И какой же русский не любит быстрой езды? Некоторые при любом удобном случае - на облучок, вожжи в руки и ну хлестать "птицу-тройку" до потери пульса, а там - куда кривая вывезет! В застойные времена всероссийские заезды традиционно проводились на свежем воздухе 1 мая и 7 ноября; в закрытых помещениях коллективы дружно выходили на старт 31 января, 23 февраля и 8 марта. Кроме того были профессиональные праздники - разнообразные дни: железнодорожника, строителя, учителя и тд. Пьянки на работе были неотъемлемой частью советского образа жизни. Под девизом " С легким паром! " выступали в семейном кругу индивидуалы.
В середине марта с утречка профессиональные марксисты-ленинцы сошлись на плановые радения. Заседание кафедры прошло в штатном режиме: доклады заслушали, восторги в адрес КПСС и его ЦК озвучили, происки "размахивающих жупелом ...изма разоблачили, "оппортунистов и соглашателей" пригвоздили к позорному столбу, работу со студентами в свете решений, указаний и международной обстановки спланировали. На финише взяли на себя повышенные социалистические обязательства к дню рождения вождя мирового пролетариата и с чувством хорошо сделанной работы разошлись.
В опустевшем помещении остались двое. В возникшей тишине чакали часы, за окнами вдалеке тренькали и скрипели трамваи. С потолка из рамочки наблюдал за развитием социализма увешанный звездочками, кружочками и квадратиками генсек ЦК КПСС "наш дорогой" Л.И. Брежнев. Пониже располагалась фанерная доска почета с карточками ударников, застрельщиков и маяков кафедрального разлива.
Еще ниже сидя в кресле пожилой колобок-профессор в финской тройке и немецких сапожках "Salamander" учил уму-разуму очкастого аспиранта в "скороходовских" ботинках, присевшего на краешек пятирублевого стула. Между упитанным обладателем докторской степени и тощим соискателем кандидатской лежала рукопись. На готовую диссертацию о преимуществах социализма перед всеми другими "измами" наводили последний лоск. В процессе "полировки" колобок-пикенез вещал, кудлатый эрдельтерьер демонстративно внимал, иногда записывал. В завершение учёной беседы доктор коммунистических наук похлопав по журналу в сивой обложке посоветовал своему питомцу обратить особое внимание на новейшие ежемесячные откровения коллективного разума. Соискатель со всей серьезностью пообещал. Пока аспирант собирал бумаги научный руководитель, он же завкафедрой, на "посошок" перебрался в административный окоп и терзаемый давними подозрениями спросил:
- Как у нас со здоровьем? Вы даже занятия со студентами пропустили. Все ли в порядке?
- Спасибо, все хорошо. Бюллетень я уже закрыл.
Начальник глянул остренько и зашёл с другого бока:
- Позвольте заметить, коллега, вы как в воду канули. Хоть бы позвонили, предупредили! Помнится на кафедральном пикничке в канун 8 марта вы были как огурчик!
Бывший огурчик потупился:
- Срезало на ровном месте. Участковый врач тоже в недоумении. Может я съел чего?
- Может,– кисло согласился колобок, пристроил на нос очки и уткнулся в бюллетень извлеченный из стола. - Ну что ж, больничный лист по всей форме. Надеюсь, без осложнений обошлось? Надо же - острый аллергический полиартрит! Диагноз какой экзотический, в вашем-то возрасте...
Подчиненный усмехнулся про себя:
« Диагноз изумительный! За пару "стольников"* нарколог-частник меня от "белки"* спас. Три кубика сульфазина* в ягодицу воткнул, собака! Сутки корежило, ночью чуть копыта не откинул. Утром участковый врач на вызов пришел и давай градусник трясти. Так и не врубился сердешный, от чего у меня температура под сорок. Бюллетень с "аллергией" выписал и свалил от греха подальше. Так что не зря мне серу вкатили. Охо-хо! Но зато я документом "железным" обзавелся, не подкопаешься!"
Ученик преданно посмотрел в глаза учителю. В ответ старший научный сотрудник проявил заботу о младшем:
- Вы уж поаккуратнее, пожалуйста, с этим полиартритом. Не зря же говорят - береги здоровье смолоду!
Подчиненный в знак согласия энергично склонил голову, едва не щелкнув каблуками:
« Так точно! Слушаюсь и повинуюсь: здоровье - смолоду, юбку спереди, брюки сзади! ».
Раскланявшись с шефом, ассистент кафедры политэкономии почтительно прикрыл за собой дверь кабинета и направил стопы к семейному очагу. По дороге будущий доцент предался тягостным воспоминаниям.
После недельного запоя сознание возвращалось толчками. Распластанный на диване аспирант со страхом разлепил глаза, глянул на потолок, покосился на стены: «Слава богу - дома!». С перепоя иной раз доводилось встречать утро в незнакомых интерьерах.
Впервые память отказала пару лет назад. До этого он гордился, что всегда все помнил и не ломался сколько бы ни выпил. Но время шло, крепкое здоровье подошло к концу. Количество по капелькам перетекло в качество и пришлось осваивать новые координаты. Замена евклидовой системы на геометрию Лобачевского произошла скачком в аккурат после успешной сдачи кандидатского экзамена по марксистко-ленинской философии.
Слегка отметив событие в кругу коллег-аспирантов, в поисках "продолжения банкета" педагог набрел на "стекляшку". Там за мраморным круглым столиком встретил мятого интеллигентного вида мужчину, который радостно согласился узнать мнение М.Суслова о С.Кьеркегоре за пол-стакана водки и пяток килек на фольге. Благотворительная акция привлекла внимание маргиналов, лакомившихся по-соседству остатками перцовки с пивом. Сжимая в скрюченных пальцах пустые стаканы они окружили докладчика, послушали пару минут и взяли быка за рога:
"Ну что, мужики? Давай за Ясперса!"
Через полчаса освоив тему философы с глазами кроликов самостоятельно двинули тост:
"За трансцедентальность!"
Местный грузчик, заслышав из подсобки про "ипостась" и "сублимацию" вылез в зал и искренне предложил не мудрить, а выпить в "женский день" за "наших": Индиру Ганди и Розу Люксембург. Спонсор лично набулькал "сотку" простодушному пролетарию и выпил с ним на брудершафт за Инессу Арманд. После чего проблема доставки водки со склада заведения по льготной цене отпала сама собой. Конец коллоквиума затерялся во мраке интенций Ф. Энгельса к ренегату К. Каутскому.
Очнулся руководитель семинара голышом на кушетке обитой белым линолеумом. Из квадратной дыры в середине ложа нещадно сифонило. Укрытый с головой хлорной простынкой, клацая зубами от холода, тайный поклонник Кафки приподнял край застиранной тряпки и сомлел. Взору явился мрачный зал с двумя рядами дыроватых лежанок на коих валялись голые мужики с рожами от Босха и Малевича. Впечатление усиливал синюшный кафель стен пастельных тонов и черно-желтый пол в шашечку. Потолок в духе соцреализма украшали маленькие окна с решетками. За стеной помещения прерывистый шум воды из шланга коррелировал с одиночными мужскими воплями пополам с матом.
От такой экзистенции неокортекс* аспиранта хрустнул и расправил извилины. Реальность, данная в ощущениях не поддавалась осмыслению. Идеалистической трактовке ( "это всё дурной сон и мои фантазии!") мешали специфические тактильные ощущения ( повышенная влажность собственного лежака вокруг квадратной дырки ). Диалектический материализм и солипсизм вошли в клинч. Над задымившимися мозгами дамокловым мечом повисла бритва Оккама.
Положение спасли лязгнувшая железная дверь и зычная команда: "Подъем!" Началось утреннее построение клиентов районного медвытрезвителя сопровождавшееся "разбором полетов" и "раздачей слонов и гостинцев". Через фанерную перегородку фойе доносились хриплые дамские хохотки - в женской половине отделения сестрам раздавали административные серьги.
Банальность случившегося потрясла свежесертифицированного марксиста. Зато идеалист Оккам легко разъяснил дырку в лежанке и повышенную влажность вокруг нее. Даже на заседании кафедры, применительно к реалиям пришлось бы признать правоту монаха-францисканца: "не следует умножать сущности сверх необходимости"! Все объясняется проще, чем хотелось бы.
От увольнения в три шеи спасли дежурный сержант, сердобольная медсестра и разъяренная родная жена, вызванная по телефону. Работники медвытрезвителя «вошли в положение» и кроме обычных тридцати рублей за "обслуживание" мимо кассы, за дополнительную мзду согласились сохранить в тайне визит ученого-обществоведа в заведение призванное купировать пережитки капитализма в сознании строителей коммунизма. Тем более, что строителю инкриминировались сущие пустяки. В сопроводительной накладной значилось: "появление в общественном месте в порочащем человеческие честь и достоинство виде (спал пьяный, головой на проезжей части по ул. Трикотажная)". К протоколу прилагался шершавый конверт. Внутри лежал пропуск в государственную публичную научно-техническую библиотеку, справка о сдаче кандидатского минимума и помятые очки с одним стеклом. Сей сомнительный "почтовый" набор в обмен на конкретные купюры супруге вручили в комплекте с очумелым мужем и пожеланиями оному успехов в научно-коммунистических исследованиях. За сим жена погнала мужа на пинках к такси. Во время транспортировки вела себя прилично, экзекуцию возобновила в подъезде. На пороге квартиры спесивого в трезвом виде педагога встретила теща руки-в-боки:
"Никак с симпозиума? Довыступался, философ хренов?! И поделом - "не смейся горох над бобами, сам будешь валяться под ногами!"
К счастью огласки с вытрезвителем на работе избежать все же удалось, но провалы в памяти с тех пор пошли чередой. Амнезия дама серьезная и в порядке компенсации за суровость иной раз являлась не одна, а в сопровождении сюрпризов и милых шуток. Однажды, в малознакомой компании после весёлой игры "в бутылочку" с обильными возлияниями, он встретил рассвет в одной койке с разбитой параличом старухой, хотя весь вечер склонял к минету бойкую внучку Анки-пулеметчицы. Случались и другие забавные эпизоды. Но тренд был налицо – злоупотребления не встречающие отпора неизбежно вели к купанию красного коня в непредназначенных для этого водоёмах.
Вот и сейчас, мозаика запойных дней хоть и улеглась, но часть фрагментов потерялись навсегда. Опасаясь "сюрпризов" он судорожно пошарил вокруг и убедился, что простыня сухая и рядом никого нет. Поднёс к глазам деревянную руку с часами - четвертый час ночи. Поймал в фокус двоившийся календарик и не сразу с ним согласился: последние 24 часа выпали из жизни вообще. В окружении привычных мирных звуков душа наполнилась мрачной тревогой, тело напомнило о себе многочисленными просьбами. Предстояло определить приоритет и очередность, но все силы ушли на разглядывание часов и синхронизацию внутреннего календаря с григорианским.
На кухне неспешно капала вода, на телевизоре хлопотал старенький будильник, в панельных стенах изредка перебегали загадочные шорохи. Через потолок слышалась возня таявшего на крыше снега. Синхронно с головой напротив окна потрескивал уличный фонарь. Сосульке надоело висеть на карнизе, она с хрустом отломилась и прошелестела мимо открытой форточки. Далеко внизу дребезги осколков звонко подпрыгивая, раскатились по асфальту. И снова зыбкая, наполненная слабой звуковой мутью тишина. Не в силах шелохнуться, страдая от жажды страдалец взялся восстанавливать картину очередного запоя.
Процесс злоупотребления стартовал на кафедре 7 марта. Сдвинутые столы застеленные миллиметровкой, пук мимоз один на всех, домашнего замеса салаты и стихи. Натужное веселье, дружный хохот над шутками начальства, добровольно-обязательные танцы с кафедральными сверстницами Н.К.Крупской ("кавалеры приглашают дамов, там где брошка, там перёд"). В конце мероприятия суетливое распихивание конфет и бутербродов в дамские сумочки и редикюли.
После кафедры гулянка в комитете комсомола: тюльпаны, бутылка коньяка, пяток водки, докторская колбаса, беготня стукачей-активистов за "добавкой". Стихи экспромтом и анекдоты. Танцы под "BONEY M" с румяными комсомолками, кандидатками в члены КПСС ( "дамы приглашают кавалеров, там где галстук - там перёд"). С первой вечерней звездой всю эту летку-еньку* разогнал вахтер - бериевский стрелок. Он пригрозил комитетчикам парткомом и с бранью закрыл на ключ кустарную дискотеку. Студенты-активисты, прихватив комсомолок, через магазин двинули в общагу. Молодые преподаватели после безуспешных попыток проникнуть в переполненные рестораны, разошлись кто куда.
Следующий кадр: павильон "Соки-Воды". Всеобщая веселуха под портвейн и кабачковую икру с зеленым горошком. Приблудные хрипатые двадцатилетние девки за сорок с несимметричными глазами а-ля Пикассо. Ловля такси. Пять человек на заднем сиденье. "Гони шеф! Не обидим!" Калейдоскоп огней, толчки на кочках. В конце тишина частного сектора, звезды с кулак на бархатном небе, громкий скрип синего снега. Черный дом, калитка с кольцом, во дворе добрая собака. Высокое крыльцо, низкий беленый потолок и русская печь, круглый стол, скатерть с висюльками. На подоконнике в бутылке от кефира осыпающаяся ветка мимозы и чайный гриб в залапанной банке. Речовки на тему "женского" дня. После водки купленой у таксиста, бражка в пол-литровых банках на липкой клеенке. В зыбком полумраке койка с никелированными спинками и какая-то затонувшая в пуховой перине озабоченная тетка в парике, чулках и кофте, но без трусов. Скольжение в беспамятство в тошнотворных потных объятиях.
Серенькое утреннее окно в разводах. Скрип панцирной сетки при исполнении долга гостеприимства, аналогичная возня в соседней комнате. Первый с утра стакан, остатки холодца и треск поленьев в печке. Заснеженный огород, подсолнечные будылья, банька-завалюшка, железная раскаленная печка, ожог на заднице. На последние копейки самогон "с легким паром" запиваемый брагой и заедаемый чайным грибом. Сиреневым вечером - грубоватое выпроваживание. При расставании с любвеобильной хозяйкой падение с крыльца на любопытную собаку. Очень кстати подвернулась, самортизировала падение, иначе все бы ребра переломал. Далее тьма египетская! Как домой-то попал?! Если сегодня - 11-е, где черти носили последние сутки? Единственное светлое пятно - родной диван. Привезли или добрался сам на "транспортную заначку"? - вопрос без ответа.
Собравшись с духом, хозяин квартиры позвал жену на помощь. Прислушался - тишина пустой квартиры. Так повелось, если он валился в запой супруга уходила с сыном к теще перекрывая при этом все пути к "поправке здоровья". Деньги, сберкнижку, ключи уносила с собой, алкоголь выливала в раковину. Квартиру снаружи закрывала на замок. Парфюмерию, бытовую химию и телефонный аппарат в хозяйственной сумке оставляла на хранение соседям-пенсионерам, которые на стоны за дверьми и завывания с балкона реагировали матом. Осознав свою беспомощность, он прохрипел:
- С-сука! …
На призыв явился кот. Вспрыгнул на диван, прошелся по телу ответственного квартиросъемщика как по бревну, уселся на груди. Обвив лапы хвостом, уставился хрустальными глазами, но вдруг отвлекся: приподняв злобно верхнюю губу плавным движением головы сопроводил взглядом от двери до окна невидимое нечто. Через пару секунд успокоился уставившись на штору. Сменив профиль на фас стал разглядывать лицо хозяина. Склонил голову набок вежливо потрогал лапой нос царя природы, зевнул во всю пасть клацнув зубами и исчез. Растаял.
Хрип, непроизвольно вырвавшийся из проспиртованного тела, произвел в нем горный обвал. Заискрило в висках. Деревянные ноги в спущенных носках, хладное тело, чугунная голова – все покрылось ледяной пленочкой липкого пота. Страдалец еще раз, с мольбой позвал на помощь. Сиплые звуки, покинувшие высохшее горло отскочили от стены и проломили тишину, как истребитель звуковой барьер. От грохота заложило уши. Прохудившийся кухонный кран стал паровым молотом. Теперь не капли долбили эмаль раковины, а бетонные сваи вгоняли на кухне в мерзлый грунт с оттяжкой и дребезжащим эхом: дрямс-с!.. дрямс-с-с!!... дрямс-с-с-с!!! На мёртвом телевизоре зловеще скрипел, клацал и посвистывал пружинками-колесиками будильник. Ступая по ковру кот гремел когтями как каменный гость по железу в пустом складе. Пятью этажами ниже в ночи одинокий грузовик с воем резал стекло мартовских луж вагонными колесами. И было слышно как внутри автотелеги стрекочат электрические искры, булькает кипящее масло, бренчат мелкие железяки. Кузов авто вибрировал в мозгах, голова каталась по кузову отдельно. За колымагой волочился на веревке звуковой хвост из сосулек. Машина свернула за угол, а хвост все еще трепыхался, тренькал и укладывался в раздавленных лужах.
От чудовищной какофонии в голове больно щелкнула и сломалось мелкая деталька. Следом ухнула тишина и темнота. Под сводами черепа мерцал огонек костерка, отражаясь в черной воде. В хрупком ночном безмолвии возникла песня. Пели недалеко. Но не по радио. Казалось, по окраинам головы одинокая бродит гармонь. Прислушался – «Нет - не гармонь!» Уловив внимание к себе, песня прыгнула на авансцену, певец задушевно выдал в ми-миноре:
" Маки, маки, алые маки, гордая память земли!"
Мелодия вибрируя уплыл вдаль, а певец уже из-за кулис театральным шёпотом поинтересовался у аспиранта:
«Неужели вам снятся атаки, тех, кто с этой войны не пришли?!»
Подождав и не дождавшись ответа лабух обиделся, включил на кольцо "фанеру", выключил в зале свет, а сам отправился на соседнюю улицу пить водку. В темноте полилась печальная мелодия о Малахавом кургане, Федюнинских холмах и солдатах убитых на великой войне. Песня подошла к концу и попыталась перепрыгнуть к началу. Но аппарат заклинило и он раз за разом, через паузу стал выдавать одну строчку:
« Маки, маки, алые маки - гордая память земли!»
Страдалец решил не обращать на это внимание: мало ли какие мотивчики живут в голове каждый день в обнимочку с постоянными мыслями о бабах. Но "фанера" методично капала на мозги и вот уже стала похожа на пытку водой. Так флегматичный китаец за сотню лет до рождества Христова зевая, прилаживал ведерную капельницу над бритой макушкой привязанного к столбу караванщика-упрямца, который истерически клялся, что ничего не знает ни о пирамидах Гизы, ни о городе Масада на вершине скалы рядом с морем в котором нельзя утонуть. Постепенно музыкальная капель переросла в проблему.
Все попытки выключить или сломать "маки" терпели неудачу, но мужчина скрипя зубами взял себя в руки:
"Хрен с ними - пусть поют! Пока терпимо. Но, вся гадость в паузах: споют и затаятся, сволочи! Начинаешь прислушиваться, ждешь-ждешь - тихо. Всё! Ушли! Только выдохнешь - они опять за своё. Прилипли насмерть. Во попал, так попал!"
Под "маковый" зудеж опустился зыбкий морок интоксикации. На его волнах, придавленный собственным весом как плитой, он лежал на спине в центре бескрайнего макового поля. Алые цветы на сочных зеленых стеблях струились вверх. Навстречу им с жемчужного неба закручивались хрустальные нити дождя. Отвесный стеклярус прошивал маки насквозь и не задевая растения исчезал без следа под землей где-то в далекой глубине устремляясь к точке возврата к облакам. Пока влага блуждала в недрах цветущая степь и серое небо вращались и запрокидывались раздельно. С недалеких холмов поползла слоистая как мармелад интоксикация, похмелье подходило к своему пику.
Терзала жажда, встать не было сил. Организм, до кончика носа торчавшего вверх был пропитан алкоголем, вернее, продуктами его распада. Уровень, собственно алкоголя, упал до критической нулевой отметки. Для стабилизации, чтобы не слететь с резьбы, требовалось хотя бы грамм пятьдесят, лучше – сто, этилового спирта в любом виде. Вспомнились даже «чернила спиртовые красные-50 мл.л» в шестигранном фиолетовом флакончике, мягкие, кстати, на вкус. Тогда повезло: у жены-дуры не хватило ума сообразить, что данный канцтовар - изделие двойного назначения и тоже годится на похмелку. На утро супругу крепенько тряхнуло при виде недельной щетины с кровавыми потеками на подбородке и груди.
Судорожно перебирая реальные варианты, мысль зацепилась за баллончик с дихлофосом. А что? Спасла ведь однажды жидкость "Лана" для снятия статического электричества. Как жахнул, все неснятые искры из ушей посыпались. Или аэрозоль "Мажор" после бритья" - отличный напиток. Почти стакан, почти спирта, если дождаться пока пузырьки выкипят. После тяжких раздумий дихлофос пришлось все же отвергнуть и замены ему не нашлось. В пределах досягаемости не нашлось ни-че-го! В беззвучной истерике он пару раз стукнул головой о панельную стену.
На волне отчаянья явилась мысль: «Сколько можно? Хватит уже мучений! Надоело - врать, изворачиваться, выделываться перед собой и собутыльниками. Пора ставить точку! Пробовал не пить уже по-всякому - все напрасно. Все труднее и труднее выгребать из под обломков. А главное - зачем?! Бросить пить - не-ре-аль-но! Может пора подвести черту и уйти в страну вечной охоты?»
Кто-то из цокольного этажа грубо оборвал:
"Кончай понты кидать ублюдок! Какая еще в жопу охота? Лежи и дохни, тварь! Чем ты лучше других? Авось пронесет и на этот раз. Кто в прошлый раз пробовал вешаться? Кто ходил с веревкой по квартире? А?! Даже не "нашел" на что завязать, гнида, хотя мест хватало. Если бы в самом деле хотел, на крайняк мог бы и на дверной ручке задавиться, стал бы на колени как друган твой Вовчик и все дела. Лучше заткнись!"
Навалилась безумная жажда: « Пить. Пи-и-ть! Умыться и переодеться. Не в рваных же носках разгуливать по ленте Мёбиуса? Всё ж таки "мы - дети галактики"...
Грубиян из обслуживающего персонала обозлился:
- «Опять ты за свое падаль интеллигентская? Лента какая-то. Галактика! Сдыхай молча сучонок, не то - лопатой огрею. Сказано - заткнись!».
Похмелье всползло на вершину. Терзали жажда и потребность отключиться от беспричинного ужаса заливавшего каждую клетку тела. Набухший, всплывший со дна психоз лопнул беззвучной истерикой: - « Водки! Водки!! Сразу полечу, как вагонетка!» В черепе заметалось туннельное эхо щелканья колес на стыках, мягкой лапой сердце сдавил обморок.
Сознание вернул холод. Жена оставила форточку настежь: "Быстрее в себя придешь скотина!" Ледяной ветерок свободно разгуливал по комнате, обдувал ресницы, струился между волос, морозил открытые части тела. Организм тихонько подвывал без хозяина. В голове пульсировало: "ВСТАНЬ! ЗАКРОЙ!" Ударив себя плетью по холодным ребрам, он с хрустом открыл заклеенные высохшим гноем глаза, провел сухим языком по лохматым губам, сосредоточился и на грани обморока рывком сел. Ледяной пол больно ударил в пятки разрядом холода. Кости скелета ходившие ходуном сцепились. Дребезжали зубы, челюсть тряслась отдельно от верха, «выхлоп» из ноздрей и рта шел такой, что останавливалось собственное дыхание. Как переполненный таз в слабых руках мозги готовы были расплескаться по полу. Он проверил руки и ноги на готовность к ползанью, боком съехал с дивана и постепенно утвердился на четвереньках. До форточки метра три. В углу, за шторой стояк отопления: « Подползу, отодвину тряпку, уцеплюсь за трубу, подтянусь и хлопну рукой по форточке. Сил должно хватить!». Стоя на четырех костях он поднял голову и уставился в угол прикрытый цветастой драпировкой. Верх портьеры трепетал от сквозняка, низ подергивался и ерзал самостоятельно.
"Что такое?"
Воспаленный мозг не сразу на это среагировал. Он пригляделся и замерз: в углу, за тканью кто-то копошился. "Маки-маки" обрезало на полуслове. В голове рявкнула и смолкла сирена, врубились и завибрировали в готовности пещерные инстинкты самосохранения. Волосы на голове привстали, тело покрылось пупырышками. Жители всех этажей головы в испуге столпились между висками и загалдели:
- Тебе показалось!
- Это нервы!
- Нет тут никого!
- Успокойся, ляжь поспи!»
- А если разожмурюсь и - есть?!»
Нарастающий ужас вытолкнул глаза из-под век. Пока он коченел внутри себя, картина в комнате изменилась. Портьера повисла как всегда, а перед ней на полу стоял обычный козлёнок. Животное поглядывало на мужчину и тихонько, туп-туп, перебирало ножками. Хозяин дивана обрадовался и выдохнул с облегчением:
- «Слава тебе господи, животненькое! Ух! Хорошенький какой!"
Вспомнились старые взрослые козлы, он видел их в деревне. Но те были большие, пыльные и в репьях.
- "А у этого - рожки маленькие, чуток загнулись. Копытца аккуратненькие, сам чистенький, как игрушечка. Прелесть!»
Гость мотнул головкой, понюхал край ковра и доброжелательно глянув на человека отвернулся.
- «Стесняется!» - умилился абстинент. - «Сразу видно - не нахал! Ждет, когда я позову. Самый обычный козлик! «Kozlik vulgaris». А я-то, дубина, перепугался на ровном месте. Ха! Надо позвать его, погладить».
Животное сделало шажок, все еще не решаясь покинуть угол. Мужчина окончательно успокоился и стал неспешно разглядывать визитера. Обычная картинка: глазки, рожки, ножки. Каждую шерстинку видно. Мордочка гладенькая, губки тоненькие, зубки мелкие, беленькие. Смотрит дружелюбно, улыбается.
Вдруг пыльным мешком по башке ба-бах: "Квартиру на замке! Кто впустил?!".
Из груди вырвался стон, в голове опять началась планерка.
- Его видно, но его нет! Нет и быть не может!
- Он есть!
- Нету тут никого! Откуда ему взяться-то среди ночи ?!
- Да вот же он стоит, как родной, видно же каждую шерстиночку, копытики! Это факт!
- Факт, но неправильный !
Свет опять померк, по мозгам пошли трещины. Сознание напряглось до крайности не в силах допустить возможность в деталях видеть то, чего нет. Пришлось открыть глаза - козлик стоял на месте. Пришлось зажмуриться чтобы свести концы с концами:
" Спокойно, не психуй! Допустим - он есть. Кто, что и откуда, потом разберусь. Чего только по-пьянке не бывает! Вспомни, хотя бы вытрезвитель. Или как с летчиками-заочниками после экзамена нажрался зимой до посинения. На крыльце гостиницы в аэропорту все норовил стюардессу под елку в сугроб уронить. Через вахту не пускали, пришлось денег дать. Утром открыл глаза - батюшки-святушки! Стюра под боком похрапывает, а за окном - шум прибоя, жара и макушка пальмы! Тоже не слабо. Потом выяснилось - сам "в гости" напросился. А летунам что? Пьяного в дым проволокли на борт и - в Сочи! Такая вот ирония судьбы. И козленку этому найдется объяснение, голову не ломай! Открывай глаза и если он все еще здесь - встань, возьми за шкварник и отволоки на кухню - пусть там до утра покантуется! Заодно и водички хлебнешь. Потом будешь выяснять кто учудил. Не звонить же среди ночи и спрашивать, кто козленка подкинул?! Поймут неправильно, извратят! Да и телефона нет».
Сомнения не уходили:
- "Стоп – стоп! Взять за шкирку - не вопрос, минутное дело. А ну как при наличии присутствия не за что брать будет?! Если не получится при наличии тела сцапать животное, что тогда? Риск, конечно, минимальный, но чем черт не шутит. Крыша съедет моментально, вот в чем проблема!"
Мужчина со страхом разжал веки. Козлик стоял уже в центре ковра и повернув голову к форточке нюхал уличный воздух. На курчавую спинку ложились долетавшие с улицы снежинки и таяли, превращаясь в микроскопические бусинки. Бриллиантовая пыль на теле животного слабо светилась.
"Что за фантазии про серебряное копытцо?! - возмутились в углу головы. – доигрался! Будешь каруселить со всеми подряд, сам козленочком станешь. Пить надо меньше! Успокойся, нету тут никого и быть не может."
Человек, все еще стоявший на четвереньках, решительно открыл глаза. Козлик увидел это и двинул вперед. Лунные глаза с горизонтальными прямоугольными зрачками приближались, сознание на цыпочках отступало. Козлик прошел сквозь и удалился цокая копытцами, скачком явилась кромка обрыва. Край пропасти под босыми пальцами ног шевелился и осыпался. Мужчина замер, потерял дыхание. Звериное чутье подсказало: достаточно малейшего вздоха, неверного движения мысли, одного единственного домена ставшего на попа и все тело лавиной ухнет вниз во главе стада грохочущих камней, теряя по пути мозги, которые бешено готовились к необратимым изменениям. С шорохом в бездну сорвался первый камешек. Тело скачком взлетело над обрывом, над головой безшумно полыхнула "бездна, звезд полна". Под ногами, далеко внизу в багровом тумане вперемежку с эхом метались острокрылые птицы: «Разобраться надо!.. Надо!... Адо!... ада.. адо...»
- Не надо! – раздался рядом голос соседа-алкоголика. Сосед докурил, кинул окурок в бездну, следом плюнул туда же и буднично посоветовал:
- Ты бы с этим поаккуратнее, братишка. Не сейчас, потом разберешься. Отойди от края, бля буду не стой на путях!
Из мрака глотая шпалы рванулась закрывая небо темная глыба локомотива. Полыхнул прожектор на крыше и зажглись огни бампера, вырвался из корпуса звериный рев гудка. Аспирант отшатнулся и стал падать. Товарняк с воем и грохотом, обдав ветром пролетел мимо, человек ломая полынь укатился под откос и теряя сознание видел как концевые огни состава исчезли в ночи вместе со перестуком колес. Падение кувырком остановил удар о кирпичную стену гаража.
Очнулся когда рассвело. Гудела голова и болели мятые ребра. Со стоном привстал, открыл глаза, огляделся. Нет никого. Сквозняк по-прежнему трепал злополучную портьеру, но в комнате было пусто. Политэконом-материалист вспомнил козлика и отогнал саму мысль о нем: « Чур, меня! Чур! » - Осознал, какому тяжкому испытанию подверг свой разум и ужаснулся этому. На четвереньках стуча коленями и шлепая ладонями по полу подвывая подался на кухню. Там, в вонючем тепле, содрогаясь от озноба хомо сапиенс поднялся на ноги и надолго присосался к крану с водой. Теплая жижа наполнила ядом клетки подневольного тела. Заново отравленный уже водой, он сполз по стене и падая опрокинул мусорный бачок, из которого брызнули тараканы. Слабой рукой отстраняя мусор, кончиками пальцев наткнулся на тяжёлый цилиндр в недрах ведра. Открыл глаза и увидел бутылку. Вцепился в нее, перевернулся на спину, уткнулся носом в расплывшийся штамп неизвестного заведения на этикетке. Трясущимися руками очистил сокровище от яичной скорлупы. Радостное предвкушение растеклось по организму.
" Вот! Есть бог на свете!! Есть!!! Истинно верую!! Спасен, конец мученьям! Клянусь тебе боженька, всего один глоток. Поправлю здоровье и - всё, завязываю навсегда!"
Шарахаясь встал и сел за стол. Бережно поставил бутылку перед собой. Достал нож, сосредоточился и обливаясь потом срезал полиэтиленовую пробку. Стукая стеклом по стеклу, наполнил стакан.
"Только один глоток! Ну, два. Клин - клином вышибают. И всё, ни капли больше, завязываю навсегда!"
Опасаясь подвоха, все еще не веря счастью, с опаской поднес стакан к губам и преодолев тошноту сунул язык в жидкость. "Портвейн! Чистопородный!" Выдохнул и помедлив глотнул. Покалеченный запоем желудок жидкость категорически не принял. Вслед за первым глотком рванулись на выход и все предыдущие. Долго и жестоко выжимало и выкручивало. Вся грязь последних дней оказалась на полу и столе. Наконец организм опустел и уже не мог отдать владельцу ничего кроме желчи. Отдышавшись, он вытер грязный подбородок рукавом, попил еще. Вывернуло сразу же, но лениво, мягко и не сильно. После паузы он еще глотнул воды, жидкость с ворчанием улеглась. Хватаясь за край раковины скользкими руками, он сунулся под струю воды. Отдышался. Руки вытер о штаны, провел по лицу кухонным полотенцем. В голове немного прояснилась.
Прижимая к сердцу бутылку и стакан, перебрался в комнату, упал в кресло перед журнальным столиком. Драгоценную находку осторожно поставил в центр плоскости. Посидел полулежа с закрытыми глазами. Привстал, глянул на часы: "Утро. Пол-восьмого". Вздохнул и потянулся к бутылке - "Надо!" Налил на палец. Взялся за стакан и не смог поднести ко рту, стало страшно:
"Да что же это такое?! Ведь точно знаю: не выпью - сдохну. А если выпью - сдохну еще быстрее!"
Навалилась слабость, потянуло в обморок. Преодолевая навалившуюся дурноту, он поднял веки и заметил на горлышке бутылки движущуюся точку. Лениво проползла мысль:
"Откуда, интересно бы знать, зимой муха взялась?"
Собрал слипающиеся глаза в кучку, приблизил лицо к предмету интереса и через силу удивился. По краю бутылочного горлышка прогуливался крошечный козлик. Хозяин бутылки узнал гостя, но не испугался, а усмехнувшись поинтересовался:
- Не боишься в бутылку сверзится?
- Не-е-е-т! Я в поле гуляю, - малыш задрал голову и уставился на Гулливера с кафедры политэкономии. Человек приблизил лицо к горлышку, пригляделся и рассмеялся счастливым смехом. Козлик забавно семенил ножками с микроскопическими копытцами по краю бесконечного макового поля, плоскость которого одним боком повисла над жерлом бутылки, а другим концом раздвинула обои и терялась за стеной. Миниатюрный многокилометровый простор на горизонте окаймляли рыжие горы, выше гор громоздились ватные облака, а еще выше парили белоснежные титанические вершины на фоне ультрамарина. Все это было видно так же ясно, как и старенькие обои.
- Что это? - удивился мужчина.
- Это маковые поля золотого полумесяца. Маленькие горы - отроги Гиндукуша. Большие - Гималаи. Хочешь побывать?
- Хочу, конечно! А как? Сколько стоит?
- Вам, постоянному клиенту, бесплатно, - гость уже сидел в кресле напротив, превратившись в элегантного матерого козла. - Экскурсия - после второго стакана. После третьего - билет в один конец! Должен предупредить, первый стакан тяжеловато пойдет, организм будет сопротивляться. Не обращай на это внимания, сблевнешь в крайнем случае.
- Слушай, а как мы разговариваем? Ты же рот не открываешь!
- Ментально. Не заморачивайся!
- Здорово. Скорее надо выпить!
- Зачем спешить? Успеешь. В Гималаи не бывает опозданий!
- Он не так пел, - возразил мужик козлу, - " В гости к богу не бывает опозданий..."*
- Знаю, как соавтор, - высокомерно перебил рогатый, - сам его сопровождал!
- Таки самого!?-
- Ну, да! В окрестностях Шамбалы в обнимочку побродили. По макам погуляли. С производством его познакомил, пробу дал снять. Между делом, пару тем подсказал.
- Расскажи! Интересно!
- Вообще-то, не положено. Ты наливай пока, - гость закинул нога-на-ногу, в зубах животного появилась сигаретка, – и зажигалку дай! Я свою посеял где-то.
Мужик помог козлу прикурить. Уверенно протянул руку к стакану и не слышал как в прихожей скрипнул ключ в замке. Это жена вернулась с проверкой и застала мужа на кухне за оживленной беседой.
Дальше все пошло быстро. Нарколог, рекомендованный хорошей знакомой, в предвкушении солидного гонорара прибыл моментально во всеоружии знаний и медикаментов.
Тактично отвлек пациента от беседы, ласково ввел лошадиную дозу димедрола. А когда искатель истины угас на диване, обратился к жене клиента:
- Сейчас промывку сделаю, к вечеру после сна оживет. Дадите вот это, две штуки, - тряхнул пузырек с таблетками, - он опять срубится. Проснется, дадите еще. Воды не жалейте. Так полегоньку отойдет. Интоксикация очень сильная, судя по всему.
- Бюллетенем бы хорошо раздобыться, - жена с надеждой посмотрела на доктора. - С работы попрут, мерзавца! Прогул намечается во весь рост. Хорошо еще дни празничные совместились. Господи, скорей бы уж диссертацию защитил, хоть алименты будут приличные!
- Бюллетень - не могу! Сами понимаете, я у вас с частным визитом. А вот вместо капельницы могу серу вколоть. Средство крайне радикальное. Гарантирую, к утру у пациента температура будет под сорок. Вызывайте участкового врача на дом и все дела. При таком "градуснике" - бюллетень без проблем! Как у него со здоровьем, сердце не шалит?
- Здоров, как бык! Водку жрет литрами, только башкой кудлатой трясет.
- Решение за вами! Но должен предупредить, после укола суставы будет ломить невыносимо. Ни лечь, ни встать, ни пошевельнутся! Все это на фоне дикой температуры. У нас на стационаре серу конченым алкашам при психозах ставят, чтобы в чувство привести. Очень эффективно! После первой инъекции все как шелковые. Потом, к сожалению, слабее с каждым разом. Но первый раз очень хорошо! Хотя во всем цивилизованном мире сульфазин внутримышечно считается пыткой. Да, это и на самом деле так.
- Во всем цивилизованном мире преподаватели высшей школы водку чайными стаканами не лопают. Ставьте! Он и есть алкаш конченый, хоть и аспирант. Боже, как я устала! Если бы раньше про этот дивный препарат узнала, давно бы ему задницу в дуршлаг превратила. Безо всяких бюллетеней! А то привык, подонок, капельницы да таблеточки. Скотина!
Тридцать лет спустя, воскресным утром, седовласый профессор, сидя в кресле, с фолиантом на коленях, наблюдал за своей второй женой. Та с несчастным видом лежала пластом на диване с завязанной головой. Вчерашняя встреча одноклассников, на которую собрались школьные подруги, «бабы-ягодки-опять», не прошла даром. «Девчонки» друг перед другом так тряхнули стариной, что у некоторых слетел макияж. К утру у всех объявилась дикая мигрень. Об этом стало известно из ранних телефонных звонков.
- Ты бы не мучалась, а выпила алказельцер, - посоветовал заботливый муж. - А еще лучше, стаканчик пивка из холодильника, сразу полегчает.
- Ой, мамочка! – отреагировала позывом к рвоте супруга – Это ж надо, так вчера. В жизни больше в рот не возьму!
- Не зарекайся! Стадное поведение еще никто не отменил. А подруги твои чего только в рот не тянут,- пошутил супруг.
- И как, ты, ее родимую, по три дня подряд хлестал?! Не понимаю!
- Три дня - это пустяки. Бывало по три недели … И по месяцу.
- До маковых козликов? Хоть убей - не понимаю!
- И не пытайся. А козлик – это пустяк! Детский мультик. Бывало и похуже, не от мира сего приходили, – профессора передернуло. Жена простонала:
- Сосед, пролетарий, постоянно пьет. И ничего! Никаких похмелий и чертей. Дурак, но меру знает!
- Мера не причем. Он «давление» в шинах поддерживает постоянно, каждый день прижмуреный ходит. Пьяный перманентно, лет с пятнадцати. Организм приспособился, обмен веществ наладил. Откуда похмелью взяться? Попробовал бы он перерыв сделать, хотя бы недели на две.
- У каждого по-своему. Все люди – разные!
- Глупости! Перед зеленым змием - все равны. А вот дергаться не надо. Самые чудеса начинаются, когда перерывы начинаешь делать. Аспид этого не любит, - мужчина усмехнулся, - " Мы в ответе за тех, кого приручили ".
Взялся пить – пей! И нечего животное нервировать: то пусто, то густо. Дело не в количестве, главное - постоянно и равномерно! Многие умирают преждевременно, но дискомфорта не испытывают.
- Но ведь ты, как то же змия поборол?
- Нет, не поборол! Просто я с ковра ушел: не стал бороться. Пустое это дело, борьбу устраивать. Это такой спорт, что "разрядникам" не стоит и на помост выходить. Победить – невозможно!
- А зачем пил тогда?
- Сначала нравилось, интересно было. Потом причины находил.
- Какие?
- Сейчас и не вспомню. Были какие-то. Да и неважно это, как позже выяснилось. Змий если в мозгах завелся и прописался – его поить надо. А хозяин так, по доверенности.
- А теперь? Что, не тянет совсем?
- Ну, почему. Тянет иногда, на соматическом уровне. Наркотик все же.
- И как?
- А никак! Я на сцену не выхожу. Можно в оркестровую яму навернуться. Со стороны за борцами наблюдаю. Роль зрителя вполне устраивает.
- А кто к тебе вместо козлика приходил, расскажешь потом?
- Нет.
ПРИМЕЧАНИЯ:
*"ЗНАК КАЧЕСТВА" - присваивался в СССР товарам народного потребления, изготовленным на уровне мировых стандартов.
*"СТОЛЬНИК", "ГОРЧИЧНИК"– 100 рублей, самая крупная купюра СССР желто-зеленого цвета, при средней зарплате - 120 р.
*"БЕЛКА" – делириум тременс, в просторечии белая горячка.
*Сульфазин, серка, сера, – взвесь дисперсной серы в персиковом масле. Препарат применяли в советской психиатрии. После инъекции температура тела пациента сутки держалась на уровне 40 градусов С, в сопровождении невыносимой боли в суставах. Кроме того человек лишался на несколько часов, до суток, возможности передвигаться.
*"ТРЕУГОЛЬНИК" – в советское время руководящий триумвират: парторг, директор, профорг. Без них не решался ни один существенный вопрос в жизни коллектива.
*Летка-енька - коллективный финский народный танец, популярный в 80-е. Танцоры становились друг за другом брали за талию и дружно прыгали вперед-назад, поочередно откидывая ноги в стороны.
*НЕОКОРТЕКС – кора головного мозга, то что делает человека, человеком.
*"Все успеем, в гости к богу не бывает опозданий…" - слова из песни В.Высоцкого «Кони привередливые".