Кухня в доме Джойнта, полдень. Ленивое солнечное время после позднего завтрака. Бэсс моет посуду, подпевая музыкальному центру, Рой курит, Шон допивает остывший кофе, задумчиво вертит по столу коммер.
За окном - тем, что выходит на задний двор - слышен звук сначала подъехавшей машины, потом заглушаемого мотора, далее стук дверцы, поднимающийся багажник, шуршание пакетов, чертыхание и проклятия.
Шаги по ступенькам, еще порция ругательств, глухой стук где-то снизу – явно ногой в стену.
– Рой… – Шон кивает на дверь.
Тот вздыхает, бросает сигарету и идет открывать.
В кухню вваливается взъерошенный и замотанный Рамирес, нагруженный горой пакетов с едой. Всё грозит рухнуть, торчащие банки и упаковки балансируют на честном слове. Без лишних разговоров Рой подхватывает часть груза, спасая мероприятие от катастрофы, помогает донести до стола.
Рамирес с облегчением падает на стул, вытирает пот.
– Чёрт, в следующий раз я кому-нибудь прикажу делать это вместо меня! Рой, спасибо, только там еще в машине ящик, может, ты?..
– Эй, сегодня не моя очередь! – возмущается светловолосый. – А где ты напарника потерял?
– Этот наглый тип смылся в самом начале. И если Смит рассчитывал, что я его прикрывать буду, то он жестоко ошибся.
Бэсс вмешалась.
– Так, Рой, давай тащи чего там осталось. Шон, если ты допил, уматывай из кухни, освободи стол для сортировки. Вентура, выгружай жратву, а я буду распихивать.
Парни переглянулись. Рой открыл рот для аргументированных возражений, но Шон молча указал ему за окно, на машину, делая предпоследний глоток. Рамирес же послушно вывернул на свободный край стола первый пакет.
Разнообразные продукты хлынули лавиной. До Шона долетела маленькая упаковка орехов, остановилась прямо под рукой. Он сперва отодвинул ее к остальному, но подумал, глянул на Рамиреса и сунул в карман. Пуэрториканец покраснел: этот редкий сорт орехов он брал вообще-то для себя, никто больше такие здесь не ел, и уж точно не Шон.
Вернувшийся Рой, наблюдательный до неприличия, пихнул Рамиреса в бок:
– Не волнуйся и не смотри голодными глазами, я поставлю что угодно, что он планирует скормить это тебе сегодня же ночью.
Слава богу, Картеру хватило ума сказать это тихо. Увлеченная распределением продуктов в морозильнике Бэсс ничего не услышала, а Шон улыбкой подтвердил догадку Роя о своих намерениях.
Спасаясь от неловкости, Рамирес погрузился в процесс помощи девушке. Опорожнял пакеты, кидал ей то, что надо запихать на конкретную полку или в конкретный ящик: овощи, мясо, зелень. Парень довольно сноровисто справлялся, чувствовалось, что ему не впервые заниматься чем-то подобным. Бэсс ловила толково подаваемые упаковки, не ругалась, даже наоборот, улыбнулась ему. А Рамирес разгреб очередную кучу на столе и выпрямился с яркой пачкой шоколада.
– А это не пихай никуда, это тебе.
Совершенно простым, естественным жестом Вентура сунул шоколад в руки Бэсс. Отвернулся, выбрал из кучи пару одинаковых упаковок шампиньонов, с налаженной конвейерной скоростью протянул их девушке – и натолкнулся на ее недоуменный взгляд.
– В смысле – мне?
Парень был удивлен ее удивлением.
– Ну, в прямом… Тебе. А что?
Она молчала, держа плитку на вытянутой ладони. Рамирес нахмурился, стараясь понять причину странности.
– Ты такое не ешь, что ли? Так я не знал.
– Ем… – медленно проговорила Бэсс. – Вообще, ем. Только вот…
– Что?
– Как-то это, ну, не принято у нас, что ли, – как будто через силу объяснила она, покосившись на неподвижных Роя и Шона.
Парень обернулся, посмотрел туда же, на сидевших за столом, словно соображая, что он не так сделал. Снова посмотрел на Бэсс, на зелено-желтую плитку в ее руке – и отшатнулся.
Буквально отпрянул на шаг, схватился за край стола, от толчка что-то упало на другой стороне, но он не заметил. Слепо опустился на стул. Облокотившись, оперся лбом на кулаки, зажмурился с силой, как будто давя в себе что-то, задержал дыхание.
Шон дернулся к нему, но Рой положил ладонь ему на локоть, удерживая.
– Я просто по привычке, – тихо, растерянно произнес Рамирес.
Взгляд парня блуждал по столу, ни на чем не останавливаясь.
– Когда я… ну, раньше… когда я точно так же еду таскал, только д-домой… – Каждое слово было трещиной, из которой сбегала струйка крови. – Я всегда что-нибудь сестрам приносил. Всем одинаковое, чтоб не ссорились, матери особенное. Мелочь всякую, вроде вот конфет или фруктов, их трудно было достать, а мы любили. Я не забывал ни разу, они ждали меня и даже из окон глядели, у порога встречали. Пока маленькие были – точно, и потом тоже, потому что привыкли, и вроде так и надо, вот – принято у нас так было…
Кулак тяжело дышавшего Рамиреса сжался до белизны.
– Я случайно. Я не хотел. То есть… я не подумал как-то, само вышло…
Он резко поднял голову, подался к ошеломленной Бэсс.
– Ты… Чёрт.
Он не знал, что сказать. Не понимал, извиняться или нет.
– Забудь. Всё это хрень какая-то… выкинь. Выброси, слышишь?
Бэсс всмотрелась в его лихорадочно горящие глаза – и прижала плитку к груди обеими руками.
– Ни за что.
В тишине прошло несколько долгих секунд.
– Ты с ума сошел? С какой стати? Во-первых, я такое очень даже ем. А во-вторых, знаешь, сколько лет тут живу с ними – вот с этими типами, да – и никто из них не додумался притащить лично мне даже маленький леденец, не говоря уж про такую роскошь!
Девушка шагнула к застывшему на стуле парню, наклонилась к нему почти вплотную, прошептала:
– Мне очень-очень приятно, hermano. В этом доме есть свои традиции, но, чёрт возьми, найдется место и для новых.
Она легко поцеловала его в лоб и ушла в свою комнату, оставив весь беспорядок на кухне так, как есть.
Рамирес еще пару мгновений не двигался. Затем медленно встал, оглушенно глядя прямо перед собой, двинулся к лестнице.
– Я пойду… в комнате побуду. Ладно?
Не дожидаясь ответа, исчез.
Шон смотрел ему вслед. Рой был готов удержать его еще раз, если тот захочет догнать Рамиреса немедленно, но Шон и сам понимал, что на какое-то время ему нужно одиночество.
– Допей свой кофе, – кивнул Рой на кружку. – Совсем остыл.
В молчании светловолосый отошел к окну. Закурил, долго смотрел то ли на машину, то ли просто куда-то вдаль, думал. Шон тоже казался погруженным в свои мысли, хотя пальцы помимо воли неслышно постукивали по столу: ему трудно было ждать момента, когда человек наверху придет в себя достаточно, чтобы принять присутствие другого, даже настолько близкого, как он.
Рой негромко сказал, не отводя глаз от окна:
– А ведь он тебе поверил.
– Что? – хрипло отозвался Шон.
– Ты подобрал осиротевшего парня, притащил сюда. Сказал ему, показал – это твой дом теперь, здесь твоя семья, я твоя семья. А он взял и поверил. Сильнее, гораздо сильнее, чем собирался себе позволить.
Рой повернулся к Шону, серьёзный, напряженный.
– Ты должен понимать, Дэлмор, что ты натворил. Ты опять, мать твою, взялся лепить человека наново. Один раз получилось, не спорю, но если ты в этот раз случайно ошибешься – ты возьмешь на себя грех тяжелее, чем десяток убийств. Я верю, Шон, что ты не сделаешь такое намеренно, я тебя всё-таки знаю… Он любит тебя так сильно, что его любви хватает на всех, кто с тобой рядом, и мы это чувствуем. Он такой… Дэлмор, до чего же тебе с ним повезло, он – подарок тебе от судьбы.
Светловолосый помолчал и закончил:
– Не обижай его. Не смей делать ему больно. Не учи его ничему – он всё умеет, и многое умеет лучше, чем ты. Не наказывай – с него хватит. С ним нельзя жёстко – он не Дэрек, он сломается, и ты себе не простишь, и я тебе не прощу. Учись у него сам, учись любить, Шон. Тебе досталось редкое счастье, не вздумай его потерять!
Рой улыбнулся.
– Теперь иди к нему. И не забудь про те орехи, ладно?