В 1986 году грянул Чернобыль. Папу, как теплоэнергетика хотели направить на ликвидацию последствий аварии.
Ему повезло. Какой-то винтик в механизме власти не сработал, и он остался жить. Так вместо стронциевого пепелища ему довелось несколько позже, в 1988 году оказаться в гостях в Нью- Иорке у своей матери, с которой он не виделся полтора десятилетия . Было много радости, объятий и слёз.
Нью-Иорк приятно поразил его грандиозностью Манхетена обилием красивейших синагог, множеством людей с длинными пейсами в ермолках, с достоинством беседующих на улицах. И он невольно подумал о полуразрушенной синагоге за Пересыпским мостом в Одессе.
Мать отца, Раиса жила в двухкомнатной квартире в Бруклине, а младший брат - Юра, прослывший в Одессе форменным разгильдяем, бездельником и частым гостем милиции преобразился, став хозяином небольшой строительной компании.
Папа понял, что в этой демократической стране, упорно работая, можно многого добиться. Возвратившись в Одессу, он серьёзно задумался об отъезде, но моя мама ещё колебалась. Воспитанная в патриотическом духе, ей внушала ужас мысль о перемене гражданства. И всё же отцу удалось внушить ей необходимость отъезда. Выбор был сделан.
А я, пока родители решали ехать или не ехать, после 8-го класса решил идти по стопам деда и похал поступать в Петровский совхоз – техникум.
Этот был лучший на Украине сельхозтехникум связаный с именем подполковника Куриса, служившего адьютантом Суворова в ходе русско-турецкой войны За заслуги перед царским правительством и Россией он получил надел земли в 6 тысяч десятин. Так появилось селение Петровка Одесской области на берегу реки Балай.
200 переселенцев из Харькавского имения Куриса и беглые крестьяне из крепостных построили замок с оранжереей, конным и скотным двором. В степи и на склоне горы был высажен лес и разбит парк.
В 30-х годах в Петровке был создан совхоз-техникум на территории бывшего поместья Куриса, а в 70-е годы построен новый учебный корпус с новыми аудиториями, а в замке осталась библиотека и хозяйственные помещения.
Более 2-х веков простоял замок, но 1989 году в него угодила молния и он сгорел.
Я поселился у своего дяди Леонида Лабинского, который работал в техникуме главным ветеринаром.
Перед приёмом в техникум состоялось собеседование директора с претендентами – это было в 1988 году.
Ознакомившись с моими документами, директор техникума Янчев спросил:
- Это не твой ли родственник Лев Давидович Салита, который работал директором совхоза Амбарово?
- Мой дедушка, - взолновано ответил я .
-Зачислить его, - скомандовал Янчев и поздравил с поступлением пожав мне руку.
В техникуме я чувствовал себя в своей среде и учился хорошо.
От городской сельская молодёжь выгодно отличалась простотой и искренностью. Девушки - скромностью.
У меня появились друзья: Саша Адамович (длинный), Игорь Поляков (Боксер) и Женя Пестов ( по кличке Рыжий). Все они кроме Саши Адамовича были из Тирасполя.
Вскоре из армии вернулся мой двоюродный брат Игорь (Биня). Почти двухметрового роста, крепкого сложения, он был авторитетной фигурой в Петровке. Оспаривать его авторитет не решались даже местные заправилы из бывших уголовников, впрочем они были его друзья поскольку вместе выросли и знали друг друга с детства.
Биня мог позволить себе, явившись на дискотеку, сказать:
- Время танцев истекло. Чтоб через две минуты здесь никого не было!
Антисемитизм в Петровке не чувствовался, но произошел один случай.
Один парень из Западной Украины не с того не с сего мне вдруг сказал :
- Ты картавишь. Значит - жид.
- Еврей я!
- Я же сказал, жид!
Антисемитам я не прощал. Развернулся и со всей силы врезал ему по морде. Парень оказался не слабаком, дал в отмаску и посадил мне хорошую кляксу под глазом.
При встрече с двоюродным братом Биней, на его вопросительный взгляд, я рассказал о драке .
- Покажешь его.
Биня застал парня с группой его земляков на волейбольной площадке.
- Подойди, - сказал ему Биня.
Крепкого сложения парень, развязно подошёл и спросил:
- Что надо?
- Слыхал интересуешься евреями. Так вот докладываю, я еврей. А теперь отвечай, что надо тебе от евреев?
- Ничего не надо.
- Не стесняйся, тебе же вчера что-то было нужно от этого еврея, - и указав на меня, добавил:
- Коли надо, получай на память от одесского еврея.
В следующее мгновение западэнец, лежал на земле, зажимая ладонями окровавленное лицо. Его земляки неподвижно стояли тут же.
Биня спросил, обращаясь к ним:
-Может кто из вас тоже интересуется национальным вопросом? Консультирую бесплатно.
Ребята молчали.
-На всякий случай предупреждаю: слово «жид» забудьте. Спустя пару дней, избитый Биней
парень, собрал около двухсот ребят из механического отделения.
Биня, наскоро сколотил группу своих местных и, выйдя им навстречу, произнёс такую речь:
-Вы не оставили мне время чтобы я собрал столько же. Предлагаю разойтись. Если не разойдётесь, буду потом вылавливать поодиночке и из каждого делать отбивную котлету. Обещаю! И не надейтесь, меня не остановит закрытка.
Механики стали медленно расходиться.
В то время меня не интересовали девчонки, кроме одной поступившей на первый курс ветеринарного отделения.
Я влюбился в неё, как это часто бывает в шестнадцать лет, с первого взгляда. Она стояла у замка: стройная, смуглая, лет 16-ти, среднего роста с тонкой талией и, рельефно выступающими из под платья яблонями из райского сада. На её оливкового цвета лице выделялись чёрные брови и тёмно карие глаза. И неожиданно светло русые волосы, перехваченные над затылком заколкой.
Она, держала в руках несколько книг. Как видно только что вышла из библиотеки.
Я глотнул воздух для смелости и, решив, что будет, то будет, подошёл к ней, поздоровался и предложил:
- Давай, я помогу тебе нести книги. Боюсь, ты их сейчас рассыплешь. Меня зовут Миша, а как тебя?
Чуть заметная улыбка осветила её лицо и она просто сказала:
- Спасибо, Миша. Я - Даша. Подержи эти две. Меня только что приняли на первый курс ветеринарного отделения. Я уже почти освоилась. В стенгазете под твоей фотографией прочитала твои стихи.
- Не понравились?
- А ты не обидишься, если скажу откровенно?
- Не обижусь.
-Стихи о войне лучше получаются у ветеранов. Мне больше нравится лирика.
- Про любовь?
-И про любовь тоже.
- А ты сочиняешь стихи?
- Нет. Я люблю их читать.
- Кто твой любимый поэт?
- Лермонтов.
- А из современных?
В её глазах блеснул огонёк, лицо осветила озорная улыбка и она громко воскликнула:
-Михаил Салита! - и весело расхохоталась:
-Шучу! Вижу, что ты не обиделся. Шутку схватываешь.
Попрощавшись, мы договорились встретиться. Классная девчонка! Почему она оказалась в этом провинциальном уголке, а не в Одессе? Вскоре всё прояснилось. После послаблений в области экономики, которые принёс Горбачёв, много предприимчивых граждан пустились в бизнес. Тогда и Дашин папа довольно успешно занялся перепродажей американских компьютеров. Но, как это было ещё во время НЭПа, ОБХСС заинтересовалось засветившими себя деловыми людьми.
Дашин папа, почуяв неладное, решил упрятать дочь в селе Петровка, тем паче, что в тамошнем техникуме работал заместителем директора его старинный приятель Леонид Лабинский, который случайно оказался моим дядей.
Дашу поселили, как и всех девушек в женское общежитие и бдительные вахтёрши круглые сутки следили за тем, чтобы парни в нём не появлялись. Но они постоянно вертелись у девичьего общежития. Были такие, которые ночью по верёвке добирались до верхнего этажа, рискуя свернуть себе шею.
Впрочем, такие подвиги не были оправданы, учитывая близость лесной чащи. Ведь территория техникума была вплотную окружена лесом, стоило только отойти на несколько метров, чтобы скрыться от посторонних глаз, вместо того, чтобы лезть по верёвке.
Но что поделать, если любовь и романтика не отделимы.
Часто дурачились. Один из парней, обзаведясь метёлкой вместо гитары, с двумя приятелями, импровизируя, пел под окнами общежития. Слышался хохот, и из окон высовывались девчонки.
Я в Петровке был на особом положении. Как-никак с детских лет бывал в ней, знал всех местных и считался своим. С первого курса посещал литературный кружок, которым руководила учительница литературы и публиковал в стенной газете свои стихи. Слыл поэтом. Их, конечно, читала и Даша.
До неё не могли дойти и слухи о моей драчливости и, о том, что, я был организатором многих драк. В ее глазах это наверно являлось своеобразным проявлением моей мужественности. Вечером в субботу или в воскресенье на лесной поляне зажигали костёр. Вокруг него собирались студенты. Пели песни, слушали стихи, забавные истории, в золе пекли картошку… Некоторые уединялись.
Я сидел с друзьями: Сашей длинным, рыжими Женей и Игорем Боксером. Костер слегка потрескивал, догорая, вспыхивали тонкие сухие ветки.
Я молча, ковырял в костре засохшей веткой, потом, прикурил от неё крепкую болгарскую сигарету. Дым от костра и сигарет отгонял комаров и нисколько не портил опьяняющего лесного воздуха. Даша была рядом с подружками из своего курса.
Примерно за полчаса до сигнала тушить костер, я подошел к ней и предложил пройтись. Отойдя от костра, мы углубились в лесную чащу. Там впервые, обнявшись, целовались. А за нами, спотыкаясь о пеньки и кочки, нервничая и задыхаясь, плёлся изрядно постаревший Платон.
Вскоре Даша, сдав экзамены вернулась в Одессу. Я, был вынужден ещё на время остаться в Петровке, скучая, написал:
Живёшь ты, Даша, в лоне Ланжерона,
И ходишь, сексуальная, на пляж.
С такими ножками прелестная мадонна,
А вокруг тебя такой ажиотаж!
Возвратившись в Одессу, я конечно же поспешил встретиться с ней. Она меня тянула к скучному Ланжерону, а я её - в веселую Аркадию. Даша любила загорать. Как-то, открыв тюбик с кремом для загара, попросила:
- Пожалуйста, разотри мне спину.
Мне было очень приятно прикасаться к её коже. Я чувствовал, что и ей приятно ощущать на своём теле мою руку. Наконец, Даша предложила:
- Теперь я буду растирать тебя.
Я лег на спину, чтобы видеть её лицо, она нежно гладила мое тело. Блаженство охватило нас обоих, и мы стали прижиматься друг к другу на виду у отдыхающей публики… Некоторые возмущались:
- Молоко еще на губах не отсохло, а они уже целуютса…
Лучшая в городе бильярдная находилась тут же на пляже в Аркадии. Ведал ею Петрович, мой хороший знакомый ещё с того времени, когда я учился в пятом классе. Петрович был типичный одесский интеллигент. Посетители липли к нему. За рубль он выдавал «заказные» кии завсегдатаям бильярдной. Это была платная услуга.
До отъезда в Петровку я приходил в бильярдную с неразлучными друзьями детства - Димой Килимником и Костей Могилюком.
Костя играл артистически. Однажды он связался с одним «крутым», у которого всегда недоставало карманов для денег и выигрыш он совал под шляпу.
Костю зауважали после того, как он у него выиграл две партии. Тот отказался платить. Тогда Костя пустил в работу кий и с его помощью выудил выигрыш из всех его карманов, включая загашники.
Я на деньги играл очень редко и только с друзьями, больше, чем игра, меня привлекала атмосфера бильярдной. Там собирались знакомые блатари и урки: от щипачей, майданщиков, домушников до медвежатников.. Там мне случалось толкаться около них с детских лет. Из этой среды был и мой сосед Урека. В нём было что-то особенное. Он был обычно одет в адидасовский костюмчик. Сидя на корточках, любил лузгать семечки и покуривать. А матерился-то как! Жил у своего дяди, который был известным одесским авторитетом.
В бильярдной меня помнили, приветливо встретили и в этот раз. До Даши я приходил туда с другой девушкой, её звали Ира. Вскоре она от меня ушла к Уреке. Он был старше меня лет на семь. Кроме того, у нас - не в мою пользу - были разные весовые категории, Урека считался большим авторитетом в нашем районе.
На Дашу все обратили внимание. Она выглядела как модель. Увидев её, Урека подошёл к нам и, положив руку мне на плечо, сказал ей полушутя:
- Классный пацан! Хорошо за ним смотри.
Она заметно порозовела. Позже Урека сказал мне:
- Хорошо, что покраснела, значит не испорчена. Повезло тебе крупно. А ты за Ирку дёргался. Никогда не знаешь, какая карта ляжет.
Постепенно я вводил Дашу в свой мир. Аркадия нам наскучила, и я повёл её на 8-ю станцию Большого Фонтана, на, так называемые «плиты», где находился недостроенный дельфинарий.
Было пустынно и тихо. Море у наших ног лениво плескалось о песчаный берег. Идиллию омрачала только «пьяная» рыба, которая легкой волной толкалась о берег. Она была одной из жертв Одесского аммиачного завода, который свою мокрозу равнодушно выплёвывал в море.
Купание пришлось отменить.
Я невольно вспомнил крымский Коктебель. Там волны вырывали из песка, вкопанные в него топчаны и, ворочая их, как пушинки, бросали в набегающие гребни волн. Крымское море дышало полной грудью, не в пример одесскому, будто ослабленному куревом организму.
Была середина августа. До занятий оставалось чуть больше недели. Я спросил у Даши:
-Дашенька, ты была на Петровском лимане?
- Нет, а что там?
- Это один из самых чистых лиманов на Украине. Представляешь, там бычков можно брать руками.
- Как руками?
- А просто. Шаришь под камнями и берёшь руками. А во время отлива бычки остаются на песке, и ты собираешь их. Просто как в сказке. Хочешь, поедем?
Даша радовалась, как ребёнок. Внезапно помрачнев, сказала:
- Папа хочет, чтобы я уехала в Петровку в ближайшее время. До тебя, наверно, дошли слухи о предстоящих погромах. Сейчас только об этом и говорят.
- Слышал. А ты-то причем?
-При том, как и ты! – сказав, она пытливо посмотрела на меня.
-Я должен так понимать, что ты беспокоишься за меня?
- И за себя тоже. Я тоже еврейка.
Для меня это было откровением и полной неожиданностью. Даша была Светлая блондинка, не похожая на еврейских девушек.
Даша погладив мою голову, прошептала:
- Обними меня, пожалуйста.
Я крепко прижал её к себе и, охваченный страстью, стал жадно целовать её шею, грудь…
-Не здесь! Давай поедем завтра в Петровку…
Усилием воли я оторвался от неё и крепко поцеловал в губы и глаза.
На самом деле я, слышал о надвигающихся погромах. Колебавшиеся евреи стали уезжать.
Через бывшего одноклассника я, на всякий случай, купил мелкокалиберный пистолет с барабаном на шесть патронов и дополнительно к нему полсотни пуль. Им я хотел защитить себя, родных и Дашу, хотя понимал, что пистолет не может спасти от озверевшей толпы.
Утром на Новом рынке мы сели в автобус и отправились в Петровский техникум. Там, одолжив у брата Бини мотоцикл «Яву», я заехал за Дашей и мы поехали к Петровскому лиману.
Даша впервые села на мотоцикл. Она трусила, но ей было интересно.
Мы ехали на большой скорости, и Даша, сидя за моей спиной, крепко ко мне прижималась. Её волосы развивались по ветру и при торможении приятно щекотали мое лицо и шею.
Мы подъёхали к Стрелке. Здесь берег узкой косой рассекал лиман на две части. На песке росла трава вместе с бурьяном и дикими цветами. Вдали прыгали суслики.
Даша, ступив на землю с мотоцикла, почувствовала лёгкое девичье возбуждение и невольно положила руку на мое плечо. Я её обнял…
А вокруг была первозданная тишина. Замолкли птицы, стихли всплески воды у берега, затих шелест бурьяна...
Неслышно, опираясь на палку, с опущенной головой, дедушка Платон, потерпев поражение (в очередной раз), покидал Петровский лиман.
Нью-Йорк, 2005. г.
http://www.youtube.com/watch?v=MsRxc3XWIKc
http://www.youtube.com/watch?v=iO1oXALIrhM
http://www.youtube.com/watch?v=F2fTBX40wiw