Чувство собственного достоинства
Люди разные по характеру, попадая в тяжелые жизненные ситуации, проявляют себя по разному. Одни сникают и ведут себя по правилам кем-то придуманным. Другие пытаются противостоять обстоятельствам.
Карл Сабельфельд не мог смириться с несправедливостью по отношению к себе. Он всегда стремился сохранить чувство собственного достоинства. Это много раз грозило обернуться для него большой бедой. Но судьба хранила его. А сколько российских немцев не дожили до наших дней только потому, что пытались оставаться людьми, а не покорными животными.
Депортация
28 августа 1941 года вышел Указ Верховного Совета СССР о выселении всех немцев Поволжья из бывшей Автономии за ее пределы. 13 сентября их семью довезли на подводе до Волги. Там погрузили на баржу и отправили в город Энгельс. 27 сентября в товарном вагоне они прибыли в Казахстан. Первую ночь провели под открытым небом. В барак поместили только беременную мать. Утром всех развезли по колхозам. Они попали в село Приозерное.
Ему запомнилось, как их сначала привели вечером в клуб, где собрались местные жители. Они хотели посмотреть на немцев с рогами. Очень многие из репрессированных немцев вспоминают, что местные жители, особенно дети, считали,что у всех немцев растут рога. Вероятно это пошло от плакатной пропаганды в военное время.
Карл помнит, что они попали к хорошим людям по фамилии Драгуновы. Хозяева отдали им горницу, а сами поселились на кухне, где была большая печь. Отец Карла начал работать в кузнице. За это получал каждое утро буханку хлеба на семью из пяти человек. Дети пошли в школу. Карл оказался в классе, в котором сидели ребята, оставшиеся на второй или на третий год. Какая уж тут учеба. Для него, тринадцатилетнего, началась трудовая жизнь. Он научился запрягать быков, убирать хлеб, работать на току. За это начислялись трудодни. Что потом получишь за эти трудодни – неизвестно. Пришла зима и надо было ездить со взрослыми за сеном. В санях в ветхой одежонке долго не усидишь. Чтобы не замерзнуть приходилось бежать за ними.
Без отца
В 1942 году отца забрали в трудармию. Через несколько дней с фронта вернулся хозяин дома. Переселенцы перепугались. Они думали, что раз он воевал против немцев, то выгонит их среди зимы на улицу. Всю ночь не спали, прислушиваясь к разговорам на кухне. Утром хозяин постучался, зашел к ним и сказал: «Не бойтесь. Вы же не виноваты в том, что идет война. Вы такие же люди как и мы. Если есть те, кто думает иначе, то что ж поделаешь». Такие простые слова, но как душевно позвучали они для обездоленных людей.
Мать осталась одна с четырьмя детьми. Чтобы заработать на жизнь, она устроилась работать поваром в бригаду. Иногда отщипнет кусочек теста, разбудит Карла и тот несет это тесто домой, братьям. А дорога не близкая – восемь километров до села, а потом столько же обратно, чтобы успеть к завтраку в бригаде. Идти осенью босиком по холодной росе было хуже чем зимой по снегу. От недоедания маленький Саша умер. Мать не отпустили из бригады. Сказали, что надо кормить людей. Вот и пошли Карл, Альберт и Федя хоронить братика. Выкопали в мерзлой земле небольшую могилу, завернули маленькое тельце в тряпки, так как на гробик досок не дали, и закопали.
Подсолнухи
Карл перепробовал в колхозе множество работ. Однажды председатель собрал в конторе всех колхозников и говорит: «Видите за селом это черное поле? Его надо убрать!» Там остались стоять неубранными подсолнухи, которые были видны издалека на белом снегу. Уполномоченных, которые приезжали из района в колхоз следить за порядком, было больше, чем собак в селе. И каждый тыкал председателю: «Подсолнухи надо убрать. Фронту нужен жир!»
Теперь пришлось убирать поле вручную. Расчет был такой – четыре ведра семечек для колхоза, а пятое для себя. К тому же за эту работу начисляли каждому по полтора трудодня. Колхозники начали собирать подсолнухи и Карл с братом тоже. Они прихватили из дома большой платок и расстелили его на снегу. А снегу было столько, что только шляпки от подсолнухов видно. Нарежут шляпок, потом намолотят четыре ведра для колхоза и пятое для себя. Колхозные семечки увезли на подводах. А ребятам пришлось четыре километра по пояс в снегу добираться домой. Да к тому же они холодные семечки натолкали в штаны, иначе все не унесешь.
Колхозные семечки свезли на баз, где за перегородкой находились быки. От быков шел пар, а семечки были вперемежку со снегом. Они все от тепла и сопрели. Зато уполномоченные больше не упрекали председателя и не показывали ему пальцем на неубранное поле. А колхозники стояли в очереди к председателю за подводами, чтобы ехать на маслобойню и там из своих семечек бить масло.
Ловля птиц
Зимой Карла послали на колхозный стан. Там стояли амбары с зерном, которое нужно было чистить на семена. Комсомолка-учетчица следила за тем, чтобы никто не брал себе зерно. Кормили плохо и ребята наловчились ставить силки на птиц. Делали петли из конского волоса. Птицы слетались поклевать насыпанный корм и некоторые из них попадались в эти петли. Птиц варили в ведре. Они были крохотные.
Весной нужно было ехать опять в бригаду, где на обед только баланда. От плохого питания Карл заболел «куриной слепотой». А работать надо. Когда резали скотину, бригадир дал Карлу кусочек печени. Мать Карла сварила ее. Карл с открытыми глазами дышал этим паром. На другой день он уже видел. Снова отправился в бригаду работать, как он говорил, «вшей кормить». Урожай в том году был плохой. Работники получили на трудодни только по 50 килограмм пшеницы. С таким запасом до нового урожая не дожить.
Работа на спичечной фабрике
В 1942 году колхоз выделил им для жилья баню, площадью 12 квадратных метров. В ней разместилась семья Сабельфельд и еще одна немецкая семья, высланная из Крыма. Зимой их всех отправили в район. В районе нашли работу и сняли в долг квартиру. В то время хлеб выдавали по карточкам. Нормы были такие: 500 грамм – работающему, 400 грамм – иждивенцу и 300 грамм – ребенку.
Карл стал работать на спичечной фабрике. Спички делали вручную. Связывали сто палочек вместе с «тертушкой» в один пучок, который стоил на базаре 10 рублей. В месяц Карл зарабатывал не больше 450 рублей. Для сравнения килограмм муки в то время стоил 113 рублей, а килограмм пшеницы 82 рубля. Да еще из зарплаты надо было платить за квартиру и подписываться на облигации государственного займа. Поэтому ребята, проходя после работы по коридору, где лежали спички, прихватывали по пять пучков в каждую руку.
Дома их уже ждал китаец, который за каждый пучок давал по семь рублей. Мастер на работе, тоже из ссыльных, видел это, но не выдавал и не наказывал. На полученные 70 рублей можно было купить литр молока. А в качестве кофе использовали поджаренный ячмень, который затем перетирали бутылкой на столе.
Необычные ситуации
Карл то ли в силу своего характера, то ли в силу обстоятельств постоянно оказывался в необычных ситуациях. Однажды проработал в колхозе до первого снега или как говорили «до белых мух». Оборвался так, что дальше некуда. Потом появилась возможность с последним обозом доехать до элеватора. Проехали полпути. Он сидел, зарывшись в сено. Мороз 35 градусов. Остановились быков покормить, развели костер и кричат Карлу: «Ты еще живой? Выходи покушать и пройдись». Дали ему тулуп, он побегал, немного согрелся и снова зарылся в сено. Так добрались до элеватора, оттуда Карл почти голым добежал до дома, благо было темно.
В другой раз Карл отправился в Акмолинск поступать в железнодорожное училище. Там, узнав о его национальности, принимать документы отказались. Он настаивал на своем, но ему было сказано: «Уезжай по-хорошему, а то заявим в комендатуру и тебя посадят!» А посадить действительно могли. Всем высланным запрещалось отъезжать от места жительства больше чем на пять километров. Денег на обратную дорогу у Карла не было. Он залез в пустой вагон и стал ждать, когда отправиться поезд. До станции Аккуль всего 110 километров, а он проехал почти целый день. На станции спросил у казаха-обходчика, далеко ли еще до Аккуля. Оказалось, что он ехал в другом направлении. Пришлось Карлу попроситься к машинисту. Тот сказал: «Если хочешь ехать, бери лопату и кидай уголь в топку. Иначе выброшу тебя с поезда!» Пока добрались до Аккуля, Карл перекидал в топку несколько тонн угля. Домой приехал весь черный, только глаза и зубы сверкали.
Одни, без матери
Через некоторое время посадили мать, якобы за отказ от работы. И остались три брата одни. Карлу часто вспоминалась песня, которые сочинили переселенцы, когда их везли на барже до города Энгельс. Им предстояло еще все это пережить:
«Разнеслась мгновенно в сорок первом
По всему Поволжью словно эхо
Весть о том, что местных немцев
В край далекий принуждают ехать.
Дальний край и все вокруг другое,
Я стою один и сердце ноет.
Помню лишь прощальный
Взмах рукою...
Ни отца, ни матери со мною.
Дальний край и все вокруг другое,
Я стою один, жжет боль утраты,
Помню лишь прощальный
Взмах рукою...
Ни сестры со мною нет, ни брата.
Обречен на долгие скитанья,
Но за что нам всем такое горе?
Хлеб, добытый мной на пропитанье,
От обиды застревает в горле.
Вечером сквозит холодный ветер,
Тускло светит бледная луна.
Дом родной милее всех на свете,
Дом на Родине, а Родина одна.
К ней моя душа стремится
Полететь, минуя все преграды.
Полететь свободно, словно птица,
От свиданья предвкушая радость».
(перевод с немецкого Ирины Пашкевич)
Карл устроился работать в артель. Он возил ячмень на склад и к нему в проводники посадили русскую девушку-комсомолку, так как немцам не доверяли. В последний день работы комсомолка ему и говорит: «Если сегодня не возьмем себе ячмень, другого случая больше не будет». У нее была семья большая и жили они тоже бедно. Вот тут Карл и задумался, может она его проверяет. Если поймают, то ей ничего не будет, а его посадят. Но есть - то надо, вот он и рискнул. Подождали до вечера, а проезжая мимо ее дома сбросили два мешка ячменя, остальные повезли на склад. Карл потом забрал один мешок себе. Это была уже большая помощь.
Работа трактористом
После посевной Карл начал работать с Григорием Федосеевым. Проработал он с ним пару дней, ребята ему и говорят: «У Гришки трактор идет хорошо, а у тебя барахлит. Тут что-то не то». Карл решил проверить и в обеденный перерыв посадил прицепщика на трактор. Решил сам со стороны посмотреть – в чем тут дело. Видит – трактор дымит и идет медленно. Подошел поближе и обнаружил, что регулятор с правой стороны совсем опущен. Карл подтянул его, трактор пошел быстрее и дымить перестал.
Оказывается, Гришка, когда видел, что идет сменщик, специально опускал регулятор и трактор из-за этого двигался медленнее. В результате у Карла выработки меньше, его ругают и обвиняют в том, что он немец и нарочно плохо работает, а Гришку хвалят как передовика. Но на общем собрании один парень-казах вступился за Карла. Гришку вывели «на чистую воду» и чуть не исключили из партии.
Пять суток ареста
Однажды на тракторе лопнул коленчатый вал, пришлось все разбирать и везти в МТС. Карл привез детали, разложил их на верстаке и стал ждать механика. В это время к нему подошел директор МТС и говорит: «Пойдем. Тут все без тебя сделают, а ты пока будешь подносить глину на строительстве мастерской». Карл отказался, заявив, что приехал ремонтировать трактор, а не мастерскую. Тогда директор потребовал у него справку, которую выдавала немцам комендатура. Надо сказать, что такие справки обычно лежали дома, иначе могли очень быстро истрепаться. Справки у Карла с собой не оказалось.
Директор позвонил куда надо и Карла посадили на пять суток под арест. Вместо хлеба и баланды давали только воду. Потом директор опомнился, начал звонить, чтобы Карла выпустили. Но ему ответили: «Закон есть закон. Нарушил – отбывай наказание». После пяти суток ареста Карл так ослаб, что не мог ходить. Врач выписал ему освобождение от работы на 14 дней. Таким образом трактор в колхозе все 20 дней работал в одну смену.
Шапка пшеницы
Как-то раз в разгар уборочной Карл набрал в шапку пшеницы, чтобы вечером ее поджарить. Кормили их очень плохо – в обед давали только баланду и хлеб. Они шли с напарником Федором Ремке и увидели, что к ним на лошади кто-то скачет. Федор ему сказал: «Высыпь пшеницу в траву». Карл возразил: «Зачем? Мы ее поджарим». Их нагнал парторг, поговорили о том, о сем, а потом тот спросил: «Что ты там в шапке несешь?» Карл ответил: «Пшеницу». Парторг потребовал: «Давай сюда». Потом повернулся и поехал обратно на полевой стан. Там пшеницу взвесили – вместе с шапкой, потянуло на два килограмма.
Вот тогда парторг и заявил Карлу: «Ты украл!» В субботу Карл увидел, как бригадир с женой собрался на базар и положил в двуколку два мешка муки. Карл и сказал ему: «У меня твой брат отобрал пшеницу, которая вместе с шапкой весила два килограмма, а ты вон сколько муки везешь на продажу. Это как?» «Ладно, Карл. Все в порядке», – ответил бригадир. Так все и забылось до поры до времени.
Месяц отпуска
Во время работы на тракторе случалось всякое. Однажды Карл посадил на трактор своего прицепщика, а сам решил почистить плуг. Прицепщик дал заднюю скорость. Полушубок, который был на Карле, а потом и ногу затянуло под колесо. Трактор дернулся и остановился. В этот момент Карл успел откатиться в сторону. Нога так распухла, что нельзя было закатать штанину, но, слава Богу, перелома не было. Пришлось две недели ходить на костылях.
Зимой трактора ставили на ремонт. Ремонтировали в большом сарае. Время от времени грелись около железных бочек, разжигая в них мазут. Время холодное, а у Карла даже носков не было. Ботинки он надевал на босу ногу. После того как отремонтировали тракторы, директор МТС дал бригаде трактористов месяц отпуска. В бригаде было двое русских, три казаха и один немец. Отдохнули неделю, после чего бригадир вызвал Карла и сказал, что надо снова работать – возить сено на баз. Карл заявил, что если остальные пойдут, то и он согласен работать, а так нет. Бригадир взвился: «Ты же немец. Тебе за село нельзя дальше пяти километров выезжать. А ты еще права качаешь!»
Разговор у следователя
Через день Карла вызвали в контору. Казах в погонах стал вежливо расспрашивать, как дела. А под конец задал вопрос, почему Карл не ходит на работу. Карл ему объяснил, что всем дали месяц отпуска, вот он сейчас и отдыхает. Тут следователь перешел на «ты» и заявил: «Тебе не отдыхать надо, а трудиться. И чтобы завтра же вышел на работу!» Карл опять стоит на своем – вот кончится отпуск, тогда он и начнет работать. Следователь достал свой портфель, вынул оттуда какие-то бумаги и прочел заявление о том, что Карл Сабельфельд украл два килограмма пшеницы и если эту пшеницу посеять и убрать, а потом еще раз посеять и убрать, то это получится очень и очень большая цифра. Но Карл продолжал стоять на своем – кончится отпуск и он выйдет на работу.
Через две недели его вызвали в милицию. Подводу не дали и пришлось 15 километров пешком топать. В милиции опять спросили: «Почему не ходишь на работу?» И получили тот же ответ: «Вот кончится отпуск, тогда и пойду». Начальник милиции взбесился: «Какой тебе отпуск, ты должен грехи отрабатывать!». А Карл ему в ответ: «Я не грешный». Тогда начальник сменил тактику и начал расспрашивать о том, кто в колхозе ворует. Карл отвечал, что не знает. «Знаешь! – заорал начальник и ударил Карла наганом по левому плечу, – я из тебя всю дурь выбью!»
После этого Карла через каждые две недели до самой весны вызывали в милицию. Напоследок пригрозили: «Скажи спасибо, что ты тракторист, а то мы бы тебя посадили. Езжай и работай, но имей ввиду, что малейшее замечание и мы тебя посадим!» Отпуск, который был ему положен, он все же отгулял.
Ремонтные работы
Карл Сабельфельд считался штрафником. Директор послал его в колхоз «Интернационал». Там нужны были трактористы для уборочных работ. Проработали до глубокой осени, а потом погнали трактора на ремонт в МТС. Ехали со скоростью пять километров в час, а дорога длиной в 100 км. На тракторах марки СТЗ (Сталинградский тракторный завод) кабина как таковая отсутствовала, а руль и сиденье были стальные. Так что можно представить себе эту поездку в зимнее время. Трое суток гнали трактора на ремонт, а потом после ремонта те же 100 км обратно. После возвращения пришлось еще раз проводить профилактику.
Когда ремонт был закончен, Карл собрался домой. Но председатель колхоза заявил ему, что людей не хватает и надо работать там, куда пошлют. На что Карл резонно возразил: «Я не ваш колхозник и все равно поеду домой». Председатель уперся: «Я не дам тебе подводу, а пешком ты не дойдешь». Но он не знал характера этого парня.
Буран
Стоял солнечный февральский день. Карл прикинул, что 12 километров до следующего колхоза он преодолеет часа за три. Пришел туда и увидел знакомых ребят. Когда те узнали, что он идет домой, то посоветовали переночевать у кого-нибудь. Утром можно подъехать на бензовозе. Карл согласился и заночевал у одного из трактористов. А у того пять детей, жена и мать. Но как-то устроились. На утро встали – буран, света белого не видно. Хозяин его предостерег: «Оставайся. Вот кончится буран, тогда и пойдешь». Три дня пробыл у него Карл, пережидая непогоду. У них самим есть нечего, а тут он еще вдобавок. На четвертые сутки буран вроде затих и Карл двинулся дальше. Прошел километров двенадцать, а буран опять разыгрался.
Хорошо, что встретил знакомых, которые подвезли его к дому казаха. Там Карл заночевал в кухне на соломе, рядом с привязанным теленком. Утром посмотрел в окно и увидел, что буран приутих. Он решил идти дальше. Идет, а буран все сильней. Стало темнеть и Карл заблудился. Выкопал яму в снегу, сел в нее и начал дремать. Только одна мысль не давала покоя – если уснешь, то замерзнешь. И опять в путь. Мороз около 35 градусов. На Карле – фуфайка в мазуте, кожух в мазуте и стоптанные валенки, набитые соломой, чтобы пальцы наружу не высовывались. Он не помнил сколько блудил, пока не вышел к базу. Там Карла увидел казах, который принял его вначале за волка. Потом понял, что это человек. Сказал: «Заходи чай пить. Долго жить будешь!» А дальше, где пешком, где на санях подвезут, где накормят... Вот так и добрался Карл до дома.
Семейные заботы
Он опять начал работать в своем колхозе. Зимой – куда пошлют, а весной садился на трактор. Однажды его послали в другой колхоз. Там он познакомился со своей будущей женой. Она тоже была трактористкой. Осенью 1950 года Карл сдал трактор и стал работать молотобойцем в кузнице. В бараке им выделили комнату, в которой он обосновался вместе с женой. Первая дочь Нина родилась осенью 1950 года, а вторая Ольга в 1952 году. Жить в комнате стало тесно. Комендант, опасаясь пожара, не разрешал готовить пищу.
Так они прожили до весны 1953 года. Накопили к тому времени немного денег и купили себе домик. В нем были две комнатки по 12 метров, да еще пристройка. Правда огород был большой. Днем Карл работал в кузнице. Это был тяжелый труд. А вечером они с женой месили саманные кирпичи для строительства нового дома. Дом вышел большим – в четыре комнаты. Соединив его крышей со старым домом, получили еще и сарай.
Работа шофером
Летом 1956 года Карл оставил работу в кузнице и пошел учиться на шофера. Работал потом в разных местах и на разных машинах. В 1964 году они продали свой саманный дом и купили новый из шлакоблоков. Но потянуло на Родину. Карл с женой съездил в Марксштадт и узнал насчет прописки. В ноябре 1968 года продали дом и переехали в город Камышин. Там Карл устроился работать на вахтовый автобус и проработал до 1986 года, когда у него неожиданно парализовало правую сторону. Ему не хватило трех месяцев до 30-летнего шоферского стажа. Карлу дали третью группу инвалидности с оплатой в 35 рублей. При этом запретили работать с любой техникой. На подсобных работах он дотянул до пенсии. А потом еще три года работал сторожем.
5 апреля 2008 года Карла не стало. Перед смертью он сказал, что хотел бы еще раз прожить такую жизнь со всеми ее трудностями.