Ах, какая женщина...

Александр Долженко
                АХ, КАКАЯ  ЖЕНЩИНА …              Александр Долженко 
               
       
      Началось-то все банально: «В шумном зале ресторана, средь веселья и обмана» приятель Пашка опустошив фужер толкнул меня в бок:
      - Глянь-ка, кто за столиком напротив объявился, среди торговых выдр. Видел бы  ты походку. Местная Кармен-сюита!
      - Ого! Пока не поздно, пойду знакомиться. Не получится – повешусь!
     Танец, другой, третий - голова кругом.
     - Мадмуазель, Вы божественно танцуете! -
В ответ  усмешка:
     - Возможно. Я раньше бальными танцами занималась.
     Кабацкий  Поваротти в табачном дыму плачет в микрофон:
     - « Ах, какая женщина! Какая женщина ...», ему вторит хриплый саксофон: «…мне  б  такую!» -  В зале гул, пьяные хохотки, звон посуды, в углу вообще поют свое.
     И вот рояль закрыли на ключ, ополовинили свет в зале, уже официанты со столов сдирают скатерти, а я не могу от нее оторваться:
      -  Диана, разрешите вас проводить?
      - До гардероба. У вас вид безумный, нельзя же так откровенно. Вы не так пьяны,  больше  вид делаете.
      -  Я опьянен вами - леди Ди!
      -  А можно без пошлостей? Вы неплохо начали, вот и продолжайте в том же духе. Поможете поймать такси?
     Спустя час - зимняя глухая полночь: оба простоволосые стоим в сугробе под  фонарем рядом с какими-то гаражами. Целуемся как школьники, до полного изнеможения. Тонкая цветная шаль сползает под ноги, в спутанных ее волосах искрятся снежинки. Им подмигивает крошечный бриллиантик сережки на лебяжьей шее. Мы обнявшись кружим внутри кокона из запахов коньяка, сигарет и горьких тягучих духов. Уходит земля из-под ног и падает, падает, падает на нас мрачное городское небо с тусклыми мелкими звездами.

      Начались встречи мною вымоленные. Сначала – редкие. Потом - все чаще. Под пение хрусталя в ресторанах незаметно пролетел год. Привыкнуть не могу, трясет всего, каждый  раз – первый. Отдыхаем - курим  лежа. Ее волосы на моем плече. Решаюсь  на  разговор:
      - Не могу без тебя. Хочу видеть каждый день.
      - У меня - сын. У тебя - жена  и  дети. Их куда?
      - Давай жить вместе. Я устал от вранья. Сын – привыкнет. Парнишке мужик в доме  нужен, а не кулек конфет!
      - Нет! Я перестану быть женщиной. Хочешь чтобы я с поварешкой за поясом стирала  наше тряпье, бродила по квартире в замусленном  халате. Тебе кухарка нужна? Прачка?
      - Но я хочу видеть тебя не только в ресторане. И провожать не только до дивана!
      - Хочешь праздника каждый день? Милый, так не бывает, - раздавила сигарету в  пепельнице. - Лично меня все  устраивает!

        Под звон бокалов, еще три года проскользнуло. Безумие какое-то. Морок. Сидим на кухне, наклонила голову. Молчит. Вдруг из-под копны волос слышу: 
      - Я так привыкла к тебе... Без тебя – тревожно. А по началу, только не обижайся,- кинула быстрый взгляд, - я  тебя  всерьез не воспринимала.
      - Я тоже не воспринимал всерьез, что ты пьешь наравне со мной. Кино и домино у нас рука об руку, через день. Такими темпами, нам обоим до «белки» - рукой  подать!
      - Опять ты за свое? Ах, ах! Женский алкоголизм - не лечится, да? – дивный профиль исказила усмешка. – Боже! Я пропала, заблудилась. Помогите мне, люди. Ау!
      - Люди только порадуются: им твоя беда побоку. Была красотка, да сплыла. А уж гонору было, что ты! «Уж сколько их упало в эту бездну»! И потом …
      - Хватит! Потом, будет суп с котом. Вечно ты нагнетаешь. С головой у меня все в  порядке, проблем с алкоголем – никаких! Из нас двоих, кто водку лопает по утрам? Кто  в прошлый  раз «пионерскую зорьку»  встречал одеколоном помидорным?
      - Огуречным. Лосьоном. -
      - А что, есть разница: лосьон или одеколон? И вообще, я думаю, похмелье здесь не  причем. Это все мои тяжкие чары! Я так люблю тебя заводить, под звон бокалов. Сама тоже завожусь. Расслабься. Это любовная горячка у нас! Уже третий год.
      - Четвертый.
      - Точно! Мне тогда было - 26, а сейчас я – старуха Изергиль. Иди ко мне. На колени. Целуй! Да-да... Мне  больно … Еще, еще !
                «Ах  какая  женщина !»

       Дома начался совсем уж ад кромешный: кто-то «заложил». Мир не без добрых людей, всегда «помочь» готовы. На  работе вызвали к  директрисе  на  ковер:
       - Анонимка на вас в профкоме. И неудивительно! Все бы так, любовниц по пять лет  содержали. Проверим, проследим! А вы, господин хороший, все же с семьей определитесь, если не трудно. С кем вам жить, детей растить. На «треугольник» в повестку вынесем "аморалку"...
      Действительно, надо определяться. Дальше так нельзя.
      Встречу назначил в том  самом ресторане. Уселись в полумраке. Мерцает хрусталь, вякает саксофон, официант открыл шампанское, разлил коньяк. Выпиваем - разговор ни о чем. Время идет, а я не знаю с чего начать. Она заметила мою тревогу:
      - Что-то случилось? Я чувствую. Мы должны расстаться, да?  –
      - Ничего мы никому не должны! Только друг другу. Но, дальше так нельзя, у меня развод в любом случае. А ты, или жена мне, или надо разбегаться!
      - Вечно ты все опошлишь! То белая горячка, то «жена». Я здесь каким боком? Не злись! Сейчас белый танец объявят между прочим, а не белую горячку. Давай пригубим и танцевать! Потом поедем ко мне. И не пей по полной, я тебя умоляю! 
      Танцуем, на нас обращают внимание. Я ее обнимаю - она прижалась. Подрагивает, тростиночка. Как добирались: смутно-смутно. Что вытворяли: ярко, но фрагментами. Утром очнулись: крест-накрест, осипшие, со вдутыми губами в лохмотьях.
      - Крепенько мы,  вчера попрощались.
      - Милый, я умираю, как  лебедь Сен-Санса.
      - А я, как собака Баскервилей. У тебя нет ничего?
      - Нет. Мать все прячет, глупая. Меня всю трясет. Тебе надо сходить за шампанским, не сына же посылать? Да и нет его, как с матерью ушли не помню. Сходи, а?
      - Я не дойду. Сил нет. Нужен хотя бы глоток пива! Или хоть … Найдется?- 
      Вскинулась, провернулась на  локоть:
   -  Ты же мне обещал!
   - В последний раз, клянусь! Надо же похмелиться. Дома, один хрен, сначала повесят, потом расстрел. Привык уже.
      Легла на спину, устало махнула рукой:
   -  Сам возьми. Там, на полке, "Мята" что-ли ...
       Ванная. Хватаюсь за кафель, стены качаются. На полочке ряд флакончиков троится. Выбрал нужный. Выкинул зубные щетки из стаканчика, набулькал, разбавил водой из крана. Выпил залпом "молочную смесь" - искры из глаз! Опустил руки, стаканчик выпал, покатился к щеткам. Шатаясь, добрел до  дивана. Рухнул. Помаленьку стало отпускать. Смотрит на меня во все глаза:
    -  Легче, да?
    - Сейчас, сейчас… Надо стабилизнуться. "Мята" должна разойтись… Ну вот оно и счастье – ожил организм! Так, где пиджак? Пополз-ка я наметом за шампанским! Что такое? В карманах пусто?! Я что, все потерял вместе с документами? Весело! Не помнишь в такси, как я рассчитывался?
    -  Вроде бы, часами тряс.
    -  Точно! Значит часики тоже ушли. Таксиста этого, припоминаю.
    - А я ничего не припоминаю. Я просто -  по-ги-баю! Твоя лебедь покружит-покружит во мраке твоего равнодушия и упадет камнем на дно - бултых! И пузырьки перестанут идти - если не выпью прямо сейчас!
    -  Может, к соседям?
    -  Ты что?! Они меня осуждают. Я лучше умру - чем к ним! Тебя, кстати, тоже  ненавидят.
     - Меня-то, за  что?
     - Наглый, говорят. Помнишь, у подъезда бабушки тебе замечание сделали, что пьяный за рулем. А ты взял и специально бампером скамеечку со старухами своротил. Они еле взлететь успели. Сломал скамеечку. Им сидеть теперь негде бедненьким.
     - Бабки с вертикальным  взлетом? Что-то такое было. Обойдутся: найдут где крякать! Слушай, Ди, при всей моей наглости, я вернусь с деньгами и выпивкой часа через два, не раньше.
     - Слишком поздно! Я уже буду мертвая, в хрустальном гробу с мокрым хвостом, потому что утонула.
     - Как же, ты дохлая, с мокрым хвостом в гроб-то попадешь?
     - Меня добрые люди выручат.
     - Земной им поклон. Лучше я тебя выручу: сначала сгоняю куда надо, потом оживлю!
     - Шампусиком?
     - Поцелуями, глупая! Сначала глаза, потом губы, потом худенькие плечики.
     - Они не худенькие, они – гордые. Только все это - мне не поможет! Поцелуи всякие, это все потом. Я вот подумала. Мы же без комплексов, так? А голова разламывается невыносимо, организм трясется. Чего ждать-то? Может, мне - тоже? А?
      - Что тоже?
      - Элексира этого, или что ты там пьешь?
      - ?!? -
      - Для экзотики! 
      - Здрас-с-те, я - ваша тетя!
      - Здравствуйте! И будьте любезны, тетя, принесите дяде бокал шампуня. Хочу! Для  романтики. Пожалуйста!
      - Какая в задницу романтика!? Это - вторая стадия. Следом - третья, она же и  последняя. Ты что, не можешь потерпеть часок?
      - Принеси - и не зуди! Я жду. Ну?!
Пошел, нашел нужное, разбавил. Принес, подал. Зажмурилась, стала пить, поперхнулась, часть пролила на кружева, на грудь. Стакан брошенный закатился под диван. Схватила прикуренную мной сигаретку. Оторвала фильтр, стала глотать дым.
      - Как? Легче?!
      - Господи, конечно! Дай дух перевести. Сразу легче стало, но - какая гадость! А я то, как дура, мучаюсь всегда!  Всего-то делов – запас надо иметь и маленько меру знать.
      - Так, так… Приплыли гуси-лебеди. Поздравляю! Первый жесткий похмелуй, как первый поцелуй – не забудешь. Веха жизни! Теперь - только успевай, карман  подставляй.
     - Какой вы тетя добрый сегодня. И опять - за свое! А у меня, между прочим, от элексирчика, прямо крылья прорезались на спине! Кайфово!
     - А метла пониже  не  прорезалась? –
     - Не хами! Ой, голова закружилась… Я - ведьма, да? Где моя ступа? Полечу-ка я,  за трын-травой! Или спать? Нет, лучше в ступу - бряк! При таком-то к нам, ведьмам, отношении…
     - А предполетная подготовка ?
     - Вот и займись, механик. Первым  делом – самолеты, девушек строем на техосмотр потом.  А лучше наоборот. Но баки горючим - надо заправить обязательно!
     Слетал, «заправились», улеглись. Что тут на аэродроме началось:




                « Ах, какая женщина! Какая женщина!….»

     - Слушай, Ди, мы уже год, после твоего одеколона расстаемся, под треск стаканов! И все никак. Лично я - пить завязываю. Давай выпьем вместе в последний раз?
     - При чем здесь мой одеколон? И давай никуда не поедем, ни в какой ресторан. Там эти пилоты, только под ногами путаются. Назад тяжело добираться. Постоянно что-то теряю.
     - Согласен! И ехать не надо, и встречаться тоже. Решено - завязываем!
     - Не хочу - завязывать! Я запуталась немножко. И умру без тебя.
     - И я признаюсь напоследок. Мне, кроме тебя, оказывается никого не надо. Совсем-совсем. Даже сам себе удивляюсь. Вот  раньше, хоть какая у меня баба …
     -  Я - не баба!
     -  Извини, оговорился! Потому что по сравнению с тобой все бабы – просто бабы.  Раньше, хоть какая женщина у меня. И все равно, я по сторонам  не забывал  поглядывать. А теперь - не интересно! Сам не хочу: никого кроме тебя не надо. Даже смешно, что начну приставать к какой-нибудь там. Лучше тебя, у меня никого не было и не будет уже никогда. Это - я точно знаю. Ты - лучшая! Присушила, опоила. Колдунья.
     - Так за меня?
     - Давай!
     - По последней ?
     - По последней !

       Расстались. Еще один год пролетел. Тошно! Не пью, а дома все равно - ад. Размен-развод. Терплю. Привык: все проходит, пройдет и это когда-нибудь. Да и какая разница с кем после всего жить. Вдруг звонок, голос мальчика:
    - Дядя Андрей? Это - Юра, сын Дианы. Маме - плохо! Она пьяная неделю уже лежит. Говорит повесится, если вы к нам не придете!
     Приехал, зашел, огляделся. Выяснилось - мать-старуха уехала к родственникам,  погостить. А моя дама - в запой. Сын у родственников ночует. Встретила растрепаная, в  дурацком стеганом халате, как Дед Мороз. Волосы грязные, поправляет по привычке. Косметика  разлезлась по лицу. Перегар ножом можно резать. Кругом бардак. Гляжу и глазам не  верю, неужто сломалась она так быстро?
    -  Я одна, и одна. А тебя нет и нет.
    -  Но пить-то так, зачем?
    -  Не могу. Плохо все! И на работе…
    -  Выгнали?
    -  Нет. По собственному написала. Останься у меня. Совсем. И - сходи пожалуйста…
    -  За шампусиком? –
    -  Сходи, а? Пожалуйста! Можно и водки.
      Понятно откуда такие мешки под глазами и синяки. И жалко, и больно. Лучшая женщина  моей жизни. Нет, не зря про Пашку мне друганы говорили-намекали – дыма без огня не  бывает. Раз уж пришел – спрошу сам, внесу ясность. Сходил за выпивкой. Уселись. Себе тоже налил: 
     - У меня к тебе Диана вопрос есть. Но сначала – выпьем. За встречу! – Выпили, помолчали, поднял голову, гляжу в глаза:
     - У меня претензий к тебе нет и быть не может. Ты женщина свободная, так? Но  непонятно, почему - Пашка? Что, других - не нашлось?
     - А, вот ты о чем. О дружке своем ресторанном !
     - Так было?
     - Не было, но ходила.
     - Это как так? –
     - Я, что? Должна отчитаться?
     - Я просто спросил. Можешь и не отвечать.
     - Отвечу. Во-первых – я не монашка и не старуха. И у дружка твоего была. Да! Но назло, чтоб ты - узнал и расстроился. Знала,  что эта гнида растреплется. На то и рассчитывала. Тебе хотела досадить. Чтоб ты - задумался и пришел!
     -  Я задумался.
     -  Не о том кручинишься, сокол мой ясный. А с Павлушей этим, не было ничего! Да, я сама к нему приперлась. А он, на радостях, так нахлестался, что потом полез на  меня и - не смог. Я посмеялась: «Не по Сеньке шапка»! Да и не впустила бы я его. Хотела поиздеваться, а он - сразу отрубился. Полежала я, полежала растележеная - озябла. Встала. Выпила над чуть тепленьким телом на посошок. Оделась неспеша, накрасилась и ушла.
    - Правда?
    - Правда! После тебя, мне вообще всё какие-то ублюдки попадаются. Останешься?
      Дрогнуло  сердце. Напились-улеглись. Все, как  всегда, если глаз не открывать. Она быстро уснула, захрапела тихонько. Долго лежал, курил. Потом сквозь сон уже слышал, как «сенькина шапка» встала тихонько, скользнула змейкой к столу в темноте. Звякнуло. Булькнуло. Сигаретный уголек во мраке у стола. Еще побулькала. Потом рухнула с краешку. Утром будить не стал. Все! Сюда - ни ногой! Самому бы в запой не свалиться.

               «Не  возвращаются  к  былым  возлюбленным,
                былых  возлюбленных  на  свете  больше  нет !»*

      Через год, шок последней встречи сгладился, прошел. Одолели воспоминания - болит, поеду! А что такого? Просто шел мимо. Почему не зайти в гости к старой знакомой на чай? Ведь не ругались же. Одним глазком только, на минутку-минуточку!
     Вечер. Свет горит в окне, снежок падает. Дозвонился еле-еле, открыла. Господи! Какие  воспоминания!? О чем?! Передо мной Иероним Босх в заляпаном китайском халате с оголенной  тощей грудью. Тело родное, а голова на нем - чужая! Порог переступил машинально, шагнул как в туман.
     Запахнулась, засуетилась, залопотала: «Мать недавно похоронила. Девять дней, потом сорок отвели - все как у людей. Нельзя иначе, а как же!» Только, как выяснилось: уже давно - два по сорок !
     Не квартира, а притон. Как пацан-то, сын ее тут живет, какие уроки? Где материнская  любовь, инстинкт? Сидит падла пьяная. Подурнела. Похохатывает, шутит плоско, глаза пустые. Нахлесталась моментально. Все что с собой принес одна и выпила. Даже не заметила, что я свой стакан не трогаю. В конце спросил про работу, про деньги.  Оставил немного, якобы в долг. Ушел кое-как. Все:

             « Гуд бай, мой мальчик! Гуд бай, мой миленький.
               Твоя  девчонка  уезжает  навсегда…»*  Точка!

Через неделю - звонок. Она!
       -  Извините, сэр, за беспокойство. Леди Ди на проводе! Узнаете?
       -  Узнаю. Просил же - не звонить !
       -  Приезжай, умру! -  голос пьяный, с угрозой,  – Повешусь! –
       -  Делай, что хочешь! - бросил трубку.
      И все же поехал, на всякий случай взял бутылку водки. Добрался, нажал оторваный звонок - тишина. Толкнул дверь, не заперто. Зашел, огляделся. Не сразу нашел где сесть. Она по комнате мотыляется. Похохатывает хрипло, капризно требует финь-шампань. Господи! Одна ведь шкурка от пантеры осталась, да и та потюльканая! На кухне, под столом: стадо пустых липких бутылок от бормотухи. Сбоку разводной ключ валяется. В углу сумка холщовая с остальными сантехническими инструментами. Какую-то ахинею несет о многочисленных поклонниках, что в ногах у нее валяются. На колени мне брякнулась:
     - Угостите даму сигаретой и винцом, добрый сэр?
     - А может - белобрысой? Что дама на это скажет ?
     - Ха-ха-ха! Дама - не против! Самое-то, будет!
     Вдруг дошло: да меня же, элементарно - на выпивку раскручивают, на похмелку. Шлюха! Дрянь! Алкашка! Слесаря уже пользуются, под пьяну руку. А я из-за нее сходил  с ума, хотел семью бросить. Дурачище! Выжечь каленым железом! Достал и поставил бутылку на стол. Поднялась злоба:
    -  Раздевайся !
    -  Что вы себе позволяете!?
    -  Раздевайся, я - сказал! Сначала - в  душ, потом - в  койку! Водка потом. После! Поняла? После, а - не  до. Ну?!
       Глаза  полыхнули :
    -  Да я, скорее сдохну !
    -  Сдыхай! Ты уже сдохла. А я – пошел! – взялся за горлышко, приподнялся с табуретки.
    -  Стой!  Сейчас.
      Спотыкаясь и хватаясь за стенки мотнулась в душ, клацнула защелка. Потом брякнуло, загремели стекляшки, зашумела вода. Стихло, опять загремело, какая-то возня.  Хлобыстнула  дверь. Вышла голая, злая, в пупырышках. Рухнула на диван. Одна ножка   на полу, другую согнутую на диван поставила. Руки закинула за голову, волосы с «химкой» волной разлетелись, глаза – бешеные. Сквозь  зубы процедила:
    - Чулочков не будет. Изодрались! – зло и трезво - Ну!? Чего ждешь, барин!? Не тяни резину. Девке  водка нужна!
      Тело уже тронул тлен. Возле сосков, за кружками, появились первые крошечные    морщинки, руки похудели, ребра на вдохе проявляются. Но кожа - атлас, как и прежде – шелк!
      Насиловал с ожесточением, крутил - как  куклу. Никогда не думал, что во мне  садист живет. После всего - грубо толкнул на диван. Упала. Закопошилась, некрасиво встала, резко подошла к столу. Рванула зубами пробку. Налила. Выпила заикаясь пол-стакана и рухнула ничком обратно на диван. Тихонько заплакала, вздрагивая плечами. Через пару минут притихла, повернулась на бок, колени подтянула к груди и угасла на простыне. Отключилась.
    Сел на дорожку, выкурил сигарету. Встал, закрыл форточку, задернул  шторы. Голая валяется – укрывать не  стал: быстрее  прочухается. Омылся, оделся, глянул  последний раз на некогда божественное, загадочное тело. Вылил остатки водки в раковину. Оставил немного  денег на липком столе, похмелиться. Дверь захлопнул - навсегда.
    В  душе – недоумение: « И вот это - я любил и боготворил? Зачем? Почему? Все, как у всех - и  хвост, и  грива. Ничего такого особенного. Баба, как баба!  Только фигуристая и не толстая. Раньше гонористая была, в мать, польские корни. А теперь, "дала" - за стакан водки! Куда делось волшебство обладания? Где - тайна  соития?  Трахнул пьяную бабу на три вида и все дела! Вот так все и проходит. Всему - есть  предел. Конец мороку!  « …какая женщина, какая женщина… » - ерунда все это. Сам - все выдумал, нагнал  на себя. Романтик долбанный!"
      Пить с тех пор завязал окончательно.

      Спустя несколько лет ездил ремонтировать квартиру, купленную про запас в ее районе. Утром приспичило машину помыть. Вышел пораньше с ведром горячей воды. Микроавтобус - это не седан. Пока мыл одну сторону, раздалось в утренней  мартовской свежести шарканье метлы. Подумал раздраженно:
      « Дворника, черт принес! Увидит, что помывку устроил на газоне, гундеть начнет!» Поставил ведро: «Если что, дам деньжишек, пусть домывает!» Выглянул. Вижу спиной  ко мне, дворничиха взялась мести от крайнего подъезда. Фигурка - ладненькая, метет красиво, шарфик мохеровый элегантно повязан. Палкой с гвоздем накалывает мелкий  мусор и в ведерочко собачьи подарки аккуратно опускает. Стала разворачиваться в мою сторону, повернулась. Свет померк - Она! Успел заметить: губки накрашены, дешевенький макияжик. Мешки под глазами. Под глазищами. Меня не видит, метет себе. Ведерко переставляет. Тихонько уполз к соседнему дому. Долго курил на лавке - дожидался, когда она закончит.               
    " Это до чего же надо допиться, чтоб с ее умом и образованием. Да и при чем здесь  образование?»
    Краем уха слышал: машину продала, гараж. Квартиру поменяла на меньшую. Лечиться  пробовала. Знакомые рассказывали: сын подрос, травкой балуется, начал ее бить, деньги отбирать.
 
      Еще несколько лет прошло. Квартиру в ее районе уже продал и опять случайно там появился. Сигареты кончились, притормозил у  обочины, вышел у магазина. У дверей магазина бабки: кто лук продает, кто ранетки, кто астры. Одна, в замусленной кофтенке семечками торгует жареными. Кулечки рядочком разложила: соленые-несоленые. Где-то, я ее видел раньше? Где? Подняла  голову, протянула кулек - ОНА! Кто-то еще подошел, отвлеклась, не узнала меня снизу вверх. Повезло мне - успел повернуться спиной.
      Стою на ватных ногах, глаза закрыл, а за спиной - тот далекий  вечер. Целая вечность, пятнадцать лет назад полумрак ресторана, сакс-тенор хрипло вторит певцу, под перезвон хрусталя:

     «… и  во  сне  кричу я! Ах, какая  женщина! Какая  женщина! Мне б - такую!»

     Десять лет не пил. А в тот день – развязался на неделю: и детство золотое вспомнил, и небо в алмазах разглядел.

                апрель 2008  –  декабрь 2009