Восьмилетний внук включает магнитофон и поет, вторя певцу.
А я слушаю его и улыбаюсь...
Радуюсь тому что, посреди музыкальных пауз-проигрышей,
он со светящимися от счастья глазами возбужденно кричит:
«Бабушка! ты послушай - я попадаю тон в тон!!!»
И сразу же всплывают воспоминания - из далекого моего - дошкольного детства...
Мне 6 лет. Посреди большого и просторного коридора с высоким потолком, стою на маленькой кухонной табуретке – обитой красивыми медными гвоздиками по краешку черного дерматина. За эти-то самые узорчатые гвоздичные шляпки табурету и присвоено домашнее прозвание «гвоздик». Самозабвенно вслушиваясь в гулкость собственного эхо, гуляющего где-то в вышине. И поется – все подряд, что взбредет нечаянным вдохновением на ум. От детско-пионерских песен до репертуара взрослых песенников тогдашнего времени, привычно советской радиотрансляции времен начала 60-х...
В доме нас двое - я и соседская бабушка,
колдующая на кухне за приготовлением семейного обеда...
Время от времени она подходит ко мне и протягивает горячий с пылу с жару золототистый блин, густо присыпанный сахарным песком: «Скушай блинчик, милок...»
И глядя, как в момент я проглатываю его, сокрушается:
«Ну, что ж так быстро-то…милок?! куда ж так быстро...»
Вечером, когда мои бабушка и дед возвращаются с работы, соседка рассказывая события дня, как бы про между прочим советует отвести меня на прослушивание во Дворец Пионеров:
«Она поет целыми днями... может, что путное из того и выйдет...»
В один из дней бабушка отводит меня к своей знакомой музыкантше. Большой балетный зал. Узкие скамьи у стены. И зеркала - от пола до потолка. Длинная перекладина - станок. Это после я узнаю, как она называется. А пока, дверь с шумом захлопывается и мы остаемся один на один с пианисткой, вернее - нас много больше - преломлением отражений... и громадный рояль. Аккомпаниаторша детской балетной студии при городском Дворце Пионеров, а это была именно она - скучающе, торопливо-отрывисто тычет в черно-белые клавиши. И просит меня пропеть одну за другой ноты, о которых и понятия не имею. Впервые слышу и вижу - и её, и эту черную громаду музыкального инструмента... да и толком подрастерявшись, не понимаю - чего же от меня хотят... Никто изначально даже и не попытался мало-мальски разъяснить – что же будет или хотя бы для чего или как мне это нужно проделать. И само это событие происходит так стремительно, так быстро, что я даже не успеваю открывать и закрывать рот. И точно так же поспешно - буквально через несколько минут - меня, так ничего толком и не осознавшую от сего действа, выводят за дверь - к ожидающей, музыкально-итоговых результатов, бабушке.
Профессионально скоротечный вердикт моего строгого экзаменатора оказался до банального прост:
«У этого ребенка – ни слуха, ни голоса.»
С тех пор, как отрезано. И больше я уже никогда так не пела. Разве только в начальной школе - на уроках пения. Да и то сидя на последней парте, в обще-хоровой массе, чтобы не особо выделяться - зарабатывая в полсилы свою безликую пятерку за участие. Но, зато пока училась в школе, любила читать или декламировать стихи… случалось такое, и когда приходили к нам гости или перед стареньким нашим магнитофоном – если папа записывал наши детские голоса на память…
Когда родились одна за другой наши дочери, мне иной раз случалось напевать им вполголоса и колыбельные…
Помню, как однажды, случайно подслушав это мое негромко-тихое усыпляющее девочек пение, моя добрая свекровь, мягко улыбаясь, сказала: «А ты, оказывается, поешь - вот уж не думала, что у тебя есть голос?» И призналась, что её всегда удивляло – почему это не участвую в праздничных семейно-хоровых их застольях, но как-то спросить все не приходилось или не удавалось. И по-прежнему я никогда не пела прилюдно…
А спустя годы, маленькому внуку – сыну старшей дочери, нашему общему любимцу, частенько напевалось импровизированными по ходу ласковых настроений колыбельными песенками. И когда он подрос, мы с ним частенько, расшалившись - весело забываясь, горланили неприхотливые детские песенки. Дома под караоке или во времена наших летних прогулок - в полях/лесах вокруг да около дачи. И тогда именно для него у меня и открывались вдохновением - и слух, и голос. Что ж, ему ведь и не так уж важно было - попадает ли бабушка в тон мелодии, выводимой нами или нет. Просто нам было озорно и смешливо - сочинять сообща различные нескладушки или горланить во всю округу, любимые им детские песни - хотя бы вот такую:
«Вместе весело шагать по просторам,
по просторам, по просторам.
И конечно распевать песни хором,
песни хором, песни хором…»
Наш внук поет в детском хоре...
(в сентябре на прослушивании его зачислили однозначно сразу)
И глядя на него, я неизменно по-доброму улыбаюсь, искренне радуясь его успехам…
Хоть порой и вспоминается с ностальгически-легкой грустью:
Мне 6 лет.
Посреди большого и просторного коридора с высоким потолком,
стою на маленькой кухонной табуретке –
обитой красивыми медными гвоздиками по краешку черного дерматина...
И поется мне так же самозабвенно... лишь изредка вслушиваюсь -
в гулкость собственного эхо, гуляющего где-то в вышине...
28.03.2009
чужое понравившееся фото из Интернета:
автор Яndex.фотки: Нэйвен