Как всегда, квартира встретила ее тишиной. За три года, что жила одна, без сына, Лизавета привыкла к этому. Порой, правда, возникало желание завести собаку или, на худой конец, кошку. Но куда девать ее, когда уезжаешь? Вот именно, что некуда. У сына своя собака – двухлетний лабрадор. Пес воспитанный, но игривый, у любой кошки от его заигрываний инфаркт случится…Тетку просить? К себе эта поборница идеального порядка ни за что кота не пустит, а ездить с другого конца города на восьмом десятке… Нет, такую обузу она на старушку вешать не собирается.
Лиза часто мечтала, что вот выйдет на пенсию… Сколько до этой пенсии осталось? Одиннадцать лет? Так вот, когда она выйдет на пенсию, то обязательно заведет себе собачку. Маленькую - мопса или таксу, и будет с ней гулять, и будет с ней играть, ласкать ее и заботиться.
Правда, опять встанет вопрос, что никуда от этой собаки не отъедешь, а Лиза любит путешествовать. За последние семь лет она пять раз пускалась в заграничные путешествия, и осенняя поездка - почти от самой северной точки Европы до самой южной – доставила ей массу удовольствия. С собакой так не скатаешься. Хотя, говорят, можно на собаку паспорт ветеринарный выписать и брать с собой… Но кто в гостиницу с псом пустит, или в автобус? А если автомобиль купить, и разъезжать со своей собакой на собственном авто?… Но на машину года три копить надо, а потом опять два года на какую-нибудь поездку… Это ей пять лет никуда не ездить? И так-то непонятно, как она на одну пенсию жить будет…
Лизавета знала, что мечты ее путанные и пустые. Пока она на пенсию выйдет, все перемениться может. Тимошке уже двадцать четыре, он третий год с девушкой живет, и вполне может статься, что они вскорости Лизавете внука подарят. И тогда какие поездки? Зато уж точно, тогда можно собаку завести, дети растут добрее и веселее возле домашних любимцев.
Размышляя таким образом, Лиза успела переодеться в любимую длинную футболку и лосины и уже разогрела вчерашние котлеты с картошкой. Как только поужинает, усядется за свой отчет. Материалы она за неделю подобрала и надеялась, что за сегодняшний вечер и два предстоящих выходных как раз успеет его написать.
Она еще не расправилась с ужином, когда домашний телефон нежной трелью напомнил о себе.
Кто бы это? С тех пор как все обзавелись сотовыми, домашний подавал голос довольно редко. Тетка сегодня ей на работу звонила. Ближайшая подруга, любительница поболтать, только что укатила с мужем на отдых. Роман? Нет, вряд ли… Нынче не его день. Рома звонит только накануне свидания. Они встречаются в каждые третьи выходные месяца, а на календаре вторая пятница…
Все эти мысли промелькнули в голове, пока искала в комнате трубку, оказавшуюся под материалами к понедельничному докладу.
- Привет, Лизка! - услышала она, - это я.
Чуть было не ответив: «Я» бывают разные», Лиза сообразила, кто это.
- Нинка! Привет.
- Ты дома, никуда не уходишь? Я сейчас к тебе забегу. Покрасишь меня.
И еще прежде, чем до Лизаветы дошло, что значит «покрасишь», Нинка отключилась.
Покрасишь? Это волосы ей красить, что ли? А почему я?
Нинка была школьной подругой Лизаветы. Хотя нет, подругами они в детстве вовсе не были, так, одноклассницами. Лиза была тихой, скромной «хорошисткой», до отличницы никогда не дотягивала, а Нинка перебивалась с тройки на двойку, изредка перемежающие их четверки были, наверное, большой радостью для родителей этой неугомонной девчонки. До пятого класса она всегда ходила чумазая, лохматая, любила подраться с мальчишками, да и с девчонками тоже. А к старшим классам разневестилась, на ее тонкую талию и соблазнительную попку стали заглядываться парни… На школьных дискотеках она пользовалась успехом едва ли не больше всех девчонок. Особенно привлекательна была ее белозубая улыбка. Нинка улыбалась и хохотала как-то особенно красиво. Чтобы услышать ее заливистый смех парни разве что колесом перед ней не ходили. Вокруг нее всегда было полно парней.
А вот Лиза все больше сидела дома, когда другие девчонки уже бегали на свидания, целовались, влюблялись. Для всех знакомых стало большой неожиданностью, что такая тихоня вышла замуж в девятнадцать лет, да еще как вышла! За писаного красавца, будущего моряка загранплавания, пятикурсника высшего морского училища. Для Лизочки, без памяти влюбленной в своего Артема, тоже непонятно было, что он в ней нашел. Она хоть и не уродина какая-нибудь, но и красавицей ее не назовешь. Лизина тетка, человек прямой и грубоватый, говорила, что Артему не хотелось в Северодвинск возвращаться, вот и женился на первой встречной.
Лиза считала, что у нее чудесная семья и ей очень повезло в жизни. Муж плавал – она верно его ждала. Она родила ребенка – он, вернувшись из рейса и увидев полугодовалого сына, очень гордился. Артем всегда привозил подарки ей и сыну, а также вещи на продажу. Отсидев год в академическом отпуске, Лиза могла продолжить учебу на дневном отделении – ей не надо было работать, семью содержал муж.
Артем бросил ее в конце 1993 года, как-то особенно подло бросил, вместе сыном и родиной. Просто не вернулся из рейса, остался в Греции. Позвонил только через год, просил развод и сообщал, что женится на гречанке. А Лизавета в течение этого года все круги ада прошла. Вначале отчаяние и горькое недоумение: почему он бросил их? Не только ее (она смутно сознавала, что, может, и не было со стороны мужа большой любви) но и сына, единственного своего ребенка… Неужели он не дорог Артему, неужели спокойная жизнь в благополучном дальнем зарубежье перевесила, и он решил променять на нее беспокойное, непредсказуемое существование в постперестроечной России? А жизнь Лизаветы иначе как существованием или выживанием назвать теперь было нельзя. С деньгами в семье стало очень плохо. Как раз в это время в Лизином институте начали часто задерживать зарплату, да и не индексировали ее давно. Мама и многие знакомые уверяли, что Лизавете должны выплатить деньги, причитавшиеся Артему почти за полгода плавания. Начались унизительные поездки в пароходство. Но там ответили, что ничего ей не выплатят, так как ее муж покинул судно без предупреждения, корабль остался без старшего механика… Лиза ссылалась на законы, на доверенность, которую выдал ей муж… Ничего не помогало, ей говорили: ну, может потом, завтра… подождите еще немного, нам надо разобраться… до тех пор, пока пароходство не купила какая-то другая компании. Тогда ей вообще сказали: ваш муж работал в ООО, а у нас теперь АОЗТ, так что, дамочка - никаких претензий!
Чтобы как-то продержаться в это смутное время, Лизавета стала распродавать потихоньку вещи, аппаратуру. Благо, в тогдашнем бардаке это было легко сделать. Стихийные рыночки образовывались тут и там, почти на каждом углу, и стоило пристроиться возле брошенного кем-то занозистого ящика и, постелив на него газетку, выложить свой товар – как тут же вокруг образовывалась небольшая толпа и через полчаса пару сумок со слегка поношенной одеждой Лизаветы и Тимошки раскупали.
Один раз Лиза вышла вот так же с видеомагнитофоном. Слава богу, первым к ней подошел милиционер. Она испугалась вначале, но он оказался приличным парнем. Поверил, что видик она не украла, проводил ее до дому, посмотрел документы на технику и посоветовал таким образом, на улице, ничего дорогого не продавать. И объявлений не вывешивать, а то воры придут. Лучше через знакомых. Так Лиза потом и делала. Постепенная продажа аппаратуры позволила ей продержаться еще год. Тот самый тяжелый год, когда НИИ, в котором она работала, растаскивали на куски. Их отдел попал в ту часть, которая под эгидой нового директора постепенно начала вылезать из нищеты. Зарплату стали платить регулярно, а со временем она увеличилась до относительно приличного уровня.
Все эти годы Лизавета и думать не думала о новом замужестве. Когда думать было? Она растила сына, ухаживала за постаревшей и часто болевшей матерью, заботилась о хлебе насущном… И только когда мама умерла, а сын окончил институт и нашел приличную работу, стала осматриваться вокруг. И вот тогда в ее жизни возник Роман. Все, знающие Рому, считали его странным. Тимоша, например, называл его не иначе как «крейзи». Друг Лизы был одержим идеей спасения человечества. Спасти человечество должна была книга, которую он писал вот уже второе десятилетие. Книга была об истории. Роман, основываясь на исторических фактах и документах, делал какие-то вычисления, сопоставления, которые должны были доказать миру, что нынешний путь развития ведет в никуда, к катастрофе или в тупик. Какова будет последняя точка цивилизации – Роман пока не вычислил, но он уверен, что это будет вселенская трагедия, и пока этого не случилось, он должен приложить все силы, чтобы человечество не исчезло с лица земли. При этом Рома не опасался мировой атомной войны, чрезмерного загрязнения окружающей среды, или глобального потепления. Волнения его были о другом - много раз гибли великие цивилизации, куда-то исчезали носители культуры, научных знаний и вновь начиналось все сначала. Но теперь, когда махровым цветом расцвела глобализация, когда системы коммуникаций сетью покрыли весь земной шар – человечеству грозит катастрофа, какой мир еще не видел. Оно погибнет целиком и довольно быстро, и именно из-за слишком высокого уровня развития техники.
Вот так, или примерно так выглядела теория Романа о глобальной катастрофе, и почему-то он искал доказательства этому в прошлом.
Лиза считала его теорию путаной и никому не нужной, но Роману об этом не говорила. Она выслушивала его, и иногда даже с интересом, потому что он был человеком эрудированным, и порой выдавал такие исторические факты, о которых Лизавета и понятия не имела.
* * *
Чего это Нинка решила, что покрасить ее должна именно Лиза? Они за последние два года всего несколько раз виделись. А до этого целых двадцать пять лет, до юбилейной встречи одноклассников и думать друг о друге не думали. На этой встрече выяснилось, что они сейчас живут практически в одном дворе. Нинка очень обрадовалась факту такого близкого проживания, обещала, что будут дружить и часто видеться, но дружить с ней было трудновато. Нинка вечно спешила, куда-то неслась… На то, что Лиза понимала под словом «дружба» у нее просто не хватало времени. У Нинки была семья: муж, сын – ровесник Лизкиного Тимоши, и четырехлетняя дочка. А кроме того – хлопотный бизнес: два собственных магазинчика по продаже сумок и обуви. Почти сразу после встречи Нинка позвала Лизу к себе на чай с пирогами. Лиза в ответ пригласила ее к себе в гости. Собственно, на этом их дружба и заканчивалась, если не считать нескольких случайных встреч на рынке и в ближайшем торговом комплексе, где располагался один из Нинкиных отделов.
* * *
Нинка влетела в квартиру, как тайфун. По-хозяйски пошарив на полке, выбрала себе тапочки и деловито направилась на кухню.
- Вот, - выставила она на стол коробочку с краской для волос.
Затем из довольно объемной модной сумки появились на свет лак для ногтей, большая косметичка и два сотовых телефона.
Лизка озадаченно смотрела на этот натюрморт.
- Так что я должна тебе покрасить? – кивнула она на коробку и на флакон с лаком.
- Голову! То есть, конечно, волосы. Ногти я сама накрашу.
- А почему ты в салон какой-нибудь не пойдешь? – осторожно поинтересовалась Лиза.
- В салон… Думаешь, денег жалко? Знаешь, сколько раз меня в этих салонах уродовали? Есть одна маленькая парикмахерская, я туда хожу иногда, но мастерица моя сейчас занята, а у меня времени в обрез. Так что, покрасишь? Ничего сложного в этом нет. Читай инструкцию.
Лиза никогда никого не красила, даже себя, о чем и предупредила свою приятельницу, берясь за инструкцию. Повертев так и сяк разноязычные рекомендации, чуть было не начав читать по-украински, она все-таки нашла русский вариант.
«Внимание! – прочитала она. – Прежде чем приступить к окраске волос, проведите тест на чувствительность кожи. Нанесите красящий состав на участок кожи и подождите 48 часов. Если не возникло аллергической реакции – можете производить окраску волос».
- Тут написано про тест на аллергию.
- Тьфу на тебя! Нет у меня никакой аллергии. Дай сюда.
Нинка схватила инструкцию, отлепила от нее хитрым образом приклеенные полиэтиленовые перчатки и всучила их Лизе:
- Не забудь надеть, – и уткнулась в листок. - Так… В стеклянную или пластмассовую посуду… миску какую-нибудь дай… выдавить краску… окислитель… Который из них окислитель? – она вертела в руках два пластмассовых флакона, пытаясь разобрать на них французские слова. – Кажется, этот… Лей в краску. А это бальзам, ополаскивать им будешь. Так… Первичное окрашивание – ну это не для нас, я пятнадцать лет крашусь… Кстати, ты почему седая ходишь? Рехнулась совсем? Разве можно в нашем возрасте не краситься? Пора уже, дорогая, начать следить за собой…
Лизавета потупилась. Несколько лет назад седина поперла с дикой страстью. И нет бы – равномерно, а то виски седые, на макушке вперемешку, а затылок так и остался мышино-серым, то, что мама называла благородным заграничным словом «шатен». Почему не красила волосы? В Лизином сознании прочно укоренилось убеждение, что ее и так не богатая шевелюра пострадает от общения с химическими красителями. Вначале она пыталась краситься натуральными – хной с басмой, но процедура была муторная, грязи вокруг… да и волосы получались каких-то странных оттенков, один раз даже в зеленцу отдавать стали. И Лиза забросила это дело. Ну что ж, как говорится: мои года – мое богатство. Не девочка уже, и нечего своей седины стыдиться.
Сейчас, глядя на блондинистую Нинку (которая, кстати, в детстве была совсем белобрысой), она осознала, что та не выглядит на свои сорок четыре. Даже без косметики, с бледноватой бесцветной физиономией, подруге не дашь ее лет. Ну, тридцать восемь, не больше. Да и фигура у Нинки подтянутая, и талия тонкая, и живот, выглядывающий из-под короткого топика, вовсе не дряблый, а гладкий, приятно загорелый – и это в ноябре… Наверное, в солярий ходит…
Нинка вывела ее из созерцательного состояния.
- Смешивай давай! Чего стоишь? У меня времени всего полтора часа. Вот кисточка, я из дому прихватила, ей удобнее.
Тут один из телефонов вначале загудел и поехал по пластиковой поверхности стола, а потом выдал полифонию: «Only you» в исполнении Тома Джонса. Нинка предупреждающе подняла руку, потом прижала к губам палец и проговорила в трубку:
- Да, мой котик. Я в парикмахерской… Нет, не скоро… Я же говорила, сегодня поздно буду… Ты там поесть не забудь. На плите суп грибной, и мясо тушеное в сотейнике, салатик я приготовила, как поешь - все поставь в холодильник. Да, я еще компот сварила, Ляльке не забудь компотика дать… Лешка звонил? Ну и как?... Что? Все так серьезно? … и сколько операция будет стоить?... Ну что ж, конечно поможем. Так, - тон у Нинки немного поменялся, из семейно-ласкового стал деловым, - ты Леониду позвонил про доски? Я же тебе говорила – завтра ты должен ехать за досками. Вот он пускай тебе и поможет… Грузчики? Да они вывалят их на участке как попало – ворье сразу растаскает… Я тебе сказала: сложить их должен ты. …Совсем обнаглел? Я все устраиваю, деньги плачу, со всеми договариваюсь, а тебе их в штабель не сложить? Сложишь, как миленький! Все, звони Леониду. Некогда мне, мне голову красят.
В сердцах Нинка отключилась и брякнула трубку на стол.
- Вот зараза! – должно быть, реплика относилась к мужу. И совсем другим, озабоченным тоном: - Представляешь, у девушки сына подозрение на внематочную подтвердилось. Они второй год вместе, можно сказать, уже семья. Хорошая девчонка… Жалко как… Хотя, если честно, я еще бабушкой стать не готова. У меня у самой дочке четыре года… Так, давай уже краситься. У тебя пеньюар какой есть?
Лиза помотала головой. Пеньюар?!?
- Ну, как в парикмахерской на клиента накидывают, чтобы краской не запачкать. Полиэтилен какой-нибудь большой? – объясняла Нинка непонятливой Лизавете. – Мешки для мусора есть? – задала она уж совсем чудной вопрос.
Лиза сунулась в ящик кухонного стола и достала оттуда рулон мешков.
Нинка ловко разрезала один из них, и получилось довольно большое полиэтиленовое полотно. Вырезав дырку для головы, Нинка напялила эту накидку и скомандовала:
- Дели на проборы и начинай.
Неловкими руками Лиза отвела довольно длинные волнистые волосы и стала красить отросшие на пару сантиметров корни с затылка, как было сказано в инструкции.
Тут из второго телефона раздалась приятная мелодия – вступление к композиции Криса Ри.
Чертыхнувшись, Нинка схватила трубку и нетерпеливо рявкнула:
- Да! – но тут же, будто опомнившись, продолжила совершенно другим, нежным и ласковым голосом: - Милый, это ты? Прости, я тут в запарке… дел… ой, ну ты же знаешь, сколько у меня проблем… Нет, дорогой, сегодня никак не смогу, не с кем ребенка оставить. Давай завтра? … Уезжаешь? Надолго?... Ой, как жаль, я так соскучилась, боюсь, за неделю без тебя я с ума сойду… Что привезти? Ты меня совсем избаловал… Ну конечно, привези что-нибудь, так приятно подарки получать. … Из дьютика? Ну, купи белого «Баккарди», как всегда… Еще? Духи?... Знаешь, мне понравились «Жадор» от Диор, чудный запах… Не запомнишь? Тогда запиши. В следующую субботу обязательно. Я все так устрою, что у нас будет целый день… Нет, милый, на дачу с ночевкой не могу… Ну, ты же знаешь… Нет, нет… Мы потом об этом поговорим. Я тоже тебя люблю… Целую. Пока.
Нинка положила трубку и бросив Лизе: «Продолжай», открыла флакончик с лаком. У Лизаветы глаза округлились от удивления, и на языке вертелся вопрос: кто это звонил? Любовник, что ли? Но она проглотила готовые сорваться слова и взялась за кисточку. Она справилась еще с одним пробором, а Нинка покрасила два ногтя, когда опять раздалась мелодия Криса Ри. Глянув в окошко дисплея, подруга довольно усмехнулась:
- Вот ведь нетерпеливый! – и, уже в трубку, пропела: - Да, мое солнце! Что, уже копытом бьешь?... Нет, раньше не получится, я наоборот собиралась тебе звонить, что на полчаса задержусь. В парикмахерской, - она подмигнула оторопевшей Лизке. – Красоту навожу… Для кого? Для тебя, конечно. Я же хочу чтобы ты меня очень-очень любил… Ну да… Уже?... Да брось ты… Сяду в машину - сразу проверю, что там у тебя стоит… Да никто не слышит, рядом нет никого… Ну да, до двенадцати… Цветов не покупай, прошу тебя, куда я с ними домой… Шампанского? Купи… И шоколаду – говорят, почти афродизиак… И так три раза сможешь? Ах ты мой жеребец… Ну ладно, тут люди рядом появились, значит, на нашем месте через… - она глянула на часы… - час сорок минут… ну да, в восемь часов… Не сердись, за три часа ты как раз три раза и успеешь…
Улыбаясь, Нинка положила трубку и взялась за лак.
Лизавета стояла с кистью в руке. Нинка поторопила:
- Ты что замерла? Крась давай, время же… Видишь, ждут меня…
Обмакнув кисточку в краску, и размазывая месиво по пробору, Лиза не стерпела:
- Это любовник был? А кто тот, что перед ним звонил?
- Тоже любовник, - улыбаясь, призналась Нинка. – Мужики достали в последнее время! Так и липнут… А главное, мне-то столько и не надо. Нет, я конечно смолоду ****овитая, но раньше одним любовником обходилась… И в кого я такая? Мама у меня была образец верности и порядочности, папаша тоже вроде от семьи не гулял. Правда, двоюродная тетушка в молодости, говорят, та еще потаскуха была… В нее я, что ли?
Нинка так непринужденно об этом говорила, что воспринимать ее поведение как разврат и в голову не приходило.
Крася свои ногти ярко-красным лаком, она продолжала рассказывать.
- Липнут мужики, прям страсть как… Если бы я естественный отбор среди них не проводила – трахалась бы без передыху и днем и ночью.
- Естественный отбор?
- Конечно. Я ж не дура – с первым встречным… У меня требования – чтоб прилично выглядел, мне чмошники не нужны. Чтоб симпатичный и старше меня не больше чем на пять лет – с пятидесятилетними в постели делать уже практически нечего.
- Ты думаешь?
- Нет, что-то еще можно, изредка… Но на фиг такие варианты? У меня на эксперименты типа «встанет - не встанет» времени нет. Потом, мужик должен быть как минимум не жадный и при деньгах. Я ж не девочка семнадцатилетняя – просто так теперь не буду. Пусть подарки дарят за удовольствие, которое получают.
-Так ты ведь тоже получаешь?
- Само собой… Ты не думай, я не проститутка какая-то… Но абсолютно даром – это надо полной дурой быть. К тому же, могу тебя уверить, мужчины больше любят тех, на кого потратились. Вот честное слово, так оно и есть.
- А как же бескорыстная любовь? Ты хочешь сказать, ее не бывает?
- Как была девчонкой романтической, так и осталась! Бескорыстная - с чьей стороны? С мужской? У них всегда корысть – это самое…. А если с женской – то именно на таких вот бескорыстных внимания меньше всего обращают… Вот я про себя скажу: пока молодая, глупая была – меня прежде всего внешность в мужиках волновала, чтоб высокий, плечи широкие и симпатичный, а уж там цветы, рестораны, подарки – дело десятое. А эти красавцы сами себя очень любят, и уверены, что и бабы их должны просто так, за одну красоту любить. Что я, дура, и делала… И имела за это… Он как видит, что я без ума от него, поматросит, да и бросит… Таких дур-то, как я, полно… Но теперь я умная стала… Себя высоко ценю и хочу, чтоб и меня ценили, и соответственно, чтобы выражалось это материально.
- Так ты ж сама не бедная, зачем тебе? – удивилась Лизка.
- Зачем?
Ее прервала мелодия «Only you», телефон поехал по столу, приближаясь к краю. Нинка, докрашивающая ногти на второй руке, еле успела подхватить его и чертыхнулась: лак все-таки размазался!
- Да! – рявкнула она. – Чего? Как это Ленька отказался? Вот сволочь! Ты ему сколько помогал! Да он свой сарай сроду не построил бы, если б не ты! Ну, попадись он мне!... Не знаю, звони кому-нибудь еще, ну что ты как маленький? Без меня никак?... Ладно, брату позвоню, он завтра вроде не работает. Или сам ему позвони, что я буду, как испорченный телефон? Все, у меня голова в краске, неудобно мне говорить.
Она бросила трубку и принялась подправлять испорченный лак на мизинце.
Лиза как раз закончила с покраской корней. Сверившись с инструкцией, поняла, что теперь надо ждать двадцать минут, потом прочесать и через десять минут смывать.
- У тебя совсем почти нет седины, зачем ты красишься? – спросила она Нинку.
- Как зачем? Чтоб блондинкой быть. Я ж природной блондинкой была, что, не помнишь? После сына потемнела, а после дочки еще больше. Теперь светло-русая. А мужики, что бы там не говорили, блондинок любят … Они думают, что мы такие белые, пушистые и беспомощные, а мы просто более хитрые, и играем на этом. Вот я, например. Как стала с мужиками по-умному себя вести, они так и липнут ко мне, как мухи. А я сразу не даю. Помурыжу, в ресторан сходим, в ночной клуб, еще куда… А потом едем, допустим, с ним в автомобиле, а я плакаться начинаю: видела плащик классный, но десять тысяч стоит, дороговато для меня. Или что попроще, духи там, или косметику какую приличную – чего рожу кое-чем мазать, когда есть Эсте Лаудер, Виши и прочие дорогие фирмы…. А если он говорит, что денег сейчас нет, будут через неделю, я ему сразу же: «Милый, забыла сказать, через двадцать минут я должна быть дома…». Чтобы понял – до встречи через неделю. Вечером деньги – утром стулья.
- Так ты ж сама не бедная… - повторила Лиза.
- Что значит - не бедная? Вот ты сколько зарабатываешь?
Лиза озвучила сумму, почему-то застеснявшись.
Нинка присвистнула.
- Я, конечно, раз в пять больше, ну, и муж мой – считай, две твои зарплаты получает… Но разве ж это деньги? У меня ж семья….
Опять Крис Ри прервал столь интересную беседу.
- Але! Это ты? Приехал уже? Зайчик, как же я рада! Нет, сегодня никак не могу… Завтра? Ой, не знаю, только если свекровь согласится с ребенком посидеть. Ну и что ж, что суббота, завтра я целый день в няньках…. Чего? Привез, как и обещал? Пупсик! Я тебя обожаю! А еще что?... Правда? Да я тебя зацелую всего! Всего-всего!... Не, про завтра ничего точно не могу сказать… Знаешь, ты пока ничего другого себе не намечай, утром я определюсь и позвоню. Сегодня не могу ничего сказать, я сейчас очень занята…. Где? На работе, где еще… Ну, жди звонка, целую.
- Вот, - положила Нинка трубку, - еще один. Дальнобойщик, вдовец. Вначале не догонял, что если ко мне со всей душой и с подарками, то я ж совсем другая становлюсь, я ж тогда такую феерию ему устрою – одуреет от счастья. Ты бы хоть чайник поставила, хозяйка называется… - вдруг упрекнула она Лизу.
Та метнулась к чайнику, проверив наличие воды, нажала на клавишу. Выставила перед приятельницей вазочки с конфетами и печеньем.
- Так, о чем мы?
- О деньгах, - напомнила Лиза.
- А, да! У меня семья. И я хочу, чтобы у этой семьи все было. Ну, не все конечно, но чтоб не бедствовали. Терпеть не могу жить, копейки считая. Когда разрешили кооперативы открывать – продуктами занялась, ларек открыла. При советской власти я в универсаме работала, так что это дело мне было очень даже знакомо. А муж мой как раз в то время под сокращение попал. Сидел полгода дома, скулил, что вся жизнь перевернулась, сокрушался по поводу роста армии безработных, чьи ряды он собой пополнил. Сидит и ноет, а я верчусь, как белка в колесе. Конечно, долго я этого терпеть не могла, стащила его с дивана буквально за шиворот. Нефиг просто так валяться! Стал он у меня на подхвате. Это привезти, то отвезти – и дело мое получше пошло, второй ларек открыла, потом третий. Эх! – сокрушенно вздохнула Нинка, - не будь я тогда такой дурой, была бы уже владелицей гипермаркета! Я ж как раз тогда начала от мужа гулять, но по-глупому, ориентируясь на ширину плеч и длину члена. А надо было на толщину кошелька ориентироваться. Но мы ж, дурочки, воспитанные на положительных примерах из русской литературы, не знали тогда, что богатство очень даже сексуально. Был у меня один такой – а я упустила возможность, не раскрутила его на бабки. Запал на меня жутко, а я так и не дала, рожа мне его рябоватая не нравилась. Идиотка! Я тогда втюрившись была в одного красивого козла. А мой несостоявшийся спонсор срубил миллионы на приватизации, и за рубеж свалил, теперь уж не достанешь его…
Нинка вздохнула, и отпила глоток чаю.
- Ну вот, так мы и жили некоторое время. Потом мой надумал опять в инженеры вернуться. Не по нутру ему, видите ли, в торговле крутиться. Я отпустила. Чего родному мужу крылья подрезать? Каждый хорош на своем месте…Все в общем-то нормально шло. У меня уже и бухгалтер, и водитель появились, работа стала меньше времени занимать, а денег наоборот – больше. Квартиру эту купили, дачу стали строить, сына на платное в институт определила и тут муж: роди да роди, девочку хочу… Ох… Я ему говорю: мне сороковник скоро – куда рожать? А он все свое гнет: роди да роди. Знала бы ты, как мне не хотелось… Только-только вздохнули, вроде сына вырастили, деньги появились и время свободное. Только я развлекаться стала, по ночным клубам да по казино ходить, по заграничным курортам ездить, только научилась с мужиками по-умному, и тут на тебе – опять рожать! Но, для родного мужа чего не сделаешь… Родила, слава богу – девочка, теперь полный комплект и муж счастлив. Славная девчонка, красотуля, вся в меня. Муженек с ней возится в свое удовольствие.
Опять подал голос Крис Ри. Нинка глянула – кто, и заговорила в трубку.
- Да. Я. А ты что не знаешь, кому звонишь? Вот придурок…. Ну чего тебе?... Ща-аз… Вот прямо так все брошу и к тебе побегу. У меня дел невпроворот…. Прямо так соскучился… Ну я ж тебе говорила, что ни к чему это… Да не буду я с тобой… Ну что ты такой настырный… Ни завтра, ни послезавтра не могу. Уезжаешь? Скатертью дорога! Так чего звонишь тогда?... А чего ты можешь из деревни привезти? Твоя мать огурцы солит? …Привези, а то я в этом году не сажала ничего с этой баней долбанной, ты ж сам видел… А сало деревенское есть? Вези. Ладно, тогда на той неделе встретимся, когда ты приедешь?... Сейчас подумаю… - Нинка прищурилась, прикидывая что-то в уме. - В среду часов в семь, сводишь меня поужинать и потом домой отвезешь…. Ну не хочешь - так не надо… Ладно, в семь подъезжай к комплексу. Все, пока, некогда мне.
- Вот блин, достал! Дай сигаретку. Я вообще-то бросила, но иногда покуриваю. – Прикурив и затянувшись, Нинка покачала головой. – Вот ведь зануда! Прилип, как банный лист. А я ведь ему сразу сказала – ты герой не моего романа. Он крышу нам на бане крыл – куда мне такого? Простой слишком. С ним ни поговорить, ни развлечься, да и рожей, прямо скажем, не вышел. За крышу денег не взял – надеется. А я же сразу дала понять – не обломится, не буду я с тобой трахаться. И вот с начала лета звонками изводит. Жалко его немного, ладно, схожу, поужинаю, послушаю его излияния… Ты чего? – спросила она Лизавету, которая смотрела на нее выпученными от удивления глазами.
- Сколько же их у тебя? – задала давно вертевшийся на языке вопрос Лиза.
- Сплю сейчас – с тремя. Еще двоих динамлю, на коротком поводке держу.
- Этот – кровельщик, второй – дальнобойщик, а остальные?
- Тот с которым сегодня встречаюсь - менеджер по маркетингу в какой-то фирме, он самый молодой из всех – ему тридцать шесть. Еще один – ИЧП, армянин наполовину, прикольный мужик, но уж больно рожа страшная, и денег пока жалеет, ни одного подарка, цветы только дарит охапками. А чего не дарить, он цветами как раз и занимается. Букеты красивенные… И куда я с ними? Ну, раз в месяц могу чего-нибудь мужу соврать, но не дважды же в неделю с цветами домой возвращаться? Я обычно их подруге отношу в соседнюю парадную, а тут, понимаешь, не было ее дома, я оставила букет на лестнице возле мусоропровода, через час выхожу – а цветочки уже свистнули… А тот, что первый звонил – самый крутой мой кадр. Шишка какая-то в правительстве города. Показывал мне фото – под ручку с нашей губернаторшей. Чтоб ей ни дна ни покрышки! – с ненавистью в голосе проговорила Нинка. И пояснила: - Что она с малым бизнесом сделала? Извела на корню… Слава богу, у меня хватило ума вовремя свернуть свои ларьки. Там ведь знаешь, как было? Хочешь торговать на этом месте – купи ларек нового образца, типа, чтоб красиво было и единообразно. Многие и накупили! А ларьки эти едва ли не как однокомнатная квартира стоят! Мужик, которому я одну свою точку продала, набрал долгов, купил новый павильончик, а ему постановление в нос – освободите место, мы очищаем город от торговых точек, которые уродуют наш город и являются источниками грязи на остановках общественного транспорта. Мужик в дурдоме оказался – вешаться хотел… Недавно встретила его – еле узнала, как растение, ей богу! Глаза пустые, на лекарствах дома сидит, не работает нигде, да еще жалуется, что жена развестись хочет… Да, мужики народ слабый, удара не держат… А я очень вовремя с продуктов на кожу переключилась. Езжу в Москву, закупаю там у оптовиков, здесь продаю. Пару раз в месяц езжу дня на два, у одного мужичка там останавливаюсь. А, да, он четвертый… Ничего кадр, не жадный. А я и сама не жадная. Там, в Лужниках, прикуплю своим мужичкам чего-нибудь, ну, свитера там какие, или футболки фирменные. Жалко, что ли? Оптом-то – копейки. И дарю всем по штуке. Мужу. Хахалям. А они и счастливы. Вроде я их люблю, забочусь, помню. Вот так надо себя с мужиками вести, по-умному. А не как одна моя подруженция. Она тоже торговлей занимается, отдел на одном этаже со мной. Вроде и не страшная, и одета – дай боже, а все нормального мужика не подцепит. Я ей говорю: не прыгай ты сразу в койку, не изводи мужиков звонками. А она – нет! Только познакомится, вцепится, как клещ, а они наоборот, поскорее отвязаться мечтают. А я-то себя по-другому веду. Вот тот, который шишка. Я с ним аккуратно. Не как с другими. С ним по-простому нельзя. Водил меня в оперу, на «Кармен». Смотрела? Туфта. Оказывается, там всего несколько приличных мелодий, ну те, что по радио раньше гоняли, остальное – слушать тошно. И хоть такая музыка не для меня, мне повеселее, попопсовее нравится – я виду не подала. Сидела, как порядочная, хлопала, как все. Ну, нравится мужику классическая тягомотина – отчего ему не подыграть? Сделаю вид, что тоже нравится. В рестораны такие меня водит – без вечернего платья туда никак! Бабы все, суки, брюликами увешаны. Я тоже вечернее платье напялила, свои сережки нацепила, но это ж разве сравнишь? А он говорит, что жутко запал на меня и предлагает выйти за него замуж. Сам-то разведен давно.
- А ты?
- Ты чего? С какой это стати я от живого мужа буду замуж выходить? Я мужа люблю. Он у меня лапик… Ты чего? Я его не брошу ни за что. Он же родной… Нет… Куда я без него…
- Слушай, у тебя мужиков столько, а с мужем-то как? Ты с ним спишь?
- Само собой сплю, он у меня еще очень даже ничего.
- А зачем тогда любовники?
- Ну, как ты не понимаешь? Муж – одно, любовники – совсем другое. Ну, секс с мужем … слишком предсказуемый. Все то же и одно же, аж до того скучно, что иногда и кайфа не ловлю. Поохаю, конечно, изображу, чтобы его не обижать… У тебя так не бывает?
Лизка помотала головой.
- У тебя вообще-то, мужик какой есть?
- У меня Роман.
Нинка расхохоталась.
- Роман! …Восемнадцатый век! Попроще не сказать? Типа, есть один мужик, с которым трахаюсь.
- Его зовут Роман.
- Извини, не догнала. Ну и что твой Роман? Богатенький?
Лиза слегка покачала головой.
- Он вообще, по жизни кто?
- Учитель истории.
Нинка усмехнулась скептически:
- Не вариант. Хоть ублажает тебя качественно?
Лизка, смущенно пожала плечами. После того, как у нее на глазах за полчаса Нинке четыре любовника позвонили, ей было стыдно признаться, что то, что она называет словом «любовь», происходит один раз в месяц, по субботам, когда вечером Роман приезжает в гости, ужинает у нее, ночует и утром отправляется обратно к себе, дописывать свою судьбоносную книгу.
- Дура ты, Лизка, как есть дура! На фига тебе нищий учитель? Хочешь, познакомлю с каким-нибудь? Да вот хоть армянина своего уступлю? Ты ж не страшила какая, тебе в фитнесс походить, похудеть, подкраситься – и очень даже еще ничего. Сын взрослый, квартира отдельная, да я бы на твоем месте так разгулялась! Учитель! – вновь хмыкнула она. - Наверняка больше об истории рассказывает чем пользы от него… Вот мой, с которым сегодня встречаюсь – никогда с ним скучно не бывает. Приколист. На той неделе встречалась с ним. Я-то на секс не настраивалась, времени у меня было в обрез. Думала - так, поужинаем, и все. А он подарок приготовил и говорит, что сауну заказал. Я ему: какая сауна, как я после нее домой вернусь с чистой рожей и неуложенная? И времени нет. А он канючит… Ну, я домой отзвонилась, что позже буду и согласилась. Не на сауну, конечно, а номерок в гостинице на пару часов снять. А перед гостиницей он меня в секс-шоп затащил. Ты была когда? Ой, я там от смеху угорела. Продавщица с самым серьезным видом такие вещи объясняет… Умереть – не встать! Уболтала нас купить два крема – для баб и для мужиков, и насадку.
Видя недоумение и интерес в глазах подруги, Нинка объяснила:
- Бабский крем – чтоб круто завестись. И действительно, такого со мной еще не было… Думала сгорю – так хотелось… А мужской – чтоб дольше не того…, ну в смысле, чтоб не кончать… А насадка на это самое – это вообще умора! Представляешь, он ее во мне потерял! Я, как это обнаружила – чуть с ума не спятила. Как я с этой штукой домой вернусь? А вдруг муж как раз ее там подцепит?
Лизка не сдержалась и захохотала во весь голос.
- Нет, ну ты прикинь, возвращаюсь домой, якобы от подруги, а вдруг муж захочет? Не отказывать же? Это будет подозрительно. Я ж своему никогда не отказываю… И подцепит там во мне эту штуку… Ой, а время-то? – вдруг опомнилась Нинка. – Прочесывай волосы, а я пока доскажу.
- Вытащили? – сквозь смех поинтересовалась Лиза, берясь за кисть и расческу.
- С десятой попытки. И я сама пыталась, и он… Смеху было! Думали, какую подручную штуку найти, чтоб там насадку эту подцепить, да что найдешь в гостиничном номере? Но.. достали все-таки. С этим моим не соскучишься, такого веселого секса у меня сроду не было.
- А муж, он что, не догадывается?
- Нет, конечно! – горячо воскликнула Нинка. – Ты чего? Я ж себя по-умному веду. Заметила, ни одного мужика по имени не называю. Никогда. Они все у меня котики да зайчики. Это чтоб мужа в пылу Рудиком или Вовиком не назвать. Про подарки говорю, что сама купила. Я ж ему отчетов не представляю, сколько зарабатываю, да и цен он не знает. Он свое от меня всегда получает, иногда я даже романтические ужины устраиваю, как советуют в глянцевых журналах – свечи, фрукты, легкое вино… Специально, чтоб знал, что я его люблю. Только с мужем - хоть вино, хоть свечи, я ж все равно про ребенка, про свекровь помню, про доски для дачи, будь они неладны, а с другими… только про то, как сделать, чтоб муж ничего не узнал… Ну, что поделать, если мало мне одного? К тому же он у меня тихий, домашний, ему бы с книжкой или перед телевизором… а мне развлечения нужны, танцы, веселье. Он это прекрасно знает… Знаешь, он даже иногда нас с подругой подвозит до ночного клуба, не догадывается, что там нас уже ждут…
- Так уж и не догадывается? – усомнилась Лиза
Нинка умолкла на секунду, взгляд стал серьезным. А потом тряхнула головой:
- А даже если и догадывается… Я только его люблю на самом деле, и ему это известно. Сама я никогда не признаюсь, даже если ему кто-то в уши напоет. Ни за что не признаюсь, хоть режь меня! Даже если в койке с другим застанет, скажу, что это не я, он обознался.
Подошло время смывать краску.
Нинка уже орудовала щеткой и феном перед зеркалом в ванной, когда из кухни зазывно прозвучала мелодия Криса Ри.
- Дай телефон, - попросила она Лизку, и пропела в трубку: - Да, мой сладкий… Уже едешь? Я не опоздаю, как раз через двадцать минут буду на нашем углу.
Вернув телефон, она вновь взялась за фен.
- Конечно, опоздаю, я же еще не накрасилась. Ничего, подождет.
Тряхнув своими слегка вьющимися, отдающими в платину золотистыми волосами, Нинка осталась довольна прической и вернулась на кухню, к своей косметичке.
- Лизка, - говорила она, накладывая тон, - я насчет мужичка серьезно. Подберем для тебя кадра. Ты только себя в порядок приведи, надо же товар лицом подать.
- А ты что, сама на фитнесс ходишь? Вон, какая стройная… - позавидовала Лиза.
Нинка хмыкнула:
- Потрахайся с мое – никакой фитнесс не понадобится. У нас же сейчас самый сок! Сорок пять – что? Баба ягодка опять! Народная мудрость. И нечего это замечательное время упускать, - поучала она, накрашивая правый глаз. – Через несколько лет ты никому не нужна будешь, да и я, может, тоже…
Она на несколько секунд замолкла: высунув от усердия язык, красила левый глаз.
Сравнив оба, осталась довольна, закрутила тушь и взялась за помаду.
- Вон, напротив зал открылся, там, говорят, тренажеры такие, что через месяц будешь стройная, как горная козочка…
- Это ж, наверное, дорого…
- Твоей зарплаты должно хватить, в конце концов - на еде сэкономишь. Считай, диета. А потом все это тебе сторицей вернется, когда приличного мужика заведешь, который тебя подарками будет заваливать… а то и двух, - завершила яркая, помолодевшая Нинка, застегивая косметичку.
- Ну, подруга, побежала я. Надумаешь волосы красить, позвони, я тебя покрашу. Не люблю в долгу оставаться.
Закрыв дверь за сумасшедшей Нинкой, Лиза встала перед зеркалом в коридоре, оттянула назад футболку, чтобы фигура обрисовалась.
Да, зрелище неутешительное. Жирок на боках, да еще эта седина…
Еще пару часов назад Лизка вполне была довольна своей жизнью. На работе она на хорошем счету, с ней советуются, ее уважают. Ценят, что любую работу она выполнит в срок, пусть даже домой брать ее с собой придется. У нее хороший сын, отдельная двухкомнатная квартира, и ежегодные поездки за рубеж - настоящий отдых, да еще и познавательный… У нее был Роман, роман с которым оказывается нельзя считать романом. Вот у Нинки… Лиза почувствовала укол острой зависти к тому, как беззаботно она живет… с несколькими мужиками.
И ведь успевает все! И суп с компотом сварить, и мужу внимание уделить и сыну помочь, и работать…
Да, - подумала Лизавета – надо срочно что-то менять. Права Нинка, кому я буду нужна через пять лет? Я и сейчас-то… никому кроме Романа не нужна. А нужна ли я ему? Ему бы покушать вкусно раз в месяц, - вроде праздника, по сравнению с его холостяцкими ужинами… Получить внимательную слушательницу и бесплатную любовницу. Вот и все, что ему нужно.
Все. Решено. Завтра же она идет в спортклуб, что в доме напротив недавно открылся, и записывается на тренажеры, шейпинг… что еще там бывает? На танец живота! И потом, когда она ему научится, у нее шансов будет даже больше, чем у Нинки… Она-то своих мужиков танцем живота не потчует? И тогда еще посмотрим, у кого больше любовников будет…
Лиза постаралась как можно приветливее улыбнуться своему отражению в зеркале. Улыбка ей понравилась. Немного застенчивая, но искренняя.
* * *
Прошла неделя.
Еще открывая дверь, Лиза услышала телефонный звонок в своей квартире. Бросив в коридоре сумку, кинулась в комнату, искать трубку. На сей раз она оказалась под развернутым журналом «Космополитен». И что за привычка засовывать телефон подо что-то бумажное? - подумала она, нажимая на кнопку.
- Але! Да, мое солнце, - пропела она совершенно Нинкиным голосом. – Нет, завтра ты ко мне не приезжаешь, некогда мне… На танец живота иду…. Не рехнулась. Это такой чисто женский вид спорта - танец живота. Помогает сделать фигуру стройной и гибкой. …Конечно, не до ночи, но я и потом не могу. Потому что ужинов теперь не готовлю. Я не ужинаю. Пью сок на ночь. Тебя ведь такое меню не устроит? А меня в тебе тоже многое не устраивает… если честно сказать – почти все. А главное, что ты меня не любишь. И я тебя на самом деле не люблю… Пробросаюсь? Вряд ли. Можешь говорить все что хочешь, меня это не колышет, потому что я начала новую жизнь и в этой жизни собираюсь найти себе кадра поинтереснее, чем ты, во всяком случае, повеселее. Все, пока, допишешь свою книгу – подари экземплярчик по старой памяти.
Бросив трубку на диван, она прошла в коридор. Задержалась у зеркала, с удовольствием глядя на свое отражение.
Ей очень идет этот шоколадный цвет волос, глаза с ним почему-то стали казаться совсем синими. Они аккуратно подкрашены, а выщипанные в изящную линию брови придают лицу какое-то загадочное очарование. И помада делает губы такими четко очерченными, чувственными.
Лизка уже пятый день с удовольствием любовалась на свой новый образ и нравилась себе все больше. Правильно она сделала, что не стала сама краситься, а в парикмахерскую пошла, в ту самую, маленькую, которую Нинка хвалила. Ее подстригли так, что кажется – волос на голове стало в два раза больше. Чудеса! Кстати, она собиралась Нинке позвонить.
Найдя в мобильнике номер, она соединилась с подругой.
- Нин, ты где? На работе еще? Так я тебе и поверила… Небось, опять… Я чего звоню, ты не хочешь со мной ходить на танец живота? Это такие балдежные занятия! Да знаю я, что у тебя времени нет, но раз в неделю, по субботам, на час всего, здесь же рядом… Я такое удовольствие получила – можно сказать, чувственное… Ну, что? Пойдем завтра вместе?
С-Петербург
Январь 2009