Чемодан, вокзал, Венера

               

                Чемодан, вокзал, Венера. 

       Контактеры показались Косуле странными. Они походили на членов геологической партии так и не сумевших выбраться из тайги. Сама геологическая партия, судя по всему, набиралась в Ленинграде.
       Почему в Ленинграде? – спросил себя Косуля и сам себе ответил, - Потому, что мне так кажется.
       Один контактер был в бороде и в штормовке, другой сверкал солидной золотой фиксой и улыбался так криво, что на месте инопланетянина Косуля, не медля, вытащил бы ствол; третий, грязный и маленький, спивался, похоже, все девяностые годы, продолжая это занятие и сейчас, в конце двухтысячных.
        Именно этот третий вызвал у Косули любопытство и симпатию.
        Но, как говорится, в общем и целом…

        Не верилось, что эта гоп-компания выходит на контакт с пришельцами. Что это за пришельцы? Неужели им все равно с кем водить знакомство?
        Водить контакт?
        Почему не выбрать каких-нибудь гладких типов из того же Кремля? Чтобы костюмчики хорошие, волосики прилизанные и щечки? У них и возможности…
        Или я – думал Косуля, - придираюсь? Не вижу за мелочами главного? Ведь нет сомнений, мне эти трое  - братья по разуму. Хоть и алкаши. А раз так, то я недостаточно толерантен и – как это? – политкорректен? Инопланетяне-то должны стоять на более высокой ступени развития (тут у Косули в голове что-то или кто-то хихикнул: - Как президент США!) и понимать, что все мы братья по разуму. И воспринимать землян должны со всеми их маленькими слабостями и недостатками.

        Кто сказал, что пришельцы похожи на сантаклаусов из отдела персонала? Может, они урки?

        - Мы люди серьезные, – первым делом заявил тип в штормовке, - Контакт, вообще, вещь серьезная. Так что, ты, друг, подумай сразу – ты серьезен?
        - Серьезен, – ответил Косуля и внутренне посуровел. В то время, когда другая половина Косули (Другая Россия, как он сам эту половину называл) начинала трястись от дурацкого смеха. Бесы, которые, видимо, там сидели, принялись комментировать происходящее:
        - Ого, у них заявочки! Мы – люди серьезные! Китайцы так не сказали бы. И академик Йоффе не сказал бы. Может, они в ПВО служили?
        - И Велихов бы так не сказал.
        - Точно. И в журнале «Наука и жизнь» с такими бы не стали разговаривать.  Белая шваль…
        - Ну! А там, вообще-то, с любыми разговаривают, со всякими. Даже с нами поговорили бы.
        - В «Науке и жизни»?
        - Да. А что? В «Науке и религии» разговаривали…
        - А кто это – Йоффе?
        - Но, мы, друзья, отвлеклись от темы. Как там наш господин Косуля? Справляется с достоевщиной?

        - Какая еще достоевщина?! Это здесь причем? – Косуля заговорил было с бесами, но тут же одернул себя, - Ну вас. Некогда. Я с людьми разговариваю.
         И показал бесенятам на людей.
         
         Люди не испугались, хотя движение вышло несколько угрожающим. Стало ясно, что контактеры – ребята не простые, с сучком.

         - Ты чего? – спросил маленький алкоголик-контактер.
         - Ничего. Рефлекс. Не обращайте внимания.
         - Ну так что? Идем с нами на Папай?
         - На Папай они прилетают?
         - Торопишься, – ухмыльнулась Фикса, - Там увидишь. Но предупреждаю – сам не ходи, если не договоримся. Тебе же хуже будет. Повторяю – контакт это не шутка.

         Косуля неожиданно понял, где видел типажей, подобных этим контактерам. Один в один. Это было в Москве, в 1987 или 88 году, так сказать, на заре перестройки.
         Возле подъезда «Известий» неистовствовали демократы. Их было трое. Они скакали, кривлялись и поджигали спичками кипы «Известий». Косуля в те времена еще не бывал в психушке, но понял, что эти трое оттуда. В меру запущенные, дурные (в смысле – с дурным глазом), одеты как сталкеры. ( Сталкеры в позднесоветском смысле, не в сегодняшнем.) Манеры у них, если можно так сказать, антимещанские.

        Ну и, конечно, рядом старшие товарищи – меланхоличные, с презрительными взглядами, возрастом гораздо моложе своих подопечных… Кураторы. И одеты по-другому. Серые костюмы, галстуки, туфли «Salamander». Раньше в комплект входила еще и шляпа. По всем признакам – имажинисты.
 
        Вот эти самые товарищи, надо полагать, и выдали начинающим демократам спички.

        Москвичи и гости столицы, тихо ужасаясь, проходили мимо, иногда останавливались, как Косуля, и рассматривали сцену, силясь увидеть контуры грядущего и понюхать свежий ветер перемен.
        Косуля тогда еще догадался, что дело плохо, но так как был молод и глуп от рождения, то решил, что видит что-то не так.
        Как раз, в силу того, что он – Косуля.
                ***

        Главным у контактеров был бородатый в штормовке. Семен. Судя по его речи, он был бывший спортсмен, а сейчас то ли служил в МЧС, то ли работал мануальным терапевтом. Своих инопланетян, с которыми имел контакты, берег от соотечественников, что называется, как зеницу ока.
        Косуле показалось, что Сеня хочет продать пришельцев за границу. За доллары. Лет пять назад стоило бы пошутить невесело по этому поводу – а продайте меня вместо инопланетян. Хоть в Америку, хоть в Объединенные Арабские Эмираты, хоть в Тибет.
        А сейчас так не шутят. Косуля слышал о «долгожданном русском развитии», «мобилизационном проекте» и потому молчал, только полез в карман за сигаретами.
        Не похоже, что среди этих контактеров есть начальники, но мало ли… Сошьют дело, затравят. Начальнички – они такие. Континентальные, неумеренные. 
        Н а ч а л н и к и,  как говаривали знающие люди во времена Косулиного детства. Там, в детстве еще молоко в треугольных пакетах было и колбаса по 2-20!..
 
        А сейчас… Сейчас у начальников наступил рай, они сейчас резвятся, их бомбить надо с Б-52 или самолетов Мясищева, чтобы рай у них закончился, грибочком взялся. Хорошо, что кроме их любимого Бен-Ладена еще Буш есть.

        Но эти товарищи не начальники, нет. Из бывших. МенеджерА. Босота.
        Станет тебе какая-нибудь успешная дрянь контакта искать…

        Маленький алкаш протянул ему альбом с фотографиями. Предполагалось, что это снимки пришельцев. Косуля открыл альбом. Трое контактеров внимательно следили за его лицом.
        Косуля ждал чуда. Даже воздуха глотнул, воздух даже показался вкусным. А что, если там, и правда, – светлые дали?

        Больше всего фотографии напоминали репортаж с рок-концерта. Темнота, пятна света в ней, лучи крест-накрест.
        – Это роботы. Один ко мне на балкон прилетал, – комментировал Семен.
        – Понятно, – сказал Косуля. Ему, действительно, стало все  понятно.
          Какие там роботы…

        Теперь оставалось радоваться тому, что мир, все-таки, не изменился. Теперь надо было себя убедить, что неизменность этого мира – это не так уж плохо, это хорошо, это очень хорошо.
        Убеждать себя в такой пустоте он умел еще, кажется, с детского сада, но сейчас нашел новый спасительный трюк, число которых, похоже, бесконечно – само собой появилось и росло чувство удовлетворения тем, как быстро удалось раскусить шарлатанов. Ну, правда, разве можно быть уфологами с такими рожами? Разве можно быть контактером с таким именем – Семен?
        А фикса?!
        А общий, так сказать, непрезентабельный вид?
        Непрестижные ребятки, на «копейках» ездят, почти, как я. Отстой. Как узнали о том, что иные планеты существуют, непонятно. Представители человечества…

       – Черт, не видно ничего… – Косуля не хотел обижать этих ребят, – Роботы, говоришь?..
       – Роботы. Они их посылают сначала. Вроде – разведчики. Встреча с роботами очень опасна.
       – Разведчики… -  тянул Косуля, всматриваясь в фото неискренне, неестественно.

       Черт, как и следовало ожидать, дал о себе знать. Черти.

       – Ты давно, Димочка, «Технику – молодежи» перечитывал? Страна багровых туч?.. – спрашивал бесенок, – Весть из созвездия Льва?..
       – Улитка на склоне! – ляпнул другой бес.
       – Нет, «Улитка на склоне» – это, скорее, произведение для более серьезного журнала. Для «Знание – сила».
       – Я говорю, это Димочка наш – улитка на склоне. Думал, к звездам полететь, бедняжка. Из пушки на Луну. Ха-ха. Из пушки – и прямо на Луну! Совочек…   Вот Сеня тебе сейчас поможет…
       -  Говоришь, им в уфологи нельзя… А в диггеры можно? С такими рожами? Я бы в диггеры пошел, пусть меня научат…
 
       В другой раз Косуля поговорил бы с бесами по-свойски, но сейчас дело происходило на людях, на склоне…  Тьфу, ты! Как с бесами говорить при контактерах-уфологах?!
       Но, однако, рандеву пора заканчивать. Это были не те контактеры. Даже и не знаешь, чем они занимаются. Вроде, взрослые люди. Или себя обманывают или сладких ищут. С такими до пакта Рериха недолго докатиться.
       С ними не так давно Косулю свел сталкер Гунько.

       Сталкер Гунько – человек известный в паранормальных кругах. Произошел, по собственному признанию, от дельфинов, зачат был на Большой Медведице, а торговал турецкой шмоткой не на Туче, а в Комсомольском микрорайоне.
       Его перу принадлежат книги «Левый уклон в Интернете» и «Я – парень с Большой Медведицы». Любопытные книжки. Читатели особо подчеркивали компетентность автора.
       Косуля и сталкер Гунько много спорили между собой по вопросам метафизики. Причем, для того, чтобы было о чем спорить, им пришлось выдумать некие концепции, каждому свою. Дима тогда впервые смог выговорить слово «позиционировать».

       Получилось, что он представлял, так сказать, метафизику патриотического направления, а  Гунько либеральную. Такое разделение прослеживалось и в уфологии. К примеру, если Гунько  полагал, что Тунгусский метеорит – дело рук Николы Теслы, проводившего в Северо-Американских Соединенных Штатах опыты по передаче энергии на расстоя-ние, то Косуля заявлял, что Тунгусский метеорит является не просто метеоритом, а Тунгусским чудом, что это инопланетный космический корабль, летевший не куда-нибудь, а в Сибирь. А американец Тесла здесь ни при чем, хоть он и серб.

       Косуля говорил:
       - Я знаю, что ты хочешь, сталкер Гунько. Ты хочешь, чтобы к звездам полетел корабль «Брат Стругацкий».  «Восток», «Союз», «Прогресс» тебе не нужны. Не говоря уж про «Энергию». Ты, гад, хочешь носить техасскую шляпу и отобрать у России Сибирь!
        - А ты Россию  на постели пролежал, – Гунько всегда бил ниже пояса. Сталкеры, вообще, наглый народ.
        - А ты не понимаешь, что нам без Сибири нельзя. Нам уйти некуда от начальничков. Вы у нас и Луну отобрали! Теперь на Марс целитесь…
        - Венера еще есть, – смеялся наглый либерал, - Таким как ты в самый раз.
        - Ты могильщик русской цивилизации!
        - По-твоему, русская цивилизация – это от начальничков бегать? Димоч-ка… - Тут Гунько кривился в совершенно демократической улыбке и становился похож на финикийского купца, - Вы же интеллигентный человек!
        - Не бегать. Уходить…

        Однако споры спорами, но была и симпатия. И потом, если бы не Гунько, то и поспорить было бы не с кем.

        И еще. Косуле импонировало в сталкере Гунько то, что тот не любил свидетелей Иеговы. Называл их понятыми.

        Гунько, видимо, ошибся на этот раз. Не исключено, что Гунько ошибся по-крупному. Сам-то он был убежденным уфологом. Причем, в меру несерьезным. А эти? Ребята все серьезные? Эти трое были не с Большой Медведицы. Не там были зачаты.

       – Ребята, а вы водку пьете? – прервал Косуля воркование маленького алкоголика.
Тот опешил. Отступил на шаг. Косуля почувствовал – Главный понял, что разговор закончен. Контакт не состоялся. На этот раз.
       Поговорили еще немного про водку, про инопланетян, про Сириус, об-менялись вежливо телефонами и разошлись. Зная, что никогда друг другу не позвонят.

                ***

       Можно взять чекушку. Даже так – надо взять чекушку. Кто или что может помешать одинокому мужчине взять вечером чекушку? Вечер – дождливый, темный; мужчина – сорокалетний, кандидат наук, лучше так – бывший кандидат наук, ныне оператор АЗС, синяк под глазом почти сошел…
       Итак, что и кто помешает мне взять чекушку?

       Дима Косуля засунул руки в карманы плаща, чтобы стало теплее.
Никто не помешает. Деньги есть. Это в девяностых годах их не было. Когда я наукой занимался. А теперь вот на чекушку деньги есть и я с бесами разговариваю… Какая никакая, а компания…

       В магазинчике отовсюду веяло теплом, но Косуле все равно было зябко. Какие-то молодые люди впереди, с черными кожаными спинами, выбирали пиво и джин. Косуля хотел сказать им, что это отрава, и пиво и джин в банках, но не стал, вовремя вспомнил о том, что этот мир не только неизменен, но и несовершенен. А контакты в этом мире – опасны и трудны. Синяк вот едва сошел…
       Чекушка оказалась в кармане, в душе заиграло танго. Скорей домой! Там, дома, на балкон не летят инопланетяне. Тем более, роботы. Там спокойно, сухо и тепло. И даже заплачено за электричество, газ и воду.

                ***

       Расположились, как и прошлый раз, – Косуля в кресле у окна, бесы – на подоконнике.
       – Есть контакт? – поинтересовались бесы, когда чекушка выпрыгнула из кармана на стол.
       – Есть контакт! – подтвердил Косуля. Приятно, когда кто-то интересуется твоими делами.
       Он намазал бутерброд икорным маслом, выпил, закусил.
       – Давно собираюсь спросить… Сколько вас?

       На подоконнике что-то заскрежетало, зацарапалось:
       – Двое, трое… Какая разница? Это не имеет принципиального значения.
       – Принципиального… – повторил Дима и налили еще.
       – Да, мы очень принципиальные товарищи. Нам без принципов никак нельзя, обстановка сложная.
       – Да, да, сложная обстановка. – подтвердил новый голосок, – И быстро меняющаяся, то дроля мой, то Ленин такой молодой…
       – И юный Октябрь впереди? – усмехнулся Косуля. Ему, похоже, стало легче, темнота на сердце исчезала, – Ну, я вас знаю… Вы – управляемые, у вас свободы воли нет.
       – Кем это мы управляемые? – то ли обиделись, то ли хихикнули на по-доконнике, – Отвечай, злобный хулиган!
       – Как кем? Паханом вашим. – сказал Косуля и немного испугался. Так, что стал осматривать комнату, внимательно изучая углы и предметы, – Я часть той силы, что вечно хочет зла, а вечно получается благо.

   В комнате все на месте. «Хельга» с хрусталем и серебром, оставшимся от матери. Пыльная вся. Над ней полотно Вадика Абрамова. Туман, набережная, фонари, две загадочные женщины с африканскими прическами. И женщины, и набережная как были, так и остались недоступными… И туман недоступен, он фиолетовый, а не такой серый, как сейчас, в городе, за окном…

   Надо было целую бутылку брать, а не чекушку. – решил Косуля и спросил бесов:
– Ну, чего замолчали? Про пахана не стоило говорить?
– Конечно, не стоило. Даже нам страшно. И тебе чекушки мало.
    Косуля отмахнулся.
– Я еще схожу, если надо будет… Вы мне лучше про контакты расскажите, про инопланетян. Это вы или не вы?
– Видите ли, Дмитрий… – держал ответ самый говорливый: – Как вам сказать? Мы и сами не знаем. Иной раз проснешься, прыгнешь кому-нибудь на плечо, посмотришь – ну и ну, что ж это за жизнь пошла, внеземная? Клоны кругом, извращенцы, «Гербалайф»! Что это? Провалился куда-то старый добрый мир. Так, конечно, я с ребятами лучше инопланетянином буду. Туманность Андромеды наводить.

– Я вам не верю, - заявил на это Косуля, – Вы меня сожрать хотите, как тогда на кафедре.
– На какой еще кафедре? – голоса были полны справедливого возмущения: – Да ты тогда и вовсе комсомольцем был! И не мы тебя съели, а доцент Пшиш!
– Да… - Косуля сам всегда смеялся над тем, как в нем неизменно находит отклик все, что связано со словом «справедливость».

– Я сейчас телевизор смотреть буду! – припугнул он бесенят и тут же подумал, что зря. Они хоть и пудрят мозги, но не требуют, чтобы он считал их бред единственно верным во Вселенной. Кроме того, беседовать с ними весьма удобно – рта раскрывать не нужно. Все происходит само собой.
 Ментально.
 А это, когда пьешь водку – первое дело. Все должно происходить само собой. Будто ты член секретариата ЦК, в золотом миллиарде не последний шнырь…
 Выпивка, курево, товарищи-друзья, подруги, веселые как ветер, кризис, милиция… это все должно само появляться…

   А водка под телевизор – этого он нахлебался, хуже, чем на день милиции, водка под телевизор – это провал, подвиг разведчика, смертельный трюк.
   Похмелье – обязательно. Плюс информационный стресс и рожа Познера.
   Перспектива не из лучших.

   Но надо все-таки разъяснить вопрос с пришельцами. Есть жизнь на Марсе или нет? Что, так и умереть, исчезнуть, не узнав, есть ли там жизнь? Не пойдет. С этой жизнью надо разобраться.
   А звезды? Они ждут. Так всегда казалось, надо рукой до них дотянуться, пощупать, какие они. Или не ждут звезды? Ну, так я жду. Я жду! Я хочу к звездам! А мне, пожалуйста – бесы.
  Нет, я опять несправедлив. Для них это работа – мне голову морочить и душу. Они назначены, задание получили.
  Так бы был бы я им нужен, как же…

  А мне – змеиное сердце. Сам сдохнешь от такого сердца.

  Водка в бутылочке еще оставалась. Но Дима, похоже, выговорился. Собеседники его помалкивали. Он не первый раз замечал, что они могут быть очень тактичными. И человечными.
  С 2007 года они, например, ни разу не позволили себе малейшего высказывания о ней (о женщине Косули) и даже о женщинах вообще.
  Физически чувствовалось, как сжимаются их губки под испачканными черт знает чем рыльцами. Казалось, что женщины для знакомых бесенят или недосягаемы, или настолько ясны, что говорить не о чем.

  Но ведь не может быть так, чтобы с женщинами все было ясно?

  Вообще, странные какие-то бесы. Другие граждане, как виделось Косуле, нет-нет, да и звонят каким-то знакомым женщинам, устраивают оргии, тратят небольшие свободные деньги на проституток, да еще и торгуются с ними. «Что такого вы можете делать, что две с половиной тысячи берете? За час?»
  А бесы молчат.

  Дурачат меня?
  Знают, что я – лох?
  Конечно, знают, должны знать. Это входит в круг их обязанностей.

  Дима, задумавшись, пусто глядел на подоконник. Никаких бесов там не было. Струйки дождя по стеклу стекают, не в силах прорваться в квартиру, которая вдруг стала очень уютной. Там, за окном темень городская, набух-шая сыростью, насыщенная электрическим светом. Внизу мигает светофор. Уже скоро наступит час, когда с улиц исчезнут последние машины, в каждой из которых бьют, сотрясая пятиэтажку, шаманские бубны. Как там эта херня называется?
  Сабвуфер.

  Да, о  н е й – ни слова. Я и сам о ней не вспоминал бы. Это только с водкой легко вспоминать. А когда водка кончится? Опять сердечные муки? Воспетые поэтами?..
 …Впрочем, я вру – о ней вспоминать и сейчас больно. Проткнул бы сердце шприцем…

                ***

  Косуля считал, ничего нет удивительного в том, что на следующее утро он отправился в церковь. Ну что тут странного – идет крещеный человек в церковь, на утреннюю службу, всем улыбается? Что странного? Улыбка?
  Улыбка, он знал, и правда, странноватая. Мы же не за границей, чтобы всем улыбаться.   
  Потом, странно то, что мужчина в расцвете, так сказать, лет двигается утром в церковь, вместо того, чтобы идти на работу деньги зарабатывать.
  Она все время говорила так: «Деньги надо зарабатывать». Ну да… А не на саксофоне играть.

  Дмитрий не собирался долго быть в храме. Чуть-чуть поднять голову, посмотреть на небо, размять жестокую выю… Как и раньше, муть на душе должна была улечься. И, как говорится, в дальнейшем существовании должен будет появиться смысл. Смыслы. Сейчас все ищут смыслы…

  Едва начавшийся день, выходной для оператора АЗС, не то чтобы пугал, но беспокоил.
  Честно говоря, более-менее осмысленной и обнадеживающей реальностью виделась опять чекушка.
  А не запах ладана.
                ***

  Но зайти в храм Косуля не сумел.
  Опять же, ничего странного нет в том, что именно в этот день и час в церковь потянуло еще одного человека маргинального толка – Василия Колдунова.
  И опять же, ничего странного нет в том, что Василий и Дмитрий были знакомы и даже были друзьями. Только друзьями не в обычном понимании этого слова.

  Дружба двух лузеров имела мистический оттенок, о чем хорошо знали оба. Если Вася работал дворником, то Дмитрий в этот же временной период работал, конечно, сторожем; если Вася получал от какой-нибудь редакции гонорар за фотографии, то от Косули отставали судебные приставы с бумагами об алиментах; если Васе хотелось выпить, то Косуля в этот момент был уже пьян и держал двери нараспашку. Точнее, ничего не держал, двери были предоставлены сами себе.

  К чести Василия, надо признать, выпить ему хотелось только тогда, когда имелись собственные деньги.
  О нем, о Косуле, этого сказать нельзя.

  Вася занял собой всю улицу. Всю перспективу. Перспектива отчего-то залилась вся фиолетовым светом, кирпичные заборы по обеим сторонам ули-цы на какой-то миг показались антуражем полотен художника Налбандяна. Улица вела к храму и называлась Длинной. Раньше, при старом режиме, – улицей имени Клары Цеткин.

  Вот посреди этой улицы и стоял Вася, подобный былинному богатырю, вышедшему в чисто поле поразмяться. Вася издалека увидел похожего на пингвина гражданина. Подумал, что бредущего Димона стоило бы написать маслом.

 Прохожие все неожиданно куда-то исчезли. Прямо растворились в сыром воздухе вместе со своими плащами, зонтами и перчатками, купленными в сети магазинов «Дешевле всех».    
 Исчезновение прохожих показалось странным. Косуля подумал, что Вася нет-нет, да и оправдывает свою фамилию. Может ли человек с такой фамилией (знаковой, как подчеркнул Косуля, не забывая, впрочем, и о себе) не быть колдуном?
 Хотя сам Вася заявлял, что лучше уж бы он был маршалом авиации, чем самим собой.

   Косуля решил, что товарищ чем-то испуган. Обычно глаза Василия, серые, как исчезнувшая Гиперборея, горели, что называется, таинственным огнем. Не то, что у других современников.
 Что у людей обычно в глазах? Косуля видел настороженность, легкую, если можно так сказать, потусторонность (это в трамвае, после рабочего дня), видел слизь, видел пристальное и всегда искусственное внимание. Сумасшествие тоже видел. И славную улыбку. Доброту даже видел.

   Но отблески костров, языческих, инквизиторских, первобытных, а также просто священных, Косуля встречал только в глазах Колдунова.
 Другие эти отблески тоже видели, Дима знал. Был огонек.

   Кстати, именно благодаря этому огоньку Василий обладал многими женщинами.
   И какими хорошенькими! Ему, Косуле, даже и завидно не было. Он понимал – это колдовство.
   А сегодня колдун шнифты погасил.

– Ты чего такой?
– Нет. Все нормально. – Вася понял, кажется, все правильно: – Вот, в церковь собрался.
– И я… У тебя что-то случилось?
– Нет, все нормально, я ж говорю. Достало просто. Слегка.
– Понятно. А потом куда?
– Не знаю, надо тут по одному адресочку зайти. Восемьсот рублей должны.
– Ты вот что, помнишь, давал мне книгу про инопланетян? Там про фрески из монастыря Высокие Дичины в Сербии, - там сейчас албанцы, - документы программные какие-то, от пришельцев?..
– Ну, помню. Как книга?
– Да я не про книгу, книга – барахло. Я тут встречался с контактерами, они на Папай ходят, на другие вершины, ищут НЛО… Ты понимаешь, я знаю, что надо делать…
– Что делать? Ты знаешь?
– Знаю.
– А для чего делать?
– Для контакта.

   Косуля увидел, что Вася заинтересовался разговором. Выглядело это так, будто Вася заинтересовался самой жизнью. Выпрямился, расправил плечи, стал похож на того самого парня с татуировкой «ВДВ 1984-86», каким был двадцать лет назад.
   Седая грива даже засияла нимбом. Косуля ни капельки не удивился, что Вася притягивает атмосферное электричество.

   А еще Косуля знал, что Вася притягивает неприятности.

   Но это не пугало, скорее наоборот.

   В церковь они не зашли. Вместо церкви лузеры отправились в магазин «Кубанские вина». Несколько виноватые мысли с полчаса преследовали обоих, но они независимо друг от друга нашли успокоение – в конце концов, они поступили честно. Что толку стоять в храме, а думать о тех же самых «Кубанских винах»?

   Похоже, именно этот день положил начало известной уфологической экспедиции «ЭНЭОРОН-13».

                ***

  Возле табачного ларька был обнаружен еще один уфолог. Третий член экспедиции. Чудовищный и прекрасный Виктор Отто, поэт и алкоголик, некредитоспособный герой Абхазии (правда, Дима называл его «Букет Абхазии), выскочка и кавалер четырех похвальных грамот, по отцу – немец, по матери – казак. Сибирский.

 Правда, все тот же Дима называл его сибирским котом, а Вася, восхищаясь, говорил, что батька Махно взял бы Отто заместо Левы Задова. Еще бы – Отто грыз ногти и при этом был любим тремя женщинами сразу. Он всем им дарил белые розы, не скупился на ласковые слова. Тут были и «котенки», и «яблочки», «зайчики», «персики», был даже «инжирчик». Были «лапушка» и «русалка», «жемчужины» и «жемчужницы», «крошечки» и, что интересно, была «dust ist fantastish».

  Причем, произнося эти слова, Виктор всегда был искренним. Этот факт можно считать установленным.

  За искренность в троице отвечал Василий Колдунов, если какой вопрос возникал, связанный с искренностью или с совестью, остальные всегда смотрели на Васю. Что, разумеется, дало право Отто именовать Колдунова совестью нашей эпохи. Ум он оставлял Косуле («ты даже с бесами разговариваешь!»), честь как-то раз хотел оставить себе, но, тяжело вздохнув, резюмировал, что, к глубокому сожалению, не сможет этого сделать.
 
  Сожаление его было, само собой, искренним и, кажется, единственным печальным чувством, точившим его большое тело. Отто во все дни был здоров, весел, блистал, сиял, переливался и, бывало, обижал друзей. О своих детях, оставшихся после развода у жены, не вспоминал. Вслух.

  Конечно, странно выглядит то, что Виктор Отто в этот день не отправился в храм. Вася с Косулей даже переглянулись по этому поводу: «А тот ли Отто человек?», но обнаружили мгновенно в глазах друг у друга одно и то же: «Что за вопрос, коллега?»

  Разумеется, Виктор согласился отправиться в экспедицию. Его не надо было ни убеждать, ни посвящать в тайны. Отто сам мог кого угодно посвятить. Трудился он каким-то менеджером, работу свою ненавидел. Так что, время у него нашлось сразу.
  Он, кстати, и предложил назвать экспедицию «ЭНЭОРОН-13» в честь знаменитой конторы «ЭПРОН-13», только то была экспедиция подводных работ, а эта – необычных работ особого назначения.
  Точнее – «экспедиция необычных экспериментов, опытов и даже работ».

 «Особое назначение» подразумевается само собой.  Всякий, кто хоть раз видел вместе эту троицу, понимал, что тут с назначением не все гладко.
 А цифра «13» взялась, видимо, из-за того, что начать исследования решено было 13 декабря.
 А вот почему старый «ЭПРОН» имел цифру «13», этого Отто не знал, если спросит кто – отослал бы к тов. Ленину и тов. Дзержинскому. Троица придерживалась убеждения, что названные товарищи – демонологи. 

 А самих себя члены экспедиции считали просто аргонавтами.

  Они и выглядели как аргонавты. Прикупили новые ботинки в магазине «Спецодежда», с металлическими носами и хитрыми непромокаемыми языками; у всех троих оказались оставшиеся от отцов одинаковые плащ-палатки. Кажется, офицерские, из которых в прорезь кармана можно высунуть руку с пистолетом и застрелить какого-нибудь негодяя, предателя Родины или просто врага народа.

  В рюкзаках помещались банки тушенки (со значком Росстандарта, а не с техническими условиями), крупы, гречневая и перловая, чай, зеленый и черный, кофе молотый в объемистом блестящем пакете, печенье, хлеб, спички, соль.
 У Косули имелся, кроме того, пакет с лавровым листом и две бутылки водки.
 Вася взял три.
 Сколько взял водки Виктор, они не знали, но не сомневались, что в самый трудный момент контакта именно запасы Отто решат дело в самом лучшем виде. В пользу наших.

  Перебивая друг друга, друзья проверяли, что взяли и что забыли: ножи, компас, канистру с соляркой, туристские раскладные кровати, аккумуляторные фонари, игральные карты, а также карты топографические, фотоаппараты и видеокамеры, сувениры для пришельцев и таблетки лоперамида.
 
  Один Отто не поддавался суете. Он стоял столбом и уже около двух минут созерцал вывеску заведения «Имидж ног».

 Проходящие мимо граждане по-разному думали об этом застывшем на проходе монументе.

 Пенсионеры-реликты недовольно оглядывали могучую фигуру: «бездельник», «пахать на тебе надо». Пенсионеры новой формации были кратки: «дебил». Солидные господа, похожие, все как один, на завербованных ЦРУ агентов влияния, мгновенно начинали беспокоиться, что эта «харя» может ни с того ни с сего раскурочить с таким трудом припаркованный джип.

 Студентки, передвигавшиеся стайками, настораживались, прекращали щебетанье. Стайки разлетались, словно встретив на пути удобное дерево, каждая студентка вспоминала о своем женском естестве и, кажется, начинала приглядываться, ища подходящего места в ветвях.

 Но стоящий на тротуаре джентльмен, «харя» видел, похоже, только вывеску.   Чем-то она поразила Виктора. Товарищи могли бы заметить его чуть растерянный и беспомощный взгляд. Если бы не были заняты сборами.

– Топор взял? – спрашивал Вася Косулю: – А примус? Как без примуса?

  Тут еще имелся маленький нюансик. Вчера Отто купил себе зачем-то очки. Колдунов даже высказался по этому поводу совсем не по-шамански: - «О, Господи!» Очки немного отдалили Виктора от друзей, такого фасона очки носили белокурые бестии, красные комбриги и махатма Ганди. Теперь Отто приобрел такое выражение лица, будто все время спрашивал: - «Зачем вы на меня наезжаете?»
 А этого никто не любит.
 В особенности лузеры.
 
- А я не согласен с Пушкиным. – вдруг очнулся Отто: - Что это такое – не встретил он в России целой две пары стройных женских ног? Он, что, Чернышевский, чтобы две пары ног не встретить? Или мы в какой-то другой России? Вот, пожалуйста, - прекрасные ножки!
Отто, к сожалению всего прогрессивного человечества, показывал не на студенток, а на рисунок. Колдунов и Косуля тоже посмотрели.
- Другая Россия… - туманно высказался Косуля.
- Похоже на Тулуз-Лотрека. – гораздо более непонятно рассуждал Колдунов: - Как в газете «Еще».
 Студентки рассеялись, так ничего и не узнав об экспедиции.

 Пора было начинать отсчет перед стартом. Топоры, веревки, закидушки, сорокалитровая фляга для питьевой воды, примус и паяльная лампа уже лежали в багажнике Косулиной «Волги». Вместе с блоками сигарет.

 Отто ожил окончательно и стал громко сожалеть, что не взяли хересу. Вместо того, чтобы чеканить: «девять», «восемь», «семь», «шесть»… Лихорадочное состояние перед самым отъездом надо было прекращать.
– Все взяли? – спросил Косуля, стремясь нарушить торжественность момента.

  Огляделись. Взяли все и даже лишнее.
 
  Сели и поехали.
  Отто принялся напевать: «В глубокой тишине, без труб и барабанов Одессу оставляет последний батальон».
– Одес-с-сит… – прошипел колдун Вася. В таком исполнении «одессит» звучало как «канадец». А «канадец», в свою очередь, это почти «америкос».

  Косуля, как опытный малахольный, оглядывал улицы города, пытаясь остановить мгновение. Не запомнилось ровным счетом ничего. Косуля изобразил безопасный плевок, шлепнул руками по баранке и выдохнул:
– Эх!

  Получилось лихо. Колдунов и Отто, натурально, подумали оба: «Где наша не пропадала».

– Десять часов семь минут, – объявил Отто, посмотрев на часы, - Двенадцатое декабря. Записывай.
– Сейчас, – ответил ему колдун. Ничего он записывать не собирался. Сказал вместо этого:
– Я вот что думаю. Даже если мы найдем инопланетян и вступим с ними в контакт, никто нам не поверит.

  Товарищи молчали, не возражали колдуну. Так что, тому самому пришлось развивать мысль:
– Потому что мы – никто. И мало того, мы – шизофреники, параноики и пьяницы.
– Быдло, – подтвердил Отто.
– Да. Не забывайте, что каждый из нас бывал в наркодиспансере. Любому понятно, что таким как мы встретить пришельца, это как два пальца… Биографии у нас несерьезные.
– А если у нас окажутся доказательства контакта? – спросил Косуля.
– Какие доказательства?
– Убедительные.
– Сомневаюсь, – У Отто, похоже, упало настроение. У шизофреников и параноиков такое случается постоянно.

– А если у нас в руках будут новые технологии? – Косуля начинал нервничать. Он не собирался возвращаться из экспедиции без новых технологий.

– Это какие такие технологии? Предвыборные?

  Настроение у Отто, очевидно, перестало падать и начинало подниматься.

– Оборонные, – буркнул Косуля и решил обидеться, вжался в сиденье.
 Еще немного, и он решил бы пошить себе новую шинель.

  Но товарищи знали слабость Косули к разнообразным оборонным технологиям, точнее не к ним самим, а, собственно, к словосочетанию «оборонные технологии».
  Несчастный Дима постоянно твердил, что России нечем защищаться от врагов, что в верхах предательство. Слова «кругом измена, трусость и обман» выдавал за свои.
 При этом всегда так глядел, будто остался одним в поле воином…

 Товарищи не стали продолжать разговор.
 К тому же, им не хотелось в сотый раз выслушивать истории Дмитрия о том, как он в Политехническом институте трудился над каким-то чудо-оружием, а потом демократы украли тему и разрушили завод радиоизмерительных приборов, где делали начинку для крылатых ракет. Крылатые ракеты, как полагали Отто и колдун, отлетались.

  Направлением главного удара была выбрана станица Шапсугская. Километров восемьдесят надо было проехать по трассе Краснодар – Новороссийск, затем уйти в горы, не прозевав поворот, и, судя по карте, проехать еще километров десять.
 Все закубанские станицы так располагались – запирали выход на равнину. А может, путь с равнины в горы.

  Как выяснилось, никто из участников экспедиции не бывал в станице Шапсугской, так что смотреть надо было в оба – Косуля знал, что когда он за рулем, легко заехать очень и очень далеко, а, главное, не туда.

  Отто, не прошло и пяти минут, конечно, поинтересовался:
  – А что, твои инопланетяне шапсуги?
  – Нет, они не шапсуги. Шапсугов здесь уже нет, – отвечал Косуля и по-пробовал посвятить друзей в свой план изучения паранормальных явлений и возможного контакта с иным разумом.

План основывался на странном, прежде всего для самого Косули убеждении последнего в том, что не на склонах горы Папай, а у станицы Шапсугской им обязательно встретятся инопланетяне.
 И именно в эту поездку.
 Что называется – пора. Встретятся – и все.

 У инопланетян, полагал Косуля, в этих местах база, тайная, далеко не для всех доступная, что-то вроде маленькой Шамбалы.
 Вот женщины, считал он, могли бы обнаружить там, в горах, инопланетян. Могли бы, если бы захотели. Только женщины, как ведьмы, почему-то не стремятся вступить с инопланетянами в контакт. Мадам Блаватская - замечательное исключение.
 Ее, в отличие от прочих ведьм, одинаково трудно представить с авоськами в руках у Савеловского вокзала или в шикарной машине красного цвета, мчащейся по Лазурному берегу к утонувшей в олеандрах вилле, где ждет, не дождется очередной мачо.
 У нее другие интересы. Она как Валерия Новодворская в политике – любит совсем не то, что любят другие. И боится совсем не того.

   Еще одна ведьма, правда, была заметна в уфологии. Библейская Лилит. О ее связях с пришельцами сообщают некоторые апокрифы. Но разумнее заняться Лилит отдельно, полагал Косуля. Сейчас, если вообще думать о женщинах, так, с научной точки зрения, правильнее изучить вопрос, как с ведьмами обстоит дело у черкесов. Интересно было бы узнать, что говорят об этом легенды тех же шапсугов.

  И, все же, ведьмы очень земные. Уфология не их забава. Они, почему-то, не хотят…

 Ну и хорошо, который раз повторял Косуля. Не хотят и не надо.
 Именно поэтому с нами нет женщин.
 Что ни говори, они мешают контакту.
 Сколько таких случаев было…

 Косуля порадовался своей несомненной способности к критическому мышлению (раз уж женщин нет). Но спросил себя, а почему, собственно, все это надо называть мышлением и что там критического, только он-то был за рулем и мысли сейчас находились, как пишут в газетных статьях, на периферии сознания, где-то на заднем сиденье «Волги», примерно там, где ворочался Виктор Отто.
 Так что все критическое мышление Косули сосредоточилось на товарище.

 Отто искал херес. У него такое бывало – знаешь, что чего-то нет, но все равно ищешь. Потому что требуется.
 Как Косуле контакт.

 Отто сам нуждался в контакте. И выпить немножко не помешало бы. Поскольку обычные мысли Виктору очень надоели. В последнее время они просто достали. Он и сам понимал, что такие слова, как «конец года», «сателлиты», «логистический анализ» и «процентная ставка» никак нельзя называть мыслями. Даже в их сочетаниях. Но других субстанций в голове не было, а если бы и были, точно также вызывали бы тошноту. Вот, разве что, херес…

 Отто хотелось как можно быстрее найти этот херес, а также неизвестных науке инопланетян. Инопланетян давно пора найти. Чутье, охотничий инстинкт радовали, заставляли Виктора думать, что все у него получится. Мысль так и выглядела – «все у нас получится». Так что, кроме радости, От-то ощущал собственную вторичность. Кажется, бесталанность. И, почему-то, нежность к самому себе.

 Но он не мог сказать, к примеру, так – все прощу себе, любимому. Он себя не очень любил. Были основания. Он мог бы, наверное, умереть от тоски, но спасало движение. Дорога, охота.
 Он, как немец по матери, видел себя солдатом ягдкоманды, вышедшей на партизанскую охоту, а как сибирский, по отцу, казак, чувствовал себя партизаном, вышедшим на немца.
 Легкая путаница в голове, возникавшая в мозгу из-за партизан и немцев, отца и матери легко преодолевалась с помощью сигареты.

 Ну что тут поделаешь - идентификация Борна и все. Бывает. Идентифицировать себя очень надоело. Еще немного – и он накуриться так, что впору задуматься о здоровье. Виктор не любил путаницы в голове. Поэтому, кстати, конец года выдался, в смысле логистики, таким тяжелым. Очень хорошо, что удалось свалить, а то совсем перестал чубчик виться по ветру. Вот бы еще хересу…

                ***

  Самое интересное, что бесы примолкли. Они, похоже, стеснялись товарищей. Дима, конечно, засомневался – а могут ли бесы вообще стесняться, тем более, кого тут стесняться – Васю Колдунова? Или Витька Отто? Дима их хорошо знал, - и Колдунов, и Отто сами могли постесняться. Там, где надо  и там, где не надо. «Как и я сам. – подумал Дима и добавил жизнеутверждающе, – Мы ведь живые».

 Последняя фраза прозвучала в мозгу столь официально, что Косуля мгновенно решил покаяться, чтобы отбиться от бесов. Именно после таких фраз бесы обычно появляются, а сейчас нужно было следить за дорогой, а не растрачивать внимание на всякую бесовщину. Да и каяться за рулем не получалось.

                ***

  В станицах часто можно встретить таких женщин. Они уже в годах, миловидные, Косуля определял еще их словом «интеллигентные», но знал, что не сможет объяснить, какой смысл содержится в этом слове. Знал он также и то, что Василий и тот же Виктор поймут его, попробуй он сказать про такую вот интеллигентность. Да и, собственно, интеллигентность здесь ни при чем. Дима и без нее, если мог (то есть если не находился в припадке паранойи или вселенской тоски), всегда подвозил пассажиров за пределами города. В городе пассажиров столько, что подвозить их не было никакой возможности. Если хочешь подзаработать – тогда другое дело.

 И, кстати, интеллигентности, подобной той, что излучала эта женщина, в городе не встретишь. В городе у людей зло в глазах. Причем количество зла явно превышает разумные, как говорится, пределы.

 Косуля притормозил у автобусной остановки на повороте.
– В Шапсугскую? – спросил у женщины.
– Ой, подвезите, автобус пропустила, хоть до центра, до четырех часов теперь стоять!
Потом она стала тараторить без умолку, и Косуля понял, как объяснить товарищам свой хороший поступок.
 Хорошие поступки требуют объяснений, причем объяснений внятных и с кривой ухмылочкой.

 Женщина, оглядев со скрытым испугом трех молодцев, рассказала им вкратце историю станицы Шапсугской. Как положено – с древнейших времен до наших дней. Так что, Дима Косуля быстро понял - он взял попутчицу для сбора разведданных. Вроде как робота-разведчика, такого, каких, как вы все, должно быть, знаете, инопланетяне посылают на балкон к некоторым землянам.

 Историческими хрониками заслушался даже Виктор Отто, а он, единственный из троицы, был более-менее нормальный и в обычное время историей не интересовался, справедливо полагая, что надо жить сегодняшним днем.
 Он часто напоминал своим шинковатым товарищам о вреде копания «в хронологической пыли бытописания Земли».

– Вот здесь старуха жила, я ее еще застала, когда маленькой была, она белогвардейского офицера зарубила топором… А вот румынское кладбище, сейчас ничего не видно, а раньше и кресты были, сгнили… Здесь штрафбат уничтожили, наши же, из «катюш», «катюши» из Кабардинки били, через горы. Всех положили. Плохое место…

  Друзья еще многое узнали. Красивейшая дорога за очередным поворотом открывает чудный вид: озеро, маленькие домики, столики, сосны. Пожалуйста - «Это у нас москвичи выкупили, бывшая база отдыха, до дна озера так и не достали…»
– Как это?
– Ну как, не знает никто, какой глубины озеро.
– Что, пьяные были, когда измеряли?
– Нет. Да не знаю. Может, и пьяные, только до дна никто достать не может.

  Ага, смекнул Косуля. Провал. Это надо взять на заметку. Конкретное паранормальное явление…

– А дольмены? Дольмены ваши целы?
– Дольмены? Один, я знаю, цел. Второй, рядом, вроде бы разрушен. Но это давно было… И экстрасенсы от наших дольменов ушли. Говорят – аура не та, излучение плохое стало. Ушли дальше в горы, к Геленджику…

   Словоохотливая женщина слишком много знала про дольмены. Она знала даже то, что на крыше шапсугского дольмена имеется карта звездного неба. Она, скорее всего, была школьной учительницей, потому что, рассказав о карте, добавила:
– Но этого точно никто не знает, так экстрасенсы говорят…

   «Экстрасенсы» сейчас казались Косуле похожими на Николая Константиновича Рериха. То ли небожители, то ли астрономы. То ли поэты, то ли агенты ГПУ…

   Когда добрались до станицы, пассажирка, первым делом, указала дом отставного шишки. Может, из горкома, может, из крайкома, какого-то председателя. А может,  первого зама. Или члена бюро. Ушел человек на пенсию, сказал - «Уеду от вас, уеду в деревню и буду жить». И уехал. Построил дом, хороший, красивый. И стал жить.

   Возле этого дома женщина и вышла. Сказала, махнув рукой, - Мне туда, на горку.

  О дольменах ее, все-таки, удалось расспросить еще немного. Про инопланетян спрашивать побоялись.

   Когда проезжали кафе «Жиган-Лимон», то видели людей. Люди все были в одежде коричневых тонов и смотрели на Косулину «Волгу» не совсем дружелюбно.

   Но станица участникам экспедиции понравилась. Они крутили головами, затихли. Пытались выглядывать в окна, чтобы рассмотреть вершины гор.

   Женщина набросала на клочке бумаги план, где искать дольмены. Сначала Косуле все в нем было понятно, но только въехали в лес, ситуация изменилась.
 Косуля вертел бумажку с планом и так и эдак, но все становилось еще более запутанным.

– Слушай, а зачем нам инопланетяне? – заявил вдруг Отто.
– Нашел время… – Косуля начинал нервничать.
– Нет, ну скажи, зачем нам инопланетяне? Зачем нам какой-то контакт? Тебе что, от этого лучше станет? Душа возрадуется? Вот выйдут какие-то зеленые человечки и начнут грузить, а! Как начнут мозги парить! Похлеще кремлинов разных, это тебе надо? Скажи, что нам конкретно с этого контакта будет? Технологии?

– Хороший вопрос... – пробасил Вася. Басом он говорил в тех случаях, когда совсем ничего не понимал. В такие моменты он становился похож на священника.

– Ладно, давайте определимся, – Косуля и сам вдруг захотел разобраться с «хорошим вопросом», – Я так скажу. Мне сорок лет и мне интересно искать инопланетян.
– Зачем?
– Я же сказал. Интересно и все.

   Василий пока молчал, Косуля готов был спорить, что тот сейчас задумчиво смотрит в окно. Зато Отто не молчал, он сказал:
– Я когда в детском садике был, то был звездным мальчиком.
– В смысле?
– На празднике каком-то. Звездным мальчиком был… Плащ со звездами, корона из фольги…
– Ну и что?
– Ну и то, что я с вами теперь.
– То есть тебе тоже интересно?
– Видимо, да, раз я с вами. А то ведь, мог бы сейчас в офисе зажигать, не дай Бог…
– Верно! Тысячу раз верно! – очнулся Василий, – Вот раньше, не в детском садике, конечно, но, все равно, раньше, как было? Выпил каберне и мир окрасился в яркие краски, теплее стал мир. А сейчас? Сплошная тоска. И каберне какое-то не такое, и водка не такая…
– И арбузы не сладкие? – засмеялся Отто.
– Да, и арбузы не такие сладкие. Я понимаю, это я, это мы стали не такие… Так вот вам и ответ. Я уже плюю давно на газеты, на телевизор, даже на книги плюю, на многие. Мне на печке хочется лежать, чтоб под потолком и тепло… Самое время искать инопланетян. А то, действительно, неинтересно.
– Так, а на людей ты тоже плюешь? – Отто продолжал допрос колдуна.

 Косуля, услышав Виктора, подумал, что такой вопрос стоило бы задать самому.

– Конечно, плюю. А как же? Разве иначе проживешь?
– И на нас плюешь?
– Да я всегда на вас плевал, а то ты не знаешь. Я хочу свободы и покоя…
– Ну, прямо – всегда?
- Да, всегда. А ты, разве, как-то иначе можешь?
– Что?
– Жить. «Не верь, не бойся, не проси». Забыл?

– Х-м... – сказал на это Отто. И после некоторого размышления добавил, – Тебя не то, что каберне, тебя и водка не спасет.
– А тебя спасет?
– И меня не спасет. Инопланетяне тоже не спасут. Это точно…

   Вот теперь, понял Косуля, настало время делать выводы:
   – Что, подвести краткое резюме?
   – Вот-вот, резюме…
   – Итак, едут три дурака…
   – Постаревших дурака! – перебил его Отто.

   Вася бы так никогда не сказал. Вася, похоже, стареть не собирался. Косуля подумал, что Виктору Отто стареть вообще не время, он был моложе их с Васей.
   А раз так, то товарищ Отто врет слегка.
   Привирает.

   – Ну хорошо, едут три постаревших дурака (наверное, Витек тоже постарел, тридцать три ему уже есть, а сейчас многие стареют раньше срока…) зимой в горы. Едут искать контакта с инопланетянами. Потому что им это интересно. Вернее даже так – не потому, что это им интересно, а потому, что все остальное им еще более неинтересно.

  – Да будет так. – подтвердил Василий басом.

    Все поняли, что так оно и есть.

                ***

    Дольмен друзья все-таки нашли. Еще до темноты. Больше всего доль мен был похож на гриб. Каменный гриб, выросший на склоне горы за долгие тысячелетия.
    Камень, впитавший в себя столь много времени, внушал уважение.
    Меньше всего уважения к доисторической постройке испытывал, похоже, сам Косуля, потому что ему не терпелось поговорить.
    А его друзья молчали, причем не просто молчали, а нахохлились. Плечи опустили, укутались в шарфы, напоминают пленных немцев из кадров старой кинохроники.

    Площадка у дольмена была основательно вытоптана, даже сейчас, в декабре, заметно было, как много людей посещают это место.
    Но, что интересно, никаких примет цивилизации в виде мусора друзья не обнаружили, даже обязательных пластиковых бутылок.

    Имелась табличка: «Дольмен-мегалит. Возраст – 4250 лет. Использовался для передачи знаний. Для того, чтобы по-лучить информацию надо проникнуть внутрь. Не верите – попробуйте».

   – Дольмен-мегалит... – прочитал Косуля и хмыкнул.

    Странно, конечно. Странно, что за 4250 лет никто не догадался об истинном назначении дольменов.
    Странно и то, как удалось неизвестным исследователям столь точно установить время постройки дольмена, «возраст», как они писали.

    Василий первым делом принялся рассматривать крышу. Очевидно, он пытался прочесть карту звездного неба. Это могло продолжаться очень долго, так что Дима стал помогать Колдуну.

    Но пришлось себе признаться – если линии и углубления в каменной плите и составляли когда-то карту звездного неба, то за 4250 лет ветра с дождями все сильно изменили, созвездия не складывались.
    Возможно, здесь требовалась кропотливая работа.

     В самом деле, сказал себе Косуля, чем черт не шутит, почему бы не предположить, что это действительно карта.
     Это действительно звезды и звездные трассы, ты же, честно сказать, не знаешь созвездий, не знаешь их расположения.

     Может, дольмен – это каменный компьютер, надо только найти кнопочку каменную и нажать ее.
     Раз – и вот Кассиопея, раз – и вот Плеяды.
     А принципы работы каменных компьютеров просто неизвестны нашей цивилизации.

     Косуля поймал несколько растерянный взгляд Колдунова.
     – Надо это дело сфотографировать. – сказал Колдунов.
     – Конечно. И сфотографируем, и зарисуем.

     Рисовать должен был Виктор. 
     Он иногда рассказывал друзьям о своем желании взять где-нибудь мольберт, послать все к черту и отправиться на пленэр.

     Виктор рассматривал табличку. Причем весь окружающий лес должен был чувствовать его убийственный скепсис.

   – Как они так точно вычислили время постройки? – спрашивал Виктор, – Они что, радиоуглеродный анализ проводили, волхвы эти? Или как? Даже если проводили анализ, то насколько этот метод точен?
   – Ты прав. Никто не знает настоящего возраста дольменов, – сказал Косуля и погладил камень,  –  Вещь!

    Были еще ухмылки Василия и критические замечания Отто, однако настроение у всех исследователей улучшилось.

    Возле дольмена ощущалась тайна. Несомненная. Это вам не блокбастер.
    Древность постройки заставляла говорить чуть ли не шепотом, а главное – распространяла вокруг чувство покоя.
      – Аура, – сказал на это Вася.

      Косуля констатировал, что первый этап экспедиции -  выдвижение к месту работ - успешно завершен.
      Теперь следовало разбить лагерь.
               
                ***

     – Не Стоунхендж привязан к Солнцу, а Солнце – к Стоунхенджу! – говорил чуть позже Косуля, поднимая граненый стакан, – За новые грани бытия!
     –  Правда, что такое знание? – выпивая, спрашивал Василий, – Знания – это… Нужны они или не нужны – еще вопрос. Вот мы…мы владеем определенными знаниями. И что? Нами владеет кто-то другой! Владеет, владеет.  А вот информация… Информация – это серьезно.

     – Кто владеет информацией – тот владеет всем! – воскликнул Отто и поперхнулся.

     Косуля тоже поперхнулся. Но пить продолжал.


     Из тостов, здравиц и случайных замечаний уже вырисовывалась ясная и интересная картина мира.

    В свете и тепле костра, среди кавказских дебрей коллективный разум установил, что не все еще потеряно в этом мире. Так турист, прибыв в толпе таких же, как он, из Каира к подножию пирамид, понимает, что не одинок, что есть здесь некая большая тайна, что разгадать ее пока не удалось никому, даже тем, кто прикупил себе землю на кладбище Иерусалима, чтобы быть поближе к Богу, когда наступит большой кирдык.

    Дольмены маленькие по сравнению с пирамидами.

    Ну так что, постижение тайны здесь происходит более интимно.


     Косуля рассказал товарищам все, что знал о дольменах. Рассказал о потрясении археолога Марковина, исследователя дольменов Кавказа. Археолог был очарован, озадачен, поражен. Его книга, посвященная мегалитам, вышла в семидесятых годах, в СССР, но в ней чувствуется мистическое движение, движение мысли и души.

     О стенах древнего Кремля так не писали. И о Стоунхендже тоже.
     И это в то время, когда НЛО летали только на Западе!
     В крайнем случае, у китайских гегемонистов…

     Вспомнились услышанные давным-давно от разных людей рассказы о происшествиях, связанных с дольменами.

     В этих рассказах кому-то удавалось проникнуть внутрь древней постройки, провести там какое-то время, впитывая в себя тьму и неизвестность.
     Нечего говорить, что люди таким образом устанавливали прямой контакт с ноосферой.
     Что, кстати, не удалось самому Вернадскому.

     Множество паранормальных явлений, происходящих вблизи мегалитических построек, просто не поддавались учету и систематизации, особенно почему-то именно сейчас.

     Да и так все было ясно, достаточно открыть любую местную газету, «Зори» или «Советскую Кубань». Явная чертовщина. Любому понятно, что тут дело нечисто.
     Деревья у дольменов растут – не поймешь, то ли дуб, то ли сосна. Есть деревья в форме креста, в них постоянно бьют молнии. Милиционеры на вершинах гор испытывают ни с того ни с сего мистический ужас (ну, здесь, конечно, нужен критический подход – возможна залепуха из пресс-службы).

     Загадочных случаев с туристами не  счесть. Кроме обычных туристов, развязных молодых людей с огромными рюкзаками, в которых что-то звякает, в лесах Западного Кавказа оперируют группы волхвов.

     Группы хорошо подготовлены, некоторые прошли обучение в питерской школе волхвов.
     У дольменов творятся некие таинственные обряды, горят большие костры, звучат заклинания и бубны.
     Волхвы с кем-то устанавливают контакт. С каким-то Великим Кукульканом.
     Но «Зори» и «Советская Кубань» почему-то не сообщают о том, чем заканчиваются такие по-пытки.
     Молчание.
     Однако всякому человеку понятно, в чем здесь дело.

     Даже Виктор Отто, который газет не читал совершенно, и тот знал, что в них пишут чепуху.
     Исключая, разумеется, раздел «Недвижимость».
     И как сам себе признался Виктор, еще один раздел – «Пикантные объявления».
     Для того чтобы обладать информацией, содержащейся в этом разделе, газету следовало перевернуть и читать так.

     Кстати, костер сегодня разводили без газет, а при помощи солярки и взятой Виктором из гаража книги.
     Друзья посмеялись над Косулей, который оказался книголюбом и, прежде чем разводить огонь, книгу пролистал.

    – «Избранные речи Пельше», – прочитал Косуля название, – Вещь!

    И перешел на латынь:
    – Sic transit gloria mundi. Кстати, о Пельше…

    – Нет, вы посмотрите на этот дольмен! – перебил его Василий, – И вы посмотрите на эту книгу. Вот так нам пудрили мозги, вот так нас обманывали, исторически, конечно, недолго, одно мгновение. А дольмены в это время стояли и молчали. И сейчас стоят и молчат. И что-то хранят… 
    Я помню, был маленький, книгу мне подарили «Как сражалась революция» – нашли тоже, что подарить! – я читаю, пытаюсь найти для себя, так сказать, героические примеры для подражания, какого-нибудь Алешу Поповича, а там – Фабрициус. Фабрициус! Усы вот такие… Да пошли они все на хер! Не хочу я Фабрициусов, они мне чужие…

   – Кому что, а колдун про коммунистов, – высказался Виктор.
   – Да я не про коммунистов, я про Фабрициуса!
   – А Георг Отс? А Виктор Отто?
   – Ну, ты краплеными картами играешь... – махнул рукой Василий.

   Он, видимо, выговорился.

   Надо было снова наливать.
 
   Все посмотрели на дольмен.

   Но после огня глаза видели только черноту и какие-то синеватые точки, так что пришлось снова смотреть друг на друга.

   – Я о Пельше… – начал было Косуля, но его остановили.
   – Давай про аномальные явления.
   – А я о чем?! Ну, слушайте. Я, конечно, принадлежу к высшему аномалитету…

   – Ты посмотри на негj, – толкнул Отто колдуна, – Он принадлежит к высшему аномалитету! А мы с тобой, надо понимать, к низшему…

   Отто посмотрел в несколько задымлённые глаза колдуна и поправил себя:
   – Ну, может быть, не к низшему, а к среднему…
   – Да слушайте же! Быть в аномалитете – это вам не сахар. Не мед. Это так на роду написано. Это, понимаете, когда вокруг все люди зарабатывают деньги, а ты не зарабатываешь, вернее, не хочешь зарабатывать. Ты хочешь создавать произведения искусства…
   – Или ищешь инопланетян! – рассмеялся колдун, – Кстати, а как связаны дольмены и инопланетяне? Это они их строили?
   – Не знаю. – исполнившись давно забытым чувством ответственности, ответил Дима, – Но не исключаю такой возможности. Скажу прямо, у меня нет какого-нибудь сугубо научного подхода к проблеме. Я даже не знаю, как правильно эту проблему сформулировать, представить в вопросах. Я действую по интуиции.
– Но интуиция может быть методом, – возразил Отто. И даже закурил.
– Нет, интуиция – это интуиция, а метод – это метод.
– Правильно! – воскликнул колдун Вася и слегка пошатнулся.

  В свете костра хорошо было видно, что сейчас все суждения колдуна вполне могут иметь расхождения с действительностью.

  Самое время для аномальных явлений, – с некоторым опасением подумал Косуля.

  – А я не согласен с тем, что мы – быдло, – заявил вдруг Василий, – Давайте, ребята, за нас выпьем. За таких, какие мы есть. Ты говоришь, три придурка едут инопланетян искать, а я скажу так – три товарища. Как у Ремарка…

  Костер почему-то стал ярче и теплее. Каждый улыбался и смотрел на огонь.

  – Мало того, что мы три товарища, мы еще и везучие, – продолжал колдун, – Пули нас не достали. Нас в Чечне не убили, не замучили. А вы и не заметили, что мы везучие… Мы у костра сидим, выпиваем… Ну и что, что мы в разводе? Эка невидаль. Ты, Димочка, налей мне еще, и я вам дельную вещь скажу – мы еще встретим каждый свою женщину…

  – Нет, вот этого не надо! – воскликнул Димочка, весьма внимательно слушавший колдуна, – Я не хочу никого больше встречать. Моя женщина у меня уже есть. Хватит. Лучше слушайте о Пельше…

  И Димочка начал рассказ о Ленине.

  Он и сам понял чуть позже, что Пельше, собственно, остался за бортом. Книга его сгорела, а сам он не появился в рассказе ни разу, даже в виде духа из машины. Хоть был Димочка пьян, он-таки отметил про себя парадоксальность явления и тут же, естественно, приписал это дольменной ауре. Тем более, что рассказ был про дольмены.

  Эту историю Косуля узнал от одного старого краеведа, доброго и несчастного человека, всю жизнь преподававшего такие вот истории в сельской школе.

  Действие происходило в 1924 году в селе Шабановском, расположенном в самой глубине черкесских гор. Немного восточнее настоящего местоположения экспедиции «ЭНЭОРОН-13».

  Некий затерянный в горах скульптор, каким-то чудом узнав о смерти вождя мирового пролетариата, решил увековечить память вождя и слепил его бюст. Люди в этом маленьком селе поддержали затею.

  Косуля, кстати, понимал, почему – в столь глухом и оторванном от цивилизации месте поддержат любую затею, лишь бы отвести, наконец, взгляд от гор и леса.
  Первозданную тишину тоже надо нарушать.
  Не гимном, так хоть выстрелом.

  Местная власть оказалась наиболее продвинутой на территории СССР и сразу же встала во главе проекта.
  Для постамента взяли плиты от ближайшего дольмена. По-пролетарски.
  Хотя жители Шабановки и теперь, а тем более тогда были охотниками и собирателями. В местной газете в те годы если и вспоминали о жителях дальнего села, то называли их дикарями, живущими «бок о бок с дикими зверьми».

  Косуля бывал в селе и сам видел, как из леса выходят еноты и забирают своими человечьими лапками батончики «Mars» у сидящих на бревнышках старушек.
  Медведи, конечно, не бродят здесь по улицам, как писали не так давно в «Правде».(«Правда», разумеется, писала о зарубежной прессе, которая в свою очередь писала о жизни в СССР.) Медведи здесь живут в домах и греются на печках, чтобы не мерзнуть в лесу. А зубры, лоси, олени и снежный человек внимательно следят за селом из леса и ждут часа, когда можно будет вернуться в свою среду обитания и гордо пройти по улицам села прямо до магазина.

   Итак, памятник установили «биля Совиту», что значит - у сельсовета.
   Весть дошла чуть ли не до Москвы. Оказалось, что это первый памятник Ленину в мире. Разумеется, в горы прибыла высокая комиссия посмотреть на диво.

   Посмотрели, онемели, потом голоса прорезались.
   Скульптуру накрыли чем-то (скорее всего, скатертью со стола в сельсовете) и запретили показывать публике.
   Видимо, Ильич был похож на снежного человека, стоящего на скалистой круче.

                ***

   – А зачем ты нам все это рассказываешь? – спросили товарищи Косулю, а колдун усугубил, – Ленин, инопланетяне и дольмен, это что? Линия? Боги, гробницы, ученые?
   – Черт! – ответил на это Косуля, – И рассказать ничего нельзя. Да я просто вам историю рассказал. Недалеко здесь происходила…

   Дима попытался объяснить, что видит во всей этой истории совершенно явную мистику, но запутался, и явь превратилась в сумбур.

   Однако надо было знать Косулю, надо было знать, что хаос едва ли испугает его.
   Наоборот, в хаосе Косуля чувствовал себя как дома.
   А среди более-менее упорядоченного мироздания – как на службе в Советской Армии.

                ***

   Иногда вставали, выходили из освещенного круга и смотрели в звездное небо. Звезды были такими же яркими, как Киркоров. В двух метрах от огня хаосу противостояли только деревья, морозу не противостоял никто.
   Разве что дольмен. Камень сейчас казался живым существом, даже более живым, чем деревья и звезды. Вспомнили, что в пещерах всегда постоянная температура.
   Возможно, внутри дольмена тоже нечто подобное? Ну, не 8 градусов по Цельсию, пусть ноль, уже неплохо. Вроде бы как в эскимосских хижинах изо льда. К тому же там тебе могли передать некую важную информацию…

   Но проникнуть внутрь целого дольмена невозможно. Особенно если ты кандидат наук из бывших, или колдун, или сотрудник расчетного отдела, а не ребенок пяти лет.

   Отверстие в стенке дольмена слишком мало. Оно единственное сейчас напоминало друзьям о тягости реальности, причем о высшем воплощении этой реальности –  математике.
   Диаметр отверстия – двадцать пять сантиметров. Спрашивается, как пробраться в иной мир? Стена. The wall. Косуля, правда, пытался что-то высчитывать на пальцах, даже применил число «пи». Но никакого волшебства не получалось.
   Сам пьян, друзья пьяны, а попасть в иной мир не получается!
   Следовало просто дожидаться утра. Курить сигареты, одну за одной…

   Все волшебство сейчас заключалось в водочке. И в лицах товарищей. О том, чтобы идти спать в палатку, не могло быть и речи. Василий хоть и грозился прогреть ее с помощью примуса до «состояния Гондваны», но ничего для этого не делал, сидел, смотрел на костер.

   Видимо, это горный воздух так действовал – товарищи стали неповоротливыми, вальяжными и молчаливыми.
   Инопланетяне, если где и будут поблизости, так не подойдут.

   Да и, честно сказать, цели и задачи экспедиции в эту ночь слегка отдалились от ее участников.

                ***

 Дмитрию приснился Ленин.
 Ленин вышел из дольмена и говорил, говорил… Совал книгу «Избранные речи Пельше». Потом Ильич передавал радиограмму в какой-то Центр.
 Он требовал, чтобы прислали патроны для ППШ, сто упаковок амоксиклава и динамо-машину.

 Пару раз появлялся татарин Анасан. У него всегда можно было достать сигареты и водку.

 Конечно, называли его не Анасан, а Ананас. Он на это никак не реагировал – степняк. Хотя, кажется, родом был из Казани. Всегда носил папаху от солнца.
 Ананасы, между прочим, у него тоже водились вместе с водкой и сигаретами. Даже в тюрьме.
 Какое отношение к делу имеет тюрьма, Косуля не понял.

 Тюрьма подразумевалась сама собой.

 Вместе с неясными картинами будущего.


 Анасан, что интересно, оказался красноармейцем из роты цыгана Сличенко. Зачем-то он предлагал купить статую Венеры, не подлинник, а копию. Уверял, что копия античная, ссылался на отсутствие у богини рук.
 Еще он танцевал вприсядку и пел лихие песни. Косуле очень понравился один припев: «Гоп-гоп, «Беломор» и татарин Анасан».

 Вообще, музыки было много. Очень много музыки.
 
 Потом Дмитрий сам писал книгу. Писал, а она сразу выходила напечатанной. Когда написал последнюю страницу, неизвестно о чем, книга закрылась, выпрыгнула из рук, и стало видно ее название – «Ленин и дольмены». А Дмитрий, когда работал, хотел ее назвать не так, а «Ленин и радио».
 Короче, просто бредовый сон.
 Дима понял – не иначе, вчера угорел у ночного костра, и еще понял, что проснулся.

 Рядом, в спальном мешке, шевелился Отто. На голове у него была надета будёновка, но не настоящая, а декорация, для бани.

   Откуда взялась будёновка?

   Она взялась оттуда же, откуда берется похмелье. Дима боялся похмелья. Кроме различных неприятных факторов, оно должно было плохо повлиять на работу экспедиции.

   Но похмелья не было.

   Странно… Так, небольшой шум в голове, будто не кровь течет в мозгу, а невидимая подземная река просачивается через таинственные гроты и перекаты. Ну, и через сифоны, не без этого.
   По некоторым признакам Косуля установил, что утро все-таки наступило.
   Со словами «мы скажем прямо – ты не умеешь пить» он подобрался к пологу и выглянул наружу.
   
                ***

   На первый взгляд вокруг ничего не изменилось. Костер догорал, все в инее…
Но Дима смутно чувствовал – что-то не так. Это фантастика, но он чувствовал себя так, словно только родился на свет. Причем в первый раз. Но с опытом.
   – Цэ горилка…

   Припомнил, как вчера, «остограммившись», Отто хотел слушать кавказскую эстраду, а Василий пытался разводить еще костры, чтобы указать пришельцам место для посадки.
   – Как партизаны! Как партизаны самолетами с Большой земли! – доказывал колдун, – Или пусть хотя бы контейнеры сбросят на парашютах. С припасами!

  Кстати, о припасах. Косуля посмотрел на оставленные в беспорядке рюкзаки и сумки.

  Все вроде бы цело. Ночные звери не посещали лагерь. Только Ленин и тот во сне.
Костры, судя по всему, Вася не развел. А то мог ведь лес поджечь. А лес здесь реликтовый.
  Впрочем, нет, сейчас, зимой, не поджег бы. Кстати, здесь действительно партизанский край. Только это край несостоявшихся партизан.
  Так уж получилось, во время войны партизаны при приближении немца ушли на подготовленные в горах базы. А фронт укрепился в самых предгорьях. Партизаны оказались в тылу своих войск. Так и партизанили. Даже передавали в Москву какие-то шифровки по радио.


  – Ага. Вот откуда радио. – догадался Косуля, – И Ленин. Вернее Ленин и радио.
В общем, сплошные парадоксы.

  Кажется, Косуля приходил в себя. Теперь главное – не грустить. А вот об этом возле дольменов беспокоиться нечего. Как оказалось.

  Сначала появился огромный белый кот. Кот, конечно, не подцеплял на вилку соленый огурчик, тут Косуле, можно сказать, повезло, но кот так посмотрел…

  Спрашивается, откуда так далеко в горах кот?
  Да еще породистый?
  Туристы потеряли?
  А, главное, как смотрит!
  Знает, собака, что мы уфологи.
 
  А потом явился агент. Косуля заметил агента, прятавшегося за деревьями, и испугался.

  Теперь – тюрьма!


  Агент был одет, как положено, в плащ с поднятым воротником и шляпу. Туристы так не ходят. К тому же, какие туристы в этих местах рано утром 13 декабря? Какие туристы? Конечно, это агент.

  – Вохра! – воскликнул рядом Отто. Он, оказывается, тоже проснулся и выглянул из палатки.
  – Васю буди, – прошептал Косуля. Он хоть и чувствовал себя только что родившимся на свет, но испугался очень. Надо было принимать меры.
– А что его будить?
– Уходить надо. Сам говоришь – вохра. Окружили…
– Ты что? – Отто странным взглядом посмотрел на товар, – Я же пошутил. Откуда здесь вохра?
– А это кто? Экстрасенс, что ли?

  Человек в шляпе и плаще, меж тем, вышел из-за деревьев и направился к дольмену. Намерения человека были не ясны, но походка и весь вид весьма угрожающи. Так движутся в кино наемные убийцы. Лицо человека было не разглядеть, но что-то говорило – с таким лицом трудоустраиваются только в эскадронах смерти.

 – Ну посмотри, самый натуральный вохровец. Фотографирует! – твердил Косуля, испуг у которого стал проходить: – Какой-нибудь майор. Или подполковник…
 – Димон, ты что?! – не на шутку взволновался Отто, – У тебя просто паранойя. Ну, вохровец, ну, экстрасенс, какая разница? Зачем уходить? Зачем Васю будить?
 – А в тюрьму хочешь?

                ***

 – Эй, что вы там? Не даете Василию спать… Сейчас поколдую и все, будете знать…
 – Вставай, у Косули крыша поехала! В тюрьму не хочет.
 – В тюрьму? А за что?
 – Вот я ему говорю – вохра нас окружила, вон уже агенты за деревья-ми, а он черт знает как себя ведет, как будто ничего страшного… А у нас даже нагана нету! - Косуля искал у Василия понимания, даже перестал следить за агентом.

  Колдун заинтересовался вохровцем. Тот, похоже, увидел, наконец, лагерь. Остановился и рассматривал «Волгу».

 – Я не понимаю, вы тут шутите, что ли? – сказал через минуту Вася, – У нас осталось чего-нибудь?

 Бутылку искали все трое, даже Косуля. Он решил выпить, раз есть та-кая возможность. И еще решил никогда ни за что не выходить из палатки.

– Слушай, а почему небо такое зеленое? – спросил вдруг Вася.
  Участники экспедиции перестали искать водку и посмотрели на небо.
– Действительно, странно. Какая-то подводная одиссея, – высказался Отто, – Команды Кусто…

  Мало того, что снилась сплошная лениниана, так тут еще небо зеленое…На рассвет необычный цвет неба списать было невозможно. Слишком неземные краски. Кроме того, вся остальная реальность тоже изменилась. Лес стал фиолетовым, словно декорации в кукольном театре, горы потеряли свою покатость и выглядели резко.
  Это были не те горы! На небе ни солнца, ни луны, сплошные облака невиданных очертаний. А цвет облаков даже не зеленый. И не скажешь, какой цвет, нет слов таких.

 – Что-то не так, ребята, – настаивал на своем Косуля. Теперь он не знал, то ли он родился, то ли умер. Если умер, то хорошо, что умер в такой шикарной компании.
 – Вот она! – неожиданно воскликнул Вася.
 Все, конечно, решили, что колдун нашел водку. Но это было не так. Вася откопал среди спальных мешков и одеял книгу.
 – Избранные речи Пельше! – обрадовался Отто, – Ее же спалили вчера…

   Но дело обстояло хуже.

 – О, Господи… – прошептал колдун, приблизив к глазам обложку.

   Золотым тиснением чуть сияло название - «О вечно бабьем в венерианской душе».

                ***

  – Все, кранты. Мы на Венере, – произнес Косуля спокойно.

    Он действительно успокоился. Теперь, когда величайшее событие в истории человечества свершилось, разум, наконец, приобрел желанную ясность и невозмутимость. До этого подобное состояние сознания случалось с Косулей только раза два за всю жизнь. Один раз в боевой обстановке, другой раз тоже в боевой обстановке, только в мирной жизни.

    Исполнившись восхитительной ясности, сознание как бы распахнулось, фиксировало все увиденное и услышанное до мельчайших деталей, оттенков света, шума ветра. Само назвало свою деятельность планетографией. Венеру нужно было описать!

    Разумеется, самый главный вопрос – как им удалось перенестись сквозь космические дали, сидел в сознании, угрожающе нависал над «планетографией». Но разум подсказывал – это шок, все ответы и вопросы потом. Сейчас – сбор информации.

     Косуля больше не боялся. Обидно было лишь то, что на Венере такая же вохра, как и повсюду. От контакта и преодоления пространственно-временного континуума Димочка ждал большего.

     – Довызывались Великого Кукулькана… – прошипел Вася, – Что теперь делать?
     – Никакого Кукулькана мы не вызывали! – восстал против действительности Отто, – Это просто бред, товарищи! Какая Венера?! Где вы видите Венеру? Вот дольмен, вот мужчина ходит. Сейчас спросим его, какая такая Венера. Эту книгу ты, Дима, отпечатал на принтере, чтобы нас разыграть. У нас в офисе такую лабуду каждый день печатают для корпоративных вечеринок и ничего!
     – Ничего я не печатал.
     – Откуда же этот бред? И кому нужны на Венере такие книги? Если это Венера, то это не Россия, вы поймите.

     – Нет, подождите. Не надо никого звать, – сказал колдун, – Надо разобраться. Если мы на самом деле на Венере, так нельзя спрашивать у товарища разные глупости. Это же контакт. А то и правда в тюрьму заберут, ты, Дима, не зря боишься…
    – И ты туда же!? Да вы оба с ума сошли. И на чем мы, по-вашему, до Венеры долетели? На тарелке? На ракете? Я лично в палатке спал. И вы спали. Давайте водку ищите. Лучше выпьем, может, в себя придете. И потом, почему – Венера? О венерических заболеваниях сразу думается, о Венере Милосской… Почему Венера, я спрашиваю? И ответьте мне о венерических болезнях. Мы же не в скафандрах…

    Отто смеялся, однако он тоже не стремился покинуть палатку и вы-браться на волю. Что-то и он начал подозревать. Меж тем выходить в открытый космос надо было. Запасы, похоже, остались только в багажнике.

    – Что-то мне холодно, – сказал Вася. Он и сам себе не признался бы сейчас, что ему не то чтобы холодно, ему страшно. Без ребят было бы совсем плохо. Это надо же так пить! На Венеру занесло.

                ***

      Определенно, все пошло на сдвиг. Уже Отто не собирался покидать палатку.
 А поначалу он хотел доказать Косуле, что вполне возможно, даже легко сделать вот что – выйти и дойти до машины и принести «на донышке». Но сейчас Виктору казалось, будто стоит только выбраться из палатки, так случится неизвестное и страшное – в легкие ворвется какой-нибудь метан или ноги увязнут насовсем в венерианском грунте. Привычные трезвые суждения о мироздании этим утром не действовали, законы физики остались ненужной чепухой из потрепанного школьного учебника.
      Да и какая физика во взрослой жизни? Какая физика?

      Косуля еще про белого кота рассказывает…


      Агент куда-то исчез, однако решили, что весь лес может быть оцеплен.

      Колдун курил и листал книгу. Тоже не хотел даже выглянуть из палатки.
      – Кастанеда какая-то… – высказал он свое мнение о книге.
      – Вилы, – прокомментировал Отто.
      – Вы давайте на нормальный русский язык переходите. Надо перед аборигенами во всей красе предстать. – сказал товарищам Димочка, – Вилы… Давайте, как в школе учили – «благоволите», «а равно и мои родные», «толстовская дубина» и все такое прочее.

     Димочке стали задавать вопросы:
     – Это в какой школе ты учился?
     – Почему ты считаешь, что этот тип в плаще все-таки агент?
     – А кто еще? Дед Мороз, что ли? Отто сам сказал, что он вохровец, и правильно. Люди делятся на вохру и поэтов.
     – И все?
     – Все.
     – А воры?
     – Эх, дидько, каждый вор в душе или поэт, или вохровец.

     Колдун сказал на это:
     – Ну, что он поэт, я и сам не скажу. Получается – вохра. Только вот еще что, если, по-твоему, люди делятся на две категории, то кто тогда Юрий Гагарин?
     – Юрий Гагарин?
     – Да. Юрий Гагарин. Кто?
     – Конечно, поэт. А может быть, он – исключение. Есть же исключения, которые подтверждают правила.
     – Слушай, а почему нам эту чепуху подкинули – я имею в виду книгу – а не какую-нибудь «Историю Венеры» в двух томах с картинками, а? Утвержденную в Вашингтоне.
     – Да может, нам и не подкидывали ничего. Может, просто структурные изменения… Там, на Земле (тут Косуля попытался выглянуть и разглядеть в чужом небе родную планету), там, на Земле – «Избранные речи Пельше», а здесь, на Венере   – «О вечно бабьем в венерианской душе». А суть одна.
     – Суть…
     – Да… что тут можно сказать… Поехали! – улыбнулся, впервые на Венере, колдун.
     – А и правда, чего это мы в печали? Нам, можно сказать, выпало самое большое приключение в истории человечества. Надо марку держать! – Косуля теперь хотел не только не бояться, а веселиться.

     - Нет, подождите, – посуровел только что улыбавшийся колдун, - Что-то я не понимаю, ты говорил про кота…Откуда на Венере кот? Разве такое может быть?
     - Да это не просто кот. Это целый Фантомас!  - вскричал Димочка.
     - Да, действительно, не может такого быть. Кот на Венере… – озадачился Отто,      - Но ведь было!
     - Вот именно! – воскликнул Косуля, - Давайте реально смотреть на вещи!

     – Интересно, наши здесь есть? – раздумывал вслух Отто.
     – Наши – это кто? – заревновал Василий. Очевидно, он только и являлся здесь «нашим». Дима с Витей годились на эту роль с некоторой натяжкой. Натяжка, как полагал колдун, это когда сознание чуть-чуть не вмещает действительность, а жить все-таки надо. Косуля, кажется, придерживался другого мнения. Он повеселел, сказал то ли шутя, то ли нет:
    – Наши здесь есть. Утечка мозгов.
    – Это в Америку утечка мозгов. Плывут, летят… – колдуну что-то не нравилось на Венере.
    – Здесь лучше, – уверял Косуля, – Чем тебе не Новый Свет? Плывут, летят… Привет Мальчишу!

    – Плохишу! – не унимался колдун, – Наших ему захотелось! Будут тебе наши – такие же колдыри. Ты хоть подумал сначала – кто тебе наши? Ну кто тебя здесь встретит, кому ты нужен? Вот, пожалуйста, или уголовный розыск, - классически, - или такие же колдыри, как ты.

   – Слышь, я закончил факультет управления. Я не колдырь, – Виктор говорил грубо и думал тоже грубо, – Я не простой колдырь. Это ты – колдун. Гуманитарий. Ты хоть когда-нибудь в своей жизни работал по-настоящему? А то все – политика, творчество, Кубанский казачий журнал «Клубничка»… Вот кому ты нужен?
   – Вохре, – ответил колдун. Он, кажется, не собирался ссориться. Но, помолчав, сказал, – Я защищал Приднестровскую Молдавскую Республику. А тебя там не было.

   – Надо радиограмму дать на Землю, – решил вдруг Отто, тоже, видимо, стараясь отвлечься от неприятного разговора, – Так и так, высадились на Венере, координаты попробовать уточнить, сказать, что окружены инопланетянами.
   – Ты по-английски это сможешь сказать? – воззвал к разуму Косуля, – То-то. Если бы хоть чуть-чуть знать, какие здесь порядки. К тому же радио только в машине. И передавать им невозможно, только слушать.

  – Какие здесь порядки? А какие здесь могут быть порядки? Я тебе и так расскажу, без этих вот книжек, – Отто опять разозлился, – Такие же порядки, как везде. Вон там они, за деревьями, стоят с лучеметами и кастетами. И ордер у них есть. Заберут в Центр и будут изучать. Пока не вылечат.

  – Великий Кукулькан тебя за этот пессимизм не похвалит, – ответил Дима и стал полусознательно искать на груди крестик.

  Крестик у него был серебряный, купленный в храме Пресвятой Богородицы «всех скорбящих радость». Надо полагать, крестик должен был уцелеть во время этого сумасшедшего перелета.

  – Так, подождите, давайте рассуждать здраво, – подал голос Отто.

  Такие слова в его исполнении мгновенно насторожили товарищей и заставили их внимательно слушать.
  Отто продолжал:
  – Раз мы на Венере, то нам придется жениться.
  – Как? Почему?
  – Это очевидно. Это, по-моему, не требует доказательств.

  – Я не хочу жениться, – твердо сказал Косуля, – Еще чего! Я просто хотел контакт установить с чужой цивилизацией и все. Вообще, что за жизнь, чуть что – или в тюрьму или жениться!
  – Я тоже не хочу. – Вася так это произнес, что стало ясно – жениться он действительно не будет. Даже если сейчас нападут венерианские монстры и будут резать его живьем.
  – Я не хочу сказать, что мы перед женщинами в чем-то провинились, – Отто говорил быстро, волнуясь, – Ни в чем мы перед ними не провинились. И они, кстати, тоже перед нами ни в чем не провинились. Просто мы взяли и поехали инопланетян искать. Ну, взяли и поехали…
  – Боже ж мой, миротворец! – Вася попробовал захохотать, но не получилось, сил не было: - Поехали искать инопланетян, а нашли женщин!
  - Где ты видишь женщин?
  – Так, надо что-то делать, – изрек Косуля, видя, что пора заканчивать перепалку среди членов экспедиции.
  – Надо идти.
  – Куда?
  – Надо двигаться.
  – Я знаю, что надо делать, – Колдун перевернулся на другой бок, – Я буду спать. Водки мы все равно не найдем, так что надо заснуть. Я лично буду спать. Хотелось бы выпить немножко, но ладно, не буду, раз такой вот контакт. А то, я вижу, с вами выпьешь – так проснешься опять на Юпитере или еще где.
  Уснуть действительно было неплохо. Примус, как оказалось, работал на Венере как положено. Труднее всего оказалось закрыть глаза и оказаться одному.

                ***

    – Холодно, – это первое, что услышал Косуля, когда проснулся.
 
    На холод жаловался, как ни странно, колдун. Колдуны, оказывается, тоже мерзнут.
   – Это холодный горный воздух христианства, – заявил колдуну Виктор Отто.

   Надо же, а ведь простой менеджер! – подумал Косуля, – Подонок.


   – Ты хочешь сказать, мы снова на Земле? – В голосе колдуна слышался страх.
   – Похоже.
   – Вот черт!
   – Да-а… Зачем я не родился в семнадцатом году…


   На этот раз из палатки выбрались нормально. Первые шаги по родной земле удались. Теперь в будёновке оказался колдун, а больше никаких аномалий не наблюдалось. Да про «планетографию» вспоминать не хотелось. Вместо «планетографии» грусть появилась.

  – Не буду я больше искать пришельцев, не буду, – думал Косуля, пытаясь унять дрожь и муть внутри, – Не нужны мне они. Интересно ему… Ну, интересно. Так что – от людей убегать? В горы уходить? И товарищей с собой потащил. Вон Вася ходит, мается…

  Васю и правда клонило на сторону. Он подцепил носком пустую бутылку возле потухшего костра, хотел поднять, упал.
  Косуля заставил себя посмотреть на небо. Серое, не зеленое.
  Хорошо.
  Или, наоборот, не хорошо.

  Кажется, наступил вечер. Косуле нестерпимо захотелось домой. В кресло, к батарее, к телевизору. К бесам. Они, вроде бы, приходили, пока спал. По крайней мере, Дима совершенно точно помнил, что кто-то доказывал ему только что - «Товарищ Косуля, нужны позитив и динамика, а у вас? У вас архаика и дебилизм».

  Точно. Архаика. Кто бы мог подумать, что костром первобытным можно вызвать пришельцев? Или аномалию, межпланетный перелет? Как такое вообще могло произойти? И был ли перелет на самом деле? Надо домой приехать, шмотки собрать и – в наукоград! Там наш опыт будет полезен.

  В ванну и к телевизору хотелось не одному Димочке. Колдун, когда его усадили у дуба, стал вещать, что необходим анализ собранных сведений, что этап сбора материала завершен, что пора прекращать полевые исследования.
– Тщательный анализ нужен, тщательный! – восклицал колдун: – Скру…скрупулезный.
– Понятно. Давайте собираться. Сталкерство и наука едины!
– Сталкеру собраться – только подпоясаться, – бросил Отто, засунув руки в карманы и решив, видимо, пройтись, посвистывая по окрестностям.
– Где эта вохра? Я с ножичком.

  Косуля про «вохру» не стал ничего говорить. Он сейчас сомневался, была ли эта вохра вообще. Может, Шляпа был художником? Почему они сразу приняли Шляпу за вохровца?  Страшно не хотелось, чтобы на Венере, где они были, банковали таки вохровцы. Лучше пусть это будет не Венера. Ну да ничего, в наукограде разберутся…

– Слушай, а кто вохровцев на свет рождает? – спросил вдруг колдун.
– Кто? Женщины... – развел руками Косуля.
– Венеры?
– Венеры.
– Интересно мир устроен, ты не находишь?
Дима подумал, прежде чем ответить. Только думай, не думай, но признать обратное – значит умереть.
– Интересно, Вася. – признал Косуля.
– Ну вот, еще анализа не было, а ты уже выводы делаешь.

  В город спешили так, что раз Косуля чуть не въехал в пост ГАИ. Казалось – если не успеешь до темноты, случится что-то страшное.
  Но темнота, как водится, наступила. Теперь оставались только сигареты. Все трое молчали. Сказывался долгий космический перелет.

  Доехали благополучно. Сейчас бы в Косулину квартиру. Или к Васе домой. Можно и к Отто во времянку на Шанхае. И деньги были.
  Но почему-то нужно было разбежаться. Прямо требовалось. В глаза друг другу смотрели спокойно, страх, если у кого был, прошел. Или, скорее, просто спрятался от яркого света рекламы, витрин, светофоров.

  Сталкер должен быть один.

  Сталкер должен развезти товарищей по домам и остаться один.

                ***

  – Что это было? – спрашивал себя Косуля всю дорогу. Спрашивал, криво улыбался, тянулся за новой сигаретой.
   На такие вопросы пусть братья Стругацкие отвечают. А я не знаю, что это было. С уверенностью я могу сказать только, что я – не депутат горсовета или как там это теперь называется.

   А больше я не знаю ничего. Нет, конечно, Венера есть, и мы там были. Это бесспорно.

   Только что толку в голом знании? Мне-то плохо. Сейчас поднимусь в квартиру и что, телевизор смотреть?
   В наукоград меня не пустят, это я понимаю.
   И кентов моих не пустят. 
   Что толку в том, что через дольмен можно попасть в иное измерение? Пронзать пространство и время? Если даже Шляпа не был агентом, так отсюда, с Земли первым делом агентов пришлют, а не космонавтов. Нам-то скажут, конечно, что космонавты Венеру исследуют…Точнее – астронавты.
         
          Но ведь мы были первыми! Венера об этом знает.

          И мы знаем. Мы первыми пронзили пространство и время, а не вохра.

   Короче, я хочу радоваться и жить, хочу любить женщин. Венер. Из-за вас я куда угодно полечу. И куда неугодно тоже полечу. Например, в ад.
   А инопланетян любить не хочу. Если, конечно, они не женщины. Сейчас закурю сигарету, милые женщины, и буду вас любить.
   А если у меня не получится, то пусть меня постигнет всеобщая ненависть и презрение женского народа.
   Дата. Подпись.

   От так. 
                ***