Глава 3.Учения
Прибыли на место развертывания. Рекогносцировка – местность холмистая, кругом желтизна и верблюжья колючка, всё остальное выгорело. Развернулись, связисты связью, маскировкой. Кстати, маскироваться мы умели, но мне кажется даже тогда - это было бессмысленно, из космоса все видно и почему-то я, никогда не видел рядом со штабами, прикрывающих с воздуха зенитчиков-ракетчиков, ни на одних учениях! У нас в корпусе была зенитно-ракетная бригада, но, ни разу я не видел разворачивающихся рядом пэвэошников, ни разу!!! Наверное, всегда прикрывали нас по картам?
Дальше заправка машин, развертывание тыла, в четырехстах метрах от узла, в лощине. Набор связи, с которым как обычно, вначале незаладилось, часовые, отрывка укрытий, и все этому сопутствующее. Потом всё устаканилось, связь есть, а больше связистам и нечего не надо. Так пролетел третий день учений.
На следующее утро, во время завтрака, замполит капитан Чеботарев (позывной Сашка-сапог) выдал крылатую фразу, которая немедленно стала известна всем:
– У прапорщика Алдабергенова (старшина первого узла) на ПХД каша с тушенкой, а у деда Афганина каша с водой, вот же сцука! Доброжелатель нашелся и деду в уши, нежненько так, вклал. А дед Авганин, старший прапорщик, старшина узла, по характеру взрывной, буянистый, сам ниже среднего роста, черненький, брови как у Брежнева, переменился в лице и кинулся на узел, до которого, было, я уже говорил, четыре сотни метров. Свидетели потом рассказывали, несся он, как сохатый не разбирая дороги и сходу к КДА* и в крик:
– Забочусь, забочусь о вас, уху вам варю, а вы неблагодарные, не цените, сейчас уйду пешком домой (семьсот километров), а генерал по дороге встретит, я все про вас ****ей расскажу,– кинул на землю фуражку, потоптал ее и ушел на ПХД.
К моему сожалению, этот момент я не наблюдал, убыл за горючим в Кушку, мне потом рассказывали. Кстати, Кушка, полностью военный город и запомнилось мне, только, казармы везде и на горке, памятник Солдату Алеше и большой каменный крест. С утра у меня был другой интересный момент. Я шел к командиру и наткнулся на восседающего, на катушке кабеля, полковника из генштаба, посредника при нашей части, (лет сорока пяти, холеный, сразу видно штабной и для нас, войсковиков, близко не родня). А тут, какой–то не такой, как будто ночью его немного постирали и главное в форме стирали. Интересно?!?
- Вы не видели свою секретчицу Люду, - это мне, да так, как то неуверенно.
– Нет, товарищ полковник.
– Будьте добры, сходите, возьмите у нее валерьянки, скажите, мол, мне.
– Понял, товарищ полковник, – хрен бы я пошел, если бы не хотел узнать, (че енто с оберстом случилось?) больно разительная перемена произошла с генштабистом.
Нашел нашу Людмилу, старший прапорщик из серии «баба Гром», необъятных размеров, замужем никогда не была, гусарские усики, словом все при ней. Валерьянку дала без слов, больше ничего у нее не просил, а если бы, хотя мне некогда, труба зовет, полковник болен. И вот глотнув валерьянки, полковник произнес монолог для двух ушей, моих, который пересказываю с добавками:
Он в армии двадцать пять лет, но, ни разу такой раздолбайской части не встречал, какой является наша часть (я, как патриот части, в этом с ним был не согласен). На ночь его поселили в салон на базе автомобиля Газ-66. Салон был ничейным, его не заземлили, электропитание подвели полевым кабелем, сунув просто в розетку. Ночью, кто-то, идя, зацепил этот кабель и вырвал его из розетки. Ток пропал, калорифер обогревающий, замолчал. Товарищ полковник замерз, да и в туалет не мешало бы. Встав с лежанки, в темноте зацепил кабель, и его ударило током и не раз. Заорав, он кинулся на выход.
Но ведь еще с вечера лестницу украли (дефицит). Полковник не птица, летает редко и то, когда генерал даст команду. Тем более сухопутный полковник, они вообще не летают, брюхо мешает. На выходе попытался взлететь, лестницы ведь нет. Но земное притяжение знаете, да и команду от генерала не получал на полет. Вспахав землю носом, приземлился. Разыскивая командование, наткнулся на дежурного по связи, капитана.
Вежливо, подчеркиваю, вежливо, а как еще будет разговаривать человек, побывавший под током и даже на землю спланировавший, с ним поговорил. Свет восстановили, вместо лестницы, поставили катушку кабеля. Оправившись, полковник, хотя у меня есть подозрение, что он в полете балласт скинул, успокоился и полез в люлю. И тут ночную тишину разорвал крик, даже не крик, а вой:
- Ооо.. Аа.. Аа, суки, пинорасты, - еще какие-то некультурные слова. А потом этим ртом хлеб есть. Когда прибежали, полковник еще висел на ручке, наверное, всё-таки взлетать, как я думаю, собирался летчик хренов. Разобрались. Салон, оказывается, так и не заземлили, опять ток. И вот сидит полковник, пьет валерьянку.
А вы что думали, кому легко на этом свет? Говорят, ток на потенцию хорошо влияет, я свидетель, «дрючил» он потом наших командиров знатно. Хотя, как посредник, не должен был вмешиваться в процесс учений. Еще говорят, что люди после тока, бездельничать не любят, я убедился - это истинная, правда. Но нет худа без добра, летать почти научился. А то часть ему плохая!
Вот и обед. Пункт довольствия располагался в лощинке, тут же был развернут технический пункт, вся техника была укрыта масксетями и везде порядок. Подходя к палатке, где нас кормили, я увидел деда Авганина, он, высунув кончик языка правил большой кухонный нож, на натянутом кожаном ремне, увидев меня, улыбнулся. Вы, наверное, видели эту улыбку, в фильме «Остров Сокровищ», так Джон Сильвер улыбался. Я сразу в стойку: - Дед, Сапога, собрался кончать. Ответ не заставил себя ждать - Его пинораса,– а нравы у нас в то время были простые, а что мог…. Сел кушаю, меню обыкновенное, суп и каша, пища наша, с красной рыбой (килька в томате), изысков, типа ухи* не было, деду не до того, у него кровный враг появился: «Санек, Санек - зачем Деда обидел?».
После обеда перекурив у Котика, как мы иногда ласково, называли командира ремонтников, Санька Котова, я на заправщике выдвинулся на узел, а чтобы не демаскировать узел, да и на командира не нарваться, машину оставил в лощинке в метрах пятидесяти, а сам на своих двоих. Идя к узлу, я окинул взглядом, ставшую привычной на многие годы картину, развернувшегося узла связи – аппаратные, радиостанции стоящие в капонирах, накрытые маскировочными сетями, были на первый взгляд разбросаны хаотично, но это на первый взгляд, на самом деле, все было продумано до мелочей. Додумать я не успел, увидев одного из героев моего повествования, капитана Александра Чеботова, да вы с ним знакомы, Сашку Сапога, который, выглядывая из-за угла аппаратной, призывно так махал мне, мне показалось, тревожно махал. Поэтому я двинулся дальше в готовности быстро исчезнуть, слухи ходили, что командующий округом собирается посетить наш узел, но все оказалось проще и смешней. Рассказ Александра Чеботарева, заместителя начальника полевого узла связи по политической части, а если проще Сашки Сапога, замполита:
- Я с утра дежурным по связи заступил, ну ты же знаешь, как я в связи разбираюсь, - это он мне. - Все, куда–то испарились, я только.… И тут залетает генерал,(наш командир корпуса, сибиряк, громадный такой мужик с кулаками, как кувалды). Кунг КДА* сразу маленьким стал, за портупею меня хватает и крик:– Где связь? С в я з ь г д е? Потом резко успокаиваясь: – Ты кто? Дежурный по связи говоришь. По должности кто? Замполит!?! Командира ко мне, а сам исчезни,- вылетаю, часового нет, уже испарился от греха подальше, я нашел командира, а сам сюда, сейчас Семадова (начальника связи) видел, летел, как Вини Пух.
Ладно, постоим, посмотрим, что дальше будет. А дальше было построение узла у КДА и концерт. Я, как лицо неприкосновенное, потому, что старый воин, мудрый воин, на глаза начальству ни–ни, наблюдал издалека. Итак, концерт по заявкам, правда, никем не заказанный:– Построить офицеров и прапорщиков,- построились.
И началась двух актовая 'пьеса' под названием 'Поиски связи'. 'Пьесу' написали по заявке нашего командира корпуса. Итак, первый акт. Название первого акта - 'Монолог старого 'чурки''. Актер - 'Начальник связи армейского корпуса, полковника Семадов М.Р'. Реквизит - 'фуражка, под названием "аэродром"'. Зрители - офицеры и прапорщики батальона связи. Действо началось:
Топча ногами свою гордость, фуражку "аэродром", сорванную с головы:
–Я, старий "чурка" в чынэ польковника, не могу добытся от вась связы.
Чито мне дэлять?
Застрылытся!
Нэт, хрэна вамь!
Я лючшэ сначаля вась всех похуяру.
Комьбать, где дывызии?
Малчиш, нэ знаищ!
Так я скяжу, в пи3.14де, вот гиде,- точный адрес!
– А ротние? Почему очкы потыкали в зэмьлу, сказат нечэго?
Так я скажю.
Как в профэраньс играт, так ви пэрвий.
А связ, связ пуст Семадов заниматся.
А ви бля, спырт жрать в ето врэмя.
Про взводних и началныков аппаратних скажю, в наредны хозайства вась пырижками торговат ****эй.
Монолог продолжался в таком духе еще минут с пяток. Актер от аплодисментов отказался, у него сейчас будет второй акт пьесы, где он будет главным героем. Название второго акта: 'Изнасилование в особо извращенной форме старой 'чурки', генералом'.
А спектакль с монологом и насилованием 'чурки' в нашем случае образовался из-за следующего - штабы двух дивизий начали перемещение на новые места и всё! Связь ёк – по туркменски. А по-украински - нэмае. Даже радио не стало, амбец. Это потеря управления, значит разгром. Руководитель учений, командующий округом, несколько раз интересовался: - Комкор, где твои дивизии?- а в ответ тишина, похожая:- На *** их знает. К вечеру связь восстановили, все пошло по накатанной колее. Семадов, уже оттер свою фуражку, ходил по узлу, заглядывал в станции, разговаривал с начальниками, шутил, нормальный мужик.
Вечером, собираясь на ужин, мимоходом Чеботареву заикнулся о деде и тот сразу напросился со мною. Приехали, дед мне:- Еще не готово, - на Санька глянул так, что даже у меня ёкнуло внутри. Тогда я кликнул Румянцева, своего водителя, принести две консервы, у меня всегда был запас. Сидим в палатке, едим с Саньком. Котяра (прапорщик) в палатку: - О, а где консервы раздобыли?
- Дед Авганин дал, он всем дает, потому, что еще не готово, а народ уже идет,- это я себя народом назвал, скромняга.
- Да ну?- не поверил Котов. Зная деда, кто бы поверил?
- Не веришь, как хочешь,- хмыкнул я в ответ.
- Ну, блин, только наиби, тебе конец,- уже в движении Котяра, выдвигаясь, за пайкой. Голод ведь не тётка. Мы притихли, уши торчком и тут началось.
- А блин, вы уже меня достали, вас сотни, а я один, всем дай, а я родить не могу, - это наш батальонный дедушка, объясняет неразумным, что ухи не будет.
- Воронцов сцука, туши! - раздался голос Котяры. Свет в палатке у нас потух и на пункте довольствия стало тихо. Свет нашей кухни, подавался от дырчика (как все звали) одного килловатного движка ремонтников Котяры. Слышим только какое-то бормотание, снова крик Кота: - Воронцов заводи!- движок фыркнул и ровно затарахтел. Снова свет и Котяра заваливает в палатку торжествующий, с банкой красной рыбы (кильки). Я его встретил словами: - Вот видишь, а ты мне не верил, что Дед сегодня добрый, всем дает, - и мы весело начали ржать.
Так заканчивался очередной день учений, мы еще не знали, что ночью мы будем совершать марш, который у меня в памяти останется как «марш смерти», хотя все закончится почти благополучно
Примечания к третьей главе:
Ухи* – Из трески или камбалы. Это была гордость деда Авганина, пишу и смеюсь.
КДА*– Командно – диспетчерская аппаратная