Картина первая
Вечер в ординаторской. Руслан Николаевич пишет что-то за столом. Входит дежурная врач, здоровается, с любопытством оглядываясь на Руслана Николаевича.
ДЕЖУРНАЯ. Что-то я не поняла: вы из какого отделения?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Я – чужак, на временном посту.
ДЕЖУРНАЯ. А-а, вместо Полины? Ну, как там дела, в палатах? Тяжелых нет? Не люблю здесь дежурить. У себя, в эндокринологии, все предсказуемо, все хроники. А здесь, говорят, вчера умерла одна. И зачем привозить умирающих?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Правильно, незачем. Их – прямо на кладбище.
Дежурная обиженно фыркает, но уже через полминуты кокетливо стреляет глазами в сторону Руслана Николаевича.
ДЕЖУРНАЯ. А чего вы сидите, домой не спешите? Если вам идти некуда, а мне – неохота тут сидеть, подежурьте вместо меня (смеется). Шучу, конечно. Какой дурак согласится...
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Я и есть такой дурак.
ДЕЖУРНАЯ. Вы шутите?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Как раз сегодня могу заменить.
ДЕЖУРНАЯ (смачно целует его в щеку). Ой, спаси-и-бо! Я вижу – вы все истории уже приготовили! Чудно! Сами разберетесь? (кокетливо смеется).
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Вы поторопитесь, а то я передумаю.
Дежурная шустро идет к двери и сталкивается там с Софьей Андреевной. Ночная медсестра смотрит на дверь, за которой скрылась дежурная.
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА. Куда она? А, ясно. Вы когда будете вечерний обход делать? Сейчас, позднее? А чай когда пьете? У нас хорошая заварка...
РУСЛДАН НИКОЛАЕВИЧ. Спасибо за чай, после обхода выпью, чтоб не уснуть на посту.
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА. Тут есть одна палата – филиал психушки. Орут ночами, чуть ли не песни распевают, отделение все будят хохотом.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Это очень интересно. Нет, я, пожалуй, сейчас выпью чаек. Вы со мной?
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА. Некогда мне. Я с вами – по палатам.
Софья выходит, Руслан Николаевич возится возле самовара. Достает из портфеля бутерброд. В этот момент в ординаторскую заглядывает Катя.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ (быстро) Катя! Ободовская!
Катя скрывается.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Вот глупая...
Картина вторая
Палата №1. Свет погашен, Лида спит, баба Дуся храпит на всю катушку. Катя лежит, распахнув глаза. Потом медленно встает, надевает халатик, выходит в коридор и тут же натыкается на Руслана Николаевича. Оба одновременно извиняются со смехом. Руслан Николаевич жестом показывает на ординаторскую и направляется туда, Катя идет следом. Так же молча они садятся рядом на диван – на некотором расстоянии.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Вот так и начинают верить в Бога... А вы похорошели еще больше, если это возможно. Понимаю, что кажусь пошляком, но говорю это искренне. Как же ваша жизнь сложилась с такой... внешностью?
КАТЯ. А ваша – с вашей внешностью?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Ну, я не артист, а врач. Моя внешность никакой роли не играет.
КАТЯ. Моя – тоже... как оказалось. Я тоже не из богемной среды. Архитектор-дизайнер.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. О-о! Тоже неплохо. Дети есть?
КАТЯ. Нет. Я почти не замужем. Вернее – уже не замужем.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Грустно. Развод – это всегда стресс. Отсюда и недуги. Мне повезло: я с браком развязался в таком возрасте, когда легко находишь замену...
КАТЯ(после паузы). Не хочу об этом.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. И не надо. Будем говорить обо мне. Первый раз я женился на первом курсе, представляете? Это был удар по маме с папой. Пять лет мы жили... странно. Жена вбила в свою голову, что я непременно ее брошу, и она тогда покончит с собой. Это был многолетний шантаж. Мне было восемнадцать, ей – двадцать пять.
КАТЯ. И вы ее бросили...
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ(смеется). Не угадали. Она меня бросила, когда поймала рыбку покрупнее – профессора. Второй мой брак был по любви.
КАТЯ. И кто кого бросил на сей раз?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Снова меня! (смеется).
КАТЯ ( с улыбкой) Бе-едненький! Что же вам не везет с женщинами?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ(жалобно складывает руки). Пожалейте! Нуждаюсь в срочной психологической поддержке! (перестает улыбаться). А если честно, то было так: я вчера увидел твою историю болезни и словно вернулся в молодость. Я ведь тогда тоже влюбился, как пацан. Я волновался перед обходом, словно перед экзаменом... А когда я сегодня вошел в вашу палату и увидел...Что я там болтал в палате? Я ведь неважно соображал. У меня не хватило даже духу осмотреть тебя, как положено.
КАТЯ. Нет, вы вели себя вполне профессионально. Просто не соблюдали порядок осмотра. У нас обычно соблюдают очередность...
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Все ерунда. Завтра поедем в гематологию. У меня машина. Я договорился на три часа. Там у меня знакомый врач, однокурсница. Умница, ей можно довериться. После обхода и поедем.
КАТЯ. Обходить некого, палата опустела...
Руслан Николаевич берет Катю за руку, та отнимает ее, и в этот момент входит Софья Андреевна. Она пристально смотрит на Катю, громко вздыхает и поджимает губы. Идет к кипящему самовару.
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА. Сожжете самовар, уважаемый Руслан Николаевич. Уже трещит...
Софья выходит, гулко хлопая дверью.
КАТЯ (весело). Ну и влипли вы, Руслан Николаевич.
Картина третья
Солнечное утро. На улице пахнет весной, сухо. Перед окнами палаты №1 темно-синяя «мазда» с тонированными стеклами. К ней подходят с разных сторон Катя и Руслан Николаевич. Катя в курточке, он – в светлом плаще. Из окна за ними следит баба Дуся и Лида. Машина отъезжает, женщины возвращаются на свои кровати и грустно затихают на местах.
ЛИДА. Такая хорошая эта Катя. Я буду скучать без нее...
БАБА ДУСЯ. А я?! Ты ж недавно тут, а мы как родные стали. И Людмилу жалко! Все, домой надо бежать.
В палату приводят новенькую. Это немолодая женщина с угрюмым лицом. Она не отвечает на приветствие бабы Кати и молча садится на кровать Дарьи.
Картина четвертая
Просторный холл в современном здании гематологии старой городской больницы. Возле огромного аквариума, заросшего, с мутной водой, две женщины в спортивных костюмах кормят дафнией рыбок. Руслан Николаевич и Катя наблюдают за ними издали, сидя в креслах.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Что они вытворяют! Несчастные рыбешки, живут в болоте. И кормят их кому не лень... Катя, ты волнуешься? Не надо, моя Виктория знает свое дело.
Входит полная женщина и с улыбкой протягивает руки Руслану Николаевичу, Катя поспешно присоединяется к женщинам у аквариума.
ВИКТОРИЯ СЕРГЕЕВНА. Здравствуй, мой дорогой (целует в щеку Руслана). Сто лет не видела! Где твоя пассия?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ (ищет глазами Катю, тихо). Какая пассия, Вика? Это больная женщина, я же говорил.
ВИКТОРИ СЕРГЕЕВНА (лукаво). Больная, я вижу (оглядывается на Катю). Красивая больная, прямо картинка. А чего ты-то волнуешься? Ладно, зови, через полчаса получишь свою больную в полной сохранности. Историю болезни принес? Давай.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Катя! Нас ждут.
Катя и Виктория здороваются, одновременно по-женски цепко оглядывая друг друга. Уходят. Катя на ходу бросает на Руслана Николаевича жалобный взгляд, тот делает успокаивающий жест. Губы его дрожат. Садится в кресло.
Картина пятая
Тот же холл. Выходит Виктория Сергеевна, одна, садится на соседнее с Русланом кресло.
ВИКТОРИЯ СЕРГЕЕВНА. Славная у тебя больная. Мужественная. Не ойкнула, когда прокол делали. Эта процедура не из приятных. Мужики наши в обморок падают, а твоя Катюша... Она только реснички сомкнула в неприятный момент.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Где она?
ВИКТОРИЯ СЕРГЕЕВНА. Отдыхает на кушетке. Пока сделают анализ костного мозга, пусть полежит. Хоть из благодарности за внеочередную процедуру открой свой секрет! Все холостякуешь? А бабы на тебя облизываются? Такой товар пропадает! Так кто она тебе?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ Пока никто, но очень бы хотел, чтобы была кем-то. Я ее лечил чкогда-то в молодости. Вот встретил. И оказалось, что она ждет развода.
ВИКТОРИЯ СЕРГЕЕВНА. А что твоя Лика?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. В Штаты умотала со своим... Мне даже полегчало на душе.
ВИКТОРИЯ СЕРГЕЕВНА. Ну, с тобой не соскучишься. Из тебя выжать информацию невозможно. Ладно, ухожу. Жди.
Виктория уходит, появляется Катя. Она бледна, держится рукой за грудь, вымученно улыбается, Руслан Николаевич быстро идет ей навстречу, обнимает за плечи, усаживает в кресло, но Катя делает протестующий жест и показывает на выход. Оба медленно уходят по лестнице вниз. Их окликает Виктория Сергеевна.
ВИКТОРИЯ СЕРГЕЕВНА Руслан, ты куда?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Мы на воздух, я сейчас вернусь. У нас голова кружится.
Руслан Николаевич открывает машину, усаживает Катю, оставив дверцу открытой, а сам возвращается в здание больницы. Появляется через полчаса.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Устала? Едем, тебе надо поесть и поспать. Не смотри так испуганно. Предварительный диагноз такой: похоже на стертую форму... мононуклеоза. Это если судить по количеству лимфоцитов и моноцитов. В общем, долго объяснять... Другие показатели крови этот же диагноз отрицают. Так что ты, дорогая, остаешься пока загадкой для медицины. Я вообще считаю, что для каждого больного нужно писать отдельный учебник.
КАТЯ. Я умру?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ(обнимает ее за плечи). Дурочка! Да у тебя первые анализы были куда хуже! Все идет на поправку. Надо еще легкие проверить. Это может быть реакция на любую вирусную инфекцию. В общем, все лечится. Но держать тебя в отделении нет смысла. Температура нормализовалась, гемоглобин почти в норме. Почти. Чем поднимала, признавайся!
КАТЯ. Гранаты ела, шиповник заваривала.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Умничка. Поехали. Жить будешь (чмокает ее в щечку, заводит машину).
Картина шестая
Палата. Баба Дуся собирает вещи, пыхтя и постанывая. Лида грустно наблюдает за нею. Входит Катя, на ходу снимая куртку.
БАБА ДУСЯ. Слава Богу! Я уже боялась, что не увижу тебя. Говорят, тебе пункцию делали? Это ж опасно!
КАТЯ (снимая свитер через голову). Сейчас полюбуетесь. От этого не умирают.
Демонстрирует наклейку посреди грудной клетки. Лида и Баба Дуся рассматривают, качая головой.
БАБА ДУСЯ. Рассказывай! А то сейчас голубчик нагрянет.
Каия. Нечего рассказывать. Все позади.
Входит муж бабы Дуси – улыбчивый старик, здоровается со всеми.
БАБА ДУСЯ. А вот и мой голубчик явился! Девочки, я так к вам привязалась (делает вид, что плачет). Хоть телефон свой оставьте!
КАТЯ. Откуда у меня телефон, если уже и квартиры, считай, нету... Вы свой дайте, я позвоню...
БАБА ДУСЯ(вручая тяжелые сумки своему супругу). Кать, я вижу – ты цветешь... Как он? Приставал к тебе?
КАТЯ (смеется). Как можно приставать, когда машину ведешь? Просто погуляли немного, когда по пути встретилась нам сосновая рощица. Голова у меня кружилась, пришлось выйти...
БАБА ДУСЯ (с живым интересом). Ну и? Хоть целовались?
КАТЯ. Да успокойтесь! Везде вам романы мерещатся.
ЛИДА. А я беременна...
БАБА ДУСЯ и ЛИДА (одновременно). Да ну-у?!
ЛИДА. Потому я и в обморок на работе упала...
КАТЯ. Тебя разве не направляли на осмотр перед тем, как сюда брать?
ЛИДА. Так меня ж «скорая» привезла...
БАБА ДУСЯ. А я что говорила? Не умеют тут диагноз ставить! Беременность перепутать с вегето-сосудистой дистонией! Позор! Людмиле диагноз не поставили, Кате – тоже, Дарья от сердца умерла, а не от гнойного плеврита!
КАТЯ(с улыбкой). Да, забыли с вами проконсультироваться! Людмиле поставили диагноз, просто не говорили, у меня случай сомнительный. А Лидочка... Ты скрыла что-то, да?
ЛИДА. А я стеснялась сказать про задержку, у меня спросила Полина, а я...
КАТЯ. То-то же! Просто токсикоз!
ЛИДА. В гинекологию переводят...
БАБА ДУСЯ. Ну, Катюша, остановка за тобой. Бери быка за рога – и вперед! Уж очень наш бычок симпатичный! И разведенный...
КАТЯ. Все-то вы знаете... Хорошо у вас тут разведка поставлена.
БАБА ДУСЯ (мужу). Ну, чего ты топчешься на месте? Шагай в коридор, я сейчас.
Дедушка-голубчик выходит, баба Дуся бурно обнимает Катю, целует ее, потом переходит к Лиде.
Входит Вера с охапкой тюльпанов. Все радостно кричат и обнимаются, как родные.
ВЕРА(возбужденно). Думала – не застану! Катька. Если тебе к мужу не хочется возвращаться, иди ко мне. Моя хозяйка – баба добрая! Пока поживешь у меня, а потом...
Баба Дуся тихо покидает палату, делая знаки Лиде, чтобы та вышла тоже. Лида послушно исчезает.
КАТЯ. Девочки вчера приходили. Они решили без моего ведома к моему бывшему нагрянуть. И такую картинку застали: он раскладывал вещички на две кучки – мою и свою. Делил! Вытащил из комода даже постельное белье! Чтоб поровну! Кошма-ар! Уж такого я не ожидала от него, это... это...
ВЕРА. В общем – дерьмо собачье! Забудь!
КАТЯ. Такое забудешь... Нет, придется, пока квартиру не разменяем, жить вместе, но в разных комнатах.
ВЕРА. А не выдержишь – ко мне. Слушай, а этот... Руслан... он до сих пор тебе нравится.
КАТЯ (вздыхая). Не то слово. Так что мой супруг где-то на задворках моего сознания. Я так понимаю, ты с Леней встретилась? Здорово, Он – славный.
Картина седьмая
Воскресное утро в больнице. Катя одна в палате. Снимает халат и переодевается в брюки и блузку кораллового цвета. Расчесывает длинные волосы, заплетает их в косу и наклоняется, чтобы достать туфли из-под койки, когда входит Софья Андреевна.
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА. Куда это вы наряжаетесь, Ободовская? Без разрешения врача нельзя покидать больницу.
КАТЯ (выпрямляясь). И кто эти правила установил? Вы? Словно не знаете, что половина отделения ночует дома? Потому что здесь никаких условий? Воды горячей нет, еда... сами знаете, кого такой пищей кормят. Смотрите, здесь скоро все опустеет. Кому в такой обстановке захочется лечиться?
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА. У нас есть две коммерческие палаты!
КАТЯ. Тоже пустые. Потому что богатенькие лечатся в частных клиниках, а бедным... лучше уж дома подыхать, чем на этих железных койках. Правда, вы не виноваты.
СОФЬЯ АНДРЕЕВНА (неожиданно усталым голосом, без обычного напора). А работать в этих условиях тоже нелегко... И даже стыдно. Особенно когда спасать нечем таких, как эта, что умерла. Ладно, идите гулять. Я предупрежу врача.
КАТЯ (мягко). Я вернусь, не бойтесь.
Софья Андреевна выходит, Катя надевает туфли без каблуков, красит губы. Клаксон машины за окном. Катя быстро покидает палату.
Картина восьмая.
Улица, вдоль которой тянется больничный забор. Возле машины стоит Руслан Николаевич. Катя неторопливо идет навстречу ему. Оба улыбаются и одновременно смотрят на окна ординаторской. Там маячит чья-то фигура.
КАТЯ. Теперь разговоров будет...
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ (весело, по-молодому). А, чихать! Садись. Знаешь, куда я тебя везу? На смотрины.
КАТЯ ( отступая от машины). Нет.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ (ласково). А ну садись! Так, теперь слушай меня внимательно. (Садится в машину, отъезжает от больницы и останавливается за углом). Тебе сколько лет? Я знаю: тридцать два. Мне – сорок четыре. Мы оба свободны. Ты мне ужасно нравишься. Ты знаешь, что нравиться – это лучше, чем любить? Не поднимай бровки. Любят бездумно, непонятно за что. Полюбить можно и обезьяну, если она мужского полу (улыбается). Разлюбить тоже можно – ни за что, просто так. А когда человек нравится, на него хочется смотреть и смотреть. Его хочется слушать. Он не раздражает. Его не хочется терять. Конечно, все идет в комплексе, ум сюда тоже входит, как составная личности. Вот ты говоришь – и я понимаю, что не дура, а даже наоборот. Остальное приложится. Я дома держу твой образ перед глазами... Это что? Кто вообще способен отличить любовь от увлечения, желания обладать? Это я о себе. Теперь переходим к тебе...
КАТЯ (иронически). Ну, спасибо, что не забыли про мою персону.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Не ехидничай. Если у тебя есть хоть капля... симпатии ко мне, если я тебе не противен...
КАТЯ (быстро) Не противен, есть... И что дальше?
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ(весело). А дальше такая программа: мы едем ко мне, я тебя знакомлю с мамой, которая всю жизнь ждет, когда же я образумлюсь. Она у меня старуха современная. Ты ей точно понравишься, она – тебе, вот чувствую, понимаешь. Поживешь у меня...
КАТЯ. Нет!
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Ладно, не поживешь, чай попьешь у нас, и я тебя отвезу к твоему жлобу. А когда тебе надоест его рожу созерцать, ты мне позвонишь. А сейчас – проверка!
Руслан Николаевич поворачивается всем телом к Кате и целует ее в губы. Катя сначала отбивается от него, потом замирает в объятьях. Какое-то время они молчат. Потом он заводит машину и тихо трогается с места.
РУСЛАН НИКОЛАЕВИЧ. Все, никуда я тебя не отпущу. Не хочу тебя терять... вторично. Мне лучше знать, что делать... Завтра свои вещички заберешь. Выписку потом отдам. Сам тебя буду лечить, дома.
КАТЯ(закрывая лицо руками). Го-осподи, я сошла с ума...
Февраль 2008 г.