Мадам

Любовь Алаферова
Грязища какая! Ужасная  слякоть, сырость, буквально ногу некуда поставить! Дома все скучные, серые, солнце выползло  наконец-то, из-за туч, но тоже какое-то тусклое, вороны ещё разорались, да и висок  ноет с утра,  в боку что-то покалывает.
   Угораздило же меня утром шубу надеть, вечно эти метеорологи сказки рассказывают, правды от них не дождёшься, никто работать не умеет – простой прогноз погоды правильно составить не могут. Сидят там, наверное, одни девчонки молодые, им бы только юбки покороче напялить, да перед мужиками задом покрутить.
   Вот пожалуйста - одна из них - торопится, несётся, сломя голову, толкнула меня, не извинилась, так, что-то буркнула на ходу - брючки в обтяжку, куртёшка коротюсенькая, живот голый на улицу выставила, срамница. И что за мода такая – с голым пузом бегать?

   Ещё один, в шляпе, чуть на ногу не наступил. Этот-то старый хрыч куда торопится? Всё равно ведь уже везде опоздал! Ладно, хоть извинился: « Простите, мадам! » Какая я ему мадам? Что за фамильярность к незнакомому человеку!

   До скамейки бы какой-нибудь добраться поскорей, отдохнуть малость, отдышаться. Господи, и скамейки все заняты! Ну, присяду вот здесь, на краешек, надеюсь,  не помешаю этим молодым ворковать.
   Тоже мне – голуби. Пацан худющий – одни кости, да и девчонка-то -  лет  шестнадцать, не больше, тоже одни мослы торчат и, конечно,  юбчонка -  короче некуда. Совсем матери за дочками не следят! Испростынут же девки -  как  рожать будут?
  Хотя этим ещё рано о детях думать, сами недавно из пелёнок.
 А девчушка симпатичная, только очень уж нервничает, похоже, плакать собралась. Нет, улыбается, смеётся. А глаза-то, глаза - так и забыла на нём! Вот, глупая, разве  можно так смотреть на мужчину!  Он же в момент догадается, что влюблена, до смерти.
  Наверное, слишком пристально я уставилась на неё, заметит -  неудобно получится. Нет, ничего она не заметит,  никого она не видит, кроме этого щуплого парнишки, у неё и лица-то сейчас нет  - одно счастье  без берегов и границ.
  А припекает. Воробьи расчирикались, вороны, похоже, тоже петь пытаются,  солнышко в лужах дрожит, плещется, будто купается.
  Завтра  в салон зайти надо -  стрижку обновить. Может и цвет сменить? Нет, боюсь, мне другой не пойдёт, вот маникюрчик – обязательно!  И ту шляпку, наверное, всё же стоит прикупить - она славно подойдёт к  моему светлому пальто.
  Эх, скинуть бы годков этак двадцать, нет, пожалуй, двадцать пять -  можно было бы и шпильки надеть, и джинсики в обтяжечку, на блузке пару-тройку пуговок  расстегнуть - у меня ж не мослы торчали, а грудь третий номер, и фигурка-то была – мимо не пройдёшь!  А в пупок эту вставить – бусинку -  прелесть!
  Маманя, пожалуй, заругала бы - нас ведь в строгости держали, не то, что нынешних девок! Да разве я кого слушала? Ох, и натерпелась мамка со мной!  Вернуть бы всё хоть на денёк, да хоть на пять минут!
   Господи,  о чём это я?
  Размечталась!  Ещё раз  жить собралась! Видали её!
  Честно сказать, мне-то уж грех жаловаться -  я и сейчас  ничего из себя дама. Или мадам?
   
 И отчего это небо сегодня такое синее-синее?  Неужели весна?