… Вынырнув из плотных багряных облаков, пара охотников в стремительном пике сближалась с землёй. Глубоко просев после пикирования, и едва не задев за густой колючий кустарник, растопыривший шипастые ветви, машина Михаэля выровнялась над самой землёй, и на фоне жёлто-оранжевого неба он сразу увидел цель.
До них многие пилоты пытались выполнить поставленную командованием задачу, но с задания живым никто из них не возвращался, и эта чёртова установка по-прежнему работала. Михаэль знал, что боевое задание кажется невыполнимым, и что их также ждёт верная смерть. Но он не имеет права роптать. Приказ есть приказ, а приказы не обсуждают. Приказы выполняют. И сейчас об этом лучше не думать. Надо скорее закрыть своё сознание, чтобы не дать обнаружить себя. Без всякого напряжения ярким образным представлением в своём мозгу он воссоздал непроницаемый толстостенный стеклянный купол, накрывающий его вместе с летательным аппаратом, и после этого сразу отключился – прекратил течение мыслей и пустым скользящим взором бездумно следил за быстро растущим в прицеле силуэтом тёмной громады, плотно удерживая кисти рук в специальных углублениях приборной панели, имеющих форму ладоней с растопыренными пальцами. Атака!
... Машину сильно затрясло. Тряска быстро ускорялась, и когда уже показалось, что аппарат вот-вот рассыплется на куски, произошёл отрыв, и сразу за ним последовал резкий подъём – машина снова была в воздухе. Несравненное, неописуемое ощущение взлёта, известное каждому боевому пилоту, которое невозможно спутать ни с чем другим, передалось одновременно всеми органами чувств, и Михаэль пришёл в себя.
Страшно болела голова, и во всём теле ощущался тупой пульсирующий гул. С усилием удалось открыть глаза. Огромные коричневые волны густого колючего кустарника мелькали внизу под самой машиной. Он сидел, крепко пристёгнутый ремнями, в кабине своего ведомого позади бронеспинки сиденья пилота в неудобной позе задом наперёд, и потому было так непривычно видеть стремительно удалявшиеся от него предметы на земле.
- Почему идём так низко? Если зацепим за эти кусты... – повернувшись в пол-оборота направо, Михаэль с трудом заговорил. Шумело в голове, всё тело как будто налилось ртутью и казалось чужим.
- Если Медуза ещё действует, то нам и так не уйти, – в голосе напарника чувствовалась тревога. – Ты в порядке? Я рад, что ты со мной и ещё жив, а то уж было подумал, что и тебя она тоже забрала к себе!
Внезапно по левому борту открылась величественная панорама сооружения. Подсвечиваемые косыми лучами красного заходящего Солнца, жёлто-серые камни циклопической конструкции ярко выделялись на фоне коричнево-багряных туч и темнеющего оранжевого неба. Медуза была огромной. Многочисленные каменные колонны из гигантских необработанных прямоугольных глыб, торцами установленных друг на друга с необычайной точностью, образовывали три правильных концентрических кольца. Каждое из колец имело по три яруса, образованных из горизонтально уложенных таких же громадных каменных блоков. Колонны последнего яруса держали на себе невероятных размеров приплюснутую сверху каменную полусферу с круглым отверстием в верхней части. Эта крыша имела идеально обработанную серую гладкую поверхность, напоминавшую шляпу огромного гриба-поганки с дырой посередине. Всё сооружение в поперечнике было более полукилометра и высотой свыше полутора сотен метров. Его размеры завораживали.
И тут Михаэль с радостью заметил, что несколько огромных каменных блоков в беспорядке раскиданы по земле, а у второго и третьего ярусов нарушена правильная геометрия колец – были видны обвалившиеся части ярусов и колонн! Разрушения казались незначительными, но, тем не менее, резонаторы энергетической системы выведены из строя, и путь к наступлению открыт!
А внизу под ними уже наступала чернота быстро надвигающейся ночи…
* * *
В равномерный шум работающих двигателей неожиданно ворвался скрежещущий и противно звенящий металлический звук. Михаэль понял, что им тоже уже не суждено вернуться. Холодная волна разочарования, жалости к себе и нахлынувшего вдруг тупого равнодушия ко всему на свете поглотила его. Звук не ослабевал. Он никуда не пропадал, не исчезал, и настойчиво мешал течению мыслей, с грохотом вбуравливаясь в мозг.
Тут Михаэль Вайс тяжело вздохнул и открыл глаза. Прямо у изголовья кровати грохотал железом старый допотопный механический будильник. И он сразу вспомнил всё. Сегодня у него экзамен. Пересдача. Последний шанс получить тему у этого старого зануды профессора Бауэра. О-о-о, как бы ему сейчас хотелось, чтобы сегодняшний день за него прожил кто-нибудь другой!
Быстро поднявшись с постели, Михаэль сразу пересел к письменному столу. Его взгляд упал на экзаменационные билеты, ещё со вчерашнего вечера аккуратно разложенные на столе таким же образом, как это будет выглядеть и у преподавателя, но только лежащие текстом вверх. Пока сознание после сна не полностью перешло в режим бодрствования, он решил ещё раз кое-что уточнить. Снял с пальца ободок тонкого золотого кольца, с которым он никогда не расставался, поднял лежащий на билетах обрывок нити и просунул его в кольцо. В один оборот обмотал концами нитки указательный палец. Получился маятник. Укрепив локоть неподвижно на столе, другой рукой остановил колебания кольца. Успокоив сознание, с максимальным сосредоточением принялся читать начальные строки экзаменационных билетов, не допуская никаких посторонних мыслей и при этом максимально расслабляя свой организм. Как и вчера, а также и пару дней назад, маятник начал раскачиваться при прочтении темы “Стоунхендж: древние мегалитические сооружения – загадочный след в истории человечества”. Кольцо раскачивалось всё сильнее, входя в резонанс, и при этом оно не вращалось, а совершенно чётко перемещалось в одной плоскости, выдерживая установившийся ритм размашистых колебаний. Всё! Больше никаких сомнений не может быть! Михаэль рывком поднялся, и нервным движением сбросил со стола все билеты на пол. Он к бою готов! Как всегда, в таких случаях для мобилизации резервов сознания завтрак отменялся.
Спустя несколько минут он был уже на пути в университет.
* * *
... Отбарабанив, как по писаному, Михаэль замолчал, давая понять, что он справился с изложением материала экзаменационного билета. Профессор Бауэр, старая археологическая крыса, довольно топорщил прокуренные усы, и Михаэль понял, что ему не избежать дополнительных вопросов.
- Вот скажите, господин Вайс, – неторопливо начал развивать свою мысль профессор, – вы упомянули такие цифры. В конструкции капища Стоунхендж значится восемьдесят два голубых пятитонных мегалита, тридцать каменных блоков сарсенов весом по двадцать пять тонн, и вдобавок ещё пять огромных трилитов, весящих до пятидесяти тонн. Впечатляющие цифры, не так ли? И это при всём притом, что, как вы утверждаете, назначенный учёными возраст сооружения датируется между тремя тысячами пятисотым и одна тысяча сотым годами до новой эры. Как считается, каменоломни сарсенов располагались за сорок километров в холмах Южной Англии, а подобный материал голубого цвета, как у других мегалитов, был обнаружен аж за триста восемьдесят пять километров в скалах Карн Менин в Южном Уэльсе. Довольно хлопотно было их оттуда доставлять, не имея в распоряжении ни дорог, ни мостов, ни современной строительной техники и соответствующего транспорта, не правда ли? И, как вы повторяете слова современных археологов, всё это делалось только для того, чтобы выстроить астрономическую обсерваторию для наблюдения за Солнцем и Луной. Как вы считаете, древним просто делать было нечего, кроме как на плечах перетаскивать многотонные каменные блоки за сотни километров, вместо того чтобы охотиться, ловить рыбу, решать экономические и военно-политические вопросы с соседними племенами? Зачем было нужно тратить огромные усилия на вырубку, обработку, транспортировку и сложнейшую установку в определённом порядке этих огромных и тяжеленных каменных глыб?
- Существуют и другие воззрения, господин профессор, – ожидая подвоха и заранее готовый к нему, вступил в диалог Михаэль, – по данным Дэвида Боуэна, профессора Уэльского университета, он в конце тысяча девятьсот девяносто четвёртого года с помощью новейшего метода определил, что возраст постройки составляет сто сорок тысяч лет. Дело в том, что полностью доверять радиоуглеродному методу нельзя, так как...
- Да, да, я знаком с этим выскочкой, – нетерпеливо перебил его профессор, и его жёлто-коричневые усы сразу стали похожи на истёртую зубную щётку. – Его научный метод вызывает в определённых кругах много споров, но, в целом, вероятно, может дать весьма неожиданные результаты... Да, простите, так вы говорили о новом методе. Я слушаю вас.
- Здесь следует добавить, что известный астроном Фред Хойл, изучив все современные геометрические особенности постройки Стоунхенджа, определил, что древние строители знали точный орбитальный период Луны и продолжительность солнечного года. В этом он сходится и с другими исследователями – Хоккинсом и Уайтом, которые называют Стоунхендж грандиозной обсерваторией каменного века. А другие исследователи утверждают, что пятьдесят шесть “лунок Обри”, находящихся внутри круга, образуемого каменными блоками, в точности обозначают траекторию Полюса мира, существовавшей от двенадцати до тридцати тысяч лет назад. А в тысяча девятьсот девяносто девятом году с помощью компьютерной программы астрономы воссоздали первоначальный вид Стоунхенджа. Оказалось, что он является не только солнечным и лунным календарём, как считалось ранее, но и представляет собой точную модель Солнечной системы в поперечном разрезе. В этой модели Солнечная система состоит не из девяти, а из двенадцати планет, причём две из них находятся за орбитой Плутона, а ещё одна – между орбитами Марса и Юпитера, именно там, где сейчас располагается пояс астероидов.
Профессор Бауэр довольно крякнул, и с азартом шумно потёр руки ладонью об ладонь.
- Ну-с, господин Вайс, мы с вами подобрались к самому интересному. Зачем цивилизации, прикованной к Земле, знать об устройстве Солнечной системы, а тем более строить её такую грандиозную модель? Для модели бы хватило и нескольких камушков на речном песке, не так ли? Как вы считаете, есть ли что-то общее между Стоунхенджем и египетскими пирамидами, латиноамериканскими пирамидами на полуострове Юкатан, а также другими мегалитическими постройками, обнаруженными в Китае и на дне Атлантического океана? Согласитесь, что приписывать авторство в постройке Стоунхенджа древним племенам друидов, населявших в то время территорию нынешней Ирландии, мягко говоря, не разумно. Для создания такого монумента у древних людей должны были быть очень веские основания. Да и качество древних построек таково, что и не снилось современным строителям. Многие из них, как вы сказали, простояли и сто сорок тысяч лет. Не в пример близнецам Всемирного Торгового Центра, – хихикнул профессор. – Одной из особенностей всех – я подчёркиваю – всех древних мегалитов является высокая сейсмостойкость. При их строительстве использовались специальные платформы, эффективно смягчающие или полностью гасящие подземные толчки. А точность вывода вершины при строительстве пирамиды Хеопса, при которой она не вышла за пределы полуметра от её геометрической вертикали? Да такому умению может позавидовать любая современная строительная компания! И что, все эти усилия нужны были только для того, чтобы внутри неё похоронить покинувшего бренный мир фараона, хоть он и был при жизни наместником богов на земле?
- Существует ряд и совсем необычных предположений, господин профессор, – вынужден был продолжать защищаться Михаэль Вайс. – Вероятно, это весьма спорное утверждение, но говорят о другом предназначении египетских пирамид, якобы о том, что они исполняли роль… некоторых энергетических генераторов планеты, или ещё чего-то в этом роде...
- И как тогда в эту гипотезу вписывается Стоунхендж и подобные ему постройки? Их ведь тоже было обнаружено немало, просто Стоунхендж наиболее известен ввиду своего удобного географического местоположения для современных туристов.
- Стоунхендж был военным объектом, – вдруг неожиданно ляпнул Михаэль.
Профессор дико взглянул на него сквозь толстые линзы очков, непомерно увеличивающих его и без того странные разноцветные глаза, и, резко приблизившись почти вплотную, прошептал:
- А вы откуда это знаете?
- Я… я не знаю, – сконфузившись и отстраняясь от ненормального профессора, замялся Михаэль (вот ведь, дёрнул же чёрт за язык!) – Это всего лишь предположение. Я подобный объект… видел во сне. Тогда мы уничтожили его...
Внезапно профессор Бауэр испустил нечленораздельный гортанный возглас и, оттолкнувшись руками от пластмассовой столешницы, отчего на пол полетело несколько бумаг, хлопнул в ладоши и, опрокинув стул, вскочил из-за стола и быстро прошёлся по пустой аудитории. Вайс от неожиданности втянул голову в плечи и, завалившись на правый бок и зацепив при этом левой ногой и едва не перевернув стол, суетливо поднял стул, поставил его обратно на ножки, и бросился собирать разлетевшиеся экзаменационные билеты. Он бы сейчас ничуть не удивился, если бы в руках профессора оказался индейский томагавк. Описав вдоль стен круг, профессор Бауэр снова подсел к столу, с грохотом пододвинув под себя стул. И тут Михаэль пожалел, что сморозил глупость. Вот выгонит сейчас снова с экзамена в три шеи, плакала тогда интересная тема...
- Ну что ж, молодой человек. Вы, если я не ошибаюсь, в этом семестре мне уже во второй раз сдаёте экзамен? С точки зрения изучаемой дисциплины ваш ответ безупречен. Вы хорошо подготовили материал и умеете ориентироваться в нём. По окончанию этого курса обучения вам бы следовало учиться дальше – совершенствовать свои знания в древней истории и археологии. Но если на это посмотреть несколько иначе, то хочу сказать вам следующее. Как человек, всю жизнь посвятивший истории и археологии, я могу сказать то, что вы не услышите ни от кого другого. История – это псевдонаука, оперирующая домыслами. Она всегда переписывалась летописцами разных мастей в угоду своим господам. Археология стоит на фактическом материале, в буквальном смысле слова, выкапываемом из земли. Но поверьте, что все эти с таким трудом добываемые факты не в состоянии воссоздать всей правды исторического прошлого, если учёный не обладает самым важным инструментом познания – интуицией. Интуиция – это дар Божий, и надо уметь слушать её. А в вас она есть.
Профессор Бауэр вздохнул и молча снял очки в роговой оправе. Не торопясь, вынул из кармана свежую салфетку и медленно протёр и без того чистые стёкла. Затем внимательно посмотрел на Михаэля разноцветными – левым карим, а правым серо-голубым – глазами.
- Вы слишком много возомнили о себе, научившись использовать божественную энергию во вред другим. Вы упустили свой шанс развития цивилизации. Тем самым вы ввергли человечество в хаос, и после глобальной климатической катастрофы – кстати, вызванной вашими действиями, и уничтожившей почти всё живое на планете, – едва народившаяся новая раса человечества утратила прежние знания и способности предшествовавших ей поколений, так великодушно дарованные Создателем. Человечеству пришлось откатиться к звероподобному существованию каменного века, испытать ужасы войн Междуречья, пройти через опустошительные войны времён древних Египетских царств и Римской Империи, пережить кошмары эпидемий, войн и крестовых походов средневековой Европы, чудом уцелеть в череде тотальных войн эпохи империализма, коммунизма и фашизма, чтобы, в конце концов, быть сметённым с лица Земли ураганом ядерной войны. Скажите, вы этого хотели?
Михаэль обескуражено молчал. Тогда профессор взял экзаменационную ведомость, что-то черкнул в ней и отодвинул на край стола.
- Кажется, господин Вайс, вы изъявляли желание получить у меня тему курсовой работы на следующий семестр, – после некоторой паузы вновь заговорил профессор. – Я готов принять вас для сотрудничества. Но поймите меня правильно. Нам с вами очень о многом надо поговорить. Поэтому приходите ещё в следующий раз. Я не мстительный человек, но как тот, кто был на другой стороне, простить вас не могу.
* * *
2008 – 2009.