Жена стояла у зеркала и подкрашивала глаза, будто собиралась куда-то пойти, когда я завалился с работы. Бросив на незаправленную постель пошарканный дипломат, шагнул к электрической плитке и поднял крышку сковородки. Брр. Поморщился. Что-то сразу расхотелось есть давно остывшую яичницу. Взяв запоздалую почту, глянул на дочь, которая делала за столом домашнее задание. Та подняла сопливое лицо и улыбнулась улыбкой жены. «Хорошо быть детьми, — подумалось почему-то, — никаких тебе проблем». Подсел к дочери и, откинувшись на спинку старого, но ещё крепкого стула, развернул газету.
О чём хоть позавчера писали?
Ой, только бы не о перестройке да светлом будущем, не о пустых дебатах на сессиях различного уровня и политических дрязгах (кто кого, Горбачёв или Ельцин?), не о горбачёвских речах да пышных приёмах в Америке (которая уж, конечно, ни чета нам!), не о талонах и длинных очередях в магазинах… Очертело всё! Даже читать тошно, будто писать больше не о чём. Народ только дурят! Вовсю зомбируют. А потом кого-то удивляемся, откуда вокруг столько чокнутых, да ещё в придачу смеёмся до коликов в животе, корчимся… Только вот смех этот совсем не в радость, да и сквозь слёзы. У нас же всё ни как у нормальных, цивилизованных людей! Наперекосяк, через одно место… Раз так, то и нечего на кого-то пенять, сами во всём виноваты. Превращаем страну в общий для всех дурдом, отстойник…
Замкнутый круг какой-то.
А может… того — страшилки это всё?
Наверняка же должно быть ещё что-то! Другое — обязательно необычно лёгкое, загадочное… То, что хоть как-то бы помогло отвлечься от всего, расслабиться и отдохнуть душой! О чём просто пока не знаем, не догадываемся… О! «Как стало известно, из леса вышел снежный человек и выбрал себе жену из людского племени»… Ого! Так это же настоящая сенсация… Сенсация века! Любопытно, что дальше-то было?
И я уткнулся в газетную публикацию, которая, к моей великой радости, вдруг сильно заинтриговала меня.
— Чего скажешь? — спросила жена и отошла от зеркала.
— Что именно? — буркнул я, не отрываясь от газеты.
— Как это «что»?! — жена вытаращила глаза. — Но ты-то хоть побывал на приёме у Семёна Семёныча?
— Нет!
— И не заводил с ним разговора о квартире?
— Раз не был у шефа, то и разговора не было!
— Коне-э-шно, ты у нас такой. Когда выходила за тебя замуж, ты казался куда перспективнее. А чего добился за это время, что работаешь у Семёна Семёныча? Вон твой-то приятель... Высоко шагнул. Тебя же вообще не волнует, что мы уж какой год живём в общежитии, что комната у нас маленькая, тесная, к тому же без капитального ремонта...
— Всё-о, завелась симфония, — отмахнулся я и отбросил газету, поняв, что теперь-то навряд ли удастся дочитать о снежном человеке. — Да всё меня волнует, — едва сдерживая себя, сказал раздражённо. — Но что из того? Ну, допустим, пойду я завтра к шефу... И что скажу ему? Что, мол, какой год у вас работаю, а квартиры нет, что живём в нищете... Между прочим, — я поднял указательный палец, — так живёт большинство простых советских граждан. Во! Да шеф пошлёт меня куда подальше — и будет прав, ведь у него и без того проблем хватает. Бедняга, он до сих пор не может решить, распоряжение какого руководства выполнять: союзного или республиканского.
— Тогда как насчёт стульев? Вчера только купили, а сегодня утром уже развалились... В мебельном хоть был?
— Звонил. Сказали, что, видимо, на стулья кто-то сел!
— Издеваешься, да? — жена переменилась в лице.
— Никто не издевается... С чего взяла?
— Что-что, а пофилософствовать да выворачиваться ты мастак...
— Скажешь тоже, тебе всё кажется.
— Видать, с тобой иначе никак... Доча, подай-ка мне тарелки!
— Это что, как в анекдоте… да? — усмехнулся я.
— Сейчас я покажу тебе анекдот… Доча, тарелки где?!
— Зачем, мам? — дочь недоумённо уставилась на мать.
— Мне надо кое о чём поговорить с твоим отцом...
— Понятно! Тут мне делать нечего, — я рывком поднялся со стула и пулей вылетел вон.
— Куда ты? — крикнула вдогонку жена.
Но я уже ничего не слышал, вовсю бежал по коридору общежития.
На улице подошёл к своему старенькому «Запорожцу», который достался в наследство от отца, ветерана войны, открыл дверцу и сел за руль. Что делать, куда податься? Чувствую, настроение вконец испаршивилось. Эх, и зачем только после работы сразу к себе подался, надо было вначале хоть к Шахову заскочить, у него бы и убил время... Жаль, конечно.
Шахов, Шахов... Вот ведь как! Третий год вместе работаем, а он уже имеет квартиру в четыре комнаты, да ещё и приличная невеста наклёвывается… Счастливчик, одним словом. Балует же его фортуна...
— Ещё как балует! Не то что некоторых, — невольно вырвалось у меня при тяжёлом вздохе.
Может, и правда к этому самому Шахову податься? А что... Можно. Ничего не мешает.
— Приятелем ведь считается, — сказал я и включил зажигание.
«Запорожец» почти сразу тронулся с места. За несколько минут оказался у знакомой девятиэтажки. На лифте поднялся на шестой этаж. И, подойдя к обитой дерматином двери, нажал на кнопку звонка. Не успел я убрать руку, как дверь резко распахнулась и, чуть не сбив меня с ног, мимо пронеслась девица с коротко стриженными жёлтыми волосами и в одних стрингах, прижимая к полной груди одежду. Ошарашенный, я медленно вошёл в квартиру.
— А-а, это ты... Привет! — громко приветствовал Шахов. — Проходи, не стесняйся!
Он лежал, растянувшись на диване. На нём был длинный халат с широкими рукавами. В руках он держал журнал, с цветной обложки которого мило улыбались голые фотомодели, демонстрируя свои прелести. Рядом стоял столик, на нём — из тонкого стекла графинчик с коньяком, рюмочка, узорчатая пепельница и нерусская пачка сигарет.
— Ты сейчас такой, будто тебя только что из-за угла огрели пыльным мешком, — Шахов хохотнул.
— Да это… — начал было говорить я, но тут же замолчал, понял, что нет слов для ответа.
— Видать, от Люськи одурел, когда та нагишом вылетела...
— Скажешь тоже. Голых что ли не видал... Просто враз как-то. Кто она?
— Да с которой в фиктивном браке! Кажись, уже рассказывал… Или нет? Короче, для того, чтоб заполучить эти хоромы, нужен был брак… Пусть даже фиктивный. Вот и сговорились с этой самой Люськой... Конечно, это стоило кругленькой суммы. Но лично я ни о чём не жалею! А вот ей показалось этого мало, теперь склоняет ещё и к сожительству...
— Понятно: кому хочется терять квартиру, привилегии там всякие...
— Только это, понимаешь, ни к чему мне. Никак нельзя с ней, а то после не отвязаться от суда, затаскают. С другими же просто, ради забавы, плотских утех — пожалуйста, с превеликим удовольствием! Сам знаешь, планы у меня иные... Да! Чего стоишь, будто у шефа на ковре, — Шахов снова хохотнул, глаза его весело блестели. — Двигай кресло, падай! Налить? — он кивнул на графинчик. — Вещь отличная, крепкая…
— Поди, ещё и французский?
— А то… «Фирма веников не вяжет»!
— Кто бы сомневался… «Пострел везде поспел»! — ненароком вырвалось у меня.
— Конечно. Иначе так всё и проживёшь на затворках жизни! А жить-то надо умеюще…
— Это как?
— С выгодой и в полное удовольствие! Так как оно... А? Коньяку наливать?
— Не откажусь, — сказал я, подавая вторую рюмку и подвигая кресло.
— Конфеты в коробке прихвати! Они вон, за стеклом в серванте…
— Как хоть дела?
— Во! — Шахов подскочил на диване и показал большой палец. — Лучше не бывает!
— Значит, дело полным ходом к свадьбе идёт. И когда всё будет? Скоро хоть?
— Вчера у шефа был семейный совет, на нём всё решалось окончательно. Потом с Аллочкой в театре были.
— Дальше-то что? — решил полюбопытствовать я. — Только давай уж всё сразу, не люблю, когда тянут.
Шахов выдержал минутную паузу, будто хотел специально подчеркнуть всю значимость последующих слов. Лицо его вдруг приобрело мечтательное выражение, он закатил глаза и, причмокнув, томным голосом произнёс:
— Эх, повторить бы всё... Ты бы только мог представить, какой поцелуй, какая фигура, какие...
— Аж дух захватывает, — с усмешкой вырвалось у меня.
— Точно!
— Ну, а на работе почему не был?
— Зачем? Теперь я на особом положении: могу делать всё, что душе моей угодно. И никто против слова не скажет!
— Везёт же. А тут крутишься целыми днями, будто белка какая в колесе, — и никакой благодарности.
— Сам виноват. Жаль, что ты уже женат. А то у шефа-то нашего есть ещё одна дочь. Подождал бы, пока немного подросла...
— Скажешь тоже, — ответил я и махнул рукой.
— А что?! Точно, без шуток. Лично бы всё устроил. Стал бы зятем шефа... Нет, ты только вдумайся! Зятем, зятем самого Семёна Семёныча. Да-а, тогда бы у тебя точно всё было — и положение, и широкая сеть связей, и шикарная квартира, и машина-иномарка...
— Не все ведь в рубашке родились! — оборвал я мечтания Шахова.
— Н-да-а... Поторопился ты, приятель, накинуть на себя хомут. Никакой тебе свободы... Всё из головы вылетает, жену-то как с дочкой зовут?
— Аннами.
— У Чехова была одна «Анна на шее», а у тебя их две, — Шахов звонко рассмеялся, радуясь своей неожиданной шутке.
— Смешно-то как...
— Не обижайся. Всё же живи веселее, ведь жизнь...
— Ты-то сам хоть знаешь, что значит жизнь-то?
— Жизнь, как сказал один дядя из горисполкома, подобна большому универсаму, где можно найти всё, кроме того, что нужно тебе!
— Сейчас-то и в универсаме ничего не найдёшь...
— Смотря кто, — Шахов хитро улыбнулся. — Может, тебе всё-таки развестись? А? Ведь счастья-то всё равно нет. А тут с женитьбой на Зиночке, второй дочери шефа, такие перспективы открываются... Опьянеть просто можно, когда представишь себе.
Я подозрительно посмотрел на Шахова. Что это с ним? Видать, голова от счастья закружилась... Или у него явно с мозгами неладно, винтики бы подкрутить малость... Дурдом.
— Каждому своё, — сказал я, вставая с кресла.
— Как знаешь, приятель, — Шахов закурил.
Тут я увидел сегодняшнюю газету, на глаза сразу бросилась публикация с крупным заголовком «ЕЩЁ РАЗ О СНЕЖНОМ ЧЕЛОВЕКЕ». Взял газету и быстро прочитал:
«Дорогие наши читатели! Убедительно просим обратить ваше внимание на дату, когда публиковалось о снежном человеке. 1 апреля! Пожалуйста, больше не звоните нам по поводу снежного человека, не отрывайте от работы, это был всего лишь розыгрыш. Розыгрыш…»
Значит, очередной обман. На душе появился горький осадок от досады. Стало обидно за себя, ведь буквально никакой выдержки, запросто клюю на всякую чепуху. Тошно. Кругом только ложь, халтура. И ведь никуда от этого не деться!
В это время раздался звонок. Шахов побежал открывать дверь. В комнату вошло пятеро человек.
— О-о, какие гости пожаловали, — Шахов расплылся в широкой улыбке. — Привет, Федь! — обратился он к одному из двух в милицейской форме.
— Я тебя не знаю, — буркнул тот.
Шахов слегка отшатнулся, он мгновенно изменился в лице, взгляд его стал испуганным. Вошедшие подошли к большому столу. У кого были дипломаты — положили их. Открыли.
— Вы будете Шаховым Юрием Петровичем? — спросил один.
— Да-а, — пролепетал хозяин четырёхкомнатной квартиры.
— Вы арестованы. Вот постановление прокурора на обыск и арест, — сказал другой. — Ознакомьтесь!
Шахов открыл рот, хотел было что-то сказать, но не смог. Настолько всё оказалось для него неожиданным, что слова просто застряли у него в глотке. Когда же всё-таки немного пришёл в себя, то выдавил из себя:
— Переодеться можно?
Вошедшие переглянулись и кивнули. Шахов с поникшими плечами ушёл в соседнюю комнату. Не обращая на меня внимания, незваные гости продолжали между собой тихий разговор:
— Не того берём, мужики, рыбёшка-то мелкая...
— Не сказал бы. Вот какие хоромы себе оттяпал...
— И заметьте, за каких-то три года...
— Всё одно не того берём...
— Ты всё же думаешь, за ним кто-то стоит...
— Наверняка. Хотя бы его шеф! Не зря ведь дочь собиралась выйти за этого замуж...
— Уже нет! Разговаривал с ней, чуть от гнева не лопнула: «Да вы что, не знаю никакого Шахова…»
— Понятно, отреклась. Сразу никому не нужен он...
— Надо ведь на кого-то валить...
— Но вы же прекрасно знаете, что у нас нет ничего ни против его шефа, ни против дочери. Чистые они...
— Вот в том-то и беда...
— Пока нету! Время ещё не подоспело…
Вдруг один из говоривших повернулся в мою сторону. Подошёл ко мне вплотную.
— А ты что тут делаешь? Кто таков? — пробасил он.
— По работе, — ответил я.
— Тогда нечего тут делать!
Я вышел на улицу. Лицо, уши горели. Невезучий я человек, вечно влипаю в какую-нибудь нехорошую историю, тем самым попадая каждый раз не в то положение, какое нужно. Голова гудела. Всё разом накатилось — отношения с женой, Шахов, его неожиданный арест... Всё, всё смешалось в сплошной, жгучий комок мыслей, которым трудно было управлять. Да и, честно говоря, не хотелось. Зачем? Завтра будет день, завтра на свежую голову всё и решится. А пока! Пока постараться уйти от всего и забыться, забыться. С меня хватит, я устал... Ничего больше.
Я сел за руль и включил зажигание. Когда проезжал мимо киоска, что-то заставило остановиться. Купил билет «Спринт», равнодушно вскрыл его... И тут же обомлел на месте. Ё-моё... Нет-нет, это шутка. Этого просто не могло быть… От охватившего волнения невозможно было спокойно читать, буквы прыгали, расплывались. Неужели всё на самом деле? И это не сказка? Не сон… Ё-моё! В своих руках я держал «Волгу» — автомобиль последней последнего выпуска… Не во сне, а наяву… Такая всесильная радость вдруг охватила всего, что я не сдержался и издал восторженный вопль. Киоскёрша в страхе отпрянула от окошка. Она, бедная, наверное, подумала, что я свихнулся с ума от неудачи… Хотя нет! В одном киоскёрша всё же оказалась права, я точно чуть не съехал с ума, но только от счастья… На этот раз фортуна улыбнулась мне.
сентябрь 1992 г.
==================================================
Иллюстрация: Фортуна и нищий, Алексей Марков (1802-1878)