В последнее время он чувствовал себя выбитым из седла. Ни работы, ни бизнеса, ни родных по близости. Никого! Он и рад был бы всё это иметь, но… ушло его времечко! Всё было, всё: и деньги, и положение, и женщины, и своё дело. Всё полетел к чёрту. Где дал слабинку, где успокоился раньше времени? И вот: подставили! Страшные, сильные люди! Клан. Разве против них попрёшь? Смирился и с этим. У детей своя жизнь, зовут к себе в столицу.
- Не поеду ни за что, - решил он, - привык к самоуважению, а там придётся испытывать зависимость.
Женился бы, ведь некоторые женятся, да только любой женщине внимание надо уделять, а ему этого уже и не хочется! Он бы и не против, чтоб за ним какая-нибудь молодка ухаживала, но что он ей может дать? А где найдёшь такую дуру, которая будет исполнять команды: «Принеси, подай, пошла вон!? Вот и живёт один.
Жизнь будто взяла в тиски, не даёт вертухнуться, и несёт в пропасть, в тартарары. Жуть! Надо чем-то заняться. Занялся: за жизнь столько обид накопилось! Сначала вспомнил все несправедливости, которые пришлось в детстве пережить, потом в юности, а больше всего в зрелом возрасте. И трения с женой, и с начальством, и с друзьями, которые раньше друзьями были, а теперь уже почти неприятели. Да и на правительство тоже можно много претензий найти. Несправедливость кругом! Стал читать, да вычитывать всякую литературу. - О, сколько всего сейчас всплыло! Как нас учили пионеров, комсомольцев, коммунистов и беспартийных? А мы всему верили! А теперь, оказывается, дурачили нас! Да и сейчас продолжают! Вон сколько всего открылось!
И стал он жадно вычитывать, да выискивать в этой литературе, уникальные сведения. У него и так в голове каша была, а теперь вообще вихрь образовался, благодаря которому он даже сон потерял. Но он всё время чувствовал, что вот - вот и дойдёт до высшей истины! Но для этого ему всё-таки чего-то не хватало? Потом понял: собеседника ему не хватало! Такого, перед кем он мог всю глубину своих познаний открыть, кому он мог передать эти знания, а тот бы другим, и пошло, и пошло бы это дальше, и стал бы он гегемоном своего народа. Он не привык на вторых ролях быть, и сейчас просто так не сдастся обстоятельствам.
Было у него несколько приятелей. Раньше то, какие разговоры были? То о дамах, за бутылочкой пивка, то о рыбалке, то о даче, да о борьбе с огородными вредителями. Всё чепуха. А теперь? Теперь у него высокая цель: вывести нашу историю на чистую воду. Вот хватанул! А чего? Разве не сдюжит? Ещё как? Тем более, что здесь он -первопроходец. Те, что статьи пишут, только искры в умах высекают, а он настоящий аккумулятор всех этих идей. Вот и стал исподволь затягивать своих дружков-товарищей на разговоры о всякой несправедливости. То статейку процитирует, то фильмец подкинет, и всё упирал в разговоре на то, что это должен знать каждый гражданин. Ну, сначала дружки из вежливости слушали, даже пытались разобраться со всем этим, но потом начали уворачиваться, как угри! Один, говорит:
- Я этого всего не понимаю, это ты умный такой, вот и разбирайся.
А он ему в ответ:
- Так и я раньше не понимал, а сейчас любого проконсультировать могу.
А друг ему в ответ:
- Ты лучше проконсультируй меня, как от муравьёв на огороде избавиться! - кепку на голову и домой.
Другой сидел, слушал, пивко тянул, посасывал рыбёшку и хитро так поглядывал. Нашему герою даже не по себе стало.
- Ну, что ты думаешь, Степаныч,- спросил «будущий гегемон » у своего приятеля,- а тот ему:
- Да я бы думал, когда бы на работе находился, а теперь у меня все думки, как детей устроить, денег подработать. Ты бы бросил это дело! Что сидишь, ищешь, муть поднимаешь? Политика - грязное дело! Я смотрю, ты на этом заработать хочешь? От кого вознаграждений ждёшь?
- Да какие вознаграждения? Мне бы только всем на правду глаза открыть, особенно молодёжи..
- Всем?! Ладно, пойду я домой! Извини меня, конечно, за грубые слова, но ты тут от безделья совсем умом тронулся! Пойду я. Не советую я тебе, как бывший КГБешник , такими делами заниматься.
- Аааа! Запугать хотите?! Не запугаете! Значит, правду я говорю!!!
- Какая правда? Перебрёх это всё! На одном конце улицы собака забрешет, а на другом конце подбрёхивает. Спроси её, чего это она брешет. Ведь не скажет, потому что не знает.
Бросил бы ты это дурное дело. Я с тобой час посидел, у меня голова заболела.
Всю ночь не спал наш «гегемон народа», и решил идти до конца.
Позвонил всем, чьи телефоны у него были в записной книжке, пригласил чайку попить. Пришли и женщины, и мужчины, и молодёжь. Всё начиналось, как он мечтал. Сердце трепыхалось у него от радости:
- Вот, вот, это только начало! И представил он себя на трибуне, среди многотысячной толпы, и все слушают, слушают его откровения...
Он подготовился основательно: себе поставил журнальный столик, обложился бумагами, а зрителям – стулья, табуретки, диван и кресла. Но никто не знал , зачем их пригласили. О нём до сей поры у многих было мнение, как об умном мужике. И вообще люди любят, когда их развлекают. Все принесли чего-то к чаю и сели слушать хозяина.
С первой фразы он всех заинтриговал.
- Друзья,- начал он, - все эти годы нас дико обманывали!
В комнате наступила тишина.
А ему только того и надо было. Тут речь его полилась неудержимым потоком, будто открыли шлюз и всё, что накопилось в Авгиевых конюшнях, хлынуло на слушателей.
Он говорил пол-часа, все молчали, потом начали шутить.
- Ты, чего, Егор Петрович, новую революцию готовишь? Нам того не надо. Нам мир во всём мире дороже твоей правды, да и правда эта твоя на кривду смахивает.
Давай чайку попьём, поговорим о том, как нашу улицу обиходить, в детях любовь к Родине воспитать, делом занять, а ты компромат на всех и на всё ищешь.
Слово за слово такая «буча» поднялась, не до чая стало!!!
Каждый кричал своё:
- Кого ты защищаешь? Сталина? Что творилось в те времена! Кровавое месиво! Наши родственники пострадали от репрессий, а ты защищаешь?»
- Не тронь покойников, пусть спят с миром, зачем нам эта смута?
А он кричал, что во всём виноваты евреи…
Но дружелюбный, многонациональный народ, пришедший с одной улицы послушать новоявленного «гегемона» никак не соглашался с такой дискриминацией.
- Ты что, Петрович, совсем свихнулся? Тебя один подставил, а ты весь народ обвиняешь?
- Я хочу вам, правду открыть!!!
- Да почему мы тебе должны верить, что вот это и есть настоящая правда?!
Детей всех по домам отправили, а взрослые такой шум подняли, что милиция приехала и закрыла эту "сходку", а «гегемон всего народа» сидел на кухне, пил чай, обжигаясь и обливаясь, потому что руки у него тряслись от волнения. Нежданно-негаданно, он получил такой стресс, что никак не мог совладать с собой... Перед ним лежала повестка на завтра в милицию, для разъяснения. Он долго не мог уснуть, в его ушах звучали речи, речи... Вдруг он ясно перед собой увидел товарища Сталина, который улыбаясь отчётливо сказал: - - Спасибо тебе, товарищ, за то, что моё честное имя восстановить хочешь! Говори, за кем воронок прислать?
- за всеми...
Участковый милиционер, не дождавшись его к десяти, как было в повестке обозначено, поехал сам. На звонок никто не открыл, соседи говорили, что с утра никто из этой квартиры не выходил. Решили взломать дверь. Хозяин лежал посередине зала, маленький, толстенький, раскинув в стороны руки, с короткими, пухлыми пальчиками и был похож на ребёнка. Широко открытые глаза выражали изумление.
Провожали Егора Петровича всей улицей. Поговаривали, что в последнее время у него было не в порядке с головой. Кое-кто винил себя, в том, что в тот вечер противоречил ему и тем самым заставил его волноваться, а ему, видать, нельзя было!
Всей улицей установили ему и памятник, всё чинно и благородно, как у всех: фамилия, имя, отчество, и даты, но кто-то, наверное из молодёжи, внизу написал балончиком, то ли в насмешку, то ли из чувства справедливости - ГЕГЕМОН.
P.S. Дети его - успешные и респектабельные опоздавшие на похороны, возмутились тем, что памятник неказист и обезображен, но ничего так до сих пор не поменяли. Некогда им, сердешным, ведь они - люди непростые, они историю творят, которую отцу так и не удалось вывести на «чистую воду».