Токсарис - один из древних россиян

Петр Золин
   
Вариант облика Анахарсиса
http://www.patric.ru/img/nav/Biant.jpg (облик Лукиана)
Гиппократ (460 - 377 гг до н э) http://www.kirsoft.com.ru/da/history02_.html
http://www.rojdenierus.ru/forum/viewtopic.php?t=442
Изображение скифа Возможно, облик родича Токсариса, похожего и на афинского врача-скифа.

Токсарис – россиянин 26 веков назад


Реальный словарь классических древностей
ТОКСАРИС, Tox;ris, ;;;;;;;- здесь и далее не пропечатываются греческие и иные "нерусские" буквы), образованный скиф, который при Солоне вместе с Анахарсисом пришел в Афины, где жил и умер и был всеми уважаем, между прочим, и как хороший врач. Лукиан посвятил ему особое сочинение.
http://slovari.yandex.ru/dict/lubker/article/3/lub-6851.htm
Есть поиски аргументов, чтобы отдать его только истории Осетии.
http://www.irkutsk-sity.ru/topic69-30.html

Лукиан (греч. ;;;;;;;;; ;;;;;;;;;;, лат. Lucian) — греческий писатель-сатирик, известный как «Лукиан из Самосаты» (около 120—180 гг. н. э.). Родился в Самосате (Сирия). Отец его был мелкий ремесленник. Лукиан получил общее и риторическое образование, имел адвокатскую практику в Антиохии, много путешествовал (посетил Грецию, Италию, Галлию), изучал право в Афинах; под конец жизни получил почетную должность прокуратора в Египте.
Обращается к изучению философии, но сначала не становится сторонником какой-либо философской школы и одинаково высмеивает в своих произведениях философов различных направлений. Одно время он увлекался кинической философией, позднее отдает предпочтение философии Эпикура. Лукиан осмеивает в своей острой сатире как отживающее язычество, так и устанавливающееся христианство.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Лукиан

Здесь есть заметное лукавство. Старательно выпячивают всякие "осмеяния" чего-то Лукианом, чтобы в подобном духе представлять и немало объективных данных в его произведениях. Особенно касающихся земель нынешней России.

Несколько лет назад мне довелось обратить на одного из героев Лукиана внимание
http://www.russika.ru/termin.asp?ter=2416

Токсар (Токсарис, "доктор" и т.п.; условно ок. 650 - 575 гг. до н.э.) - выдающийся скифский (киммерийский ?) мудрец и врач, значительную часть жизни посвятивший лечению жителей Афин (где была велика скифская община). Т. символизировал мудрость времен исхода киммерийцев из округи Приазовья под давлением скифов. Имя в разной степени созвучно Тоанту (эпическому царю скифов, сыну бога Диониса), Тогарме (сыну библейского Гомера и брату Аскеназа-скифа) и Таксакису (одному из скифских героев войны против Дария I около 512 г. до н.э.). Варианты смысла разные. Условно Ток-сара можно считать "царем толка" (или "тока": разговора).
Упоминаний о нем в античности немного. Наиболее полно он представлен Лукианом Самосатским (около 120 - 190 гг. н.э.).
Специалистами отмечено, что "его "Токсарис" наполнен именами и бытовыми подробностями такого свойства, что они, несмотря на их полную изоляцию от остальной традиции, в частности - от Геродота, не могут быть признаны выдумкой Л., а "должны быть рассматриваемы как литературная обработка скифских и фракийских преданий, почерпнутых из неизвестных нам большей частью источников". Лукиан сам в какой-то степени оказывался как бы и продолжателем школы одного из первых скифских мудрецов. Вот краткое изложение его сведений: "Анахарсис не первым прибыл из Скифии в Афины, руководимый желанием познакомиться с эллинской образованностью. Раньше его прибыл Токсарис, муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но происходивший не из царского рода и не из "колпаконосцев" (жрецов-волхвов: П.З.), а из толпы простых скифов, каковы у них так называемые "восьминогие", т.е. владельцы пары быков и одной повозки. Этот Т. даже не возвратился в Скифию, а умер в Афинах и немного спустя даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному Врачу (не Аполлону или Асклепия-Эскулапу: П.З.)... ...Не одним скифам свойственно превращать людей в бессмертных и посылать к Замолксису, но что и афинянам можно обоготворять скифов в Элладе...".
Боготворение скифов в Элладе не было связано только с врачевателями. Так в Афинах признавали богами приазовских царей, обеспечивавших афинян добротным хлебом по божеским ценам. Допускают, что культ Т. мог попасть в Элладу вместе с культом северного Асклепия (врачевателя), когда Т. проявлял себя внушениями, "заговорами болезней". Мудрец был еще жив во времена юного Анахарсиса, впервые попавшего в Афины. Собственные варварские одежды и язык смущали юношу, но его "как добрый гений" остановил человек, одетый по-эллински, с выбритой бородой, без пояса и без оружия. Т. узнал отпрыска царского рода и заговорил по-скифски, Анахарсис даже прослезился от радости. Юноша сказал, что о мудреце на родине еще слышно - "некто Токсарис из любви к Элладе покинул в Скифии жену и маленьких детей, уехал в Афины и живет там, уважаемый лучшими людьми". Анахарсис признал себя его учеником и просил: "...Ради Меча (святыни скифов: П.З.) и Замолксиса, наших отеческих богов, возьми меня, Токсарис, будь моим руководителем и покажи все лучшее в Афинах...".
Звук "кс" в имени мудреца передавался через привычный грекам "икс: х", что допускает вероятность скифских имен Тохар или Токар. Сочинение "Токсарис или дружба" затрагивает вопросы, волновавшие, если верить Гомеру, и Ахилла. Прежде всего, - уважение к обыкновенным смертным людям, лучшим из которых, по словам Т., скифы не только приносили жертвы как богам, но даже чтили "их праздниками и торжественными собраниями". Культ умерших "хороших людей", пращуров и героев, тысячи лет был характерной чертой жизни Скифии, затем он в разных форма перешел и России. Скифы почитали за подвиги и мужество даже иноземцев типа Ореста и Пилада, которые похитили у скифской общины в Крыму или Приазовье статую Артемиды (Девы). Т. заметил: "Быть может, не худо было бы, если бы и покойники были к нам благосклонны. Но мы полагаем, что и для живых полезнее будет, если мы будем помнить о лучших людях, и потому чтим умерших: мы думаем, что, в таком случае, многие захотят у нас сравняться с ними".
Токсар объяснял грекам: "…Когда мы клянемся Ветром и Мечом, то клянемся именно потому, что Ветер есть виновник жизни, а Меч причиняет смерть". До сих пор в русских диалектах фраза "надуло ветром" означает - случайно забеременеть. Культ "жизненного дыхания" при христианстве частью уходит в культ "духа святого", но частью сливается с образом сказочного Соловья-разбойника. Вариаций здесь много.
Величайшим благом скифов Т. считал "благородный образ мысли и верность друзьям", что ставилось выше любых материальных ценностей. Мнесипп соглашался - "скифы были не только искусными стрелками и превосходили других в военном деле, но... отличаются наибольшим умением говорить убедительно", фактически привлекать "благородным образом мысли".
Эпические Орест и Пилад, побывавшие в Крыму (части Скифии), считались, по словам Т., у скифов самыми лучшими в мире друзьями и как бы установили прочим людям законы о том, как следует делить с друзьями всякую судьбу и пользоваться почетом со стороны лучших из скифов. Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть Имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске (Орест плывет к Таврии, попадает в плен и освобождается от оков, убивает Тоанта и многих скифов, похищает Деву и т.п.
Такое оформление языческих храмов затем переходило к христианским. Надписей на пластинах из металла, что было распространено в античном Риме и в других местах, выявляется на юге бывшей Скифии все больше. Письмена зачастую выполнены на греческом, но ведь половина букв средневековой азбуки словено-русов из греческих и происходит. Почитание Ореста и Пилада продолжалось в России, как и во многих странах Европы, вплоть до нынешнего XX1 века. Только большевистские культы свели это почитание почти на нет. И если сюжеты, связанны с Орестом, были в храмах Скифии "первым предметом изучения для детей" и они выучивались на память, то не стоит античные сюжеты, связанные со Скифией, забывать в школах и вузах современной России. Познавательную и воспитательную ценность эти сюжеты сохраняют.
Для друзей Т. использовал скифское слово "кораки". Допустимо, ныне это диалектные "кореша", южные "кунаки" и т.п. Т. произносил и северное слово "зирин" (сирин) - прокричавшего его, враги не убивали, принимали за посла, пришедшего оговаривать выкуп. Диалектно "зырить" - смотреть, оглядывать, прикидывать. Версии пояснений разные, но не исключаются и связи с праславянством.
Т., приводя позитивные примеры дружбы скифов, нередко касался округи Дона и Азовского моря, где славилось Боспорское царство. Тем подчеркивалась зависимость этой округи от политического давления Скифии. Токсарис ради благ цивилизации покинул в Скифии жену и маленьких детей "из любви к Элладе". Его явно прельстил не уровень тамошней мудрости, а высокий для тех времен уровень жизни. Он добился уважения "лучших людей" в Афинах ценой тотального предательства своей родни, хотя неплохо рассуждал о дружбе. Поэтому в самой Скифии оправданий найти не мог, да был и эллинами почти забыт - ценность семьи и детей у многих народов брала свое.
Токсарис - сверстник или даже старший собрат по мудроствованию Фалеса (ок.625-547 гг. до н.э.), признаваемого родоначальником античной и всей европейской философии и науки. Он может быть даже на поколение и старше его, если встречал Анахарсиса в Афинах около 594 г. до н.э. и "был еще жив", т.е. к концу своей жизни. Слава Токсариса, как целителя, затмила его славу мудреца-философа. "Муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям", из истории отечественной и мировой философии выпал.
Фалес видел основу всего в воде, Т. - в воздухе (Ветре). Для Фалеса мир одушевлен и полон богами, для Т. - славен и ценен деяниями людей, их дружбой, более всего боготворимой скифами.
Мировоззренческие позиции Т. имеют зачатки прагматизма, его жизнь эти зачатки лишь подтверждала. Условно период жизни скифского мудреца можно датировать 650-580 гг. до н.э. И он оказывается в числе античных первофилософов округи Греции и ее "колоний".
http://www.irkutsk-sity.ru/topic69.html

Здесь стоит напомнить и Анахарсиса – экономиста…
http://www.trinitas.ru/rus/doc/0211/008a/02111094.htm
Он около 26 веков назад представлял в Греции и соседних странах не одно Поднепровье, а именно всю Великую Скифию, славу всех полиэтничных скифов.

Учитывается ли это в истории отечественной философии ?! Шиш...
Медики, правда, более внимательны к своей античной истории.

К сожалению, тексты книг Лукиана из русского Интернета исчезают. Но и оставшееся достаточно ценно. http://ossnet.info/latyshev/scythica5.html

Ведь в них речь идет преимущественно о Приазовье и Северном Кавказе.

ЛУКИАН САМОСАТСКИЙ

Знаменитый сатирик, родился около 125 г. н. э. в Самосатах, главном городе Сирийской области Коммагены на Евфрате, много путешествовал, долго жил в Афинах и умер в глубокой старости в Египте. Наибольший расцвет его таланта приходится на время Антонинов. Под его именем сохранилось 82 сочинения, но между ними есть не мало подложных или сомнительных. [Касаясь “скифской” темы, Лукиан подчеркивает ее морализующее значение. Однако его “Токсарис” наполнен именами и бытовыми подробностями такого свойства, что они, несмотря на их полную изоляцию от остальной традиции, в частности от Геродота, не могут быть признаны выдумкой Лукиана, а должны быть рассматриваемы как литературная обработка скифских и фракийских преданий, почерпнутых из неизвестных нам большей частью источников. Таков прежде всего образ самого Токсариса, не менее колоритный и не менее “мифологичный”, чем геродотовский образ Анахарсиса; таковы же и сообщаемые Лукианом предания о скифском обычае родовой (кровной) мести за сородича, испрашивающего ее на шкуре принесенного им в жертву быка. См. Б. Богаевский, Лукиан, его жизнь и произведения, I, М., 1915; Ростовцев, Скифия и Боспор, стр. 106 сл.].

Текст: Luciani Samosatensis opera ex rec. С. Jacobitz, Lips., Teubn., 3 тома; Lucianus. Rec. I. Sommerbrodt, Berol., Weidm., 1886 сл. [Новое, незаконченное, издание: Lucianus ed. Nils Nilen, Lips., 1907].

“НИГРИН” (;;;;;;;;)

§ 79 [Nil., 37]... Скифские стрелы намазываются ядом... 538. {299/425} Только ли скифские ?!

“ПРОМЕТЕЙ ИЛИ КАВКАЗ” (;;;;;;;;; ; ;;;;;;;;)

1. Гермес. Вот, Гефест, и Кавказ, к которому придется пригвоздить этого несчастного Титана. Поищем же какого-нибудь подходящего утеса,— нет ли где не покрытого снегом, чтобы крепче прибились цепи и сам он, вися на них, был на виду у всех.

Гефест. Поищем, Гермес: его не следует распинать низко и близко к земле, чтобы не помогли ему его создания, люди, но и не на вершине, потому что он не будет виден снизу. Если хочешь, распнем его где-нибудь здесь, посредине, над этим ущельем, растянув руки от этого утеса до противоположного.

Герм. Правда твоя,— скалы здесь круты, отовсюду неприступны и слегка наклонны. На утесе есть лишь этот узенький выступ для ноги, так что едва можно стоять на цыпочках, одним словом, самое удобное место для распятия. Не мешкай же, Прометей, восходи и дай приковать себя к горе.

2. Прометей. Но хоть вы-то, Гефест и Гермес, сжальтесь надо мной, невинным страдальцем!

Герм. Ты говоришь, Прометей, “сжальтесь” вместо “будьте распяты сейчас же, за неисполнение приказа”? Или Кавказ, по твоему, недостаточен и для двух других пригвожденных? Протягивай правую руку! А ты, Гефест, прибей ее, вколачивай гвозди и покрепче ударяй молотком! Давай и другую! Захвати и ее хорошенько! Отлично! Скоро уже прилетит и орел клевать твою печень, чтобы ты получил все за свое прекрасное и искусное изобретение 539.

3. Пром. О Кронос, Иапет и ты, мать, что я терплю, несчастный, не совершив никакого преступления!

Герм. Ты, Прометей, не совершил никакого преступления? Во-первых, ты, получив поручение разделить мясо, сделал столь несправедливый и мошеннический дележ, что себе отобрал лучшие куски, а Зевса надул, “прикрыв кости блестящим туком”; я помню, что Гесиод сказал именно так 540. Затем ты создал людей, гнуснейших тварей, и особенно женщин.

Наконец, ты украл драгоценнейшее сокровище богов — огонь и дал его людям. И, совершив столь страшные деяния, ты еще говоришь, что прикован без всякой вины!

4. Пром. Кажется, и ты, Гермес, “обвиняешь безвинного”, как говорит Гомер 541: ты ставишь мне в вину то, за что я потребовал бы себе содержания в пританее 542, если бы на свете была правда. Если у тебя есть досуг, я с удовольствием бы высказался в защиту против взводимых на меня обвинений, чтобы доказать, что Зевс неправильно решил мое дело; ты же, как адвокат — краснобай, защищай его, что он правильно присудил распять меня вблизи этих Каспийских ворот на Кавказе, на печальное зрелище всем скифам.

Герм. Твоя апелляция, Прометей, просрочена и ни к чему не поведет. Впрочем, все-таки говори: ведь все равно надо ждать, пока прилетит орел позаботиться о твоей печени... {300/426}

Памятников Прометею на Кавказе - вероятно - все больше.

“РАЗГОВОРЫ БОГОВ”
(;;;; ;;;;;;;;)

1. ПРОМЕТЕЙ И ЗЕВС
(;;;;;;;;; ;;; ;;;;)

Пром. Освободи меня, Зевс! Я уже вытерпел страшные муки.

Зевс. Мне тебя освободить, говоришь? Да тебя надо бы заковать в более тяжкие цепи, целый Кавказ навалить на голову и повелеть шестнадцати коршунам не только терзать твою печень, но выклевывать и глаза за то, что ты сотворил нам таких тварей — людей, похитил огонь и создал женщин. А что сказать о том, как ты меня надул при дележе мяса, предложив мне прикрытые жиром кости и оставив себе лучшую часть?

Пром. Да разве я не достаточное уже понес наказание, будучи столько времени прикован к Кавказу и кормя своей печенью этого орла,— чтобы ему погибнуть хуже всех птиц!...

16. ГЕРА И ЛАТОНА (;;;; ;;; ;;;;;;)

Гера (Латоне) ...А из твоих детей одна 543 ведет себя хуже мужчины, носится по горам, и, наконец, удалилась в Скифию, и все знают, что она там есть, убивая иностранцев и подражая самим скифам — людоедам... 544  Людоедами здесь признавались из десятков народов лишь северные "андрофаги" и отчасти тавроскифы-крымчане (запугивали врагов).

23. АПОЛЛОН И ДИОНИС (;;;;;;;;; ;;; ;;;;;;;;)

1. Ап... Мы 545 похожи друг на друга и занимаемся одним и тем же: мы оба стреляем из лука.

Дион. Насчет лука действительно одно и то же, Аполлон; но разница в том, что Артемида убивает иностранцев в Скифии, а ты предсказываешь и лечишь больных.

Ап. Значит, ты думаешь, что сестре нравится пребывание у скифов? Да она уже готова, если только когда-нибудь приедет в Таврику какой-нибудь эллин, отплыть с ним,— до того ей отвратительна эта резня 546.

Дион. Вот это хорошо с ее стороны...

“РАЗГОВОРЫ МЕРТВЫХ” (;;;;;;;; ;;;;;;;;)

12. АЛЕКСАНДР, ГАННИБАЛ, МИНОС И СЦИПИОН

5. [Слова Александра]... я дошел до Индии, сделал Океан границей своих владений... и, перейдя через Танаис 547, победил в большой конной битве скифов, далеко не ничтожных противников.. . {301/427} См.: П.М.Золин о Македонском

14. ФИЛИПП И АЛЕКСАНДР

3. Алекс. Но скифы, отец, и индийские слоны не совсем-то пустое дело, однако, я одолел их, не сея между ними раздора и не покупая победы изменой... 548.См.: П.М.Золин о Македонском

“О ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯХ” (;;;; ;;;;;;)

§ 6 extr... Кто не знает, какому наказанию подвергся Прометей за то, что был чересчур человеколюбив? Ведь и его Зевс, отведя в Скифию, распял на Кавказе, приставив к нему вдобавок орла ежедневно терзать его печень.

§ 13... Скиф, отменив все другие жертвы, как слишком ничтожные, представляет Артемиде самих людей и таким способом ублажает богиню.

“СКИФ ИЛИ ГОСТЬ” (;;;;;; ; ;;;;;;;;)

1. Анахарсис не первый прибыл из Скифии в Афины, руководимый желанием познакомиться с эллинской образованностью: раньше его прибыл Токсарис 549, муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но происходивший не из царского рода и не из “колпаконосцев” 550, а из толпы простых скифов, каковы у них так называемые “восьминогие”, т. е. владельцы пары быков и одной повозки. Этот Токсарис даже не возвратился в Скифию, а умер в Афинах и немного спустя даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному Врачу 551: это имя получил он, будучи признан героем. Быть может, не лишним будет объяснить причину этого наименования, а также включения в число героев и признания его за одного из Асклепиадов 552, чтобы вы узнали, что не одним скифам свойственно превращать людей в бессмертных и посылать к Замолксису, но что и афинянам можно обоготворять скифов в Элладе...

3. Вспомнил я о нем вот почему. Токсарис был еще жив, когда Анахарсис, только что высадившись, шел в Афины из Пирея; как иностранец и варвар, он испытывал еще сильное смущение, ничего не зная, пугаясь малейшего шума и не зная, что с собой делать; он понимал, что все видевшие его смеются над его убранством, не находил никого, кто бы знал его язык, и вообще уже раскаивался в своем путешествии и решил, только взглянув на Афины, немедленно отправиться назад, сесть на корабль {302/428} и ехать обратно в Боспор, откуда для него уже не далек был путь домой в Скифию. При таком настроении Анахарсиса встречается с ним, поистине как добрый гений, Токсарис уже в Керамике 553. Сначала его внимание привлекла одежда его родины, а затем ему уже не трудно было узнать и самого Анахарсиса, происходившего из знатнейшего рода, одного из первых в Скифии. А Анахарсису откуда можно было бы признать в нем земляка, когда он был одет по-эллински, с выбритой бородой, без пояса и без оружия, уже владея языком и вообще казался одним из туземных жителей Аттики? Так преобразило его время. (4) Но Токсарис, обратившись к нему по-скифски, спросил: “Не ты ли Анахарсис, сын Давкета?” 554. Анахарсис прослезился от радости, что встретил человека, говорящего на его языке и притом знавшего, кто он был в Скифии, и спросил: “А ты, друг, откуда знаешь нас?” — “Да ведь и сам я, отвечал Токсарис, происхожу оттуда, из вашей земли, а имя мое — Токсарис, но я не настолько знатного рода, чтобы мог быть тебе известен”.— “Неужели ты, сказал Анахарсис, тот самый Токсарис, о котором я слышал, что некто Токсарис из любви к Элладе покинул в Скифии жену и маленьких детей, уехал в Афины и живет там, уважаемый лучшими людьми?” — “Да, сказал Токсарис, я тот самый, если обо мне еще говорят у вас”. “Итак, сказал Анахарсис, знай, что я сделался твоим учеником и соревнователем овладевшей тобою страсти — видеть Элладу... Но ради Меча 555 и Замолксиса, наших отеческих богов, возьми меня, Токсарис, будь моим руководителем и покажи все лучшее в Афинах...”

“АЛЕКСАНДР ИЛИ ЛЖЕПРОРОК” (;;;;;;;;;; ; ;;;;;;;;;;;)

57. Высадив нас в Эгиалах 556, ... кормчий отправился в обратный путь. Здесь я встретил проезжавших боспорских послов, отправлявшихся от царя Эвпатора 557 в Вифинию с установленной ежегодной данью 558, объяснил им угрожавшую нам опасность и, благодаря их любезности, был принят на корабль и благополучно приехал в Амастриду 559...

“ЗЕВС ТРАГИЧЕСКИЙ” (;;;; ;;;;;;;;;)

42 ... разные народы имеют разные верования: скифы приносят жертвы Мечу, фракийцы — Замолксису...

“ИКАРОМЕНИПП ИЛИ ЗАОБЛАЧНЫЙ” (;;;;;;;;;;;;; ; ;;;;;;;;;;;)

16. ... Обращая взоры на Гетскую землю, я 560 всякий раз видел гетов воюющими, переходя же от них к скифам, можно было видеть их переезжающими на повозках... {303/429}

“АНАХАРСИС ИЛИ О ГИМНАСИЯХ”  Очень важно для истории отечественного образования
(;;;;;;;;; ; ;;;; ;;;;;;;;;)

6. Солон. Совершенно естественно, Анахарсис, что такого же рода занятия [т. е. гимнастические] кажутся тебе чуждыми и далеко не похожими на скифские обычаи, все равно как и у вас, должно быть, есть много предметов обучения и занятий, которые показались бы странными нам, эллинам, если бы кто-нибудь из нас присутствовал при них, как ты теперь присутствуешь при наших занятиях.

11. Анах. ... А у нас, скифов, если кто ударит кого-либо из равных или, напав, повалит на землю или разорвет платье, то старейшины налагают за это большие наказания, даже если обида будет нанесена при немногих свидетелях, а не при таком множестве зрителей, какое, по твоим словам, бывает на Истме и в Олимпии.

14. Анах. ... Однако, Солон, я прибыл к вам из Скифии, проехав такое пространство суши и переправившись через обширный и бурный Эвксинский Понт, именно с той целью, чтобы изучить эллинские законы и познакомиться с вашими обычаями...

16. Анах. ... Кроме того, я не могу, уже выносить знойных и пламенных лучей солнца, падающих на обнаженную голову; свой колпак и решил снять еще дома, чтобы не казаться одному среди вас иностранцем по внешнему виду”.

18. Анах. ... Откуда бы мне, блуждающему кочевнику, жившему на повозке и переезжавшему из одной земли в другую, а в городе никогда не жившему и даже доныне его не видавшему, рассуждать о государственном устройстве и учить оседлых жителей, уже столько времени благоустроенно живущих в этом древнейшем городе?..

34. Сол. ... Вам простительно жить постоянно с оружием: жизнь в открытых местах легко допускает злоумышления, а врагов у вас очень много, и неизвестно, когда кто-нибудь, напав, стащит спящего с повозки и убьет; затем недоверие друг к другу людей, живущих по своему произволу, а не по законам, также делает постоянно необходимым оружие, чтобы близок был защитник в случае насилия...

“О ПЕЧАЛИ ПО УМЕРШИМ” (;;;; ;;;;;;;)

21. ... Эллин сжигает своих покойников,... а скиф съедает их... 561 Кого успеет: П.З.

“ДОЛГОВЕЧНЫЕ” (;;;;;;;;;)

10.... Скифский царь Атей 562, сражаясь с Филиппом у реки Истра 563, пал, имея более девяноста лет от роду.

17.... Асандр, получивший от бога Августа вместо титула этнарха титул царя Боспорского 564,в девяностолетнем возрасте никому не уступал в конной {304/430} и пешей битве; когда же он увидел своих, переходивших во время битвы на сторону Скрибония 565, то, воздержавшись от пищи, умер, прожив 93 года 566.

“ПИР ИЛИ ЛАПИФЫ” (;;;;;;;;; ; ;;;;;;;)

13. ... И после этого Алкидамант 567, обходя вокруг стола, обедал, подобно скифам переселяясь на более обильные пастбища и путешествуя вместе со слугами, обносившими кушанья.

“ЭККЛЕСИЯ БОГОВ” (;;;; ;;;;;;;;)

9. ... Поэтому-то скифы и геты, ... не обращая на нас никакого внимания, сами раздают бессмертие и выбирают в боги, кого захотят, тем же самым способом, каким и раб Замолксис 568, как-то тайком пробравшись сюда, приписался к числу богов.

“ТОКСАРИС ИЛИ ДРУЖБА” (;;;;;;; ; ;;;;;) САМОЕ ВАЖНОЕ У ЛУКИАНА ДЛЯ СКИФИИ

Перевод П. И. Прозорова

1. Мнесипп. Что говоришь ты, Токсарис? Вы, скифы, приносите жертвы Оресту и Пиладу и считаете их богами?

Токсарис. Приносим, Мнесипп, приносим, но вовсе не считаем их богами, а просто хорошими людьми.

Мн. Значит, у вас есть обычай и хорошим людям после их смерти приносить жертвы, как богам?

Токс. Не только это, но мы даже чтим их праздниками и торжественными собраниями.

Мн. Чего же вы ищете от них? Ведь, конечно, вы приносите им жертвы не ради снискания их благосклонности, раз они мертвы?

Токс. Быть может, не худо было бы, если бы и покойники были к нам благосклонны. Но мы полагаем, что и для живых полезнее будет, если мы будем помнить о лучших людях, и потому чтим умерших: мы думаем, что в таком случае многие захотят у нас сравняться с ними.

2. Мн. Этот взгляд совершенно правилен. Но за что же именно вы приравняли к богам Ореста и Пилада, тем более, что для вас они пришельцы и, что всего важнее, даже враги? Ведь когда тогдашние скифы после крушения корабля схватили их и отвели для принесения в жертву Артемиде, они, напав на тюремщиков и одолев стражу, убили царя, захватили жрицу и, похитив даже самую статую Артемиды, отплыли назад, насмеявшись над скифской общиной 569; если вы за это почитаете их, то, пожалуй, многих заставите подражать им. Обратитесь теперь сами к древнему вре-{305/431}мени и рассудите, хорошо ли будет для вас, если в Скифию придет много Орестов и Пиладов? Мне кажется, что таким образом вы сами очень скоро можете сделаться нечестивцами и безбожниками, если и остальные боги таким же способом удалятся из вашей страны. Затем, вероятно, вместо всех богов вы обоготворите людей, являющихся с тем, чтобы их вывезти, и святотатцев будете чтить жертвами, как богов. (3) Если же вы не за это чтите Ореста и Пилада, то скажи же, Токсарис, какое другое добро сделали они вам, за которое вы, прежде не считавшие их богами, теперь, напротив, принесением жертв признали богами и приводите жертвенных животных к тем, которые тогда сами чуть не были принесены в жертву? Ведь это может показаться смешным и противным древним обычаям.

Токс. Даже и те деяния этих мужей, которые ты привел, Мнесипп, заслуживают похвалы. В самом деле, они вдвоем решились на такое смелое предприятие и, удалившись на такое расстояние от своей страны, приплыли в Понт, который тогда был еще не известен эллинам, кроме тех, которые на корабле Арго совершили поход в Колхиду 570; они не были поражены страшными рассказами о нем, не испугались его прозвания — он назывался “негостеприимным”, вероятно, потому, что кругом его жили дикие племена — и, будучи захвачены, оказались столь мужественными и не удовольствовались только своим спасением, но сначала отмстили царю за оскорбление и захватили Артемиду, а затем уже поплыли назад. Разве все это не заслуживает удивления и божеских почестей у всех, кто только прославляет доблесть? Однако мы не эти подвиги Ореста и Пилада имеем в виду, почитая их как героев.

4. Мн. Так скажи же, пожалуйста, какой другой славный и божественный подвиг совершили они? Что касается плавания и путешествия, то я мог бы указать тебе многих торговых людей, имеющих больше права на божеские почести, чем они, и, главным образом, финикиян, которые ездят не только в Понт или до Меотиды и Боспора, но плавают по всем местам эллинского и варварского моря. Ведь они ежегодно поздней осенью возвращаются домой, обрыскав, так сказать, все берега и все побережья. Считай же их богами на том же основании, несмотря на то, что большая часть их — торгаши и при случае, продавцы соленой рыбы.

5. Токс. Выслушай же, чудак, и посмотри, насколько мы, варвары, умнее судим о хороших людях: у вас в Аргосе и в Микенах нельзя увидеть даже славной гробницы Ореста и Пилада, а у нас построен даже храм им обоим вместе, как это и следовало, потому что они были товарищи; у НАС приносятся им жертвы и воздаются все прочие почести. А то обстоятельство, что они были чужеземцы, а не скифы, нисколько не мешает им считаться славными; ведь мы не исследуем, откуда происходят доблестные люди, и не завидуем, если они сделали добро, не будучи нашими друзьями; воздавая хвалу их деянием, мы считаем их своими по делам. А всего более поразило нас и считается достохвальным в этих мужах именно то, что, по нашему мнению, они были самыми лучшими в мире друзьями и как бы установили прочим людям законы о том, как следует делить с друзьями всякую судьбу и пользоваться почетом со стороны лучших из скифов. (6) Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для их детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске: как Орест плы-{306/432}вет со своим другом; как затем, когда его корабль разбился о скалы, он схвачен и приготовлен к жертвоприношению, и как Ифигения приступает уже к священнодействию; напротив, на другой стене, нарисовано, как Орест, освободившись уже от оков, убивает Тоанта и многих других скифов и, наконец, как они отплывают с Ифигенией и богиней; скифы тщетно хватаются за находящийся уже в движении корабль, цепляются за руль и пытаются взобраться на палубу, но после напрасных усилий одни из них израненные, другие из боязни ран вплавь направляются к земле. Здесь-то именно лучше всего можно видеть, какую великую любовь обнаружили они друг к другу при столкновении со скифами: живописец изобразил, что ни тот, ни другой не обращает внимания на врагов, нападающих на него самого, а отражает устремляющихся на друга, старается подставить себя под стрелы впереди его и пренебрегает опасностью умереть, лишь бы спасти друга и собственным телом принять предназначаемые другу удары. (7)... Итак, знай, что скифы не признают ничего выше дружбы, что скиф ничем так не гордится, как участием в трудах и опасностях друга, а равно и нет у нас большего позора, как показаться изменником в дружбе. Поэтому-то мы и чтим Ореста и Пилада, оказавшихся лучшими в том, что у скифов считается благом и отличившихся дружбой, т. е. тем, что мы ставим выше всего; за это мы дали им название Кораков 571, что в переводе на ваш язык приблизительно значит “божества — покровители дружбы”.

8. Мн. Следовательно, Токсарис, скифы были не только искусными стрелками и превосходили других в военном деле, но, кроме того, отличаются наибольшим умением говорить убедительно: по крайней мере, и мне до сих пор думавшему иначе, самому теперь кажется, что вы вполне справедливо воздаете Оресту и Пиладу божеские почести. Не знал я также, друг мой, что ты прекрасный художник: ты очень живо изобразил нам находящиеся в храме Ореста картины, борьбу и раны, полученные одним ради другого. Я только никогда не думал, что у скифов так высоко ценится дружба, потому что на основании как остальных слухов о них, так и того, что они поедают своих умерших родителей 572, я предполагал, что они, как люди негостеприимные и дикие, постоянно пребывают во вражде, гневе и распрях, а дружбы у них не бывает даже между самыми близкими людьми.

9. Токс. Я не стану спорить теперь с тобой о том, превосходим ли мы эллинов справедливостью и почтением к родителям; но что скифские друзья гораздо вернее эллинских и что дружба имеет больше почета у нас, чем у вас,— это легко доказать... Насколько мы уступаем вам в рассуждениях о дружбе, настолько превосходим в требуемых ею обязанностях. (10) Поэтому, если тебе угодно, сделаем теперь таким образом: древних друзей, каких нам или вам можно было бы указать в старые времена, оставим в покое, так как в этом отношении вы, пожалуй, одержите верх, выставив много достойных доверия свидетелей в лице поэтов, ... а выберем наудачу по нескольку человек из наших современников, расскажем их деяния, я — скифские, а ты — эллинские, и кто из нас одержит в этом верх и укажет лучших друзей, тот и сам будет победителем и свою страну провозгласит победительницей по окончании прекраснейшего и почетнейшего состязания; я, кажется, гораздо охотнее согласился бы потерпеть поражение на поединке и дать на отсечение правую руку (что служит у скифов наказа-{307/433}нием) 573, чем быть признанным относительно дружбы ниже другого, а тем более эллина, будучи сам скифом.

11—34. Собеседники решают, чтобы каждый рассказал по пяти подвигов дружбы. Первым рассказывает Мнесипп подвиги эллинов.

35. Токсарис... Итак я начну сейчас же, нисколько не заботясь подобно тебе об изяществе выражений: это не в обычае скифов, особенно когда дела говорят громче речей...

36. Я расскажу тебе о многих убийствах, войнах и случаях смерти за друзей, чтобы ты знал, как ничтожны ваши подвиги в сравнении со скифскими... У нас ведутся постоянные войны, мы или сами нападаем на других, или выдерживаем нападения, или вступаем в схватки из-за пастбищ и добычи; а тут-то именно и нужны хорошие друзья. Поэтому мы и заключаем самую крепкую дружбу, считая ее единственным непобедимым и несокрушимым оружием.

37. Сначала я хочу рассказать тебе, каким образом мы приобретаем себе друзей: не на пирушках, как вы, и не потому, что известное лицо является нашим ровесником или соседом; но, увидев какого-нибудь человека хорошего и способного на великие подвиги, мы все устремляемся к нему и то, что вы делаете при браках, мы делаем при приобретении друзей: усердно сватаемся за него и во всем действуем вместе, чтобы не ошибиться в дружбе или не показаться неспособным к ней. И когда какой-нибудь избранник сделается уже другом, тогда заключается договор с великой клятвой о том, что они и жить будут вместе и в случае надобности умрут один за другого. И мы действительно так и поступаем; с того времени, как мы, надрезав пальцы, накаплем крови в чашу и, омочив в ней концы мечей, отведаем этой крови, взявшись вместе за чашу, ничто уже не может разлучить нас 574. В союзы дозволяется вступать, самое большее, трем лицам, потому что, кто имеет много друзей, тот кажется нам похожим на публичных блудниц, и мы думаем, что дружба такого человека, разделенная между многими, уже не может быть столь прочной.

38. Я начну с недавних подвигов Дандамиса. Именно Дандамис, когда друг его Амизок 575 в схватке с савроматами был уведен в плен... впрочем, сначала я поклянусь тебе нашей клятвой, так как я условился об этом вначале. Итак клянусь Ветром и Мечом 576, что не скажу тебе, Мнесипп, ничего ложного о скифских друзьях.

Мн. В твоей клятве я не очень нуждался; впрочем, ты хорошо сделал, что не поклялся ни одним из богов.

Токс. Что ты говоришь? Разве Ветер и Меч, по-твоему, не боги? стало быть ты не знаешь, что для людей нет ничего выше жизни и смерти? Поэтому, когда мы клянемся Ветром и Мечом, то клянемся именно потому, что Ветер есть виновник жизни 577, а Меч причиняет смерть. {308/434}

Мн. Если таковы причины клятвы, то у вас наберется, пожалуй, немало и других таких богов, как Меч, например, стрела, копье, цикута, петля и т. п.; ведь этот бог — смерть — многообразен и представляет бесчисленное множество путей, ведущих к нему.

Токс. Видишь, к каким судейским уловкам при твоем искусстве спорить прибегаешь ты, перебивая и искажая мои слова; а ведь я хранил молчание во время твоей речи.

Мн. Я больше не сделаю этого, Токсарис: ты вполне основательно упрекнул меня; поэтому продолжай спокойно говорить, как будто бы меня и не было при твоих речах,— так я буду молчать.

39. Токс. Шел четвертый день дружбы Дандамиса и Амизока с тех пор, как они выпили крови один другого. Вдруг напали на нашу землю савроматы в числе десяти тысяч всадников, а пеших, говорят, явилось втрое больше этого. А так как их нападение было непредвидено, то они всех обращают в бегство, многих храбрецов убивают, других уводят живыми, кроме тех, кому удалось спастись вплавь на другую сторону реки, где у нас была половина войска и часть телег; так стояли мы тогда, не знаю, вследствие какого плана наших вождей, на обоих берегах Танаиса. И вот сейчас же стали они угонять добычу, хватать пленных, грабить палатки, захватывать телеги, большая часть которых попала в их руки вместе с людьми, стали на наших глазах позорить наших наложниц и жен, а мы горевали при виде этих бедствий.

40. Когда повели Амизока, также попавшего в плен, то он, будучи крепко связан, стал громко звать по имени своего друга, напоминая ему о крови и чаше. Услышав это, Дандамис немедленно на глазах всех переплывает к неприятелям; савроматы с поднятыми дротиками бросились, чтобы пронзить его; но он закричал: «зирин», а кто произнесет это слово, того они не убивают, но принимают как пришедшего для выкупа. И вот, будучи приведен к их начальнику, он стал просить выдачи друга, а тот требовал выкупа и сказал, что не отпустит Амизока, если не получит за него большого выкупа. Дандамис ответил ему: «все, что у меня было, разграблено вами; но если я, обобранный до нага, могу уплатить что-либо, то я готов вам подчиниться; приказывай, что хочешь; а если желаешь, возьми меня вместо него и делай со мной, что тебе угодно». Савромат ответил ему: «нет нужды удерживать всего тебя, тем более, что ты пришел со словом «зирин»; поэтому уплати нам часть того, что у тебя есть, и уводи с собой друга». Дандамис спросил, что же он хочет получить, а тот потребовал его глаза. Дандамис тотчас же позволил выколоть их; когда они были выколоты, и савроматы таким образом получили уже выкуп, тогда он взял Амизока и пошел назад, опираясь на него; переплыв вместе реку, они беспрепятственно возвратились к нам.

41. Это происшествие ободрило всех скифов, и они перестали считать себя побежденными, видя, что неприятели не отняли величайшего из наших благ, что у нас оставался еще благородный образ мыслей и верность друзьям. В то же время оно сильно напугало савроматов при мысли о том, с какими людьми придется им сражаться в правильном бою, хотя они тогда и одолели при неожиданном нападении; поэтому с наступлением ночи они, покинув большую часть скота и предав огню телеги, быстро отступили. Однако Амизок не захотел долее оставаться зрячим при слепоте Дандамиса и ослепил самого себя; они оба живут спокойно и со всякими почестями получают пропитание от скифской общины...

43. Выслушай теперь и о другом не менее достойном лице, Белитте, родственнике этого Амизока. Когда он увидел, что лев стащил с коня его друга Баста (они вместе охотились), уже обхватил его, вцепился в горло и терзает когтями, то он, также соскочив с коня, напал сзади на зверя {309/435} и старался отвлечь его от друга, раздражая его против себя, оттаскивая, просовывая пальцы между его зубами и пытаясь, насколько это было возможно, спасти Баста от укусов; наконец, лев, оставив последнего уже полумертвым, бросился на Белитта, насел и умертвил его; но он, умирая успел, по крайней мере, так сильно ударить льва мечом в грудь, что они умерли все вместе. Мы похоронили их и насыпали два кургана один к другому, один над друзьями, а другой, напротив первого, над львом.

44. В-третьих, я расскажу тебе, Мнесипп, о дружбе Макента, Лонхата и Арсакома. Этот Арсаком влюбился в Мазею, дочь боспорского царя Левканора 578, будучи отправлен к нему послом по поводу дани, которую постоянно платили нам боспорцы 579, а тогда просрочили почти на три месяца. Увидев за обедом Мазею, высокую и красивую девушку, он полюбил ее и начал грустить. Поручение относительно дани было уже исполнено, царь дал ему ответ и уже устроил для него прощальный пир; а в Боспоре есть обычай, чтобы женихи за обедом сватались за девушек и объявляли, кто они такие и почему просят быть принятыми в брачное свойство. Так и на этом обеде случилось много женихов, царей и царевичей: был Тиграпат, властитель лазов 580, Адирмах, правитель земли махлиев 581, и многие другие. Каждый из женихов должен объявить, что он приехал свататься, и потом обедать, спокойно возлежа среди остальных; по окончании же обеда он должен потребовать чашу, сделать возлияние на стол и свататься за девушку, осыпая себя при этом похвалами, насколько каждый может похвастать или благородством происхождения, или богатством, или могуществом.

45. Итак, когда многие сделали по этому обычаю возлияние, попросили руки девицы и перечислили свои царства и богатства, тогда Арсаком после всех потребовал чашу, но не сделал возлияния,— потому что у нас не в обычае выливать вино, а напротив это считается кощунством,— выпил ее залпом и сказал: “Царь, отдай мне в замужество свою дочь Мазею, потому что я далеко превосхожу этих и богатством и владениями”. Левканор, зная, что Арсаком беден и происходит из простых скифов, удивился и спросил его: “А сколько у тебя, Арсаком, стад или телег? Ведь в этом заключается ваше богатство”. “У меня нет ни телег, ни стад, отвечал Арсаком, но есть два верных и добрых друга, каких нет ни у кого из скифов”. Тут подняли его на смех за эти слова и с презрением решили, что он пьян. Адирмах, получивший предпочтение перед прочими соискателями, на другое утро должен был отвезти свою невесту в страну меотов к махлиям 582.

46. Между тем Арсаком, возвратившись домой, рассказал своим друзьям, как он был опозорен царем и осмеян на пиру за то, что показался бедняком. “А ведь я, сказал он, объяснил ему, каким великим богатством {310/436} обладаю, именно вами, Лонхат и Макент, и вашей дружбой, которая гораздо лучше и прочнее могущества боспорцев. Но когда я доказал ему это, он издевался и смеялся над нами, а невесту отдал увезти Адирмаху махлию, потому что у него, как говорили, есть десять золотых чаш, восемьдесят четырехместных колесниц, множество овец и быков. Таким образом, он предпочел хорошим людям стада животных, бесполезные кубки и тяжелые колесницы. Я вдвойне опечален, друзья мои,— и потому, что люблю Мазею, и потому, что обида, нанесенная среди стольких людей, глубоко поразила меня; я думаю, что и вы обижены одинаково со мной, потому что на долю каждого из вас приходится третья часть обиды, если только мы со времени нашего союза живем как один человек и делим как горести, так и радости”.— “Этого мало, возразил Лонхат: каждый из нас оскорблен всецело, если тебе нанесена такая обида”.

47. “Итак, сказал Макент, как же нам поступить в настоящем случае?” “Разделим между собой дело мести, ответил Лонхат: я обещаю Арсакому принести голову Левканора, а ты должен возвратить ему невесту”.— “Пусть будет так, сказал тот: А между тем ты, Арсаком, ввиду того, что после этого нам, вероятно, понадобится войско и придется воевать, останься здесь, собирай и заготовляй оружие, коней и военную силу в возможно большем количестве. Тебе очень легко будет набрать много войска, так как ты и сам муж доблестный, да и у нас не мало родственников, а в особенности, если ты сядешь на воловью шкуру”. Так решили они, и Лонхат сейчас же, как был, отправился к Боспору, а Макент — к махлиям, оба верхом; Арсаком же, оставшись дома, стал подговаривать сверстников, вооружать войско, составляемое из родственников, а наконец, сел и на шкуру.

48. Обычай садиться на шкуру заключается у нас в следующем: если кто-нибудь, потерпев от другого обиду, захочет отмстить за нее, но увидит, что он сам по себе недостаточно силен для этого, то он приносит в жертву быка, разрезывает на куски его мясо и варит их, а сам, разостлав на земле шкуру, садится на нее, заложив руки назад, подобно тем, кто связан по локтям. Это считается у нас самой сильной мольбой. Родственники сидящего и вообще все желающие подходят, берут каждый по части лежащего тут бычьего мяса и, став правой ногой на шкуру, обещают, сообразно со своими средствами, один — доставить бесплатно пять всадников на своих харчах, другой — десять, третий — еще больше, иной — тяжеловооруженных или пеших, сколько может, а самый бедный — только самого себя. Таким образом, иногда у шкуры собирается большая толпа, и такое войско держится очень крепко и для врагов непобедимо, как связанное клятвой, ибо вступление на шкуру равносильно клятве 583. Так поступил и Арсаком; у него собралось около пяти тысяч всадников, а тяжеловооруженных и пеших вместе двадцать тысяч.

49. Между тем Лонхат, никому не известный, прибыл в Боспор, явился к царю, занятому каким-то государственным делом, и объявил, что пришел от скифской общины, а кроме того имеет и личное важное дело. Получив от царя разрешение говорить, он сказал: “Скифы просят о том, что всякому известно и ежедневно повторяется, именно, чтобы ваши пастухи не переходили на равнину, а пасли стада в пределах каменистой местности; относительно разбойников, которых вы обвиняете в том, что они делают набеги на вашу страну, скифы отвечают, что они не высылаются по общему решению, но каждый из них занимается грабежом на свой страх ради прибыли; если кто-нибудь из них попадется, то ты сам властен наказать его. Вот, что поручили мне скифы. {311/437}

50. А от себя я сообщу тебе, что против вас готовится сильное нападение со стороны Арсакома, сына Марианта, который недавно был у тебя в качестве посла и теперь, как кажется, негодует на тебя за то, что не получил от тебя руки дочери, которой просил вот уже седьмой день, как он сидит на шкуре и у него собралось не мало войска”. “Я и сам слышал, ответил Левканор, что собирается войско при помощи шкуры, но не знал, что оно составляется против нас и что ведет его Арсаком”.— “Да, продолжал Лонхат, оно готовится против тебя, но Арсаком мне враг и досадует на меня за то, что наши старейшины предпочитают меня ему и что я во всех отношениях кажусь лучше его. Итак, если ты обещаешь мне другую свою дочь, Баркетиду,— ведь я ничем не окажусь недостойным вас,— то я вскоре принесу тебе его голову”.— “Обещаю”, сказал царь, чрезвычайно испугавшийся, потому что узнал причину арсакомова гнева, да и вообще всегда побаивался скифов. “Поклянись же, сказал тогда Лонхат, что ты исполнишь условие и не откажешься от него? Когда тот после этого поднял руку к небу и хотел дать клятву, Лонхат возразил: “Не здесь, чтобы кто-нибудь из зрителей не догадался, в чем мы даем клятву; войдем в этот храм Ареса 584, запрем двери и произнесем клятву так, чтобы никто не услышал нас; ведь если Арсаком узнает что-нибудь об этом, то он, чего доброго, убьет меня раньше войны, уже имея вокруг себя не малый отряд”.— “Войдем, сказал царь,— а вы станьте как можно дальше и пусть никто не входит в храм, кого я не позову”. Когда они вошли туда, а телохранители отошли в сторону, тогда Лонхат, обнажив меч, а другой рукой зажав рот царю, чтобы он не мог крикнуть, ударил его в грудь, а затем, отрубив его голову и держа ее под плащом, пошел из храма, как бы продолжая разговор с царем и крича ему, что скоро возвратится, как будто бы тот за чем-то послал. его. Придя таким образом к тому месту, где оставил на привязи коня, он вскочил на него и ускакал в Скифию. Погони за ним не было, потому что боспорцы долгое время не знали о случившемся, а когда узнали, то подняли спор из-за престола.

51. Таким образом Лонхат исполнил данное Арсакому обещание, принеся ему голову Левканора. А Макент, услышав на пути о случившемся в Боспоре, прибыл к махлиям и, первый сообщив им известие об убиении царя, сказал: “Адирмах, государство призывает тебя, как царского зятя, занять престол; итак, ты отправляйся вперед и возьми в руки власть, явившись среди их неурядиц, а девица пусть следует за тобой на колеснице; таким образом, ты легче привлечешь на свою сторону большинство боспорцев, когда они увидят дочь Левканора. Я родом алан и прихожусь ей родственником с материнской стороны, потому что Левканор взял замуж Мастиру из нашего рода. И вот теперь я прибыл к тебе от братьев Мастиры, живущих в Алании, с советом как можно скорее отправиться в Боспор и не допустить, чтобы власть перешла к незаконнорожденному брату Левканора Эвбиоту, который к скифам постоянно питает сочувствие, а к аланам — вражду”. Так говорил Макент, по одежде и по языку похожий на алана, потому что и то и другое у аланов одинаково со скифами, только аланы не носят таких длинных волос, как скифы 585. Но Макент и в этом уподобился им, подстригши волосы настолько, насколько они {312/438} у алана должны быть короче, чем у скифа; поэтому то и поверили, что он родственник Мастиры и Мазеи.

52. “И теперь, Адирмах, продолжал он, я готов или ехать вместе с тобой на Боспор (Приазовье) , если тебе угодно, или остаться здесь, если это нужно, и сопровождать молодую девушку”.— “Я именно это и предпочел бы, ответил Адирмах, чтобы ты, как родственник, вез Мазею; ведь если ты вместе с нами отправишься на Боспор, то нас будет только одним всадником больше, а если бы ты повез мою жену, то заменил бы мне многих”. Так они и сделали: Адирмах уехал, поручив Макенту везти девственную еще Мазею; Макент днем вез ее на колеснице, но с наступлением ночи посадил на коня (он устроил так, что за ними следовал еще один всадник), вскочил на него и сам и продолжал путь уже не вдоль Меотиды, но повернул внутрь страны, оставив Митрейские горы (возвышенности у Дона) 586 вправо, дал в это время девице отдохнуть и на третий день прискакал из страны махлиев в Скифию, Конь его по окончании скачки постоял немного и издох.

53. Вручив Мазею Арсакому, Макент сказал: “Прими и от меня обещанное!” Когда же тот, пораженный этим неожиданным зрелищем, стал изливать свою благодарность, Макент ответил: “Перестань отделять меня от себя: благодарить меня за то, что я сделал, было бы все равно, как если бы моя левая рука стала благодарить правую за то, что она лечила ее раненую и нежно заботилась о ней во время ее страданий. Поэтому смешно было бы и с нашей стороны, если бы мы, издавна соединившись и слившись, насколько возможно было, в одно существо, стали бы еще считать великим делом, что часть нашего существа оказала какую-нибудь услугу всему телу; ведь она, как часть целого, получившего услугу, действовала ради самой себя”. Так ответил Макент Арсакому на выражение его благодарности.

54. Адирмах, услышав об обмане, не явился уже на Боспор, потому что там уже царствовал Эвбиот, призванный от савроматов, у которых он жил,— а возвратился в свою страну, собрал большое войско и через горы вторгнулся в Скифию. Немного спустя напал и Эвбиот, ведя с собой поголовное ополчение эллинов и приглашенных на помощь аланов и савроматов в количестве двадцати тысяч. Когда Эвбиот и Адирмах соединили свои войска, то всего оказалось девяносто тысяч, в том числе одна треть конных стрелков. А мы (я тоже участвовал в этом походе, обещав тогда на шкуре сотню своекоштных всадников), собравшись в числе немногим меньше тридцати тысяч вместе со всадниками, под предводительством Арсакома выжидали нападения. Заметив их приближение, мы двинулись им навстречу, выслав вперед конницу. После долгого и упорного сражения наши стали подаваться, фаланга начала расстраиваться и, наконец, все скифское войско было разрезано на две части, из которых одна обратила тыл, но так, что поражение не было явным и ее бегство казалось отступлением; да и аланы не осмелились далеко преследовать; другую часть, меньшую, аланы и махлии окружили и стали избивать, бросая отовсюду тучи стрел и дротиков, так что наш окруженный отряд оказался в очень бедственном положении и многие стали уже бросать оружие.

55. В этом отряде оказались и Лонхат и Макент; они сражались в первых рядах и оба были уже ранены: Лонхат — копьем в бок, а Макент — секирой в голову и дротиком в плечо. Заметив это, Арсаком, находившийся в другом нашем отряде, счел постыдным уйти, покинув друзей; он при-{313/439}шпорил коня, вскрикнул и понесся с поднятым мечом сквозь неприятелей, так что махлии даже не выдержали стремительного порыва, но расступались и дали ему дорогу. Добравшись до друзей и призвав всех остальных, он бросился на Адирмаха и, ударив мечом около шеи, разрубил его до пояса. Когда он пал, разбежалось все махлийское войско, немного спустя — аланское, а за ними побежали и эллины, так что мы вновь одержали победу и прошли бы большое пространство, избивая их, если бы ночь не прекратила дела. На следующий день пришли от неприятелей послы с мольбой о заключении с нами дружбы, причем боспорцы обещали платить двойную дань, махлии — дать заложников, а аланы взялись за это нападение подчинить нам синдианов, издавна враждовавших с нами. Мы согласились на эти условия, потому что прежде всех так решили Арсаком и Лонхат, и таким образом был заключен мир, причем они распоряжались всем делом.

Вот, Мнесипп, на какие подвиги решаются скифы ради своих друзей!

§§ 56—60, содержат рассказ Токсариса о благородном поступке его друга Сисинна в Амастрии. Затем Токсарис продолжает.

61. Я расскажу тебе еще пятый подвиг, совершенный Абавхом, и этим кончу. Этот Абавх однажды пришел в город борисфенитов (Приднепровье) 587 с женой, которую очень любил, и двумя детьми, из которых один был мальчик, еще грудной, другая — семилетняя девочка. Вместе с ними путешествовал друг его Гиндан, страдавший от раны, полученной во время пути от напавших на них разбойников: во время борьбы с ними он был поражен в бедро, так что не мог даже стоять от боли. Ночью во время их сна — а им случилось остановиться в верхнем этаже — вспыхнул сильный пожар; все выходы были отрезаны, и пламя охватило дом со всех сторон. Проснувшийся в это время Абавх оставил своих плачущих детей, оттолкнул уцепившуюся за него жену, приказав ей спасаться самой, и, схватив друга, спустился вниз и успел прорваться в таком месте, где еще не все было уничтожено огнем; жена его с ребенком на руках бросилась за ним, приказав девочке идти за собой, но, наполовину обгорев, выронила из рук ребенка и едва перескочила через пламя, а вместе с ней и девочка, также насилу спасшаяся от смерти. Когда впоследствии кто-то упрекнул Абавха за то, что он бросил жену и детей, а вынес Гиндана, он ответил: “детей мне легко снова приобрести, да и неизвестно еще, будут ли они хороши, а другого такого друга, как Гиндан, который много раз доказывал мне свою любовь, я не нашел бы в течение долгого времени”.

В § 62 Мнесипп, выслушав рассказ Токсариса, предлагает ему свою дружбу.

63. Токс. Хорошо. Так и сделаем.

Мн. Но, Токсарис, нам не надо ни крови, ни меча для закрепления нашей дружбы: настоящее слово и одинаковость стремлений гораздо надежнее той чаши, которую вы пьете, ибо подобные связи, по моему мнению, основываются не на принуждении, а на доброй воле.

Токс. Я одобряю это. Итак, будем друзьями и кунаками, ты для меня здесь в Элладе, а я для тебя, если ты когда-нибудь приедешь в Скифию.

Мн. Будь уверен, что я не задумаюсь заехать еще дальше, если буду надеяться встретить таких друзей, каким ты, Токсарис, показался нам из твоих слов. {314/440}


http://ossnet.info/latyshev/scythica5.html
http://ossnet.info/latyshev/scythica5.html


Славление дружбы скифов тысячи лет было индикатором отношения к народам Великой Скифии во всемирной истории. 
И. Кон ДРУЖБА Историко-психологический этюд
Новый мир. 1973, N7
http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/ECCE/VV_EH10W.HTM

К сожалению, образованность дореволюционной и советской элиты России сменяется спесивым пофигизмом современной элиты : «Что хотим, то и воротим…» (не знаем и знать не будем).

И еще один очень важный момент.

«Наши предки записали на медной доске все, что они совершили вместе или один ради другого, поставили ее в храме Ореста и установили закон, чтобы эта доска была первым предметом изучения для их детей и чтобы они выучивали на память написанное на ней. Таким образом, каждый из них скорее мог бы забыть имя своего отца, чем не знать деяний Ореста и Пилада. Кроме того, в ограде храма можно видеть нарисованные древними картины, изображающие то же самое, что написано на доске: как Орест плывет со своим другом; как затем, когда его корабль разбился о скалы, он схвачен и приготовлен к жертвоприношению, и как Ифигения приступает уже к священнодействию; напротив, на другой стене, нарисовано, как Орест, освободившись уже от оков, убивает Тоанта и многих других скифов и, наконец, как они отплывают с Ифигенией и богиней; скифы тщетно хватаются за находящийся уже в движении корабль, цепляются за руль и пытаются взобраться на палубу, но после напрасных усилий одни из них израненные, другие из боязни ран вплавь направляются к земле. Здесь-то именно лучше всего можно видеть, какую великую любовь обнаружили они друг к другу при столкновении со скифами: живописец изобразил, что ни тот, ни другой не обращает внимания на врагов, нападающих на него самого, а отражает устремляющихся на друга, старается подставить себя под стрелы впереди его и пренебрегает опасностью умереть, лишь бы спасти друга и собственным телом принять предназначаемые другу удары. (7)...»

Это устойчивое начальное образование по культовым (религиозным) картинкам с устными комментариями по кратким надписям под рисунками на медных досках. Христианские храмы продолжают традицию росписями, посвященными сюжетам библии. Но сказания – к примеру, - об Оресте и Пиладе, Ифигении (Таврополе, Пастушке) и Тоанте явно оказываются как предметы отечественного образования намного древнее сюжетов Ветхого и Нового Заветов. Отсюда и отношение к ним нынешних тотальных религий в России.
Будет Токсарис замалчиваться в ранней истории земель России или не будет. Но в реальной истории эта яркая личность уроженца Приазовья, рассказывающего и о российском Приазовье, есть. Вот собственно и все. ВСЕ.