Высоко солнце стоит. Равнодушно на землю смотрит желтым ликом своим. Сейчас полдень. Обжигающая белизна снегов слепит глаза, слезы не дают прицел взять. Те – они тоже не стреляют, спрятались в снежных ямках. Трое – видны на снегу неподвижными темными точками, далеко. Рядом – Самыш лежит, в солнце смотрит широко распахнутыми глазами. Алые струйки замерзли уже – еще утром пуля тех нашла его.
Утром. Утром они пересекли невидимую границу, разделяющую угодья. Кто знает, где проходит она, граница эта? – с давних пор гремят тут выстрелы, катается эхо в горах. Сколько аилов без мужчин осталось за годы пролетевшие? – кто скажет…
Вытер слезы, туда глянул – не поверив глазам, смотрел на далекое, непонятное. Там – под палящими лучами солнца, пляшет, руками размахивая, один из тех. Второй – бестолково мечется рядом. Сколько времени охотнику надо – на мушку цель усадить?
Выстрел гулко шарахнул в уши. Замер, застыл каменным изваянием тот, пляшущий. Дрогнула запоздало земля. Эхо выстрела вернулось долгим, протяжным гулом. Эхо ли? Полоса темная стремительно ширится по гребню горы – выше тех. Маревом хрустальным всколыхнулся склон, на него летит, ширясь.
Лавина! Вскочил – не таясь, - и сел равнодушно. Смотрел, как вскипает склон волнами, курится облаками снежной пыли, рождая тяжелый, содрогающий грохот. Облако снежное накрывает тех и несется к нему. Воздух толкнул упруго, отшвырнул вниз по склону, могучие лапы лавины поймали его, понесли дальше, безжалостно и равнодушно ломая и коверкая тело…