Эпизоды

         Я с интересом рассматриваю на карте "Google Планета Земля" те места, где мне приходилось бывать.  Вот уж, правда  весь мир на ладони. Но с одним местом меня преследует неудача. Я служил в ГДР, в городе Гера, и мне никак не удается найти свой военный городок. Неужели за 30 лет все так изменилось. Сегодня предпринимаю очередную попытку. Я не помню, в какой части города располагался наш гарнизон. Медленно ползу по периметру и ищу памятные ориентиры.  И вдруг... я увидел ВСЁ. Что со мной произошло в этот момент невозможно передать. Меня просто разорвало от эмоций. Армейская юность встала перед глазами. Захотелось рассказать об офицерах и ребятах, с которыми служил, но понимаю, что тема для меня не подъёмная. А вот моменты, которые вспоминаю с улыбкой, я решил выложить в виде эпизодов и начну, пожалуй, с учебки.

                ЭПИЗОД 1
           Май 1977 г. Первый день в армии. Прибыли в Тамбовский  учебный центр (ТУЦ) в/ч 89585...  Меня направили в 6 роту...  Из вновь прибывших нас пока человек 20 и никто никого не знает. Выдали форму и сказали, чтоб мы её подготовили и подогнали. Как всё должно выглядеть мы не знали и поэтому за образец, молча, был выбран сержант, который барражировал по казарме и готовился со дня на день убыть на дембель. "Сфотографировали" его внешний вид и работа закипела.
           На ХБ были наглажены дембельские стрелки - "полный комплект". Подворотничок пришит со вставленным кембриком, а петлицы с обалденной окантовкой. Голенища сапог обжаты гармошкой вниз и всё остальное в том же духе. Это действо больше напоминало соревнование юных модельеров - этаких Зайцевых и Юдашкиных. Каждый стремился перещеголять в своей фантазии другого и сделать форму по оригинальнее.  Те, кто привез с собой значки  ВЛКСМ, ГТО, юношеские разряды и прочие, прикрутили их на гимнастерки как боевые награды.  Время было предостаточно, а наши, вновь открывшиеся, способности безграничны. 
           Не знаю куда бы нас окончательно занесло, если б не команда - "В две шеренги становись". И выходит этот сержант,  смотрит на нас,  успевает произнести: -"Вот это борзость..." и впадает в легкий ступор... Перед ним стоят, довольные собой, лысые новобранцы полностью укомплектованные по форме на дембель. Хоть сейчас сажай на паровоз и по домам... Он, молча, проходит вдоль строя, стараясь, почерпнуть в наших произведениях что-то новое для себя. Через  минуту к нему возвращается речь и он проводит с нами "разъяснительную" беседу на тему "ЧТО такое салага". После чего кино закрутилось в обратную сторону. Всё было заново перешито, перепорото и переглажено, а самым отъявленным модельерам  даже сапоги пришлось разглаживать через тряпку... Армейский статус-кво был полностью восстановлен.
               
                ЭПИЗОД 2
           На следующий день нам предстояло познакомиться со старшиной роты. Я определён в 1-ый взвод 6 роты. Из курсантов 1 и 2 взвода будут готовить спецов по радиоперехвату и эти два взвода, полностью скомплектованы из славян. Остаётся загадкой, почему меня со специальностью техника по самолётостроению направили в учебный центр, где я должен буду изучать морзянку. У следующих взводов (с 3-го по 5-ый)  специфика подготовки не такая мудрёная и в их составе ощутимый процент представителей из Республик Закавказья.
          Рота построена в казарме. Первая вечерняя поверка, которую проводит старшина роты прапорщик Ламзин (кличка "папа"). Позже мы поймём, что наш старшина самая колоритная фигура в учебном центре, в чём-то даже одиозная. Его побаивались офицеры, не говоря уже про солдатско-сержантский состав. Прошло более 30 лет, но я помню многие его прибаутки, а также его знаменитое "ёптыть" (именно так), которое он использовал в своей речи вместо любого знака препинания. Он  из немногих офицеров ТУЦа имел личный автомобиль,  да ещё марки "ЖИГУЛИ" (для 1977 года это считай что БМВ).
           Старшина, перед строем, зачитывает по журналу фамилию курсанта. Последний выкрикивает - "Я". Первые два взвода для "папы" Ламзина не представляют интереса и пролетают без особых приколов, а вот с 3-го взвода начинается представление.  Попадается боец с такой же фамилией как у начальника  учебного центра.  Прапорщик, аккуратно узнав, что это не родственник, а просто однофамилец, ехидно улыбается и кидает реплику дежурному по роте - "Этого сегодня ночью на очко ёптыть".  Возможно, за этой шуткой, скрывается его отношение к начальству. Следующую фамилию он читает, растягивая по слогам, наслаждаясь и смакуя каждую букву  - "Ху*-да-бер-ды-ев". В ответ звучит акцентированное - "Я". Старшина притормаживает, на секунду озаряется иезуитской улыбкой, смотрит в глаза курсанту и сурово спрашивает - "Почему фамилия матерная?".  Щуплый гренадёр испуганно хлопает глазами и молчит. Ламзин не дождавшись ответа, продолжает - "За такую фамилию надо сразу два наряда давать"... Дальше все продолжается в таком же духе. Улыбки не сходят с наших лиц до окончания вечерней поверки...
               
                ЭПИЗОД 3
            Рота подъём... Зарядка... Умывальник... За соседним со мной умывальником пристраивается боец "кавказской национальности" из другого взвода. Поворачиваю голову и вижу как он из импортного тюбика "ДЛЯ БРИТЬЯ" (кажется Florena) выдавливает крем на зубную щетку. Он в ответ смотрит на меня и довольный улыбается. Соображаю, что в своей прежней жизни он никогда не чистил зубы. Хочу его предупредить, но останавливаюсь, понимая, что тюбик он спёр у своего же товарища - пусть будет уроком... Поглядывая, как это делают другие, он приступает. Пена у него прёт изо рта, он вращает бельмами, фыркает как гнедая лошадь, и не понимает, почему все окружающие так спокойно переносят эту гадкую процедуру. Я давлюсь, что бы не заржать. После завершения процедуры я откровенно говорю ему:- "С этой пастой зубы надо брить", но он не понимает, натянуто улыбается и уходит...
               
                ЭПИЗОД 4
           В торжественный день принятия присяги, каждый из нас фотографировался на фоне казармы, чтобы отослать эти фото родным. Перед нашей казармой установлен на постаменте бюст Карла Маркса, а что б никто не перепутал данную личность с Мичуриным там или Пржевальским, прикручена конкретная табличка "Карл Маркс". Подобные "монументы" я встречал на Новодевичьем кладбище, куда пионером ходил на экскурсию.  Чувствуется, неизвестный скульптор "отжёг по полной" сооружая его перед нашей казармой. Если бы на табличке были указаны даты рождения и смерти, то молодое пополнение, прибывающее в учебный центр из далеких аулов, с полной уверенностью считало бы, что на этом самом месте покоится тело товарища Маркса.
       Сейчас я рассматриваю фото своих сослуживцев по ТУЦу. У всех серьезное выражение лица, автоматы прижаты к груди, а на заднем плане незабвенный бюст. Подумалось, что если эти фото попадут на глаза нашим внукам или правнукам, то основательно их дезориентируют в историческом плане и на вопрос учительницы в школе: - "Скажите, дети, кто такой Карл Маркс?"  они будут тянуть руки и  уверенно отвечать - " Это основатель Тамбовского Учебного Центра"....
               
                ЭПИЗОД 5
          Летом 1977 года ТУЦ принял ПАРТИЗАН, которые полным составом дислоцировались в спортзале. Следует отметить стандартную партизанскую экипировку - это гимнастёрка и галифе модельного ряда 1914 года. Облачение в солдатские сапоги считалось дурным тоном - в приоритете были ботинки, кеды и тапочки. И последний штрих это пилотка, продетая под погон, учитывая, что каждый партизан бравировал своей шевелюрой, на которую натянуть пилотку было практически невозможно. Понятие армейской дисциплины у них отсутствовало уже на генетическом уровне. Казалось, что все они прибыли со съемочной площадки очередного фильма про батьку Махно.
          Я наблюдал за ними с детским восхищением и завистью. За других не скажу, но для нас курсантов 1 взвода 6 роты, уже основательно замудоханных службой,партизаны воспринимались как вызов существующему солдафонству, дедовщине и прочему армейскому негативу.
          А теперь картина маслом... Плац... Развод по части... Я присутствую в роли заступающего дневального.  "Бьют куранты". Все в сборе кроме партизан. До сего дня опоздание на развод расценивалось как измена Родине, а тут полное отсутствие боевой единицы. Взбешенный дежурный по части посылает гонца в спортзал, где партизаны шумно отмечают начало службы (а на стене мелом уже начертано - "До дембеля осталось 89 дней"). Слегка ошарашенные таким вниманием, они долго препираются между собой, сетуя на непосильную армейскую службу, но всё же выбирают троих наиболее достойных (точнее наиболее трезвых). После коротких сборов эта троица, не спеша, фланирует в направлении плаца в кедах и тапочках на босу ногу, на ходу ведя задушевную беседу. У двоих штык-ножи висят на ремнях, но болтаются ниже колен. Третий держит его в руке, так как ремня у него нет. Со стороны ощущение такое, что они идут по Эдемскому саду. Но все стоящие на плацу и наблюдающие издалека за ними, прекрасно знают суровые законы ТУЦа. А по моему армейскому опыту я понимаю, что дежурный по части, наверное, должен просто расстрелять их и никак не меньше. Я только прикидываю, с какой дистанции он откроет огонь...
          Партизаны уже приблизились на расстояние 50 метров, но выстрелов никто не услышал, потому что дежурного трясёт (а в таком состоянии он в них точно не попадёт) и он, брызгая слюной, орёт: - "Беего-о-ом!!!". От такого рёва вороны взлетели с деревьев, мы напряглись, а партизаны... они его просто не услышали ( потому, что в Эдемский сад громкие звуки не проникают). Они не спеша подошли и встали в конце общего строя, продолжая беседовать. Тогда дежурный по части подскочил к ним вплотную и "вылил" на них все угрозы, имеющиеся у него в запасе. (Что он им высказал  я уже не помню, а врать не хочу. Наверное в этот момент мы с напарником бурно обменивались впечатлениями о происходящем). И вот только теперь партизаны с изумлением поняли, что вся эта шумиха из-за них...
          И тогда один из партизан поворачивается к дежурному по части и как бы отмахиваясь от назойливой мухи изрекает: - "Послушай, капитан, тебе давно кирпич на голову падал?... Смотри сегодня упадёт". От этой фразы дежурного по части парализовало, вороны перестали каркать, всё живое замерло и мне показалось притих весь Тамбов...
          Я еще не знал, что скоро мне придется вплотную общаться с этими анархистами. Командование учебки решило создать музей части и для этих целей использовать золотые руки партизан. От нашей роты меня выделили им в помощь, а вернее сказать в подмастерье. В течении двух недель, я, после учебных занятий, направлялся в спортзал, где в отдельной комнатушке четверо партизан устроили маленькую макетную мастерскую. В этой мастерской они из пенопласта вырезали масштабные модели боевой техники. Мне доверили вырезать что попроще. Все партизаны имели ВУС радиста и что бы попасть в любую комнату надо было знать условный код морзянкой, как в авиации "свой-чужой", иначе дверь тебе не откроют. Когда я, отработав в первый день, стал собираться в роту, меня остановил старший, "бугор" нашей артели: - "Когда завтра придешь, стукнешь в дверь вопросительным знаком". Я, как двоечник, потупив глаза в пол, говорю: - "А мы еще вопросительный знак не проходили".  Он стучит костяшкой пальца по столу: - "Ну как, понял? Повтори".  Я повторяю. На следующие две недели я стал для них своим...
               
                ЭПИЗОД 6
       Октябрь 1977 г. Утром подметаем от листвы площадку перед казармой до состояния ЛЮКС. Нашей уборкой  руководит младший сержант, а за всем  происходящим бдительно наблюдает бюст Карла Маркса.  Работу закончили, курим в сторонке.
       Появляется старшина роты, прапорщик Ламзин. Младший сержант чеканит строевым шагом к "папе" и докладывает, что ВСЯ листва убрана...  Во время доклада  лёгкий, тёплый ветерок подхватывает с ветки очередной листочек и медленно-медленно, как бы издеваясь, опускает его между двух фигур. Прапорщик скашивает глаза на листок, когда тот проплывает у его носа и провожает взглядом до полного падения к своим сапогам. Щёки Ламзина слегка пунцовеют. Слово АПОКАЛИПСИС младший сержант никогда не слышал, но понимает, что сейчас cвершится именно это. От испуга, за пару секунд, цвет его лица меняется как у хамелеона и становится патологически бледным. Старшина роты с изумлением смотрит на метаморфозу происходящую с физиономией сержанта.
   -- Что это с тобой?
   -- А что, товарищ прапорщик?
   -- Как будто тебя кто-то сожрал и заново высрал.
И продолжает.
   -- Я так понимаю ёптыть что мой приказ для тебя как зайцу стоп-сигнал.
Единственное спасение для сержанта - впасть "в кому" и надолго, но пока не получается и он пробует оправдаться.
   -- Товарищ прапорщик, это всё ветер с деревьев листья разносит.
Но для старшины роты такого понятия как "оправдание" просто не существует.
   -- А тебя что, учить надо. Перед тем как подметать ёптыть ты должен был найти длинную палку и сбить все листья с деревьев.
       Мы, в стороне, стараемся не смеяться, а то получим бумерангом и придётся лезть на деревья и срывать оставшиеся листья...
               
                ЭПИЗОД 7
           В августе 1977  учебку накрыла эпидемия дизентерии, подкосившая процентов 70 личного состава. Все бойцы, попавшие под колесо эпидемии стали непредсказуемыми дристунами с различной степенью тяжести. У такого воина только два агрегатных состояния. Либо он ищет место, где справить нужду, либо он дрищет - другого не дано. Я и не предполагал, что эпидемия может быть такой смешной, потому что всё это происходило в армейском коллективе. В результате была основательно унавожена значительная часть зелёной территории, отделённой от дороги кустами. Природа явно не готовилась к такой атаке и поэтому некоторые деревья, попавшие в "зону боевых действий", раньше времени стали сбрасывать листву... 
           В нашем 1 взводе не зацепило помниться пятерых и меня в том числе, что стало определяющим при распределении на микродембель. Как оказалось, в Германию должны были ехать только "чистые" курсанты. Вероятно, считалось, что боец, прошедший тяжелые  испытания поносом, не сможет достойно представлять образ советского воина за границей. Наверно немцы увидев его будут показывать пальцем и насмехаясь кричать "Шайзе, шайзе". Данное известие повергло меня в глубокое уныние. Покидать Родину совершенно не хотелось. Даже далекая Колыма казалась ближе и родней. (Я ещё не знал, что уезжая на дембель, я буду благодарен судьбе, что служил в ГДР). А дальше всё по накатанному сценарию на Ту-154 "Тамбов - Москва (Шереметьево 2, который только строился к Олимпиаде 80) - Франкфурт на Одере".
           При перелёте из Москвы в Германию мимоходом заскочили в Венгрию, где оставили партию курсантов.
           О пересылке во Франкфурте на Одере вспоминать не хочется. Несколько дней, что мы там находились, оставили самые жуткие воспоминания. Если молодые новобранцы шли организованной командой, то микродембеля были предоставлены сами себе и могли прозябать на положении  бомжей многие сутки. Из Франкфурта в свою часть, в город Гера, мы ехали на поезде. Эту поездку я вспоминаю с улыбкой...
           Мы расположились на мягких креслах и с любопытством таращились в окна, разглядывая неизвестную страну ГДР. Всё было в диковинку. Немец, сидевший в соседнем купе, достал сигарету и закурил. На наши вопросительные взгляды сопровождающий офицер пояснил, что это вагон для курящих. И тут началось. Бойцы засопели и не сговариваясь полезли в карманы и вещмешки за табаком. Это был золотой запас из одной или двух сигарет, которые стрельнули в наглую у дембелей на вокзале Франкфурта. Хлопцы смачно задымили "Гуцульскими" (Смерть в горах) и  "Охотничьими" (Смерть на болоте). В нашем купе был полный облом - сигарет ни у кого уже не было. Подойти и попросить у Гансов не позволяла гордость. Да и познания немецкого у нас было ниже уровня Кисы Воробьянинова с его знаменитой "Гибен зи мир битте..."   Оставался единственный выход - самокрутка. Только вместо табака мы закрутили чай, который мне маманя привезла в Шереметьево, и пустили по кругу. Получилась такая обалденная сигара "Три слона". Больше двух затяжек сделать было невозможно - начинало тошнить, но мы не обращали внимания. Один из бойцов слетал к друзьям в соседний вагон с радостной вестью: - "Пацаны, а у нас курить можно".  К нам мгновенно подтянулось подкрепление. Всё пространство заполнило едкое, дымовое ассорти, которое можно было назвать - "СМЕРТЬ В ВАГОНЕ".  Химические атаки первой мировой войны наверно были менее устрашающими.  Немец из соседнего купе, потрясённый происходящим, встал и спешно перешёл в другой вагон, пока ещё можно было разглядеть проход в дыму. Остальные его соплеменники рванули за ним менять дислокацию - помирать им не хотелось.
           Аборигены были повержены.  До самой Геры в вагон для курящих комрады больше не заходили...  Вот такая была наша первая победа... Мне думается, этот "никотиновый" вагон немцы на следующий день списали как не подлежащий восстановлению...
               
                ЭПИЗОД 8
         Мы приехали в Геру...  От КПП идём к батальону.  Сбоку от казармы, через дорогу, расположено здание клуба. К дверям клуба выстроилась солидная очередь солдат с озабоченными лицами, как в магазин за дефицитным товаром. На наш вопрос: - "А зачем они стоят?", сопровождающий ответил улыбаясь: - "Прибыли б вы в батальон на две недели раньше тоже стояли здесь".  Как оказалось двое бойцов залетели с серьёзным венерическим заболеванием, а посему было принято решение подвергнуть проверке весь списочный состав. Для этих целей в батальон приехал венеролог с командой и развернул своё хозяйство в здании клуба.  Проверка проходила в день нашего прибытия.               
---------------------------------------
        Вокруг нашего военного городка крутились боевые подруги лёгкого поведения. Через полгода, следуя на боевое дежурство на пеленгатор, у меня будет возможность периодически лицезреть двоих  жриц любви Кристину и Ренату. Кристина была толстенной, бочкоподобной барышней, с лицом, напоминающим какое-то .....(удалил обидное сравнение, надеюсь, что дивчина живёт и здравствует, а тут я со своим индивидуальным восприятием окружающего мира). Вместо жалких и несерьёзных параметров 90-60-90, её фигура описывалась одним суровым, трёхзначным числом -180 сверху до низу. Соответственно живого веса в ней было более 100 кг.  Меня больше всего поражала её речь, состоящая из сплошного мата. Даже, мало-мальски приличные, русские слова в её словарном багаже практически отсутствовали. В учебке, до таких высот не мог подняться даже старшина роты прапорщик Ламзин.  (Я вспоминаю сольное выступление старшины, когда мы крыли крышу на его садовом сарайчике и Толя Гуцаленко запорол последний лист шифера).  С таким лексиконом Кристина могла легко устроиться боцманом на какое-нибудь каботажное судно.
         Рената была полной противоположностью Кристины, стройная и симпатичная девчонка.  Однажды, поговорив с Ренатой пару минут я понял, что у неё большая "чудинка в голове" и мне стало искренне жаль её.
---------------------------------------
          Возможно  "провокационные" телепередачи подливали масла в огонь. (В нашей роте телевизор уверенно принимал две программы ФРГ - ARD и ZDF).  У кого-то от выступления балета Фридрихштадтпалас  глаза в кучку собирались, не говоря уже о более откровенных фильмах. Таких буржуйских слов как эротика или секс мы в те годы не знали...
---------------------------------------
         А перед нашим приездом произошло следующее. Заступившие в наряд по караулу бойцы решили разнообразить спартанский образ службы. Поздним вечером, они запеленговали, что вдоль забора части курсируют "телеса" Кристины.  Парочка гарных хлопцев была делегирована на переговоры с ней.  Просочившись через дыру в заборе, страстные мачо подкатили к Кристине с галантным  предложением провести задушевный вечерок в тёплом караульном помещении, на что получили категорическое согласие.  Остался только один вопрос - как доставить даму в караулку.  Через дыру в заборе у Кристины пролазила только рука, а сама она могла там застрять как в мультике "Винни-Пух в гостях у Кролика".  Было принято мудрое решение кантовать сверху, через высокий, деревянный забор.
           Хлопцы упирались как могли, сопели и кряхтели, пытаясь поднять вверх и перевалить на другую сторону "бочкообразное исчадие любви". Такого циркового номера публика ещё не видела. Трудно было определить даже жанр исполнения. То ли это работают клоуны, то ли укротители бегемотов. Только сейчас пацаны поняли всю порочность бытующего изречения "ЛЮБИМОГО ТЕЛА ДОЛЖНО БЫТЬ МНОГО". Отдавая последние силы на акробатические этюды, они всё-таки телепортировали толстомясую деваху через забор, уже не заботясь, что принимать её будет один хлипкий боец.  Ему бы следовало отскочить в сторону, но как истинный джентльмен он вытянул вверх руки, собираясь подхватить Кристину, не сообразив, что это под силу только штангисту супертяжу. В прямом смысле слова он был вдавлен в землю, как в пластилин, свалившейся на него "любовью" в 120 килограмм  и, на  секунды потерял сознание. Очнувшись под Кристиной, он протяжно застонал от боли: - "А-аа-а-а". Напарники, стоявшие с другой стороны забора, и приходившие в себя после исполнения номера, восприняли  стон однозначно - этот гад, не дожидаясь друзей, приступил к любовным утехам прямо на месте. Такого вероломства они не ожидали.  На их плечи легла самая "тяжёлая часть" операции, а право «первой ночи» захватил ничего не сделавший халявщик.  Они рванули к дыре в заборе, что бы разобраться с негодяем (Стоит отметить, что лаз в заборе располагался в 30 метрах от места переброски, прямо за клубом. Откуда только силы взялись). Увиденная картина охладила их пыл. Осознав, что произошло  на самом деле, им пришлось пожалеть своего дружбана. "Раздавленный Кристиной"  еле доковылял до караулки и по состоянию здоровья был переведён в категорию несостоявшегося любовника.
          Последствия "сейшена" для двух других бойцов были самыми удручающими и о них я написал в начале эпизода.  Для нашего призыва этот случай оставался наглядным уроком до самого дембеля....
               
                ЭПИЗОД 9
        Третий день я в строевой части, которая на полтора года станет мне родным домом. 735 отдельный радиоразведывательный батальон ОСНАЗ (вч п/п 18766).
        Сегодня после завтрака общее построение батальона. Замполит (наверно вчера он посмотрел фильм про Ивана Бровкина или Максима Перепелицу) оглашает личному составу новую директиву: - "Передвижение из батальона в столовую только с песней или под музыку". Правда, единственный музыкальный инструмент, отвечающий уставу, это барабан. У всех на лицах кислые мины, даже предложенная альтернатива никого не радует. Кто-то из строя кидает реплику: - "А с гармошкой можно?". В каждой роте есть бойцы, которые умеют хорошо играть на гармошке, но такие варианты даже не рассматриваются. Интересная была бы картина, идет рота, а впереди гвардеец на гармошке "рвёт меха" - это больше бы напоминало субботнюю гулянку хлопцев на селе, а немцы бы с раскрытыми ртами висели у нас на заборе, что бы поглазеть на представление...
        Для  контроля исполнения директивы замполита и проверки наших вокальных способностей на обед роту сопровождает командир взвода лейтенант Лебедев. Из молодых, прибывших из учебки, в строю только двое - я и Володька Киреев, остальные уже определены на боевое дежурство. Старики утвердили репертуар. Хоровые партии никто не расписывал, ясно и так, что "глотки драть" будут молодые - я и Киреев. Рота двинулась, взводный командует: - "Запее-вай !" Ну, мы и запели. Идем и горланим вдвоём, остальным как бы по сроку не положено. Лейтенант с нехорошим удивлением в голосе: - "Не поо-нял !!! ".  Дед, в строю, цыкает на черпаков и последние начинают негромко подвывать нам за компанию. Это только в старых фильмах все так правильно и красиво поют, а в реальности наше пение больше похоже на ужасную рифмованную кричалку. У нас обоих ни голоса, ни слуха и то, что мы истошно орали до столовой - чисто вокальная порнография, даже птицы с испуга перелетели из гарнизона на немецкую сторону. Если бы мы так на гражданке "затянули" дуэтом, нас бы точно повязали и впаяли каждому по 15 суток. Только сейчас я соображаю, что это было первое в истории исполнение строевой песни в стиле "рэп", пусть даже жуткое. Лейтенант понимает, что следующее наше выступление может иметь негативные последствия потому, что немцы, живущие за забором военного городка, могут накатать коллективную жалобу в комендатуру, что бы прекратить творимые безобразия. Рота молча, после обеда, возвращается в батальон. Нам с Володькой подфартило, если б снова приказали песни горланить, то пока до казармы дошли, опять жрать захотелось и весь обед насмарку. Взводный решает использовать предоставленную альтернативу и перейти с вокала на барабан. Судьбе наверно нравиться надо мной прикалывать, потому что главным барабанщиком утверждают меня. Мои хлипкие надежды, что будет объявлен тендер на данную вакансию - не оправдались. Я пытаюсь объяснить, что не знаком с нотной грамотой  и на барабане играю ещё хуже чем пою, но возражения не принимаются . У взводного своя логика:-"Вон даже зайцы в цирке лапами по барабану шлёпают, а мы тебе палочки дадим, с ними совсем просто играть".  Из каптёрки, у старшины, извлекли запылившийся барабан и вручили мне. (Он наверно там лежал со дня образования батальона, как его только моль не съела). Меня освобождают от всех текущих работ и отправляют на чердак осваивать музыкальный инструмент, где я никому не буду действовать на нервы. Я чертыхаюсь, но делать нечего. С исполняемым произведением определяюсь сразу. В памяти цепко сидит фильм "Чапаев" и музыкальная тема психической атаки каппелевцев - это то, что мне надо. Впрочем в голову никаких других барабанных рапсодий и не приходит. За два часа тренировки я научился только одному - крепко держать палочки, что бы не падали из рук во время игры на ходу. А в остальном я не лучше того зайца в цирке. Может и существуют партитуры для барабана, но я в этом ничего ни понимаю...
            Второй день я вожу роту в столовую с барабаном на шее. Трудно подобрать название тому что я исполняю на барабане. Если напрячь фантазию и абстрагироваться, то можно представить, что это стая бешеных дятлов добывает себе пропитание. Лично мне кажется, что я  переложил на музыку "Черный квадрат" Малевича. Сначала все веселились, потом эта хрень начинает раздражать, а затем смирились как с неизбежностью. Меня самого это заедает и я ставлю себе задачу, что через неделю у меня точно всё будет получаться.
            Сегодня я веду роту на обед и мне кажется, что в какие-то моменты в моей игре проскакивает задуманная тема. Поворачиваем направо к столовой и видим, что у входа стоит замполит. Испытательный срок видимо закончился и он решил лично заценить результат.  Рота останавливается около входа в столовую. То что замполит нервничает видно невооруженным взглядом. Он поворачивается ко мне и говорит раздраженно: - "Рядовой, почему играете фашистские марши?".  Вся рота ошарашена, а я от неожиданности испугался, аж коленки подогнулись. Можно было предположить что угодно, но что бы такое?. Начинаю осознавать, чем выше звание, тем богаче музыкальная фантазия. Я говорю:-"Товарищ майор, я не знаю никаких фашистских маршей. Я только учусь и играю как получается". Он поворачивается к сержанту, бросает приказ: - "Прекратить это безобразие" и быстрым шагом уходит.
          С этого дня (ноябрь 1977) и до самого моего дембеля (апрель 1979), в нашем батальоне, никто и никогда больше не ходил в столовую под барабан - как отрезало...

                ЭПИЗОД 10
     Январь 1978г.  Батальон готовится к командно-штабным учениям (КШУ). Первой отправляется небольшая команда на бортовом ЗиЛ-157. В этой группе три старослужащих и один молодой боец в моём лице. Наша задача - добраться до места дислокации, развернуть палатку-шатёр, заготовить дрова, растопить "буржуйку" и ждать прибытия батальона. Подъехали к Карл-Маркс-штадту и объезжаем город по окраине. Я, в своей шинели, промёрз до костей. Опустил "уши" у шапки, поднял воротник шинели, прижался спиной к упакованной палатке, но согреться не получается. "Старики", в бушлатах,  сидят у заднего борта.  Откинули вверх тент и активно обсуждают всё, что попадает в поле зрения.  Остановились на светофоре. Сзади нас нагоняет и тормозит мотоцикл. В нашем направлении одна полоса и обгон невозможен.
     Наездник на мотоцикле облачен в ярко-жёлтый, обтягивающий комбинезон. На голове шлем, такого-же цвета и чёрное забрало-щиток, скрывающее лицо. Но то, что заставило нас широко растаращить глаза, заключалось в геометрических очертаниях фигуры - мотоциклом управляла девушка. ЗИМОЙ !,  НА МОТОЦИКЛЕ !!,  ДЕВУШКА !!!.  Если бы к нашей машине пристроился ковбой на лошади, нас бы это меньше поразило. Четыре пары глаз, не мигая, уставились на девушку. Шкала фантазий неумолимо ползёт к отметке "МАХ" и каждый из нас, мысленно, рисует свой образ неземной красоты, заключённый внутри комбинезона и за тёмным забралом.
     Очухавшись, "старики" приступили к активной фазе, стараясь привлечь к себе внимание. Не напрягая интеллект, они использовали золотой фонд советского кинематографа.
   -- Девушка, а девушка, а как вас зовут. А меня Федя.
   -- Гюльчатай открой личико.
     Никакой реакции со стороны прекрасной незнакомки не последовало. Светофор переключился - мы тронулись. На следующем перекрёстке опять остановка - пацаны заёрзали. Небесное создание, сидящее на мотоцикле, предупреждая повторение сценария, отрывает руки от руля, подносит к шлему и....  поднимает забрало....
     Состояние ребят сидящих у борта такое, как будто наша машина подорвалась на фугасе. На нас смотрит "девушка" лет 60-ти, в моём представлении, ну просто старушка. Больше всего улыбаются её глаза, видя произведённый фурор.
     Моё замёрзшее лицо не могло воспроизвести никаких эмоций, но внутри я просто заливался от смеха, глядя на очумевшие физиономии "стариков"....


                ЭПИЗОД 11               
      Весна 1978г.  В батальон с инспекционной проверкой прибывает начальник разведки 1 ТА полковник Игнатьев. Пару дней жизнь в батальоне протекает в напряжённом экзаменационном режиме. В итоге по всем показателям у нас высший балл. Сегодня проверка закончилась и к вечеру жизнь в батальоне возвращается в размеренное боевое русло.  Полковник Игнатьев убыл в штаб армии. После тяжёлых будней офицерский состав батальона на релаксации - по интересам и крепости напитков.  Расслабуха в полном соответствии с козырной фразой "Вдруг война, а мы уставши".
      Время 21.45...  Я стою дневальным на тумбочке, прямо напротив входной двери.  Скоро прозвучит команда "Отбой!". Бойцы в кальсонах шныряют по казарме - подшиваются, умываются. Мой напарник уже приступил к весёлой половой жизни и шмурыгает шваброй по кафелю в дальнем конце коридора. Я предвкушаю как через пятнадцать минут рота затихнет, мы наведём порядок и можно будет, в тихоря, с дежурным смотреть телевизор в Ленинской комнате (в 23.00 по второй программе ZDF всегда показывают фильм). Балагуря с проходящим мимо бойцом, я развернулся и только боковым зрением вижу, что кто-то вошел в казарму, но не придаю этому значения. Бросив реплику в адрес удаляющегося бойца, поворачиваюсь и натурально ЦЕПЕНЕЮ, как будто увидел приведение.  Передо мной стоит полковник Игнатьев, хотя все уверены, что он уже в Дрездене. Он интеллигентно и спокойно, произносит:-"Первая рота, тревога".  (Обычно с такой интонацией спрашивают:-"Вы не скажите, любезный, сколько сейчас время?")...
      Что-что, а вот с голосом у меня полный порядок. Наверно никто в роте не может орать так как я, и набрав полные лёгкие я реву как добротная пароходная сирена, свалив в кучу все команды:-"Смии-рно!!!, Первая рота трево-ога!!!, Дежурный по роте на выход!!!".  Начальник разведки армии явно не ожидал, что во мне запрятаны такие разрушительные децибелы (он стоит рядом, я ору ему практически на ухо) и поспешил выйти из казармы, не обращая внимания на бегущего к нему дежурного по роте. Вся рота приходит в движение. Теперь скачущие по казарме бойцы в кальсонах здорово напоминают сцену из фильма "Неуловимые мстители", когда хлопцы атамана Бурнаша выбегали из бани с шайками. Единственная напряжёнка - это офицеры роты. Сотовые телефоны ещё не придуманы и поэтому к офицерам посылаются гонцы. Я лечу в ДОСы к командиру роты, старшему лейтенанту Скрипову. Дверь открывает его супруга и заявляет, что ротного дома нет и где он, она не знает. Оставив ей СМС (всю информацию о происходящем) я срываюсь обратно.
        Возвращаюсь, а рота практически построена вдоль дороги при полном вооружении, даже неподъёмный ящик с боеприпасами припёрли. Досталось же кому-то тащить его из нашей оружейки с третьего этажа. Из парка выезжают боевые машины и становятся в ряд. Процессом руководят командиры взводов. Полковник Игнатьев стоит на противоположной стороне дороги и молча наблюдает за нашими действиями. Все готовы, ждём ротного. Командир роты появляется минут через пять. Мы понимаем, что за время ожидания все наши заработанные баллы растаяли как снег в пустыне. Командиры взводов негромко, что бы не слышал Игнатьев,  докладывают ротному о готовности своих подразделений. Очередь прапорщика Писаренко, ответственного за наши боевые машины. Мы все слушаем тихий диалог...
    Прапорщик:-"В строю отсутствует водитель, рядовой Деревянкин"
    Ротный:-"Где он?"
    Прапорщик:-"В автопарке, ковыряется с  машиной. Она в ремонте, не на ходу. Может он не знает и хочет завести её?"
    Ротный:-"Тащи этого Буратино сюда. Я его убью, суку".
Боец, стуча сапогами по брусчатке, бежит к автопарку и скрывается в темноте за воротами. В ту же секунду он выскакивает и несётся обратно - за ним следом выезжает ЗиЛ-157.  У машины тускло горит одна левая фара. Прапорщик что-то хочет произнести, но не может, так как челюсть у него отвисла и заклинила. ЗиЛ медленно проезжает вдоль строя. Попадая в свет фонарного столба, мы видим лицо рядового Деревянкина с испуганно-безумными глазами. Такое выражение лица у человека, идущего на эшафот...
    Теперь все в сборе, мы готовы к войне. Командир роты докладывает полковнику Игнатьеву...  Отбой тревоги...  Техника возвращается в парк, а мы в казарму...
      Может по результатам проверки, или это очередная ротация офицерского состава, но командир роты, старший лейтенант Скрипов переводится в другую часть.
PS. Прапорщик так и не добился от Деревянкина, как у того получилось завести машину. Второй раз сделать он это не смог и обратно в парк его ЗиЛ-157 затаскивали на буксире.

                ЭПИЗОД 12
       Весна 1978 г. Завтра в роту должен прибыть новый командир, о котором мы ничего не знаем. Сержант, дембель, получает задание от командира взвода лейтенанта Волкова исправить к утру всю ротную документацию. Тот в полном соответствии с армейской субординацией всю работу перекладывает на "черпака" , младшего сержанта, Николая Чурашова. Это вполне закономерно, так как у Николая совершенно идеальный каллиграфический почерк, хотя он и призывался из далекой Удмуртской деревни Итешево. (Я прекрасно помню, как будто это было только вчера, как в своих письмах домой Николай старательно и красиво выводит "Салям Германыс" или "Салям Гера герасы", и дальше на чистейшем удмуртском который мне не ведан)  К тому же Чурашов заступает дежурным по роте и ночью никто не сможет помешать ему выполнить поставленную задачу...
       Утро Николай встретил с красными воспаленными глазами. Проделана колоссальная работа. Исправлены все надписи где фигурировал командир роты, во всех комнатах, классах и во всей документации... И вот рота построена. В казарму заходит высокий статный капитан с удивительно добрыми глазами. Мы его приветствуем. Ротный бегло осматривает строй, поворачивается к своему кабинету и на секунду замирает, глядя на табличку в дверях. Весь строй тоже смотрит на неё, где шикарным почерком написано "Командир роты. Капитан Осадчий." Даже у комбата табличка хуже. Ротный, поворачиваясь к строю произносит: "Кто это написал?". Коля Чурашов, понимая, что наконец то его работа будет оценена по достоинству с гордым видом делает два шага вперед  слегка выпятив грудь. Так обычно выходят спортсмены к пьедесталу награждения. Николай наверно думает, что у ротного в кармане полно медалей, которые тот сейчас будет вешать ему на грудь.
Чурашов самый маленький в роте и рядом с высоким капитаном смотрится немного комично. Ротный смотрит поверх него и обращается к строю: "Прошу всех запомнить, моя фамилия САДЧИКОВ"...   У Николая на глазах наворачиваются слезы... Я, как и многие, понимаю, что сработал эффект "испорченного телефона". Если б задание пошло через Чурашова  дальше, то через пару-тройку человек, командир роты точно стал каким-нибудь Штегельманом...
               
                ЭПИЗОД 13
       Май 1978 г. Весеннее увольнение в запас катастрофически сократило поголовье операторов на пеленгаторе (в нашем батальоне стоял на вооружении  Р-359 "Пеликан"). Для спасения положения меня в авральном порядке переводят с Приемного Центра (ПЦ) на пеленгатор, который располагается в полутора километрах от части, на пустынном, возвышенном поле. Дорога туда пролегает по восточной окраине города Гера, мимо дачных участков и частных особнячков с шикарными фруктовыми садами. На первое дежурство меня ведёт младший сержант. Он должен передать все бразды пеленгаторного хозяйства в мои руки.
       Прибыли на место, приняли смену. Сержант заглядывает в кастрюлю, стоящую при входе в КУНГ - пустая...  и  я получаю первое задание.
       -- Давай,  дуй за водой.  Перевалишь через бугор и за полем увидишь частные дома. В самом первом домике живёт одинокая бабуля. Вот к ней мы и ходим за водой. Когда зайдёшь, скажешь "Гутен таг",  потом стало быть "Вассер", а когда нальёшь воды поблагодаришь "Данке шон".  Если бабка предложит гостинца - не отказывайся, а то она обидится.
        Не успев оглядеться на новом месте отправляюсь за водой. Трава на поле выше пояса,  переваливаю через бугор и пройдя метров двадцать, пеленгатор скрывается из вида. Теперь меня никто не видит - можно смело задвинуть несколько минут армейской жизни.  Я в полный рост растягиваюсь на лугу, закрываю пилоткой глаза от слепящего солнца и закуриваю. Армии как не бывало.  Запах... запах... запах  разнотравья  тормошит мои воспоминания и переносит в далёкое детство, в Смоленскую деревню Ежевица, куда меня отправляли каждый год на всё лето. Точно так же я, пацанёнок, растягивался на лугу, когда приходилось пасти гусей, совсем не обращая внимания, что могу испачкать одежду случайно раздавленной земляникой. Но тогда я не мог расслабиться. Мой злейший враг, гусак стада, только и ждал момента, когда я потеряю бдительность. Он тут же тащил всю гусиную армаду (у деда было 72 гуся) на колхозное поле с овсом...
        Сигарета докурена, но никакого желания двигаться...  воспоминания улетучиваются вместе с табачным дымом и пора возвращаться к действительности... не хочется, но надо вставать...
       Перейдя всё поле,  подхожу по дорожке к аккуратному домику  и про себя повторяю "Гутен таг",  "Вассер",  "Данке шон". Стучусь и захожу в дом. В комнате, за столом, сидит бабуля, а напротив нее мужчина. Они о чем-то негромко беседуют.
        -- Здравствуйте. 
Сидящие смотрят на меня и молчат. Поднимаю кастрюлю и тычу в их сторону.
        -- Мне бы... воды бы...
Бабуля молча, рукой, указывает на кран.  Она-то знает, что с этой посудиной к ней приходят за водой. Наливаю полную кастрюлю.
        -- Спасибо...   
И выхожу, аккуратно прикрывая дверь. Только сейчас соображаю, что ни одного заготовленного слова на немецком так и не произнёс. Возвращаюсь на пеленгатор в размышлениях: - "Почему стушевался... не пойму.  Может смутил сидящий мужчина, которого не ожидал увидеть. Интересно, а если б  бабки не было на месте, то вместо "Здравствуйте" я, сделав глупейшую физиономию, точно ляпнул бы фразу Вицина из фильма "Операция Ы" :   -- А где бабуля ?"...
Представляю, как бы всё это выглядело со стороны и улыбаюсь...


                ЭПИЗОД 14
          Июнь 1978г. В двухстах метрах от пеленгатора, на котором я несу боевое дежурство, расположено клубничное поле. Ягода созрела и немцы приступили к сбору клубники. 
          Второй  год в армии. Мы уже напрочь забыли о фруктах и ягодах. Знаем что есть такие слова, а как всё это выглядит, вспоминается с трудом. У гарнизона г.Гера много подшефных предприятий, но я принимаю решение взять личное шефство и оказать  посильную помощь немецким братьям "колхозникам" в битве за урожай клубники.  Что бы всё это выглядело по-Тимуровски бескорыстно и скромно, на уборку я собираюсь отправиться в 3 часа ночи. (Ну не могу же я сам себя ассоциировать с отрицательным персонажем Мишкой Квакиным). А пока, сидя в КУНГе, я нарисовал на листе бумаги план клубничного поля. Наблюдаю через артиллерийскую буссоль за полевыми работами и помечаю на схеме грядки, по которым уже прошлись сборщики...
           Заступая на боевое дежурство в 2 часа ночи, я держу слово и ровно в 3.00 отлучаюсь на клубничное поле, оказывать шефскую помощь. Я работаю в кромешной темноте, но всё же  набираю одну корзиночку клубники. (Корзинки для сбора клубники были навалены горкой около небольшой будки стоящей в поле). Этого вполне достаточно, что бы порубать самому да ещё притащить в батальон и угостить пацанов.  Мои вылазки повторяются несколько ночей. Кисти рук настолько натренировались в темноте находить клубнику и определять её спелость кончиками пальцев, что на гражданке можно стать "щипачём" и профессионально тырить мелочь по карманам....
        После завтрака меня останавливает старшина роты и говорит шепотом: - "Зайди-ка в каптёрку, поговорить надо".  Меня настораживает его интонация, в кино так общаются заговорщики, готовящие устроить переворот.  Захожу в каптёрку.
        Старшина: - "Я слышал, ты у немцев клубнику можешь купить". ( В роте наверно пошли разговоры, что я клубнику приносил и старшина что-то краем уха зацепил ). Рассказывать о своей шефской помощи  не собираюсь - от него потом не отвяжешься. Портить отношения со старшиной не хочу и начинаю безбожно врать: - "Да было, покупал один раз". 
        Старшина: - "Купи мне одну корзиночку. Сколько она стоит?".
        Я с лёту: - "Семь марок". ( В немецких ценах ничего не соображаю и почему брякнул "семь" до сих пор не знаю.)
Но для старшины, любая названная цифра, всё равно дорого и он сразу начинает канючить: - "А ты с ними поторгуйся, хотя бы до пяти марок".
Я выкручиваюсь: - "А как торговаться, я на немецком свободно владею только двумя фразами - Хенде хох и Хальт их верде шиссен".
Старшина сломался: - "Ну, ладно, семь так семь".
       На ночное дежурство я иду вдвоём с Серёгой Касьяном. Оно и лучше, будет мне сегодня помощником в шефской работе по сбору клубники для старшины. Мы проходим мимо садовых участков и небольшого предприятия,  вдоль стены которого крупными буквами написано "Ландшафтгесталтунг" (это в моём прочтении). Ночью, когда весь город спит, на освещенной лужайке этого предприятия собираются многие десятки белых кроликов со всей округи (ну просто толпа). В первый раз, когда я это увидел, то остановился как вкопанный. Я стою в темноте, кролики меня не видят, поднимаю маленький камушек и бросаю в середину лужайки. Опасности никакой нет, но звук упавшего рядом камушка пугает кролика, и он подпрыгивает в высоту на метр. Своим неожиданным прыжком пугает ближайшего соседа и тот тоже прыгает вверх. Другие кролики перестают лопать траву, поднимают головы, таращатся на своих собратьев  прыгунов и наверно думают: - "Повезло этим ребятам, видно трава у них забористая. Эвон как их колбасит. Завтра надо прискакать пораньше и занять это место". Я зачарован - реальная программа "В мире животных". Интересно, знают ли работники предприятия, что у них ночью собираются на тусовку все местные кролики.
         Сегодня мы проходим это место без остановки - нас ждут дела. Строго по плану, в 3 часа ночи, мы ползем с Серёгой по соседним грядкам, собирая клубнику. В середине поля стоит небольшая фанерная будка. Мы уже в пяти метрах от неё и практически затарились. И вдруг, в тишине, со стороны будки раздается мощный храп. Если б  всё происходило в Союзе, я подумал, что пьяный мужик завалился на грядки и уснул, но для Германии это нонсенс. Мы замерли. Я слегка приподнимаюсь и различаю очертания огромной собаки. Она положила голову на лапы и храпит как последний забулдыга.
          Мне всё понятно. Гордые немецкие "колхозники" догадались о моей бескорыстной помощи (отпечатки солдатских сапог на поле) и решили от неё отказаться, а в качестве аргумента притащили эту собаку Баскервилей. Они не учли только одно, что псина воспитана в лучших немецких традициях. Она впервые осталась ночью в жутком одиночестве посреди Вселенной. Невыносимая тоска накрыла её и она отрубилась, словно нажралась люминала.
         Не знаю, какой мировой рекорд по задержке  дыхания, но кажется, мы не дышали пока ползли на карачках обратно. На краю поля мы встаём в полный рост и спокойно возвращаемся на пеленгатор, весело обсуждая увиденное. Невозможно представить, что б такое случилось в Союзе - этот "крокодил", гонялся бы за нами по всему полю, таская за собой будку, пока не оставил нас без штанов...
         Утром я передал корзиночку отборной клубники старшине. Надо было видеть КАК, тяжело вздыхая, он  отмусоливал мне эти семь марок.
PS.  За клубникой я больше не пойду, стрёмно, но своё шефство не брошу. В августе оно плавно перейдёт на яблоневый сад, который примыкает к пеленгаторному полю. Я даже подружусь с хорьком, живущем в этом саду, но это уже совсем другой эпизод...


                ЭПИЗОД 15
          Август 1978г.  Я один на боевом дежурстве на пеленгаторе с 2 часов ночи до 8 утра. На левом посту (ближе к дверям) "стоит"  «Радио Люксембург» и из динамика тихо звучат лучшие музыкальные композиции месяца.
          На своём "Пеликане"  кручу ручку настройки частоты и медленно ползу по эфиру.... И вдруг слышу в наушниках русскую речь. По первым фразам  догадываюсь, что кто-то из Ленинградского пароходства выходит на связь с кораблём в Балтийском море. Удивляет, что 4 часа ночи - значит что-то важное.
          Товарищ из Ленинграда просит позвать в радиорубку Сергея Михайловича. (имён конечно уже не помню - пускай будет таким). В начале беседы лёгкий политес "семья-здоровье-дети".  Я это слушаю, а в душе такое чувство как будто подглядываю в замочную скважину. Потом ленинградец спрашивает: —" Михалыч у меня к тебе серьёзный вопрос, а самое главное сугубо конфиденциальный. Перед тем как я тебе его задам, ответь мне прямо — нас кто-нибудь слушает?"
          Несколько секунд тишины, а потом звучит лаконичный ответ Михалыча: — "Весь мир... и начальник радиостанции"
          Из Ленинграда со вздохом: — "Понятно. В таком случае буду ждать твоего возвращения на берег. До свидания."....
Связь окончена....  Я откидываюсь и закуриваю. Ответ Михалыча сражает меня  наповал своей сермяжно-философской  глубиной....
                ———————————————————————————————————
          Ни до, ни после, я никогда больше не слышал русскую речь в эфире....

               
                ЭПИЗОД 16
          1978 г. После очередной демобилизации, в гарнизоне г.Гера возникла дефицитная ситуация с личным составом. По этой причине я был направлен в экзотический,  для  нашего батальона, наряд - в комендатуру. В чём заключались мои обязанности я не имел никакого представления, поэтому вечером, после прибытия, я просто шлялся по опустевшей комендатуре.
          22.00  Мы с дежурным офицером сидим за столом.               
В это время дверь в комендатуру открывается и по лесенке не спеша поднимается офицер. Звание его уже не помню, но что-то в районе старшего лейтенанта (плюс-минус). Никогда не думал, что лицо может так отражать состояние человека. На его лице стояла печать великой ГРУСТИ, ТОСКИ и ПЕЧАЛИ. Вновь прибывший садится к нам за стол и начинает повествовать свою историю...
          Он служит в сапёрной части. Совсем недавно, на последних учениях, у них приключилось ЧП. В позднее время, они продвигались через небольшой городок, где местное население уже улеглось спать. Дорога и так была не широкая, а для сапёрных механизированных динозавров ну просто узкая, но она ещё делала  крутой поворот. (Кто видел разнокалиберные, сапёрные машины понимает, почему эту технику называют монстрами.) В конце концов, всё это было преодолимо, если бы на повороте, почти впритык к дороге, не стоял двухэтажный особнячок. Надо отметить, что как раз на втором этаже располагалась спальня. И вот одна из машин проходя поворот, врезается своей навесной "приблудой"  прямо в дом!!!          
           Это железное Чудовище, распоров стену дома на втором этаже,  упирается ковшом в спинку кровати,
на которой лежит пожилая пара  и передвигает её к противоположной стене. Не буду выдумывать и фантазировать, что произошло с хозяевами дома. Каждый может представить себя на месте мирно спящих бюргеров, когда ты просыпаешься ночью от грохота и видишь, что какая-то огромная, механическая "Годзилла" мутузит твою кровать по комнате и делает радикальную перепланировку. Я думаю, что хозяин дома даже не осознал, что стал заикой, потому что реально лишился дара речи.
           Позже, когда восстановили дыхание, и визуально оценивали нанесённый урон, хозяин признался, что это не первый случай и что более мелкий автотранспорт уже "бодал" это здание, не вписавшись в поворот. Правда, до второго этажа ещё никто не доставал. Хозяин прекрасно осознавал насколько трагически глупо было выбрано место расположения дома, но это никак не умаляло вины сапёров.
           Руководство части понимало, что если история получит официальную огласку (прокуратура, комендатура
и прочее прочее), то возможно полетят чьи-то головы и стороны договорились и получили на словах обоюдные гарантии.
(Я так понимаю - сапёры восстанавливают дом, а хозяин никуда не обращается)
           Вернувшись после полевых учений в родные пенаты, командование части, решило не пускать дело на самотёк и для подстраховки направить к пострадавшему гаранта-парламентёра. Критерий  выбора был один - офицер должен  свободно владеть местным диалектом, то есть немецким языком. По этому критерию выбор пал на нашего прибывшего офицера. Как в таких случаях проводятся переговоры и что ему конкретно делать он не знал, это, пожалуй, было главным фактором, который определял его состояние, о котором я написал выше. Ехать на "рандеву" ему предстояло на поезде.
       Перед тем как сесть в вагон, он слегка наполнил свой организм шнапсом, а когда поезд тронулся и колёса запели колыбельную песню на стыках рельс, то ЗАСНУЛ как ребёнок.  Свою остановку он сладко проспал и разбудили его только когда состав прибыл на конечную станцию в город Гера. Здесь ему объяснили, что поездов больше не будет и в обратную сторону он сможет отправиться только завтра. Единственная отдушина была в том, что наша комендатура находилась рядом с привокзальной площадью. И вот теперь он сидит перед нами...
       В тот момент меня забавляла и атмосфера курьёзности происходящего.
Сидит грустный офицер и рассказывает нам свою печальную историю, как он считает. Но рассказчик он был настолько великолепный и так смачно  использовал все краски русской словесной палитры, что  мы с дежурным офицером, не сдерживаясь в течение всей исповеди откровенно "ржали как  кони". Мне кажется, что он даже обиделся, потому что  не увидел у нас сочувствия.
       А потом офицеры куда-то заныкались в лабиринты комендатуры, а я остался один нести ночное дежурство.
       Следует пояснить, входная дверь в комендатуру никогда не запиралась, всяк входящий поднимался по небольшой "парадной" лестнице и упирался в стол дежурного. Вот за этим столом я и нёс свою ночную службу,  держа под контролем входную дверь. Бороться  со сном было бесполезно и я, склонив голову на руки, блаженно захрапел...  Очнулся я от звука хлопнувшей двери. Было раннее утро. Моя голова приняла рабочее положение, но сам до конца не проснулся. Через пелену на глазах различаю, что по лестнице, не спеша, поднимается какой-то офицер.
       Форма не нем не советская. С ужасом соображаю что это НЕМЕЦ.  Прослужив в Германии уже больше года я никогда ещё не видел живого немецкого офицера. Судя по солидному возрасту, выправке и прибамбасам на форме этот крендель по званию не ниже полковника, а может и генерала. Что делать - не знаю.  Мозг начинает усиленно искать необходимую для данной ситуации информацию, но все мои познания не выходят за рамки сериала "Семнадцать мгновений весны".  И когда он подходит к столу я вскакиваю по стойке смирно, отдаю честь и голосом чеканю "Здравия желаю товарищ  гру..."  и осекаюсь, потому что мозг полностью отключает моё тело и все органы, в знак протеста с готовым было вылететь словом "группенфюрер". Подошедший немец не обращает на моё представление никакого внимания. Он флегматично вынимает из сумки на плече газеты и кладет их на стол... поворачивается и, шмыгая носом уходит.
      Дверь хлопнула, а я продолжаю стоять, пока до меня медленно не доходит... П О Ч Т А Л Ь О Н.  Прихожу в себя, от стыда на лбу выступил пот. Успокаивает одно, что никто этого не видел и не слышал. Сажусь и улыбаюсь... всё равно мне повезло. Если бы я проснулся когда он был рядом со мной, то я точно вскочил бы и с перепугу выкрикнул
"Хайль Гитлер !!!"  и этого почтальона верняком "Кондратий хватил", а мне бы, дуролом особист, потом измену Родине припаял....
      Самое интересное в наряде по комендатуре то, что столоваться я хожу в свой батальон.  Комендатура расположена в центре Геры, на привокзальной площади и до нашего военного городка, на восточной окраине, шлёпать километра два. 
      Дорога туда (в батальон) и обратно принципиально отличается не только направлением движения, но и диаметрально противоположными чувствами. В батальон я долетаю за 10 минут, там мои друзья и до дембеля - это центр вселенной. После завтрака, в комендатуру,  где  никого не знаю, я иду беспощадно медленно. Если бы я был девушкой, то в данный момент представлял из себя фланирующую особу самого наилегчайшего поведения. 
      Двигаюсь по Франц-Меринг штрассе,  наблюдаю за окружающим миром, делаю последнюю затяжку сигаретой и не вижу в поле зрения ни одной урны куда бы кинуть бычок.  Меня окружает строгая немецкая чистота. В Союзе такая чистота и порядок только вокруг мавзолея Ленина, в радиусе 10 метров  и не более. Бросить окурок на мостовую не могу физически, в лице прохожих я опозорю всю Россию. Незаметно засовываю его в карман...   
       Впереди немец выгружает из фургончика молочную продукцию и ставит на тротуар около дверей магазина.  Закончив, он садится в машину и уезжает. Навстречу мне идет женщина.  Поравнявшись с пирамидой упаковок, она останавливается и берет из ящичка бутылку молока.  Меня пронзает мысль: - "Воровка", но следом она достает мелочь, кладет на картонную коробку и продолжает свой путь. Прохожу мимо дверей магазина, вижу, что он откроется только через полчаса и до меня доходит смысл произошедшего. Здесь товар развозят до открытия магазина и оставляют прямо на улице. Если прохожему что-то нужно он просто достает себе из тары и кладет деньги на видное место.
       Эта, совершенно обыденная, для немцев, сценка разбивает мой "совковый" менталитет на кусочки. Я понимаю, что в моей стране такого не будет ни в близком, ни в далеком будущем, потому что не будет НИКОГДА...
       Это был мой единственный наряд в комендатуру, но впечатлений получил предостаточно.
               
                ЭПИЗОД 17
           Осень 1978 г. Я начальник караула. Всю ночь с упоением оформлял дембельский альбом. Рисовать латексными красками одно удовольствие. Если наносить краску в несколько слоёв, рисунок получается объёмным и самолёт на обложке моего альбома как настоящий. Утро.... Руководство батальона уже проследовало на рабочие места. Зная, что командир роты по пути в батальон обязательно заглянет в караулку, я спешно убираю все неуставные прибамбасы - подводить его я не хочу. Командир роты, капитан Садчиков, для меня эталон офицера. Звонок. Поднимаю трубку, представляюсь:
       - "Начальник караула сержант Печников".
На другом конце провода замполит отдаёт приказ:
       - "Начальнику караула срочно явиться в кабинет комбата. Дежурному по части и офицерам роты ни в коем случае не сообщать". 
          Автомат на плечо, отправляюсь в батальон, понимая, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Мысли самые ужасные, или часовой чего отчебучил, или пропало знамя. Следует пояснить, что пост №1 у боевого знамени и кабинеты комбата, начштаба, замполита располагаются на 2-ом этаже. Кабинеты никогда не закрывались, так как находились под охраной часового. Поднимаюсь на второй этаж - часовой на месте и знамя тоже. Захожу в кабинет комбата, весь на нервах... Докладываю... Замполит, который присутствует тут же, говорит: - "Сержант, подойдите и посмотрите в урну".  Начинаю подозревать, что именно там находится  ТО, "САКРАЛЬНОЕ", ради чего я был вызван к комбату. С гнетущей тревогой подхожу к урне, стоящей в углу и нажимаю ногой педаль, крышка поднимается... На дне урны стоит картонная коробка, а в ней...  ОГРОМНАЯ куча говна...???...!!!...???...!!! Прикидываю объём - литра под три. Архитектурная композиция говорит, что произведение разовое, без всяких последующих добавок, от чего ещё большее недоумение вызывает количество - так справляет нужду только снежный человек.  Снимаю ногу с педали, крышка хлопает. Поворачиваюсь, и хотя нахожусь в коматозном состоянии от увиденного, пытаюсь  анализировать обстановку...
           В кабинете зависло смачное амбре. Комбат, майор Столяров, с суровым лицом сидит за столом, не обращая внимания на срамной запах, как будто всю жизнь прослужил в таких условиях. Замполит медленно расхаживает по кабинету и почти не морщится. Если не знать что в урне, то ощущение такое будто комбат с замполитом, с утра пораньше, нажрались гороху и пердели в комнате часа полтора без остановки, учитывая высокие потолки помещения. Я молчу. Ясный перец, что это сотворил кто-то из часовых.
           Замполит берёт расследование в свои руки. Не знаю зачем он спрашивает о национальности караульных 1-го поста (в моём рационе два украинца и узбек, все водители). Может он хочет идентифицировать запах по национальному признаку?  Наверно это ему не удается, так как он подходит к окну, открывает створку и вещдок начинает улетучиваться. ( Интересно, а если бы я задержался они бы так и нюхали). Здесь замполит произносит крылатую фразу: - "Деревенские срут на улице, а городские в помещении", но мои караульные все из сельской местности. (Хочу заметить, что замполит картавит как Ленин и когда он произносит в своей речи слово "срать" и все производные от него, то кажется, что он пародирует великого вождя.) Тогда в ход идёт срок службы. Двое караульных - молодые бойцы, то есть на них падает большее подозрение. Третий,  Амир Тураев, моего призыва, но так как он узбек, то автоматически попадает в категорию непредсказуемых.
           Следствие заходит в тупик. Комбат решает поставить точку и резюмирует:- "Сержант возвращайтесь в караульное помещение. Разбирательство продолжим после сдачи дежурства и чтобы никакого рукоприкладства".
           В караулку я врываюсь как разъярённый бык. "Засранец" , молодой боец, сам признаётся в содеянном без всякого рукоприкладства (Пусть ротный его наказывает как хочет).  Фамилию этого бойца я "палить" не буду, а вот позывной (в смысле кличка) у него был знатный - "ТАРАКАН".
           Но утро ещё не закончилось... С третьего поста позвонил часовой и доложил мне, что командир роты следует в батальон. Третий пост территориально был передовым рубежом нашего батальона. Первейшей обязанностью часового, не прописанной в уставе караульной службы, было своевременное информирование начальника караула о передвижении офицеров. (Если бы так же четко пеленговалось перемещение противника, как офицеров нашей части по территории гарнизона, то контингент ГСВГ можно было смело сократить вдвое). Командир роты поднимается по крыльцу караулки, а я уже заранее открываю дверь и приветствую его: - "Здравия желаю товарищ капитан". Жмём друг другу руки. Я хочу продолжить доклад, но ротный, замечая моё чумовое состояние, прерывает вопросом: - "Ну как, всё нормально?." 
Я, слегка запинаясь: - "Всё нормально,  т-только..."
Про себя прокручиваю как покультурнее доложить командиру о происшествии и в этот момент чисто уставные отношения переходят в какую-то цирковую плоскость - уголки моего рта слегка растягиваются в улыбке. Командир роты, в полной "непонятке" от моего состояния, начинает хмуриться. Моя улыбка тянется дальше - ротный хмурится ещё больше. Я уже упёрся в уши, дальше некуда. Наступает кульминация.  Я смотрю снизу вверх на своего командира с выражением лица бесноватого клоуна, а он как Иван Грозный, готовый убить своего сына, только не знает за что.  (Если бы всё это происходило на съёмочной площадке, то в данную секунду должна была прозвучать команда "Стоп! Снято!")
   Командир роты, оставаясь в образе: - "Ну, так что, только?".
   Я, с совершенно идиотской рожей, культурно так: - "Насрали".
   Ротный: - "Что значит насрали?".
   Я: - "В кабинете комбата насрали".
   Ротный: - "Давай подробней". 
Мы заходим в караулку и я во всей красе излагаю произошедшее... Мой любимый командир покидает караульное помещение в жутко озабоченном состоянии.
           Но это было только начало моих злоключений в караульной службе. Наверно в этот период расположение планет образовало какую-то хреновую комбинацию к моему зодиаку. Остается только сожалеть, что в те годы в нашей стране и тем более в армии не было никакого понятия астрологии. А то закончил бы наш замполит курсы астрологов, сидел бы себе в кабинете и составлял батальонные гороскопы на каждый день и я бы тогда в переделки не попадал. Но пока этого нет, я через день опять заступаю в наряд начальником караула...
           Дежурство проходит спокойно... 20.00... Офицеры батальона уже покинули расположение части... Разводящий приводит первую смену. Я через окно своей комнатушки слышу веселые голоса, щелкают отстегиваясь магазины, клацают передергиваемые затворы...  и вдруг...  грохот ВЫСТРЕЛА !!! Я вылетаю на улицу... От волнения всего трясет...Трое караульных и разводящий стоят на ногах - уже хорошо, значит никого не убило... Всё становится понятно без слов... Часовой, находясь на посту от нечего делать, загнал патрон в патронник и уже здесь у стенда, отстегнув магазин, не до конца передёрнул затвор. Соответственно контрольное нажатие на курок привело к выстрелу. Дальше больше. Пуля с лёгкостью прошивает кирпичную стенку и рикошетирует вправо. А в это время, мимо караулки, по дороге в столовую на ужин, чеканит шаг вторая рота. Пуля с характерным свистом проходит над головами бойцов, сея жуткую панику и улетает к "Гансам" на садовые участки. Один из молодых бойцов с испуга шлёпается на брусчатку, закрывая голову руками. Чувствуется, что команду "вспышка с тыла" он отрабатывает уже на генетическом уровне и теперь она будет передаваться в его роду по наследству. Но всё это я узнаю завтра, когда мне расскажут пацаны из 2-ой роты. А пока я загоняю этого долбаного стрелка в сушилку драить ствол автомата.
           Мне кажется, что звук выстрела слышала добрая половина жителей города Гера. Я обдумываю возможные последствия и они не заставляют себя ждать. В дверь уже стучат. Открываю. Стоит лейтенант, тяжело дышит, видно здорово бежал, на рукаве повязка дежурного. Он не из нашего батальона и это уже проще. В караулку я его не пущу - это моя территория и я хозяин положения. Лейтенант: - "Мне позвонили с КПП и сообщили, что слышали выстрел с вашей стороны".  Я делаю "морду кирпичом" и впариваю первое, что приходит в голову: - "Да просто разводящий смену привёл, решил надо мной приколоться и ломанул прикладом в дверь, а у ваших бойцов на КПП наверно слуховые галлюцинации".  Сзади меня, в коридоре, появляется лениво зевающий разводящий. Всем своим видом он показывает, что в нашей караулке царит просто идиллическая атмосфера. Вроде прокатило, лейтенант пожимает плечами и уходит, как мне кажется, слегка обиженным.  Больше никто не тревожит, но ночь я провожу в напряжённом состоянии...
           А вот утро начинается по отлаженному сценарию... Звонок... Часовой с третьего поста сообщает о продвижении командира роты. Ротный подходит к караулке, а я уже на крыльце с термоядерной физиономией. На лице ротного тихий ужас, потому что он видит самое страшное, что только может быть - растянутую до ушей мою улыбку,  а это означает только одно - произошло очередное ЧП.  Он не даёт мне открыть рот, сразу спрашивает: - "Ну, что теперь?". Я отвечаю лаконично, как Саид из фильма "Белое солнце пустыни": - "Стреляли".  Проходим  в караулку и "тет-а-тет" перетираем случившееся. 
Принимаем решение молчать до конца  - авось пронесёт...
           Командир роты начинает подозревать, что эпицентр патологических происшествий заключён лично во мне и следующая встреча в караулке с моей улыбающейся рожей основательно подорвёт его психику. К моей огромной радости он принимает решение отстранить меня на неопределенный срок от нарядов и перевести на боевое дежурство...
           На следующее утро я, безмерно довольный, выхожу через КПП и следую на пеленгатор. С правой стороны от меня, за забором, проплывает караулка и по сюжету я должен остановиться и произнести фразу героя Шварцнегера  "Ал би бэк", но к сожалению фильм "Терминатор" выйдет только через 6 лет и пока я с этой фразой не знаком. Пеленгатор расположен в КУНГе на базе ЗиЛ-157, а на связь с  Приемным Центром  батальона я теперь буду выходить своим позывным "Дельфин". Я немного переиначил слова песенки и сейчас, проходя мимо немецких садовых участков, мурлыкаю себе под нос - "Где-то есть страна Дельфиния и город КУНГуру". 
           В батальоне восстанавливается размеренная боевая жизнь и только кабинеты на 2-ом этаже с этого дня закрываются и опечатываются на ночь...  и я еще не знаю, что комбат мне эту кучу говна не простит и совсем скоро, при первой оплошности, я из сержантов стану рядовым...

                ЭПИЗОД 18
         Очередные политзанятия закончились и самые нетерпеливые поспешили в курилку.  Я, как дежурный по роте, направляюсь в Ленинскую комнату, чтобы проконтролировать порядок и потрепаться с оставшимися там пацанами. У всякого входящего в комнату, в первую очередь, взгляд падает на шикарный шкаф со стеклянными дверцами.  Почему мне дорого это мебельное творение стоит сказать отдельно. 
         То ли в конце 1977 года , то ли в начале 1978, на мебельной фабрике г. Гера случился пожар.  Хотя склад готовой продукции огонь не затронул, но вся мебель, стоящая на складе, была, на удивление обильно,  засыпана золой и пеплом, как при извержении Везувия и источала запах преисподней.
 После пожара помещение склада представляло собой готовую декорацию к фильму "Гибель Помпеи".
         Перед руководством фабрики встала непосильная задача, как избавиться от испорченной продукции - уж лучше бы она сгорела, к чертовой бабушке,  меньше было бы хлопот.  Мебельная фабрика была нашей подшефной и в гарнизоне узнали о возникшей там проблеме. Командование, строго следуя присказке "ЧТО НЕМЦУ БРАК - ТО РУССКОМУ ПОДАРОК", вышло на фабрику с конкретным предложением, что МЫ не бросим в беде наших подшефных и возьмём на себя самую трудную задачу - освободим складское помещение от неликвидной продукции.
          Не знаю, что было в других воинских частях гарнизона,  но в наш батальон мебели завезли под завязку, то есть столько сколько могло влезть в спортзал. Припёрли всё без разбору  - и шкафы и трюмо и какие-то будуары. Никто из нас, в прежней жизни, такой мебели не видел и не знал как многие предметы называются.  Для реанимации завезённого товара  была организована команда, в которую попал и я. Нам предстояло очистить мебель от сажи, а весь  пепел уже сдуло ветром пока везли на машинах. Вооружившись тряпками и вёдрами мы приступили к работе. Я лишь успевал воду менять. Всё было отполировано, сияло и блестело лучше , чем до пожара  - и всего делов  на копейку. Пару дней, пока офицеры банковали "что-куда-кому и сколько",  спортзал представлял  из себя  "Музей креативной мебели".
          Надо думать, что таких "гарнитуров" не было даже в Генштабе. Если бы там прослышали о нашем приобретении, то нашли бы повод срочно передислоцировать батальон в Москву, чтобы завладеть раритетом.
        Следуя строгой идеологической этике, самый красивый, стеклянно-зеркальный  шкаф, по праву был установлен в Ленинской комнате. (Этот шкафчик отдраивал я). Сверху над ним, на стене,  висел полный "иконостас" Политбюро СССР, как того требовал партийный фэн-шуй. Теперь в этом шкафу лежала вся ротная "политическая" литература. Никто не догадывался, что этот шкаф  является аморальным атрибутом  буржуйского обихода, называется  "БАР" и предназначен для хранения спиртных напитков. В противном случае его бы засунули старшине в каптёрку и забили под завязку гуталином и другими сапожными принадлежностями...
       Захожу в Ленинскую комнату, бросаю взгляд на шкаф. Сквозь стеклянные дверцы вижу, что тетради для политзанятий, сложены аккуратной стопкой на  полке.  Открываю окно, чтобы проветрить комнату  и, конечно же, выглядываю в него. С этой стороны, к зданию батальона, примыкает наш автопарк и с  высоты третьего этажа он весь как на ладони.  Вдыхаю полной грудью свежий воздух,  но то, что я вижу в автопарке заставляет меня прервать дыхательную гимнастику и позвать своего друга, Кольку Соколова.
    -- Коршун, иди,  подивись на сказочное чудо...
Колька вместе со мной высовывается из окна. В самом центре парка стоит НОВЕНЬКИЙ, бортовой Зил-130 феерично ГОЛУБОГО цвета. В нашем батальоне, все, что  движется,  имело защитную окраску, которая в реальности представляла радикально-болотный колер. Даже тачка на которой мы возили опавшую листву и мусор была покрашена мутно-зеленой краской. Это чтобы супостат  не смог заметить её с воздуха и разбомбить. На фоне всей батальонной техники новый,  голубой,  ЗиЛок смотрелся как Аленький цветочек. Зампотех, майор Леонов, специально не стал загонять машину в бокс. Он, не спеша,  ходит вокруг неё. Останавливается,  кладет руку  на выпуклое крыло.  Возможно, что за долгие годы службы, болотный  окрас  боевой техники ему в конец опостылел.  Он любуется новой машиной как  Иванушка  Жар-птицей. Видно, что человек по-настоящему счастлив и горд новым приобретением…
       Меня вызывает командир роты, я отправляюсь в кабинет, не зная,  что пропущу кульминационные события.  Молодой водитель первого полгода службы  сдает задом на Газ-66 и, не замечая ЗиЛок въезжает ему прямо в «морду». Его машина слегка отскакивает вперед, он с испуга  жмет на «газ» и врезается второй раз, после чего глохнет. Но никто не ожидал, что всё происходящее, зампотех воспримет так близко к сердцу. Ему становиться плохо и его увозят в госпиталь…
       На следующее утро общее построение батальона.  Ясно, что будет обсуждаться вчерашнее ЧП.  Замполит готов к выступлению и потому как часто поднимается и покачивается на мысках чувствуется, что он очень доволен собой.  Обращая свою речь к виновнику он даже картавит сегодня как то задорно.
        -- Ну ка,  сынок,  выйди из строя...  А знаешь ли ты, вредитель, что по твоей милости товарищ
            майор  (имея в виду зампотеха) попал в госпиталь?    Это человек, который так предан
            своему   делу.  Ведь  для него автомобили как  море  для  Айвазовского - самая большая
             любовь.    А теперь расскажи нам всем, как ты права  умудрился получить?
Вышедший из строя молодой боец, с опущенной головой, буравит взглядом брусчатку. Ясно, что хлопчик  просто потерялся в пространстве и ничего путного произнести не может. Зато своей короткой, обличительной "увертюрой" замполит зарядил всех стоящих в строю веселым настроением. Что бы не простаивать в пустую из второй роты слышится реплика.
       --  Да  ему права на день рождения подарили...
Первая рота не хочет оставаться в долгу и выдвигает свою версию
       --  Не, в  фантики выиграл...
 И понеслось, не армия, а чистый КВН.  Замполит не спеша ходит вдоль строя и улыбаясь оценивает несущиеся реплики как член жюри. Нашего старшину тоже прорывает, он решает принять участие в конкурсе, и заранее, давясь от смеха, выдает
       -- А ему,…  а ему папа за двух баранов права обменял...
Меня веселит не фраза, а как старшина начинает складываться пополам. Чистое самообслуживание - сам сказанул и сам смеётся до упора...
В серьёзное русло батальон уже не вернуть...
PS.  Хотя построений батальона за период службы было много, но это запомнилось как самое весёлое.    А зампотех  вернулся в строй только через неделю...

                ЭПИЗОД 19
       У командира роты идея - на предстоящих учениях у нас будет передвижная Ленинская комната и этим мы утрём нос второй роте, в которой ничего подобного даже представить не могут.
       Оформление  Ленинской комнаты возложено на Лёню Синцова. Я получил от командира спецзадание - переснять портреты членов политбюро и отпечатать их маленькие фотографии размером 6х9 (Ну, разве может быть  Ленинская комната, даже передвижная, без членов политбюро). Это задание мне на руку - у меня уже свои две пленки отсняты, как раз буду печатать все фотки сразу.
А тут ещё оказия подвернулась - я заступаю дежурным по роте  и значит вся ночь в моём распоряжении. Вечером, не обращая внимания на  вечернюю поверку, разворачиваю фотолабораторию в радиоклассе. Установил фотоувеличитель, расставил ванночки, замутил  в бутылках проявитель и фиксаж...
А в это время рота отбивается по строго заведённой, предшествующими поколениями, традиции. Все укладываются по койкам, молодой боец должен зачитать молитву и только потом выключается свет оригинальным способом. Начинается священное действо. Юный воин, готовый ко сну (в кальсонах), стоит около входной двери и читает молитву (опускаю нецензурщину)
           --  Дембель стал на день короче, спи старик, спокойной ночи
                Пусть Вам снятся кари очи, дом родной,  "........"  на печке
                Водки полная канистра и приказ Устинова министра.
Боец поворачивается и обращается к выключателю
           --    Уважаемый выключатель, разрешите Вас "шлёпнуть" по фазе.
После чего наносится мягкий удар подушкой по выключателю. Самое главное в этой процедуре, чтобы не было слышно щелчка выключения.
И всё бы дальше пошло своим чередом - бойцы заснули бы и засопели, засвистели...  НО сегодня, устоявшийся распорядок, был фатально разрушен Коршуном. Уж не знаю, что там вечером произошло с Колькой, может съел чего. Ясно только то, что  у него заработали те же зоны головного мозга, что у Станиславского или Немировича-Данченко. Прозвучавшую молитву Колька оценивал как главный режиссёр генеральную репетицию спектакля. Как только погас свет  он тут же обратил свою речь к стоящему с подушкой бойцу.
            --    Ну, молитву ты прочитал занудно и без выражения. Я даже не почувствовал, что дембель стал на день короче.
                Если ты так дальше будешь читать я вообще никогда на дембель не уйду. 
                И это не в первОй.  А раз не понимаешь,  будем учить по-другому.
                Ну-ка становись на тумбочку...  Вытяни вверх руки...   Достаёшь до потолка?
               -- Нет, не достаю.
               -- Тогда поставь на тумбочку табурет и залезай снова.
Боец залезает на конструкцию и руками упирается в потолок. Никто пока не может догадаться, что задумал Коршун.
               -- Отлично, так и будешь стоять всю ночь.  Можно представить какое  выражение будет у старшины,
                когда он утром войдет в казарму и увидит данный монумент. Он конечно же спросит, что ты делаешь ?
                А ты скажешь, что держишь потолок, что бы на "дедушку" не упал пока он спит.
                Но сказать это надо с надрывом, потому как потолок тяжёлый и ты держишь его из последних сил.
                Старшина настолько  охренеет, что не сможет произнести  "Рота  П-О-Д-Ъ-Ё-М !"  и мы поспим лишних десять минут.
                А вот теперь отбой.
Все понимают, что боец не будет стоять до утра. Колька только прикалывается и выдержит паузу на несколько минут....
       В это время я выхожу из радиокласса и направляюсь за фотоплёнками, которые лежат у меня в прикроватной тумбочке. Открываю дверь, захожу в помещение и замираю. В темноте, прямо передо мной, на табуретном пьедестале, возвышается боец в белых кальсонах  и как "атлант" упирается  в потолок.....
       Я застыл, словно Буриданов осёл, точь в точь как он только уши поменьше.  Ничего подобного ещё не видел и  даже в темноте излучаю глупейшее недоумение. Пробую осмыслить, что здесь происходит, но не понимаю и конечно же задаю вопрос бойцу
   --  Что это ты делаешь?
   --  Держу потолок, что бы на "дедушку" не упал пока он спит....
   --  ????
И тут Коршун подаёт голос: - " Ну, вот опять, сказал без надрыва "
Теперь всё понятно. Колькина задумка в реальности отработана на мне, народ по койкам начинает хихикать и я говорю раздраженно
   -- Так, боец, мухой слетел в кровать. Слушай Колян, ты не Коршун, ты Баклан. Сейчас может зайти дежурный по части, а ты здесь "корки мочишь".
Забираю из тумбочки плёнки и возвращаюсь в радиокласс. Думаю, что ребята сегодня засыпают с улыбкой на лицах...

                ЭПИЗОД 20
           Январь 1979 г. Сегодня я иду на боевое дежурство к 14 часам не один. Вместе со мной следует прапорщик Маер, ему надо проверить комплектацию ЗИП пеленгатора перед предстоящими учениями. Стоит чудесная зимняя погода, так как солнце шпарит весело и позитивно. Мы молоды и беззаботны (прапорщик на два года старше меня), идём и трепемся на разные темы. Если посмотреть со стороны, то идут закадычные друзья, только я всегда обращаюсь к нему по званию. Мы сворачиваем с цивильной дороги на тропинку,  которая протоптана по заснеженному полю. Наше появление нарушает покой парочки птиц, совершающих дневной моцион на этой же тропе. Эту парочку я знаю около года.  Поляна их родной дом и они гуляют где хотят. Врагов у них нет и я ни разу не видел, что бы они летали. Я не силён в орнитологии и мне кажется, что это куропатки, только какие-то тёмные.
          Теперь мы с прапорщиком двигаемся по тропинке, а птицы семенят в пяти метрах впереди нас. И что только дёрнуло меня за язык, я говорю: - "Знаете, товарищ прапорщик, они не летают". Он мгновенно загорается: - "Так мы их сейчас поймаем. Ты бери левее, а я справа"  и он устремляется к куропаткам. Я успеваю произнести: -  "Зачем?", но приказы старших не обсуждаются и рву за ним. Куропатки в шоке. Они впервые в своей жизни столкнулись с двумя придурками, которые ведут себя не "по понятиям". Выпучив глаза птицы переходят в галоп и сворачивают в чистое поле.
           Прапорщик ломится как лось, я немного отстаю. Мы проваливаемся по колено в снег, но остановить нас уже ничего не может. Дистанция 30 метров пройдена и мы настигаем несчастных птиц. Вот она, очередная победа Советского воина над дикой немецкой природой. Прапорщик решает накрыть их своим телом и совершает прыжок. (Таким "Макаром" обычно ныряют в воду с мостика). В воздухе он разводит руки в стороны, намереваясь поймать сразу двоих. Этот прыжок больше похож на полёт гигантской птицы.  В  последний момент куропатки вспоминают, что бог дал им крылья. Они практически выпархивают из-под тела "летящего" над ними младшего офицера и уходят вдаль на край поляны. В полёте прапорщик куропаткам не конкурент. Он  летает на сколько позволяет коэффициент подъёмной силы у шинели, то есть строго вертикально вниз. И в полном соответствии с законами аэродинамики, прапорщик полным профилем, с разведёнными руками, впечатывается в снег... Он поднимается... На снегу остаётся его чёткий  антибарельеф, а точнее - матрица. Стоим, смотрим друг на друга. У нас конкретно красные, раскалённые рожи.  Кажется, что снег на его лице тает с шипением. Все силы отданы борьбе, пульс ушёл в "за шкал", языки висят как у собак, невозможно отдышаться. После такого испытания нас  можно смело зачислять в отряд космонавтов. Прапорщик задыхаясь выдавливает: - "Ты же... ты же... ты же сказал, что они не летают". Я ему объясняю, что ни разу этого не видел. В его глазах я читаю только одно - огромное желание дать мне хорошего пинка под зад.... Медленно бредём к пеленгатору....
           Ещё пару дней природа сохраняет в неприкосновенности следы нашей погони на снегу, завершаемой фигурой человека с разведёнными руками. Проходя мимо я не могу сдержать улыбку...А американцы, которые получают информацию со своих спутников-шпионов, нервно курят, не понимая, что опять учудили эти русские с фигурой на снегу недалеко от вертикальных антенн. Не иначе  это сигнал инопланетянам, что  "Посадка НЛО на пеленгаторном поле СТРОГО ЗАПРЕЩЕНА"...
           Через 30 лет, я вскользь узнаю (мне сообщит один из офицеров батальона в соц.сети), что мой командир взвода, прапорщик Володя Маер в 1979 году, по собственному желанию, перевелся в Афганистан...


                ЭПИЗОД 21
           В этом эпизоде я хочу рассказать о самом бесценном предмете в нашей роте - о ТЕЛЕВИЗОРЕ, который стоял в Ленкомнате. Телевизор был не окном прорубленным в Европу, это были громаднейшие, открытые врата в другой мир. "Телик" мы смотрели в любую свободную минуту, это не возбранялось. Точнее мы его даже не смотрели, а впитывали глазами.
           На первом месте, по значимости, стояли музыкальные программы любых телеканалов как ФРГ так и ГДР. В лидерах, безоговорочно, выступала передача MUZIK LADEN. (Конец 70-х. Лёгкий стиль ДИСКО становится каноническим.  Всё увиденное и услышанное записывается в памяти как на винчестер. Вернувшись на гражданку, мы с удивлением обнаружили интересные изменения в культурно-досуговой жизни молодежи. На каждом, мало-мальском предприятии, под эгидой комсомола, организовывались сабантуйчики с танцами именуемые крутым словом "ДИСКОТЕКА".  Вот на этих дискотеках  и воспроизводилось всё, что было записано на корочку. Я также двигал руками и оттопыривал мизинец как элегантная Майте Матеус из группы "Baccara" - всё равно никто из присутствующих выступления этого дуэта не видел.)
           Ну и конечно же отдельной строкой проходили художественные фильмы, независимо от тематики - всё в одну кучу.
           А теперь можно представить как на очередном утреннем построении мы услышали от командира роты
   -- "Сегодня начинается ремонт в спальном помещении.  Ваша задача освободить кубрик от кроватей и переставить их в другие кабинеты."
           От этого сообщения пульс учащённо забился, выстукивая в голове только одно слово "ЛЕН-КОМ-НА-ТА".  Каждый мысленно прикидывал - "Помещение не настолько большое, чтобы вместить весь "дедсостав" роты. На всех места может не хватить, даже если поставить кровати в два яруса, поэтому повезёт только самым расторопным."
           Мы сейчас стояли на разводе как кони, которые перед скачкой в нетерпении бьют копытами.  Командир роты, понимая , что мы можем учудить, завершает свою речь предупреждением.
   -- "Кровати в три яруса не ставить. Кому не хватит места, временно переедет во вторую роту."
           И мы рванули. У многих "туземцев" на планете свои прикольные игры. Сегодня и в нашей роте появилась такая - "Бег с кроватями".  В суете, толкаясь и матерясь, мы старались занять своё место под солнцем. Это было бестолковое Броуновское движение. На удивление, в Ленкомнату, влезли все  "старики".  Если бы Лобачевский увидел как мы гениально решили кроватно-пространственную задачу, то плюнул бы на свои изыскания и ушёл в агрономы.
           С этого дня в нашей роте произошли кардинальные перемены. Ровно в 22.00 армия заканчивалась и мы перемещались в дом отдыха. Если раньше "дедушка" отбивался не спеша и вальяжно, и понятие  "суета" в его телодвижениях отсутствовало, то теперь всё изменилось. Звук "Й" ещё весел в воздухе (после команды "Рота!  ОтбоЙ ! ) а мы уже лежали в койках, хотя "молодёжь" продолжала вошкаться в других комнатах. Старшина смотрел на это с изумлением, широко раскрытыми глазами как ребёнок. Такого нонсенса не было ни в одном подразделении Советской Армии и даже, на святая святых,  вечернюю молитву был введён мораторий на время ремонта.
           Рота затихала и под железо-бетонной охраной дневального на тумбочке мы включали ТЕЛЕВИЗОР...

                ЭПИЗОД 22
            23.00.  У нас очередной киносеанс. Слегка напрягает, что сегодня дежурный по части прапорщик Маер и он обязательно посетит после отбоя свою роту. А на экране фильм "Барбарелла" с сексуально-ослепительной Джейн Фондой. Начало фильма крепко обнадёживает лёгким стриптизом главной героини на космическом корабле в невесомости.
           В это время дверь в нашу казарму приоткрывается и высовывается кулак, направленный в сторону дневального на тумбочке. Вслед за кулаком появляется строгая физиономия дежурного по части с беззвучно шевелящимися губами. На языке разведчиков, эта комбинация означает "Молчи, падла, убью". Ну какие уж тут кулаки, разве может дневальный испортить отношение с родным коллективом. Следуя уставу,  он орёт дурным голосом 
   --"Дежурный по роте на выход !!!"
            Эта команда, в действительности, предназначена не дежурному по роте, а нам.  Бздык и за 2 миллисекунды телевизор выключен. Прапорщик, шепотом ругая дневального, тихонечко подкрадывается к Ленкомнате и резко распахивает дверь. Его встречает дружное посапывание, а кто-то даже дерзко храпит. Несколько секунд он стоит задумавшись в дверном проёме, а потом аккуратно, стараясь не потревожить "спящих", протискивается между кроватей к телевизору. Достигнув конечной цели, прапорщик оглашает комнату радостным индейским воплем.
   -- Ага! Значит телевизор смотрите после отбоя.
            На кроватях возмущение
   -- Ну что такое, товарищ прапорщик?  Нам через два часа на боевое дежурство.
   -- Меня не проведёшь, кинескоп-то горячий.
            Вскрывается задняя крышка и прапорщик вытаскивает первую, попавшую под руку лампу. В дежурку он возвращается распираемый от радости - охота удалась. Зелёная тоска накрыла Ленкомнату, ну просто зеленющая. Со всех сторон слышатся горестные вздохи и нелестные поминания в адрес младшего офицера. Я думаю, за эту ночь прапорщик точно выпил пару графинов воды, чтобы избавиться от икоты.
           Мы, расстроенные, всем кагалом потянулись в туалет курить. Возвращаемся спать. Кто-то, в темноте, говорит ради хохмы - "Ну, что, включаем телик" и нажимает клавишу "ВКЛ". Бац, экран засветился.  Вот те раз. Наша прекрасная Джейн Фонда лежит в неглиже в огромном птичьем гнезде. Только звука нет. Оказывается прапорщик вытащил звуковую лампу.А нам по барабану, всё равно мы по-немецки ни бельмеса не понимали и больше ориентировались на выражения лиц и интонации в голосе. Сегодня уж как-нибудь перебьёмся, а утром ему так и так придётся лампу на место поставить.
Через много лет я посмотрю  фильм "Барбарелла" в нормальном переводе. Ну ничего особенного, чистый сюрреализм.

                ЭПИЗОД 23
           Сегодня ребята из второй роты поделились информацией, что вечером будет фильм, набитый под завязку постельными сценами. После отбоя, в ожидании фильма, смотрим по телику лабуду. Уж не помню, кто выдвинул авантюрное предложение
   -- "А не разнообразить ли нам досуг. Сегодня на ПЦ (Приёмный Центр) дежурит молодой лейтенант. У него профилирующий язык немецкий. Давайте пригласим его на киносеанс. Он заодно и нам фильм переводить будет, посмотрим как цивильные люди. Пора бы двигаться от хорошего к лучшему".
           Мы все примолкли, пытаясь охватить ширину нахальства данной идеи, но ни в какие метрические параметры она не влезала, а он продолжал
   -- "А вдруг прокатит, мы же всё равно ничего не теряем".
Все согласились и с мутными сомнениями в душе передали заказ дежурному на смене ПЦ. Ответ был положительный. Кое-как умудрились втиснуть табуретку для гостя и стали ждать.
           Начиналось всё хорошо. Лейтенант легко озвучил пробежавшие титры и стал дублировать диалоги героев. Подошли к первой постельной сцене.  Охи и ахи он переводить не стал, вроде  и так всё понятно, даже приматам. Но что уж совсем было непредсказуемо, то, что  и потом он продолжил молчать.....???  и до окончания фильма больше не проронил ни слова. Видно у него что-то случилось с организмом. Мы попытались подтолкнуть его к профессиональной деятельности вопросами - "Товарищ лейтенант, а что вот она сейчас сказала?", но он сидел как партизан на допросе.  Стало понятно, что с толмачом мы явно допустили промашку. Теперь он только загораживал часть экрана, заставив некоторых из нас сгрудиться вдвоём на одну кровать. Если раньше, любой фильм, сопровождался несмолкаемыми комментариями, которые неслись со всех кроватей,  то сейчас в Ленкомнате установилась гробовая тишина. Ощущение такое, будто мы смотрим жуткий фильм ужасов.
           Кино закончилось, лейтенант встал и ушёл на ПЦ. Пришло время подвести неутешительные итоги сегодняшнего просмотра и я ставлю вопрос ребром
     -- "Интересно, а у кого первого появилась эта глупая идея пригласить на дубляж офицера?"
           В разгоревшейся полемике  пришли к выводу, что  это было коллективное решение и намечавшаяся сцена  из Гоголевского "Ревизора" провалилась. Побазарили и, в конце концов, приняли резюме - больше никаких экспериментов. Дальше, до окончания ремонта, мы будем кайфовать уже без всяких эксцессов.
 
                ЭПИЗОД 24
        Став дедами мы комплектовали свои дембельские чемоданы.  Я, идя в ногу со временем, вместо чемодана приобрел дипломат и как многие практически упаковал его. В нём лежала голубая дедероновая рубашка, джинсы "Boxer", купленные за 120 марок и коричневые ботинки на высокой полиуретановой подошве. Блок жевательной резинки я куплю ближе к дембелю.
         Готовилась и парадка. Учитывались всякие мелочи вплоть до пуговиц. Солдатские пуговицы были штампованные, пустотелые и их следовало заменить на цельно литые офицерские. Конечно, пуговицы никто покупать не собирался. Офицеры и прапорщики опрометчиво оставляли свои кители на вешалке в кабинете командира роты. Ночью с офицерской формы пуговицы срезались и взаимообразно перешивались на парадку. Не знаю, догадывались ли наши командиры, что у них на форме солдатские пуговицы. Мне кажется им было всё равно, главное, что пришиты они были намертво...
         Но всех нас удручало одно обстоятельство...  Считалось, что у полноценного дембеля ключи от чемодана или дипломата должны висеть на цепочке, а вот её-то ни у кого и не было. Без данного аксессуара статус дембеля представлялся ущербным. Мы не ожидали, что скоро наша проблема найдёт неожиданное разрешение.  В роте затеяли поэтапный ремонт и начали с туалета. Работы проводили два немецких сантехника. С утра, приступая к работе, из туалета неслась весёлая немецкая речь и залихватский смех. Один из них постоянно закатывался, как японский "мешочек со смехом".  Можно было подумать, что сантехник это самая весёлая профессия на свете...
        Ремонт закончился, и командир роты следует с проверкой в данное заведение. Нам тоже нетерпиться посмотреть. Я, как дежурный по роте, и несколько "стариков" вместе с ротным заходим в туалет, бросаем беглый взгляд и зачарованно замираем... Мы видим вожделенный предмет нашей мечты - ручки от смывных бачков висят на белоснежных, пластиковых цепочках. Для создания максимального напора воды смывные бачки подвешены практически под потолок и поэтому цепочки длинные, метра  полтора. Значит, каждую цепочку можно по-братски поделить на три части. Амир Тураев, видит три цепочки. Произведя фантастическую операцию умножения (3х3), он шепотом произносит: - "На дэвит хватит"...
         Кто смотрел фильм "Неуловимые мстители" помнит, как светилось лицо одноглазого бойца из банды Лютого, когда пела романс Белокурая Жози (Чурикова). Наши лица, как одно, светились также, озаряя помещение...
         Командир роты, удовлетворённый увиденным, возвращается в кабинет. Не успел он подойти к своей двери, как мы уже произвели демонтаж цепочек, а  спускные ручки тихонько покачивались на грубом волосатом шпагате...
         Часа через три ротный снова посетил туалет. Когда он вышел, то свое глубокое недоумение выразил одним Ёмким (нецензурным) словом.  Я всё понимаю и незаметно заталкиваю в карман предательски выглядывающую из-под ХБ цепочку, висящую как аксельбант.
         Но возможно его состояние выражало совсем другое.  Приводя в действие новый сливной механизм, поток нёсся с большой высоты, смывая всё на своем пути. Унитаз не мог справиться с такой лавиной и часть водной струи била строго вверх, как в "биде", то есть, дёргая за ручку надо было сноровисто отскакивать в сторону. Даже в туалете боец не должен был терять бдительность. Может  этот процесс тоже веселил двух немецких сантехников-духариков...               

                ЭПИЛОГ
         Через несколько дней мы уезжаем на дембель. А сейчас Колька Соколов, Лёха Казаркин  и я сидим на столах в радиоклассе и ведём разговоры только о доме. У нас  праздничное, дембельское настроение.  На большом военном магнитофоне крутится записанная мной кассета, а из динамиков звучит хриплый голос Криса Нормана ".....If You Think You Know How To Love Me".  От этой песни в груди что-то тоскливо сжимается, потому что мы до конца еще не осознаём, что за дембель нам придётся заплатить дорогой ценой - мы разъедемся в разные концы огромной страны и больше никогда не встретимся.
         Музыка заканчивается, я снимаю кассету и аккуратно перематываю с катушки на карандаш. Теперь все свои, компактно смотанные, ленты я прячу в блок с жвачкой и снова его заклеиваю.  Это единственный способ протащить записанную музыку через военную таможню, которой всех нас пугают... 
        Мой дембельский альбом полностью готов. Все страницы-вкладыши исписаны пожеланиями друзей. Все кроме первой, которую я специально оставил для командира роты. В отношении ротного ко мне, что-то неуловимое, отеческое. Вне строя он обращается ко мне по имени. А я его просто обожаю. ( В нашей роте прекрасные офицеры. Всех их я вспоминаю с глубоким уважением - прапорщик Володя Маер, лейтенант Волков, лейтенант Лебедев, но командир роты это что то особенное)
        С альбомом под мышкой я стучусь в дверь командира. Сначала в кабинет вплывает моя улыбка, а следом и я сам.
    - "Товарищ капитан, у меня дело на сто миллионов".
    - "Заходи, Саша, садись".
Я не хочу сидеть напротив, тащу стул  и сажусь рядом. Раскрываю альбом на первой странице.
     - "Эту страницу я оставил для Вас".
Улыбка исчезает с лица командира, он становится серьёзным.  В тот момент я не догадывался, что ротному тоже тяжело расставаться с нашим замечательным призывом. Он, не спеша, пролистывает весь альбом, потом берёт ручку и пишет на первой странице:
       "Вот и закончилась наша, Саша, совместная служба. Спасибо тебе за службу, за всё то, что ты сделал для   
        нашего подразделения.  Желаю тебе, чтобы  все твои желания, мечты сбылись и большого человеческого счастья.
                С уважением Садчиков.  20.04.79г. "
         Может от состояния эйфории, но дорога домой осталась в памяти только крупными мазками. Москва не принимала и наш Ту-154, посадили в Тамбове, где начиналась моя служба (вот ирония судьбы). С вокзала в Тамбове наша дембельская команда начинает потихоньку таять. Основная масса рассыпается в Москве на площади трёх вокзалов. Последний, с кем я расстаюсь, это Петька Нестеров, с которым мы вместе едем до станции метро Каховская.
         Подхожу к дверям своей квартиры и давлю звонком  морзянку, как телеграфным ключом  -  Я   В Е Р Н У Л С Я.  Мать открывает дверь, а я продолжаю жать на звонок что бы закончить фразу.  Захожу в квартиру и закрываю за собой дверь. Но в этот же момент за мной закрывается другая дверь, которую я никогда уже не смогу открыть - это дверь в мою юность... 
 
                POST ЭПИЛОГ 
     Прошло ТРИДЦАТЬ лет. На карте Гугл я увидел ВСЁ.  Наш военный городок и караулку. Совершенно не тронутое временем пеленгаторное поле. Лужайку около предприятия Ландшафтгесталтунг. Я, думаю, ночью на ней также собираются кролики со всей округи. Нет только здания моего батальона - оно снесено.
     Иногда, сидя за компьютером, я включаю композицию Криса Нормана  "If You Think You Know How To Love Me" и слушаю, закрыв глаза. В эти минуты никто из семьи ко мне не обращается и не тревожит, потому что меня нет. Пока звучит песня, я снова возвращаюсь в свою юность, в самое дорогое, моему сердцу, место  Германии - в город Гера и в свой родной, 735 батальон...