Я выходец из рабочей семьи, отец был путевым обходчиком на ж.д., разъезд Громадск, ныне Красноярского края, по старости работал сторожем.
С 12 до 16 лет после смерти отца был на иждивении брата. Так как семья была большая, то брат после окончания начальной школы решил прибавить мне год рождения, т.е. оформил паспорт на год раньше времени, то есть не с 1921 фактического года рождения, а с 1920 г. И предложил мне начать самостоятельную жизнь.
Так в конце 1936 года я поступаю учиться в фабрично-заводское училище при ПВРЗ г. Красноярск, а вечерами посещаю занятия в аэроклубе по теории самолётовождения и практические занятия по технике пилотирования в основном в выходные дни на аэродроме. Но это не всё. Нужно ещё было подзаработать денег на пропитание, одежду (в то время формы ещё не было). После вечерних занятий в аэроклубе приходилось идти на станцию выгружать уголь из вагонов, а утром на занятия в ФЗУ.
Окончив учёбу, стал работать в ПВРЗ Красноярска, а по окончании Красноярского аэроклуба в ноябре 1938 года по комсомольскому набору по призыву цека комсомола был призван в авиацию Р.К.К.А. В декабре 1940 года окончил военно-учебное заведение – Батайскую школу пилотов им. "Серова", где обучался тех. пилотирования на самолётах Ут-2; Ути-4; И-16. И по окончании в звании сержанта в числе других однокашников направлен по месту службы в Б.В.О. г. Рига в в/часть 21 и.а.п., командиром полка которого был майор Мирошниченко.
В в/части, получив назначение стал ком. экипажа самолёта И-16 (модернизированный с 2-мя подвесными бачками, 4 пулемёта "ШКАС").
Вот что пишет в отзыве обо мне бывший мой ком. звена, 21 и.а.п. Юрий Павлович Цуркан. (Переписываю копию его свидетельского показания дословно, которая скреплена печатью).
"Я, мл. л-т запаса Цуркан Юрий Павлович 1918 года рождения – паспорт ХЕМ №548559 выдан 2 отд. милиции г. Одессы 11 июля 1956 г. В настоящее время проживаю Сталинская область, Шахтёрский район, посёлок Сташково. Даю настоящее подтверждение на тов. Бронского Николая Васильевича 1920 года рождения, с которым я служил в частях Сов. Армии в 21 истребительном авиационном полку, 6 авиа-дивизии в г. Рига при Б.В.О. с декабря 1940 по июль месяц 1941 года. Товарищ Бронский Н. В. будучи в моём подчинении и в период начала Великой Отечественной войны занимал должность командира экипажа и участвовал в воздушных боях с самолётами противника при налётах на город Ригу а так же при патрулировании над передним краем обороны наших войск. После оставления нашими войсками г. Риги июль 1941 г. был переведён в другую в/часть. 18.02.57 г. подпись Цуркан, печать".
(Подлинник свидетельского подтверждения хранится у меня).
*
Итак, моё первое боевое крещение 23 июня 1941 года в районе берега Рижского залива и г. Риги. В составе ком. звена Цуркан Ю.П. Его первый сбитый Ю-88 запечатлен на обложке журнала "Огонёк", а на фоне сбитого победитель – мой ком. звена.
После оставления г. Риги нашими войсками я вместе с однокашниками (кроме "стариков") был направлен поездом в Москву. По дороге, где-то между Псковом и ст. Дно прямо в нашем вагоне поезда был нами задержан подозрительный тип, наносивший на бумагу какие-то штрихи, знаки по ходу поезда. Заметив его записи, хотели тут же на следующей остановке расстрелять, но обсудив важность, сдали его в воен. комендатуру. Как выяснилось потом, это был враг – переодевшийся в гражданскую одежду, а его записи для разведданных.
По прибытии в Москву, там формировалась 201 и.а.д. (после 10 гв. и.а.д.) Из Москвы с теми же однокашниками в Саратовскую область, место Багай-Барановка, Кузнецк в зап. полки, которыми курировал Василий Сталин. Зачислен одним из первых в 236 иап (после 112 гв. иап), ком. полка которого был П.А. Антонец.
Сделав несколько вывозных на Як-7 (учеб. тренировочном) по коробочке и в зону пилотажа, получил на самостоятельное пилотирование на истребителе Як-1 (мой полк 236-ой один из первых был обучен и сформирован на этой, в то время новейшей модели, в августе 1941 г.).
Там же впервые с нами переучивались и тренировались Тимур Фрунзе, Ярославский, Микоян, Хрущёв (пятого забыл). Мы их звали правительственная пятёрка.
*
Командиром моёй 1-ой эскадрильи был старший политрук по званию (носил в петлице одну шпалу и звёзды на рукавах) Баяндин, с которым впоследствии до последних дней моих приходилось часто "ходить", летать на боевые задания. Ходил в паре с ним на прикрытие "Белого дома" (после войны много позже я узнал из военных мемуаров, "Белый дом" – это был штаб фронта, командующего Тимошенко, где-то севернее Вязьмы). Ходил в паре с комэской Баяндиным на прикрытие пикирующих бомбардировщиков Пе-2 в тыл врага, особо ранним утром до рассвета при налётах по скоплению противника на ж.д. станциях и радовался, как дитя, когда бомбы пикировщиков падали точно в цель на ж.д. составы врага. Особенно интересно было наблюдать фонтаны взрывов между эшелонами. Взрывы похожи были на вулканические извержения. От цели всегда уходили с пикирования, а зенитки начинали гавкать с опозданием, но плотным огнём, от этого гимнастёрки делались на спине солёными.
Я очень любил эти вылеты, заходил на цель с тыла, только-только начинает всходить солнышко.
Ходил на задание по прикрытию штурмовиков Ил-2 тоже зачастую в паре с камэс. Баяндиным, на штурмовки зенитных и полевых батарей врага, на его аэродромы, по скоплению самолётов, ходил с ним на прикрытие переднего края наших войск.
Моя задача как ведомого была смотреть в оба и охранять комэску от атак мессеров, так как ему приходилось руководить боем в воздухе в то время, строго смотреть и не допускать мессеров к илам. И ещё его была задача занимая высоту навести илов точно на цель, так как они чаще всего ходили к цели на бреющей высоте, а мы над ними на высоте 400; 600 метров.
*
Наш полк 236 образован перед началом войны в г. Алитус (Литва) т.е. находился в то время в стадии организации, формирования. Из летного состава были комполка П.А. Антонец и 4 командира эскадрильи, один из них Бугарчев Б.М. и зам по политчасти. В первые дни войны замполит и Бугарчев (из газеты "Известия", уже много после войны я узнал) сбили по два фашистских самолёта.
Полное же пополнение кадрами лётчиков и тех. состава было проведено в Багай-Барановке, Саратовской области, в запасных полках. Как изложено в начале, там же в Саратове полк получил новую материальную часть прямо с завода. Я лично сам участвовал в их перегоне на базу. Это были самолёты Як-1, новейшей в то время модели.
Закончив формирование и обучение лётчиков на Як-1, полк вылетел на Западный фронт под Вязьму на подготовленный аэродром Двоевка на окраине города (бывшее вспаханное поле) и сразу же с ходу в этот же день, это было третьего сентября 1941 года, приступил к военным действиям с боевыми вылетами на линию фронта в сторону Смоленска, города Белый, Дорогобуж, Ельня, Ярцево, Духовщина. Мне пришлось участвовать во многих боевых вылетах с начала сентября по 11 октября 41 г. уже при обороне Москвы, когда часть 7 октября из-под Вязьмы перебазировалась на аэродром Кубинка.
Вылетал на боевые задания в составе своего звена (командирами были лейтенанты Иванчей, Волонкин) в составе своей первой эскадрильи, а так же в составе (не своей) эскадрильи под началом комэска капитана Борисова, и в составе полка на передовую по прикрытию наших наземных войск, на перехват самолётов противника Ю-88.
*
Где-то в конце сентября 41 года, вылетев в составе эскадрильи Борисова на боевое задание в районе Духовщина, Ярцево, Дорогобуж первый раз был подбит мессерами (Ме-109) в воздушном бою. До аэродрома Вязьмы не дотянул, сел на "пузо" в лесной прогалине. После смены радиатора и винта снова вылетел на задание на своей машине.
*
Примерно в той же середине октября 41 года в составе звена вылетели на сопровождение опытных самолётов Су-1 …со встречей с мессерами, мы, двое ведомых, потеряли своего ком. звена лейтенанта Иванчей. Про себя я посчитал, что он погиб, но когда я вернулся на аэродром Двоевка (Вязьма), то увидел Иванчея уже в столовой. Очень горько мне тогда было и ярость обуяла, ведь на аэродром-то я вернулся один, без друга, с которым не раз ходили вместе ведомыми. А случилось вот что: когда мы с ним возвращались на свой аэродром, то по пути, уже в тылу нашей обороны, в стороне увидели Ме-110, которые перестраивались в пеленг, а первый ведущий уже заходил на бомбометание по цели, мы с другом сходу не раздумывая врезались в их строй. Была всего одна атака, но друга не стало. Я даже не заметил, какой из мессеров его срезал. Я виноват теперь всю жизнь перед погибшим, потому что первый подал ему сигнал атаки. Нас было двое, а их я успел насчитать в пеленге десять, одиннадцатый, чуть левее в стороне, по-видимому, корректировал бомбометание. Так погиб мой товарищ, сержант по званию, а я вернулся с дырками в фюзеляже. Очень сожалею, я совершенно забыл, как его звать, фамилию. Что-то вроде бы Алексеев или звать Алексей.
*
Может быть наивно с моей стороны рассказывать боевые эпизоды из воспоминаний. Ведь это просто обыкновенная фронтовая работа, твой труд, твои обязанности. Но вот когда сажусь писать эти воспоминания, эти три десятка лет с лишним назад, то почему-то явно волнуюсь, глупо волнуюсь. Рука начинает плясать по бумаге, строчка делается неровная. Стыдно за прохудившиеся с годами нервишки. Но это была обыкновенная целевая жизнь, что-то ты старался из кожи вон, чтобы что-то сделать нужное, полезное. Это была интересная, захватывающая жизнь, полная риска, какой-то большой промежуток твоей жизни.
*
Однажды рано утром я сидел на дежурстве в кабине и дремал (это тоже было в сентябре 41 года, аэродром Двоевка). По тревоге сходу запустив мотор, поднялся в воздух, уже начало всходить солнышко, при подъёме вижу: к аэродрому приближаются четыре Юнкерса Ю-88, а выше их две пары Ме-109. Следом за мной взлетает мл. лейтенант (фамилию не помню). Догнал меня, сомкнулись и идём с набором навстречу юнкерсам. Те стали разворачиваться вправо, в обратную сторону. С мессерами стали сходиться на большой скорости, и нам пришлось ложиться в крутой вираж, видно было, как они старались от боя уклониться и поспешили за юнкерсами в свою сторону. Уклонились по-видимому потому, что за нами ещё стали подниматься яки.
Прогнать-то мы их прогнали, а вот победы сделать не могли. Было неловко, гадко как-то на душе. Только когда вернулись и сели, успокоило то, что когда уже солнышко оторвалось от горизонта, то в чистом ясном небе так красиво была нарисована паутина инверсий от больших скоростей, наших с другом и 109-х, паутина, больше похожая на неразбериху от виражей крутых и углов набора. Хотя было настроение и кислое, но я навсегда запомнил это до того красивое, прекрасное утро, а в небе паутину. И помню даже через десятки лет. И однажды даже во сне приснилось это прекрасное утро с паутиной, но только почему-то это были современные сверхзвуковые в перехватах с американскими сверхзвуковыми.
*
Были неудачи и они повторялись. Любил я охотиться за юнкерсами Ю-88, но почему-то запомнились они в одиночку. Ходил на перехват, охотился, делал в облаках засаду за грядой облака. Как только он, Ю-88, выползает из облака на поверхность, бью его прямо в упор, видно, как клочки дюрали отлетают, но он, гад, ныряет "невредимым" в облако. Приблизительно сориентируюсь, где он по курсу должен вынырнуть, и точно не ошибусь, опять почти в упор врежешь. Опять нырок. Так не раз гонялся, даже уходя за линию фронта, увлёкшись охотой. А вот сказать не могу, убил я его или нет. Скорее всего в молоке облака уходил на "автопилоте".
Вот так складывались неудачи. Неудачи может быть из-за своей неопытности, неумелости. Но вроде бы всегда старался делать по долгу службы, как обязательная твоя необходимость.
А другим ребятам везло. Один у нас только и знал охотиться за "рамами", и удачи были. А ещё помню паренёк-сержант, по-моему, помнится, Жуковин (вначале 1942 года) в первых же вылетах для знакомства с передним краем неожиданно для себя эрэсами завалил три Ме-109 и был награждён орденом Красной Звезды. Но очень скоро после этого погиб.