«Вы думаете, что чёрт унесёт Фауста? Наоборот, Фауст унесёт чёрта».
И. В. Гёте. Высказывание в обществе, по свидетельству современников.
«…Увы! Клод, ты паук! Но ты также и муха!...».
В. Гюго. «Собор Парижской Богоматери».
«…Это знала Ева, это знал Адам:
Колёса любви едут прямо по нам.
И на каждой спине виден след колеи.
Мы ложимся, как хворост, под колёса любви!»
Группа «Наутилус Помпилиус». Песня «Колёса любви».
Обращение к читателям, впервые заглянувшим в мои креативы.
Данный «эпизод» является главой книги, именуемой «Несколько эпизодов из жизни людей и демонов». Описываемая ситуация будет более объяснима в контексте всей книги. Все предыдущие главы размещены на моей странице на сайте.
«- Привет! – сказал он.
Он. ОН!!!
Он счастливо улыбался, а в глазах искрилась настоящая радость.
- Я знал, что ты дома.
У меня возникло чувство, будто я вижу галлюцинацию. Какое-то несоответствие деталей в наблюдаемой картине парализовало мои умственные способности. Наконец, с трудом, приложив усилие, я сообразила: я впервые видела Виктора, так сказать, в штатском. Священникам положено носить сутану в качестве повседневной одежды. Образ его лица настолько прочно ассоциировался в моих мозгах с долгополым черным одеянием, что когда он вздумал явиться в простом цивильном костюме (неброского вида, я бы сказала - в стиле casual, если только это понятие используется в данном обществе), да ещё предусмотрительно прикрыл беретом тонзуру на макушке, я даже не сразу его узнала. А когда узнала, окончательно растерялась. Молчала, потому что все слова куда-то пропали.
- Глупо выгляжу? – усмехнулся Виктор чуть смущённо. – Отстал от моды?
- Н-н-нормально выглядишь, - выдавила я.
- Фламмель дома?
«Ах, да! – вспыхнула спасительная мысль. – Да! Ведь Фламмель регулярно жертвует какие-то приличные суммы на церковь. У них, наверно, денежные дела. Он шёл к Фламмелю, это дом Фламмеля, и он пришёл к Фламмелю…».
- Н-нет. Нет, его дома нет. Он уехал сегодня утром. Его пока не будет.
Я сама не понимала, с чего вдруг на меня накатило такое дикое волнение, заставляющее запинаться и вносящее сумятицу в ход мыслей.
- Вот и хорошо, - Виктор обрадовался ещё больше. – Я как раз хотел поговорить с тобой наедине. Можно?
Его улыбка обезоруживала.
«Нельзя, блин! – орал мой шокированный рассудок. – Меня уже здесь нет! Я уже одной ногой в Индии! Меня ждёт левитация!».
- З-заходи, конечно, - услышала я, словно со стороны, свой позорно дрогнувший голос.
- А я не знал: уехала ты, не уехала, - болтал Виктор, поднимаясь вслед за мной в гостиную. – Когда шёл сюда, увидел свет в окне. Ну, думаю, хотя бы кто-то дома. А с крыльца уже и твоё присутствие почувствовал.
Складывалось впечатление, что за многословностью он пытается скрыть испытываемую неловкость.
- Странный запах, - заметил он в гостиной, втянув носом воздух. – Что это? Какая-то пища? Или алхимические изыски?
- Это кофе. Напиток. Хочешь?
- Хочу. А не отравлюсь?
- Я тоже его буду. Если отравимся, то вместе.
- Забавно.
Я аккуратно разлила кофе по чашкам. Вышло точно поровну.
Виктор был явно взволнован не меньше, чем я. Но если мои переживания приняли форму растерянной заторможенности, то он – пребывал в радостно-взбудораженном настроении.
Он быстро схватил чашку, отхлебнул глоток, весь сморщился, будто собираясь плюнуть.
- И ты это пьёшь?!
- А… Извини, я забыла сахар положить.
Второй глоток кофе, уже подслащённого, дался ему легче.
- Слушай, вот только не надо из вежливости мучиться, - не выдержала я. – Если гадость, то отдай мне. Я вообще эту порцию на себя варила.
- Не-не-не, - Виктор протестующе вскинул руку. – Я сейчас привыкну, погоди. Только вот чем заесть бы…
Я подвинула к нему вазочку с печеньем.
- Из чего вы это делаете? – спросил он, прожевав. – В смысле, напиток? Уже забыл, как называется…
- Кофе. Из зёрен. В Африке растут.
- Ух ты! Экзотика.
Разговор явно вертелся вокруг второстепенных мелочей. Потому что кому-то не хватало решимости заговорить о главном.
- А знаешь, - Виктор всё же собрался с духом, после второго или третьего печенья, - я сегодня с Мари разговаривал.
Сердце ухнуло в пятки. «На Тибет, - напомнила я себе торопливо. – Я еду на Тибет. Всё решено, выбор сделан. Тибет – это путь к моей свободе. Через семь лет снова буду летать. И буду плевать на эту жалкую землю с высоких облаков. Что мне за дело до глупых смертных, влипших в круги сансары, как муха в паутину?». Воображение нарисовало перед мысленным взором картинку: образ геометрически выверенной паучьей сети на фоне окна, в центре которой отчаянно бьётся жалобно жужжащее насекомое. Муха-муха, цокотуха, позолоченное брюхо… Куда-то пошла, что-то нашла… Интересно, кто из нас всех – эта муха?
- Ну, мы поговорили… обо всём, - продолжил Виктор. – Знаешь, Натали, спасибо тебе. Если бы не ты… Я бы, наверное, так и не решился. Не знаю… Спасибо. Да, если бы не ты, ничего бы не получилось.
- А теперь – получилось? – буркнула я мрачно.
- Да… В общем, да. Всё нормально. Как ты и говорила.
- Поздравляю.
- Ты настоящий друг. Я буду помнить.
- Я тоже.
- Я до сих пор вне себя, - сообщил он доверительно.
- Я вижу.
- Что, так заметно?
- Угу.
- А, плевать.
Виктор вскочил из-за стола и принялся ходить – почти бегать – вокруг. Нет, не стоило ему сейчас ещё и кофе пить. Как-то я не учла.
- Ты пришёл только для того, чтобы мне обо всём этом рассказать? – на всякий случай уточнила я.
- Да. Нет. Не только.
Виктор резко затормозил. Неловко взмахнул рукой. Его чашка с недопитым кофе полетела со стола на ковёр, на ходу рассеивая брызги чёрной жижи.
Это был настоящий персидский ковёр. И совсем недавно я полдня ползала по нему со щёткой, вычищая до состояния первозданной свежести. Прости, Никола, я знаю, как ты дорожил этой вещью…
- Ой, извини, - Виктор горестно замер. – Я не нарочно.
- Ничего страшного.
Минут пять я сосредоточенно выскребала тряпкой из ворса крупинки кофейной гущи. Пятно теперь останется навсегда. Разве что магия какая поможет…
Виктор бегал, переставлял чашки на столе, двигал стулья. Порывался помочь, но я не допустила: ещё напортит чего дополнительно.
- Слушай, - заговорил он снова, когда я вернулась к столу. – Я назначил ей свидание. На завтра.
Прошло некоторое время – мне показалось, вечность, но в действительности секунд десять, - в течение которого я боролась с искушением запустить в него вторую из оставшихся на столе чашек. С помощью привлечения в мысли образов Тибета, аскезы и лично Великого Кармапы, главы школы Карма Кагью, воплощающегося из жизни в жизнь, чтобы продолжать духовное руководство своими земными учениками, искушение было кое-как преодолено. Аум-м-ммм…
- Замечательно! – изрекла я со всем сарказмом, на какой была способна. – Вы движетесь семимильными шагами, господин экзорцист. Я восхищаюсь Вашими успехами. Ну и где же Вы собираетесь охмурять невинную деву?
- А вот в этом вся загвоздка, - вздохнул Виктор. – Негде. Домой я её пригласить не могу, там кругом соседи, старухи вечно у окон сидят… А больше – некуда.
Он многозначительно заглянул мне в глаза. До меня, несмотря на всю заторможенность, дошло.
- Что? Ты собираешься затащить девицу в постель, а я должна подыскивать вам комнату для свидания?!
Я закашлялась, поперхнувшись кофе. Виктор подскочил и заботливо треснул меня по спине, чтобы помочь прочистить дыхательное горло. Как ни странно, это сработало.
- Ну, Натали, - промурлыкал он, склонившись к моему уху. – Ты же демон, ты можешь. Ты уже столько раз меня выручала! Как это алхимики называют… Ты – мой гений, вот! Ты же умеешь помогать… Мне больше не к кому обратиться.
- Сними комнату в каком-нибудь постоялом дворе. Их же полно! И стоит недорого. Денег дать?
- У меня есть деньги, - нахмурился Виктор. – Я сам могу заплатить, сколько понадобится. Если назовёшь сумму, я всё отдам. Дело не в деньгах! Вдруг меня кто-то узнает? Я человек в городе известный… Ну, ты ведь умница. Придумай что-нибудь, пожалуйста!
- Вик, - я медленно роняла слова. – У тебя совесть есть? Приличная девочка из хорошей семьи. Ты же на ней не женишься.
- Натали! – Виктор слегка округлил глаза. – От кого – от кого, а от тебя мне странно слышать эти слова. Ты же сама не так давно с таким жаром мне доказывала, что любящие друг друга мужчина и женщина должны быть вместе. Так они устроены! Так устроен мир! Любящие мужчина и женщина тянутся в нём друг к другу, чтобы соединиться.
Странно: я такое говорила? Может, и говорила… Неужели это была я? Кажется, сто лет назад…
- Ты ещё скажи, что «Бог есть любовь»! – сыронизировала я.
- И скажу! – он горячо взмахнул рукой. Я инстинктивно вцепилась в свою чашку. – Скажу! Разве нет?!
- А-а… ты ему… в смысле, Богу… какие-то обеты, вроде, приносил, да? – ухватилась я за последнюю зацепку. – Типа, целибат? А?
- Так. Во-первых, Бог милостив. Во-вторых, это не твоё дело. А в-третьих… Натали, мы же не дети. Зачем делать вид, будто этого не происходит? Так все живут. Да, увы, в нашем обществе царит двойная мораль. Раньше я как-то умудрялся от неё абстрагироваться. Считал, что можно жить в мире и быть не от мира сего. А теперь понимаю: это были пережитки детской наивности. И юношеского максимализма. И жизнь всё расставляет по своим местам. Пора взглянуть фактам в глаза. Пора принять реальность! Ты «Декамерон» читала?... А я – читал. Недавно…
Я сидела, образно выражаясь, уронив челюсть на стол. Таких проникновенных речей я не слышала даже от наших психологов из Научного Отдела. Вот что значит: человек риторике обучался! Отличником, наверное, был… Плюс опыт публичных выступлений в виде воскресных проповедей.
И ведь, главное, возразить особо нечего. Всё логично.
- Ну так как? – Виктор заглядывает мне в глаза, как в душу. Хорошо, что на самом деле души у меня нет. – Поможешь?
- Во сколько?
- Завтра, в шесть вечера.
- Хорошо. Вот ключи. Завтра в шесть здесь никого не будет. Фламмель уехал сегодня, на три дня, так что вернуться не успеет. Еда на кухне внизу, кофе – в банке на камине, печенье – вон, в вазе.
- Спасибо! – Виктор просиял. – Благодетельница! Да, кстати, ты же демон. Тебе надо что-то заплатить. Что я тебе должен?
«Я душу дьяволу продам за ночь с тобой!...». Тьфу, чёрт, вот ведь привязался припев. Где я его слышала? Точно помню: пели три мужика, на разные голоса… При чём тут я, вообще?!
- Ничего ты мне не должен. Это подарок. На прощанье. По случаю моего отъезда. Радуйся жизни.
- Спасибо, - Виктор с чувством потряс мою руку.
- Да, кстати, не вздумай никому больше продавать свою душу, - на всякий случай сказала я.
- Да я и не собирался. А что?
- Так, ерунда, песенка одна в голове вертится…
Я думала, он сейчас же умчится, коль скоро добился желаемого. Но Виктор никуда не спешил. Его присутствие, вкупе с картинами событий, коим надлежало завтра вершиться в этой комнате, оказывало на мою психику гнетущее действие. Я жаждала побыстрее забыться, хлебнув эликсиру и погрузившись в чтение Патанджали. Пришлось набраться наглости и намекнуть самой:
- Хорошо. Раз мы обо всём договорились, может быть, ты теперь уйдёшь? Мне надо кое-что изучить перед отъездом.
Странно. Мне кажется, или в комнате действительно становится теплее? Камин не горит – я его сегодня вообще не разжигала. Неужели три свечи смогли всего за час так накалить атмосферу? Или надвигается антициклон с южных широт?
Нет, я ошиблась, это не природное явление. Источник тепла находится гораздо ближе ко мне: пожар, полыхающий в человеческой душе. Великий Люцифер, ужели я снова ВИЖУ? Тяжёлый плотный тёмно-багровый огонь вожделения. Предназначенный другой женщине, которая придёт сюда завтра в седьмом часу вечера. На столе будут вино и пирожные… И букетик первых нарциссов. Неужели они уже цветут?... Шёпот, шелест, скрип дивана…
И всё-таки, от этого пламени веет таким притягательным теплом. Так и хочется протянуть к нему ледяные ладони. Как влечёт демонов этот жар! Жар чужих страстей. Наверное, тем мы и отличаемся от людей, что у нас нет собственного источника огня: мы только ловим чужие отсветы.
«Я душу дьяволу продам…». Да пропади они пропадом – и дьявол, и мелодия, уже навязшая в зубах! Сегодня она меня добьёт.
Воздух в комнате уже колеблется, как в летний полдень над разогретой сухой землёй. Как над раскалёнными камнями булыжной мостовой. Камешек за камешком – слагается реальность. Уж больно всё гладко складывается. Камешек к камешку. Как будто обточены и подогнаны заранее, по лекалу.
Камешек номер один: мой внезапный, нежданный отпуск. Поощрение: «…Дарим тебе возможность провести отпуск на земле в человеческом теле… Есть несколько вариантов, ты сможешь выбрать любой из них…». Демонстрация кандидатур. Милая белокурая девочка, Мари де Мюссе, смотрится заведомо выгоднее любого из прочих предложенных персонажей. Я делаю выбор.
Камешек второй. Планы на отдых. «И отгулять его нужно так… так, чтобы вообще… чтобы хоть трава не расти!». Зачем мне сдалось планировать курортный роман? Я что, не могла просто с наслаждением побездельничать? Мне обязательно было придумывать новые задачи?
Поиски приключений – целая цепочка камней. Один – не то, другой – не то… Кого я искала? Знала ли заранее, кто мне нужен? Почему очередной из вереницы встреченных мужчин внезапно оказался для меня всем, затмив и солнце, и прочие светила? С первого взгляда, с первого вздоха, совершённого в его присутствии. А ведь поначалу мы даже не были знакомы… Или были? Только не я была знакома с ним раньше, а Мари. А я… Мне достались «в наследство» её потаённые чувства, когда наши с ней личности временно вступили в тесное взаимодействие.
Так ли всё было в действительности, или у меня разыгралась паранойя? Ужель сама любовь, которую я считала глубоко личной – выношенной, выстраданной! - на самом деле есть лишь посторонний вирус, проникший в глубины моей психики из чужих кладовых ума? Неужели все мои великие страдания и радости за последние два месяца, взлёты и падения духа, суть не проявления самого прекрасного, самого могущественного из человеческих чувств, а только симптомы досадной болезни?! И нужно было не маяться, а сразу лечиться, лечиться, пока болезненный процесс не зашёл слишком далеко!
Далее следуют новые фрагменты мозаики. Комедия с изгнанием. Фарс товарищеского суда. Приговор. Заключение. Возвращение к людям. Вопросы веры. Бес в храме божьем. Что я там делала? Зачем? Какие-то окна, тараканы… Суета сует. Призрачная мечта о призрачном счастье, якобы доступном существу, живущему в мире людей. Последний рывок надежды и полное её крушение.
И вот, сейчас, когда я твёрдо собралась отказаться от всяких претензий на этого человека, он сам является в дом, где я скрываюсь, и берётся пропагандировать те самые старые мои идеи, которые прежде гневно отвергал. Он здесь, всего в двух метрах от меня, и я никак не могу его выгнать…
Уж слишком всё гладко складывается. Слишком гладко! Как накатанная санями горка, зимой, на склоне холма… Куда попадёшь, если рискнёшь с неё скатиться?
Я отчаянно напрягаю мозги, пытаясь увязать все детали в единую чёткую схему. Кажется: ещё чуть-чуть – и я ухвачу истину за хвост. Постигну механизм какой-то сложной игры, которую вокруг меня затеяли неведомые силы. Невидимые, ненащупываемые…
Ну я-то ладно. Я хоть бессмертна. А вот пешками, вовлечёнными в игру, довольно часто жертвуют. Пускают в расход.
- Вик…
- Да?
- Тебе не кажется…
- Что?
- Не знаю даже, как сказать… У меня какое-то предчувствие… Не могу точно сформулировать… А у тебя нет предчувствия?
- Е-е-есть.
Его интонации радикально отличаются от моих. В них нет ни тени страха или смятения. Он загадочно улыбается.
- Вик, что-то не так. Я говорю серьёзно. Понимаешь, всё как-то слишком уж гладко. Как-то один к одному. И сегодня… Почему Фламмель уехал именно сегодня? Ведь это я должна была уехать! Меня вообще не должно было здесь быть. Почему ты пришёл сюда именно сегодня? Почему свидание у тебя завтра, а дом остаётся свободным как раз на ближайшие два дня? Почему?! Ты не находишь это подозрительным? Вик! Тут что-то не то, я чувствую… Не бывает столько случайных совпадений подряд!
- Натали, у нас всех порой наступают трудные времена. Но они обязательно проходят! За последние недели жизнь подкидывала тебе немало сюрпризов. Ты просто перенервничала. Не выспалась. Тебе нужно как следует отдохнуть. И тогда ты снова поверишь, что у каждого в жизни бывает множество счастливых случайных совпадений. Нужно только открыться им, шагнуть навстречу. Всё будет хорошо, я уверен.
Может и впрямь, наобщавшись с Марией, я подцепила не только её чувства, но и её потенциальное безумие, запрятанное где-то в глубинах наследственного кода? Может, он прав?
Я делаю последнюю слабую попытку:
- Вик… Может, всё же не стоит? Есть ещё время. Остановись, подумай! Ведь то, что вы собираетесь совершить… ты уж извини, конечно, я не морализирую, просто пользуюсь терминологией… на вашем языке эти действия называются словом: «грех».
Виктор пожимает плечами:
- Грех – не грех… Разве мы собираемся причинить кому-то вред? По-моему, всем станет только лучше…
- А потом? После смерти? Извини, что сейчас об этом напоминаю… Но там, на Том Свете, вам придётся держать ответ перед нашими. Воздушные Мытарства, помнишь, я рассказывала? Для людей это бывает очень неприятно. Наши умеют до столба докопаться – не то, что до человека, успевшего пожить на земле.
- А я отвечу! – заявляет Виктор с лёгкой угрозой. Угроза адресована не мне, а, пожалуй, любому демону, который посмеет подвергать комментариям его личную жизнь. – Как тебе отвечал, так и им отвечу. Я в последнее время уже привык разговаривать с чертями. И потом… у меня же есть ты! Я ведь могу рассчитывать на твою посильную помощь?
Пару последних фраз он произносит шутливым тоном, но у меня появляется подозрение, что в глубине души он действительно на это надеется. И самое поразительное, что надежды его – не беспочвенны… Ловлю себя на странном намерении: если однажды он попадёт в серьёзную передрягу, я пойду на всё, чтобы его вытащить. Зачем мне сдались чужие проблемы? Кто я такая, чтобы заниматься благодеяниями? Бесплатными благодеяниями! Нет, надобно бежать от этих людей, бежать как можно дальше… Они все пытаются мной манипулировать…
- Натали, - Виктор слегка наклоняется в мою сторону. – Перестань загружать голову мрачными мыслями. На дворе весна – праздник жизни. Представляешь, вчера у соседки на клумбе нарциссы зацвели. У неё там южная сторона, солнца много… Я точно знаю: всё будет хорошо.
- Хорошо, - слабо киваю я непонятно чему.
Виктор покусывает губу. Барабанит пальцами по столу. Потирает макушку.
- Что-то ещё? – вяло спрашиваю я.
- Да. Нет. Что-то ещё, - он шумно вздыхает.
С опаской жду новой порции откровений.
Виктор кашляет. Внимательно разглядывает столешницу.
- Натали, а у тебя ещё кофе есть?
- Нет, - вру я.
- И хорошо. А то такая гадость…
- А что ж ты пил-то, раз гадость?!
- Натали… Даже не знаю, как сказать…
- Говори, как есть, - меня накрывает волна сонного безразличия. Мне уже почти всё равно, что он ещё скажет. Я даже зеваю.
- Прежде всего: я заранее знаю, что выгляжу смешно. Поэтому прошу, как человека: не смейся. Только не смейся!
- Я похожа на человека, которому очень весело? Который готов засмеяться? – переспрашиваю я саркастически.
- Не знаю я, на кого ты похожа. Я вообще тебя боюсь.
- Раньше надо было бояться. Теперь бесполезно.
- Хватит ёрничать! – повышает он голос. – Хотя бы выслушай!
- Да слушаю я! Говори уже!
- Ладно. Мне неловко просить. И всё-таки… я прошу. Научи меня этим вашим штучкам, а? Пожалуйста!
- Ты о чём? – я действительно не понимаю, что он имеет в виду.
- Опять издеваешься? – бросает он нервно.
- Вот что. Или ты нормально скажешь, что тебе от меня надо… или я за себя не отвечаю.
- Чего-чего… А, - он машет рукой, словно отбрасывая последние сомнения. – Я никогда не был близок с женщиной. И… если вдруг… ну, если вдруг… если со свиданием всё получится… Я боюсь сделать что-то не так. Причинить боль. Разочаровать. Боюсь выглядеть глупо. Вот. Теперь можешь смеяться.
- Что, правда, что ли? – тупо переспрашиваю я. Потому что не представляю, как следует реагировать в данной ситуации.
- Да.
- Ты что, девственник?
- А что тут странного! – взвивается он. (Больную тему, что ли, задела?). – Это у вас там принято!...
- Что у нас принято?!
- Что, что… Именно то, о чём я тебя сейчас спрашиваю.
- И ты принял обет, даже не проверив, от чего собираешься отказаться?
- Так было проще. Проще принять решение.
- Ну вы, блин, даёте…
- Натали. Послушай, - Виктор выговаривает слова отрывисто. – Ты же ведь демон. Суккуб…
Нет. Это уже слишком.
- Сук-блин-кто?! – ору я истерически. – Чего это ты сейчас сказал?!
- Суккуб, - повторяет он, окончательно растерявшись.
- Что за слово такое матерное?!
- Это не матерное слово! Это латынь. Succubare – «лежать под». Демон, принимающий женский облик и вступающий в половую связь с мужчинами. Предпочитает соблазнять отшельников и священников. Нас так учили…
Ту длинную нецензурную тираду, которую я произнесла мысленно… Только мысленно, в силу своей законченной интеллигентности, частенько служившей поводом для насмешек со стороны собратьев… Ту длинную тираду я бы всё равно не смогла воспроизвести впоследствии, даже если бы захотела. Надеюсь, она всё же как-то отобразилась на моём лице, чтобы Виктор успел заметить моё отношение к услышанному.
А потом меня разобрал смех. Припадок неудержимого смеха, дикого ржания – до слёз, до соплей, до корчей.
- Я так и знал, - констатировал Виктор уже вполне спокойно. – Ты будешь смеяться.
- Да сам ты сук-куб, - простонала я сквозь смех. – И все вы тут – суккубы!... Ну ладно, ладно: я бываю порой сукой, да ещё какой – преизрядной… Но сука в кубе! Это уже слишком…
Самое смешное заключалось в том, что его слова отчасти соответствовали истине. В наших рядах, действительно, есть немало дамочек… кхм, и не только дамочек… развлекающихся подобным образом. Более того, в Людском Департаменте регионалы, как я слышала, напрямую говорят своим подчинённым: «Мне всё равно, что вы делаете со своими клиентами. Хоть трахайтесь с ними! Но чтоб план был выполнен!». И народ, соответственно, вертится, как может.
Но вот уж никогда бы не подумала, что меня запишут в эти же ряды.
В нашей среде Департамент Воздушных Мытарств считается «белыми воротничками». Нравственными чистюлями. Нам меньше платят, но и пачкаться нам приходится меньше. То дерьмо, что мы должны разгребать в ходе работы, носит сугубо виртуальный характер. Это всего лишь воспоминания бесплотной души о событиях земной жизни. Воспоминания о поступках, а не сами поступки.
- Но разве нет? – Виктор отчаянно пытается прояснить ситуацию. – Суккубы соблазняют мужчин и ложатся с ними, следуя своей природе. В это их суть! Цель их существования! Значит, вы… то есть, они… должны знать всё про физическую сторону отношений мужчины и женщины. И я прошу тебя сейчас: научи меня, как нужно вести себя с женщиной, чтобы не причинить ей вреда и доставить удовольствие. Думаешь, мне легко просить? Думаешь, просто вот так вот наизнанку выворачиваться?!
- Значит, так, - я пытаюсь унять остатки судорог смеха. – Во-первых, никакой я не суккуб. Мы и слово-то такое не используем. Его вы, люди, придумали. Чтобы нас оскорбить посильнее. Суккуб! Хм… Во-вторых, я тебе тысячу раз говорила, что работаю… работала… в Департаменте Воздушных Мытарств. В Отделе Чревоугодия. Пьянства и Обжорства, выражаясь простым языком. А в Отдел Похоти – то есть, Блуда и Прелюбодеяний – я вообще только в гости хожу… ходила… К знакомым сослуживицам в гости: выпить кофе и покурить. Ты понял? В-третьих, мы все – и отдел Похоти тоже – имеем дело только с душами умерших. Понимаешь! Воздушные Мытарства – для мёртвых. Понимаешь? Мы копаемся в воспоминаниях людей, которые уже скончались на земле. Никакого физического контакта. У них и тел-то нет, одни души. Доходит до тебя?
Виктор озадаченно мотает головой.
- Хорошо. Даю наводку. Наш департамент вообще не занимается живыми людьми. Ими занимается другой департамент. Он так и называется: Департамент по Работе с Людьми. Усёк? Я там даже не была ни разу. Нет, пару раз была… Когда за личными делами заходила… Они не успели передать на новых клиентов, тогда ещё большая война была, запарка…
Виктор растерянно моргает. Он по-прежнему не понимает. А, думаешь, мне легко наизнанку выворачиваться?!...
- Повторяю ещё раз. Я никогда не работала с живыми людьми. И это у меня первый в жизни отпуск в физическом человеческом теле. Хотя, теперь уже не отпуск… а наоборот… М-да… В прошлом отпуске я была привидением.
До Виктора начинает постепенно доходить смысл моих речей.
- Так ты что, - произносит он, сам тому не веря, - тоже, что ли… девственница?!
- Да хрен его знает! – взвиваюсь я. (Что ли это и для меня больная тема?). – Физически – не знаю, не проверяла. Фактически – да. А теперь можешь смеяться!
Странно. Он почему-то не торопится смеяться. Он отчаянно краснеет. До самых ушей. И уши тоже. Опускает глаза.
- Извини… Я не подумал… Опять сглупил, дурак… Ч-чёрт… Ладно, извини…
- Да ладно…
- Я думал, что вы все это… сосуд разврата, так сказать…
- Это в идеале. Имидж для общества. Нужно изображать себя свободным от предрассудков, чтобы вписаться в формат. А на практике – как получится…
- Извини, - Виктор совершенно смущён и подавлен. – Я правда не хотел тебя обидеть. Я лучше, пожалуй, пойду…
Он встаёт со стула, забирает со стола берет.
- Конечно, - бормочет вполголоса, направляясь к двери. – Ты тоже имеешь право… по любви…
Но я всё слышу.
Меня пробирает озноб. Сквозняк, что ли, от двери налетел? Очень холодно. До дрожи. Он сейчас уйдёт навсегда. «Завтра» для нас двоих уже не будет. «Завтра» для каждого из нас наступит по отдельности.
…Наверное, тем мы, демоны, и отличаемся от людей, что у нас нет собственного источника огня: мы только ловим чужие отсветы. У нас нет воли – только страсти. У нас нет принципов – только сиюминутные желания. И, в конце концов, разве может демон устоять перед искушением, если его искушает человек?!
- Постой, - поднимаюсь я следом.
Виктор быстро оборачивается.
Я делаю к нему шаг.
- Погоди… Я, может, и работала с одними обжорами… Но, всё ж таки, и к коллегам в гости частенько захаживала… Ну, в тот самый отдел, где кофе и сигареты… халявные… И кое-что успела там повидать. Я быстро учусь. Возможно, сумею кое-что воспроизвести… Пошли…
Я тяну его за руку к дивану. Он даже не пытается сопротивляться. Теперь он всегда сможет сказать: «Ты меня в это втянула!». Пусть. Завтрашний день сам позаботится о своём. Довольно для каждого дня своей заботы.
Мы садимся на край дивана, лицом друг к другу. Резко взметнувшийся порыв ветра проносится по комнате, гася свечи. Становится так темно, что мы не можем даже разглядеть черты лица друг друга – только силуэты.
- Если хочешь, закрой глаза, - предлагаю я тихо. – Думай, что это сон. Люди ведь не несут ответственности за свои сны, верно? А мы, демоны, умеем в ваши сны проникать…
- Сон?
- Сон.
Пусть это был только сон… Я касаюсь губами его лба, щёк…».
Двое в тёмной – очень тёмной – комнате. Ни единого источника света, кроме звёзд в ночном небе за окном. Две фигуры в интерьере постели. Мужчина и женщина.
Мужской голос:
- Оказывается, это рай… А я думал, что попаду в него только после смерти.
Женский голос:
- Не бойся, теперь не попадёшь. Извини, профессиональный юмор.
- Интересно, - то ли задумчиво, то ли игриво тянет он. Его рука скользит по животу женщины и перебирается на бедро.
- Что – интересно? – в её тоне звучит невидимая улыбка.
- Всё – интересно, - вторит мужчина с теми же интонациями. – А тебе понравилось? Ты же ведь этого хотела?
«Надо бы ответить: да. Так оно и есть. Почему же слова застревают у меня в горле? Всё дело в последнем вопросе. Я готова придушить его за последний вопрос. А чего я ждала? Каких слов? «Люблю»? Бред! «Хочу»? Это и так понятно. Почему меня взбесил простой, абсолютно логичный вопрос?! Потому что он не по сценарию. По крайней мере, не по МОЕМУ сценарию. Должны были быть другие реплики. Ну, например, так: «Любимая, ты восхитительна в этом звёздном свете!»… Или, ещё лучше: «Я столько ждал. Наконец-то я тебя нашёл. Теперь мы будем вместе навсегда». Ага… А ещё: «Только сейчас я понял, что ты для меня значишь. И мне не нужна никакая другая женщина!». Как будто один половой акт… Ну, или там два половых акта… способны перевернуть мировоззрение взрослого самостоятельного мужчины… И пробудить в его душе чувство неземной любви к самке, затащившей его в постель… Чушь!... Ах, как мешают, мешают слова, лучше вообще без них… Хотя бы сейчас как-нибудь обойтись без них…».
- Натали? – голос мужчины звучит уже обеспокоенно. – Ты что? Что случилось? Что-то не так?
- Да нет, всё нормально, я просто немного задумалась…
- А если я… слегка нарушу твои размышления? Ты позволишь?
Его рука мягко ложится ей на грудь, а губы уже касаются шеи. Телам не нужны слова, чтобы найти общий язык. Женщина с тихим стоном подаётся ему навстречу. Какое-то время можно вообще не думать. До рассвета ещё целая вечность, состоящая из «здесь и сейчас». Общая вечность.
Пока не наступит «завтра». Отдельное для каждого.