I
Хаос царил на журнальном столике: из опрокинутого стакана вытекла лужа, в которой захлебнулся окурок. Над утопленником сгрудились тарелки, заполненные его собратьями. Чинарики лежали вповалку, как павшие в бою солдаты. Словно от жуткой боли они скорчились, уронив пепел с обугленных черепушек. Под столом пестрели этикетками стеклянные кегли. Квартира задыхалась от зловония; пол украшали липкие пятна от вина и еще какие-то непонятные, подернутые тонкой жирной пленкой. Декоративные ходики остановились. Удивленно вскинув брови-стрелки, они таращились на голую хозяйку, дремавшую на диване.
Женщина с закрытыми глазами пошарила по полу, выругалась. От неловкого движения жернова в ее голове пришли в движение, заскрипели несмазанными осями и вызвали тупую боль. Бессмысленность существования как никогда ярко осенила разум: «Что за жизнь поганая: двадцать восемь лет, а устала — будто вечность за плечами!» Вспоминая минувший день, Римма отметила, что возбудила интерес у мужской особи. К сожалению, ни имя ухажера, ни его внешность в памяти не сохранились — одни непристойные позы и животная страсть. «Никакого просвета! Изо дня в день одно и то же. Скоро человеческий облик потеряю!» — превозмогая слабость, она присела. В ушах зазвенели комары, жернова с грохотом слетели с осей, покатились и ударились о стенки черепа. Римма заглядывала в бутылки, искала следы прошедшего застолья.
Пальцы потянулись к тарелке, размяли окурок. Спички, затяжка. Дым вызвал тошноту и головокружение. «Хоть бы одна падла зашла, подлечила!» — но падлы еще спали, а порядочные люди уже похмелились. Римма обнаружила, что на ней ничего нет. Она грустно усмехнулась. Как на вешалку, бросила взгляд на люстру и задумалась: «Неужели кавалер в качестве трофея взял? Фетишист проклятый! — женщина подняла с пола вилку. — Воткнуть в глотку?! Один черт — никому не нужна, даже себе!»
Предчувствие боли вызвало страх. «Не эстетично. Валяешься, как овца, в луже крови. Лучше отравиться!» Пошатываясь, она прошла на кухню. Кроме фуросемида, в аптечке ничего не нашлось. «Напиться мочегонных таблеток, выгнать из себя всю воду и засохнуть, как мумия. Даже хоронить не надо — положат под стекло, будут школьникам показывать!» — Римма представила оболтусов, которые изучали ее усохшее тело и ехидно смеялись. «Что же делать? Жить устала, убить себя не хватает духа. Слабохарактерная!» — она вышла на балкон. Сплюнула вниз и заметила трусы. Они как спущенный государственный флаг трепыхались на торчащей из плиты арматуре. «Надо же, а я на порядочного человека подумала!» — Римма свесилась через перила. До трусов было рукой подать.
Потолок и капельница давали понять, что Римма находится не в раю. Подвешенная на струнах нога смахивала на стрелу подъемного крана. Ступню оттягивали какие-то железяки. Бинты на голове скрывали копну волос. «Зато расчесываться не надо!» — безразличие к внешнему виду тромбом закупорило извилины.
— Что, родненькая, оклемалась? — справилась бабка с внешностью Яги. — Уже и из милиции приезжали, а ты все во снах летаешь да матюгаешься! Делов-то наворотила — не позавидуешь! В наше время такого безобразия не было!
— Какие дела? О чем, бабуль, говоришь? — Римма напряглась.
— Ты человека калекой сделала! Шел себе дяденька красивый, в шляпе, не мешал никому. Вдруг, бац, на него голая баба с балкона прыгнула! От счастья у него позвоночник в штаны высыпался!
Римма прикрыла глаза рукой. Мало своих проблем, так еще за мужика отвечать придется.
— Посадят, чтоб на мужиков не прыгала! Ишь ты, воздушная гимнастка! Не вздумай сбежать, мы за тобой следим! — предупредила старуха, грозя желтым пальцем.
— Куда ж я убегу со сломанной ногой? — вздохнула Римма.
Римму навестил следователь, долговязый лейтенант с неуловимым взглядом. Он небрежно бросил папку на стул и стал украдкой заглядывать Римме под задранную ногу, полагая, что там скрыты все ответы на интересующие его вопросы.
— Мужик-то ваш в соседней палате лежит. Говорит, сам виноват. Дескать, поймать хотел, но не рассчитал траекторию падения. Претензий не имеет и домогается встречи. Он так-то цел, успел среагировать. Отделался переломом ключицы, да ногу подвернул. Что ему передать? Можно свидание устроить?
— Конечно, пусть приходит! Только я в таком виде… — Римма поперхнулась куском нежданно выпавшего счастья и покраснела.
Бабка с досадой ловила каждое слово — трагедии не вышло.
— Ничего, он тоже не Иван-царевич. Тот еще Квазимодо!
Вскоре место следователя занял погребенный заживо гражданин. Он сверкал залысинами и обнадеживающе улыбался. Дядька поздоровался и положил на тумбочку сверток. Старуха померкла.
— Гостинцы? — Риммины глаза заискрились.
— Да так! — стушевался он. — Это то, что вы пытались снять. Их воздушным потоком сдуло.
«Быть может, этот невзрачный самородок послан мне самой судьбой?» — Римма протянула руку и представилась.
— Леша Грунин! — ответил хромой гость.
II
Мусорное ведро озону не добавляло. Римма и Леша страдали с похмелья и угрюмо смотрели в окно. Деньги в семье не водились, надежды опохмелиться таяли быстрее апрельского снега. Гнетущую обстановку разрядил дверной звонок. Интуиция подсказала Леше, что в дом пришла нечаянная радость. В прихожую ввалилась розовощекая от мороза и беременная не известно от кого Риммина подруга. Облобызавшись с хозяевами, она вытащила из сумки бутыль самогона.
— Давайте, помянем брательника моего.
Душа Грунина ликовала! Но Леша, как цивилизованный человек, выдавил слезу. Была ли то слеза скорби или радости, осталось тайной. После третьей рюмки жизнь выглядела не так безобразно, как на трезвую голову. Будущая мать закурила. Стряхивая пепел в тарелку, она объяснила цель визита:
— Токсикоз ужасный, выворачивает наизнанку! А тут морг, покойники. Вы бы забрали труп, привезли в село. А там, если можете, помойте, нарядите и в гроб! Ключи я вам от дома оставлю. Матушка придет с работы вечером, тогда и расчет получите!
Предложение выглядело заманчиво. Леша по-хозяйски заявил:
— Ты денег оставь на машину! Да и так, на мелкие расходы.
На этом вопрос был исчерпан.
Утром волонтеры направились в морг. Римма предъявила санитару необходимую бумажку и потребовала выдать труп. Леша с детства страшился мертвецов. Чтобы не выглядеть трусом, он нашел повод достойно ретироваться:
— Я за машиной. Ты его пока к дверям подкати!
Римма огляделась по сторонам и заторопилась.
— Шевелись, Айболит, времени в обрез!
Санитар завел ее в холодное, плохо освещенное помещение. На каталках лежали накрытые простынями мертвецы.
— Вот три трупа, один — ваш. Забирайте!
Римма подошла ближе. При жизни она видела покойного пару раз, да и то давно. Приподнимая простыни, Римма вспоминала его внешность. Как назло, все мертвецы были на одно лицо. Никто из них не имел даже отдаленного сходства с подругой.
— Я это, я! Бери, не прогадаешь! — сквозь зубы процедил наилучший из покойных, а может, это дул за окнами ветер.
«Вроде, похож!» — Римма дернула санитара за рукав.
— Оформляй, браток! Вот он, родненький!
Как из-под земли появился Леша. Вместе с санитаром они замотали труп в дерюгу и забросили в микроавтобус.
Всю дорогу Грунин искоса посматривал на бездыханного попутчика, по-хозяйски развалившегося в проходе между сидений. Леше мерещилось, что тот кривит бесцветные губы, издевательски подмигивает и показывает неприличные жесты. Грунин отворачивался и жался к бесстрашной Римме.
Село встретило троицу затишьем и оцепенением. Ни одной живой души, только лай собак да безразличный взгляд озябших окон приветствовали приезд мертвеца. Сожители отыскали нужный адрес и затащили покойника в дом.
— Нагрей воды! — распорядилась Римма, закатывая рукава.
— Держись геолог, крепись… — подбадривал себя Леша.
Он чиркал спичками, стараясь растопить печь. Спички предательски ломались. Любимая хладнокровно возилась с трупом.
— О-го-го! Леш, глянь, какая прелесть! — воскликнула она.
Грунин бросил свое занятие и нехотя подошел к объекту восхищения. Червячок ревности принялся грызть его душу.
— Видал и больше! — в голосе Леши звучало раздражение.
Алешкина любовь взяла кусок поролона, обмакнула в ведро и стала заботливо тереть владельца выдающихся гениталий. Римма обмыла покойника и с помощью Леши стала рядить его в приготовленное белье. Грунина колотило, но он терпел.
— Коротковаты штанишки! Надо его до груди простынкой накрыть, все равно носков нет! — предложила Римма.
Проведенные процедуры облагородили мертвеца. Он выглядывал из гроба и уже не казался таким страшным. Скорее наоборот: вызывал умиление! Его впалые щеки горели здоровым румянцем, умело нанесенным губной помадой. Римма вошла во вкус и старательно подвела покойнику брови косметическим карандашом.
— На Штирлица похож! — восхитилась она преображением.
Грунин прилег на диван. Он ждал хозяев и расчета.
Скрипнуло крыльцо. Причитая и охая, в сени ввалилась пожилая женщина. На пороге она замерла и оперлась спиной на косяк. Дом содрогнулся от плача. Баба, качаясь, подошла к гробу.
— Господи, родненькие! Кто это? — удивилась она.
Римма задумчиво уставилась на симпатичного покойника, затем перевела взгляд на женщину.
— Как это кто? Вы что, мамаша, родное дитя не признаете? Это его смерть исказила, ну и я немного! Он это, он!
Женщина долго искала сходство покойника с сыном.
— Васька-то брюнетом был и росточком ниже.
Такой катастрофы Леша не ожидал! Он отвесил Римме звонкий подзатыльник, накинул куртку и исчез в дверях. Римма принялась раздевать Лжевасилия, звала Грунина на помощь, но тот уже был далеко. Сунув руки в карманы, он шагал в город и вслух проклинал бестолковую сожительницу. Под его ногами маринованными огурчиками скрипел снег.
Римма нашла машину, загрузила в нее труп и помчалась обратно в морг. Там ее ждал очередной удар: истинный Вася находился в таком жалком состоянии, что рядом с ним было нечем дышать. Тошнотворный запах вызывал отвращение, но куда было деваться? Римма привезла мертвеца и повторила процедуру. Силы ее иссякли. Вымотанная до предела она опустилась на стул и свесила руки.
— Водки! — прохрипела Римма.
Вторую неделю продолжались поминки. По какому поводу гуляние, село забыло, водило хороводы, пело и играло на гармонях. Как массовик-затейник, Римма руководила культурной программой, принимая самое активное участие во всех конкурсах. Она все больше ощущала свою значимость. Сколько бы продолжалось торжество — трудно представить, но пьяные колхозники устроили поножовщину. Праздник закончился новыми похоронами.
Леша в одиночестве коротал вечера и страдал от ревности. «Гуляет, стерва! На черта теперь я ей нужен? Там — вон сколько кобелей и самогона!» — его душило отчаяние. Он представлял, как Римма ублажает мужиков, и мысленно рисовал картину мести.
На переднем плане ревнивец видел себя с разбитыми кулаками. Изменщица хватала его за ноги и слезно умоляла о пощаде. Сзади, за ее спиной, валялись трупы любвеобильных механизаторов, хлеборобов и скотников. Леша опускался на колени, прижимал к себе блудливую подругу. Они обнимались и рыдали, прощая друг другу доставленные обиды.
Словно услышав плач сожителя, Римма вернулась. Ничего не объясняя, собрала вещи и укатила в гостеприимное село.
III
Несложившаяся семейная жизнь окончательно подкосила Грунина. Он совершенно перестал следить за собой. На лице похожем на спущенный футбольный мяч выделялись рыбьи глаза, затянутые паутиной кровавых капилляров. Крупный нос с торчащими из ноздрей волосками и потрескавшиеся губы придавали физиономии выражение небывалого страдания.
От скуки Леша размышлял: «Самые красивые женщины — там, где очень пьяные мужчины. А самые пьяные мужчины — это халявщики! Выходит, если сделать водку бесплатной, то все представительницы слабого пола моментально станут неотразимыми! А когда вокруг столько прелести, то брутальной половине человечества будет не до войн — другие интересы! Прав был классик: «Красота спасет мир!», а красоту приумножит водка! Вот основная концепция спасения мира!» — нащупав банку с водой, он смочил горло. Светлые мысли вновь побежали по мозгам: «Где же взять столько водки, чтобы мир постоянно сверкал великолепием?» — на этот вопрос Грунин ответа не знал. Это обстоятельство огорчало, и он решил с сегодняшнего дня изменить русло, по которому текла его жизнь.
Первым делом Леша пару раз присел. Перед глазами закружились черные мошки. «Нельзя организму такие резкие нагрузки давать, постепенно надо, постепенно... — посвистывая прокуренными легкими, он нагнулся и поднял припаркованную к плинтусу пачку сигарет. — Завтра курить брошу!» Тут он вспомнил девиз покойного отца: «Не откладывай на завтра то, что можно вообще не делать!» — и усомнился в правильности выбранного решения.
Лешин папаша был поклонником человеческих слабостей и ни в чем не знал меры. Умирая от цирроза, он поделился с сыном мыслью: «Бросить вредные привычки никогда не поздно, но стоит ли доставлять себе страдания, отказываясь от них?!» Леша чтил отцовские заветы. Жизнь от этого была однообразной и предсказуемой. Но ведь нет ничего лучше стабильности! Затянувшись сигаретой и пустив пару колец, Грунин стал собираться на кладбище. В этом уголке, отстранившемся от суматохи паранджой смерти, он пристраивался к похоронной процессии. Под видом старого приятеля, выдавливал из себя слезы, лобызал покойника и с чувством выполненного долга ехал на поминки. Его все знали и снисходительно терпели, как юродивого.
Леша пахал без выходных. Его натруженная печень безжалостно давила на ребра. Аритмично стучало изношенными клапанами сердце. Ко всему прочему добавилась одышка. Профессиональные заболевания доставляли дискомфорт, но Леша терпел. Он презирал симуляцию и отлынивать от работы не собирался. Перед трудовой вахтой Грунин подошел к окну. По подоконнику топтался голубь. Сизарь не испугался, не улетел, а стал барабанить клювом в раму. «Нехорошая примета!» — хлопнув по стеклу, Леша прогнал птицу и поставил на плиту чайник. «Пока закипит, полежу!» — он завалился на диван. «Не все бабы стервы, а только те, которые мне попадались! Найти бы порядочную и…» — Леша задремал: сказалась усталость от приседаний.
Грунин не мог понять: сейчас — утро или вечер — будильник остановился. Рубаха на животе расползлась; в образовавшуюся прореху бесстыдно выглядывал пупок. Сморщенным зрачком он наблюдал за тем, что происходит в комнате. Леша взял сигарету и чиркнул спичкой.
— Граждане, без паники! Пострадавших временно расселят по гостиницам! Убедительная просьба: всем уцелевшим от взрыва — отметиться в списках, чтобы было легче установить количество жертв и их имена. — Майор милиции отложил громкоговоритель и повернулся к подчиненному. — Ты проконтролируй, а я домой — сейчас футбол начнется!