Вадиму Климовскому, посвящаю.
1 декабря 2004
…настроение, и, правда, паршивое. Я должна решиться на доброе дело: на снегу лежит кошка: то ли подбросили, то ли сама заблудилась, а мороз нешуточный – хорошие 20 градусов. Кто-то из сердобольных людей накормил, кто-то положил на снег картонку. Я тоже ношу еду, даже устроила ей домик из ящика с теплой подстилкой. Завтра, говорят, мороз будет еще круче. “А как же бедная кошка?” – думаю я перед сном, глубже зарываясь в теплое одеяло. Ноет сердце.
Но нет, не нужна мне кошка. После Киси Белой и ее потомков мы с Борей решили больше не держать кошек, даже отговорку нашли. Только незачем ее приводить – каждый сам знает.
“Но главное, – уговариваю я себя молча, – Барри не примет”.
“Примет, примет”, – продолжает тот же внутренний голос, выворачивая наизнанку мою душу.
Почему заболело сердце? Только что было все так хорошо. Я возвратилась домой из приятного путешествия в теплую страну предков мужа. И эта кошка так некстати нарушила покой. Мысли только о ней.
Нет, не только о ней. Чувствую, на меня надвигается какая-то беда… Барри…
Барри
Барри – тот самый щенок с удивительной родословной, появившийся у нас осенью 1993 года у которого папа – женского рода, а мама – мужского. (Напомню - он был наполовину овчаркой, наполовину ризеншнауцером, «причем, обе половины были худшие», как злословили соседи об одном псе в книжке о Мэри Поппинс). Но эта особенность дала нам повод гордиться своим приобретением, потому что других оснований, кроме невероятной симпатичности, не являющейся привилегией нашего щенка, еще не было. Он даже не умел лаять. Был молчун, а нам не терпелось услышать его голос.
В ночь предстоящего года Собаки (по восточному календарю), после второго бокала шампанского, выпитого за здоровье и успех в личной и общественной жизни нового члена семьи, Борису показалось, что именно сегодня Барри должен преодолеть робость и подать голос, надо только показать ему, как это делают настоящие собаки. Опрокинув для куража еще бокал вина, Борис гавкнул. Барри с удивлением на него посмотрел. Борис залаял громче. Барри отодвинулся подальше. Вскоре мы с Борисом уже лаяли дуэтом, а Барри лежал, положив голову на вытянутые лапы, подавленный неожиданной и непонятной ему агрессией своих «родителей». Налаялись всласть и насмеялись вдоволь. Мы очень хорошо встретили год Неизвестной Собаки, чего не скажу о нашей.
…Барри, четырехмесячный щенок, уселся на гребень высокого сугроба возле кухонного окна, так что его морда оказалась на уровне кормушки для птиц. Своим видом он напоминал, что не мешало бы подумать и о нем. Для большей убедительности наш молчун, у которого уже прорезался голос, слегка гавкнул. Чистый, морозный воздух в ответ донес эхо – точно такое же «гав». Барри прислушался. Гавкнул второй раз, но уже не мне, а той собаке. «Та собака» не замедлила откликнуться. Вот он, голос настоящей собаки! Теперь уже Барри не мог остановиться. Мне хотелось отвлечь его от бессмысленной перебранки, но любопытство взяло верх: какая из собак окажется умнее? И что же вы думаете?
Конечно, Барри остановился первый!
- Барри, иди, дело есть, – говорит Борис.
И Барри идет "есть дело".
Барри опять распахнул дверь на террасу. Морозный воздух ворвался в дом. – Ах, вот откуда происходит выражение «холод собачий», – заметил Борис.
«Расстрел из двустволки» назвал Боря пару ноздрей собачьего носа, деликатно прижатых к столу. Рука хозяина невольно тянется за вкусным кусочком, чтобы сунуть лакомство в эту симпатичную хнюпу.
Барри стоит возле двери и просится наружу. Открываю. На дворе ливень. Постояв в раздумье, поворачивается и идет в противоположный конец дома, умильно виляя хвостом. Барри помнит, что вчера, когда он выходил через другую дверь, там была хорошая погода.
Под столом коврик из собаки – ногам тепло и уютно. Внезапно коврик встрепенулся, сбегал в сад, но быстро вернулся и снова лег на место ковриком.
Борис шутил, что мы держим Барри в черном теле.
Увы, теперь так про него не скажешь. Появилась седина.
…Подошел Барри, положил голову на колени – глаза такой красоты! Боря говорил: «ореховые глаза». Карие, теплые. Просится выпустить. И ведь, подлец, усыпив мою бдительность, тотчас перелетит через забор и побежит "по бабам".
Оклеветала, лежит себе на пороге, свернувшись колечком. Как можно не любить этих тварей? Наверное, они лучше, совершеннее нас. Без притворства, без моральных ограничений, сущие дети до последних дней.
Барри какой-то грустный. Лежит весь день. Иногда спускается в сад поесть снег. Спит больше, чем обычно. Надо пойти с ним прогуляться. Беру в руки поводок. Вскочил радостно. Бежит впереди меня к калитке. Обычный маршрут: в сторону реки, круг по лесочку возле железной дороги. Обнюхивает каждый знакомый кустик, поднимает ножку. Я успокаиваюсь. Иногда пропадает из вида: нашел что-то интересное.
Вернулись. Снова поел снег возле крыльца. Войдя в дом, разлегся в самой прохладной комнате. Нет, с собакой что-то не в порядке. Присматриваюсь к нему. Тревога охватывает сердце. Вдруг по его телу пробежала судорога, задышал тяжело.
- Барри, Барричка, не уходи, – запричитала я. Позвонила ветеринару.
- Буду через несколько минут, только соберу сумку, – откликнулась Наташа.
Барри громко, как человек, которого неожиданно пронзила боль, прокричал и затих. Наташа вошла, приложила стетоскоп к его сердцу и сказала, что оно перестало биться.
Вот и все. Теперь я уже совсем одна в доме.
Проснулась очень рано. Жду людей, которые организуют погребение. На террасе лежит сверток – это все, что осталось от любимого пса.
Не могу вспомнить – кто из друзей спросил, читала ли я вместо молитвы по собаке стихи Бориса Заходера. Говорят, что люди читают, прощаясь.
Памяти моего пса
Что же это, собачий ты сын?
Где хваленая верность твоя?
Как посмел забежать ты –
Один! –
В отдаленные эти края?
В те края,
Где кончается след,
В те края,
Где зови, не зови –
Ни ответа, ни отзыва нет,
Никому,
Даже нашей любви…
Там,
Откуда
Дороги назад
Не найти и собачьим чутьем, -
Позабудешь ты намертво,
брат,
О хозяине старом своем…
А хозяину – жизнь немила.
Сердце, сволочь, болит и болит…
…Вот такие-то, рыжий, дела:
Пес умолк, а хозяин скулит…
Впрочем,
Что же я?
Он как всегда, -
Быстроногий,
Бежит впереди.
Боль в груди говорит:
«Не беда.
Ты догонишь его…
Погоди…»
Не читала. Слишком хорошо помню боль, схватившую тогда сердце Бориса. И сейчас мое сердце болит вдвойне, уже даже не о собаке, а словно бы снова о нем, будто это не я, а Борис прощается с последним псом, которого мы вырастили вместе.
Отнесла бедной кошке теплого бульона с курицей, это то, что было предназначено Барричке. Искупаю свою вину. Перед кем, за что? Так, вообще, за все. Села пить кофе. Наливаю из кофейника в чашку – прозрачный кипяток. Не положила кофе. Беру в руки то, что считала сыром – это маргарин для птичек за окном.
Поздно вечером, отплакавшись, пошла в соседний дом к чете Дорманов, на мое счастье оставшихся зимовать на даче. Мы с Таней, ввиду чрезвычайных обстоятельств, решили присоединиться к Сашиному ужину, несмотря на правила, установленные нами: не есть после шести вечера. А в оправдание вспомнили мнение психологов, что стрессы надо запивать и заедать. Я тяпнула за компанию с Сашей глоток ледяной водки, прямо из морозильника, съела пару пельменей, которые он, словно больной, отправлял мне в рот со своей ложки. А Таня изящно вылавливала их с тарелки мужа, натыкая на зубочистку. Заулыбались, наблюдая, как кот Йоська лапами слегка выдвинул ящик кухонного стола, затем переместил лапы под низ и вытянул еще больше. Поплелась в опустевший окончательно дом. Снова мысли о кошке.
Ксюня
Мы привыкли к уходу четвероногих, ведь их жизнь короче нашей примерно в семь раз. Даже не пересчитывая, помню, что за годы жизни в Комаровке наступило восьмое расставание. Каждый раз это тяжелое испытание. Но Даррелл или Лоренц (да, вероятно, и тот и другой) предлагают не цепляться за воспоминания, а поскорее брать щенка (желательно другой породы), который наполнит жизнь новыми впечатлениями. Так мы всегда с Борисом и поступали. Мы поступали…
Но теперь я одна. Надо жить дальше, а я не могу. Плачу день и ночь. Почему плачу? Жалко собаку? Жалко, но ведь пес прожил хорошо свои одиннадцать с лишним лет. Оборвалась последняя живая ниточка из нашего дома, связывающая с Борисом?
Плачу одновременно как о том, так и о сём, но главное – поняла не сразу – плачу из-за кошки. Это два разных начала моей души сражаются между собой: одно хочет совершить поступок по совести, другое – проявляет эгоизм - мне не нужна кошка. Эту войну надо срочно остановить, пока две армии не перебили друг друга.
Решено. Завтра забираю кошку. Ведь даже оправдание, что Барри не одобрит появление «чужой», не поможет. Уже не возразит…
Приняла решение и впервые за последние дни заснула спокойным, почти счастливым сном.
Утром позвонила Гале Федоровой, нашей старинной комаровской подруге, живущей уже много лет в Америке и приехавшей вторично, в этом году, навестить сына (она, кстати, первая обнаружила кошку):
– Приходи, будешь крестной матерью.
Из калитки дома напротив вышла Зина Спицына, которая тоже кормила несчастную.
Это был волнующий момент. Кошка словно поняла, что ее забирают, прижалась к Гале и замурлыкала. Я шла следом с домиком в руках. Зина проводила нас, придержав калитку, затем принялась убирать мусор, оставшийся на снегу.
А я стала веселая и снова нормальная.
Кошку назвали Ксюней, считая, что сочетание звуков «кс» ей будет приятно. А нам, опекунам, было бы приятно приучить ее делать «делишки» в определенном месте. Мы с Галюшей отнесли кошку в туалет и ее лапами скребли по подносу с бумагой. Однако на первых порах ничего не получалось: она нервничала, вырывалась. Мы тоже нервничали: животное не писало целые сутки.
Через некоторое время я увидела, что Галюша с кошкой на руках закрылась в туалете. Что они там делали вдвоем – могу только догадываться. Сказать кому, так не поверят. Наконец, у Ксюни, видать, что-то щелкнуло. И вот удача! Благополучно уселась в поднос!
На этом история с воспитанием кошки не закончилась. Мы, конечно, не могли удержать в тайне педагогический прием моей тезки, поэтому желающих присоединиться к ее славе оказалось предостаточно. Повторения уникального опыта уже не требовалось, но вложить посильную лепту в ее воспитание захотел едва ли не каждый из визитеров.
Пришли ближайшие соседи – Ольга Ширяева с внучкой Машей. Ольга любезно заметила, что кошка будет красавицей (что еще можно сказать об этом клубке шерсти, небрежно смотанном из распущенных разноцветных носков?), однако свое мнение по воспитанию попридержала, пояснив, что она вообще не может дотрагиваться до кошек, тем более таких, как наша – ее просто дрожь берет. А Машка, увидав кошку сидящей на пороге комнаты, сказала, что у нее задние коленки торчат как у лягушки. (Это прочерчиваются все косточки ее невероятной худобы.) Девочка сделала «мышку» на веревочке и поиграла с Ксюней.
Галюша считает, что воспитывать кошек, как, впрочем, и собак, и детей, надо по доктору Споку: можно все!
Таня с Сашей (владельцы кота Йоськи) сурово попеняли нам:
- Нельзя потакать кошке. Как только она сделает что-то дома, легонько хлопните ее по морде газетой, вынесите во двор – пусть поймет раз и навсегда. Наш Йоська сразу понял, что надо ходить в сад.
- Но ваш Йоська в городе даже не подозревал, что существует сад, а приучился, потому что было лето, – робко возразила я. – Пусть наша Ксюня привыкнет, что это ее дом.
– Ну, как мог наш Йоська в городе на 12 этаже это понять? А у вас другое дело. Если один раз уступите, потом ни за что не переучите, – настаивала Таня.
- Но ведь ваш Йоська переучился, – продолжала нудить я. – Да и вообще, лучше бы вы помолчали, педагоги, – привела последний, как мне показалось, убедительный аргумент, – ваши кошки спят даже на обеденном столе: «Кушать подано!». Этого у меня точно не будет.
Мнение таких специалистов, как Таня с Сашей, принявших этой осенью в дом брошенную кошку (у них теперь белый Йоська и черная - Клякса), важно вдвойне. Но и нас две Галины (и обе – Сергеевны!) так что мы большинством голосов (Ксюня присоединяется), решили «погодить».
Сегодня мы наполнили поднос специальными камешками. Снова волновались – примет ли кошка камешки? Ксюня оказалась смекалистой – справилась и с этой задачей. Будем двигаться дальше и, ближе к весне, соединим воедино все теории наших друзей.
А пока Ксюня меня лечит не только в душевном, но и в физическом смысле. Вдруг, почувствовав усталость после педагогических диспутов, я опустилась в кресло. Кошка тут же улеглась мне на грудь, обняла лапами за шею и замурлыкала: «Я научусь, не волнуйся, Галя». Это согрело и успокоило меня. Я заснула в ее объятиях.
У бедной Ксюни отвалилось отмороженное ухо. Не совсем ухо, это я от огорчения, – пока только кончик ушка, отчего оно стало округлое. Второе тоже вот-вот отвалится. Зато Тезка, чтобы подсластить пилюлю, сделала приятное сообщение, что кошки такой расцветки называются черепаховыми. Любознательным (кто поинтересуется), будем говорить, что кошка уникальной породы – «разноухо-черепаховая».
И теперь Ксюня, со своими чувствительными к холоду ушами, служит определителем погоды: если сидит на нижней ступеньке лестницы, ведущей в мансарду, значит, на улице около нуля. По мере опускания ртути на очередной градус, киска поднимается вверх на одну ступеньку, а так как ступенек пятнадцать, то до средних морозов этого градусника хватит.
Риччи
Пора подумать о преемнике славному Барри. Увидела собаку золотого цвета. Хочу такую. Порода – голден ретривер. Через собачий клуб нашла пару передержанных щенков четырех с половиной месяцев. Чем он меня устраивает? Маленького надо выхаживать, убирать лужи, а подросток - еще немного щенок, но уже и почти взрослый. Ретривер хорош по окраске – солнечный, да и характер, говорят, солнечный. Собака-партнер. Завтра вместе с Галюшей поедем выбирать.
И вот лежит возле моих ног прелестное существо, а я читаю письмо далекого друга из теплой страны. Взгрустнула от фразы «зато он не будет прокусывать мои башмаки... Да и далеко – не достанет». (Да, Барричка мог и такое! Помню, тяпнул гостя …) Печалью повеяло. Почему-то и себя жаль стало: «как я теперь покину свою стаю, чтобы хоть самой куснуть Вас за ботинок?»
Весь вечер были смотрины малыша (все-таки он еще малыш).
Начну со встречи. В квартиру я вошла первая, но не успела рассмотреть щенков, как один из них накинулся на меня прямо в дверях, повалил на тахту и принялся обнимать, прыгать по мне и вылизывать лицо. Я прикоснулась к его голове, к шелковой грудке и поняла - мне не надо выбирать - меня выбрали.
На обложке глянцевого журнала «Ретривер» красуется дед моего щенка. А вот и прадед Цукат. Все предки, видать породистые господа родом из Англии и Швеции. Ну, а наш, носит такое имя, что вообще не выговорить: Риччи Овенто дель-Монто Алаго. Даже неловко находиться рядом без генеалогического древа. Будем называть его, чтобы не зазнавался, просто Риччи, а еще проще – Рыча.
Хозяйка с пудовым Рычей на руках спустились на лифте к машине. Он, как и подобает принцу, принял машину с достоинством, разлегшись на заднем сидении.
Дома ожидали его разные неожиданности: снег - ведь он еще не ступал по земле; ступеньки деревянного крыльца, незнакомая комната, новые люди. И кошка.
В конце коридора возникла Ксюня. Она вышла встретить меня, но увидав новенького, застыла. Ее дальнейшее продвижение в гостиную заняло ровно столько времени, сколько потребовалось щенку, чтобы оглядеться и познакомиться с людьми и домом. Ксюня достигла дивана и улеглась, не скрывая от новичка, кто в доме будет старший.
«Ах, сколько новых лиц, приятно познакомиться», – жизнерадостно приветствовал ее щенок, обнюхав. Все эти светские расшаркиванья недолго занимали Риччи. Мы вышли в сад, где он с бешеным восторгом носился по сугробам.
Галюша убеждала меня, что я должна взять щенка в спальню, чтобы не скулил ночью. "Он сегодня будет спать в твоей постели". Я промолчала. Она забыла, что я всегда была "строгим папой", в отличие от Бориса - "доброй мамы". Теперь некому заступиться за малыша, тем более, что и Галя завтра покидает нас до следующей осени. Щенок моей жесткой волей устроен на кухне. Ксюня заняла, на всякий случай, верхнюю ступеньку лестницы, невзирая на то, что мороз предназначал ей примерно 5-ю или 6-ю. Галя на прощанье подарила Ксюне дюжину пакетов кошачьих консервов и сразу скормила парочку. "Пусть не волнуется, что с приходом собаки ее будут меньше любить..."
Я закрыла дверь, и щенок тут же завыл и затявкал. Чтобы не сдаться на милость победителя, положила на ухо подушку и принялась считать собак, конечно, ретриверов. Заснула. Заснул и он, устав страдать; спали спокойно до 8 утра. Радость утренней встречи. Вспомнила реплику Бориса: «Утром бодрит, когда здороваешься с собакой». Прогулка. Сделал все делишки. Умница! После этого носился по снегу. Радуется, как мальчишка – ныряет в сугробы, подкидывает носом комья снега, сухие листики и сучья, что-то съедает. Вернувшись, уселся перед миской с едой, ожидая разрешения. Откуда он это знает?
Подбросила ногой шишку. Риччи подбежал и ждет продолжения. Я снова подбросила. И так несколько раз. Развлеклась сама - нет больше сил, да и шишка ускакала далеко в сугроб – мне не достать. «Не понимает, мал еще», – подумала я, собираясь уйти. Но этот умница нырнул за шишкой, вытащил ее из снега и неожиданно для меня выбросил вверх. Снова откопал и снова подбросил, пока шишка не упала на утоптанное место. Тогда он специально отнес ее в свежий снег, зарыл и тут же достал. Подбросил. Зарыл, достал. Я хохотала. Куда ушла моя усталость – мы развлекались зимней игрой в Пушишки, придуманной Винни-Пухом для лета.
Потом я зарывала в сугроб самого Рычу, а он выныривал и ни капельки не рычал. Барри обычно в таких играх входил в раж, а этого можно тискать, трепать, толкать в сугроб - не собака, а солнышко. Да, Риччи не будет хватать моих друзей за ботинки…
Ксюня вошла в гостиную очень уверенно, подтвердив право на владение гостиной и диваном в ней, занялась обольщением гостей. Сразу улеглась на груди Татьяны Михайловны, моей сватьи, обхватив ее шею теплыми лапами, и замурлыкала. Обмурлыкав Татьяну, принялась уминать колени Дормана. Так она облежала всех по очереди. Потом развалилась на полу, словно шкурка, хотя смотрела на барбоса с некоторой настороженностью, но и вызовом: «А слабо...». Но Риччи и не собирался. Он блаженствовал, переходя из одних объятий в другие. Почувствовав падение интереса к своей особе, Ксюня удалилась. Кто-то спросил: "Где кошка?" Я пошутила: "Она работает на компьютере". Шутка обернулась правдой. Заглянули в кабинет, а она, действительно, лежит возле клавиатуры. Теперь уже все знают, где ее искать: «Ксюня за компьютером». Любит наблюдать за работой принтера, словно читает текст, появляющийся на листе.
Состоялся ответный визит к Дорманам, правда, Рыча дальше террасы проследовать не решился, зато порадовал хозяев и гостей, которые вышли поглядеть на Риччи дель-Монто Аваго и как его там, далее...
Пришлось прикинуть вес щенка, чтобы купить нужную дозу лекарства для приготовления к прививке. Взвешивали при помощи крепкого мужчины – внука Степана, который сначала взвесился сам, а потом с Рычей на руках. Разность оказалась 19 кг. Когда эта «разность» радостно скачет и носится по дорожкам и сугробам, растрепав уши по ветру, я сама невольно с сочувствием и пониманием вспоминаю слова Заходера: "Глядя на Барри, кажется, что это я сам так бегаю..." С грустью осознала, что Рыча и Ксюня первые животные в нашем доме, с которыми Борис не знаком. Да и расцветка их как-то сама собой поменялась. Кися Белая стала черепаховой. Барри из черного тела перелился в золотое.
От Рождества до дня рождения
За три недели зимы столько событий: замерзающая кошки, потеря Барри, спасение кошки, приобретение новой собаки. Кажется достаточно. Я успокоилась: можно жить-поживать, как говорят в сказке.
Ан, нет. Не прошла даром борьба с собственной совестью.
Всю жизнь мы принимали посильные - иногда даже сверх силы – меры, спасая животных. Это правило Бориса, принятое мною безоговорочно. Будь сейчас Боря со мной, он бы сразу нашел разумное решение. А я тянула, лукавила, пытаясь отделаться полумерой. И расплата наступила немедленно
Только я начала привыкать к новой «семье», как на третий день после появления в доме Риччи, расчищая снег, почувствовала неожиданную боль, даже и не боль, а тупое томление за грудиной. Но когда неприятное ощущение прошло, я забыла о нем. Однако приступы с этого момента начали повторяться регулярно. Один раз ночью стало совсем страшно…
Клиника, куда пришлось срочно обратиться, показалась мне нереальной – новогодние каникулы по всей стране. Мертвая тишина. Коридоры, похожие на лабиринт, пусты. Лишний свет убран. Если бы не дежурный врач, который меня встретил, я бы потерялась без надежды выбраться на волю.
Молодой обаятельный доктор по отчеству Вольфович в ожидании результата анализа, чтобы я не скучала, завел со мной увлекательную беседу на тему «микроинфаркт и его определение по составу крови». Я слушала с легкомыслием человека, которого это не касается, уверенная, что меня сейчас отпустят домой. Однако через несколько минут стало ясно - я их пациентка: нашли - таки злополучный тропонин… Меня немедленно увозят на каталке в реанимационное отделение.
Так, 6 января, в сочельник, на две недели порвалась моя связь с родным домом и его четвероногими обитателями.
Меня сразу опутали датчиками и проводами, а в изголовье заработал монитор. Впервые за последние две недели я почувствовала, что мне не надо бояться приступа – за мной следят.
Вечером меня навестил Вольфович (и не последний раз за свое дежурство). Он держал в руке чашку в красный горошек, которую подал мне:
– Выпейте.
- Что это? – поинтересовалась я.
- Шампанское, – ответил доктор. – Хорошее, – добавил он.
- А мне можно? – засомневалась я.
- Можно, можно, даже полезно, тем более, в ночь под Рождество.
Мы заговорили о Заходере. Вольфович сказал, что когда-то его мама читала на елочке стихи любимого поэта, кажется «Морской бой».
«Я непременно скажу маме, что вы лежите у нас, ей будет приятно это узнать». Так началось мое лечение.
Через два дня меня перевели в обычную двухместную палату. Ввозят, и я вижу грузную тетю в байковом халате, с неприветливым выражением лица, которая, полусидя в постели, смотрит телевизор. Другая, в медицинском халате, моет пол, отчего запах хлорки, замешанный на мощных духах байкового халата такой силы, что я подошла к окну и, убедившись, что оно открывается, спросила:
– Вы не будете возражать, если приоткроем окно?
– Конечно, буду, – раздался ответ, – я человек очень больной.
Я тут же вышла (хотя имею строгое предписание лежать), села возле поста и сказала, что в эту палату не пойду, лучше выписывайте сейчас же, если нет другого предложения. Смягчившись, добавила: - Согласна в палату даже к мужчине, – чем вызвала на лице персонала нездоровое удивление. – В крайнем случае, в уголке коридора на каталке. Буду тихо лежать, не буду капризничать, не буду никому мешать. «Буду починять примус», – мысленно успокоила я себя.
Через 20 минут меня поместили в пустую палату. Блаженствовала я без соседки чуть больше суток. Но это были прекрасные сутки: я открывала окно, слушала музыку, разговаривала по телефону, читала. Принесли мыло с надписью на обертке «Лесная Полянка», что показалось хорошим предзнаменованием. Сплошные поляны: Большая Полянка, Лесные Поляны – наши адреса. И, словно подтверждая мои чаяния, Хирург, курирующий меня, сказал: – Вы идете хорошо. Приехал Андрей, посетила приятельница. Старшие внуки Федя и Степан привезли букет-корзину.
Синее утро. Снег – синий, и цветы на фоне синего. И звонки из теплой страны.
Захотелось сварить кофе. У меня с собой маленький кипятильник, но оказалось, что у него оторвался провод – не был припаян. Чем развинтить? Осмотрела свои вещи и придумала: брелоком от молнии на сумке. Зубами обкусала обмотку провода и, прикрутив, завинтила. Кофе готов, но нет молока, а какой кофе без молока? Вышла в коридор и спросила у господина из соседней палаты, нет ли у него молока. - К сожалению, не употребляю. - Тут появился еще один, постарше, который живо откликнулся на тот же вопрос и принес пакетик молока. Кофе с молоком – блаженство.
Вечером вновь встретила в коридоре того господина, что преподнес мне молоко к утреннему кофе. На правах знакомого, он предложил пройтись с ним и посмотреть большую картину в холле, которая его несколько смущает – он не может разобраться: луна на ней или солнце. Мы отправились на вернисаж, тем более что это рядом с нашими палатами. Я, присмотревшись к пейзажу, сказала: - Мне кажется, это луна. - Спутник видел солнце. Мы отходили, делали руку козырьком, чтобы заслонить свет, искали подходящую точку осмотра. К нам присоединился третий зритель, тот, который утром отказал мне в такой малости как молоко, сославшись на полное отсутствие данного продукта в его рационе. Бывает. Вполне убедительный отказ. Вероятно, из мужской солидарности этот господин высказался, что светило похоже на солнце. О времени года тоже не пришли к единому мнению. Переполненные художественными впечатлениями, решили не ограничивать себя только этим пейзажем, а посмотреть все картины на нашем этаже.
Возле натюрморта с вазой вновь возникли разногласия – маки в ней или рябина. Мне показалось, что рябина, а господину, который дал молока, что маки. Зато пейзаж с четырьмя бетонными опорами на переднем плане, к которым проволокой примотаны деревянные столбы для проводов и темная, почти ночная тропинка, вызвали у более молодого (отказавшего мне в молоке), просто экстаз: «Помню, точно в таком месте я жил в детстве. Вот, прямо за этим столбом стоял мой дом…» Мы с трудом оторвали его от волнующих воспоминаний, предложив завтра снова встретиться у этой картины и пройтись по другим, более отдаленным коридорам - втроем не так опасно, как в одиночку. Если один упадет - двое вынесут, да и, заблудившись, уж как-нибудь да выберемся.
На другой день навестил Хирург. Он, как обычно заглянул в перерыве между операциями. На нем легкий, бирюзового цвета операционный костюм и шапочка, подчеркивающая свежий цвет лица. Его визиты приносят мне спокойствие и уверенность в благоприятном исходе лечения. В благодарность я пригласила его посмотреть пейзаж.
- Самое удивительное, что я работаю здесь много лет, и ни разу не видел в холле картину, – улыбнулся Хирург на мой рассказ о вернисаже. Острый глаз кардиохирурга без колебаний определил:
- Это луна. Видите, лунная дорожка на воде. – (Было мнение, что это солнечный блик.) – И вообще это ночь и весна, - (Было мнение, что осень.) Но я сразу поверила, тем более, что и сама так считала. Сколько удовольствия может доставить высокохудожественное произведение!..
Мне сделали исследование, и Вольфович порадовал сообщением, что у меня стеноз (закупорка) всего одной артерии (а ведь их несколько!), зато на 90 процентов (ну и что? – хорошо, что не больше).
Ксюня, спасибо тебе кошка, моя спасительница! Если бы ты не спровоцировала приступ, так бы и ходила, считая себя здоровенькой, пока вместо 90 не наступило 99!
Будут ставить стент – протез в место сужения сосуда. Я совершенно спокойна, уверена, что все пройдет хорошо, верю этим медикам.
Соседка Люба на 12 лет моложе меня и уже 14 лет вдова. У нее был муж военный и зять тоже военный. Две внучки. Рассказала, что сердечный приступ случился в церкви, во время рождественской службы, а так как скорая была из этой клиники, то ее и положили сюда. Словом, повезло. Первое, что мы с ней выяснили, будем ли смотреть телевизор. Решили, что только новости. Далее я спросила, как она отнесется к музыке. «Смотря какой». Я включила приемник. Концерт Чайковского. «К такой хорошо отнесусь». Вот и подружились. Договорились, что будем открывать на ночь окно. Медики только удивлялись, когда входили в нашу палату утром: «Как это вы не замерзаете?»
Наблюдая, как я делаю зарядку, заметила: - А у меня вон какой "фартук" образовался, самой противно, но заниматься собой не интересно. Уже давно все не интересно. Я, видно, Любка-однолюбка. Такого мужа как был, мне все равно не найти, так другого и не нужно.
- Однажды, – поделилась Люба, – когда я была беременная (не захотела или устала), не подала мужу обед, а мрачно попросила самому поесть. Тогда он рассказал притчу, суть которой я усвоила на всю жизнь.
«Идет солдат голодный, зашел в чей-то дом и попросил хозяйку накормить его, чем бог послал. Она и рада, подает все, что есть в печи.
- А нет ли вчерашних остатков?
- Как же, есть.
- Так вот, дай мне их.
Хозяйка хотела разогреть, но он попросил подать, как есть, холодные и прямо в закопченном горшке. - А теперь сядь рядом со мной, растрепи волосы и рычи.
- Зачем? – испугалась хозяйка. - Тогда я буду чувствовать себя как дома».
Любе надо делать то же, что и мне, но дочь решила забрать ее в военный госпиталь, так что Люба быстро покинула меня. Снова одна.
Через день пришла пышная блондинка с прической «Пламя Парижа» (как говаривали о такой в годы моей юности), на вид – лет сорока. Халат, расшитый золотой канителью, не сходится ни на груди, ни на остальном. У нее очень высокое давление и муж, тоже очень высокий и важный. Разместив жену с ее поклажей, он быстро покинул палату.
- Светлана, – отрекомендовалась дама, – а вы смотрите Кармелиту? – поинтересовалась она, радостно обнаружив телевизор. Поразилась, что не смотрю. – А что же вы смотрите? – и, поджала губы. – А вы заметили, сколько здесь нерусских работает? – Светлана, явно рассчитывала на «традиционное» продолжение разговора. Я промолчала. Окно, с ее разрешения, слегка приоткрыла на ночь. Утром она сообщила, что у нее теперь болит спина.
Когда я вернулась после операции, Светланы уже не было. Снова одна.
Вошла санитарка, развозящая на тележке еду. Лицо не то чтобы злое - скорее, недоброе, озабоченное, но что-то там есть живое. Я, почувствовав, сказала:
- Вы, вероятно, очень красивы, когда улыбаетесь.
Она вдруг так ярко улыбнулась, что стала действительно красивой. Теперь, трижды в день, выходя со своей кружкой на ее стук, обмениваемся улыбками. Ее сменщице, точно с таким же сосредоточенным выражением лица, я положила гвоздику на тележку среди кастрюлек и она тоже очень славно улыбнулась.
Но средний медперсонал, как на подбор красавицы, да притом молодые. И все очень высокой квалификации.
Арзу – настоящая восточная сладость. Маленькая, движется как-то необычайно плавно и так хороша, что не оторвешь глаз. И непременно на ней неожиданно-изящное украшение. Например, браслетик – черная гофрированная бархотка с брошкой из "бриллиантов". Я спросила, что за прелесть на ее руке. «Да, ерунда, это резинка для волос, я ее на руку надела». Белый крахмаленый халатик, аж хрустит, так отутюжен. И всегда в хорошем настроении.
Другая, Юля, – это пастель. Тени на нежном лице – полутона подкраски губ, глаз. Светлые волосы затянуты в безукоризненный узел, ни волосок не выбьется из-под изящной шапочки. Когда она склоняется со шприцем, чтобы взять кровь из вены или (вот уж проза!) вколоть в живот иглу, то забываешь обо всем, только смотришь на это совершенное лицо, правда, очень холодное. Не выдержав, я спросила: - Как же ваши мужчины выносят такую красоту возле себя? - О, они просто ослепли все, совершенно нас не видят...
И эти ослепительные красавицы, надев резиновые перчатки, делают разную, подчас грязную работу, нимало не выражая недовольства или брезгливости.
Мужчины тоже хороши (и профессиональны). Например, Вольфович, Хирург. Но эти уже не по моей части – слишком молоды. Промелькнул один подходящий – Главный. Я узнала это известное лицо, даже поклонилась ему, встретив в коридоре. Хирург сказал, что он знает обо мне – доложили. Одобрил. Только и всего.
Последний визит Хирурга. Подводим итоги. Поврежденную артерию починили. «Нефть пошла сразу», – как заметил кто-то из врачей во время операции. Страх ожидания приступа совершенно исчез. «К весне вообще забудете» - обнадежил Хирург, рассказав к месту анекдот:
Что такое настоящий крутой джентльмен?
Пиджак от Кордена, часы от Картье, а шунт - от Акчурина.
Прогноз на будущее благоприятный – мне разрешают водить машину, летать самолетами, жить как жила до этого. Даже выпить рюмку-другую.
Говорим друг другу вежливые слова. Я благодарила за совершенную работу, он похвалил мое отношение к болезни и лечению. «И это отметил не только я…», – закончил доктор.
Домой вернулась в свой день рождения.
В ожидании весны
21 января.
– Привет, Рыча, здравствуй, Ксюня, я вернулась!
Рыча сидит возле двери на террасу и гавкает. “Это он сообщает, что Ксюня нагулялась и ее надо впустить домой, – расшифровала его действия домоправительница Анна Романовна, – у такой собаки надо учиться людям”.
Я снова у компьютера, снова в окружении "детей": одна обвилась вокруг шеи, как горжетка, мешая мне печатать, другой подпирает кресло. Вдруг оно само собой поменяло позицию спинки – это Рыча нажал своей спиной на рычаг управления. А Ксюня за время моего отсутствия не теряла времени даром – насобачилась управлять факсом: не успела я отвернуться, как она включила его (наступила на клавишу). Прибор выдал длинный лист с тестом проверки (успела извести уйму бумаги без меня!). Пришлось аппарат, пока не повышу квалификацию нового пользователя до должного уровня, прикрыть щитом.
Риччи с лаем кинулся на трюмо – видимо не понравилось собственное отражение. Хорошо, что зеркало не упало, а только закачалось. Я на зеркало не кидаюсь с лаем, но смотреть на себя не хочу, подожду до весны.
Известно, что у ретривера ничего нельзя отнимать силой (допустим, выходной штиблет хозяина, который он уже начал грызть), иначе сожрет тут же, не разжевывая, Спасти пару уже не удастся, но щенка еще можно спасти. Верный способ – подсунуть ему что-нибудь более интересное. Только бы успеть – хватайте, что подвернется под руку. Я, например, лишилась не только своей новенькой тапочки из натуральной овчины, но и покоя. Надолго. Пока не убедилась, что переварил…
Смотрю, собака подкидывает, затем ловко подхватывает что-то мелкое и снова подкидывает, довольно высоко: нашел две серебряные монетки и играет с ними. Пока придумывала чем заменить, они бесследно исчезли. (Позднее я нашла одну из них в саду, когда убирала его зимние кучки.)
Приглашая Рычу к «столу», я командую «сидеть!». Он истово плюхается на толстую попку, пучит глазки – ну просто показательный отличник! Помедлив, я разрешаю ему подойти к миске, но он, словно еще не верит в возможность такого счастья, ждет, пока я не похлопаю его по загривку и не скажу: - «можно-можно». Такая выдержка! И это притом, что щенок вечно голоден и готов есть все, что предложу в промежутке между кормлением. Обычно – овощи или фрукты. Остальное он добирает сам, не пренебрегая ничем.
Попробую вспомнить, что он получал от меня последние дни (или находил сам): морковь, сырую картошку, помидоры, колпачок ручки, огурцы, наконечник пылесоса, укроп, штукатурку со стены, авокадо, веник, мандарины, апельсины, яблоки, виноград, просто капусту и капусту квашенную, салат, орехи, киви, ветки, пшено (прямо с птичьей кормушки), бумагу, кусок тапочка, зеленый горошек, шариковую ручку, коврик из джута, пакеты, сухофрукты, две монетки, бананы, пластиковые бутылки и крышки от них, яичные скорлупки, поздравительные открытки… Может не перечислять дальше? Лучше вспомним «Диету термита» Бориса Заходера? Там то же самое, только по алфавиту.
Говорил
Термит
Термиту:
- Ел я все
По алфавиту:
Ел
Амбары и ангары,
Балки,
Бревна,
Будуары,
Вафли
Вешалки,
Вагоны,
Гаражи и граммофоны,
Древесину
Дуба,
Ели,
Съел жестянку (еле-еле),
Ел и
Зелень,
И известку,
Ел
Изделия из воску,
Ел
Картины и корзины,
Ленты,
Лодки,
Магазины,
Несессеры,
Окна,
Пенки,
Потолки,
Рояли,
Стенки,
Телевизоры,
Ухваты,
Фильмы,
Фотоаппараты,
Храмы,
Церкви,
Цирки,
Чашки,
Кушал
Шахматы и шашки,
Шпалы пробовал и штампы,
Щепки и
Электролампы,
Даже
Юбками питался,
Даже
Якорь съесть пытался –
И не разу
Не был сыт!..
М-да, – сказал другой термит,
– От диеты толку мало.
Лучше лопай что попало!
Вот Риччи и слопал от скуки (оставшись один), помимо перечисленного, шерстяной носок (полностью).
Ветеринар Наталия Васильевна сделала прививку «детям». Она считает, что для моего спокойствия (и я готова с ней согласиться) кошку необходимо стерилизовать. Надо обдумать…
Рыча привыкает к поводку. Карабин, впервые защелкнутый на его ошейнике, вверг собачонка в шок. Он уселся, и никакими силами нельзя было стронуть его с места, как ни уговаривала. Сняла. Раз за разом, поощряя лакомством, добилась, что он уже не пугался поводка, но ходить на привязи отказывался. И вдруг сам подошел к ненавистному предмету, взглянул на него, потом на меня и радостно заржал – поводок признан. Это ржание мы услышали впервые только от этой собаки – ни одна прежняя такой фиоритуры не выдавала. Риччи вскидывает голову, складывает особым манером губы, словно в улыбку, и заливается – не лаем, нет – длинной заковыристой руладой. Обычно он награждает меня этим орнаментальным пассажем при виде миски с едой или ранним утром, здороваясь, словом – в радостные мгновения.
Риччи залаял – что-то его испугало. Смотрит на столик, где на старинной стойке для париков висит меховая шапка – висит давно, а увидел только сейчас. Я показала ему «зверя» из моих рук – он попятился и даже убежал в коридор. Тогда я надела шапку на себя и присев на корточки, подозвала его. Он обнюхал меня, потом обнюхал лицо, дошел до шапки и успокоился.
По телевизору передача о львах. Родители кормят львят. Риччи сидит перед экраном и внимательно смотрит. Но вот большой лев погнался за ланью. Риччи отступил, скрылся в спасительном коридоре, выглянул, решил, видно, что уже не опасно; смотрел долго. Я переключила, проверить, будет ли он смотреть другую программу. Не стал.
Приехал внук Степан. Риччи в восторге от подходящего общества! Оба в упоении от снега, друг от друга. Риччи купается в сугробах, роет норы, погружается в них с головой, потом от счастья носится по дорожкам.
Степан тем же способом, как и прошлый раз, взвесил щенка. Теперь в нем уже 27 кг. Так и положено полугодовалому щенку этой породы. Про Ксюню Степан сказал, что она очень изменилась, стала красивой. Кстати, и ее взвесили. Она прибавила 450 грамм! И «задние коленки» уже не торчат, как у лягушки.
Ксюня продолжает изучать дом. Кажется, уже ничего новенького отыскать не может, во всех уголках перебывала, ан, нет! Вижу кошачий хвост, свисающий из шкафчика с парадным английским сервизом. Посуде и без того тесно – тарелки, селедочницы и соусники стоят друг на друге до самого верха, так что стекло полностью задвинуть не удается. В эту узкую щель она и пробралась. Как поместилась? Поместилась. Только хвост остался снаружи! Никакой клоун не мог бы рассмешить меня больше, чем она. Как не вспомнить лишний раз строки поэта, посвященные кошке, «Которая спит не там»:
Кто может спать в мясорубке,
(Если мама готовит фарш!),
На граммофонной пластинке
(Когда исполняется марш!),
Под душем (когда купаются),
На венике (если метут),
А Вьюшка – не сомневайтесь! –
Спит себе, тут как тут!
28 февраля
Визит в клинику. Хирург сказал, что у меня глаза поменяли выражение – в них светится радость. «Вы классно выглядите». Напоил крепким кофе – потом терапевт, обследуя меня, удивлялась, почему поднялось давление… Я наябедничала, что меня спаивает Хирург. Тем не менее дозу некоторых лекарств убавила. Следующий визит в клинику через два месяца.
Мои животные, словно почувствовав, что я «классно выгляжу», от радости начали носиться взад и вперед через весь дом: Рыча вылетал из открытой двери прямо в сугроб, кувыркался в снегу, снова летел до задней двери, громко цокая когтями по паркету. Я едва успевала отскакивать, уступая дорогу веселой ватаге. Ксюня, выскочив на террасу, схитрила, запрыгнув на стол. Риччи на мгновение растерялся, потеряв подругу, но быстро сообразил и вскочил на тахту. Игра возобновилась на новом уровне. И я, которая уверяла Дормана, что наша кошка никогда не будет сидеть на столе, только веселюсь. Вот отчего в моих глазах светится радость.
Я чуть не пострадала от Риччи. Мы вышли перед сном погулять, он очень обрадовался, начал налетать на меня, хватать за полы; мое сопротивление принял за игру. Кончилось тем, что щенок повалил меня в снег. Пыталась подняться, но озорник расправлялся со мной, как на - днях с Таней Куинджи. Она тогда легко и весело отшвырнула его. «Я тебе не пластиковая бутылка». А у меня не хватило юмора - я разгневалась: схватила паршивца за шкирку и сильно встряхнула. (Не мешало бы и куснуть, как настоящая собачья мать.) Мне показалось, что Рыча оторвался от земли. Оторвался… Значит я подняла эти 27 килограммов живого веса?.. Сердце забилось жутко. Села в кресло и несколько раз глубоко вздохнула. Успокоилось. Подошла Ксюня, легла мне на грудь. Мурлыкала, целовала меня, прижимая мордочку к моему лицу. Это любовь.
Способности к наукам у щенка отменные, схватывает со второго раза. Не с первого, заметьте, а именно со второго, то есть, осознав. Я показала, как надо подходить «ко мне» и «рядом». Беру в правую руку лакомство и, словно заманивая, переношу его в левую за своей спиной, чтобы он обошел меня справа и, подойдя к левой ноге, сел возле нее. Риччи ничего не понял, не хотел даже вникнуть. Я не настаивала. На следующий день проделал упражнение шутя. Такой впечатление, что ночью его «компьютер» поработал. «Ум и активность очень связаны», - резюмировала наша подруга Виктория Соломоновна Юркевич - замечательный специалист по детской одаренности.
Ксюня и Риччи сидели одни, закрытые в кухне. Песик почувствовал, что пора бы и подкрепиться, а мамы нет, и ничего не удается «найти». «Не заглянуть ли в мусорное ведро?» – рассудил наш умник. Когда я вошла и увидела на полу и собачьей подстилке очистки, скорлупу, корки от лимона и апельсинов, то поняла – этот родовитый отпрыск с клеймом на ухе сможет питаться и на помойке, если жизнь заставит. Да, истый аристократ этот Риччи Овенто дель-Монто Алаго. Вернее – Рыча.
Ксюня сидела возле принтера, а я печатала историю нашей сороки. Проследив появление страницы, словно прочитав, кошка заглянула с интересом в нутро принтера. Казалось, Ксюня ждет следующую, чтобы узнать продолжение. Я даже почувствовала себя виноватой перед ней, что когда-то давным-давно оболгала неизвестную кошку, обвинив ее в гибели нашей сороки, в чем и покаялась на последней странице повести.
А Риччи позднее смотрел со мной фильм о зимородках, которые ныряли за рыбой в водоем, кормили птенцов; иногда даже взлаивал, так волновался.
8 марта, в числе прочих гостей, я и Риччи посетили наших соседей - Таню и Сашу. Это был триумф Риччи. Все хотели его погладить, потрепать шерстку. Естественно возник разговор о собаках. Беседуя с Лешей, поняла, что у Вани (Танин сын) исключительно хороший друг. Он упомянул, что недавно забрал собаку из приюта. Спас. Когда я сказала, что это высокий поступок, Леша ответил, что так бы поступил каждый, оказавшись там.
«Но ведь там оказаться мог далеко не всякий...» – подумала я.
Собака, которую он взял – абсолютно слепая. У Леши намерение сделать ей операцию на глазах или на одном, хотя собака неплохо ориентируется в квартире и даже на улице.
Я получила в подарок (или на хранение?) мышь. Кто ее изловил? Во всяком случае, этот экспонат передан в мое владение Рычей. Правда, он сначала долго мусолил мышь, потом положил возле моих ног, когда я прилегла в кресле. "Мама, поиграй немного, пока я сбегаю по делам во двор".
Рыча всегда оказывается у меня на пути. Вошла в кухню, он уже там; иду к холодильнику – он перед ним. Собралась мыть посуду – лежит перед мойкой. Хочу покинуть кухню – он поперек двери. Ксюня в таких случаях переступает через его лапы очень грациозно, чего не могу сказать о себе. Как он узнает, куда я собралась?
У Дормана, пока Таня была на гастролях, случилась история: через кошачью дверцу в дом частенько захаживают чужие коты. «Какой сервис, – рассуждают они, – зашел, перекусил…» Один из них, наиболее предприимчивый, поднялся на второй этаж и там каким-то чудом затесался между потолком нижнего и полом верхнего этажа. День, второй, третий с потолка доносилось мяуканье. Саша разными способами пытался вызволить добровольного пленника, но тот лишь глубже уходил в подполье. «Не пилить же полы», – рассуждал хозяин, надеясь, что кот как вошел, так и выйдет. Подобным образом он рассуждал до той поры, пока на него и на новый светлый ковер не закапало с потолка. «Крыша поплыла», – подумал Александр Иосифович и пошел смотреть, откуда текут вешние воды. Нет, с крышей все в порядке. Стало ясно….
Тут с гастролей вернулась Таня. Тонким музыкальным слухом она определила, в каком отсеке, между какими лагами находится пленник. Ничего другого не оставалось, как выпилить половицу. Саше даже удалось схватить диверсанта, но тот вырвался, дунул в другой отсек и снова исчез. «Что же, теперь перепилить все полы?» Саша в негодовании пообещал поймать негодника, да «выдрать его веником по ж-е, по ж-е…», но вместо этого разложил возле дыры дары, вернее, еду. И тогда, наконец, кот вышел и убежал.
Вечером, сидя за компьютером, слышу подозрительное скребыханье из коридора. Выглянула – поперек него лежит Рыча, задними лапами уперся в одну стенку, зубами выгрызает противоположную. Уже порядочное углубление прогрыз. Наверное, делает дверь, как у кошек Дормана (ему нравится просовывать в кошачий лаз свою лохматую головищу, пугая кошек, заглядывать к ним в кухню). Купила ему витамины, чтобы не грыз известку.
Наталья Васильевна (дальняя соседка, – обаятельная девочка Наташа с неотразимой улыбкой, когда мы поселились в Комаровке, теперь – опытный ветеринар, кандидат наук; все наши животные прошли через ее руки) сделала Ксюне операцию, после которой у нее не будет котят. Все прошло хорошо, разве только стоит вспомнить, что случилось на следующее утро. Выйдя на кухню, не обнаружила кошки. Риччи – вот он, а ее и след простыл. Я шарила по углам, под лестницей, искала в английском сервизе, даже представила, что она хладным трупом лежит где-нибудь за холодильником… В отчаянии взглянула на потолок и обнаружила Ксюню, действительно, под самым потолком на кухонном шкафу! Она и здоровая ни разу туда не залезала, а тут после операции, да еще в попонке! Кошка спрыгнула и вошла в гостиную – ЗАДОМ! Задом влезла на батарею, где и устроилась на решетке. Наташа сказала, что такое бывает после наркоза. Теперь уже ходит передом. Рыча приглашает ее поиграть. «Ну, что ты вырядилась, снимай эту штуку, лучше побегаем», – словно говорит он, дергая ее за попону и лапой поощряя к игре.
С кухонного шкафа упала бутылка. Это сбросила Ксюня, как раз тогда, когда я стояла возле мойки и легко могла оказаться мишенью. Чудом не задела. «Что это – дружеская шутка или обдуманное нападение?» – подумал Иа-Иа, когда друзья столкнули его в реку. Я тоже это спрашиваю.
У Дормана разгар войны с котами. Несмотря на то, что он построил перед входом в кухню тамбур и врезал вторую дверку для своих кошек, посторонние коты быстро освоили новинку. Они, как и прежде, спокойно разгуливают по дому, едят из кошачьих мисок, воруют, что плохо лежит, орут по ночам прямо в доме. Сегодня гостья не могла спать, потому что в гостиную, где она легла, ночью пришел чужой кот и поднял крик, требуя, вероятно, еды, которой не обнаружил. Чтобы наказать нерадивых хозяев или в знак протеста (что не меняет сути содеянного), испакостил новенький красный коврик под кухонным столом и удалился.
У Александра Иосифовича созрел план пленения лазутчика: оставить наружную кошачью дверь только на вход, а внутреннюю закрыть. Кот войдет и окажется в западне!!! (В тамбуре.) Тут выйдет Саша (почему-то он всегда выходит к котам голый – ведь это ночь, вероятно, поэтому). У Саши в руках будет, конечно же, веник и - «и тогда я его по ж-е, по ж-е!» Я возразила, что веником по ж-пе будет нипочем – кот отлежится и снова пойдет на дело. Предложила напугать: например, бенгальскими огнями или ударить набат в сковородки!
Пока что вышел полный афронт. Рыжий бандит, согласно стратегии, попал в ловушку, оказавшись между двумя закрытыми дверьми – кажется, начало операции правильное… Но дальше произошло непредвиденное. Кот отпер (!) дверь, вероятно запрыгнув на дверную ручку… и ушел. Я застала Сашу за укреплением засова. Настоящее стихийное бедствие!
Представляю, как хозяин дома в охотничьем азарте плохо спал, прислушиваясь… На этот раз мыше-, вернее, котоловка сработала. Она захлопнула Рыжего на рассвете. Глуповат оказался лазутчик! Как же так, не усвоить опыт предыдущей ночи? Может, вчера был другой кот? Саша, уверенный теперь в крепости замка, не стал суетиться (пусть прочувствует!!!), решил спать, отложив экзекуцию до утра. Испив кофе, надел рукавицы, плотный передник, взял веник и пошел на врага. Бедняга в панике начал кидаться на стены, но Саша схватил кота за шкирку и веником, веником по ж-е, по жо-е, по жопе… Когда Саша рассказывал начало, я прыгала от нетерпения, ожидая этого самого… Финала. А все-таки жалко кота. Веником по ней, по родимой…
Обсуждая события, мы одновременно наблюдали в окно, как собирается кошачье общество на обычном месте в углу пересечения наших заборов. Рыжий прошелся по остриям штакетника и улегся, словно на пляже, на досках. Рядом устроилась Клякса. В стороне уселся еще один господин, видать из городских – в ошейнике. Его не допускают в местный бомонд, возможно, он даже не узнает, подобно Кляксе, о неожиданной опасности, со вчерашнего дня таящейся в дверях.
И тут нам пришла мысль, что ведь правы коты, а не мы. Дом, пустовавший добрый десяток лет, все эти годы принадлежал котам: они ловили в нем мышей, собирались на посиделки и свадьбы, и теперь «нам, котам, законным владельцам, отказывают от дома, и никакими силами не удается выдворить захватчиков. Мы и так, и эдак намекаем. Намекаем, как людям – никак не поймут…» – так и слышим, что именно это мурлычет Рыжий своей подруге.
В эту ночь никто из посторонних котов в дом не ломился, видать, оповестил Рыжий об экзекуции, но зато они орали в терцию под окном спальни так, что Таня, с ее музыкальностью, не могла спать. Саша решил поменять стратегию и готовится облить котов из поливочного шланга, как только завопят. Но мне кажется, что Александр Иосифович Дорман, законный владелец дома, должен предъявить котам купчую, чтобы они усвоили раз и навсегда, кто отныне в доме хозяин. Закон есть закон!
Ксюне пора снимать швы. Мы с Наташей поняли, что собственными силами нам не справиться – намучились, когда делали дезинфекцию шва. Откуда столько зубов, когтей и энергии? Для работы с таким зверем нужен мед-брат. Наташа пришла со своим большим и могучим мужем Володей. Мы надели отнюдь не медицинские перчатки (пожалели, что нет кожаных); опустили пониже рукава рубашек. Я положила кошку на свои колени, держа за шкирку одной рукой, а другой, прикрывая ее передние лапы лисьей шапкой Наташи (все пошло в дело!); Володя держал задние лапы, а Наташа снимала швы, отсчитывая вслух количество вынутых стежков: «Третий, четвертый… последний, выпускаем!» – и кошка, подобно ракете вылетела из трех пар рук.
Воистину: «Ну, а кошки – это кошки…»
Наташа, собирая свои медицинские инструменты, рассказала историю умнейшего щенка ретривера, которого никак не удавалось продать. Как только появлялись покупатели, он тут же прижимался к стенке и начинал беспомощно по ней сползать на пол, словно внезапно ослабел, еще и лужу пускал для полной убедительности. Никто не захотел брать припадочного. Остался в доме. Теперь он один из лучших выставочных кобелей.
У меня после ухода высоких медиков наступила эйфория: – все позади, никто не пострадал, даже кошка!
Какой конфуз произошел с Ксюней! Я сидела на террасе, наслаждаясь первым солнышком после затянувшейся зимы и чаем, который пила из большой чашки. Вдруг Ксюня стремительно вспрыгнула ко мне на колени и правой лапой влетела в чашку. И - не промахнулась! Чай только что налит – вполне горячий. Вылетела пулей и долго вылизывала бедную лапку. Ну, а про себя я молчу, хотя меня тоже слегка окатило, а главное – возникла дилемма: пить или не пить? Конечно, пить.
С крыши нашей погребицы и сарая соседей – они единое целое – съехал огромный снежный оползень. Если бы кто в это время шел по дорожке, то накрыло бы, как на Кавказе! Еле пробралась по глубокому сугробу к калитке на прогулку с Рычей в ближайший лесок. Хотя ему-то – все нипочем. Счастлив!
Воздух еще холодный, но солнце подняло настроение даже у деревьев: они словно дети, расшалились. Идешь по дороге - тихо, ветра нет и вдруг на голову, за воротник валятся десятки снежков, словно деревья специально поджидают прохожего, - освобождаясь от зимней одежды, - заодно и поозорничать.
Вернулась – вижу: прочищена дорога! Миниатюрная Танечка Куинджи большой снеговой лопатой прочистила не только эту тропинку, но и ту, что под окном ванной – сполз и там ледник! И уже чистит возле ворот! Раскраснелась, похорошелк! И это та самая «Золотая маска», блестящая примадонна Пермской оперы и оперы «Геликон», которая поет арии Розины, Микаэлы, Лулу, Лолиты… Вот какая сильная, а главное, хорошая и заботливая соседка и подруга.
Посчитав, что зима закончилась, меняем зимние колеса на летние. Виктор Яковлевич, помощник по мужским работам, положил секретку (такая блестящая гайка) на колпак, чтобы не потерять, а когда протянул за ней руку – секретки не оказалось. Никого кроме Рычи, который вертелся рядом, не было. Но зачем собаке гайка? Искали часа два, облазили все сугробы в саду. Повезло мне. Я увидела что-то блестящее на снегу, метрах в пяти от машины. Отыскала, словно иголку в стоге сена.
Когда пропал любимый кухонный нож, я думала что угодно, только не обвиняла Рычика. Дней через десять, когда уже смирилась с потерей, объявился Рыча с моим ножом в зубах! Гайка – можно предположить, что юный злоумышленник собирался сделать из нее грузило… Но, чтобы собака, вооруженная до зубов, – такого литературного прецедента еще не встречала.
Ксюня, как и обещала, поняла, для чего при доме сад - домой не докличешься. Распушилась. Похорошела. Теперь, не слишком кривя душой, все говорят, что кошка красавица. Случается, что не ночует дома: «Ах, это так ново – ах, крыши – ах, ночная жизнь – ах, общество», – жизнерадостно мурлычет Ксюня, вертясь возле моих ног в ожидании завтрака. А я радуюсь, что теперь киска «не принесет мне в подоле».
Мышей в доме нет, но она, находя праздную жизнь безнравственной, где-то их добывает и, так как сама вегетарианка (ест сухой корм), то, поиграв, отдает их Риччи, но он тоже… Помусолив, приносит мне. А я, хоть и не вегетарианка, тоже… Ну и так далее, как в сказке про белого бычка.
У Риччи нет такого изысканного общества, как у Ксюни, принятой в местный кошачий бомонд, но он дружит через забор с Неманом – овчаркой из дома Математика. Иногда, если Неман выкусит штакетину-другую, встретятся, набегаются, пока бессердечные хозяева не разгонят друзей и не заделают лаз. Неплохие отношения – отношения нейтралитета – с Йоськой и Кляксой, кошками Дормана, когда бываем у них в гостях. Однако это не та компания, в которой приятно провести время.
И вдруг, с появлением проталин, наполненных водой, Риччи обнаружил в каждой из них вполне подходящих компаньонов для игры, таких же золотистых как сам. Риччи подойдет, развесив уши, глянет в тихую лужу, ткнет лапой в собачью морду, да и спугнет. Стоит, ждет, когда трусишка возвратится. Снова лапой потрогает: «Может, пойдем, побегаем?» Нет, так и не расшевелил ни одной собаки.
В последнюю мартовскую ночь прошел снегопад.
Ждали мы,
Что весна нас порадует
И она нас
И вправду
Порадовала:
Сколько снегу за ночь нападало
И всё падает, падает, падает…
Это прямо-таки нападение,
А точнее сказать – нападание:
Побелели дороги и здания,
Все деревья – как привидения…
Вот такое
У нас
Пробуждение
После долгого ожидания.
На полянке перед террасой детская площадка. Там Риччи складывает свои игрушки – палочки, бумажки, монеты, мячи и любимую изгрызенную грушу от бывшей клизмы. Не дай бог, если начну убирать: отнимает любую щепку, садится или даже ложится на ничтожный клочок бумаги, пытаясь спасти хоть часть сокровищ, так что мне становится совестно. Собственность. Не трогайте – это мое. А тут – все сразу пропало: занесло снегом, ничего не найдешь.
Не так ли и мы нервничаем, когда пропадает какая-нибудь личная щепка. Наверное, поэтому у меня такое взъерошенное настроение. Что-то потеряла. Даже вспомнить не могу, что. Но какая-то заноза, тоненькая ниточка тянет, не дает оторваться от беспокойства.
Ищу-ищу.
2004-2008