Девочка и медведь

Андрей Мертвый Курмоярцев
 Сегодня Мария Ивановна мыла полы в здании поселковой школы с необычайным
усердием. Вот-вот должны вернуться дети из выездного пионерлагеря и завтра войти
в чистые светлые классы, чтобы с праздничным настроением встретить новый учебный
год. Марии Ивановне помогала ее внучка Таня, ученица пятого класса той же школы.
Своих родителей, погибших в железнодорожной катастрофе, Таня почти не помнила, и
всю свою по-детски искреннюю любовь отдавала бабушке, которая платила ей тем же.
Чтобы скопить денег для внучки, Мария Ивановна подрабатывала ночным сторожем в
морге, а Таня, по мере сил, во всем ей помогала. Девочка тоже должна была
провести лето в пионерлагере со своими сверстниками, но перед самым отъездом с
ней случилось несчастье. Как обычно, вымыв пол в школьном коридоре, Таня
побежала на улицу поиграть с подружками, но не заметила, что пол еще не высох,
поскользнулась и сильно ударилась головой о каменную ступеньку лестницы. Два
месяца провела девочка в больнице, а оставшийся месяц решила посвятить сбору
гербария. Гербарий надо было принести в школу уже завтра, но Таня не успела его
доделать, так как деревьев в поселке было мало, и за листьями приходилось ходить
в отдаленный лес - выйдя из поселка, нужно было пройти вдоль реки и по мосту
перебраться на другой берег. Вот и сегодня она помогла бабушке сделать уборку в
классе и отправилась в лес. По пути ей внезапно пришла на ум песенка - смысла ее
слов Таня не понимала, но все же стала весело напевать, припрыгивая на ходу и
поглядывая по сторонам:

Ветер свищет, воют люди,
Вместе веселее будет.
Ветер воет, люди свищут.
Нас в лесу никто не сыщет.

В воздухе чувствовалось приближение осени; листья на деревьях окрашивались
разными цветами и, отмирая, опадали. Звери готовились к зимовке, насекомые
доживали последние свои дни, на заготовке сена усердно трудились косари. Все
было необычно - наступало время больших перемен.

Девочка долго бродила по лесу, собирая листья и любуясь природой. Когда солнце
скрылось за верхушками деревьев, она отправилась домой. По пути ее напугал
громадный медведь, который внезапно с громким ревом выскочил из кустов и исчез в
чаще. Таня пустилась бежать и только на мосту перевела дух. По шоссе приближался
автобус. Таня обрадовалась, узнав его по развевающимся за окнами ярким шарикам и
флажкам. Это возвращались школьники из пионерлагеря. Таня хотело было
поприветствовать их, но тут ее внимание привлек радостный лай. Оглянувшись,
девочка увидела несущуюся к ней стрелой любимую собачку Жучку. Она бежала по
мосту и явно не замечала надвигающейся опасности. Таня замахала руками, чтобы
собачка не попала под колеса, но было уже поздно... Раздался оглушительный скрип
тормозов, и прямо перед Таней мелькнуло судорожно напряженное лицо шофера.
Собачка, угодившая прямо под правое колесо, не успела даже взвизгнуть, в то
время как автобус, легко раздавив слабенькое тельце, заскользил по кровавому
месиву из мяса и костей, и потерял управление. Сбив ограждение моста, он
покачался немного, словно о чем-то раздумывая, и наконец тяжело рухнул с
семиметровой высоты в потемневшую осеннюю воду. Таня увидела изуродованные от
боли и страха лица подруг, кровь, брызнувшую на стекла автобуса, а затем шапочки
вперемежку с разноцветными шариками поплыли по реке, сразу окрасившейся в
розоватый цвет. Еще Таня успела разглядеть множество красивых листьев из детских
гербариев, заскользивших по поверхности реки. Потом сознание ее помутилось, и
она, неловко изогнувшись, со всего маху врезалась головой в бетонный парапет.
Очнувшись, Таня огляделась. Вокруг было совсем темно. Страшно болела голова,
перед глазами девочки плыли разноцветные круги. Она решительно не помнила, что
произошло, и, встав на ноги, побрела, неуверенно покачиваясь, к дому.

Три дня Таня не вставала с постели , но почувствовав себя немного лучше, сразу отправилась в лес, чтобы дособирать
листья для гербария. Проходя через мост, Таня увидела бурое пятно и останки
раздавленного тела собаки. Ноздрями почувствовала необычный запах, она
встрепенулась, словно от сильного толчка в спину. Какое-то новое, жуткое чувство
овладело ей. Углубившись в лес, девочка не стала собирать листья; она вышла к
реке, села на берег и стала напряженно вглядываться в мутную воду. Какая-то
мысль тревожила ее. Она пыталась, но никак не могла вспомнить что-то важное.
Просидев так до вечера, девочка опомнилась и побежала домой.

Таня легла спать, но долго не могла заснуть, вспоминая подруг и злясь на
учительницу ботаники, которая была воспитательницей в пионерлагере и не пускала
их домой, пока не соберут гербарий толщиной в портфель. Девочка злилась и на
себя, что сама еще не собрала гербарий, и еще за то, что никак не может
вспомнить - что же напоминала та бесформенная масса на мосту. Потом в сознании
всплыло лицо учительницы, все какое-то синее и распухшее. Таня испугалась и,
решив, что завтра доделает гербарий, заснула сном мертвого человека.

Утром, когда бабушка ушла, Таня проснулась с ясной уверенностью, что кровавая
масса на мосту была похожа на внутренности курицы, убитой отцом для праздничного
обеда. Она вспомнила брызги крови, летевшие во все стороны, когда курица с
отрубленной головой носилась по двору. В девочке вдруг проснулось желание убить
какую-нибудь курицу. Теплой волной ее вынесло во двор. В руке у Тани оказался
огромный кухонный нож; размахивая им, она ворвалась в курятник, где мирно сидели
несушки. В курятнике Таня устроила жуткую оргию. Через час все было кончено: на
полу валялось несколько свежевскрытых трупов несушек, а одна, застряв головой
между досок настила, подергивала синеющими лапками. Таня схватила ближайший
куриный труп и жадно прильнула губами к окровавленным внутренностям. Напившись
досыта и ощутив прилив сил, она с ревом выбежала из курятника и кинулась к
амбару, в пристройке которого содержалась недавно опоросившаяся свиноматка.
Вбежав туда, она обнаружила, что нож куда-то исчез и, не раздумывая, бросилась в
амбар, где хранился большой острый топор. Но в амбаре было темно, и Тане
пришлось зажечь керосиновую лампу. Найдя топор, она с диким хохотом метнулась в
свинарник. Лампа при этом опрокинулась, керосин вылился на сухие поленья и по
ним тут же заскакали веселые огоньки. Таня влетела в свинарник и с плеча
рубанула ласково хрюкающую свинью прямо в доверчиво протянутое рыло. Нанеся еще
несколько сильных ударов, вскрывших зияющие раны, она бросилась к молочным
поросятам и принялась рубить их на куски, не обращая внимания на раненое
животное, с пронзительным визгом скрывшееся со двора. Страшный шум, визг и
черный дым над амбаром привлекли внимание жителей поселка. Они со всех ног
помчались к дому Марии Ивановны, но к их приходу все было кончено: по двору
метались куриные перья, а к вытекшей из свинарника луже крови, в которой гасли
угли догорающего амбара, жадно прильнул рыжий кот. Девочки дома не оказалось, и
люди, забив с досады палками кота, разошлись восвояси.

Ровными легкими скачками Татьяна бежала к лесу. Ее плоская девичья грудь со
свистом рассекала воздух. На окровавленном, вымазанном сажей лице отражались
восторг и упоение. Девочка твердо знала, куда и зачем она бежит, и разве что
сама смерть могла остановить ее. На мосту она чуть задержалась, чтобы вдохнуть
знакомый приятный запах разлагающейся трупной массы, в которой усердно трудились
черви; но затем еще увереннее побежала дальше.

Смеркалось. Таня миновала пролесок, луг с работающими косарями, остановилась на
окраине леса у излучины реки. Дальше виднелись болота, топлые места. Таня села
на берегу и стала ждать. Ждать оставалось недолго.

Вечернее небо затягивалось страшными черными тучами, вдалеке вспыхивали зарницы.
По Таниному лицу застучали крупные капли дождя. Вскоре загремел гром, совсем стемнело, дождь
усилился. Таня забеспокоилась, подошла ближе к воде, напряженно в нее
всматриваясь. Засверкали молнии. Одна молния ударила в ближайший дуб о осветила
зловещую гримасу на лице девочки. В ярком свете молнии ей удалось разглядеть
страшный белый предмет, плывущий по реке. Не разбирая дороги, Таня бросилась
навстречу - прибрежные кусты царапали лицо, рвали одежду. Подбежав ближе, Таня
увидела, что страшным бледным предметом оказался плывущий на спине труп с широко
раскинутыми руками. Живот трупа айсбергом выступал из воды. Таня узнала синее
распухшее лицо учительницы ботаники. Глаза ее были выпущены, а язык, будто
дразнясь, высовывался изо рта.

В груди девочки загорелось чувство ненависти, злобы и какого-то непривычного
беспокойства. Ее потянуло к трупу: так водоворот манит незадачливых пловцов.
Таня стояла как вкопанная, вся дрожа от напряжения внутренних сил, но вдруг
словно вихрь захлестнул ее - срывая мешавшие лохмотья одежды, она бросилась в
воду и поплыла, остервенело махая руками. Добравшись до учительницы, она
ухватила ее пухлые влажные бока, и, вцепившись зубами в гнилостную венозную
сеть, поплыла вместе с ней по течению. Изо рта трупа обильно выступила шипящая
кровянистая пена.

Вскоре нервное и физическое утомление дало себя знать, и Таня уснула, разжав
челюсти и устроившись поудобнее на своей жертве.

Ее пробудило потрескивание эмфиземных пузырьков. Приподнявшись на трупе, Таня
огляделась: туман окутывал болотистую пойму реки, за которой простиралась
бескрайняя непролазная топ . Кое-где на кочках росли куцые деревца, что еще
больше усугубляло и без того мрачную картину. Выбраться на твердую почву не
представлялось возможным и девочка, оседлав труп, стала грести против течения
обеими руками, но ломкие коряги впивались в бока учительницы и не давали
сдвинуться с места. Вскоре Таня отбросила всякие попытки спастись - ей только
оставалось ждать неминуемой гибели. Поначалу девочка еще звала на помощь,
кричала, но быстро поняла, что это бесполезно - в гиблые места никогда не
ступала нога человека. Таня успокоилась и затихла. Между тем труп жил своей
собственной стремительной жизнью: в нем что-то булькало, скрипело, трескалось,
от него исходил нестерпимо резкий запах.

Прошло несколько часов. К вечеру Тане страшно захотелось есть и пить. Больше
всего девочку мучила жажда, и не выдержав, она хлебнула мутной болотной жижи.
Вода содержала огромное количество микроорганизмов и отличалась прогорклым
вкусом, но жажду утоляла, так что, перевалившись через горбатый живот
учительницы, Таня стала жадно глотать. Напившись до одури, она удобно
развалилась на трупе и попыталась уснуть, но наполненной водой желудок требовал
более существенной пищи. Позавидовав медведям и воробьям в том, что они могут
питаться мертвечиной, Таня приготовилась было умереть голодной смертью, но
случай не позволил ее судьбе завершиться столь прозаически. Груди учительницы, и
при жизни весьма солидные, теперь увеличились до размера суповых кастрюль, и
огромные гнилостные пузыри, образовавшиеся на них, лопнув, освободили соски, из
которых прямо в лицо Тане брызнуло женское молоко. Сперва девочка испугалась,
но, почувствовав на губах знакомый вкус молока, которое она очень любила, стала
пить, не обращая внимания на горький привкус. Опьянев от сытости, Таня
откинулась от груди и уснула. Первую ночь за последние четыре дня она спала
спокойно.


В груди девочки загорелось чувство ненависти, злобы и какого-то непривычного
беспокойства. Ее потянуло к трупу: так водоворот манит незадачливых пловцов.
Таня стояла как вкопанная, вся дрожа от напряжения внутренних сил, но вдруг
словно вихрь захлестнул ее - срывая мешавшие лохмотья одежды, она бросилась в
воду и поплыла, остервенело махая руками. Добравшись до учительницы, она
ухватила ее пухлые влажные бока, и, вцепившись зубами в гнилостную венозную
сеть, поплыла вместе с ней по течению. Изо рта трупа обильно выступил шипящая
кровянистая пена.

Вскоре нервное и физическое утомление дало себя знать, и Таня уснула, разжав
челюсти и устроившись поудобнее на своей жертве.

Проснувшись, Таня обратила внимание, что хотя туман и не рассеялся полностью, но
стал реже, и рваными клочками носился по болоту, образовывая значительные
просветы. Вглядевшись в один такой предмет, девочка обнаружила, что их с
воспитательницей одиночество нарушено: ниже по течению - метрах в шести от них -
на воде покачивались два трупа. Они лежали на спине, сцепившись друг с другом
ногами, и пристально вглядывались ученные глазами в далекое небо. Хотя лица трупов и были отмечены следами
гниения и обезображены ползающими по ним раками, Таня узнала свою
подругу Валю и одноклассника Петю. Они расстались с Таней еще в начале
лета, перед пионерлагерем, чтобы теперь, вслед за своей
воспитательницей, предстать перед ней в таком странном виде и месте.

Труп воспитательницы, тем временем, будто ожив, зашевелился, так что
Тане пришлось занять более устойчивую позу на его гигантском животе,
который при этом слегка спал. Услышав тихий всплеск, девочка обернулась,
и увидела, что между ног трупа на поверхности воды болтается маленькое
тельце. Оно было связано с матерью прочной нитью, взявшись за которую,
Таня подтянула к себе новорожденного. Перекусив зубами пуповину, девочка
взяла трупик младенца на руки. Она давно уже мечтала о собственной
кукле, но бабушка не могла купить ей игрушку. И вот Таня стала
обладательницей не какой-то там куклы, а настоящего, хоть и мертвого
ребенка. Крик радости вырвался из ее груди, оглашая гиблые места
неподдельным весельем. С мертвым младенцем в руках Таня громко крича,
принялась танцевать на трупе, не обращая внимания на гнилостные запахи,
реактивными струями рвавшиеся наружу. Затем она утихла, и присев на
корточки, стала мирно играть с ребенком. Девочка так увлеклась игрой,
что не заметила, как невдалеке показался громадный медведь, привлеченный
криками и сильным трупным запахом.

Дико вращая горящими глазами и лязгая большими желтыми клыками, медведь
стал уверенно перепрыгивать с кочки на кочку. Девочка заметила его
только в последний момент. Вопль ужаса, вырвавшийся из ее горла, смутил
медведя, уже привставшего для последнего прыжка в полуметре от нее.
Медведь на долю секунды замешкался и, не удержав равновесия на кочке,
рухнул в трясину. Он начал бешено биться и рычать, но болото, несмотря
на все усилия, затягивало его все глубже - через некоторое время на
поверхности осталась одна его голова, готовая последовать за своим
телом. Почувствовав приближение неминуемой гибели, медведь напрягся так,
что глаза его вылезли из орбит, как у рака, и, дотянувшись до ноги
трупа, ухватился за нее зубами. Труп учительницы чуть было не
опрокинулся, но Таня перебралась поближе к голове, и равновесие
восстановилось. Теперь и девочка, и медведь застыли, боясь пошевелиться
- любое неосторожное движение могло стать гибельным для обоих. В таком
положении они провели вечер и ночь.

Когда над болотом забрезжил рассвет, Таня увидела, что к трупам Вали и
Пети добавилось еще множество распухших детских тел. Медведь же,
почувствовав их запах еще в темноте, выражал свою озабоченность глухим
рычанием сквозь зубы. Общая угроза смерти и инстинкт самосохранения
сблизили два столь разнородных существа - громадное волосатое чудовище и
хрупкую голенькую девочку - и отношения, установившиеся между ними,
можно было назвать чувством взаимопонимания. Тане было ясно, что медведю
ничего не стоит порвать тонкую нить, связывающую их с жизнью; но
медведь, в свою очередь, старался не шевелиться, несмотря на такое
количество вкусной пищи неподалеку. Тогда девочка, не мешкая, стала,
желая ублажить зверя, подталкивать к нему трупы - и те вскоре образовали
вокруг него целый остров. Медведь, отпустив ногу воспитательницы,
ухватился зубами за ближайший детский труп и, подмяв его под себя,
схватил другой. Так он проделал несколько раз и, едва освободил лапы,
предался утолению голода. После этого он подобрел и благодарно взглянул
на Таню.

Девочка поняла, что и ее спасение всецело зависит от этого большого
сильного зверя. Не раздумывая, она перепрыгнула ему на спину, прихватив
с собой трупик младенца. Теперь медведь с удвоенной энергией принялся за
работу. Подтаскивая к себе трупы ребятишек, он стал выстраивать из них
подобие гати, по которой тяжело, но старательно стал выбираться на
твердую почву, вынося на себе Таню. Выбравшись на ближайшую
 кочку, он привстал, оттолкнулся и быстро заскакал к лесу. Таня крепко
вцепилась в густую шерсть медведя и выразила свой восторг диким хохотом - отчего
опьяненный бегом медведь понесся еще быстрее. Добравшись до сухой лесной почвы,
девочка и медведь повалились навзничь, чтобы отдохнуть и выспаться после
бессонной ночи.

Хотя сон их походил скорее на беспамятство, он, тем не менее, без труда был
нарушен отчаянными удалыми звуками и пронзительным свистом. Таня, отличавшаяся
от медведя большей чуткостью слуха, первая разобрала человеческие голоса и тут
же, вскочив, бросилась к ним через кусты. Выбежав на лесную поляну, она
остановилась. Взору девочки открылась следующая картина: посреди поляны горел
костер, вокруг которого в неистовом танце кружились, приседая и присвистывая,
пьяные мужчины. Некоторые из них время от времени оступались и падали в огонь,
но, спасенные своими товарищами, продолжали веселиться, не обращая внимания на
ожоги. От ближайшего стога сена с воткнутыми в него видами, косами и граблями,
раздавались ругательства, пьяные крики и рычание гармошки. Здесь располагалась
группа музыкантов и певцов. Перед ними стояла громадная бутыль самогона, вокруг
которой была разложена закуска: черствый хлеб и соленые огурцы. Банные ковшики
заменяли собравшимся стаканы. Таня догадалась, что это косари, еще летом
отправившиеся на покосы и жившие где-то здесь, в самодельном лесном бараке.
Несмотря на их необычный облик, она даже узнала некоторых. Зато саму Таню узнали
не сразу. Появившаяся здесь рота пулеметчиков на тачанках вызвала бы меньший
эффект, ибо подобного зрелища не приходилось видеть даже старожилу Никодиму:
перед ним, будто страшный вампир, стояла грязная, смрадная, покрытая струпьями
девочка с полуразложившимся ребенком на руках. Если бы среди косарей оказались
верующие, то увиденное они могли бы сравнить разве что с появлением антихриста и
началом Страшного Суда. Но все косари были атеистами.

Ошеломленные, они застыли перед странным существом, но вскоре Таню узнал мужик
Федор. Он часто видел девочку, когда та приходила навестить бабушку в морге. До
того как стать косарем, Федор работал в морге санитаром и по долгу службы ему
приходилось сталкиваться с не менее сильными видоизменениями человеческого тела.
Постояв немного в задумчивости, он взял горбушку хлеба, соленый огурец и,
покачиваясь, протянул еду Тане. Зажав ребенка под мышкой и дико озираясь по
сторонам, девочка жадно накинулась на еду. Мужики понемногу начали выходить из
оцепенения и вновь потянулись к ковшикам. После соленого огурца и жесткого хлеба
Тане тоже захотелось пить и она отхлебнула самогона. Внутренности ее обожгло,
голова затуманилась; Таня закашлялась, вызвав тем самым у косарей приступ
хохота. Веселье начало разгораться с новой силой. Одни предлагали вымыть девочку
в лесной бане и отвести домой, другие хотели отобрать у нее ребенка, чтобы она
не отравилась трупным ядом... Но как только один из мужиков вырвал из Таниных
рук трупик, она дико закричала, и ее отчаянный крик тут же был подхвачен могучим
медвежьим ревом. Проснувшись, медведь не обнаружил рядом девочки и отправился ее
и n кать. Узнав в душераздирающем вопле знакомый голос, он бросился на подмогу.
Первой его жертвой стала лохматая и бородатая голова здоровенного косаря
Сопрона, которая выкатилась под ноги оторопевших мужиков. Медведь продолжил свою
разрушительную работу: налево и направо посыпались смертельные удары. Жертвы
отчаянно визжали и стонали, и девочка испуганно смотрела на бойню, не зная -
смеяться ей или плакать. Тут она заметила, что мужик, только что вырвавший из ее
рук ребенка, подбирается к медведю со спины с вилами наперевес. Таня выхватила
из стога косу и со всего маху засадила ее прямо под грязный ворот рубахи мужика. Косарь с хриплым криком повернулся к своей обидчице, но медведь, покончивший в этот
момент со всеми остальными, обернулся и прикончил беднягу мощным ударом лапы.
Брызгая во все стороны мозгами, мужик повалился на землю, так и не выпустив вилы
из рук.

На поле боя оставались трупы. Несколько раненых стонали и просили пить. Девочка
отбросила окровавленную косу и подала ковшик, наполненной самогоном и кровью
медвед?, а затем принялась обносить раненых. Поднося ковшик страждущему, она
брала его голову обеими руками и, погрузив ее в жидкость, держала до тех пор,
пока тело его не переставало подергиваться, а раскрытые глаза не приобретали
мутноватый блеск. Последнее особенно нравилось Татьяне и, проделав эту операцию
асфиксии, она вновь наполняла ковшик красноватой жидкостью и несла другим
раненым. Медведь, уже изрядно отхлебнувший, внимательно наблюдал за
происходящим, одобрительно рыча. Завершив столь своеобразную миссию милосердия,
девочка подсела к медведю. Но наступившая идиллия была нарушена громкими
криками, топотом и треском кустов: на поляну выбежала толпа косарей, трудившихся
на соседних полянах - их привлекли сюда медвежий рев и предсмертные вопли. Все
они были вооружены вилами и косами, а у одного был даже старый дробовик. Медведь
зарычал, шерсть на его спине стала дыбом - переступая с ноги на ногу, он явно
решал, нападать ему или спасаться бегством. Но когда солидный заряд картечи
угодил ему в плечо, он, больше не раздумывая, пустился бежать. На спине он
уносил голую девочку.

Косарям открылась страшная картина побоища и, вместо того, чтобы догонять
медведя, они безмолвно застыли на поляне, не веря своим глазам.

Остервеневший медведь несся, не разбирая дороги, и, не удержавшись на его спине,
Таня упала навзничь. С досады она грызла землю, прислушиваясь к затихающему реву
зверя.

Целую неделю девочка бродила по лесу, питаясь листьями, ягодами и древесной
корой. Как-то утром, когда она выбралась из малинника, где провела несколько
ночей кряду, в нос ей ударил резкий, присущий медведю запах. Девочка стала
разыскивать медведя, и вскоре нашла его. Медведь, обнюхав Таню, узнал ее. На
смеси человеческого и звериного языков девочка объяснила медведю, что нашла
малинник. Они поспешили туда. Но не найдя его, вышли на берег реки и уселись
там, глядя, как на другом берегу носят какие-то деревянные ящики. Таня
вспомнила, что видела подобные на бабушкиной работе. В них находились мертвецы -
те самые, которых так своеобразно любил медведь. Тане вспомнилась бабушка, и она
страшно захотела повидать ее. Девочка объяснила медведю, что она знает, где
можно найти много вкусной пищи. Дождавшись темноты, они незамеченными
перебрались по мосту в поселок.

В это время Марья Ивановна думала о внучке. Прошла уже неделя со дня ее
исчезновения, и бабушка считала Таню погибшей от лапы появившегося в лесу
медведя-трупоеда. В морг поступали все новые и новые жертвы, и Марья Ивановна
надеялась отыскать среди них Таню. Так она сидела в своей каморке, и грустные
думы не покидали ее. Переживания матери, потерявшей ребенка, были детскими
слезами по сравнению с ее горем. Марья Ивановна осталась одна - на всем свете не
было у нее родных. Сидя в одиноком сыром доме, она представляла, как умрет, и
как труп ее, никем не погребенный, будет медленно разлагаться, наполняя комнаты
ужасным смрадом, как тело ее, ныне еще здоровое, будет, выделяя страшный яд,
растекаться по полу, служа пищей всепроникающим червям. Поэтому, опасаясь
одинокой смерти, она редко покидала стены морга. Но судьба, видимо, поздно о ней
спохватившись, решила щедро одарить ее.

Около полуночи вышедшая из-за туч луна скупо осветила комнату в морге, где
находилась Марья Ивановна, погруженная в думы о смерти. Из задумчивости ее вывел
стук в окно; она выглянула и в ужасе отшатнулась - за стек лом, в бледном свете луны стояло призрачное видение. Марья Ивановна решила, что
это посетила ее смерть и послушно пошла отпирать двери. Открыв дверь, она ничуть
не удивилась, когда мимо нее пронесся громадный медведь и скрылся в глубине
морга. Потом перед ней предстало чудовище, оказавшееся маленькой девочкой. Марья
Ивановна впустила его и приготовилась было к самому худшему, но интуиция
подсказала ей, что это еще не конец. Она стала пристально вглядываться в
привидение, и тут до ее сознания дошло, что перед ней стоит ее маленькая внучка.
Бабушка взвизгнула от восторга, будто пуля, отскочившая от черепа счастливчика,
и схватила внучку на руки. Она так крепко сжала Таню, что той пришлось дернуть
ее за нос, чтобы привести в чувство. Марья Ивановна отпустила девочку и,
повинуясь ей послушно, пошла следом в темноту опочивален морга. Они вошли в
просторную холодную залу, освещенную единственной лампочкой. Здесь их глазам
предстала удивительная картина. Гробы, каталки и стеллажи, где еще недавно
покоились мертвецы, были покорежены, осколки громадных бутылей с формалином
вперемежку с трупными выделениями устилали пол. Повсюду были раскиданы части
человеческих тел, и между ними, рыча, носился возбужденный медведь. Таня
вырвалась из бабушкиных рук, бросилась к ближайшему трупу и, отхватив от него
зубами приличный кусок, принялась, дико вопя, носиться вслед за медведем.

Стоя посреди покойницкой в состоянии аффекта, бабушка смотрела на совершающееся
буйство. Хотя Мария Ивановна и не до конца осознала происходящее, вскоре буйное
веселье, царящее в морге, втянуло ее в общий хоровод, доведя в скором времени до
полного экстаза. Так они еще долго кружились втроем по моргу, то и дело
выхватывая все новые трупы, и разрывая их на куски зубами, пока не остановились
в полном изнеможении, посинев от непрерывной работы холодильных установок.

Все еще возбужденные они выскочили на улицу и, не договариваясь, молча
направились к бабушкиному дому. Медведь прихватил с собой два трупа: один из них
он взвалил себе на загривок, а второй держал в зубах. Таким порядком процессия
дошла по ночным улицам до дома. Здесь оргия продолжалась до утра, с той лишь
разницей, что в натопленном помещении трупы быстро оттаяли и стали
распространять такую вонь, что Марье Ивановне, как начинающему трупоеду,
приходилось время от времени выбегать на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Сегодня, как обычно, директор морга пришел на работу первым, задолго до начала
рабочей смены. Его весьма удивило, что входная дверь не заперта, а в дежурной
комнате, где никого не оказалось, царят страшный развал и беспорядок. Но
обстановка покойницкой поразила директора до такой степени, что он застыл как
вкопанный от ужаса.

Его морг, считавшийся первым в районе, а особенно его тайники, которыми директор
очень гордился, были превращены в груду развалин - даже при тщательном осмотре
он не смог обнаружить ни одного целого трупа. А ведь на днях сюда должны прийти
родственники для опознания! Возмущение и негодование настолько овладели
директором, что он совершенно потерял рассудок, и вместо того, чтобы вызвать
милицию, самолично отправился проводить расследование к Марье Ивановне. Подбежав
к ее дому, директор немало удивился доносившимся оттуда веселым крикам. Трясясь
от негодования, он распахнул входную дверь, но был неожиданно отброшен
вырвавшейся наружу струей трупного воздуха. Но будучи человеком, привычным к
такого рода запахам, директор смело вскочил в комнату. Тут, в тусклом свете
керосиновой лампы, ему удалось разглядеть следующее: на обеденном столе лежали
два трупа, а вокруг в веселом хороводе кружились бабушка с внучкой, держась за
лапы огромного мохнатого медведя. Узнав в лежащих трупах своих лучших клиентов,
директор морга бросился было к столу, но тут же упал замертво от удара медвежьей
лапы. Веселье резко прекратилось - выйдя из состояния аффекта, арья Ивановна с ужасом озиралась. Медведь же тем временем обнюхал тело
директора, подобрал его и вынес во двор, где завалил палками и корнями, чтобы
труп дозрел. Марья Ивановна, осознав, наконец всю тяжесть содеянного, схватила
девочку за руку и сильно дернув, вытащила ее из дома и поволокла прочь из
поселка. Заметив, что его сотрапезницы исчезли, медведь дико взревел и,
прихватив оба трупа, кинулся за ними вдогонку. Вскоре все трое скрылись, оставив
на виду последствия своего веселья.

В то время как работники морга изумленно озирали картину разрушений, силу
которых они смогли приписать только шайке бандитов, наши беглецы были уже вне
пределов досягаемости. Перебежав через мост, они собрались скрыться в лесу, но
тут дорога была преграждена им столь странным образом, что они замерли на месте.
Поперек шоссе на высоте полутора метров был натянут толстый капроновый канат. Он
был привязан за корпус уродливо изогнутого между деревьев, росших на обочине,
легкового автомобиля, и приводился в натяжение бьющимся буксующим грузовиком.
Канат был разделен на равные части скользящими петлями, затянутыми на шеях
семейства неудачливых грибников - и образовывал таким образом своего рода
мертвую изгородь. Рядом носился огромный дедина, дико заросший волосами. Он то
корчил рожи, поправляя петли на шеях своих жертв, то подбегал к постоянно
глохнувшему грузовику, на педаль газа которого был положен кирпич. Он был так
занят своим делом, что ровным счетом не замечал ничего вокруг.

Вид дедины и его действия были настолько жуткими и неожиданными, что медведь
выронил свою ношу, а бабушка упала в обморок, ударившись об асфальт - вскоре
вокруг ее головы растеклась лужица крови. Таню удивило поведение старших
товарищей - сама она, напротив, готова была броситься на помощь дедине.
Последний тем временем подбежал к глохнущему грузовику и добавил к кирпичу
большой булыжник. Встав на дыбы, грузовик наконец вырвался, расчленив при этом
тонкий корпус легкового автомобиля, и увлек своеобразную конструкцию прямо к
расположенному возле дороги карьеру.

Обнаружив, что лакомое блюдо уносится прочь, медведь ринулся следом и мгновенно
скрылся в вихре пыли, из которой, как ошпаренный, выкатился дедина и принялся
носиться по шоссе, дико воя и размахивая руками. Но вскоре вой его был заглушен
страшным взрывом: из карьера вырвался столб черного дыма, а языки пламени
облизнули верхушки соседних деревьев. Совершенно оглушенный, с выпученными
глазами и глупой улыбкой, дедина застыл посреди шоссе, глядя на маленькую
девочку, которая, не находя выхода своему возбуждению, вспрыгнула на него и
стала отчаянно грызть себе вены на руках. Тем временем из леса выскочил горящий
медведь - чуть не сбив их, он пронесся через шоссе к болоту. К несчастью, на его
пути оказалось расщепленное острие сосны, торчащее из болота. Раздался страшный
треск дерева, и потерявший свою анатомическую целостность медвежьей оболочки,
который тут же смещался с заунывным предсмертным ревом. Коряга с нанизанной на
ней пылающей тушей стала медленно крениться, погружаясь в трясину. Но не успел
затихнуть последний стон, как его подхватил осатанелый крик Тани. Девочка
метнулась к болоту, но поскользнулась в какой-то луже, упала и, пуская пузыри,
тщетно пыталась в ней утопиться. Озверевший дедина поднял валявшийся рядом с ним
ручной стартер с целью добить извивающуюся в грязи девочку, но, подбежав,
отбросил его в сторону. Он решил, что лучше будет размозжить девочку об асфальт.
Но осуществить это намерение дедине не удалось: наперерез ему, с криком "Муж!"
выбежала окровавленная Мария Ивановна. От неожиданности дедина выронил девочку,
которая с тупым звуком обрушилась на асфальт. В сердце его зародилось
предчувствие, еще более усилившееся от того,  что Мария Ивановна молча указывала
на бездыханное тело. Пристально вглядываясь в лицо девочки, он обнаружил в нем родственное сходство, и узнав, наконец, в женщине бывшую свою жену, которую вот уже много лет не видел, аккуратно взял её тело на руки. И все вместе они удалились в чащу леса.