Утопающий хватается за соломинку, а болеющий - за любую возможность поправиться, встать на ноги (как в данном конкретном случае у меня). К тому времени, когда я решил испробовать еще одно средство, а вернее, метод лечения, я окончательно и бесповоротно оказался добровольно заточенным в четырех стенах и прикованным к постели, конечно, невидимой цепью, называемой болезнью. Веру во врачей я потерял, лекарства и таблетки вызывали у меня отвращение. Но, как известно, надежда умирает последней, В то время мне было пятнадцать с хвостиком, когда я познакомился по переписке с Левоном Бичахчаном из Еревана. Из моего письма он узнал о моем недуге и посоветовал мне заняться сыроедством, то есть питаться только растительной пищей, не подвергнутой обработке на огне. Он, будучи здоровым и перспективным спортсменом - играл в футбол, получил травму, заболел и в результате этого стал неходячим инвалидом 1 группы, потерял всякую самостоятельность. Но, применив лечение сыроедством - подножным кормом, сейчас чувствует себя окончательно выздоровевшим и вполне довольным человеком. И на все про все у него ушло 6-8 лет: в это время и травма случилась, и заболел, и выздоровел. Началось это у него в 17 лет, а узнал я об этом в 1971 году. Прислал он мне через икс-время различные рекомендации, инструкции, рецепты, даже книгу какого-то иранского писателя, которую он перевел на русский язык, и мне подарил ее машинописный текст. В ней сыроедство возводилось чуть ли не в религию, а может, и на самом деле существовала секта сыроедов, в которую под видом излечения-избавления от болезней заманивались простачки вроде меня, а когда увязали по шейку и запутывались, становились окончательной добычей сектантов. В своих инструкциях он рассказал, что, когда и как следует делать, чтобы был реальный результат. По его версии, улучшение должно наступить через месяц-другой. И вот, слепо поверив во все эти бредни, как я верил и в то, что у нас самое лучшее государство, приступил к идее-фикс, хотя меня, ой, как отговаривали от этой затеи: что Армения - не Россия, что Восток - дело тонкое, что без горячей пищи желудок ссохнется, что без соли и скотина не протянет долго и т.д., и т.п. Но я был несговорчив и нетерпелив, свято веруя, что в скором времени заброшу все эти коляски-драндуляски и побегу, как молодой козлик, или, во всяком случае, пойду своими ногами, а не буду ездить на чьей-то "горбушке". Приступил я к своему 11-месячному с 10 днями (именно столько продолжался этот "опыт над кроликом") эксперименту точно с 1 июня. Как раз начинало все зреть, однако из зелени в пищу годилась лишь трава. Но с травы заблеешь или заржешь и начнешь вырабатывать силос. А такая перспектива меня не устраивала. И поэтому на первых порах в виде, так сказать, исключения разрешалось есть плохо пропеченный ржаной хлеб с элементами отрубей в нем, а чтобы компенсировать недостающие белки, жиры и углеводы - вменялось в обязательном порядке употреблять на завтрак, обед и ужин сырые пшеницу и горох, по-возможности слегка подмоченные, и притом, чтобы дали ростки - маленькие. Но не всегда получалось, как надо, и эти дети земли прорастали до невероятных размеров - ростками-усами. Их усы достигали длины, как у килограммовых сомов или увесистых котов. Да становились жесткими, невкусными, горько-ядовитыми, когда перерастали. И все же этих усатистых семян за каждый прием приходилось уминать ложек десять столовых полновесных. С усилием, с большим неудовольствием, но приходилось их заталкивать внутрь. Они упираются, лезут назад, а я их за усы да в лохань. И так длилось изо дня в день одиннадцать месяцев. И если брать, как выходило, каждый день по 400-450 граммов усатой пшеницы и лохматого гороха, то я уничтожил громадное поле этого продукта и, как саранча-вредитель, нанес непоправимый ущерб закромам Родины, и, вероятно, в тот год по моей вине страна Советов недосчиталась нескольких килограммов хлеба. И если бы не разгрузочный день в неделю, когда нужно было очищать организм от шлаков, то, очевидно, недостача в сусеках государства была бы более существенной. Это был День голода - 36 часов можно было отдыхать от противных "пилюль", "питаясь" только сырой водой. Это стало своеобразным Праздником Желудка и Юбилеем Клизменной спринцовки. Но, как всегда, праздник оканчивается раньше, чем этого ожидаешь. Проведя тридцать шесть часов лежа, я вставал и продолжал лечение-мучение сидя. Также нужно вспомнить о Меде Медовиче как о непременном атрибуте лечения сыроедством. Так как он обладал сотнями полезных качеств, имел в себе тысячи витаминов, углеводов, белков, жиров, то употреблялся мной "сырым и вареным" как в виде закуски растений, так и натощак, и на сытый желудок, а также для разбавления сухофруктов и участия в компотах, салатах и винегретах. Казалось, он один мог внести существенную лепту на пути к новой жизни, имел столь огромную витаминную среду, но дни шли за днями, а положительного хоть мало-мальского эффекта не наблюдалось. А сколько я плантаций, рощ, лесов, кустарников и деревьев ореховых превратил в прах, перегрыз, переколол, пережевал! Грецкие, волоцкие, кедровые, земляные (арахис)... А их еще надо было купить, а то и достать, что не так легко было сделать, живя в деревне. В поисках пропитания моей сыроедской души приходилось объезжать всю округу, и даже случались поездки в Москву, так что моим родителям и родной тете Шуре (сестре отца) досталось под завязку хлопот с моим так называемым лечением. Да и обидно было: сколько я ни жевал эту скотскую жвачку - улучшения не приближались, а, скорее, наоборот. Я стал худым, хотя и до этого не страдал ожирением, и легким, как перо, так что даже брат мог меня выносить и вносить в избу по крутой лестнице и через различные закоулки-проулки. Глаза ввалились и помутнели как у дохлого окуня, и под ними образовались сумки - синие, противные, как будто я маялся почками, хотя таким грехом и не пахло. Руки сделались ещё тоньше, чем были, и силы в них поубавилось. Недаром говорится: мало каши ел! А она в тот период была под запретом. Ноги тоже потоньшели и послабели, хоть и до этого были не в лучшей форме. А я все ждал улучшений... Часто мучили запоры, хотя и тормошили часто клизмой - без горячей-то пищи трудно жилось кишечнику. А когда и полусырой, недопеченный хлеб стал для желудка персоной нон грата, тогда уж организму моему стало совсем худо, он начал тощать и морщиться от однообразной пищи. А ее нужно было готовить и запасать на зиму, не подвергая обработке на огне. А где можно сушить и вялить разные фрукты, ягоды, грибы? В основном, на солнце, когда оно светит, а тень мало подходит для таких мероприятий. Сушка-утруска на солнце ничего хорошего не преподнесла, кроме, правда, одного "положительного" сюрприза - появилось свежее и сушеное мясо в виде паучков жучков и червячков. Таким макаром было загублено немало свежих продуктов, которые можно было использовать в "живом" виде - сочными и витаминизированными, а так получилось - ни себе, ни людям, а божьим созданиям - птицам. И вышло в финансовом плане себе дороже. А если бы это случилось при нынешней катавасии с выдачей пенсий и зарплат, получилась бы трагикомическая ситуация - когда близок локоток, да не укусишь. Или как в басне лиса с виноградом беседовала: уж больно он спелый и хороший, да оказался не по зубам, недоступен, а потому сделался зелен и незрел. Такая вот нехорошая история. В общем, денег ушло на горы орехов и многие литры меда огромное количество, ведь мед и экзотические орехи и в то время стоили недешево, а ушли безтолку, как в провальную яму. Да и продукты, что я употреблял, до того мне надоели, что после того как прекратил это гиблое, пустое дело, не притрагивался к ним лет 15. Зато в то время я травил себя сырой вегетарианской несоленой и неслащеной пищей, так как соль - белая смерть, а сахар - белый яд, Мои родные, питавшиеся, как нормальные люди, всячески пытались скрывать присутствие в доме животной, вареной еды, но разве шило в мешке утаишь, когда ароматы удивительной вкусноты так распространялись по всему дому, так волновали мой желудочный сок и проникали во все поры моего тела, что как я ни ухищрялся не обращать внимания на все эти соблазнительные запахи, ни затыкал нос и ни закрывал глаза и уши, у меня ничего не выходило, пытка вкусной и здоровой пищей продолжалась. И как это всегда случается, в один прекрасный момент я совершил упаднический шаг, сорвался и совершил измену своему организму, Не помню уже, при чьей помощи, но один я не мог, так как ни бегать, ни ходить и ни ползать уже не мог без чьей-либо помощи. Был способен только на ухищрения да просьбы. Деревня в то время и была деревней в полном смысле этого слова, там не было никаких деликатесов - ни в духовной ни в физической, материальной сфере. Поэтому, если покупалось что-нибудь вкусненькое, например, копченая колбаса или рыба, то это становилось событием из ряда вон... Такой пренеприятный случай и произошел один раз, когда в доме появились полукопченые сардельки. Отвел я душу, пожирая их на полную катушку, хоть это удовольствие обернулось для меня после болями в животе и жидким стулом. Но ни сдвигов, ни улучшений в моем здоровье не наблюдалось ни в какую сторону. Оказалось, что непропеченный хлеб нужно было есть от силы месяц, а я его переваривал три. Больше никаких интересных историй не произошло за месяцы сыроедства, кроме одной, когда отец, напившись пьяным, устроил мне хорошую минку. Не за то, что я проходил такой курс лечения, а за то, что я посмел написать армянину-доктору, чтобы он попенял моему отцу-выпивохе, чтобы он не играл у меня на нервах и не докучал мне своими пьяными речами о вреде сыроедства, так как мне и без этого было трудно решиться на такое дело, да еще жить в нервозной обстановке, а я оказался таким глупцом, что эту письменную нотацию прочитал отцу. За что и был сурово и жестоко наказан. Вся моя переписка и обстановка разлетелась по дому - газета в одном углу, книга в другом... А меня - за шиворот и ну трясти, как грушу. От такого поучения я запомнил на всю жизнь, что иногда и ложь бывает во спасение, а правда - во вред... Лечение мое закончилось бесславно и безрезультатно. Под конец я выглядел таким, что краше в гроб кладут. И вновь получилось по пословице: не было бы счастья, да несчастье помогло. В одну из поездок по вешней воде я простудился и сильно заболел воспалением легких. И на двенадцатом месяце моего голодания и говения постной пищей пришлось заканчивать пост, так как без лекарств, таблеток и другой "химии" не вылечишься, как и без горячей еды. И я, после долгого ее игнорирования, был вынужден прервать это лечение и кушать, как все люди. Но только с третьей попытки мне удалось осилить куриное яичко; первые два вылетели с треском. Так началось мое возрождение и возвращение к прежней жизни и пище. Лечение сыроедством не помогло. Я, как и был, остался полным инвалидом.