Беседы с бесом. Акт 4

Олег Игрунов
                Акт  4
/Келья. Бес читает, развалившись на лежанке. Входит монах. Чуть вздрагивает. Строго смотрит на беса. Тот не отрываясь от чтения, приветливо машет лапой./
Монах / апатично /:  Опять болезнь мой мозг усталый поразила. /Проходит в келью, передвигает стул и садится спиной к бесу. /
Бес:  Тут обнаружил дневники твои былые…. Занятно, чёрт меня дери. / Монах подходит к бесу и, глядя в сторону, пытается вырвать тетрадь из его лап. Бес шутливо сопротивляется /:  А вот борьба себя с самим собою! Кто победит: старик иль бред его? Но-но! Порвешь! Ой-ой: какая сила! А все кричит: Я немощен! Я стар! На, подавись! / отпускает тетрадь, отчего монах едва не падает /:  Вот редкостный жадюга.
/ Монах подходит к холодному очагу и, скомкав тетрадь, пытается ее поджечь /
Бес:  И что ж такое? Спички отсырели? Беда, беда…. Так я  ж помочь готов. Пустое дело: что же мне для друга жалеть огня? Вот саламандра есть. / Усевшись на кровати, перебрасывает из лапы в лапу горящий комок /:  Ах, горяча! Ужо тебе, шутница. / /Лежанка занимается от искр сыплющихся из комка пламени /:  Пожар! Пожар! Спасите! Помогите! Ей – ей, сгорю, во всей своей красе.
/ Монах, разогнувшись, оборачивается и, скрестив руки, равнодушно смотрит на пылающую кровать и извивающегося на ней беса /.
Бес / поймав взор монаха, вскакивает и вытягивается в струнку, продолжая при этом гореть /:  Простите, виноват: наделал беспорядков. Попутал бес. Исправим: Айн, цвайн, драй,… забыл. Сам виноват: меня твой взгляд смущает. Ну, как там дальше?..  Ладно, инок, черт с тобой! / Щелкает пальцами – огонь гаснет. /
Монах, / отворачиваясь и вновь пытаясь зажечь дневники /: Виденье жалкое. Безумное фиглярство. / Тетрадь загорается. /
Бес:  Вот нате вам – горит?! Напутал литератор? И верь теперь словам…
/ Монах, достав из ниши стопку старых тетрадей, возвращается к очагу и швыряет их в пламя. Идет дым – огонь гаснет. /
Бес:  Беру немедленно слова свои обратно. / Прокравшись за спиной монаха, выхватывает из дымящего очага одну из тетрадей и опрометью кидается на топчан / Я в домике, тук-тук.
Монах / зыркнув на беса, машет рукой и, вернувшись к столу, устраивается спиной  к лежанке /: Впадаю в детство – старческий маразм.
Бес / читая, заходится смехом и дрыгает копытами в воздухе/: Твоё минувшее до чёртиков забавно. Краснею право, что страница, то разгул.
Монах, /сложив руки и воздев очи /:  Дай силы, Боже, одолеть недуг.
Бес:  Ха-ха, недуг? Да я здоров, как мерин. Охти, забыл, меня ж на свете нет. Я  морок твой, я  бред, я  наважденье…. Здесь ты один. Ты  царь, ты  раб, ты  Бог…. Ты  сумасшедший! Что же удивляться? Поменьше прежде стоило бы пить.
Монах: О, Господи,  избавь от наваждений! Прошу Тебя, коль есть, кого просить!
Бес:  Молчи, безумец,  ересь в каждом слове! Где вера многокрепкая твоя? Да и вообще,  пожалуйста, потише. Читать мешаешь. Или…  прочь пойди! / Подскочив, садится на лежанке / Да-да! Исчезни прочь! Развейся пеплом! Вот крест живой и что-то там к нему! / С размаха хлопает себя по лбу / Ба, чур, меня! К кому я обращаюсь? Здесь я один и был весь день один. / Тыча лапой в монаха / Се  морок мой! Пустое наважденье…. Бред слабости моей, души моей больной…. Моя душа? Забавный оборотец. А кстати есть ли у меня душа? Эй, призрак в куколе, рассей сомненья,  как дело обстоит с моей, бессмертною, душой? Что, не желаешь? Бред какой-то скучный. Мое виденье в конфронтации со мной. Оне молчат! Оне меня не слышат…. Оне, как Будда, погружаются в пупок. Оне…. Да к дьяволу оне с ея бойкотом. / Откидывается на лежанке и читает /: Так-так, премилый разговорчик: вы, значит, спьяну в душу лезете ко мне. Их Люцифер (с чего бы вдруг?) волнует. Ага?.. Возникновение моё? Ну, да, коль я восстал, то Бог ваш не всесилен, а ежели не всё, то значит и ничто. Логично! Молодец! Хвалю за службу!.. Ну, братец, и тщеславен же ты был…. Друг не учел…. Твой друг, как мог, старался тебя не ранить…. Но каков конец!  « Пиши стихи. Стихи твои, короче!» Пьян в стельку, ан провел удар под дых. Так вот с чего ты удалился мира! Талант не признан! Гений не в честИ! Мир виноват – не разглядел титана. Так к черту мир – укроюсь лучше в скит! / Весело глядит на монаха /: В спине  аршин! Спина само презренье! Спина красноречивей языка! Спина…. Кто б знал, что и спина оружье?! Дай волю ей – горел бы я в аду…. Ну, ладно, Бог с ней,  со спиной, а где пиеса? Та вещь, что другу ночью ты читал? Я знать хочу! Я страсть как любопытен. Я зреть хочу, из-за чего у вас сыр-бор. Вдобавок я искусствовед отменный: быть может, ошибался милый друг? / Вперяет взор в очаг и, подняв лапу, ловит одну из тетрадей /: Та самая, что я читал…. Чуть обгорела…. Ага?! Забавно: снова про меня.… Эй! Здесь наш разговор, считай, до слова. Да ты провидец, братец, ей-же-ей. Хе-хе, ошибка: спор не шел о Михаэле…. Ба, Ури-эль… и тут ты маху дал…. А вот  дословно! Тут до многоточий…. Ага и здесь! Да как же ты узнал? А тут приврал: я, что кажусь болваном?.. Не плохо сказано, но не было  того.… Так говорил, но без сомненья, тоньше…. Здесь форма та, но исказился смысл…. А это  враки, что бы я такое? А впрочем, каюсь: нечто схожее сказал!..  Тут явный бред, галиматья и только…. Ага! Нарочно факты исказил!.. Ну, все! Не верю! Ты не мог предвидеть это: я это сам тогда еще не знал. / Обращаясь к монаху / Признайся, инок, ты  фальсификатор и пьесу после встречи написал? Молчишь, старик? / Изучает тетрадь /  Чернилам лет за тридцать…. Но как же ты?.. Эй, братец, где конец? Хочу финала!.. Чёрт, здесь только пепел. / Свернув тетрадь в рупор / Даешь финал! Полрога за финал!
Монах, / поворачиваясь вместе со стулом в сторону беса /: Ты, из-за этого сюда явился?! И только счас? Минуло столько лет.
Бес:  Дела, заботы, суета: кручусь как белка. Все недосуг… ан выпал выходной.
Монах:  Ну, отдохнул? Так скатертью дорога…
Бес:  Шутить изволишь: окончанья пьесы жду.
Монах: Поройся в пепле.
Бес:  Мне нужна концовка!
Монах: Где б, наконец, обрел бы ты конец?
Бес /поднимаясь /: Ты, осмелел…. Не надо Люциферу смеяться так презрительно в лицо.
Монах:  Смеяться?! Мне? Я страха не скрываю. Я весь дрожу, но страшен мне не ты. Твое явленье указует четко, что грешен  я, что сердцем в вере слаб.
Бес:  Врёшь, инок: ты меня как раз страшишься. Коль не страшился бы, тогда б и не был слаб.
Монах:  Считай, как знаешь…
Бес: Знаю, много знаю, но знать финал немедленно хочу! Хочу, старик! Ты слышишь Люцифера! К тебе вопросы есть у князя тьмы.
Монах:  Вопросы есть, но нет на них ответов.
Бес:  Не стоит, не подумав, отвечать.
Монах:  Не стоит отвечать? Не отвечаю.
Бес:  Что было дальше? / Нависает над монахом /
Монах:  Я не помню, хоть убей.
Бес: Убить не трудно! Трудно воздержаться…. Но пострашнее смерти вещи есть.
Монах  / поднимается, пытаясь расправить сутулые плечи /:  Давай, лютуй! Испробуй свои силы!
Бес:  Ты, слабовер, сумняшися дерзаешь венец терновый примерять к челу? Спесивец жалкий….
На тебе мученья! /Тычет в монаха фигой /.
Монах:  Ну, всё, окончен диспут наш, прощай!
Бес: Простить? /плюхается на лежанку /: Так я тебя прощаю. Мне знаешь, угрожать не по душе. Сколь лучше миром, ладом, полюбовно…
Монах:  И так, и этак  нечистью разит.
Бес:  Как-как? Разит? А я не оскорбляюсь. Я не тщеславен и на правду не сержусь. Ты только- то сказал,  что я нечистый, так это факт известный всем давно. Но всё же  я дружочку попеняю: смеяться над дефектами грешно. Прошу тебя, будь впредь поделикатней…
Монах:  Недолго: мне визита ясен смысл.
Бес:  Опять зазнайство?! Ну, а что, коль ты ошибся? Что если я под пьесу выстроил визит?
Монах:  К чему же я, раз ты и сам всё знаешь?
Бес:  Не всё, монах. Ты с пьесой оплошал. Концовки, нет.
Монах:  Ты хочешь продолженья?
Бес:  Продолжи, инок. За ценой не постою.
Монах:  Опять соблазн?
Бес:  Но без душой торговли. Всего делов-то: сел и написал. Я не темню…
Монах:  Кто ж в это не поверит?
Бес:  А что б поверил – слово чести дам.
Монах:  Как устоять? Надежная порука…
Бес:  Похоже мне не очень веришь ты? Совсем не веришь? А чуть-чуть? И это много? Ну, может, на чуть-чуть процента от чуть-чуть? Придумал! Коль не веришь в мое слово, я слово чести дам его сдержать. Нет???  Странно, инок, очень странно…. Ну, а каких гарантий ищешь, ты?
Монах:  Я? Никаких.
Бес:  Ну, нате вам – приплыли. Опять прикажешь всё с начала начинать? Душа твоя мне не нужна на йоту. Всего-то окончанья пьесы жду.
Монах: Зачем тебе?
Бес:  Да так, из любопытства. Пытливость – свойство моего ума.
Монах:  Я в экивоках разговор не принимаю. Что ищешь ты? Какой желаешь ты финал?
Бес:  Дай угадаю, инок: ты считаешь, что я мечтаю свою волю навязать? Поставить тебе рамки, выбрать цели и подвести к желанному концу? Коль да, так – нет! Ты автор, ты решаешь. Как видится тебе, так и пиши.
Монах:  Не обелять тебя?
Бес:  Ни на полстолька. Черни! Марай! Хоть прямо клевещи! Хоть окуни в дерьмо, я все приемлю. Пиши, что хочешь, старец, но пиши.
Монах:  Да для чего же? Что в дрянной вещице? В марании тщеславном и пустом. К чему тебе?
Бес:  И сам не знаю…
          
/  Долгая пауза. /

Монах:  Ты, Люцифер?
Бес:  Когда-то ангел света. Сейчас  исчадье и владыка тьмы! Я  Люцифер!
Монах:  Ты можешь мои мысли и явные и скрытые читать?
Бес:  Могу, как мысли всякого из смертных. Душа людская, словно книга для меня.
Монах: Так там найди все то, что в пьесе ищешь…
Бес:  Куда уж проще, если б знал ты сам конец. Но ты не знаешь, и никто не знает. Само творенье порождает свой финал.
Монах / автоматически /:  Хула на Бога…
Бес:  Творчеству хвала!
Монах:  Зачем мешать творенье мозга и Творенье?
Бес:  Смешной вопрос в устах того,  кто их смешал.
Монах:  Совсем не то…
Бес:  Ты в сторону виляешь. Поближе к телу. Что желаешь за финал?
Монах:  Желаний  нет! Уже сама беседа моя с тобою – это смертный грех…
Бес:  Кто так сказал? Где сказано такое? Себя, монах, не поднимай на смех. Я не прошу ни лести, ни обмана, ни потаканья слабостям души. Будь в вере тверд! Иди добра тропою! Пороки   выжги! Страсти  сокруши! Я не пойму, старик, чем твердоверу, со мной беседа может угрожать? Твори добро! – скажу, и мне в отместку, добра не стоит в жизни совершать? Какой-то бред! Монах, тебя послушать: Христос виновен, раз беседовал со мной. Подумай, инок…
Монах:  Я как раз подумал, пора прервать софизмов жалкий рой.
Бес:  Как?.. Хорошо, тогда: ответь отказом.
Монах:  Спросил бы раньше – раньше б отказал.
Бес:  Тогда, прощай. Но обещай подумать...
Монах / после долгого шатания по келье /: Ужасно…. Всё в сплошном тумане. Загадка от начала до конца. Бред или явь? И если явь, то что же? Тропа иль сеть, прикрытая травой. /Передразнивая беса /:  «Мне не нужна душа», «Пиши, что хочешь» и тут же, «за ценой не постою».  Цена? Цена – сама уже ловушка: кувшинка, прикрывающая топь…. И что желать? Естественно, познанье? Но и его тщету давно постиг. Зовет к себе, лишь отмыканье двери,  а что за ней – насытит лишь на миг. Нет, истина влечет, пока сокрыта, сорви покровы – вянет интерес. Сколь ни смешно, но так уж получилось: познанье – путь, а знание конец. Узнай я все!.. И что? Хочу познанья, хочу по крохам знанье добывать, хочу их, словно блещущие смальты, в свою картину мира составлять! Вот и ответ: в свою картину мира, а то чужая, глянул, что с того? Быть может, раньше (путь, пройдя на половину), а что ж сейчас, когда осталось -  ничего. / Останавливается как вкопанный /:  Так может, молодость в награду за окончанье пьесы попросить? Быть молодым, здоровым, сильным…. полнее жизнь свою прожить! Мельчаю? Ну, а кто бы отказался? Прибавьте: деньги, славу, власть…. Стать молодым, имея опыт за плечами….  Заманчиво. Но как тут не пропасть? Зачем врагу манить ценою душу, сама цена – погибель для души. Любых своих желаний трушу: желанье -  указание: греши! Нет, никакой награды не приемли: иль не пиши, иль для себя пиши! / Подойдя к лежанке, механически крестится, берет тетрадь и, вернувшись к столу, садится, углубляясь в чтение /:  Только-только начинаю вспоминать: действительно, похоже написал. Даже очень похоже…. Странно: местами слово в слово / отрывается / Да нет же, сходство без сомнения подстроено лукавым…. Странно, что я сам не вспомнил…. Так похоже, а я не вспомнил. Нет, сомневаться не приходится: действо разыграно задним числом. Удивительно не то, что забавляющийся со мною бес говорит как понаписанному; удивительно, что я сам, часто попадаю в реплики. Неужели тридцать лет, проведённые в поисках веры, ничему меня не научили: я думаю и отвечаю почти что и дословно, как предсказывал тот молодой писака – я сам годы и годы назад. Ужасное время…. Сам я был ужасен…. Выходит, что и не изменился вовсе? / Поднимается и, заложив руки за спину, расхаживает по келье /: Зачем я это писал? Какая идея двигала мною? Тщеславие? С такой-то неблагодарной темой? Обозначить, давно обозначенные вопросы, ответов на которые имеешь ровно столько же, сколько и предшественники. Пьеса априори не может быть завершена, или же завершена голой фантазией…/ хихикает / Чему же смеешься, монах? Ужели смешно, что пьеса сама забыта, а пьяная беседа о ней помнится во всех деталях? Ужели смешно, что в собственном дневнике ты так незаметно сместил акценты, что друг твой предстал напыщенным болваном? Ты приложил столько усилий, чтобы почти в стенографической записи разговора так искусно оболгать собеседника? В личном дневнике! Лично для себя? Отомстил-таки за самолюбие уязвленное…. Господи! / Вскакивает /:  Господи! Я ведь доволен…. Страшно доволен интересом лукавого к пьесе. Я ведь уже обелил его…. Превознес его…. Он велик, раз заметил нечто, в сотворен… в созданном моей рукой. Я скрываю от себя, но жажду его величия. Это и мое величие тоже. Я уже оправдал его. Уже отмыл. О, Господи, неужели он уже победил?! / Рвет власяницу на груди / Прости меня, Господи! Будь это явь или бред я равно грешен. Нет! Продолжения не будет!