Обыкновенные чудеса рассказы

Обыкновенные чудеса
ОБ АВТОРЕ:
Настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы п. Пестяки Ивановской обл., профессор Российской Международной Академии Туризма, иерей Михаил ( Махов) в прошлом журналист. Его статьи печатались как в местной так областной и центральной прессе. В последние годы о нем и его программах " Родниковое кольцо" и " Домик здоровья" рассказывали в передачах студии " Мир" на ОРТ. "Радио России", "Маяк", печатали в журнале " Русский дом", газетах " Семья", "Достоинство", " Здоровье женщины", "Оракул" и т.д.  Книга " Обыкновенные чудеса" вышла в издательстве Российской Международной Академии туризма, но даже не продавалась, поскольку разошлась по "своим да нашим".  Уверенны, что, прочитав первый рассказ вы не сможете отложить книгу не дочитав её до последней строчки.
Адрес  155650  Ивановская обл. п. Пестяки. Ул. Набережная д. 32.  код (09346) Тел. 2-14-03.

КНИГА О ТАИНСТВЕННОМ И ПРОСТОМ, СТРАШНОМ И ВЕСЕЛОМ, О ЖИЗНИ И СМЕРТИ, ГИБЕЛИ И СПАСЕНИИ -                В ОБЩЕМ, О НАС
ОБЫКНОВЕННЫЕ ЧУДЕСА
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ОТ АВТОРА
ГЛАВА 1
ДОРОЖНЫЕ ИСТОРИИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
СМЕРТЬ ДЕСАНТНИКА.
КОРМИЛИЦА НЕБЕСНАЯ.
СПАСИТЕЛЬНЫЙ КРЕСТ
ВСЕ ПОТОМУ, ЧТО ЧИТАЛИ ПСАЛТЫРЬ.
ПРОСНИСЬ!
ОБЕРНИСЬ!
НЕТ БЛАГОСЛОВЕНИЯ
"ЖИВЫЙ В  ПОМОЩИ ВЫШНЯГО..."
ДОСТОЯЛИ ДО КОНЦА
ГЛАВА 2
ВОЙНА-ВОЙНА.
ПРЕДИСЛОВИЕ
МЫ ЖЕ БРАТЬЯ!
ОНИ ХОДЯТ!
УБЕЙ.
ОТЕЦ СОЛДАТА
ЧИСТО РУССКИЙ МАРК
ГЛАВА 3
ПРОСТО ЧУДЕСА
ПРЕДИСЛОВИЕ
СПАСИТЕЛЬ НИКОЛАЙ
Р.С.
ВСТАВАЙ! СИРОТОЙ ОСТАЁШЬСЯ!
НЕ ЖИВИ ТАК!
ПРОСТО МАРИЯ.
ГЕНКИН  КРЕСТ.
СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
ЗЛАЯ КОШКА
ГЛАВА 4
СНЫ
ПРЕДИСЛОВИЕ
ХЛЕБ БОГОРОДИЦЫ
НЕБЛАГОДАРНЫЕ ЛЮДИ.
МОЛИТВА МАТЕРИ
ГЛАВА 5
СОБЫТИЯ И ЛЮДИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
СИЛА КРЕСТНАЯ
РОЗА
ГОСПОДИ! ИИСУСЕ  ХРИСТЕ...
ГЛАВА 6
СО СМЕРТЬЮ РЯДОМ
ПРЕДИСЛОВИЕ
ЧЕРЕЗ СОРОК ДНЕЙ.
БОГ ВСЁ УСТРОИЛ
АНГЕЛЫ
ГЛАВА 7
ИСЦЕЛЕНИЯ
МАСЛО ОТ ПАНТЕЛЕИМОНА.
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ.
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ
ЛУКАНИНСКИЙ  КОЛОДЧИК.
ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ ГДЕ МОЙ РОДНИК!
БЕСЫ ИСПУГАЛИСЬ СВЯТОЙ ВОДЫ.
ГЛАВА 8
НАКАЗАНИЯ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ
БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ!
НЕЛЬЗЯ ИКОНЫ ЖЕЧЬ









Книга о таинственном и простом, страшном и веселом, о жизни и смерти, гибели и спасении -                в общем, о нас
Обыкновенные чудеса


 Предисловие к книге от автора

Эта книга - не попытка кого - либо удивить или обратить внимание на окружающие нас чудеса, а скорее - способ разгрузить свою память от тех удивительных  историй, которые накопились за непродолжительное время. Положить  на особую полочку под названием - книга. Полочку, с которой каждый может снять её и воспользоваться. Пока эти истории во мне, они только мои, а теперь они и ваши, и можете пользоваться ими по своему усмотрению. Я уверен, что некоторые из вас будут пересказывать их своим знакомым, или передавать им эту книгу, чтобы они тоже удивились. Но хочу предупредить, что ваше удивление - не моя цель. На мой взгляд, вокруг нас гораздо больше всяких явлений, которые требуют внимания и удивления. Господь создал такой мир и природу, что мы никогда не перестанем удивляться, восхищаться и изучать этот мир.  Но! Если случились все эти необычные и удивительные истории, значит и они требуют нашего внимания. Вот к этому  я и призываю Вас. Может быть кому - то покажется, что я порой излишне откровенен, но я рассчитываю на то, что книгу читают мои друзья и, доверяя им, я рассказываю так откровенно. Поэтому я ничего в рассказы не добавлял, хотя каждая из историй настоящая находка для писателя и могла бы стать основой повести или даже романа, добавь туда "художественного" содержания. Единственное, что я сделал - так это или скрыл, или изменил имена героев некоторых историй. Все это, потому что все они -  живы, они - рядом. Доверяя мне эти истории, они знали, что я их использую, поскольку у большинства героев я спрашивал разрешения на применение их рассказов в проповедях.   
- Если полезно будет, то используйте - разрешали мне они.
 Будем считать, что эта книга и есть проповедь о промысле Божьем, о Его милосердии и заступничестве. Если вы, хоть немного, укрепитесь в вере, я буду считать, что трудился не зря. Еще хочу вас предупредить - не впадайте после прочтенного ни в какую мистику. Всему описанному есть объяснения и причины. Раскрываются они во многих святоотеческих книгах. Поэтому,  если что-то вам покажется страшно удивительным и не понятным, постарайтесь по - больше    читать духовной литературы. 
Немного о стихах; стихи в этой книге не дополняют рассказы. Они как бы отделяют их один от другого. Я не люблю, когда в книге рассказы или стихи читаются все подряд. И смысл, и суть при этом смешивается и забывается. Поэтому я их чередую. Что важнее для меня - я не знаю. У стихов - отдельная жизнь. Надеюсь, что на страницах этой книги они тоже не сольются.
Приятного вам чтения, родные мои.

Глава 1

Дорожные истории

Предисловие

  Я много и часто езжу на попутных машинах. Дело это не только сохраняет время и средства, но ещё и сводит с интересными людьми.  Сразу несколько закономерностей можно вывести из этих путешествий. И, прежде всего, то, что останавливает машину перед батюшкой, прежде всего, тот, кому интересно поговорить со священником. И тогда остаётся только вовремя и правильно начать разговор, чтобы он был полезным для всех. Здесь много условностей, и многое будет зависеть от того, кто еще находится в машине.   Или от длительности поездки, и даже просто от твоего настроения. Однако самое интересное то, что, как правило, самому водителю или его попутчикам есть что рассказать. Прежде всего, это чудеса, произошедшие с ними или с их родственниками. Необычные явления часто мучают их вопросами и, поэтому батюшка бывает очень кстати. Однако сразу рассказывать свои истории никто не решается. Сначала задают несколько наводящих вопросов, затем  бывают  небольшие рассуждения, и вот потом, если тебе начали доверять, начнётся самое интересное. Я заметил, что главное надо уметь не говорить, а слушать и тогда услышишь много удивительного.





Смерть десантника.


 Парень ехал на обычной, очень подержанной, " копейке" и останавливаться стал издалека. Это удивительно, что все останавливаются по-разному. Одни, увидав голосующего батюшку, сначала проедут мимо его, а потом задним ходом возвращаются, другие трепетно стараются, чтобы дверь оказалась прямо перед тобой. А этот парень был из тех, кто быстро принимает решение, поэтому он останавливаться начал издали, и дверь оказалась прямо передо мной. Одно это подсказывало, что будет интересный разговор, Однако салон машины не предвещал разговора церковного, поскольку в нем не было ни иконки, ни крестика, ни освещающих знаков. Да и начался разговор не бойко. На мои вопросы - куда едешь? как зовут? как дела? - Алексей отвечал односложно,  напряжённо вглядываясь вперед. Был он крепкий парень, энергичный. Руль держал легко, но сидел, немного подвинувшись вперед, и,
вглядываясь не только в дорогу, но и во все окружающее, будто пытался запомнить все, что видит. Поэтому я как бы отвлекал его, но я знал, что это только начало, что Алексей присматривается ко мне, чтобы задать какой- то вопрос.
  Это был не вопрос. Алексей резко повернулся ко мне, и как бы забыв о дороге, глядя в глаза, тоном, который говорил о том, что мне всё равно, что вы об этом думаете, и за кого примете меня, - быстро сказал:  "Я видел свою смерть". Вглядываясь мне в глаза, он немного подождал. А потом резко повернулся,  и еще пристальнее стал вглядываться в дорогу, как бы забыв, что я нахожусь в машине. Однако я знал, что он сказал эту фразу не для того, чтобы на этом закончить разговор, но понял, что торопить его не надо, и стал терпеливо ждать. Алексей достал сигарету и закурил.  Он откинулся на спинку сидения, и дорога как бы перестала его интересовать. Взгляд его стал рассеянным и блуждал где-то между приборами на панели. Я понял, что в мыслях он вернулся, куда-то туда, где, наверное, увидел свою смерть. Начал он рассказ медленно, как бы боясь сказать что-нибудь не то и не спугнуть ту доверительность, которую он от меня чувствовал. Я понял, что он еще никогда и никому про это не рассказывал.
   "Я служил в десанте - начал Алексей,  выдержав маленькую паузу, чтобы я оценил сказанное. Часть у нас была боевая, её часто направляли в разные "горячие точки", поэтому и готовили нас хорошо. Такие марш - бросочки устраивали, что мы еле приползали. А некоторые и просто не выдерживали, упадут и лежат. Правда, у нас было правило, что никого оставлять нельзя, мы их должны были подхватывать и тащить за собой. Когда молодые это  понимают, они и сами начинают тянуться. Да и старики, чтобы не тащить, немного скорость придерживают. Но дело не в этом. Мы еще прыгали много с парашютом". Он опять сделал паузу, чтобы я  прочувствовал сказанное, а главное, чтобы понял, что сейчас и будет сказано главное.
" На втором прыжке это у меня произошло. Я еще был молодой и неопытный, - как бы оправдался он. - Ну, взлетели. После первого прыжка я был, конечно, под впечатлением. Но перед вторым было какое-то странное чувство, вроде и прыгнуть хочется и все же страшно. Даже ночью спал перед прыжком как-то странно. А, главное, снилась всякая ерунда, будто приходят ко мне ребята - друзья мои и, кто прощается, кто какие-то долги отдаёт. И я  в полусне думаю: " В армию что ли меня провожают? - но понимаю, что провожают- то куда- то далеко и надолго. Даже устал от такого сна.  С утра: "Подъем!!! Бегом!!!" Погрузили нас в самолет.   Взлетели. Летим. Ну и начали вываливаться. Я вывалился и падаю. Вдруг вижу, что навстречу мне от земли, что-то двигается. И я не знаю,  как это получилось, но издалека, понял, что это какая-то женщина, или даже старуха взлетает ко мне. Руки раскинула, платье развевается, как будто она летит очень быстро от земли. Как сейчас помню, на фоне зелёного поля она, в платье таком как у Пугачёвой, пятнистом и как бы с крыльями. Но лицо страшное и улыбается. Она вроде ничего не говорит, но я слышу: "Вот ты теперь и мой! Вот мы и встретились!" И тут я чувствую, что падаю странно, что парашют не открылся, и  я сразу понял, что это смерть ко мне от земли летит. Как я додумался и почему - я не знаю, но я вдруг крикнул: "Господи, помоги!" И тут меня рвануло, как будто открылся парашют. Я гляжу на неё, а она начала падать. На лице у неё такое разочарование. И главное, она опять кричит: "Мы еще встретимся!!!" Он замолчал. Он был доволен тем, как он все рассказал. Видно было, что не мастер  рассказывать, поэтому и долго настраивался, и говорил на одном дыхании. Но когда сказал главное, в нем вдруг проснулась его игривая натура, и он решил дождаться вопросов. Я не стал его разочаровывать и, конечно, спросил: "Как же ты приземлился?" "Оказывается, когда я вывалился, а мы тогда прыгали с привязкой,  у меня парашют вытянуло,  но он скрученный. Нас командир отделения провожал. Он  прыгал уже давно и много и был  опытный. Я не знаю, как, но он увидел такое дело и прыгнул за мной. В затяжном прыжке догнал меня и как-то схватился за мой парашют.  Дернул за кольцо. Тут меня и рвануло, а  она  начала падать. Мы приземлились нормально. Я только ударился, а командир  неловко оступился и  сломал ногу. Да он скоро поправился. Конечно, я напугался. И  у него тоже такого никогда не было. Как он так сделал, он и сам не понимал.... А про смерть я никому не рассказывал. А, правда, что мы с ней  еще встретимся? Конечно, встретимся" - ответил он сам себе, задумчиво, опять оторвался от спинки сидения и, наклонившись к рулю, стал вглядываться в дорогу и во всё окружающее. И показалось мне, что не дорогу он разглядывает, и не окрестности запоминает, а кого-то ждет.  От этого  так тревожен его взгляд. "Я с тех пор верующий", - вдруг сказал Алексей.  Прозвучало это так твердо и искренне, что даже не захотелось уточнять, ходит ли он в храм, читает ли  молитвы. Сразу было видно, что верующий.



 Кормилица Небесная.

  Сергей ехал на КАМАЗе. Сначала он проехал меня. Метрах в двухстах он неожиданно начал разворачиваться на трассе в обратную сторону, опять проскочив  мимо, лихо развернулся еще раз, и по его улыбке я понял, что он хочет меня подвезти. Честно говоря, я немного огорчился, поскольку надо было ехать от Иванова до Москвы, и я знал, что на этой машине много потеряешь времени. Однако то, как необычно он остановился, заинтересовало меня, и я решил, что поеду с ним. Обрадовало и то, что он на мой вопрос, куда едет, ответил, что во Владимир, и это значило, что много времени я не потеряю, поскольку трасса до Владимира довольно свободная и КАМАЗ едет достаточно быстро.               
  - Сергей, - сразу представился молодой водитель. Клетчатая рубашка, с закатанными рукавами, на нём была необычно для водителя грузовика чистая, и весь он был какой-то довольный и радостный. Сразу мелькнуло в голове, что у него видать хорошая мать или жена. Так и оказалось. Родом он  из деревни под Владимиром, и жена оттуда. Но после армии устроился во Владимире водителем. До перестройки успел справить жильё да уже и двоих детей родить. Жена у него была соседкой в деревне и,  оказывается, его давно любила, а он до армии задругой бегал. Та обещала ждать, а сама замуж вышла. Он приехал, попробовал начать пить с горя, да что-то ему муторно стало через два дня. Сам не знает, как предложил соседке выйти за него замуж, да и случилось у них как-то все... на второй день. А когда протрезвел, решил, что слово нельзя
нарушать, тем более что сам пришел по соседскому делу, сам и предложил. Чтобы не мозолила глаза бывшая любовь, которая в деревне и осталась жить, уехал сразу после свадьбы, забрав жену во Владимир. А жена сразу оказалась такая "классная". Ласковая, заботливая. Конечно, ведь она и не надеялась за него выйти, а ведь давно любила. Рассказ Сереги был лёгкий, непринужденный. Ничего и спрашивать не надо, он сам все радостно, и весело рассказывает. При этом кажется, что дорога-то его и не интересует. Он просто поговорить сел в машину. Обычно такие ребята легки в разговоре, и я уже не опасался его вопросов, поскольку вопросы у них тоже лёгкие, и они на ответ споров не заводят, и ничего не уточняют. Однако у Сергея была для меня некоторая тайна, поскольку в машине у него, на панели под крышей, были " живые помощи" и отдельно иконка Богородицы и чудотворца Николая. Глядя на них, я сначала подумал, что разговор будет о церкви, но пока Сергей рассказывал свою жизнь, решил что, скорее всего машина у него на двоих с напарником, и иконы повесил сюда напарник. Однако так же легко, как рассказывал о себе, Сергей вдруг перешёл на рассказ о своей бабке. Только улыбка у него пропала, и взгляд стал испытующим, спрашивающим - а вы батюшка верите?
  - Бабка моя каждый день читает канон Пресвятой Богородице. У неё иконы есть, и она ничего не начнёт делать, пока все молитвы не прочитает и обязательно канон, - и он взглянул на меня.                - Хорошо! - сказал я.                Сергей облегченно продолжал, так как убедился, что он не ошибся, когда сказал, что читает бабка. Уже не глядя на меня, а  таким же весёлым тоном, как и раньше, он стал, не останавливаясь, рассказывать -  У неё в войну случай был. Жила она тогда на Украине, и там, в оккупацию попала. Бежать-то ей было некуда, поскольку у неё на руках уже пятеро детей было. Да почти все маленькие. Кажется, погодки даже. Муж в армию ушёл. А она  в оккупацию попала. И там питание у них было по карточкам.  Если ты их потеряешь, то никто тебе свои не отдаст и новые не выдаст. Можно, конечно, выкупить их в городе, но за деньги. Бабка-то только получила карточки, дошла до дома - а их нет. То ли потеряла, то ли вытащил кто, она не знает. Но напугалась она сильно. С пятью детьми - это верная смерть. Тем более в деревне. Продуктов ни у кого нет, карточек нет. Она говорит, так расплакалась, что думала, что глаза вытекут. Три дня плакала. Потом пришла одна соседка и говорит ей - читай канон Богородице. Бабка - то до этого тоже верующая была, но не очень-то молитвы читала. Но детей всех окрестила, хотя перед войной  уже церковь преследовали. И  вот  взяла тетрадочку, что принесла соседка и начала канон читать. Читает, - говорит, - а сама как-то успокаивается. Да и решимость, какая-то появилась. Она и решила: " Была,  не была,  пойду в город и попробую карточки достать". Пошла к соседке, попросить, чтобы она за детьми посмотрела. Та ее отговаривать принялась: -  Не ходи. Кто тебе их даст? А то еще и в комендатуру заберут. Что я  с твоим гагалом делать буду?                Но уговорила бабка соседку кое-как и пошла. Идет, а сама все молится:         
- Пресвятая Богородица, помоги нам! Потом и говорит про себя: " Если Богородица поможет, то всю жизнь ей канон  читать буду!"  В поле ей, вдруг, встретилась какая-то женщина. Пожилая, но вид, как у молодой. А у бабки глаза заплаканные. Женщина ее и спрашивает:   Ты чего доченька плачешь?                Бабка говорит:                - Что меня прорвало? Я как брошусь к женщине на плечо, и давай плакать, да ей всю жизнь рассказывать. А та обняла меня,  по головке  гладит и всё приговаривает:  "Поплачь, поплачь!"  А когда  выплакалась, под конец, говорю женщине, что  в город иду, карточки постараюсь, как-нибудь добыть, хотя денег-то все равно нет". И тут женщина ей спокойно так говорит: "Иди, купишь ты карточки".                - Я, - говорит бабка, - ей сразу поверила, но  удивилась:  на что же я выкуплю?  Повернулась и, глядя в землю, пошла. Сделала шага три, а на земле поперёк дороги деньга лежит. Подняла её, а смотрю:  в двух шагах еще деньга, бумажная и так же поперёк дороги. А всего - пять бумажек. И вдруг тут бабке, как бы сказал кто со стороны, "это от Богородицы". И она поняла, что эта  женщина то и была -Богородица. Обернулась её поблагодарить, а в поле никого. И хоть и видать кругом далеко, но - никого.         Бабка говорит:
- Я  села и заплакала. Сижу прямо на дороге и плачу.  Почему я  сразу ее не узнала? Этих пяти денег ровно хватило на карточки. Ровно, ровно. И вся семья выжила.                После войны она сюда под Владимир переехала, родня помогла дом справить. Дети  у бабки потом все выучились. Все её любят. Всегда к себе жить по разным городам приглашают. А моя мать с ней осталась, и в её доме и я родился. И вот бабка каждый день при нас канон Пресвятой Богородице читала. И говорит, что все у неё от Богородицы. И нам говорит:
 - Читайте канон, и у вас всё будет нормально.
 И икон мне в машину бабка надавала. Я - то сам канон не читаю, но чуть что - я прошу:
- Бабуля, и за меня почитай!
Она говорит: "Я и так читаю". Да ворчит, что мы не читаем. Мать-то у меня тоже теперь в церковь ходит. Да и мы, как стало возможно, с женой повенчались. Вот я теперь и думаю, если бабка умрёт, кто за нас канон-то читать будет?



Спасительный крест

  Алексей - мой давний знакомый. В городе его называют новым русским, и ездил он тогда, когда всё случилось, на форде. Когда я впервые  увидел у него этот крест в машине, то сильно удивился и даже немного огорчился за него: "Ну, - думаю, -  попал Алексей под моду ново-русскую". Крест был большой, сантиметров пять, золотой и красивый. Деньги стоил не малые. Держать такой крест в машине, по-моему, не красиво. Алексей, перехватив мой взгляд на крест, начал объяснять.
 - Я давно крестик в машину хотел, заехал в Иваново, в собор. Говорю: "Покажите мне крестик". А они, видать, подумали, что у меня "бабки" есть, да и говорят: " Вот у нас один - золотой". Я, конечно, сначала напугался, а потом думаю: " Ну, что Господь посылает, то и возьму". Конечно вроде бы он не для машины, но ведь я сюда хотел. Я подумал, что, конечно, такой крест в машине - слишком  вызывающий, но, если  Господь послал такой, то пусть уж и будет такой.
Не стал уговаривать Алексея снимать крест. Да я и не знал, куда такой вообще можно поместить: дома под иконы - мал, на шею... еще чуднее, чем в машине. Ну, думаю, не в золоте дело, а в кресте.
  Встретились мы с Алексеем почти через год. Я слышал, что у него были за это время неприятности, что-то там с машиной, но кончилось всё, кажется, хорошо. Что было точно - я не знал. Оказавшись в машине у Алексея, я вновь увидал крест, и удивился, что он всё еще здесь. Алексей опять увидел мой взгляд и сказал:
- А ведь меня крест-то и выручил.
Мне стало крайне интересно. Но сразу Алексей рассказывать не стал, и мы стали обсуждать свои дела. Времени у него и у меня было мало. Однако получилось, так что наметилась  одна встреча, нам нужно было туда ехать, и у нас появилось время для разговора. Здесь я и спросил о том, как крест выручил Алексея.
 - Ой! История замечательная, - обрадовался Алексей возможности рассказать. - Меня же полгода назад ограбили. Залезли в гараж. Машину не угнали, но обчистили дочиста. А у меня всего там было больше, чем сама машина стоит. Акваланги (Алексей увлекается подводной охотой), костюм хороший, ружья подводные, куртка, магнитофон и всего полно. И главное - крест украли. Я пришел, увидел такое дело. Всего больше мне за крест обидно было. Думаю - как же так, я купил его, чтобы защита была, а его -то и  украли. Правда, обидно было. Милиция искала - искала. Но - ничего. Я то думал, что сразу найдем. Ясно было, что молодые ребята утащили, и ведь им захочется с аквалангом поплавать. Всех участковых по сёлам  в районе предупредили. Я уж и сомневаться стал, что найдут. Подумал уж, что специально кто-то навел, и из другого города ограбили, а машину не взяли, поскольку хлопотно. Вдруг из милиции звонят: "Спаситель твой нашелся!" Я думаю: какой спаситель, никто меня и не спасал вроде? А они крест так назвали. Что ты думаешь, оказывается, действительно меня ребята ограбили. Но они тоже поняли, что с аквалангом их сейчас засекут, и не стали с ним ничего делать, а крест им вроде бы и не к чему. Они его одному парню и предложили. Парень - то небогатый. Они смекнули, что, если кому побогаче, предложат, так меня все знают. Вот и предложили парнишке. Тот и купил. Домой принёс, положил. Одеть-то на себя такой не наденешь. Мать и увидала. Спросила его, а он и говорит - нашёл. Ведь не скажешь, что такой дорогой крест, купил дёшево. Он и сказал, что нашёл. А мать хорошая, честная женщина. Да ещё и напугалась что крест дорогой в доме. Сын ушёл, а она взяла крест, да в милицию. Спрашивает, не заявлял ли кто о пропаже. В милиции как увидели и звонят мне: "Спаситель нашёлся".  Дальше " всё и нашлось. Ну, магнитофон они продали, да ещё по мелочи. Не знаю, как возместят. Да и ладно. Мне главное акваланги, да костюм, а всего приятнее, что вот - крест вернулся, я теперь понял, что не случайно его, такой дорогой, купил. Он уже себя "оправдал" !- сказал шутливо Алексей.


Все потому, что читали псалтырь.

  Однажды я приехал в  женский монастырь. Не помню точно, зачем, но, по-моему, служил там ночную службу. На утро настоятельница монастыря просила не уезжать, поскольку она сама ехала в мою сторону и решила меня подвезти. Так утром и поступили. Я дождался, когда настоятельница соберётся. Она  немного затянула свои сборы, и мы сели в машину позже, чем намечалось. А поскольку она монахиня очень наблюдательная и чувствительная, она заметила моё огорчение от долгих сборов и, сев в машину, решила меня немного подбодрить хорошим рассказом. Рассказ получился действительно замечательный. Хотя и чудо не вероятное то, что я услышал.
-  Мы недавно поехали в Москву, - начала рассказ настоятельница. - Кое - что там сделали, потом заехали по делу к одному знакомому. Оставили машину на обочине.  Пробыли всего несколько минут в квартире. Вышли из дома, а машины нет. Украли. Видел бы ты, батюшка, наше расстройство. Мы туда, сюда. Нет и всё. Поднялись опять к знакомому. Он тоже расстроился.  Мы решили помолиться. Помолились. Позвонили сразу в монастырь, чтобы там начали читать за нас псалтырь. А сами решили так. Знакомый посадил нас в свою машину, и мы поехали в милицию. Приехали, там конечно остолбенели. Монашки, машину какую - то спрашивают. Написали им заявление. Они поскучнели. Мы спрашиваем, когда найдут, а они говорят, что будут искать, но найдут ли - еще не известно. Смеются: "Молитесь: может быть быстрей найдём"? Вышли мы из милиции и понимаем, что они никогда не найдут. Решили сами поискать, поездить, и стали  уговаривать московского знакомого, предлагая заправить машину бензином. А он и без заправки согласился. Ну и поехали мы по Москве: машину искать. Это теперь я понимаю, что мы странно поступили: в Москве? Машину? Самим искать? - Безумие! Но ищем. Весь день прокатались. Туда - сюда. На одной окраине, я почти безнадёжно говорю  "Давай в этот двор заедем..." Заехали. А там - наша машина! Во дворе школы стоит, дверца одна открыта. Мы подлетели. Всё цело. Но на заднем сидении пьяный лежит. И так, главное, примостился на моей подушечке. Так мне обидно за подушечку стало, что на ней, чья - то пьяная морда. Открыла я заднюю дверь, да как выволоку его на землю. Давай его ругать, а ещё и пнула разок. А он - хоть бы что. Лыка не вяжет. Мы сели в машину. А угонщики весь бак бензина искатали. Знакомый нам слил своего бензина, мы и поехали. Отъехали, и вдруг я  представила всю картину со стороны, если видел это кто - то  из школы или домов (там огромные дома вокруг). Представьте себе: подъехала машина, из неё вышли пьяные и ушли. Вдруг подлетает другая машина, выходят монашки, вытаскивают пьяного из машины, пинают его, садятся в машину и уезжают. Мы так смеялись, что пришлось затормозить,  ехать не могли. А потом еще смеялись. Когда в милицию заехали. Говорим, что нашли машину, а они: "Расскажите как?". А как расскажешь, смех берёт. Рассказали, так они так удивились, говорят: "Такое только с вами могло случиться! А все, потому что вам Бог помогает".  А в монастыре весь день  читали псалтырь...


Проснись!

С Александром мы ехали, почти молча, человек он был занятой, больше интересовался экономикой и политикой. Так немного вяло перебросились мы с ним несколькими фразами об этом и замолчали. Но меня всё же мучил вопрос о том, почему он остановился. Ну не мог он остановиться просто так. Я задал несколько вопросов о церкви, о родственниках. Нет, не то. Александр молчит. Думаю, может, что со здоровьем связано, или с жизнью. Для начала рассказал ему, как один человек меня посадил в машину и, не трогаясь с места, говорит строго: "Пристегните, батюшка, ремень". Я удивился, почему он так строго к этому относится. А он и отвечает: "Береженого - Бог бережёт! Я в прошлом году попал в аварию. И что удивительно, до этого почти не пристёгивал ремень. Так брошу на себя, а в замок не вставляю. И что меня надоумило в этот раз вставить? Пристегнулся, еду и скорость-то у меня небольшая. Около Шуи ехал, а там знаете какая дорога. И вдруг навстречу "мерседес" несётся, а там яма. Он крутанул, а вывернуть от меня не успел. В "мерседесе"- два трупа. Мне ногу сломало и ремнем ребро. Но, если бы не было ремня, то я  точно бы был труп. Я же на шестёрке, а они- на "мерсе". Думал все, конец. Да нет, вылечился, и за машину они заплатили. Но я-то думаю, меня Бог надоумил в тот раз пристегнуться. Я теперь перед тем как ехать перекрещусь, и ремень сам пристёгиваю, и другим велю". Александр выслушал мой рассказ и удивился. Но в глазах его блеснула хитроватая искорка, и я почувствовал, что задел его.  И  я рассказал о человеке, который  показал  мне две сломанные березки на трассе Москва - Нижний Новгород. " Вот, - сказал он, - на этом месте я должен был умереть, но Господь оставил меня жить; и все, потому  что я вожу всегда вот это..." И он достал из кармана "живые помощи". "Я никогда и не думал: зачем вожу. Так, жена дала. А в прошлом году ехал из Казани, через Н. Новгород, уже проехал Покров, Кузнецы, дорога хорошая, я расслабился и уснул. Проснулся оттого, что куда - то лечу. Потом - бац! Вот эти берёзки сломал, машине - почти ничего, мне - ничего. Думаю - как я так легко отделался? А потом и вспомнил, что икона в кармане. Вот как Бог помогает"...
Я видел, что этот рассказ Александр слушает не только с интересом, но и ждет, чтобы я скорее его закончил, поскольку он уже сам был готов говорить. Я остановился и прямо без вопросов и перерыва, Александр, забыв, что он серьёзный и обстоятельный человек, начал.
- А со мной тоже такое было! Я ехал и уснул. И вы не поверите, - Александр сказал это с таким нажимом, что попробовал бы я только не поверить, - вдруг меня кто-то похлопал по плечу и говорит: "Просыпайся!!!" Я сразу проснулся и вижу, что иду на встречную полосу. Хорошо прямо рядом никого не было, но еще секунд пять, десять и я бы точно погиб. Когда я вырулил, у меня волосы дыбом встали, оттого что мне кто-то сказал "просыпайся" Я огляделся, даже сзади за кресло заглянул. Остановился. Вышел из машины, а волосы так и стоят дыбом, и всё тело мурашками покрылось. Кто, вы думаете, это был? Наверное, мой ангел - хранитель"!- ответил сам себе Александр. - Ведь он всегда справа от нас. Мне по правому плечу и стучали. Точно - ангел, - продолжал он. - Я даже потом в церковь ездил и свечки ставил. А где мне взять иконок в машину, и эти " живые  помощи". Иконку я ему дал, А сам вдруг вспомнил о другом случае, который был со мной.  Мы со знакомым решили съездить в Кострому по делам, да приложиться к иконе Божьей Матери Федоровской. Все сделали, и ехали обратно. Сначала уснул я, а потом и он, сидевший за рулём. Почему я проснулся, я понять не могу, но только мы съезжали на скорости 120км. к обочине. Я даже кричать испугался, поскольку не знал, как он прореагирует, а тихо сказал: "Ой-ой!" И он проснулся и вырулил. Очень напугался мой знакомый, когда понял, что, произошло, но, так как он человек верующий, то понял меня, когда я сказал, Что Богородица нас спасла. А вообще про ангела в машине у меня есть забавная история.



 Обернись!
 
В тот день с самого утра мы со знакомым шофером колесили по Москве. Ездили по моим делам, в Троице-Сергиеву лавру, по православным магазинам, так как мне для  храма, который я восстанавливал нужно было много всего купить. Водителя звали Владимир, и чувствовал я себя с ним хорошо, поскольку он был спокойным и немногословным. Под конец он отвёз меня на Ярославский вокзал, с которого я отправлялся домой. Поезд был в 21,55, и у меня оставалось минут 30  до посадки. Я простился с Владимиром. И он уехал. Прошло минут 10, когда я вспомнил, что разделся у него в машине, снял подрясник и скуфейку и положил их на заднее сидение. Я сразу огорчился. Поскольку я священником был меньше года, то у меня был всего один подрясник и одна скуфья. Как я покажусь без них на службу завтра, я не знал. Первое что я сделал, так это бросился к телефону. Когда я нашел на Ярославском вокзале телефон, я понял, что звонить всё равно бесполезно. Владимир мог доехать до своего дома только через 40-50 минут. Пока ему скажут, что у него на сиденье мой подрясник, и он вернётся в гараж и потом ко мне, это ещё час пройдёт. То, что он ни за что не обернётся, посмотреть на заднее сиденье, я был абсолютно уверен, поскольку хорошо его знал. И тут я вспомнил об ангеле-хранителе. И я взмолился -Ангел, помоги!
И вы знаете, сразу от сердца отлегло и стало как - то спокойно и уверенно, что все обойдется. Я сел в зале ожидания и начал читать. Минут через десять, когда я уже встал, чтобы идти на посадку, я увидел, что в зал просто ворвался Владимир. Я его таким никогда не видел. Он был очень возбужден и в руках у него был мой подрясник. Я издалека помахал ему и он, подбежав ко мне, без предисловия выпалил
- Еду я обратно,  не спешу, и вдруг, сзади, мне говорят: "Обернись и погляди  на сиденье!" Я  резко тормознул. Сзади машина в меня чуть не врезалась. А я остановился и включил в салоне свет. А на заднем сидении вот это. Владимир смотрел на меня напугано и радостно. Я поблагодарил его, сказал, что такое бывает. Но как я после благодарил ангела...


Нет благословения

-Что мне делать? - буквально накинулся с вопросом на меня мой знакомый. - Сын в Питере попал в больницу. У него заражение крови. Главное, только медкомиссию прошёл - ничего не было, а через день - аппендицит. Врачи сначала говорят, что съел чего-то, и не положили. А потом у него в пятницу случился приступ. В больницу  положили, но ни анализов не взяли, да и операцию в выходные делать не стали. К понедельнику-то ему совсем плохо. Приступ начался, парня - на стол, а у него уж потекло.
 Мне всегда самому не по себе слушать такие истории, кажется, что это тебе плохо, у тебя аппендицит лопнул. Радостного мало.
-Что ж, - говорю, - я сам давно  в Питер собираюсь. Давай на твоей машине поедем, кое-что в Москве и Питере для церкви купим, а заодно и навестим сына. Бензин за наш счёт.
- Он обрадовался, поскольку именно средств на поездку у него в тот момент и не было. В ночь мы тронулись в дорогу.
-Как дела? - спрашиваю у него. Он вечером звонил в Питер и сведения получил ободряющие: операция прошла успешно и мальчику стало лучше.
 -Ну, тогда мы не будем особенно  спешить   и заедем, сначала, в Троице-Сергиеву Лавру, попросим старца помолится за сына, - предложил я. Он даже обрадовался.
-Я так давно хочу увидеть Лавру!                Ехали мы всю ночь и на рассвете были у  стен Лавры. С раннего утра пошли на братский молебен, а потом к старцу. Он быстро принял нас и выслушал. А хотели мы, чтобы он помолился о  больном сыне, да благословил нас на дорогу. Мы спешили. Но неожиданно старец не благословил нас, а дал, какую-то книгу и сказал моему попутчику:
 -Иди и вон там при народе громко читай.
- Это было очень неожиданно, но так и сделали. Он начал громко читать, а батюшка, сидя на крыльце издалека, мельком, наблюдал за нами. Длилось это довольно долго. У нас нарастало нетерпение, дорога  впереди была немалая, но ослушаться не хотелось. В конце концов, когда времени прошло довольно много, а батюшка, казалось, забыл о нас, мы решились вновь подойти  к старцу. Он опять нас принял, но начал о чем-то долго, и  вроде бы  не для нас, а для окружающих, рассказывать. Когда он прервался, я все-таки решился и сказал:
 - Батюшка, благословите нас, а то нам до Питера сегодня не доехать, и помолитесь о больном сыне.
-А он и отвечает:
 -Не о нем нужно молиться, а о вас... . Идите! - Но на приготовленные для благословения руки как бы не обратил внимания, встал и ушёл. Это повергло меня в недоумение и удивление. Но делать нечего. Мы тронулись дальше. От Лавры есть окольная дорога до ленинградского шоссе. Мы поехали по ней, но настроение было никудышное, и, какая - то усталость нахлынула на всех. Мы доехали до ленинградского шоссе и, встав на светофоре у перекрестка, на котором можно было поворачивать или в Москву или  в  Питер, я вдруг спросил водителя:
- А ты хочешь в Питер?
 Он ответил:
- Я что-то очень устал. Не знаю, как и доедем. Решайте вы сами.
 - Почему - то батюшка не благословил нас? Наверное, сыну уже легче, - начал я. -  Может быть, просто съездим в Москву, купим там, что нужно, и вернёмся домой.
-И он неожиданно, с радостью согласился. Из Москвы выехали поздно, но ехали быстро, даже очень быстро, на поворотах,  аж  колеса скрипели. Не раз я еще возвращался к мысли о том, почему нас не благословил на поездку  в Питер старец, но ответа найти не мог. Приехали домой часа в три ночи. Каково же было мое удивление, когда в восемь часов утра у меня на пороге дома уже был мой попутчик. Глаза у него были округленные, весь страшно возбуждённый.
 - Пойдем! Пойдем к машине!
-  Он тянул меня за рукав, и было такое впечатление, что у него машина горит, а я не иду её тушить. Я даже напугался. Прямо в тапочках я подошёл к машине, а он, забежав вперёд и, открыв багажник, вытащил из него колесо. Таким  действиям я сильно был удивлен.
 - Смотри, - сказал он, -  вчера мы на нем ехали, заднее правое.
- Когда я взглянул на колесо, то первое, что пришло в голову -  вот почему старец нас не благословил ехать в Питер. На диске колеса имеются дыры и перемычки между ними, из пяти перемычек четыре  лопнули. Сколько мы проехали на одной перемычке - не понятно, но было понятно одно, что до Питера её бы не хватило! А отломись колесо на шумном шоссе...



"Живый в  помощи Вышняго..."

  С Георгием мы встретились во Владимире. Я голосовал, он остановился. Первое, что сказал, это то, что он впервые в жизни посадил попутчика. Потом у нас с ним сложились хорошие и долгие  отношения, но рассказ сейчас о другом. Уже в самом конце долгого нашего пути, когда мы подъезжали к его дому, он вдруг рассказал замечательную историю.
-У меня ведь есть одна святая вещь - неожиданно сказал он. Неожиданно, потому что за время поездки он старался казаться независимым и не религиозным.
 Он начал доставать своё портмоне.
-Это "живые помощи", - прокомментировал я, увидев,   сложенный в несколько раз поясок
-Он давно у меня,  и не раз я его собирался выложить, да что-то каждый раз перекладываю из кармана в карман. И ведь он действительно меня защищает.
Вот это для меня было совсем неожиданно.
 Георгий - преуспевающий бизнесмен, человек сильного характера, и неплохого телосложения, услышать от него такое было неожиданно.
-Однажды я ехал на своем "Мерседесе". Тогда уже дела шли неплохо. А когда они идут не плохо, то и завистников, и конкурентов, да и должников прибавляется. Становится довольно опасно жить. Однако, я ничего не боялся и не особенно ожидал. Вот и ехал домой без охраны. Невдалеке от дома, меня останавливает один, в камуфляжке, с жезлом. Я затормозил. А место  довольно пустынное. Когда он подходит, я открываю  окно с моей стороны, а дверь заблокирована. Я открываю,  а сам думаю:  закурить попросит, уже за сигаретами потянулся. А он взял и  ткнул меня ножом в грудь, а сам за ручку двери хватается. А дверь - то заблокирована. Да и машина у меня с автоматической коробкой передач была.  Я ногу отпустил, она и рванула. Нож я увидел, тонкий и длинный такой "стилет". Вошел в меня легче, чем в масло. Честно говорю, сквозь одежду и тело прошёл, как в воду. Я даже напугаться не успел.. Думал уже всё. Я рану зажал.  И в  больницу. Там проверили, зашили. Домой поднимаюсь. Жена: " Что с тобой? "  "Да вот, - говорю, - убили..."  Рубашку задрал,  а там  швы заклеены.   Оказалось, что нож в меня вошёл и прошел так, что ничего не тронул, только живот проткнул. Вот я думаю, что Бог меня и сохранил.
 И он показал еще раз "живые помощи".               



Достояли до конца

 Джип у него был хоть и не новый, но опрятно ухоженный, чистенький и внутри  и снаружи. Сам он водил его легко, непринужденно, разговаривая с пассажирами. Видно было, что он привык общаться и много говорить. В общем, тянуть его за язык не нужно было. Он и остановился - то в основном, чтобы мне что-то рассказать. И действительно, убедившись, что я удобно сижу, предложив мне кофе из термоса и бутерброд,  он сразу начал.
  - Послушай, батюшка, как нас Бог спас. Я сам "афганец".  Вы, наверное, слышали, что у нас один руководитель погиб недавно, -  обернулся он ко мне вопросительно.   
  - Слышал, - ответил я, - поскольку дело громкое.
  - Так вот, поехали мы на Котляковское кладбище его поминать, да и других ребят вспомнить. Едем, а там недалеко от кладбища - церковь. Нас полная машина. До панихиды на кладбище оставалось  минут 15 .И решили мы зайти в церковь и поставить свечки. Тормознули. Зашли. Свечей много накупили. Подошли их ставить, а батюшка там как раз панихиду начал служить. Он и говорит: "Постойте немного с нами, сейчас всех по именам помянем. Мы встали, молимся. А он долго так поет. Гляжу на часы -  на кладбище-то уже опаздываем. Но уходить-то вроде не хорошо. Кто-то на часы показал. Да все рукой махнули:   там  во время не начнут, а здесь хоть помянем как положено. Достояли до конца. На кладбище прилетаем, а там...  Клочья от людей на деревьях висят. Ужас. Как на войне. Четырнадцать человек убито. Бомбу кто-то подложил, и когда все собрались у могилы, взорвал. Я бы точно погиб, поскольку всегда в первых рядах стою. Потом-то я вспомнил, почему уцелел. До конца службы нужно в церкви стоять.
  Я подивился его рассказу и действительно чудом он остался жив. Не в его характере, видимо, в церкви до конца стоять, но теперь он это хорошо запомнил. В свою очередь я ему  тоже историю рассказал. Мне её, правда, не сама  главная героиня истории поведала, но она утверждала, что это произошло с её  ближайшей подругой. Дело было на юге. Подруга рассказчицы отдохнула в санатории и возвращалась домой. Самолет у неё был, кажется, из Мин-вод и билет она купила заранее. Приехала в город из санатория с утра и решила, поскольку, возвращается домой, на работу, сходить в храм и поблагодарить Бога за отличный отдых, выпавший ей в санатории. Приехала в храм и решила службу до конца отстоять. Стояла, стояла, а там причастников много было, служба и затянулась. Чувствует, что уже опаздывает, а, не приложившись к кресту, выходить,  не хочет. Ну, думает, успею, посадку за сорок минут прекращают.  В общем, приложилась к кресту и бегом на автобус. А он едет медленно, с большими остановками. В общем, опоздала она на самолет. Прямо на её глазах улетел. Так ей стало обидно. Она говорит:
- Я уж и на Бога посетовала!  Что же Ты мне не помог? Я  и службу - то  достояла до конца, и к кресту приложилась, а Ты!? Пошла  к какой - то знакомой из санатория, которая ей адрес дала, деньги занимать. Потом еле - еле билет выпросила - нет билетов, сезон. В общем, прокляла весь отпуск и отдых.  Все же на следующий день села в свой самолет на Иваново. Села, а сосед по салону и говорит:
 - Вчерашний самолет на Иваново разбился
- Она даже остолбенела. А он видит такое удивление и говорит
- а я не шучу, по телевизору рассказали.
 Она сидит, язык отнялся, смотрит на него, а он напугался, хотел  стюардессу позвать. Рассказчица мне говорит:       
- Подруга, как прилетела, месяц из храма не выходила!
-Я думаю, преувеличила она, отпуск-то у нее кончился. Мой "афганец", кивнул удивленно головой, улыбнулся, и, глядя на дорогу, казалось, сам себе сказал:
 - Вот, вот! И я говорю - службу надо до конца в храме стоять.










Глава 2
   Война-война.
 Предисловие

 Страшно не люблю войну. И, прежде всего, потому  что "страшно". Страх всегда служит дьяволу.  А дьявол  им питается, он - его кровь, он - его жизнь. На войне много страха. Но она идет, идет всегда, не прекращаясь ни на минуту. Иногда она перерастает в войну " физическую", в которой бес достигает высшей своей цели - убийства человека, образа и подобия Божьего. Однако и здесь промысел Божий не оставляет людей и порой, в считанные секунды, человек на войне, из образа Божьего становится Его подобием, проявляя мужество  и милосердие, любовь и нежность. Осознавая, что и враг может быть другом и братом, становится  "святым" в своем понимании глубочайших Божественных истин. Именно такие герои этих  историй, и не судите их строго, Господь коснулся уже их Своим судом и своим милосердием.




 Мы же братья!

 Сидел я на приеме к одному чиновнику. Коридор извилистый, свет от окна где-то за углом, а здесь, поскольку часы ранние, и  никого нет, даже освещение не включено. И когда он подошел, мне как-то стало немного уютнее. Крупный, седовласый, не русский, но человек, видимо, благородный и из большого начальства, в прошлом. Потому что сейчас на нем старые потрепанные ботинки, хотя и хорошие, из тонкого материала брюки. Сразу было видно, что брюки от хорошего костюма, но его сейчас одевают редко, а вот ботинки... Он сел рядом, но на разговор я не очень надеялся. Сидели молча довольно долго. 
-Почему мы не учим своих детей тому, что мы христиане, и, что другие народы тоже бывают христиане? - неожиданно, повернувшись всем телом ко мне, подвинувшись близко к лицу и глядя прямо в глаза, неожиданно спросил он. Я понял - грузин. Грузию я люблю, неоднократно там бывал и у меня есть свое впечатление о грузинах, и, тем более, таких гордых и красивых, как мой случайный собеседник. Но сейчас что - то было не так. Он спросил так, будто я должен был ответить на самый главный и последний в его жизни вопрос.
 - Почему? Я Вас спрашиваю!
-Я, вообще-то, тех, кто мне встречается, учу этому, - начал я разговор, оттягивая время для того, чтобы понять, что от меня хотят.
-Так другие не учат, - сказал ворчливо, отвернувшись от меня и глядя в пол, грузин: - А ведь мы все - христиане и церковь у нас тоже - православная, - поднял он на меня лицо, и опять заглядывая в глаза. -  И Бог у нас один, и любит он нас всех, - продолжал он: - Почему же дети наши не знают. Говорил он, а взгляд, отведённый на стену, был уже где-то вдалеке. " Сейчас, - подумал я, - он все расскажет".
 - Мы жили в Абхазии. Почти двадцать лет я был директором завода. Не знал никакой разницы - грузин, абхаз. Какая мне разница. Но когда все началось... Вы знаете, что все делалось русскими руками?
- Посмотрел он на меня, опираясь локтями на свои колени, снизу вверх. Я кивнул головой. Он облегченно выпрямился, и сел, откинувшись в кресле. В речи и во взгляде появилась презрительность.
 - Они ворвались к нам во двор, лейтенант и четыре солдата. Стали бегать, кричать, стрелять. У нас во двор выходят два крыльца, в одном доме: дочь с зятем, в другом мы живем. Когда я выскочил, они за волосы тащили дочь во двор, а зятя били на крыльце, а потом скинули и очередью из автомата застрелили. Ко мне подскочили и начали бить. Кричат: "Где золото!" Какое золото? Дочь недавно вышла замуж. Мы им и свадьбу играли, дом, машину справили. Какое золото? Были, конечно, у жены украшения. Жена не догадалась снять. Вышла прямо в золотых серёжках. Солдат подскочил к ней, прямо схватил и вырвал из ушей. Я дернулся к нему, а другой передо мной очередь в землю... Я кричу, что ж вы делаете?  Мы же все христиане! Солдат направил на меня автомат. Это он застрелил зятя." Мы-то христиане, а ты - то, грузинская морда, кто!?"  Я так на него обиделся! Веришь,  страха ни капельки не было - одна злость. Кричу ему: "Я  тоже, тварь, христианин и православный! А ты,  гад, непохож на христианина, руку на брата поднял! Он автомат держит, палец на курке. Думаю - всё... .  А он вдруг кричит: " Лейтенант, а грузины - христиане?" Лейтенант по дому бегал и как раз в дверь показался.
 " Да, вроде, христиане", - ответил он. А в этот момент они все как- то остановились и смотрят на него. "Храмы - то у них с крестами ",- добавил он. Я в это время как взмолюсь:   "Господи, помоги!" А лейтенант посмотрел на меня и командует: "Пошли отсюда!" Да всех матом. Солдатик посмотрел еще раз на меня, растерянный стоит. Автомат отпустил и за ворота. Почему же ему раньше не объяснили?
  Он смотрел на меня, глаза не были злыми.  Он просто давно хотел это высказать и теперь успокоился.
  -Я с тех пор регулярно в церковь хожу, сюда, в русскую. Зятя, конечно, жалко, но нас всех Бог спас. Просто  чудо. Но из Абхазии пришлось уехать. Вот здесь живу, и жена с дочерью со мной. Правда, намучались, я гляжу, и чиновники не все знают, что мы все христиане и братья. Порой смотрят на тебя, как тот солдатик с автоматом, вот сюда - двадцатый раз прихожу.
 И он заплакал. Уткнулся в руки, и заплакал. Мы долго с ним еще разговаривали, но, когда пришёл чиновник, я его пропустил вперёд, а сам ушел. Я вспомнил, что и на меня в прошлый раз этот чинуша смотрел, как через прицел... Братья!

Они ходят!
 
  Парень пришёл в неурочное время, прямо домой, весь такой респектабельный и возбужденный. От него пахло дорогим одеколоном, а на запястье - золотая цепочка. На вид всего лет двадцать, а респектабельность ему была, как чужой костюм. Видно было, что и костюм, и цепочка, и даже одеколон - всё новое, и он только примеряет их на себя. Ушли мы с ним в маленькую комнату, а у меня вопрос - зачем он пришёл? Уж больно вид деловитый, как у бизнесмена с предложениями. Однако, когда мы сели с ним друг напротив друга, он вдруг сразу заревел. Именно не заплакал, а заревел, со всхлипыванием, и крупными слезами. Он начал мять своё лицо и голову.
  -Батюшка,  помоги! Я не знаю чего мне делать? Они ходят ко мне. Мертвые, а ходят!!!
  Я стал его успокаивать. И просить всё рассказать по порядку. Говорю:
-Рассказывай всё, а то мы чего-нибудь, не доделаем, и помочь тебе не сможем.
- Он даже обрадовался, что ему нужно рассказывать всё и сразу начал.
- А служил я  в "....". Как началось в Чечне, нас сразу, конечно, туда. Мы крутые, сейчас там шороху наведём. А там сразу началась мясорубка. Как начали ребят косить. Ничего не понимаем, в голове какой-то туман, кругом ад. В общем, бред какой-то. У меня всех друзей убили. Я сам их,  кого таскал, от кого клочья собирал.
- Он стал опять возбужденный, глаза  заблестели, руками размахивает, и все пытается жестами показать.
 - Эта кровища, война... Батюшка,  мы просто все озверели! Поймали двух девчонок, снайперов из Прибалтики. Они у нас кучу ребят поубивали. Из дома щёлкают и щёлкают, мы чувствуем, что их мало, а как высунешься, так труп. По дому палим, а они всё стреляют. Потом достали их. Живыми двоих взяли. Злость такая! Я-то,  вроде бы, и не очень был злой, а некоторые ребята просто озверели. Офицера не было, и мы делали, чего хотели. Сначала их били, потом начали насиловать. Не все насиловали, но смотрели все и смеялись, потом одну привязали к стене и начали в неё... штык ножи кидать. Пока в сердце кто - то не попал, она не умирала. А вторую вытащили на улицу, привязали к столбу, а на шею ей гранату подвесили и за верёвку кольцо выдернули. Голова у неё отлетела, её и не нашли.
-  Он помолчал.
 - Пока воевали, - продолжал он, - всё было самим собой. Насмотрелись мы, что они с нашими ребятами делали, как русских девчонок и женщин уродовали. Все было в порядке вещей - война. А когда я вернулся, мне девчонки эти приснились. Да как-то не просто приснились, а как бы пришли ко мне и зовут куда-то. А говорят не по-нашему. Да, главное, не к камуфляже они пришли, а в платьях. И с тех пор почти каждую ночь ходят. Я встретил одного из наших, они и к нему приходили. Я, батюшка, совсем замучался. Даже спать ложиться боюсь. Я-то их, какими помнил, а они чистенькие идут. Помоги,  чем можешь, а то я в петлю залезу. Мы долго разговаривали. Потом сделали, что я считал нужным. Договорились, что, если еще придут, то он опять приедет. Больше он не приехал.
Убей.

 Пришёл он почти пьяный, разговаривать не хотелось, но было в его грубости что - то такое, что не отпускало и не давало закрыть перед ним дверь. Ну, думаю, хоть, послушаю, - не молиться же над пьяным. Он сам нашел, куда идти, закрыл сам за мной плотно дверь.
- Батюшка, слушай. Я тебе вот всё отдам, деньги все отдам, - он начал рыться по карманам и доставать всякую ерунду и какие-то деньги, явно оставшиеся от длительной попойки и поэтому мелкие, мятые и рассованные по разным карманам. Потом стал  все вместе комкать и совать мне в руки, не обращая внимания на мой протест, зажимал мои пальцы в кулак без церемонно, властно и сильно. Руки были крепкие. Я, чтобы не сердить его, зажал деньги и потребовал объяснить,  в чем дело.
 - Афганец я! Афганец! - зарычал он мне в лицо, тряся перед собой громадными ладонями. Взгляд и речь стали не такими пьяными как в начале. Он так говорил "афганец", что будто одно это должно было всё объяснить.
- Ну,  афганец, - спросил я спокойно, и он крепко сжал кулаки, как будто готовясь бить меня, за то, что я сразу всё не понял. Он скрипнул зубами, и, бросив руки, вдруг спокойно сказал 
-Да дело не в этом. В Афгани я не много побыл. Почти ничего и не видел. Вывели нас.  А тут добровольцев в Абхазию приглашать начали. Я думаю, пойду, хоть "бабок" срублю немного. Поехал... Мы, наемники, крутые. Приехали, давай порядок наводить. Батюшка, мы же мародеры! В дом залетаешь, шарах по углам из автомата, а потом тащи. Слушай, меня такая дикость взяла. Да все мы наглые ходим. А в один дом ворвались. Веришь, я уже этой крови нахлебался. А старшина у нас один, он девчонку за волосы и тянет к кровати. Не знаю, что со мной сделалось. Ну, в общем, из автомата я его не стал, а вынул штык нож, повернул к себе и зарезал. Помню, кровь тёплая такая, прямо на руку брызнула. Но  один из наших всё видел. Мы вернулись, командир начал потери считать, старшину тоже сосчитали, и спрашивает,  кто видел, как он погиб. Ну, этот сначала ничего не сказал. А ночью приходит ко мне командир и говорит: " Кок хочешь, я сдавать тебя не буду, но этот уже не только мне сказал. Арестуют тебя. Давай-ка , ты беги. Документы  я домой вышлю." Я собрался быстро и побежал. А куда бежать. Ни документов, ни жратвы. Пол года я там скитался. Одежду, гражданку украл. В села прятался. Слушай! Народ там классный! Я как скажу, что из армии сбежал, убивать не могу больше, они и накормят и напоят. Батюшка! Пол года я там бегал. Домой приехал, а документы и, правда, уж здесь. Командир не обманул, всё сделал, как будто контракт мой кончился. И деньги даже перевели. Ну, думаю,  молодец командир, всё понял. Я немного отошел. Но, правда, пить начал. И знаешь, что у меня, - он сделал гримасу самого противного отвращения,    казалось, что его сейчас вырвет. - Я вот, нож возьму, а у меня в голове голос, противный такой - УБЕЙ! Я даже сначала бояться стал, нож возьму, вот кто рядом стоит, на того гляжу, а в голове - УБЕЙ! Мать стоит, а он орёт. Жена - орёт. Я думал - напьюсь, не будет орать, а он орет. Я стал от ножа шарахаться. Так он просто стал кричать - УБЕЙ! Я всех собутыльников уже избил. Вот вроде изобью кого - он молчит. Но потом он стал требовать нож. Вот я его в карман положил, - он достал большой охотничий нож в ножнах. -  Я пока не вынимаю его, но как кого бью, руки тянутся. Что делать, батюшка?! Я хотел застрелиться. Ружьё взял, думаю, как крикнет - УБЕЙ! - я и стрельну. А он молчит. Дуло прижал к горлу, а он молчит. Я и нож брал, к сердцу подставляю, а он молчит.  - Он вынул нож из ножен и показал, как приставляет к груди. Потом посмотрел на меня, крепко сжимая нож, прислушался куда-то внутрь себя. - Вот на Вас тоже молчит, - сказал он немного радостно и облегчённо. - А на улицу выйду, опять, заорет...
- Я предложил почитать над ним некоторые молитвы. Он  положил нож на стол, не засовывая его в ножны.  Я надел епитрахиль и поручи. Поставил его на колени перед иконами, взял требник, и начал читать.  Он сначала прислушивался и был напряженным, потом  расслабился и вдруг, неожиданно начал рычать. Сначала рыкнул негромко, потом зарычал громко и страшно, повернулся лицом ко мне и начал рычаще  кричать:
 - Что ты делаешь! Не мучай меня! Убью, я тебя убью! - Взгляд его метался по столу, как бы в поисках ножа, но он его, казалось, не видел, и руки у него были,  как связанные. Вдруг он завопил и упал на пол. Я не снимал все это время требник с его головы и не прекращал молитвы. Но, когда он упал, я напугался. Лежал он минуты две недвижимо. Потом поднялся и сел на стул. Передо мной был абсолютно трезвый и спокойный человек. Он вежливо начал благодарить. Потом выслушал мое предложение о необходимости причастия. На следующий день он пришёл, отстоял службу и причастился. Я его спросил, не мучает ли  что его. Он ответил, что пока нет. Но боится, что напьётся  и опять все повторится. Через несколько дней он опять пришел, пьяный, но весёлый. Говорит - больше не кричит, но драться хочется. Мы долго беседовали с ним. Он требовал его избавить от пьянства, но молиться над ним, больше не дал, и сам в храм больше не приходил. Видел я его потом еще несколько раз, но он все был пьяный и злой. Думаю, что  опять в нем кричит.


Отец солдата
 
По телевизору шел фильм- "Отец солдата". Когда - то он мне нравился, но в этот раз я посетовал на то, что, какую наивную и невероятную историю взяли создатели фильма. Прошло два дня. Я возвращался домой, и ехал на троллейбусе туда, где я обычно ловлю попутную машину.  Сидя на заднем сидении,  я  обратил внимание на пожилого мужчину. Сразу заметил, как у него потеплели  глаза, когда он  увидел меня. Кожаная куртка, короткая стрижка,  волосы почти совсем седые, ровно подстриженные усы. Все выдавало в нем бывшего военного. Он был " навеселе", поэтому его вопрос:  "А как вы относитесь к сектантам?" - я сначала пропустил. А потом отшутился:  "Я не к ним отношусь, а к православным!" Он понял шутку и приподнял указательный палец, показывая, что, мол, подожди, я сейчас правильно задам вопрос. В общем,  разговор завязался, и я начал отвечать, пусть думаю не он, так стоящие рядом ребята, послушают ответы. Через несколько остановок,   перед тем как выходить, он предложил:
  -Пойдем, батюшка, ко мне, посидим.
Ехать мне было далеко,  и  я понял, что, если сойду с ним,  то придётся  добираться  в темноте, но он настаивал, и утверждал, что всего на пять минут: посмотреть его новую  квартиру. Было в нем что-то такое, что хотелось узнать и понять. Я согласился, но только на пять минут, и только не заходя в магазин, в который он намеревался сбегать за бутылочкой. Дом оказался действительно недалеко. Выглядел   очень солидно. Это меня немного удивило, поскольку  получить, в это время, квартиру в новом доме  - не всем дано. Удивил он меня по настоящему потом. Когда вошли в квартиру,  и он снял свою кожаную куртку, то под нею оказался китель с погонами подполковника, знаками ВДВ и планками наград на левой стороне груди и массой знаков на правой. Здесь любопытство мое превысило желание скорее уехать, и я остался с ним пить чай. Пили долго, говорили много. Я услышал многое и уже начал уставать, да и опускающиеся сумерки  напоминали, что пора было ехать. Мы перешли в гостиную комнату.  Я сказал, что мне пора. А тут он и говорит:
 -Послушайте, что я Вам сейчас  расскажу.  Батюшка, не поверишь, но честное офицерское, это так и было.
- Я знал, что поверю всему, что он скажет, поскольку уже доверял этому человеку и видел,  что он - человек слова. Но то, что он рассказал, оказалось действительно чудом.
- Когда началась "Чечня", я был в Забайкалье и собирался на пенсию. Все! У меня уже давно была выслуга. Повидал я всего столько, что на  несколько жизней хватит. Во всех "горячих" точках бывал. Во всех! Вот назови, где наши воевали, я расскажу, как мы там с ребятами были. Но в Чечню я не собирался. Я бы и до неё ушёл, да командование с квартирой тянуло. И вот  вызывают и говорят:  "Лети в Чечню!" Я отвечаю: "Вы, что -  сбрендили? Я на пенсии уже, не хочу я больше воевать". Они просят: "Хотя бы на пару месяцев! Вернёшься, мы тебе квартиру сразу купим". Я возражать начал: "Вы мне её и так купите!" И тут они и говорят: "Слушай! Там тяжело! Ребята гибнут не обстрелянные! А ты их скольких  убережёшь!"  Махнул я на них рукой.  Говорю: "Вернусь, чтобы ордер был у жены!"  Тут  жена в бутылку:  "Ты, что же, меня вдовой в новой квартире оставить решил?" Это она всегда так перед подобными командировками пилит. Я говорю:  "Не впервой! Бог не выдаст - свинья не съест!" Я тогда уже верующий был. Полетел. Что там творилось! Я такого не видывал, и,  главное,  все командуют, и никто не знает, что  же делать. А чеченцы связь прослушивают. В общем, глупости полно. А ребята гибнут.... На войне как на войне. Так вот, - он сел передо мной на корточки и я понял, что сейчас перейдет к главному, - едем мы как-то с операции. Кругом разруха - бои прошли, дымится, люди копошатся. В общем, глаза бы не смотрели. Я наверху БТРа еду. Смотрю по сторонам, как бы не подстрелили. Видим:  в кювете подбитый танк. Его так долбанули, что он перевернулся, и вверх гусеницами лежит, брюхом сверкает. И  мы его даже проехали. И я вроде не очень смотрел на него - танк-то наш, не опасен. Да и смотреть-то  невесело.  И вдруг мне показалось, что внизу  из - под башни рука высунулась. Я кричу ребятам:
 - Стой!
- Они остановились, а сами недовольные: скорее в укрытие хочется. Пока стоишь, и подстрелить могут. Я говорю: "Там, кажется, кто-то живой..." С брони спрыгнул, к танку подошёл, и правда рука и скребет по земле. Я ребят с лопатами крикнул. Они давай копать. Земля там сущий камень. Пока дырку сделаешь, надорвешься. Они копают. Я стою по сторонам смотрю, чтобы не подстрелили. Они лаз ему откопали, вытаскиваю...
-Тут подполковник  положил руки мне на колени, больно сжал их, и,  смотря на меня в упор,  видимо,  боясь, что я, хоть в чем-то, могу не поверить, продолжал:
- Батюшка, не поверишь - сына  моего  вытащили  - сказал он,  улыбаясь. Потом надолго замолчал, и на глазах у него появились слезы.
- СЫН!  У меня приподнялись волосы, и тело покрылось мурашками. Сын! Представляешь!? Он в "кантемировке" у меня служит. Ушёл в Чечню, а нам с матерью даже ничего не сообщил. Расстроить боялся. Я и воюю спокойно. Думаю - сын в Москве. Я, когда его увидел, поверить своим  глазам не могу. Вот, смотрю, вижу, что он, а не понимаю. Ребята мои думали, что я рехнулся, когда начал его обнимать, да целовать. А я плачу.
-  Он и сейчас плакал, и слезы капали мне на колени. А, может, это были мои. Не знаю, я видел плохо. 
- Контуженый он, но живой - продолжал подполковник - я его  положил на броню. Танк мы сверху вскрыли, у них люк заклинило, а там четверо мертвых, - он опустил голову и крепко ею встряхнул. -  А мой - уцелел! Я ребятам командую - к самолету! Генералу его звоню: я сына нашёл и сейчас с ним улетаю! Больше он служить не будет! А генерал мне: " Как я его спишу?"  Я говорю:  "Если  бы я его не нашёл, вы бы знали, как списать, и теперь спишешь!" И улетел. Правда, потом, когда часть вывели из Чечни, сын  вернулся в часть, там и служит. Родину кому-то надо защищать!
- Он хлопнул меня сразу обеими руками по коленям и, встав, потянулся, как после сна. В дороге я подумал,  что если теперь снять по этой истории фильм, то скажут, что это просто плагиат, и использование сюжета из фильма " Отец солдата." Вот  как  повторяется история! Я сразу и старый фильм опять зауважал.
- А напоследок, мой подполковник сказал:
Вот так, батюшка! Бог-то есть! И Он больше, чем все генералы, меня наградил!

Чисто русский Марк

Он громко и торопливо постучался и сразу вошёл в дом.
А, мой "татарин" приехал! - пошутил я
Да я не татарин, я чисто русский - отшутился Марк, сделав ударение на " чисто".
Ну что у тебя - начал я разговор
Батюшка, я тороплюсь. Еду из Ярославля. Там на дороге сейчас была страшная авария. "Жигуленок " врезался в "КамАЗ". Загорелся. Водителя еле вытащили. На нем уже вся одежда обгорела но, кажется, будет жить. Он даже еще разговаривал. Батюшка - помолись о нем. Сергием зовут. Так страшно все было. Там ребята одни, такие молодцы. Прямо в огонь бросались. Троих сначала вытащили, а водитель застрял. Они к машине кидаются, а все остальные боятся, что машина взорвется. Все-таки вытащили - такие молодцы. Герои прямо!
 Да, русские в трудной ситуации на все способны, - произнес я, как бы продолжая старый разговор.
  И тут он сказал такое, что я от радости чуть едва не прослезился. Он продолжал говорить, а сам прятал взгляд в пол и смущенно и радостно улыбался.  Радости моей не было предела и даже сейчас, на следующий день, когда я сижу пишу этот рассказ, комок в горле и радостная слезинка мешают сосредоточиться. Вы все поймете, если я вернусь в прошлое аж на 4 года.
Дело было  в 1996 году. Ехали мы с комментатором " Радио России" Людмилой Кирилловой из Москвы в Пестяки.  Как всегда я предложил традиционную "попутку", и мы достаточно быстро добрались до Шуи. А вот здесь " зависли" и долго переминаясь, тянули руки, и бросали укоризненные взгляды проезжающим машинам. Людмила даже стала сомневаться, что "попутка" правильный вид транспорта, А я утешал её тем, что просто та машина, которая нам нужна, задерживается. И объяснял, что даже в этом есть Божий промысел, поскольку бывает много пользы, или мне от попутчиков, или им от меня. Сомнение на её лице усилилось, когда перед нами, наконец, остановилась машина, где были ребята немного помятого и странноватого вида. Но разговор начался простой и Людмила успокоилась. А, напрасно. Через несколько слов знакомства  прозвучало следующее:
Вы где служите? - спросил водитель и добавил к вопросу новый вопрос - В нашей церкви?
Что значит - "в нашей"? - не понял я.
Ну, в русской? - спросил он.
А что бывают священники с крестами не из русской церкви? - усмехнулся я.
Да бывают, много сейчас всяких развелось.
Бывают, да не между Шуей и Палехом - довершил я свое уничижение водителя.
Да везде всякой шушеры поналезло - ответил он, как бы не заметив моего упрека.
В голосе его прозвучали презрение и гнев. Людмила, было успокоившаяся, насторожилась и сделала удивленно вопросительные глаза, давая понять, что разговор странный и интересный. Я и сам это понимал, но ничего не успел добавить как водитель, прижавшись грудью к рулю и пристально глядя на дорогу, как будто что-то на ней ища,  утвердительно, голосом отрицающим все возражения, твердо сказал
Вот мы - патриоты из Нижнего Новгорода!!!
Пауза. Затянувшаяся пауза.  Он ждал, как мы отреагируем, а мы, как он продолжит. Продолжать он не собирался, тогда спросил я
И что это значит?
Он ждал этого вопроса. Откинулся на спинку кресла, небрежно отвернулся от дороги к нам и, ухмыляясь, глядя нам в  лицо через стекло заднего вида, сказал:
А мы бьем морды черномазым!
Неграм что ли? - пошути я, изобразив непонимание.
Да нет, не только неграм, в основном бьем по лицам кавказской национальности, - невозмутимо отвечал он, чем задел и разбудил во мне желание поставить его на место.
И за что вы их бьете - начал я разговор, расставляя ловушку, зная, что через пол - часа мы придем к тому, что мне нужно.
А чего они у нас работу отняли? - ответил он вопросом на вопрос.
А ты  что - на рынке хочешь стоять? - так же ответил я
Да нет! Но они и в других местах поналезли, а наши мужики по улице шляются.
Пьяные - добавил я.
Да не только пьяные.
Еще злые и патриоты.
Он закипал.
Патриоты по улицам не шляются! - зло сказал он.
"Работы" хватает - парировал я
Да у нас она всегда будет! Черножопых на всех хватит - перешёл он на тяжёлую артиллерию.
Я понял, что аргументы у него на исходе и, продолжая в насмешливом тоне,  спросил
 -     А как вы их отличаете, где наши а где не наши?
Какие наши!? - удивился он.
Ну, христиане или не христиане.
А что:  они бывают христиане? - продолжал удивляться он.
Бывают - торжествовал я - и даже православные христиане бывают, например, грузины.
Есть такой анекдот. Бежит один по дороге и кричит встречным:  "Помогите! Помогите! Там Иванова бьют." Его спрашивают - за что бьют?   "За то, что он еврей!"  Так он же по паспорту русский!?  "Так бьют не по паспорту, а по лицу" - отвечает он.  Так вот, если бы " бить по лицу" - то  сейчас в машине мы избили бы тебя первым, - сказал я водителю
Он сделал круглые глаза и  повернулся ко мне.
За что!?
За лицо
Лицо у него было своеобразное. Мне, почему-то кажется, что он очень похож на Иоанна Грозного с картины Репина. Крючковатый нос, слегка смуглая кожа, маленький подбородок, слегка выдающийся вперед. От "русского Вани" ну ни граммика нет.
Посмотри на себя в зеркало
Он сразу вперился в зеркало заднего вида, пытаясь увидеть там оправдание. Оправдания не было. По его теории патриота - удивительно, почему это лицо целое?
И он засмеялся
Да я батюшка чисто русский.  Отец и мать русские. Даже имя мне дали русское - Марк
Латинское - оборвал я его
Чего латинское?
Имя латинское.
Он растерялся
Но это же был кто - то в Евангелии такой,- начал он.
Евангелист был, такой! - продолжил я его тоном.
Да,  точно, - обрадовался он  и понял, что русскости к имени это не добавляет.  И он начал спорить и говорить, что они не так -то и много пока побили кавказцев, и что уж точно, так это то, что не побили ни одного православного грузина, и кончил тем. что точно надо бить евреев.
Подзуживая его, в тот момент, когда громкость спора возросла до угрозы, что нас высадят, и Людмила уже очень сожалела, что вообще начался этот разговор и сама кипятилась, пытаясь вставить примеры великих художников и артистов, ученых и политиков, которые все равно были Марку "пофигу", я сказал
 А  вы можете бить и кавказцев и евреев в одном лице!  " Два в одном".
Как это? - страшно удивился он.
Ну, есть же кавказцы - евреи.
Какие евреи?
Грузинские, азербайджанские, армянские, чеченские - продолжал я иронизировать
Что, армяне бывают евреи? - обратился Марк к своему попутчику.
Кажется да - ответил тот.
Прошу поподробнее - обратился Марк ко мне с интересом.
И так, он был готов к разговору о том, что он не может называться православным патриотом, пока не будет воцерковлен, и о том, что не нации виноваты, а негодяи, которые есть во всех нациях, и о том, что патриотизм должен быть умным и лучше любящим, как всегда было на Руси. И еще о многом, пока не кончилась дорога, и пока мы мирно не распрощались, пообещав, что встретимся вновь.
Ну ,что Людмила, нужная была попутка? - спросил я.
Еще какая нужная - ответила своим красивым, любимым миллионами россиян голосом, Людмила Кириллова - мне самой  многое стало ясно. И мы долго еще говорили о попутчиках, о их патриотизме, и о том, какие они хорошие.
Увиделись мы с Марком примерно через год. Они приехали в том же составе, что и были в машине. Попросили показать храм, рассказать о православии и о службе. Долго беседовали, и в беседе он посетовал, что их                " патриотические" дела заглохли. С тех пор они никого не побили. Мало того: в их " патриотической" среде начались разборки, кто какой национальности среди них. Начали делить власть и…. В общем, он пока отошёл от такого  " патриотизма".
Мы опять говорили, что в любви больше патриотизма, чем в войне, и он теперь нехотя соглашался. Но тему Кавказа мягко обходил, все-таки не совсем со мной соглашаясь.
Потом он заезжал еще. 
И вот теперь;
Он громко и торопливо постучался и сразу сам вошёл в дом.
А, мой татарин приехал! - пошутил я
Да я не татарин, я чисто русский - отшутился Марк, сделав ударение на - " чисто".
Ну что у тебя - начал я разговор
Батюшка, я тороплюсь. Еду из Ярославля. Там на дороге сейчас была страшная авария. "Жигуленок " врезался в "КамАЗ". Загорелся. Водителя еле вытащили. На нем уже вся одежда обгорела но, кажется, будет жить. Он даже еще разговаривал. Батюшка - помолись о нем. Сергием зовут. Так страшно все было. Там ребята одни такие молодцы. Прямо в огонь бросались. Троих сначала вытащили, а водитель застрял. Они к машине кидаются, а все  остальные боятся, что она взорвется. Все-таки вытащили - такие молодцы.
Да, русские в трудной ситуации на все способны. Вставил я, продолжая давний разговор
  Да они не русские, они - азербайджане, но такие героические ребята. Батюшка, может это и не полагается, но помолись о них нехристях - сказал он, пряча взгляд в пол и произнося " нехристи" ласково и уважительно.
  Комок радости подступил к моему горлу, и мы обнялись. Он неуклюже меня прижимал. Большой, с крючковатым носом, со смугловатой кожей, с сосулистыми волосами, сухой в оправдание своего имени, и ЧИСТО РУССКИЙ, с душой вселенской загадочности и любви.
Да будет Божья благодать с тобою - настоящий патриот Марк.


Глава 3
Просто чудеса
Предисловие
    Только на первый взгляд эти события не связаны между собой, и являются частными и отдельными. На самом деле они объединены,  хотя бы, одним  промыслом Божьим, Его милосердием. И сколько не задавайся вопросом - почему так? за что? Ответ один - Он любит нас. Любит всех, какими бы не были, как бы низко не пали, как бы не извратили своей человеческой сути. Любит и при жизни и после неё, оставляя надежду на спасение и после смерти в молитвах ближних, в их жизни и их служении Ему. Об этом и эти истории, в которых мы видим, что все подчинено Его власти, что все окружающее нас может стать орудием Его промысла, проповедью Его Правды
 

Спаситель Николай

Был праздник, и она, отстояв всю службу, ушла домой. Дома, пообедав, отдохнув, решила, что пора и поработать. Ну и что, что праздник? Уже попраздновали  можно и поработать. Суета! Решила пойти, прополоскать на речке бельё. Благо речка в двух шагах. О чем разговор. Но на всякий случай помолилась Святому Николаю, взяла тазик и пошла. Спустилась с горки, а вот  и  мостик. Ничего не успевая сделать, как шла, так, не замедляя скорости, и поехала по льду. В проруби оказалась по горло. Руками вроде за лёд зацепилась, но чувствует что вылезти, в её то годы, в тяжёлом пальто и валенках, которые, промокнув, стали не подъемными, всё равно не сможет. Кричать - от ледяной воды дыханье  сперло.
 Сосед мельком, в окно, видел, как она пошла на реку. Отвернулся от окна и подумал - я сейчас шёл через озеро, а там, на мостках мужики ловили мотыля и воды налили. Как соседка на них полоскать будет? - Скользко! Выглянул в окно, проруби из окна не видать. Какая- то, тревога защемила сердце. Он встал и, набросив пальто, вышел из дома. На мостках соседки не было, а из проруби её голова торчит. Вытащить её было трудно, тяга не подъемная, да и раскричалась, разохалась. Соседа звали Николай. Она всем на следующий день рассказывала - меня Святой Николай спас.

Р.С.
 Рассказал я эту историю в кабаинете у первого проректора Международной Российской Академии Туризма Игоря Зорна, а он и говорит
Мы однажды были в гостях вместе с Адмиралом Горшковым и заговорили о чудесах , а он и рассекзал как в войну с караваном судов они попали в заминированную зону. Идут медленно на куда не направятьс везже на мины натыкаются. И вдруг на воде показался седой старик. И пошёл прямо по воде. Корабли пошли за ним и вышли целыми из минного поля.
Чудотворец Николай? - Спросил я.
Да!

 


Вставай! Сиротой остаёшься!

- Меня тоже Николай - чудотворец спас,- заявила Антонина, услышав рассказ "утопленницы".
- -Как это? - удивились присутствующие.      - Да давно дело было. Мы с мамой тогда вдвоем жили. Мне лет десять было. А домик такой маленький. Одна комнатка. Ночью я на кровати спала, а мама  на полу. Вот однажды легли спать, ночью вдруг меня кто-то тихонько будит. "Вставай, сиротой остаешься!" Я проснулась, у  кровати стоит  какой - то старичок. Ласковый такой, я даже не напугалась. А он опять: "Вставай! Сиротой остаешься!" Я встала и к маме, рассказать хочу, а она не двигается. Я её толкаю, а она никак не просыпается. Я тут напугалась. Оделась быстро и к соседям побежала. Бужу их ночью, кричу, что с мамой плохо! Они бросились к нам. Начали что-то делать. Кто-то к фельдшеру побежал. А сосед сбегал за лошадью. Маму в больницу и увезли. Инсульт у неё случился. Удар,  как тогда сказали. В больнице нам сказали, что ещё бы час, и не спасли бы маму. Соседи меня пытать:
-  -  Как ты услыхала-то?
      А я им говорю:
-  - Да старичок меня разбудил.
- Они говорят
-   -  Какой старичок?
- Ну, я рассказываю. А они подвели меня к иконке и спрашивают:
-  - Не он?
-  - Он, - говорю, - только одежда простая и без шапки.
- А они говорят:
-  -  Это Святой Николай. Ты запомни это и молись ему.
-  Я запомнила и всегда молюсь. Мама моя выздоровела. Не сразу, конечно, но даже работала потом. Померла, когда я замуж вышла. А когда я немного подросла, я поняла, почему он сказал - "сиротой остаешься." У нас действительно больше никакой родни не было. Я бы круглая сирота была.




Не живи так!

 Мне позвонил знакомый.
- Приди, пожалуйста, поговорить надо. Мы с ним часто, тогда задушевно разговаривали. Ну, думаю, посидим. Каково же было моё удивление, когда он дома оказался не один, а с незнакомой мне женщиной.
 - Прости, что я тебя не предупредил, но у нас к тебе разговор есть.
-Ну, разговор так разговор. Начали с чая и с конфет, которые, по-видимому, принесла предусмотрительно эта женщина. Рассказывать они не спешили, говорили:
 - Попейте сначала чайку, а потом расскажем.
-Конечно, потом я понял, что расскажи они мне всё раньше, то уже было бы не до чайку. Когда расправились с чаем, хозяин из кухни, пригласил нас в комнату.  Ну, думаю, дело не шуточное. В комнате расположились в креслах, и она начала рассказ.
 - Что делать, батюшка? Что делать? Мы всё сделали, сорок петухов покупали, детям сорок рублей раздавали, думали всё нормально, а оно вон как.
-Расскажите, говорю, толком. Какие петухи? Какие деньги?
-Так висельник же у нас...- как само собой разумеющееся, и с некоторым раздражением сказала женщина.
 -Погодите! Какой висельник? - переспросил я.
 -Ну, муж у меня повесился, - опять раздраженно сказала она. - Тихий такой был. И не жаловался особенно-то ни на что. После похорон старухи говорят: "Купите  сорок петухов, раздайте деньги и всё будет нормально." Мы всё сделали. Только  петухов, знаете, как трудно купить?!
- И куда Вы столько петухов дели?
 -Да нет, - отвечает, -  брать их не надо. Приходишь к хозяйке и деньги отдаешь, как будто купила, а петуха ей оставляешь. Это примета такая.   Сказали - всё нормально будет.
 -Ерунда всё это, - сказал  я, - но что случилось. 
- Случилось страшное. Мы чуть с ума не сошли. Дочь моя оказалась после смерти отца в больнице. Я одна и бегала  с этими петухами. Так вот,  лежит она в кровати, и вроде бы спит. И света в палате не было. Но еще и не темно, вечер только. В палате-то она одна оказалась. И вдруг дверь открывается и в палату входит отец. Да не просто входит, а спиной. Но она со спины-то видит, что отец. Хотя  одежда на нем какая-то новая. Вошёл и встал у двери. Она его окликает: "Отец! Ты, что ли?" Он так и говорит: "Да, я!" Она ему: "Вошел,  так повернись ко мне." Он отвечает: "Я бы повернулся, да ты сильно напугаешься". "Почему я напугаюсь? - отвечает дочь, - Видела я тебя всякого, и мертвого видела." Он говорит: "Теперь мне худо." " Что случилось?"   " Да отпустили меня сказать - НЕ ЖИВИТЕ ТАК!" " Как это - так? - возмутилась дочь. - Да повернись ты!" Он говорит: "Сейчас повернусь, а ты запомни!" И... повернулся.  А там, где у него открытые места: на руках  и на  лице ничего не видно, только черви копошатся. Капает, запах страшный. Дочь закрыла глаза и как закричит. Дверь опять скрипнула. Она глаза открыла, а стоит медсестра. Стоит и морщится: " Что это у вас так протухло?" А дочь ни жива, ни мертва. Даже ночевать в больнице отказалась. Вчера это было, а сегодня как раз сороковой день. Я вот рассказала ему, - она показала на моего знакомого, - а он говорит: "К батюшке обратись".
- Она замолчала. Я понял, что дело не в нем, а в них. Говорю:
 -А почему он так сказал-то.
 -Да не знаю. Мы вроде нормально живём. Дочь учится.  Книжки разные читает. Тут гороскопами, да экстрасенсами увлеклась. Сама чего-то руками делает.
 - А муж книжки читал? - спросил я.
-Да нет. Никогда не читал. Газеты иногда. Правда, когда он повесился, мы у него под матрасом нашли странную книжку, кажется, "Связь человека с дьяволом".
- Я понял, о чем она говорит, и кажется, начал понимать, в чем дело. Мне стало его, висельника, жалко.
- Может, он был сумасшедший?
 -. Да нет, что вы, батюшка, - оборвала все ниточки женщина. Тогда я понял, что ему не помочь, а вот их надо как- то спасать от этой жизни. Я начал объяснять, что не стоит дочери связываться со всей этой чепухой, и книги такие не стоит  искать и читать. Предложил в храм прийти, исповедоваться и причаститься. Женщина хотела от меня слышать другое,  а не поучения, как им с дочерью жить - они-то всегда правильно живут. Вот он "подкачал" - повесился. И что с ним делать? "А он придёт еще? - вдруг спросила она. - Дочь боится, что придёт. Говорит, что надо к колдуну съездить?"               
- Я  был тут  лишний, предлагал я им чего-то не то  и не так - лицо женщины говорило об этом более, чем выразительно.




   Просто Мария.

  День был обычный. Солнечный и теплый. С утра пришли и пригласили меня причастить больного. Всё шло нормально. Я сходил и причастил его. Только когда в конце надо было дать ему поцеловать крест и евангелие, я огорчился тому, что у меня нет небольшого приличного Евангелия, а лишь его современный вариант. Когда вышел из дома, я еще раз вспомнил об этом, но где взять старинное Евангелие не придумал. Да и не главное это было тогда. Не спеша, я шел домой. У дома стояла одна старушка, наша прихожанка. Через толстенные стекла очков она смотрела на меня и немного неуверенно просила - Батюшка, тебя Мария зовет. Говорит: "Может  он придёт?" О Марии  я   слышал, и давно хотел сходить познакомиться. Говорили, что она дочь священника, и что именно она сохранила здесь молитву, поскольку к ней все ходили тихонько помолиться, когда церковь была закрыта. Я не стал откладывать визит, и прямо, не заходя,  домой, пошёл к Марии. "Батюшка пришёл!" Закричала моя провожатая с порога , так как Мария была глуховата. Мария лежала на кровати и сразу протянула руку к тумбочке. Когда я к ней приблизился, в руке у неё была маленького формата старая книга.
   - Это тебе, батюшка, - сказала Мария чуть хитровато, - больных будешь причащать, как следует.
   Я открыл книгу и на минуту потерял дар речи. Это было Евангелие.
-Ты откуда знаешь? - первое, что спросил я у неё.
 -Бери, бери! - сказала она улыбаясь. А потом был долгий разговор, рассказы о том, как жили, как веру хранили. Она всё о  других говорила. Расстались мы с ней,  как родные. После я еще раза два к ней приходил, занимаясь историей местной церкви, кое - что уточнял и спрашивал. Потом меня, та же старушка в толстых очках еще раз пригласила к Марии.
  -Причаститься, - говорит, - ей нужно. В назначенное время я пришёл. В доме горела лампадка и несколько свечей. Мария была, чисто, по-праздничному одета, строгая и внимательная. Почти не разговаривая, попросила причастить, и при причастии все делала тщательно и строго. Но после причастия заулыбалась и стала спрашивать, как мы живем, жаловаться, что  по болезни, так и не побывала в открытой церкви. Она на прощание мне легко и спокойно сказала - Прощай, батюшка, я на этой неделе умру. 
 Я, конечно, начал отшучиваться:
   -Живи ты еще сто лет, и  лучше ты за нас у этих икон молись. Но Мария была спокойна и упорна:
  -  Прощай, прощай.
 На третий день пришла старушка в очках. Как только я открыл дверь,  то понял, что Мария ушла. Отпевание назначили в храме. Община как-то необычно готовилась к нему. Все пришли заранее, все установили. Я впервые видел, чтобы в храме, на отпевании было столько народу. Служба шла легко и бодро. Никто не плакал и не ходил по храму. Пели все громко и стройно. Решили Марию нести из храма до кладбища на руках, и я пошёл впереди. Но когда открыли дверь храма, то все ахнули. На улице шёл невообразимый  снегопад, крупные снежищи, закрывали все, и в десяти метрах ничего не было видно. Процессия медленно двигалась, и в непроницаемом снегу пение было глухим и тихим. Все вокруг было тихо и бело. Однако, когда вышли на окраину, все удивились еще раз; сразу за последним домом снег кончился, и на кладбище было ослепительное февральское солнце и голубое небо. Все замолчали и несли гроб тихо, скрипя подошвами по морозному снегу. Стена снега так и осталась у последнего дома и, когда мы подошли к кладбищу, то окружавший снег заслонил весь мир, было только солнце, небо и кладбище. Прощались все тоже без плача, но целовали Марию, как живую. Горб спустили в могилу, и я первый взял землю, чтобы посыпать её крестом сверху на гроб. Когда первый комочек ударился о гроб, раздался сильный грохот. Я даже сжался, не поняв, что это было, и вдруг ещё и ещё раскат. В февральском небе грохотал гром. Снег, солнце, гром.  И настроение у всех не печальное, а скорее радостное. Вот тогда я понял: как, умирают, и как хоронят праведников. И как я обрадовался, узнав  вскоре, что святые не только те, кто  канонизирован  и в календарь занесён. Еще больше святых безымянных. Таких,  как Мария.


 Генкин  крест.

  Генка был бродяга по натуре. Таких, как он,  у нас в церкви перебывал не один десяток. Приходят они с невинным видом, и даже могут неплохо работать. Но не долго. Страсть к перемещению гонит их по стране. Генка задержался у нас довольно надолго. Работал на устройстве ограды вокруг храма  и даже собственными руками выложил из камня широкую лестницу на центральной дорожке, ведущей в храм. Нужно было видеть, как он целовал каждую ступеньку своей лестницы и плакал, распластавшись на нижней ступеньке, - первый раз в жизни сделал действительно для души. Конечно, у Генки была страсть. Не трудно догадаться, что это страсть к спиртному. Но он старался держаться. Однако. Конечно, нет - нет, да сорвется. Три дня он пьет, а потом на коленях ползет прощение просить. Прощали несколько раз.  Однажды они выпили и устроили скандал. Мимо проходила милиция. И Генку забрали в кутузку. Забрали дня на три. После того, как он вышел, он прибежал с круглыми глазами ко мне и в руках у него был его крестик. Надо сказать, что крестик был не простой. Генка копал яму под сваленным нами  деревом, для того чтобы выкорчевать его корневище, и нашёл   крестик. Крестик был старый, медный, довольно большой. Мне показалось, что он из старой могилы, которые были раньше вокруг храма. Но Генка добросовестно показал мне место, где его нашел и признаков могилы я не обнаружил. Генка непременно хотел надеть крестик на себя. На мои неуверенные попытки отговорить его, он не обратил внимания, нашёл толстую капроновую бечёвку, продел с трудом её в ушко, и даже пришел попросить меня завязать веревку, так как она была очень коротка и через голову не пролезала. Я еще сказал, что такая веревка опасна, поскольку, если за неё зацепишься, то скорее удавишься, чем её оборвешь. И уж тем более её нельзя будет никогда снять. Генка уверил, что он и не собирается снимать крест, и попросил, даже, запаять ему на огне спички концы веревки, чтобы нельзя было и развязать. Я с трудом на это согласился, но сделал. Крест был прикреплён к нему намертво. Так вот, этот крестик и держал в руках Генка, округляя глаза и, пытаясь что - то сказать. Наконец его прорвало.
- Батюшка, я в милиции утром очнулся, а креста на мне нет. Ну, думал я, кто-то срезал. Ведь не мог же он сам слететь. Думаю,  вроде я и не сильно пьяный был, чтобы с меня срезали незаметно. Конечно, расстроился, что без креста в милиции сижу. Ну, думаю, теперь надолго меня засадят. Но они выпустили. Пришел я в дом. Стал кровать разбирать, а крестик там... И смотри, веревка целая.
  Я взял веревку, и, не веря своим глазам, ощупал её и проверил запаянный на спичке узел. Все было так, как я раньше сделал. Генка почти вырвал у меня крест и показал, что через голову он никак пролезть не мог.  - Ну, Генка, - сказал я, - крест не захотел с тобой в тюрьму идти.
   Другого объяснения  такому чуду  мы не нашли не нашли.

 
     Собачье сердце

  Мы с одним батюшкой приехали в Нижний Новгород. Собственно, дела были только у него, но мне интересно было тут побывать, и я отправился с ним. Кроме всего прочего у нас была намечена встреча с одной женщиной. Она была директор клуба, и в тоже время пела в церковном хоре. Мне это было интересно, и я ждал встречи с ней.  Нашли мы её только во второй половине дня. Простой частный дом с небольшим двориком, прятался среди кирпичных коробок. Дворик домика, обнесённый низким забором, и этот заборчик, как  граница, отделял частную собственность, от  общественной. Я сам родился, и всё детство повел в большом и шумном дворе, и представляю, какие желания вызывают яблоньки у этого частного домика. И несдобровать бы им за таким соблазнительно низким забором, если бы не грозный страж - огромная овчарка. Овчарка бросилась на нас с устрашающим лаем, но когда подбежала , встав громадными лапами на забор, вдруг успокоилась, и глядела на нас молча и с любопытством . Хозяйка, вышедшая на лай собаки, крайне удивилась, почему она молчит и не бросается на нас. Мы вошли в дом, не успели расположиться, как вслед за нами в дом вошла и собака. Во дворе хозяйка придерживала ее, пропуская нас, и поэтому  в доме нам стало не по себе от её близости. Но хозяйка успокоила.
   -Не бойтесь!  В доме она вас не тронет, что бы вы ни делали с ней. А вот выйти без моей команды из дома не даст. И если что - то выносить из дома нужно, то это я при ней  сама должна вам дать, иначе ни за что не выпустит, даже если я буду уговаривать.   
   Мы подивились такой смышлености и спросили: откуда такой пес?
-История странная. У нас есть ещё маленькая собачка. Я с ней ходила раз к ветеринару, а туда принесли этого пса. Он, оказывается, был безнадёжно болен, и ему хотели сделать усыпляющий укол. Мне стало жалко, и я уговорила их отдать пса мне, чтобы он спокойно, сам умер. Принесла, как дитя, его на руках домой, и начала выхаживать. Два месяца как за ребёнком ходила, и молитвы над ним читала, и святой водой кропила - выжил пёс. И так ко мне привязался, что когда окреп, никого не подпускал, а уйду на работу, так лежит и тоскует. Приду - столько радости, что и не описать. Вот и охранник мне надёжный стал. Совсем, как человек всё чувствует и понимает. Знаете, он даже молитвы понимает. Я когда встаю  на утренние молитвы, обе собаки и кошка соберутся около меня и, молча, сидят - не шелохнуться.
- Мой спутник, усомнился.
 - Стоит ли собаке при молитве быть?
 -Стоит! Стоит! - сказала хозяйка. - Он их понимает и знает все не хуже нас. Он даже спас меня однажды.
-И она начала свой удивительный рассказ.
-Я однажды с вечера прихворнула, пораньше легла спать. Проснулась рано утром оттого, что собака мне лижет лицо. Когда я открыла глаза, то поняла, что у меня  страшный жар, и я не могу пошевельнуть ни рукой, ни ногой. А он лизнул еще раз и стоит скулит. Я вроде двинуться, а не чувствую себя, и все. Я поняла, что со мной что-то страшное и что, если не вызвать скорою, то мне скоро конец. Телефон, вот он, в метре стоит. И  вижу его, а протянуть руку не могу - нет руки. Пробовала кричать, а ни горла, ни языка тоже нет. Лежу, как головешка, и думаю- всё. Так расстроилась. Слезы текут, собака скулит, я тоже заскулила. Он и за одеяло потянул. А я, что? Труп! Тут он, убегает в другую комнату, и приносит мне..., что бы вы думали? Молитвослов! Я так была поражена, что он суёт его мне к лицу, а я руку протянула и взяла. Взяла, открыла и начала сквозь слёзы молитвы читать. Чувствую:  начала себя ощущать, ноги появились, голос. Когда я почувствовала, что могу, то потянулась к телефону и позвонила на "Скорую". Он пропустил их, и в калитку, и в дом, даже не гавкнув.  Спасли они меня. Оказывается, была сильнейшая температура и на фоне её, частичная парализация. Если бы я не вызвала "Скорую", то не говорили бы мы сейчас. А все вот он сделал, - она потрепала за ушами и поцеловала в нос своего "ужасного" пса. Взяла молитвослов и показала нам. - Вот глядите и зубы на нем остались.
-На черной корочке молитвослова, были параллельные вмятины от собачьих клыков. Вмятины, свидетельствовавшие о большом собачьем сердце и любви.
 -  Так  что, пусть со мной на молитве стоит, он их понимает, - закончила рассказ  хозяйка  и побежала на кухню ставить чайник и готовить угощение. Пес ушёл за ней, а я еще раз посмотрел и потрогал вмятины на книжке.





Злая кошка

  Кошка была старая и злая. Дотронуться до неё было нельзя, и даже хозяева не знали, как она прореагирует на их прикосновение. Кошка, шипя и прижимая уши, терпела только прикосновения хозяина и то, только потому что боялась его. За пару часов общения с ними присутствие кошки мне порядком надоело, поскольку из-за неё все время вспыхивали какие-то инциденты. То она царапнет за руку, то она схватит за ногу, если рядом с ней пройдёшь. В конце концов, я не вытерпел и спросил, почему они её держат, и не думают ли они, что она бешеная? Нет, они так не думали. Они думали, что она - член их семьи, причем не простой член, а уважаемый. Уважали, оказывается ,её за то, что она спасла жизнь матери хозяйки дома.
 Дело было так; Отец делал ремонт и, встав на стул, решил просверлить в потолке дырку, электродрелью. В то время, когда он сверлил, что-то случилось с изоляцией дрели и его ударило током. Он упал на пол. Мать, прибежавшая на шум, бросилась вырвать из рук лежащего на полу отца, работающую дрель, так как   увидела, что его трясёт от неё током.  Только она  наклонилась, как кошка бросилась ей на ногу и сильно разодрала когтями ей икру на ноге.  Вскрикнула  от боли, на секунду остановилась  и поняла, что дрель сначала нужно выключить из розетки. Отца спасти не удалось, но мать, благодаря кошке, осталась жива.
-Так что Бог послал кошку матери, - закончила рассказ хозяйка. - Мать так и не поняла, откуда она взялась, - за пять минут до этого она выпустила её гулять. Как  кошка вернулась - тайна.
  После этого захотелось погладить кошку, но уже имеющаяся  на руке пара царапин, удержала меня от этого. Кстати кошка через пару лет подобрела, и её можно было свободно гладить.


















Глава 4

Сны

Предисловие

Сны. Сколько удивительных рассказов можно из них написать. Если бы я взялся описать, хоть маленькую долю рассказанных мне снов, Или видимых мною самим, то оставшееся время жизни на это бы и ушло. И все равно мы никогда не поймем до конца их сущности.  Одно можно сказать, что разделение снов в святоотеческой литературе на:  "просто сны", "сны  зрения" и " видения" - очень справедливо. Мне кажется, еще верно и то, что, когда сон приносит успокоение, легкость, предупреждение о хорошем и показывает выход из плохого, нацеливает на терпение, тогда он от Бога. Когда от сна остается тревога, страх, злость, то он от беса и ему верить нельзя. Хотя святые отцы советуют никогда не верить ни снам, ни видениям. И  это тоже правильно. Но как редко люди следуют этому совету! 
Пастух

Прямо на исповеди она и говорит:
- Что это за сон такой мне приснился? Будто мы с семьей живем в горах. Нет, даже в предгорье. Живём скудно, как и здесь. У нас трое детей. В наше время не больно в деревне это просто. Так вот! Природа вокруг нас в этих горах тоже скудная, серенькое все, пустынноё. Сниться, что мы в каких-то обносках ходим. И вдруг с горы спускается Христос. Я точно знаю, что это он, но был он вроде бы, как пастух. И овечки белые с ним. Спускается Он и говорит - Идите за мной! И мы пошли, в гору пошли, и овечки за нами. Идем, идем, из сил выбиваемся, а идем. И вот достигли перевала, а за ним открывается красивая благоухающая долина. Птицы поют, солнце, ручьи блестят, и деревья: всё яблони да груши. Красота! И так нам всем стало хорошо! Что это за сон, батюшка?
- А вы все крещёные? - спрашиваю я.
- Нет! Одна я и крещеная. Ни муж, ни дети не крещеные.
- Так он вас покреститься зовет.
 На следующей неделе, они всей семьёй приехали креститься, и так было всем хорошо.


Хлеб Богородицы

Ей было немногим больше четырёх лет. Она проснулась и говорит: - Мне такой странный сон приснился. Будто мы с братом пошли в магазин за хлебом. Но я убежала вперёд, а он еще по лестнице спускался. Я выбежала из подъезда, а здесь женщина стоит.
- Здравствуй, - говорит она мне  и называет по имени. 
-А откуда вы меня знаете? 
-Я вас всех знаю, потому что я - Богородица. Я рядом живу.
 И показала рукой в сторону. А там! Красивый, красивый дворец, весь золотой и переливается.
-Видишь! Это мой дом. Хочешь ко мне в гости?
 - Мы за хлебом с братом идем, - говорю я. - Я тебе дам хлеб, - и протянула мне руку. Я взяла её за руку, и мы пошли во дворец. Когда зашли, то увидели большую, большую комнату. Все очень красиво. А посередине трон стоит, и на нем - молодой дяденька. А рядом с ним на ступеньках - мальчик. Они о чем-то тихо разговаривали. 
- Это мой Сын. Он с Духом разговаривает, дела обсуждают. Пойдем, не будем мешать, - позвала меня Богородица. Мы вошли в другую комнату, и она открыла какую-то дверь. А там тоже комната, но наполненная хлебом. Только он почему-то круглый (девочка до этого еще не видела круглого хлеба).  Хлеба много, много и он светится.
 - Выбирай, - сказала она, и  я взяла один хлеб. А он тёплый и светится.
- Если у вас столько хлеба, то почему люди в магазине в очереди стоят, а не к вам ходят? ( Тогда в магазинах были очереди за хлебом)  - спросила я.
 - Потому, что они не знают, где настоящий хлеб, если бы знали, то все ко мне бы пришли, - печально ответила она. - Ты пока тоже положи свой хлеб, потом придёшь и возьмёшь, а я тебе еще дворец покажу.
Я положила хлеб, взяла её за руку и мы пошли дальше. Везде было  очень красиво, и везде люди были. В одной комнате много людей сидело, и все они иконы рисовали. А руки у них были вот по сюда золотые. (Она показала по локоть).
 - Почему у них руки золотые? - думаю я.
 -  Они нужное дело делают. Они иконы рисуют. Эти иконы людям помогать будут, - объяснила  Богородица.
-А что, все иконы от вас? - спросила я.
- Да, все от нас! - ответила Богородица.
- Все, все?! И даже бумажные?!
- И даже  бумажные, - сказала она. - Ну ладно, нам пора расставаться, а то брат тебя ждать будет.
 И Богородица пошла со мной к двери, обняла и выпустила. Я вышла, а она стоит, провожает.
 - А можно мы с братом придём во дворец? - спросила я.
-Придете, придёте, - ответила Богородица. - Приходите все!
 И я проснулась.
 Ей не было ещё и пяти лет.


Неблагодарные люди.

 Пол в храме провалился совсем неожиданно. Пока был закрыт, кто-то в подвале под ним спустил грунт, и он осел. А впереди праздники, много дел, а тут этот пол. Да главное прямо по середине, где в основном люди и стоят. Меры нужны были срочные. Все дела бросили и стали его вскрывать, думать, что  предпринять. Решили, что просто нужно восстановить грунтовую подстилку. На следующий день выпросили у дорожников гравий. Те  привезли и высыпали на самом ходу. Срочно нужно было убирать. Да еще и никто не предполагал, что эта яма под полом будет такая прожорливая - три КАМАЗа щебня ушло. Намучались с этими камнями все донельзя.
 На другое утро дочь проснулась, как только я к ней подошел.
 - А мне приснился Серафим Саровский, - были ее первые слова.
- Ну-ка, ну-ка, расскажи? - стало мне интересно.
- Снится мне, что вы сидите с ним около церкви и разговариваете. А по улице едет медленно машина, а на ней гроб стоит. Люди за машиной идут. Вдруг машина напротив вас остановилась, люди сняли гроб, а в нем камни. Они стали их хватать и в вас кидать. В тебя не попадают, а в Серафима Саровского попадают. Ему больно, и синяки на руках и лице, а он терпит. Потом они кончили кидать.
 - За что же батюшка они так, ведь  им добро стараемся делать?
- Эти люди неблагодарные. Им сколько добра не делай -  они всё равно камнями кидать будут. Есть люди другие!
 И вы ушли в храм.
  - Да! Интересный сон! - заключил я. - Надо бы службу Серафиму Саровскому отслужить. У него на днях праздник. Я  служить собирался, -  говоря это, я потянулся за православным календарём, и начал искать. - А какое сегодня число? - спросил я, найдя день праздника Серафима Саровского. Когда мне ответили, холодный пот выступил у меня на лбу. Праздник Серафиму был вчера, и это мы вместо службы камни кидали. Неблагодарные люди!

Молитва матери

 Это было с моим отцом. Ушёл он  на фронт в 31 год. Уже были дети и семья. Мать его Феодосия, хоть и не родная была, но любила его безумно. Когда на фронт его отправляли, она плакала неуемно. И сразу начала за него молиться. Каждый день, да по несколько раз принималась молиться за его здоровье. Поэтому, когда пришла похоронка, отец его решил её Феодосии не показывать - с ума, думал, сойдет. Сам молча переживал, но виду не подавал. Соседки знали, что похоронка пришла, но он приказал - молчать, и все молчали. Многие тогда так делали. Не так много времени прошло, когда она вдруг встала утром и говорит:
 - Странный сон сегодня приснился. Будто   Сергей прошёл задами, за огородами, чтобы мальчишки его не опередили, вошел в дом, а я у печки хлопочу. Он закрыл мне руками глаза и молчит. А я говорю:
 - Сережа пусти, я тебя узнала!
 Повернулась к нему, а он говорит мне:
- Я мать не надолго, покажусь, что я живой и пойду. А потом я приду. Что скажут про меня - не верь. Живой я, живой!
- Странный сон! Наверное, надо за него помолиться, - она встала к иконам и начала молиться за его здоровье. Не выдержало у отца сердце.
- Не плачь мать!   На вот, и за упокой молись! - и дает ей похоронку. А она посмотрела на похоронку и отвечает:
- Да нет, живой он! Сам сегодня сказал.
 И продолжает молиться за здравие. Отец смотрит и молчит. Он-то думал, что сейчас слёзы будут, а она спокойная. Так она за здравие каждый день и продолжала молиться. Отец решил, что и правду она немного тронулась. Но ничего не говорит. 
Однажды Феодосия стояла у печки, вдруг  глаза её закрыли ладонями.
 - Сережа! -  воскликнула она, - да отпусти ты! Я узнала тебя.
 И повернулась. Сын стоял перед нею. Он прошел задами, за огородами, чтобы мальчишки вперед него не прибежали, вошел тихонько в дом, подошел к матери и  закрыл её глаза руками. Возвращению его были все удивлены и рады. Многие женщины, у кого на руках тоже были похоронки, приободрились и стали говорить, что они тоже чувствуют, что их сын или муж живы. История была необычная, а может быть  для войны - обычная.
   А что же случилось?  Их часть  стояла под   Ленинградом. В январе 1942 года их призвали и отправили туда. Он был артиллерист. Однажды, их батарею перебросили в другое место. Ночью перебросили.  На них была новая, пошитая в городе Иваново, форма. Когда рассвело, соседний артиллерийский полк увидел, что через поле орудия стоят. И форма на солдатах странная. Позвонили своему командованию, а те говорят, что никого не перебрасывали. Ну, полк и расстрелял батарею, подумав, что там немцы. Так накрыли, что от леска ничего не осталось.  От батареи тоже. Когда пошли посмотреть, то сильно напугались: разбили-то своих. Отца контуженного вытащили санитары и отправили в Тихвин. А дело так запуталось, что командование, которое их послало, подумало, что немцы батарею уничтожили. На место послали людей, а там - пусто.  Они и отписали похоронки на всех. Отец три месяца в Тихвине пролежал. Потом отпуск на родину и... опять воевать. Когда, из Сталинграда на него пришла вторая похоронка, где говорилось, что он " геройски погиб". То уже не только мать, но и близкие, этой похоронке особенно не поверили. Мать так и продолжала молиться за его здоровье  до 1944 года. Пришел с войны он инвалидом, но живой. После было еще много разных чудес с ним, но мать несмотря ни на что, каждый день молилась за него. И вытащила молитва матери  из такого, что и в кошмарном сне не увидишь. Впрочем, это уже другая история. А похоронка еще раз догнала отца уже после смерти. Умер он в 1972 году, а в  областной "книге памяти" в 1995 году, выпущенной к юбилею победы, написали:  "Махов С.Е., погиб в феврале 1942 года..." Вот такая история, не-то про сон, не-то про явь. Но отец говорил:
 - Это молитвы матери меня спасли.


Глава 5
События и люди
 Предисловие

Эту главу можно было бы считать продолжением предыдущей, если бы в ней сны и видения  не были второстепенными  и только сопутствующими событиям. Сама же сущность событий скрывается в людях, участвующих в них. Это перекрещивание их судеб привело к этим ситуациям и случаям, порой на первый взгляд трагическим и непонятным, но раскрывающимся при подробном рассмотрении явления во времени. Только по прошествии многих лет некоторые события раскрыли свою промыслительную значимость, а некоторые и продолжаются, развиваясь во времени и соединяясь в невероятных сплетениях судеб, различных людей.  Одному Богу известен весь замысел и сценарий, известен и будущий результат, а нам остается быть участниками всего, и выбирать место и действие сообразно собственного понимания правил жизни и  законов  Божиих.
Сила крестная

До этого он был у меня раза  два-три. Разговор никогда не получался, поскольку он и не хотел меня слушать, ему  было нужно что-то от меня, но что, он выразить не мог, и поэтому каждый раз скатывался на оскорбления. И мы прощались каждый раз в надежде, что навсегда. Затем был сон: странный и яркий. Конец сна был таким; я стою  очень высоко, на шатком мостике внутри  бетонной башни. На мостик по тонкой веревочке поднимается дьявол. Вид у него совсем такой, как на картине у Врубеля:  статный, красивый как ангел, но цвет кожи серо-зелёный. Только не смог Врубель выразить его бесчувственность и холодную, уверенную злобу. А я почувствовал это,  и ужас охватил меня во сне, оттого что он надвигается на меня и нет, кажется, спасения от него, потому  что нет у него никакого сожаления. Словно робот, готовый тебя разорвать даже и, не заметив, что разорвал. И вот, в этой ситуации, я вдруг поднял, сложенную в триперстие руку, и перекрестил его. Он будто получил сильнейший удар и отлетел к концу мостика. Я, обрадованный успехом, перекрестил его её раз, и он свалился с мостика, но зацепился за него руками, тогда я перекрестил его третий раз и он сорвался вниз. Сон был странный, и я никак не мог забыть его. Прошло пару дней. Что я понял, так это то, что нужно тщательно креститься, но больше выводов из сна не было. Не понимал я к чему он. 
Вскоре мой скандальный знакомый пришёл опять. Я сидел на лавочке, у еще не срубленных  возле храма деревьев, и наблюдал, как группа ребят красит голубой краской детали храма. Знакомый был сильно выпивший. Разговор он опять начал с каких - то претензий. Я попытался его усмирить, но он все распалялся и распалялся. Дошёл до того, что начал хватать меня за грудки и угрожать расправой. А надо сказать, что ростом он на голову выше, да и весом за сто килограмм.  Хотя в прошлом я занимался боксом, но связываться не хотелось, да и мой сан не позволял. Я сразу себе так и сказал: "Пусть бьёт, все равно не отвечу". Но пришлось встать со скамейки и отскочить от него. Ребята бросили красить, и подошли поближе, наблюдая скандал. Дело было у часовни, ещё не было храмовой ограды, а был здесь  маленький склон. Мой противник оказался на краю его. И мне показалось на мгновение, что ситуация на что - то похожа. Он сжал кулаки, и бросился на меня, разворачивая плечо под удар. Я понял, что  он просто сейчас убьет меня своим кулачищем, но не попытался уклониться, а сложил пальцы триперстием, и перекрестил его. Он всем корпусом наклоненный ко мне, вдруг как будто получил сильнейший удар в подбородок, потому что его голова дернулась назад, а за ней и все тело, ноги оторвались от земли, и он, уже падая на спину головой вниз, ею сильно  ударился   о землю. Первое, что мне пришло в голову, что от такого падения у него, наверное, сломана шея. Второе - что он мертв. Он лежал больше минуты. Потом поднял голову и начал вставать. Я отошёл, чтобы вновь не оказаться под ударом. Но он встал, и мирно извиняясь, пошёл.  Споткнулся и  упал, с этого откоса.
 Потом он приходил раза три. Извинялся. Но сколько я не пытал его:  за что? - он так и не смог вспомнить. Просто он чувствовал, что виноват передо мной, а, за что, не понимал. С тех пор он никогда не обижал меня и даже  больше того, у нас сложились неплохие отношения. Но тогда я понял, что это был  за сон , и какова сила крестная.

Роза

  Мы все семьей поехали в Иваново. Была "страшная неделя" и хотелось побывать в другом храме, на службе.
Мы выбрали монастырь. Я пошёл в алтарь и не служил, а просто молился там. На молитве "Иже  Херувимы", когда мы встали на колени перед алтарём, у меня  было то - ли сон, то - ли видение. Вижу я себя стоящим  слева от солеи на коленях, рядом со ступеньками. Но передо мной, крест метровой величины на деревянной подставке. И будто я под подрясником весь покрыт сплошной гнойной и грязной коростой-болячкой. Причем, покрыты и руки и лицо. Как в панцире. Мне стало так страшно, что я заплакал. А слезы начали попадать под эту коросту, и она  стала отставать и растворяться. Слезы текли ручьем, и короста ими как бы смывалась и спадала, стекала с меня, на пол. Я оказался в луже липкой грязи. Тут подлетели два ангела и, подхватив меня под руки, вынули из этой грязи. Одежда на мне оказалась новая - белая и легкая, как шёлковая срачица. Я смотрю на грязь сверху, а из неё быстро, как при ускоренной съемке, появился росточек, превратился в бутон, и  раскрылась ярко розовая роза. Я не голосом, а просто мыслью спросил,  что это? И ангелы отвечают, что  так душа очищается от грязи и расцветает словно роза. Роза - это твоя душа, и нужно пройти грязь, чтобы она расцвела.
 Видение кончилось, и я был просто потрясен его яркостью и естественностью. Я сразу сказал батюшке, который вел службу,   что  хочу причаститься.
-А как?  Ты же не служил, - удивился он.
-Мне надо! Что-то произойдет!
 Он увидел мое возбуждение и говорит:
 -Ну, хорошо, облачись и скажи проповедь. Это и будет служение.
 Я причастился и сказал проповедь. Чувство необычайной радости и легкости охватило меня.
 Когда вышли из храма, я никак не мог  забыть видения. И почему-то очень захотелось поделиться этим с Владыкой Амвросием. Я нашёл телефон и позвонил ему.
- Как хорошо, что ты позвонил, ты мне нужен! - сказал он - У меня тут делегация из  твоего города, нужно что - то делать. Там батюшка решил уйти в зарубежную церковь и здание переоформляет, надо здание отстоять. Приезжай скорее ко мне! Я приехал.
Суть конфликта касалась и меня. И я, в какой-то степени чувствовал свою вину за происходящее, хотя твердо знал, что виновата во всем клевета, которую распространяла одна женщина и её муж, в которую и поверил этот священник. Владыка  попросил меня вызвать на следующий день еще одного священника и  дал нам письменное распоряжение о том, что нужно спилить замки на молитвенном доме и начать службу. Но когда мы приехали в город, все оказалось не так просто. Уже было назначено заседание администрации района, для рассмотрения вопроса о передаче молитвенного дома в распоряжение зарубежной церкви. На заседание явилось много народа. Взбунтовавшийся священник привёл с собой людей, и все громко  кричали. Больше всех кричала та женщина, виновница конфликта. Она наговорила столько лжи, что все это было похоже на сумасшествие. Не помогали никакие уговоры, и даже моя попытка умолить ее, встав на колени. Заседание закончилось ничем. Батюшка со своими людьми ушел. А мы, со вторым приехавшим священником, решили разделиться. Он поехал в епархию, а я пошел к храму, где в пять часов вечера собирались сторонники Владыки и Русской Православной Церкви, чтобы не дать начать службу "зарубежникам" у которых были ключи. Мы собрались, я объяснил ситуацию. Люди встали стеной на крыльце, и начали петь псалмы и молитвы. Подъехал и тот батюшка со своими сторонниками. Дальше были, события, которые и вспомнить невообразимо. В общем, я впервые увидел, дикую, совершенно безумную кучку людей, совершенно   неуправляемую  и подчиняющуюся какой-то безумной силе. В результате, я оказался посреди двора, в липкой грязной луже. От удара тяжелым евангелием по голове потерял, на несколько секунд, сознание. Очнувшись, увидел, как меня  пинали. 
 - Снимайте с него крест! - закричала женщина. Муж её схватился за крест, и попытался цепочкой душить меня. Окружающие стояли и смотрели на их безумие. Кто-то пытался меня освободить. Но дикая злоба избивающих всех пугала. Милиция спасла меня, забрав в свою машину. Сидя в машине, абсолютно весь облепленный липкой грязью, я вдруг взмолился - Господи! Да, что же такое происходит? И вдруг, тот же голос, что и в монастыре, сказал: "А вот это та грязь, на которой растет роза. Её нужно обязательно пройти!
 И мне сделалось необычно легко и радостно. В  милиции удивлялись, почему я улыбаюсь, а мне было хорошо, как после причастия. Потом было еще много грязи, связанной с этим событием, но я радовался каждому ляпку, потому что на них растёт роза. Кстати, та церковь осталась православной, и батюшка тот вернулся к служению в ней.
 

Спас Пантелеимон.

 Она - руководитель хора. Замечательный человек и мастер своего дела. Когда-то давно, они любили с хором, в летние дни, спуститься по  Волге на теплоходе. Это лето  было обычным и она, с сыном и частью хора, по путевке, начали свое путешествие. Все было  хорошо. В одном городе сошли на экскурсию, и по пути попался храм. Зашли, и ей очень захотелось расставить везде свечи. Особенно привлекала и кона  Великомученика и целителя Пантелеимона. Большая она привлекала её своим взглядом. Свечи не купили, не было продавца, да и сын тянул за руку - пошли скорее. Да и время  было - начало семидесятых. Вернулись на теплоход.  В этом же городе, на теплоход сел странный старик. Весь вечер он раздавал детям сладости и яблоки, общался со всеми, а утром его нашли мертвым. Первые признаки показали, что он умер от холеры. Анализы подтвердили диагноз, и теплоход поставили на карантин.   Начали проводить обследование. У сына оказались признаки холеры. Его отделили от матери в отдельный бокс и начали лечение. Мать предупредили, что лекарство от холеры очень сильное, и оно дает побочные эффекты. Прежде всего, страдает слух. Поэтому сын или совсем оглохнет, или будет плохо слышать. Для неё это был удар. Она мечтала, что он будет композитором, и поэтому такое известие было подобно его смерти. Но не лечить - верная смерть. Лечение довольно долгое, и карантин тоже длился долго. Однако тех, кто не заболел, раньше выпустили на берег. Среди них была и она. Она вышла и бегом, именно бегом направилась к храму. Нашла, вбежала в него, и первое, что увидела,  икона Пантелеимона. Она бросилась к ней. Стала горько плакать. Потом пошла, купила много свечей и везде расставила их, и опять горько плакала и молила всех святых и Пресвятую Богородицу помочь её. И вдруг услышала голос - Иди, теперь ты все сделала правильно! Покой и мир разлился у неё в груди. Она вернулась на теплоход.  Вскоре закончилось лечение, и больных начали обследовать. Удивлению врачей не было предела - у её сына не только не ухудшился, а еще и  улучшился, слух. Он  стал абсолютным.
-Это какое-то чудо! - заключила медкомиссия. А она в благодарность за исцеление сына обещала Богу, что её хор всегда будет петь духовные песнопения. И хор запел. Потом у неё из-за этого начались неприятности. Её лишили хора. По существу сослали на Урал. Но и там новый хор пел духовное. И не просто пел, а ходили участницы хора Вера, Надежда, и Любовь с нею по деревенским храмам и пели на службах. Потом и там у неё хор отняли. Десять лет не давали работать вообще. Но она осталась верна своему слову, данному Богу. Сейчас её хор, если не самый, то один из самых лучших. Выпущены лазерные диски, хор всеми любим и почитаем, а она любит Пантелеимона и Бога.  Вот какое чудо.

Господи! Иисусе  Христе...

-Это произошло с моим братом, - начала рассказ женщина. Хорошо одетая, с достаточно дорогими украшениями на руках и серьгами в ушах, она не очень была похожа на верующую. Однако это был как раз тот случай, когда украшение, одежда, стиль поведения, делали её мало заметной в своём кругу, и позволяли быть верующей, посещать храмы, и поститься никого не смущая и не раздражая. Она была учителем в довольно престижной школе. Учителем хорошим и, поэтому, нужным. Руководство устраивало, что внешне она ничем не "пропагандировала" религию, и это позволило ей долгие годы жить и при религии и при школе.
-Брату было одиннадцать, а мне двенадцать лет. Жили мы в деревне. Однажды они с ребятами пошли в лес.  Решили там заночевать. Построили шалаш. Долго играли, разводили костёр, пекли картошку. Брат пошёл в шалаш и уснул там. А мальчишки решили его разыграть. Окружили шалаш и начали выть по-волчьи. Потом трясти шалаш стали. Однако брат не отзывается. Они вошли в шалаш, а он сидит, на них смотрит и ничего не говорит. Они начали смеяться, тормошить его, а он как сидел, так и сидит. Они глядят:  что-то не так. Сначала думали,    притворяется.
 - Ну и притворяйся. - Ушли к костру. А он как сидел, так и сидит. К утру, они поняли, что с ним что-то случилось. Облили его холодной водой:  может быть очнётся. А он не реагирует. Они послали одного в деревню. Родители прибежали. Мать плачет. Брат ни на что не реагирует. Отнесли его домой. Вызвали врача. Увезли в больницу. Через месяц его из больницы привезли. Брат был, как робот. Ничего не говорил. Лежит на кровати, не поднимешь - будет лежать, посадишь - будет сидеть. Не говорит ни чего и не просит. Кукла и всё. Мать сильно плакала. Но стала молиться. Сильно молится, каноны читает, акафисты в свободное время. А в деревне, где свободное время? Так она по ночам молилась. А потом  нашла молитву: "Господи, Иисусе Христе..." и стала её все время читать. Даже разговаривать перестала. Все делает, а молчит. Отец даже сердился, что она молчит. А видно было, что она молитву читает, - губы иногда шевелились. Прошёл целый год. Летом все работают. А мы с матерью по очереди дома сидим. Брат стал иногда безобразничать - то встанет и прямо в горящую печку лезет, то еще что. И так неожиданно все и тихо. В общем, глаз да глаз за ним нужен был. А мать молится, да иногда плачет. Однажды они с отцом пошли на сенокос. А я осталась обед готовить и за братом смотреть. Отец у нас строгий такой был, серьёзный. Ну, настоящий такой хозяин. Так вот он рассказывает:
- Косим мы, косим. Мать рядом. Она хорошо косила, успевала за мной. Рядом еще много народа. Вдруг она  упала в траву. Сидит, в траву смотрит, крестится и с кем-то  разговаривает. Все говорит: " Да, матушка!  Да, матушка! - И крестится. Он напугался,  думал, что с ума сошла. Все остановились, сбежались. Отец волнуется - поднимать её начал. А она опять на колени и все разговаривает с травой. Он после говорит -
- Я напугался, что теперь в доме двое сумасшедших.
А она вдруг встала и бегом домой. Он за ней. В это время я готовила у печки. Брата посадила за стол. Хотела кормить. Тарелку перед ним со щами поставила. Да ведь с ним надо было сесть и рукой его двигать, или самой кормить. Он только так ел. Вдруг он говорит:
 - Что-то я проголодался! 
Взял ложку, и как раньше, давай щи хлебать, хлеб ломать. Я так и села. Сижу, гляжу на него, и двинуться не могу.
- Ты чего смотришь? -говорит и продолжает есть, потом остановился, - ты чего?
 Я вскочила да из дома, к родителям бежать. А мать мне навстречу бежит. Отец её догоняет, хватает, она отбивается и бежит. Мимо меня пробежала и в дом. Да сразу к брату. Давай обниматься с ним и реветь. А он отбивается - ты чего, мам? Оказывается, он совершенно ничего из того  времени, пока был в оцепенении, не помнил. Ему показалось, что он уснул за столом и спал. А проснулся и начал есть. Ничего не помнил. И после совершенно нормальный был. Думали, что у него будет умственная отсталость. И сначала казалось, что это так. Но он просто за год отстал от своих ребят. Через год уже ничего не  заметно было.
А почему мать  в траву падала, она так рассказывала.
 - Кошу я,  а сама молитву читаю. В траву и не гляжу. Вдруг в траве свет мелькнул.
- Иди сюда, - позвал голос.
 Я упала. А там маленькая Пресвятая Богородица. Она говорит
- Послушай меня, - говорит, - ты так усердно молишься, что мне за тебя радостно. Только вот ошибок в молитвах постарайся не допускать.
И начала рассказывать, когда я и где ошибалась. Я  с ней соглашаюсь:
- Да, матушка! Да, матушка!
 -Но молитва Господня его спасла. Беги, он проснулся, -  так ласково сказала, что я все сразу поняла и побежала к нему.
 Вот какая история. Только не пойму, почему Богородица была такая маленькая. Но мать всю жизнь эту молитву читала.  Я, видя такое чудо, крепко в Бога поверила. И тоже молитву читаю. Она достала из кармана, своего хорошего костюма маленькие четки. Они были потерты долгим перебиранием.
- И вы всегда молитву эту читайте! - закончила женщина.

Глава 6
 
Со смертью рядом

Предисловие

  Я встречал тех, кто говорил - я смерти не боюсь! Но, как правило, после беседы, каждый раз убеждался, что боится. Не  смерти, так Суда. Не суда, так осуждения. И даже при самой твердой вере в будущую загробную жизнь страх остается. Другое дело, что я встречал и тех, кто смерти хотел. Хотели для избавления от мук  жизни, но и  такие, как правило, боялись смерти.  Страх жизни у них преодолевал страх смерти. И даже наоборот: страх смерти преодолевал жизнь. Это как загнанный в угол зверь кидается на превосходящего  его противника, не боясь ни смерти, ни боли. Так и люди порой кидаются в смерть из страха перед ней. Однако, это тема другой книги, которую пока трогать не буду.  В этой же трону то, что рядом со смертью, что входит в состав её и правила. Опять можно было рассказать десятки других случаев, но я выбрал только те, которые явно показывают промысел Божий, и его милосердие к  людям. Уходящий в  мир иной,  особо окружен заботою Бога. И забота эта распространена и на окружающих. Порой даже больше на окружающих, чтобы уберечь, возможно, их спокойствие, чтобы им дать все возможности достойно встретить смерть близкого и  достойно проводить его.
 Не клади трубку...

Подошли к дому мы вместе. Огромный полковник вежливо пропустил меня вперёд. Однако, когда вошли в дом, родственники меня как будто не заметили - все бросились к нему, плакали и обнимались. Он всех утешал, но сам тоже заплакал.  Отпевание прошло спокойно, все усердно молились и полковник, стоя здесь со свечей, тоже молился усердно и казалось привычно.
  Она приехала на следующий день. Мы разговаривали о делах.
- А кто этот полковник? - спросил  я.
- Да это брат мой. Он старший у нас и очень любил отца. Они вместе все в доме сделали. А потом брат уехал в военное училище поступать. Вот  теперь -полковник. Да, батюшка, чудо - то, какое с ним произошло. Он ведь служит в Сибири.  Был на каких-то учениях. Так вот он рассказывал вчера, что  прямо на учениях он вдруг услышал громкий голос отца:  "Позвони домой".  Брат говорит, что он даже напугался. Но голос был такой явный, что я сразу нестерпимо захотел позвонить. С полигона не позвонишь. Так он сел на вертолет и в часть полетел. Прилетает, и  к телефону. Номер набрал. А я у отца в гостях как раз была. Отец-то здоровый у нас  был,  да и не старый - только за шестьдесят перевалило. И вдруг - сердце. Он упал. Мы его в дом внесли. За врачом послали. А он умирает. В это время телефон звонит. Я трубку взяла, а это -  брат.
Что с отцом? – спрашивает он
Подожди, не клади трубку, он сейчас умрет! – отвечаю я – все, умер.
Брат сразу бросился в дорогу и вошёл в дом прямо перед отпеванием. Если бы он не позвонил, то ни как бы не мог успеть. А вот кто ему подсказал, о том что нужно позвонить-?



Через сорок дней.

- Слушай,  батюшка, что я расскажу. На той неделе мать-то у меня что учудила.
Мать у неё была давно больна, не физически, а, как говорится,  душевно. Она   все говорила и кое-что даже делала, но иногда голова у неё "отключалась", и она начинала чудить. То из дома убежит, то ерунду разную делает. Да что говорить: человек старый,  моложе, и то с ума сходят. Но, что удивительно, она все время молилась. Так, своими словами, но старательно.
-  Вдруг - продолжала она - мать то встала и подошла к двери, открыла её и как будто пропускает кого. Здоровается со всеми. А называет одних покойников. Я стою, наблюдаю, ну думаю: опять чудит. А она их все пропускает.
 - Что мать, - решила я ей подыграть и  говорю, - гости к тебе?
 - Да! - отвечает.
 - А кто пришёл?
И мать начала перечислять:
- Там и отец  мой, и бабка с дедом, и других много.
 Я опять думаю:  все покойники.
 А она вдруг племянницу называет.
 - А почему ты ее-то называешь, она ведь живая, - говорю я. -  Племянница далеко  живет.
- Да что ты!  Вот же стоит!
 Я махнула рукой, обиделась и в кухню ушла. А она в комнату их пропустила, и все беседует с ними.
 - Соберусь, соберусь -  услышала я слова мамы  и спрашиваю:
 - Куда ты соберёшься? -  Надоело мне, что она   убегает, поэтому и спрашиваю.
 - Пора  умирать, велят собираться.
 Я и давай её спрашивать, что они говорят. Мне-то не видно никого, а она разговаривает. Я даже села и записала коротко, ее слова. Больно странно было. Она говорит, что они ей сказали, что через сорок дней она умрет, а пока надо помолиться и все сделать. Я, конечно, посмеялась. А вчера-то, батюшка, письмо пришло, с Урала. Оказывается, племянница-то умерла. Они меня не приглашали, знали, что денег нет. Но когда к матери-то все "пришли", ее уже не было в живых.  Так, может быть, и  правда - были у мамы "гости".
-  Может и  правда, - ответил я. - Давай, все сделаем, что нужно.
Мы причастили её мать. Она заказала молебен о здравии. Мать умерла ровно на сороковой день, от того, как они к ней "приходили". Дочь ее принесла тот листочек, на котором записала разговор, и дату поставила. Ровно на сороковой день.

Бог всё устроил

Сейчас я вам что-то, батюшка, расскажу. Двадцать лет никому не рассказывала. Как врач тогда сказал, чтобы молчала, я и молчала. На родах  дело было. Носила я тяжело, и поэтому врачи решили, что рожать отправят меня в областную больницу.  А пришлось срочно на скорой отправлять. Привезли и сразу на стол. Здесь я и умерла. Да, вот  так -  просто. Только вижу,  что смотрю  на все сверху, как  бы, с потолка. И  ни чувств никаких, ни интереса. Просто смотрю. Они меня колют, трясут. Врач сестре говорит, чтобы   бежала за... и какое-то лекарство назвал. Она побежала за лекарством в другую комнату, а я опять вижу. Даже сейф голубой вижу. Она открыла и обратно в операционную бегом. Мне укол прямо в грудь сделали. Даже электрошок  попробовали. Первое чувство у меня  появилось, когда, врач сказал слово  "всё," они подвезли каталку, и так неаккуратно бросили меня. Ну, думаю, как мертвую бросают. Они взяли каталку и повезли в  какую-то комнату. Из кафеля.  Она специально для мертвых. Врач велел, чтобы   утром в морг отвезли. Стоит каталка в комнате, а я при ней, но опять как бы сверху  на себя   смотрю. И так мне спокойно и хорошо. Тихо как-то. Вдруг, я как вспомню, что  у меня сын родился. Я сама видела, как его понесли, а он ротик открывал.
-  Господи, как же он без меня? - закричала я  и полетела. Вот тот туннель, как все описывают. Потом свет. Потом, красота, какая- то, и он передо мною - Иисус. А я о сыне кричу. Прямо в ноги к Нему и кричу, сын там, сын. Он посмотрел так ласково и говорит: "Хорошо, иди". И я куда-то падать начала и  в своем теле оказалась. А тело все исколото, измято, страшно болит. Разрывы были, а они ведь после родов ничего не сделали. И я уже от боли, как заору. Они прибежали. Глазам своим не верят. Я ору, они меня опять в операционную. Наркоз и давай все доделывать. Когда я очнулась, и немного пришла в себя, дня через два, врач и говорит:
 - Как же так?  Ты же умерла! У тебя ни пульса, ни дыхания не было. Ты знаешь, сколько в мертвецкой простояла? Четыре часа!
 - Бог меня вернул, - отвечаю. А он не верит. Я ему давай все рассказывать. Он не верил, пока я ему не рассказала, как сестра за лекарством бегала, и где сейф в  комнате стоит, и какого он цвета, и даже, где лекарство лежало. А  он говорит, что ни в какого Бога  не верит:
 -  Но ты рассказала все правильно, это удивительно и непонятно. Я попробую тебе поверить, но прошу тебя никому не рассказывать, а то тебя в психушку упекут. 
- Вот я двадцать лет и не рассказывала. А вы мне верите?
 Я ей верил, и верил еще и потому, что слышал такую историю, там даже интереснее было.
 Нина умирала на родах три раза. Все было очень похоже. Врач три раза  принимала роды у нее одна и та же. После первого раза она рассказала врачу, как Бога видела, и как он ей говорил, что рано она умерла, надо еще детей нарожать, и отправил обратно - и та поверила. После второго раза врач долго расспрашивала её. И удивилась, что еще раз рожать Бог велел.
 -  Как же  это  можно, что   Он от тебя требует. Тебе же противопоказано это, видишь - ты каждый раз умираешь.
 Но в  третий раз врач говорит:
-  Запоминай там все хорошенько. Может, и про меня чего-нибудь спросишь.
 Нина, говорит, что  всю шею там искрутила, по сторонам глядя, когда Бог с ней разговаривал.
- Теперь, давай,  воспитывай! - сказал и опять отпустил.
 Но, когда муж у меня через пол года умер, я обиделась на Бога. Думаю,  как же так, детей нарожать заставил, а сам мужа забрал. А через год я  опять замуж вышла, взял один. Да такой хороший оказался. Вот и поняла, что Бог одного не отпустил, но послал хорошего.
 Нина была большой и талантливый руководитель. Однако муж у неё, хоть и старше её оказался, но был заботливый и внимательный. Как женился,  с работы заставил уйти, и жила она, как сыр в масле. Вот как Господь всё устроил.  А с врачом они на всю жизнь подругами остались. И связывала  их тайна.
Ангелы
 Первый раз мы встретились с ним на дороге. Я , как обычно голосовал на дороге, а он ехал на своем КАМАЗе.  Веселый, слегка ироничный он жаловался на жизнь, на руководителей, на бестолковых людей, на вороватых компаньонов. В общем – стандартный набор сетования. Впрочем при этом он был бодрый и нацеленный на активную деятельность. Это в нем подкупало и желание поближе познакомиться заставляло разговаривать и слушать его продолжительные монологи. Попытка определить на сколько, он религиозен ни к чему не привела, так как он уходил от этой темы. И скорей казался совершенно неверующим, чем верующим. В общем такой «интеллигентный» сарказм замешанный на техническом образовании о « опыте « жизни».
Потом мы несколько раз встречались но , он так и не проявлял интереса ни к религии ни к церкви. Чисто деловые разгороры и встречи.
Потом случилась беда. Узнали о ней сразу все и подробно. По « Петербургскому» каналу телевидения показали аварию в которой КАМАЗ подрезанный легковой машиной, врезался в столб, и  перевернулся. Что случилось с водителей не сообщили, а вот как питерци растаскивали пиво находивщееся в кузове показали достаточно подробно и цинично. 2 часа он лежал в кабине и ни кто не оказал ему помощи. Наконец приехала скорая и отвезла его в военный госпиталь. Это оказалось его счастьем, поскольку там врачи совершили чудо и собрали его кости из мелких кусочков.
Мы с ним встретились больше чем через пол года. Он приехал для того чтобы поблагодарить за молитвы о нем, просто поделиться рассказао о своем самочувствии и с чем то еще. То что у него есть это « что – то еще» видно было с начала разговора, но рядом стояли посторонние люди и он не р ешался сказать. Тогда я сам задал ему прямой вопрос
Ангелы приходили?
Он удивился и обрадовался. Сразу сказал
Приходили!
Как?- задал я ему вопрос.
Когда меня привезли в клинику – начал он свой рассказ- я умер. Тогда они и рпишли. Когда появились стало легко и хорошо. Светло так во круг. Они мне и говорят
Полетели с нами!
А я напугался
Нет говорю, как же я полечу у меня дома жена дети, как они без меня остануться. И так действительно встревожился.
 Они удивились и улетели. А я когда очнулся мне стало плохо полохо. Все страшно болит, в голове одни страхи и переживания. А потом я умер еще раз и опять они пришли.
Теперь говорят полетишь? А мне опять хорошо, и я понимаю что если полечу так так хорошо и останется. Но опять сомнения замучали. У меня сын школу кончает. Я им и говорю
Я бы полетел да не знаю как там сын без меня сможет. Ему на следующий год поступать, а где он средства возьмет без меня? Говорю а самому расставаться с ними жалко. Но они так усмехнулись и опять улетели. А мне опять стало больно и плохо. Сутки мучался а к ночи я умер в третий раз. И они опять пришли.
Летишь? – спрашивают.
А я вроде бы уж и не против полететь. Понимаю что раз  есть ангеля значиьт и Бог есть – не оставит моих. Но только чтото вот по родине заскучал и говорю им
Если над Пестяками пролетим, то я полечу. Они убылнулись. И … улетели. А я начал поправляться. По дому скучал. Да вот теперь вроде все ничего. Опять машину ремонтирую. Скоро зарабатывать буду.
Он еще, что - то говорил, говорил, но все это было уже не существенно. Глаза его были, где - то на мокром месте, он шарил взглядом по земле, но видел он там явно не асфальт и травку.

Скорая помощь  "Скоропослушници"

 Они в мужем и внуками приехали после статьи в журнале " Здоровье женщины", в которой было рассказано о целительной силе Святых источников Пестяков. Меня в первый раз не оказалось дома, но Елена рассказала в кратце свою чудесную историю и пообещала приехать из Москвы еще раз.
Во второй раз они и застали меня. Обычное знакомство и разговоры шли все равно к тому что ей нужно было рассказать свой случай. Уж больно он был трагичен и необычен. Она рассказывала его много раз, но поверить в это могут только " опытные" люди, понимающие чудо как с медицинской так и с духовной стороны. В нас с супругой она и увидела таких людей. Приступать к рассказу она не решалась и матушка Люба сама намекнула об истории. Елена обрадовалась и сразу начала.
Мы с Алексеем очень любим путешествовать. Когда приобрели первую машину, ездили по всей стране. Палатки, костры, гитары - в общем, вся туристическая жизнь. У нас создалась компания и мы с ними весело отдыхали. Все было хорошо д решили упростить жизнь, выпендрились и купили  походную бензиновую плитку. Она была удобна и проста.
В  августе 1991 года поехали мы компанией на Дон. И в первый же день отдыха случилась эта беда. Мы развернули палатки, искупались и муж пошёл готовить. Достал плитку. Что там случилось потом ни кто, не мого объяснить. Баалон так разворотило что специалисты долго удивлялись. В общем, баллон взорвался в руках у Андрея. Он был в одних плавка и по этому вся жидкость попала прямо на кожу и он вспыхнул. Я сама ничего не видела. Только слышала хлопок. Он бросился в реку. Но когда вышел был весь обгорелый. Я когда его увидела у него не было ни волос не бровей. Мы повезли его в Волгоград. Из машины он выходил сам поскольку дотрагиваться до него было нельзя, так как кожа облезала чулком. Андрей оказался очень мужественным, он в прошлом военным. и до ванны с раствором дошёл сам. Там и потерял сознание.
  Врачи после обследования вынесли приговор - обгорело девяносто процентов поверхности тела, проживет в лучшем случае два- три дня. Они предложили мне решить, как его отвезти домой. Мы можем на самолете его отправить сейчас, или вы потом повезете труп в гробу? - спросили врачи. Они были правы поскольку по науке при ожоге в 70 процентов считается что выжить нельзя, у у нас - девяносто.
Самое интересное что я не плакала. Я лихорадочно думала  - что делать? И сказала врачам - вы делайте что можете, а там посмотрим.  Я сутки от него не отходила, а потом пришла мысль что нужно бежать в храм.
И я побежала. Войдя в храм я у кого то спросила кому помолиться о срочном спасении и мне подсказали, что в срочных случаях надо обращаться к иконе " Скоропослушница" И я побежала к ней. Я так у неё молилась, так её просила. Мне казалось что в храме только я и Икона и я беседую с ней, а после мне рассказали что храм был полон людей, я буквально прорывалась сквозь них, но я никого не видела. Молилась я до тех пор пока не поняла, что будет все нормально и что теперь как то все устроится.
      
 

Глава 7
Исцеления
Масло от Пантелеимона.

История первая

 Это было в 1996 году, когда в Москву привезли мощи Святаго Великомученника и целителя  Пантелеимона. Мы тогда в общине собрали записочки о здравии и я отправился посетить мощи, и освятить на них иконочку. Конечно, мне представлялось, что это событие необычное и, что при этом обязательно, что-то произойдет, но, чтобы происходило такое, я никак не мог предположить. Впрочем, по порядку; Первое, что меня поразило при посещении мощей - это очередь. Но не величина её - я видывал и побольше, а необычность. Сначала я не понял, в чем эта необычность и специально встал в эту очередь, чтобы почувствовать эту необычность. Очередь была разнообразной - это первое,  что было в ней необычного. Когда видишь очередь за билетами в театр, это очередь одна, когда видишь очередь за колбасой, что в недавнем прошлом было не так редко, это очередь другая. Очередь за водкой, в которой я никогда в жизни не стоял, но приходилось её наблюдать - это очередь третья. Даже очередь к какой-либо святыне - это своя очередь, с определенным миром или, если можно так сказать, со своей философией. В очереди к мощам Пантелеимона было свое. Она была разнообразной.  Здесь были все и в тоже время все были не похожи сами на себя. Нищие были необычайно тихими и просили не так настойчиво и навязчиво,  как в вагонах метро, Богатые с сотовыми телефонами, отходили из очереди в стороночку при звонке на этот телефон, и прикрывались рукой при разговоре, как бы смущаясь своего телефона. Интеллигентные преподаватели вузов, откровенно читали акафисты и каноны, коротая время. Все были естественными - вот, что удивляло в этой очереди.
-  Батюшка проходите! Священников пропускают без  очереди! - предлагают то один, то другой. Братия монастыря, пробегая мимо, тоже не забывает остановиться и пригласить. Но мне не хочется уходить. Здесь в этой очереди все свои. И именно в ней уютно и хорошо. Но это было в первые дни. Когда я попал в эту очередь через несколько дней, она была уже другая. Но впрочем, разговор и не о ней. К мощам я приложился, иконочки освятил, даже священник, стоявший у мощей, открыл крышечку ковчежца и предложил освятить мне наперстный крест, за что я ему очень благодарен. Но главное, всем разливали освященное  на мощах Великомученика Пантелеимона масло. Поделиться нужно было со всей общиной, поэтому получил я его достаточно.
В этот же день, я поехал на Старую площадь навестить одного знакомого. Разговор у нас, как всегда был приятный, но не долгий. Человек он занятой, да и у меня времени особенно не было. К тому же он вызвал служебную машину и куда-то собирался.  Мы вместе вышли на улицу к машине. Здесь его ждала жена. И тут я понял его тревожное состояние, и некоторую суету при сборах. Его жену было трудно узнать. Страшно исхудавшая, с болезненным лицом, на котором было написано страдание и печаль.
-  Что с Вами! - воскликнул я. Муж подхватил её под руку и несколько виновато заговорил.
- Да  вот беда, заболела она, - и сделал некий знак глазами, что расскажет после и что болезнь страшная. Я не стал настаивать, поскольку на следующий день мы с ним опять должны были встретиться. Я понял, что он поэтому  настаивал на завтрашней встрече, поскольку ему надо было поговорить. Я только предложил помазать её освященным маслом от Великомученика Пантелеимона. И она, неожиданно с радостью и надеждою согласилась. Я был уверен, что масло ей поможет. Уверен, и все. Надо быть внимательным и всегда почувствуешь, что вот сейчас, именно сейчас помощь будет, а вот в другой раз, тот же человек, те же действия, а что-то другое витает в воздухе и знаешь, что помощь будет, но не та, на которую рассчитывает человек. Жена знакомого ни на что не рассчитывала, она женщина умная и знала, что с ней, но помазание она приняла с верою.
На следующий день муж её был печален, говорил о ней с любовью и жалостью. Диагноз называл страшный, надежды почти не чувствовалось. Он вчера отвез её в клинику, где должны были сделать  последний из многочисленных анализов. Однако он говорил об этом, как о несущественном и решённом деле.  Как будто он приближенный к суду уже побывал в комнате,  где заседали судьи, и видел, что они написали, а теперь вышел в зал и ждал, когда этот приговор зачитают. Утешать в таких случаях трудно, да и сам начинаешь переживать. Договорились, что если, что случится, то он даст мне знать.
  Звонка от него не было. А через месяц его голос в трубке был радостный, задорный и он предлагал немедленно встретится.
- Масло ей помогло, - начал он сразу, как я вошел в кабинет, - они её мучали, мучали, а диагноз не подтвердился. Они ничего понять не могут: как же так, столько врачей и в таких клиниках - и ошиблись? А это все масло ваше.
-  Не мое это масло, - объясняю я, - это Святой Пантелеимон помог. Он маслице послал.

История вторая.

Через несколько дней после первой истории мы побывали у мощей Святого Великомученника Пантелеимона  в Донском монастыре. Со мною были несколько моих знакомых и в этот раз мы воспользовались возможностью,  пройти группой к мощам без очереди. Со  священником пропускали. Все сделали. Купили иконочек, попили водички, и опять взяли маслица. В этот раз в Москве мы были не долго, только побывали в Шереметьевском дворце на презентации "Собора христианских культур", сделали несколько визитов и отправились домой. Приехали в Иваново поздно вечером, мой знакомый предложил переночевать у его тёщи. Я согласился, поскольку женщина она была добродушная, веселая и гостеприимная. Со знакомым мы имели привычку почти всю ночь разговаривать, поэтому я  знал, что у неё это будет удобно, поскольку она не обижалась на столь долгое бодрствование, и сама принимала участие в разговорах. С такими мыслями и с настроением  бодрым от удачной поездки в Москву, мы и приехали к ней.
Каково же было наше удивление, когда на пороге нас встретила заплаканная, раздраженная, постаревшая на пару десятилетий женщина. Настроение у меня и у моего знакомого сразу оборвалось. На его вопрос, что случилось, она бросилась в комнату и начала там рыдать. Он проводил меня в другую и закрылся с ней. Разговор их длился около часа, и вышли они оба в убитом состоянии. Так как время было позднее, то деваться все равно было некуда. Мой знакомый отозвал меня, а теща пошла готовить на кухню.
- У неё рак, - сказал он.  - Она уже четвертые день ничего не ест и рыдает. Говорит, что лучше с голоду помрёт, чем от рака. Я не знаю, что с ней делать?
- Пойдем, вместе поговорим, - предложил я и мы вместе направились на кухню. Разговор был тяжелый. Я рассказывал примеры выздоровления, утешал примерами, когда люди десятилетиями живут после объявленного диагноза. Как всегда в таком случае, верится с трудом, ведь медики в трех инстанциях подтвердили диагноз. Завтра ей надо на последние исследования, но она не собирается на них идти.
-Лучше я с голоду умру! - и мне заявила она.
- Это быстрее, чем мучаться в их клинике!
Решимость её была твердая. И тогда я предложил помазать её маслицем от Пантелеимона. Решили сделать это сразу, перед ужином. Пошли в большую комнату, хорошенько помолились и помазались все маслом.
Сначала она решила, что можно и поужинать с нами. А потом пообещала, что пойдет в клинику на последние исследования. Настроение опять поднялось. А главное в этом доме появилась надежда. На утро мы попрощались, оставили ей пузыречек с маслом и попрощались. Честно я прощался с легкой мыслью, что может быть навсегда.
Диагноз не подтвердился, лечение, назначенное ей, оказалось удачным, настроение у неё стало обычным,  и она вновь стала гостеприимной хозяйкой. Через пол года она даже собралась замуж. А икона Святаго Великомученика Пантелеимона заняла у неё почетное место. Вот так.
История третья
 
Третий раз мы побывали у мощей Пантелеимона с дочерью и сыном в Елоховском соборе. Был сильный дождь и мы подошли к ним мокрые, но домой вернулись радостные. Но дома нас ждало печальное  известие. У нас сильно болела бабушка. У неё случился инсульт и состояние её было очень тяжелым. Мы с большим опасением перевезли её из того города, где она жила к себе и не очень надеялись на положительный исход. Однако вблизи церкви она стала немного поправляться и надежда наша начала крепнуть. Когда же мы вернулись из Москвы, наша матушка была заплаканная и расстроенная.
-Бабушке плохо, - сообщила она. - Был врач, осмотрел её  и сказал, что у неё рак, и, что она вряд ли проживет недели две.
Бабушка действительно выглядела очень плохо. Она осунулась, кожа у неё стала желтая, как пергамент, и она ничего не хотела есть. Выслушав все, и успокоившись, мы приняли решение, что её нужно срочно причастить, и помазать маслицем от Пантелиимона. Все так и сделали.
На следующий день она покушала. Через четыре-пять дней кожа у неё стала слезать клочками и под ней виднелась молодая и розовая. Через две недели врач, поставивший диагноз, очень удивлялся тому, что он ошибся. А после того, как ему рассказали о маслице и причастии, сказал:
-Так и в Бога поверишь!
 До этого он, бедный, в Него не верил. Не знаю как сейчас.
Бабушка умерла через полтора года, но совсем не от рака.

Луканинский  колодчик.

  Местность, в которой мы живем, богата святыми источниками и местами. Есть замечательный источник и недалеко от нашего храма, вода  чистая, вкусная, на берегу озера. Он приносит нам много радости и пользы. Но сейчас речь не о нем. А о другом источнике - Луканинском. Ходит предание, что возле него, в корнях дерева была найдена икона Святаго Николая Чудотворца Мирликийского. Было это давно. Из предания же известно, что церковь наша, построенная в 1379 году, была тоже посвящена Святителю Николаю. Она хоть и поставлена была в некотором отдалении от источника, но алтарем направлена к нему. Деревянная она достояла до 1756 года и видела много удивительных событий и людей. Затем сгорела, но на месте её воздвигли замечательный собор, в котором один из престолов был посвящен Святому Николаю Чудотворцу. История длинная. Но все это время, хотя и был у церкви свой источник рядом, но всегда и люди и священство, ходили ещё и на   Луканинский колодчик. Даже появилась традиция, как на него ходить. Встав с рассветом, но до восхода солнца, загадав, что попросить у Бога, нужно начать молитовку и идти к источнику, ни с кем не здороваясь, и не разговаривая, ни за что не оглядываясь, что бы там сзади ни произошло. И не прекращать молитвы пока воды на источнике не попьёшь и не умоешься. Если все выполнишь, то и Господь поможет. Вот такое правило. Кто соблюдает, а кто и не соблюдает его. В 1932 году церковь закрыли, священников убили, а людям приказали быть атеистами. Да где там. Разве Бога из сердца приказами выгонишь? Просчитались. Люди  верили и будут верить. Заменили службу в церкви на молитвы на кладбище,  да еще  здесь -  у колодчика. Здесь была часовенка, избушка маленькая, так собирались в ней по праздникам, служебку вели. Долго власти терпели, гоняли людей, кордоны перед колодчиком и кладбищем по праздникам устраивали, а потом и сожгли часовенку. Сам начальник милиции сжег. Приказали:  и сжёг. Но колодчик остался, и ходили на него люди при надобности. Случилась такая надобность и у одного военного. В 1996 году он невдалеке на даче проживал. Много здесь вокруг дачников: из Москвы, из Питера, даже из Архангельска и Мурманска дачи покупают. Больно уж здесь места чистые, богатые грибом да ягодою, да и домов дешевых под дачи хватает. Вот и полковник этот рядом с колодчиком дачу в деревне купил. Да беда случилась. Руку сломал. Зная местную медицину, решил не обращаться. И хотя перелом серьезный, как он сам определил, он вместо больницы пошел на Луканинский колодчик и  руку в леденящей воде долго- долго держал. Каждые день ходил. А через две недели взял этой рукой топор. Пошел к колодчику. Нарубил в округе древесины, отесал её, да и сделал вокруг колодчика срубы, мосточки да лавочки. Зажила рука-то. И рубить и пилить можно стало. Но это только одна история.

Теперь я знаю где мой родник!

У нас бывает очень много  разных людей: ученые и артисты, верующие и начинающие, все нам нравятся, а особенно приятно, когда они знакомятся с народом, проживающим здесь. Русские традиции, вера,          доброта и гостеприимство многих убеждают, что не все в этом  мире плохо.
  Так привел Господь однажды к нам в гости и Жанну Бичевскую с её мужем Геннадием. Замечательные люди. С удивительными взглядами, они пришлись по сердцу нашей общине. Банька, знаменитые здесь пельмени с грибами, пироги - кажется, тронули сердца гостей. Много было разговоров и встреч. Ходили мы, молча,  и на Луканинский колодчик, и пили там воду и умывались. Гости гостями, а у Жанны с Геннадием должен был быть концерт в г. Родники. Жанна прихварывала и перед каждым концертом старалась привести горло в порядок. В Родники она приехала совсем больная. Горло сипело и не слушалось. Ничего не помогало, и я предложил ей наше, церковное средство - святую воду. В Родниках есть источник - родник, который и дал название городу. По преданию, его в четырнадцатом веке освящал сам Преподобный Тихон Луховской, костромской святой, славящийся своей лечебной помощью. Освятивший множество источников в округе. Родник долгие века питал своею водой село Родники и не раз был его защитником. Так в начале века в округе была большая эпидемия чумы. Во всех селениях заболевали и умирали люди. Небвыло больных только в селе Парское, где тоже великолепный источник, да в селе Родники. Местный фельдшер, в лице которого тогда была  вся больница, был крайне удивлен этому явлению, Причину он увидел в роднике из которого свё село брало воду. Чтобы убедится в этом он взял пробу воды и отправился с нею в Москву. Там ему сделали анализ воды и оказалось что её состав в котрый входил сероводород, и железо и десятки других элементов, был убийственен для микробов чумы. Но конечно дело было не только в составе. Источник издревле считавшийся святым, действительно нес в себе духовность и святость, и не случайно к нему стекались паломники, которые и пили воду источника и купались в пруду в котором была кристально, чистая ключевая вода.
К этому источнику мы и приехали. Жанна была поражена его журчанием и необычным вкусом воды. Но особенно её поразило то, что горло, до этого совершенно не слушающееся ее,  вдруг освободилось от боли и опять стало здоровым. Жанна, как всегда, эмоционально порадовалась этому и вдруг запела:
- Если тебя неудача постигла...выйди скорей к моему роднику..." Я теперь знаю,  где мой роднику, - кивнула она на журчащую, и как бы с ней веселящуюся струю. На концерте она зрителям - родниковцам так и сказала, что теперь она знает что её родник здесь, и что песню иеромонаха Романа она посвящает с этих пор Родниковскому роднику.

Бесы испугались святой воды.

Одну из историй об исцелении Святою водой я рассказал одной гостье, а она в ответ и говорит.
- Это что батюшка, вот у меня что с водой -то было. Муж мой сильно пил. Так пил, что и уж сил никаких не было. Я не знала, что и делать. Да не просто напьется раз и все, а запоями страдал. Я ничего сделать не могла. Хоть и хозяйство большое и дети - моему  все нипочем - пьет. Однажды слышу: он что - то там стонет и ругается. Вошла к нему в комнату, а он руками кого-то отганяет и ругается на них. Я из ругани поняла, что он бесов видит и отбивается от них. Я напугалась- что делать? А у нас церковь тогда закрыта была. Но была старушка одна,  сильно верующая. Я к ней и побежала. А она говорит, что святой воды на него надо брызнуть, и дала мне баночку с водой. Я побежала домой. А он, как увидал меня с банкой, с кровати вскочил, да как кинется в угол. Я гляжу, что напугался. Он в углу орет, а сам опять от бесов отбивается и закрывается,  как будто они его бьют. А у меня дома была чаша деревянная. Я знала, что она церковная. Когда церковь закрывали, люди кое-что попрятали, а вот потом ко мне эта чаша как-то перешла. Я не знала, для чего она. Но никак её не использовала. А тут, вспомнила. Я в шкаф бросилась, чашу достала, да в неё воды и налила. А старушка та, как раз за мной и пришла в дом, посмотреть так ли я все сделаю.
- Можно ли в эту чашу наливать? - спросила я.  Она ответила, что можно, чаша-то церковная. Я воды налила, да к мужу. И тут он кричит:
- Дверь, дверь открой!
 Я дверь входную и открыла. На него как водой прысну, а он как вскрикнет , стонет, а сам руками отбивается. Вдруг  кричит:
-  Один ушел, а двенадцать осталось.
 Я поняла, что он про бесов говорит. Я опять прыснула, а он кричит
-Одинадцать осталось!
Мне страшно, но я все брызжу водой святой. Когда он закричал, что двенадцать ушло а одного не выгонишь, я уже осмелела, да как плесну на него водой из чаши. А тут над моею головой, как  трахнет что-то. Громко и сильно. Дом так и тряхнуло, а в это же время чаша у меня в руке, как треснет и развалилась пополам. Старушка моя упала в обморок. Я стою, ничего понять не могу. А муж упал и молчит. Даже не стонет. Я сначала бабульку отхаживала. Из банки воды святой взяла и на нее. Она очнулась, сидит ничего не понимает. А я к мужу. Он лежит и спит. Я его на кровать проводила. Верите: двое суток спал! Потом два года в рот вина не брал. Сейчас выпивает, но умеренно, жить можно. А трахнула надо мной балка центральная в доме. Она сделана из толстенного бревна, трещина вдоль всей длинны в два лальца шириной образовалась, а чаша так расколотая и лежит. Я её даже склеивать боюсь. Какая-то она таинственная. Вот так батюшка. Бесы святой воды испугались!


 Глава 8
 Наказания за преступления

Будьте вы прокляты!

Недалеко от г. Родники Ивановской области, находится замечательный храм. Предание говорит о том, что построил его в 1817 году князь  Трубецкой. Храм стоит на берегу речки Тихонка. Тихонка она называется по тому, что её в четырнадцатом веке освятил Преподобный Тихон Луховской. С тех пор она считалась лечебной. Князь Трубецкой привез сюда якобы какую-то свою родственницу, и она вылечила в речке больные ноги. В честь этого он и решил построить этот храм. Для этого он нашёл в деревне мальчика иконописца. Послал его в Италию учиться живописи и архитектуре. Когда тот вернулся то по его проекту и был построен храм, с совершенно уникальной архитектурой. Когда юноша расписал храм, то к князю приехал его знакомый из Петербурга. Он пригласил юношу художника расписывать Казанский собор на Невском проспекте. Но когда  в 1825 году в России разразилась чума  художник заразился и пошёл пешком, так как все движение было прекращено, умирать на родину. До дома он не дошёл и умер во Владимире. Но храм его остался памятником и художнику и князю Трубецкому.
 В тридцатые годы атеисты решили закрыть храм. Об этом мне и рассказала свидетельница тех событий.
- Иконы в храме были очень красивые. Храм сначала закрыли, но не разоряли, но потом видать пришёл приказ, и приехали председатели колхоза и сельского совета на его разорение. Дали мужикам вина  открыли двери и давай все выносить. Что то грузили в телеги, а что-то начали сжигать в разведённом большом костре. Туда они в основном кидали небольшие иконы. Вокруг костра бегали несколько женщин и выхватывали иконы из огня. Председатель колхоза ругался на них, оттаскивал и пинал, а потом выхватил пистолет и выстрелил в воздух. Тут все отбежали, но одна бабка не побоялась и пошла на председателя крича
- Будь ты проклят зверь! Гореть вам всем самим в огне. Председатель обругал её и продолжал свое дело. Большие иконы он приказал свести на ферму и сделать там из них двери на свинарнике, повесив святые иконы вверх ногами. Свинарки рассказывали что снять ни кто не решался, но двери старались не запачкать и украдкой молились святым на иконах, плача и сокрушаясь.
 Проклятие верующей старухи сбылось вскоре. Не прошло и месяца, как председатель подошёл в цыстерне с горючим. Он был как всегда с папироской в зубах. Никогда ничего не происходило. На этот раз цыстерна взорвалась, он сильно обгорел и на следующий день умер. Председатель сельсовета, жила в другом селе. Через два месяца после разорения церкви, у неё ночью загорелся дом. Не спасли ни её ни её дочь.

Нельзя иконы жечь
 
Эта история была в конце сороковых. Рассказала мне её одна женщина, которая очень много помогает храмам, и на мой взгляд очень верующий и хороший человек. На мое удивление о том как она искренне относится к религии, он рассказла мне историю как стала верующей.
-Было это когда я была девченкой и мы жили в деревне. Семь была не верующая, да и запрещали тогда веру, но мать хранила втихаря иконки. Однажды мать пришла с работы, а отец и старший брат сидят у печки, пьяные и расколов топором икону, кидают шепки в огонь. Мать страшно рассердилась на них и стала ругаться. Они стали смеяться над ней и говорить что это только доска. Тогда мать в сердцах и крикнула, что вы сами как доски и тоже сгорите в огне. Что у неё вырвалось она сама не понимала. Не прошло и месяца, как произошло первое страшное событие; брат пришел домой с работы пьяный, и сел у электро плитки погреться. Задремал и на нем загорелся ватник. А был он сырой и по этому не сильно горел, а тлел. Брат и не почувствовал как весь обгорел. Когда его обнаружили все тело у него было созжено. Страдал он очень сильно. Сорок дней он мучался, плакал и кричал что горит. Просил прощения и на сороковой день умер. Отец испугался этого события и даже пить стал меньше. Однако и его гнев Божий настиг. В этом же году он свалился с раком желудка. Сделать ничего не могли и он тодже страшно страдал. Ему казалось что он горит из нутри. Он все время просил воды, и кричал что горит. Умер он тоже на сороковой день. Это так меня и всех знавших о сожженых иконах поразило, что личьно я поверила что Бог есть, и наказание его неотвратимо.