У иранских жандармов строевой шаг был – на удивление: нога подымается чуть ли не на уровень плеч, с оттяжечкой. А когда надо остановиться, то ножку эдак приволакивали и притоптывали ей на месте аля конь педальный, с норовом. Очень смешно у них выходило на наш взгляд. «Колуном», то есть часовым заставы днём был неоднократно, (а с вышки жандармский пост хорошо просматривался), так наблюдал помимо прочего, как «старый» жандарм, здоровенный такой детина, тщедушного «молодого» гонял. Учил-учил, потом плюнул и сам ка-а-ак образцово-показательно рубанул их строевым, я восхитился даже! Не стыдно было бы потягаться с Почётным караулом у Мавзолея, наверное.
Следить за жандармским постом надо было постоянно: мост Македонского – наиболее вероятное направление вооружённого вторжения как никак. Да и интересно очень наблюдать жизнь и быт сопредельщиков. Например, как начальник поста «филиповал», как жандармы-«деды» гоняли строевой своих «драконов». Или как «старые» жандармы-часовые собирали днём «хабар» с проезжающего мимо поста гражданского населения и учили «молодых» правильно это делать. Бесхитростно всё: выходил на дорогу матёрый жандарм-перс с иранским вариантом гаишного жезла – нешибко длинная, тонкая палка с белым кружком на конце – и махал приближающемуся авто. (Но не всем подряд. Своих, «титульных», не трогали. А когда им передавали, что начальство едет или местный мулла, то самочинные «изыскания контрабанды» прекращались на время.) Водители дисциплинированно останавливались, выходили и смирно ждали, пока жандарм проводит инспекцию груза на предмет контрабанды. И таковая обнаруживалась практически всегда, как-то: ковры, мешки со всевозможным съедобным, ящики с консервами или напитками и т. п. Водилы практически никогда не возражали, ещё и кивали с готовностью так, что того гляди голова отвалится: да-да, злостная «контрабанда», больше не буду. Благо жандармы никогда не брали сверх «положенного». Один-единственный раз видел, как некий большой, молодой, явно не местный и глупый парнище попробовал темпераментно «покачать права». Принялся орать и возмущённо размахивать руками, когда ему указали на нечто в кузове и покачали головой, дескать: ай-яй-яй – контрабанда. Жандарм, придя в себя от неожиданной непривычности ситуации, передал «волшебную палочку» «молодому ассистенту» и без разговоров неожиданно (для «правдоискателя») врезал прикладом личной М-16 (американская автоматическая винтовка) «правдоборцу» в грудь. Сбив на землю, сыграл немного с водилой в футбол, «в одни ворота». Посмотрел на экибану у форменных штиблет, задал контрольный вопрос на вменяемость «клиента». Явно ответ был неправильным: хмыкнул, добавил ещё, достал свисток и вызвал жандармский вариант «тревожной группы». Грузовичок отогнали на стоянку и обстоятельно распотрошили. А водила поехал связанным на жандармском джипе куда-то в пыльные дали.
На окончание Рамадана выпала мне удача быть часовым и наблюдать с вышки, как служивые иранцы очень зажигательно отмечали этот праздник. Сначала приехал мулла, встреченный личным составом, надраенным до блеска, затянутым на все пуговки, без оружия. Стал посередине пародии на земляной плац. Жандармы, по команде начальства, чётко перестроились из идеальной шеренги в круг с муллой в центре, на почтительном расстоянии и – понеслась: благодарственный молебен. Все участники принимали участие без прохладцы, истово, выкладывались по полной программе, весьма продолжительной. И вот мулла подал знак, тотчас же – слитный всплеск неподдельного ликования взвился над постом и громогласным эхом полетел по ущелью! А потом – праздник, как у южный народов принято. Помните, как в «Обыкновенном чуде» король собирался «кутить по простому, без излишеств»: перебить в гостях всю посуду и запалив овин? Смело умножайте на тысячу и не прогадаете – будет бледное подобие по накалу и способам выражения неимоверной радости и счастья.
Ну и по мелочи всякое видел: испытание жандармами некой аппаратуры; неопровержимые визуальные доказательства того, что у начальника жандармов, (домик которого находился у самого моста на значительном удалении от поста), не было телефонной связи с подчинёнными до лета 1988 года. И так далее.
Показалось немного странным, что ни разведчики, ни начальство заставы не проявили большой заинтересованности после доклада об установке на полуразрушенной башне на холме некоего предмета прямоугольной формы, накрытого брезентовым чехлом. Начальник поста вместе с незнакомым жандармом, в необмятой, плохо сидящей форме, периодически поднимались на башню и производили некие манипуляции, явно соответствующие нажиманию на кнопки и поворотам тумблеров. Разок, в тот день было переменчиво-пасмурно, на лице склонившихся мелькнул зеленоватый отсвет то ли некой шкалы, то ли дисплея. Первое время «ящик» передвигали, посматривая словно прицеливаясь в сторону заставы, потом перестали. Очевидно, нашли оптимальные углы с прочими ракурсами. Начальник заставы выслушал, прибывший на заставу разведчик поднялся на вышку, глянул в ТПБ и всё. Даже когда однажды особенно повезло: ветром откинуло небрежно закреплённый чехол и несмотря на мутную оптику стала чётко видна явно металлическая, гладкая поверхность светло-серого прямоугольного предмета, метр в длину и полметра в ширину, немедленный доклад по МТТ вызвал лишь вяловатый энтузиазм. Эх, оптику бы получше да помощней: сбоку была видна какая-то маркировка. Где-то через полчаса, примчались не помня себя начальник и «мешковатый» и чехол закрепили как следует. Гражданский пребывал в таком бешенстве, что даже вышел из халтурно и неубедительно играемой роли якобы подчинённого: там же, на «месте преступления», орал на начальника поста как советский генерал на рядового первого года службы, козырнувшего левой рукой. Гроза и ужас местного жандармского поста пристыжено и молча внимал рыку гражданского спеца. Всё было аккуратно занесено в журнал наблюдений. Когда прибывший представитель Разведотдела опять не проявил никакого энтузиазма к «иранскому гиперболоиду», ему садистски предложили «смеха за ради»: а может сходить ночью да и глянуть на месте или вообще с собой прихватить? Вот тогда пошла крайне бодрая реакция: разведчик вздрогнул, как внезапно ошпаренный, и, дико покосившись на ухмыляющихся «пайкинцев», полунедовыкрикнул: «НЕ надо!!!» Через месяц «гиперболоид» с башни иранцы убрали. Видимо полевые испытания закончились. И остаётся только гадать: оптическая аппаратура была или подслушивающая тем или иным образом. Одно можно сказать со всей определённостью: регистрирующая какие-то параметры: чаще спец, реже начальник поста периодически записывали что-то в некий журнал, сверяясь с обращённой к ним панелью загадочного «ящика».
А примерно через год у нас на правом фланге внезапно вспыхнула и сгорела дотла вышка Поста Наблюдения и... одновременно по тылу – дом в Кумлахе. Стоявший аккурат на прямой линии за вышкой, если предположить, что врезали под углом с гор из Ирана. По счастливой случайности наряда на вышке в тот момент не оказалось, а то поехали бы домой досрочно оцинкованными цыплятами табака с пометкой «Не вскрывать!» Экспертиза в буквальном смысле по горячим следам установила: подожжена вышка была не в результате попадания из известного огнестрельного оружия. Доложили наверх. В ответ – приказ: никаких ответных мер/действий или акций возмездия не предпринимать, потому что возгорание от молнии произошло. Природный катаклизм. Раз от молнии приказано считать, значит так тому и быть. Такие вот «Х-файлы» по-пограничному.
Поклонникам агентов Малдера и Скалли: в настоящее время на месте правого фланга "Пайки" и кишлака Кумлах раскинулось рукотворное море. По договору, заключённому ещё между СССР и Ираном, в верхней части Худаферинского ущелья недавно достроена дамба, перекрывшая Аракс.
А то, что у начальника жандармов не было телефонной связи выяснилось следующим образом. Оставалось с полчаса до смены, солнце неудержимо клонилось к закату. Из поста вышли трое: начальник, его зам и жандармский эквивалент старшины заставы. И устроили «Марлезонский балет». Начальство отмеряло шагами примерно равные отрезки, «старшина» очерчивал лопаткой кружки диаметром где-то с шомпол АК-74 там, куда указывала начальственная нога в зеркально начищенном, чёрном штиблете. Зам - делал пометки в тетрадке. Так и дошли до самого домика. Записал, смене обсказал как и что, спустился, разрядился под чутким руководством дежурного по заставе и отправился в канцелярию на доклад. Подробно описал непонятный «балет». Офицеры заставы и случайно оказавшийся на «Пайке» особист переглянулись, непонятно почему криво заухмылялись. Начальник заставы поблагодарил за бдительность и сказал, что можно идти. Повернулся я кругом и когда выходил увидел, как двое из троих покрутили указательным пальцем у правого виска. Нет, я – не мутант и глаз у меня на затылке не имеется. В отражении от застеклённой «наглядной агитации» было видно. А через месячишко пришёл ответ на загадку: появились столбы, вкопанные там, где кружки лопаточные были, и телефонный кабель, протянутый от домика к посту. Опять доложил, злопамятно напомнив о собственных наблюдениях месячной давности. На этот раз, когда выходил, за моей спиной шуруп себе в висок никто не вкручивал.