ни то что духовное лицо, не в амбиции бы вдавался, а помог бы, чем смог. Поймите, я не угрожаю вам,  не припираю к стенке, а прошу, оказать помощь. Разве же это не долг ваш  как гражданина, как христианина и главное, разве не долг это вашей совести?
     Погодите, отче, выслушайте и….  успокойтесь. Вдумайтесь в мои слова. В них нет угрозы. Да, кстати, обращаясь к вашим дневникам, я не делал попытки запугать вас. Более того, я не имею никаких санкций на их изъятие, а пока получу их, вы вполне можете успеть дожечь то, что от них осталось.  Да можете прямо сейчас уничтожить их, тогда и вообще не будет никаких доказательств. Вы видите, насколько я откровенен? Разве так запугивают и давят? Нет! Давайте просто побеседуем, но только как люди, желающие одного и того же, желающие помочь ближнему своему.  Прошу вас, давайте без этих ребяческих, совершенно несолидных запирательств.
Монах:  Знаете, очень поучительная у нас беседа.  Вы ведь фактически загнали меня в угол. Фактически уличили как минимум во лжи (во всяком случае вы в этом уверены). Оставалось только…. дожимать (кажется, так это называется у вас) или, как вы сами выразились, припереть к стенке. Но вы не стали, заменив явно более эффективные разоблачения на просьбы и уговоры. Я нахожу это очень благородным. Спасибо вам большое. Я без иронии…. Но суть-то дела не изменилась. Хоть руки крути,хоть беседуй по душам, а сказать-то все одно  нечего.
Детектив:  Опять, двадцать пять.
Монах:  Ну, чем я могу помочь, если не было тут, давно не было, ни одной женщины?
Детектив:  Это совершенно исключено.
Монах:  Стоп! Вы уже объяснили, что обвинять меня не обвиняете. Ну, там полномочия, санкции (я не силен в юридических тонкостях), потому, видимо, и выразился неверно. Пускай не обвиняете, но подозреваете в чем-то. Что, по-вашему, я её убил или похитил, или…. что там еще может быть?
Детектив:  Я понял. Не то что подозреваю, скорее, имею несколько рабочих версий.
Монах:  И?..
Детектив:  Возможно…, я повторюсь, это только версия, и я почти наверняка не рассматриваю вас как субъект угрозы…
Монах:  Спасибо за « почти»…
Детектив:  Ну,  вы понимаете, что на данной стадии расследования исключать совершенно ничего нельзя.
Монах:  Значит, всё-таки подозреваете?
Детектив:  Когда я сказал почти, то выразился достаточно точно.
Монах:  Почти точно…
Детектив:  Я больше склоняюсь к версии с исчезнувшим послушником. Тут вы могли что-то и знать, ну, или хотя бы догадываться и естественное при вашем одиночестве чувство привязанности заставило вас утаить этот визит.
Монах:  Ах, вот оно что?
Детектив:  Возможно, после исповеди он должен был ее проводить, а вы, узнав об исчезновении гражданки (вы ведь долго прогуливались и, может быть, видели поисковиков или беседовали с кем-то из селян) заподозрили что-то неладное и, не веря, конечно же, в реальную вину, дорогого вашему сердцу юноши, решили скрыть сам факт визита. Возможно, она пришла в ваше отсутствие, а вы, вернувшись, застали ее со своим послушником, что, кстати, согласуется с обгоревшими обломками кровати у входа. Для вас-то это страшный грех. Вы, может, и прогнали обоих в гневе, а потом пожалели и решили скрыть грех молодого монаха. Мало ли что? Да, может, и не к вам она приходила, не для исповеди, то есть, а на свидание с ним. Может, ничего страшного не произошло: влюбленные сбежали и тешатся где-нибудь в гостинице. Но родственники, родственники-то волнуются. Надо ли нам подвергать их такому испытанию? Надо ли из ложного сострадания мучить родных и друзей?
Монах:  Бред!
Детектив: Вот видите? Вы что-то знаете. Возможно, я взял неверный след. Возможно, все было иначе. Я же не настаиваю на правоте выдвинутых версий. Версий сколько угодно. Так помогите найти единственно верную. Может, вы знаете все. Может, совсем немного. Но…
Монах:  Но я ничего не знаю! Совсем ничего. Не было никакой исповеди. Не было никакой гражданки.
Детектив: Что ж, раз вы категорически отказываетесь помочь…. Я не буду просить дневники, хотя тщательное изучение может указать на какие-то важные детали. Но они действительно могли бы стать оружием против вас…
Монах:  Берите! Ищите! Вы убедитесь, как бы это невероятно не звучало, я говорю правду. Записи очень старые.
Детектив:  При всём уважении, это невозможно.
Монах:  Верую, ибо это невозможно! Тот же Тертуллиан.
Детектив:  Значит, совпадение?
Монах:  Не знаю. Поверьте, рад бы вам помочь, но…. Собственно единственная моя помощь может заключаться в совете. Как бы невероятно не звучали  мои заверения, все же поверьте им. Той, кого вы ищите, здесь действительно не было. Чем дольше вы будете упорствовать, настаивая на, как вам кажется очевидном, тем дальше окажетесь от истины. А время, как я понимаю, в этих делах фактор очень важный.
Детектив:  Да, действительно. Что ж, очень жаль…