отрывок из цикла прозаических миниатюр:
"... не судите, да не судимы будете."
* * *
Отпевали пожилую покойницу.
В храме – священник, да служка. Немногочисленные родственники и несколько отзывчивых помощников-мужчин, из их друзей – прижизненно знававших добросердечную старушку. Да еще две местные прихожанки, одна - помоложе, другая - постарше. Которые, как было известно, сдружились незадолго до тяжкой еще болезни этой пожилой женщины. То ли на отдыхе в подмосковном пансионате, то ли в паломничестве к Сергию Радонежскому...
В пустынно-просторном храме горят свечи. И блики печали отсвечиваются в ликах икон.
-В е ч н а я п а м я т ь...
Скорбным эхом уходит под купол, где воскресший Христос - в праздничном одеянии принимает заупокойную молитву о новопреставленной душе. Лик его светел и торжественен.
Горьким беззвучием льются обильно тихие слезы – единственной из мало-мальски близких родовых корней по-семейной иерархии, внучатой племянницы. Они не нарушают стройности заупокойной службы...
-В е ч н а я п а м я т ь...
И в этой печальной благости - последних христианских действ, эховой гулкостью:
Бум... Бум... Бум...
То одна из прихожанок, молясь коленопреклоненно, отбивает истово звучные поклоны лбом о земь - о церковный пол...
Солидные мужчины - хотя и крещенные в далеком их детстве, но по атеистически-советским временам не воцерковленные, таращатся на это зрелище с интересом - искреннего удивления.
Но, заупокойная служба не так и коротка. И их начинает разбирать непристойность смешливости, неприличествующая - ни месту, ни времени. Понимая печальность житейского момента, они переговариваются вполголоса, обмениваясь своими впечатлениями:
-Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет.
Беззлобность этой расхожей поговорки, звучит сверх кощунственно, заставляя внучатую племянницу покойницы, шикнуть на внезапно развеселившихся охальников.
И они, виноватясь, так же тихо поочередно извиняются, как и недоуменно восклицают:
-Чудна'я баба!..
И потихоньку выходят по одному - друг за другом, на улицу - покурить...
Разве им объяснить?! Что та прихожанка... моложавая и в общим-то небезынтересная еще женщина... так странно и непривычно одетая во все черное - с головы до пят... вот уже 5-6 лет, как схоронила - погибших в автомобильной катастрофе и мужа и детей. Что поначалу от горя хотела наложить на себя руки... даже и не осознавая, христиански-человеческого ужаса, затянувшегося депрессивного - душепомрачения... от безысходностей жгущих её болей... так внезапно опустошивших, былую когда-то семейной и матерински-счастливой, жизнь... окрасив в мрачно-черный цвет вдовьего её одиночества.
Лишь придя однажды в этот православный храм, да выплакав, казалось бы, иссякнувшие на тот момент слезы отчаяния, она обрела наконец-то очищение и от грешности самоубийственных помыслов, и от затянувшегося её долгого отчаяния. Только здесь и нашла она свое утешение. Молитвами, да церковно-приходской работой. С ними она и оттаяла - к жизни. А до того её состояние укладывалось в суть: есть, спать и плакать – до полного, иссушающего глаза, душу и сердце, и разум – изнеможения...
Бум... Бум... Бум...
Глухие удары о земь - об пол...
И я отмеряю - скудость моих знаний об этой, одетой во все черное, моложаво-красивой женщине, слышанную только раз и однажды... когда она впервые появилась в нашем доме – в помощь батюшке, приехавшему с ней и той второй прихожанкой – что немногим постарше её... для соборования с причастием - моей тяжелобольной двоюродной бабушки.
Бум... Бум... Бум...
Глухие удары о земь – об пол...
Июль 2005 <1985>