Глава 12
"Сны"
Страшно. Мальчик спрятался в нише стены. Сжался, затаился мышонком. Только бы не заметили, не нашли, не вернули обратно.
- Он здесь, отец! – Один из братьев вытащил упирающегося парнишку, ухватив за шиворот, встряхнул как щенка и швырнул к ногам строго господина.
- Простите меня, хозяин! – Заскулил Сэм, вытирая слезы. – Я больше не буду! Никогда не буду!
- Пес, укусивший хозяина, заслуживает жестокой кары! – Прорычал Гурам, брызгая слюной в лицо напуганному мальчишке. – Выпороть и забить в колодки, бросить в подвал к крысам, не кормить пока не позволю!
- Не надо, умоляю!..
Тяжелая поступь, мрачный взгляд. Никогда ни одного доброго слова, лишь побои, – и страх, перерастающий в священный трепет. Страх и трепет перед человеком, способным сломать, уничтожить все живое, подчинить себе, растоптать и перекорежить любую судьбу, любого человека, пусть даже и собственного сына.
- Убей!
И первыми жертвами стали крысы. Они, вышедшие на охоту, превратились в добычу ребенка, загнанного в угол, брошенного выживать и выжившего.
Огонь, все вокруг полыхает, носятся люди и звери, крик стоит над округой такой, что кажется, сейчас голову разорвет в клочья.
- Убей!
Это приказ и его надо исполнять. Просто физически не можешь противиться. И теперь крыс заменили люди, но жалости не может быть ни к тем, ни к другим. Гневное слово хозяина гонит вперед, заставляет рубить налево и направо, без разбора, без чувств, без колебаний. Лишь одно имеет значение: желание повелителя.
Кажется, что все это было вчера, но прошли годы. Перед глазами промелькнуло столько лиц, столько тел. Но никогда не испытывал он сожаления. Другой жизни не существовало, была только одна цель – служить верой и правдой хозяину, всегда стоять на его защите. Весь остальной мир – враг, жаждущий отнять самое дорогое, а значит, нужно уничтожить этого врага.
Сны перемешивались с воспоминаниями прошлого, заставляли переживать все то, что случилось уже много лет назад, заново проживать ту, кажущуюся теперь чужой, жизнь.
- Господин, Вы звали меня?!
- Ты выполнил то, что я тебе приказал?
Гурам лежал на шелковых подушках, потягивая пряный, способный опьянить любого, напиток, приготовленный из ягод ладоры. Он причмокнул губами, затем нехотя поднял голову, мельком взглянув на сына. Быстрый взгляд темно-коричневых глаз, - хитрый и злой.
- Да, господин!
Отец был доволен, это выдала едва заметная улыбка.
- Тебе нравится эта девчонка? – Грубые пальцы хватают одну из наложниц, ласкающих господина, приподнимают за волосы, показывая лицо несчастной.
Высшая честь слуге, такое внимание хозяина. Сэм поднял голову, до этого он мог наблюдать за повелителем лишь украдкой, рискуя навлечь на себя его гнев. Ибо подчиненному должно стоять в присутствии хозяина с низко опущенной головой и не марать его своим недостойным взглядом.
Гурам никогда и никого из мужчин не вызывал в свои дальние покои. Но, его сын, единственный из воинов, получил наивысшее соизволение приходить в спальню господина по его приказу. Да и Сэм не посмел бы позариться на имущество хозяина. Отец прекрасно знал об этом, ведь это он вдолбил правила этикета в своего верного пса.
- Ну как, нравится девчонка?
- Разве может недостойный давать оценку Вашим вещам?
Гурам осклабился, забавляясь страхом наложницы, прижавшейся к ногам повелителя и дрожащей от страха.
- Эта шлюха нерасторопна, да и надоела мне, дарю, ты хорошо исполняешь мои приказы, и заслужил награды!
Худая, истерзанная женщина, отпихнутая хозяином, упала на пол у ног нового мучителя. Жуткого, наводящего ужас на всех, - телохранителя старейшины. О нем ходили, леденящие кровь, слухи, как о самом беспощадном и бесстрастном убийце, не жалеющем ни стариков, ни детей. По щелчку пальцев господина, этот зверь был способен уничтожить свой род, что говорить о чужих семьях. Этим человеком пугали детей даже в его собственном доме.
- Можешь делать с ней, что захочешь, хоть убей, мне без разницы.
Она стала первой, поэтому запомнилась сильнее всех. Не красавица, - отец изуродовал ее лицо, - но покорная и тихая. Она не сопротивлялась, отдавалась без слез и истерики, а потом повесилась в сарае. Может быть, из страха перед новым господином, может быть, не смогла смириться, что отвергнута мужчиной, в которого посмела влюбиться.
Сэм застонал и от этого проснулся. Щеки, мокрые от слез, горели огнем. Молодой человек присел, огляделся, не понимая, со сна, где он, но, вспомнив, что сейчас находится на «Черном Смерче», успокоился. Лег на свою узкую жесткую кровать, прикрыл глаза рукой.
«Вот и мать мою, бесправную рабыню, взял силой, насиловал, заставил родить, а потом отдал слугам на забаву…»
Еще в детстве Сэм услышал воспоминание тех, кто позабавился с красавицей Нигеллой.
- Забудь, малыш, забудь, как будто ничего не слышал. – Дарк прижал к себе, зажав уши, и увел мальчика вон из замка. Долго водил его по округе, рассказывая веселые истории, заставляя тем самым забыть услышанное. Приказал слугам, строго-настрого, не обсуждать больше при ребенке подробности жизни его матери.
- Забудь!
И он забыл, навсегда зарубцевалась рана в глупом маленьком сердце, способном чувствовать и болеть. О чем помнить, о женщине, - недостойной самке, - о веще принадлежащей мужчине, служащей ровно столько, сколько захочет ее повелитель? Так же, как забыл и о брате, ставшем такой же вещью отца. Побывший раз наложником, никогда уже не сможет называться воином. Пусть он теперь и монах, пусть кто-то уважает его и даже приносит ему дары, но только не Сэм, он никогда больше не вспомнит о Дарке. Боль и страх сделали свое черное дело, пережгли ранимое сердце, заменили его оплавленным камнем, не способным на чувства и сострадание.
- Убей!
И пес бездумно вонзал свои клыки в жертву.
- Уничтожь!
И падали головы, лились реки крови, раскрывались заговоры, рушились чужие семьи, уничтожались враги, приумножались богатства рода. А новых наложниц и рабынь отец забирал в свой гарем, чтобы насытившись, выбросить на забаву.
- Возьми ее здесь и сейчас! – Приказал Гурам, отдавая очередную свою невольницу сыну.
Сэм усмехнулся и подошел к женщине. Преодолел ее яростное сопротивление, срывая одежду, завалил на пол. Взял грубо, не стесняясь гостей, что пировали за общим столом. Когда-то, вот так же отец насиловал при всех брата. Теперь он приказал изнасиловать здесь женщину. Она отбивалась и плакала. А жестокий человек рвал ее нежную плоть, рыча и скалясь, будто дикий зверь, брал так как ему приказали, делал все, чтобы ублажить своего господина. Эта жертва была уже одной из многих, не запомнилась ни лицом, ни телом. Просто рабыня, по приказу отца, замученная, загубленная, изувеченная.
- Убей! – Гурам протянул свой меч.
Великая честь, воспользоваться оружием хозяина.
«Великий хаос! – Сэм присел, опуская босые ступни на прохладный пол каморки. – Зачем я вспоминаю все это?»
Он обхватил голову руками, сжал, до ломоты, зажмурился.
- Он тебе нравится, Тарий?
Гурам усмехнулся, он сразу заметил, как загорелись глаза императора Зулуста, когда тот увидел молодого воина.
- Я знаю, что это твой пес, но мне как раз нужен такой охранник. – Ответил Тарий, огладив длинную седую бороду. – Ты же знаешь, как хрупка жизнь? Я дам тебе за него хорошую цену, Гурам.
- Конечно, мой господин, как не знать о хрупкости жизни! – Старейшина усмехнулся. – Я же не могу спокойно смотреть, как подвергается опасности жизнь моего императора. Однако, как я могу продать его, что ты? Тебе я могу его только преподнести в дар, со смиренным почтением.
Сэм задохнулся от негодования и обиды. Его подарили как самого последнего раба, будто он не являлся сыном старейшины рода.
- Отец предал меня… - Сэм прошелся по своей коморке. – Сначала сломал, сделал покорным и преданным псом, а потом просто использовал в своих интересах. Отец!..
«И она так же… - Молодой человек лег обратно на лежанку, голову будто сдавило стальным обручем, а перед глазами все размывалось, стены, казалось, плавали в сером, мутном мареве. – Она тоже сломала меня болью, рвала на части, заставляла признать себя рабом, даже, подобно отцу, обрила, показывая, что не считает воином… Но она не предала, хотя это и не было бы предательством… Поссорилась с амазонкой, ради такого как я… Заступилась!.. А ведь должна была хотя бы из ненависти мучить сильнее, я ведь так обошелся с ней… Почему? Меня учили, что женщина безмозглое создание, животное, не имеющее души… Так почему же эта женщина благороднее моего отца, – ставленника богов? Если бы ни его жадность… Я бы никогда не оказался на Земле!.. И не стал бы рабом женщины, не носил бы сейчас этот ужасный ошейник!..»
Пес Гурама не хотел признаваться в том, что давно уже хранил в своем сознании. Да, отец не надел на него ошейник раба, не изнасиловал его тело, зато насиловал его душу, изо дня в день, получая от своего «наложника-сына», все то, что не мог предоставить ему никто, даже самый последний невольник, - преданную веру в своего великого бога! Никто не обожал его так неистово, никто не молился ему так самозабвенно. Но даже это, жестокий Гурам сумел растоптать и разрушить, утопая в своей ненависти ко всему живому.
Сэм снова поднялся, вышагивая по комнатушке, уперся лбом в стену, ощущая, как она приятно холодит горячую, воспаленную голову.
- Что с тобой?
Невольник обернулся и увидел Лику. Она встревожено смотрела на раскрасневшегося, вспотевшего помощника.
- Сжальтесь! – Сэм медленно подошел к хозяйке, с трудом удерживая на ней взгляд, удивляясь, почему все вокруг плывет и размывается. – Моя жизнь принадлежит Вам, мое тело – Ваше, – распоряжайтесь мной, как Вам будет угодно. Я Ваш преданный пес! Не мучьте меня больше, хватит!
Он покачнулся и рухнул лицом вниз, потеряв сознание.
Тени прошлого, столпились вокруг горячими воспоминаниями, заставляющими кричать и биться в агонии страха. Бледные лица, страшные, вывернутые белки глаз, оскаленные рты, проваленные носы, отрезанные уши. Костлявые пальцы, тянущиеся, жаждущие мести, ненасытные в своем безумном желании растерзать.
- Нет! – Больной заметался по кровати, отталкивая от себя видения. – Уйдите! Прочь!
«Прощения не будет! Ты проклят, страж Гурама! Мы не простим!» - Визжали, орали и шипели озверевшие призраки, толпились, затмевая собой свет, превращая его в раскаленную, жаркую тьму.
- Сэм! Тихо, Сэм! Все хорошо, успокойся!
Голос развеял жутковатые видения, разметал их, прогнал прочь.
«Как хорошо… Такие прохладные руки… Так спокойно!»
Сквозь пылающее зарево мук, доносился тихий, ласковый голос, такой родной и любимый, что хотелось плакать. Прохлада гасила жар, разгоняла страхи, и это приносило успокоение, позволяя отдохнуть от боли.
- Я не хотел… Простите меня!.. Выключите ошейник...
Сэм выгнулся, заметался с новой силой. Но Лика обняла его, удержала, уложила обратно в кровать.
- Тихо, тихо! Лежи, не шевелись! – Шептала она, успокаивая. И этим гасила его огненную муку.
- Я принес новое лекарство. – Хэнк растерянно стоял рядом. – Думаю, снова ничего не выйдет, он не хочет пить, плюется, ты только опять все разольешь.
- Дай сюда! – Лика взяла стакан с жаропонижающим. Отпила немного и поднесла лекарство к губам Сэма. Прижалась, проникая внутрь языком, позволяя лекарству свободно перетечь в рот к больному.
- Ты заразишься! – Хэнк попытался ее остановить.
- Отвали! – Зло огрызнулась девушка и повторила процедуру снова, до тех пор, пока не дала все лекарство.
Ее друг отошел к стене, он насупился и выглядел темнее тучи. Ему больше не нужно было ничего объяснять, он и так все прекрасно видел. И понял, что на этом корабле он третий лишний.
«Да… – Горько подумал он. – То, что разбилось не склеишь».
- Ты что-то сказал? – Лика укутала своего подопечного толстым одеялом, чтобы он как следует пропотел.
- Нет, ничего, тебе показалась.
Хэнк вышел, оставив бывшую подругу рядом с больным, не желая больше мешать им.
Лика поднялась, хотела тоже уйти, чтобы не тревожить спящего. Сэм ухватил ее за руку.
- Прошу! – Непослушные губы с трудом двигались, и слова давались так трудно, горло саднило и не позволяло говорить.
- Что? – Девушка наклонилась ухом к самому рту.
- Побудьте со мной еще немного.
Она присела рядом, погладила, слегка отросшие, темные волосы своего подопечного.
- Почему, госпожа?
- Что почему? – Не поняла девушка, снова поднялась, Сэм хотел поймать ее, удержать, но резкое движение рукой отняло слишком много сил.
«Я как маленький ребенок…» - Раздражаясь, подумал он.
Хозяйка никуда не ушла. Она смочила полотенце в прохладной воде, отерла вспотевшее лицо своего помощника.
- Почему Вы так заботитесь обо мне? – Собрав остатки сил, прохрипел Сэм.
- Потому что ты болен, и тебе плохо… - Вкрадчиво проговорила Лика, меняя влажную тряпочку на горячем лбу больного.
- Но, я ведь всего лишь раб… - Прошептали бледные губы.
- Ты человек, а я бы и собаку в беде не оставила… - Лика взяла со столика маленький пакетик с порошком. – Вот, раз ты можешь говорить, то можешь и выпить.
Сэм присел, поддерживаемый хозяйкой и послушно выпил горькое лекарство, запив его водой, упал обратно в подушки.
- Я бы не жалел Вас и не лечил, если бы заболели… - Сказал он.
- Ну, что же, каждый живет так, как велит его сердце.
«Мне велело не сердце, а отец… Хотя, моя госпожа права, я мог бы изменить свою жизнь, если бы хотел, а мне было удобно… Удобно жить именно так, не заботясь о завтрашнем дне, о том, что думают другие, об их страхах и чаяниях, я был просто слепым орудием в руках господина».
- Поспи… - Лика поднялась и все-таки направилась к выходу. - Не думай, что я слишком добрая, Сэм, просто мы летим к Терре 7, и мне там понадобится твоя помощь. Так что, как видишь, и у меня есть свои собственные меркантильные интересы насчет тебя. Отдыхай и набирайся сил.
«И пусть! – Сэм прикрыл глаза ладонью. – Пусть даже так как Вы говорите, госпожа… Но, Вам удалось перешагнуть через насилие и побои, через мои издевательства и свои обиды… Вы заботитесь обо мне, а для меня, такого никто и никогда не делал… Я заслужил наказание, и Вы просто лишь вершили свою месть… Зачем же заступились за меня перед амазонкой?.. И вот теперь... Зачем?!.. Ведь так я начинаю снова понимать, что я человек и что внутри меня бьется живое сердце… Я не хочу этого знать, я считал, что давно вырвал его вместе с любовью к брату… Я лишь слепое, тупое оружие… Не надо меня жалеть…»